Партсобрание

Статья 6-я Конституции СССР. «Руководящей и направляющей                силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу».
     Важнейшим условием для продвижения по военной службе было членство в КПСС. Когда я решил, что останусь в кадрах Вооруженных сил, сразу подал заявление с просьбой принять меня кандидатом в члены КПСС. Конечно, я за время учебы в институте я знал, как работает «сын Партии». И отдельные моменты работы руководителей комсомола вызывали удивление. Но в Партии такое невозможно.
     Так я думал до самого поступления в Академию. Среди политработников, с которыми мне приходилось встречаться, были, в основном, порядочные люди. Да и командиры мои были людьми твердыми, честно выполнявшими свой долг и требовавшими этого от подчиненных.
     А вот в Академии мое отношение к политработникам несколько изменилось. Причин тому было несколько. Во-первых, я стал старше и мог трезво оценивать многие вещи и события. Во-вторых, на лекциях по политэкономии и истории КПСС нам давали такие вещи, о которых раньше мы не только не знали, но даже подумать не могли. А в-третьих работа партполитаппарата в Академии существенно отличалась от их работы в войсках, причем далеко не в лучшую сторону.
     Естественно, мы, слушатели командного факультета, были членами партии. Это сейчас могут говорить: «Я был членом Коммунистической партии Советского союза».  Тогда партия в стране была одна. Хотя и других фраз я не слышал. Практически никто и никогда не говорил: «Я коммунист». И никто не спрашивал: «Ты коммунист?». Все было проще: «Ты член партии?», «Да, я член партии».
     Конечно, в фильмах все было как надо, и говорили и спрашивали «правильно». Хотя в замечательном фильме «Офицеры», который я первый раз посмотрел, когда приехал молодым лейтенантом в Валгу есть момент, при котором и в первый, и в десятый и в сотый просмотр перехватывает дух. Это когда возле санитарного эшелона офицер командует: «Офицеры и коммунисты – ко мне. Задержать танки…»
     Хотя то, что офицеры ведут за собой подчиненных, было и в Советской армии. А вот про политработников, точнее про многих из них, я сказать этого сейчас не могу.
     Основной задачей слушателей в Академии было хорошо учиться. И, естественно, на партсобраниях рассматривали эти вопросы. Но слушатели были людьми разными и случалось всякое. Кроме троек бывали случаи, когда нарушали распорядок дня, опаздывали на занятия, попадались за курение в неположенных местах. Бывали случаи, когда слушатели попадались нетрезвыми. Однажды такой случай был, когда с нами проводили занятия на ЗУЦ (загородный учебный центр в Балабаново). Пьяного майора «застукали» дежурные по офицерской гостинице. Ему бы уладить по-тихому, извиниться. Но, как известно, пьяному море по колено. И он «полез в бутылку», начал хамить, ругаться. Позвали дежурного по полку, преподавателей. Естественно, уже утром об этом знал начальник факультета.
     Генерал Семен Михайлович Бармас, фронтовик, доктор военных наук, профессор был уважаемым человеком не только в академии. Его знало все руководство РВСН, ведь все учились у него. С этим замечательным человеком я познакомился ещё до поступления. Он беседовал со всеми абитуриентами и удивился, увидев у меня в петлицах танковые эмблемы. А когда я сказал, что наш гвардейский Кенигсбергский Краснознаменный ордена Кутузова ракетный полк создан на базе 96 тяжелого танкового полка, это для фронтовика было очень приятно слышать.
     К нам, слушателям, он относился как к своим детям, с уважением и по-отцовски. Но если случалось что-то, что не вписывалось в нормальные рамки, он спрашивал строго. Так было и в этот раз, когда на партсобрании факультета рассматривали случай с этим майором. Конечно, сначала выступали слушатели. Говорили о том, что нарушать дисциплину недостойно коммуниста, что мы должны изжить случаи пьянства, а также курение, плохую физподготовку и тройки на экзаменах. «Мурыжили» его долго. А когда напряженность выступлений стала стихать, взял слово Бармас. 
     На партсобраниях «виновник торжества» мог не вставать, как на совещаниях офицеров. Но сажали его, как правило, на первый ряд.
     «Семен», так мы за глаза называли Бармаса, неспешно вышел к трибуне. Наверное, он готовился к выступлению. Обычно слушателей он называл по званию и на «Вы». А тут, оглядев зал и остановив взгляд на провинившемся, сказал: «Ну что-ж ты, Сергей Петрович. Как же ты так «накушался». Зал притих, такого начала никто не ждал. А то, что мы услышали дальше, на многие годы стало присказкой во всех Ракетных войсках. «Ну выпил пятьсот грамм…» Тут сидевший на первом ряду замполит факультета полковник Степанов вполголоса подсказал: «Семен Михайлович, триста».
     Бармас был не только прекрасным педагогом, но и человеком с отличным чувством юмора, и его интерпретация фразы замполита была великолепна: - «А замполит говорит, и ещё триста,-последовала небольшая пауза,- и хватит». Хохот в зале продолжался, как мне показалось, целую вечность. 
     Спроси сейчас любого, кто учился на нашем курсе, это вспомнит каждый. Не то партсобрание, не фамилию виновника, а то, что сказал Семен Михайлович. Конечно, с пьянством и другими пороками на том партсобрании не покончили. Зато во всех Ракетных войсках, на каждом торжественном, и не очень, мероприятии, после поднятия эн-ной рюмки обязательно звучала фраза: «Ну выпил пятьсот грамм, а замполит говорит, еще триста, и хватит».