Между славой и забвением Три дня Н. К. Печковского

               
                МЕЖДУ СЛАВОЙ И ЗАБВЕНИЕМ:
                Три дня из жизни
                Н.К.ПЕЧКОВСКОГО


                Воспоминания юных "печковисток"      

               
               
               
               


                Памяти народного артиста РСФСР
                Николая Константиновича ПЕЧКОВСКОГО
                (1896-1966)


                Пусть будет так… Горацио, я мертв.
                А ты живешь – так расскажи правдиво
                Всё обо мне и о моих делах
                Всем, кто захочет знать.

                Вильям Шекспир. Гамлет. В переводе Анны Радловой.


               
                Часть первая

 
                РУССКИЙ ОРФЕЙ
 
               
                Концерт  в Доме ученых

        Московский  Дом учёных.  30 января 1966 года.   В напряжённом ожидании встречи с народным артистом РСФСР, кавалером  ордена Ленина,   Николаем Константиновичем  Печковским  собрались  его верные  поклонники.  До начала Великой Отечественной войны   редкий по красоте лирико-драматический   тенор    ведущего солиста  Государственного академического театра оперы и балета имени С.М.Кирова  в течение полутора десятилетий  звучал   со сцен  столичных оперных театров  и транслировался по  всесоюзному радиовещанию. А дальше, на долгие  четверть века  путь  на московскую и ленинградскую сцену народному артисту  был закрыт.   Но  все эти годы  столичные почитатели таланта     Печковского  не теряли надежды   на встречу с  любимым артистом.  Наконец,  день долгожданной  встречи  настал.   
           В зале стояла благоговейная тишина.  Мы с мамой заняли  места в 5-м ряду партера.  Я видела, как мама  волновалась  в ожидании   выхода на сцену   кумира   ее  юности.  Мамино волнение передалось и мне,  тогда  девятнадцатилетней  студентке.

        О  творчестве Николая  Константиновича Печковского  я  знала из рассказов  моих родных.  Преданные   поклонники  «русского Орфея»,  так называли  выдающегося оперного певца в нашей семье, они   бережно хранили   фотографии  c автографами певца, пластинки  и  открытки,  запечатлевшие  артиста в его главных ролях.   
          В далекие 50-е,  по воскресным  вечерам  мы   по сложившейся семейной традиции  всей семьей   собирались за большим  круглым столом  и  устраивали домашние концерты:  пели, декламировали стихи и прослушивали  довоенные  грампластинки.    Мне,  тогда дошкольнице,  взрослые  доверяли   заводить патефон.    С чувством большой ответственности за порученное дело  я крутила   его  изящную ручку, считая себя  участником таинственного действа,  благодаря которому пространство нашей квартиры наполнялось  голосами  выдающихся   исполнителей:   Федора Шаляпина,   Леонида Собинова,   Надежды Плевицкой, Ивана  Козловского, Сергея  Лемешева,  Ивана Нечаева и   Николая Константиновича Печковского.
        На  тринадцати  довоенных пластинках  был широко представлен репертуар   нашего русского Орфея.   Маленькой меломанке,  мне  уже тогда  казалось,  что голос  Печковского   отличался  какой-то особенной добротой и загадочным, магическим звучанием.   
          Помню, каким потрясением и незаживающей болью отозвалась в моей душе  и осталась в памяти навсегда  песня «Сердце матери»  на слова Жана Ришара в исполнении  Николая Печковского:

Однажды бедный парень жил
И злую девушку любил.
Она сказала: «Для свиней,
Дай сердце матери своей!».
Тогда пошел убил он мать
Взял сердце – бросился бежать.
Когда бежал - споткнулся вдруг
И сердце выронил из рук.
И в пыль упав, оно лежит,
Вдруг слышит - сердце говорит.
И внемлет тихой он мольбе:
«Мой сын, не больно ли тебе?".

          По воспоминаниям  самого Николая Константиновича Печковского   эта песня-новелла  никого  не оставляла равнодушным:  публика всегда просила певца  исполнять  «Сердце матери»  на бис.  Я думаю, что артист исполнял эту песню о  великой материнской любви с таким вдохновением и печалью  потому, что ему самому,  нежеланному,  нелюбимому,   но  беззаветно   преданному матери   самоотверженному любящему сыну, мать  никогда не отвечала взаимной  привязанностью и любовью.  По воспоминаниям современников Елизавета Тимофеевна была властная, даже жестокая женщина, которая за малейшее неповиновение  грозила сыну проклятьем.  И это проклятие в дальнейшем  возымело действие.
          В августе 1941 года  ленинградцы  срочно готовились к эвакуации.  В  надежде успеть вывезти  свою  больную мать с находящейся неподалеку от Ленинграда дачи, Печковский  на электричке  поспешил в Карташовку.  Через несколько часов после приезда   певца  поселок заняли немцы.  Оказавшись на оккупированной территории,   без средств к существованию,  израсходовав все продовольственные запасы, мать с сыном  голодали.  Чтобы   заработать на жизнь,   Печковский  вынужден   был   гастролировать  с концертами по  городам   оккупированной фашистами Европы.  Мать  певца скончалась в оккупации.   Впереди  народного артиста РСФСР  ждали годы забвения,  хулы, нечеловеческих страданий. С 1944  по обвинению в измене Родине  народный артист  десять лет  отбывал  срок в Интинских лагерях.  В 1956 году  после  полной  реабилитации    Печковскому  принесли извинения за «ошибку», вернули звание «Народный артист РСФСР», квартиру в Ленинграде.   Однако  вскоре  последовал запрет на выступления  певца  со сцен ведущих  оперных театров Москвы и Ленинграда.  Измученный недоверием властей, Н.К.Печковкий прибег к крайней мере  - просьбе  к властям снова отправить его в места «не столь отдаленные», где он пользовался уважением и искренним почитанием  заключенных.
         Наконец,  в год своего 70-летия народный артист получил «высочайшее» разрешение  на  проведение юбилейного концерта   в московском Доме ученых.
 Столичные поклонники  Печковского   ждали   этой встречи 25 лет.

                ____________________

         Выход   Печковского   на сцену  публика приветствовала   стоя,  громом  аплодисментов.   Скорбный,  пронзительный взгляд мудреца  выдавал в  высоком,  седовласом  старике  человека,  пережившего много бед.   Годы,  проведенные   в гитлеровской оккупации, а затем  десятилетнее заключение в отечественных тюрьмах и лагерях,  равно как и  наступившая  после полной реабилитации  опала,  не прошли    бесследно.  Но  гордая  царственная  манера держаться и  величественная  благородная  мужская стать  указывали на то,  что перенесенные страдания не смогли сломить дух   кудесника сцены.
        Шквал аплодисментов  не смолкал до тех пор, пока  виновник торжества   властным  поднятием  руки   не  прервал  наш  эмоциональный   порыв.
            
        Программу концерта    Печковский   составил из  его  любимых   оперных партий и романсов,  которые   певец  исполнил под аккомпанемент   своего приемного сына  Ильи   Печковского
        В течение всего концерта за выступлением  Печковского с напряженной сосредоточенностью наблюдала  сидящая в ложе  пожилая, скромно одетая  женщина –  Евгения Петровна Кудинова,  супруга  артиста,  его  преданная  поклонница и самый верный  друг.       
         В первом отделении  концерта  певец  исполнил   арию  Канио,  ариозо Германа, монолог Отелло,  серенаду  Дон Жуана,   «Двойник» Шуберта,    «Воскресное утро»   Брамса.
         Во втором  отделении  прозвучали  романсы:  «Не пробуждай воспоминаний, «Я встретил Вас», «Утро туманное», «Тень высокого старого дуба». «Гори, гори, моя звезда».
Завершали  программу романсы  Гурилева  «Валдайская тройка»  и «Колокольчик».
        Со сцены Дома ученых перед московскими почитателями артиста вновь предстал тот, прежний, Николай Печковский,  непревзойденным по красоте  лирико-драматическим тенором которого  в  довоенные годы  восхищались миллионы слушателей.
        «Печковистки»,  такое название   давно закрепилось  за  поклонницами  певца, жадно   внимали  голосу  кумира их юности.
        «Чем пленял дам Печковский? – писал А.М.Лихницкий, занимавщийся  звукозаписью  и  ремастерингом  вокального наследия Печковского. - Когда в 1993 г. я выпустил впервые на CD записи Николая Печковского, то на презентацию в Музей театра музыки и кинематографии пришло около ста боготворивших его с молодости интеллигентного  вида старушек. Они настолько были им очарованы в молодости, что большинство из них так даже и не вышли замуж. <…> Но я еще не сказал главного! Благодаря моей новой, более чувствительной аппаратуре записи и воспроизведения, мне открылось, чем собственно очаровывал  Печковский своих поклонниц. Оказалось, это были волшебные по красоте модуляции голоса при  пропевании  последовательности нот, особенно на фортиссимо. На старом моем диске этого не было слышно, (то есть вроде слышно, только вот не возникает ощущения красоты). Слушая же новый диск, я и мои друзья просто млеем от этих модуляций, поэтому хочется его слушать еще и еще раз!».

        Билет и Программа этого  концерта  хранятся в нашем семейном архиве вместе  с другими   реликвиями, связанными  с именем выдающегося оперного артиста. 

                __________

        Народный артист РСФСР   Николай    Печковский   покидал сцену под   гром  оваций.   «Печковистки» не  стеснялись  слез:  радость встречи с  любимым артистом граничила с предчувствием неизбежно надвигающейся разлуки,  уже  не оставляющей надежды на встречу впереди.               
        По окончании концерта   Печковский   вышел  в фойе   и  сразу оказался в окружении  верных  почитателей его таланта.   Все  наперебой выражали  певцу  свой восторг, восхищение, любовь. Нас с мамой  оттеснили,   и нам уже казалось, что пробраться  сквозь плотное кольцо поклонников  певца  нам не удастся.   К тому же, мама опасалась,  что во взрослой сорокадвухлетней женщине   артист  не узнает  ту юную  старшеклассницу «театралку», которая  старалась не пропускать ни одного  спектакля с  его участием.   Ведь со дня  их  последней встречи  в июне 1941 года  прошло  четверть века.   
          Между тем, поклонники  всё  плотнее  окружали  артиста.  Печковский  принимал поздравления,  молча  кивал в ответ и внимательно  вглядывался в толпу. Наконец,  маме всё же удалось приблизиться к артисту.  Их взгляды встретились.  И вдруг,   Николай Константинович    протянул маме руку, и уже  через мгновение  с нежностью  держал мамину изящную кисть   в своих  больших ладонях.
        - Николай Константинович, Вы  меня узнали?  -  дрожащим от волнения  голосом спросила мама.
        -  Я – Рая  Жильцова.   Помните, за  несколько дней  до начала войны,  проездом   на гастроли в Сочи Вы с Мишей  три дня  гостили у нас на даче, на Клязьме?
         И  услышала в ответ:
        - Да-да-да,  Раечка, это были счастливые дни! -   Глаза артиста наполнились слезами. Маме  тогда показалось, что Николай Константинович  что-то еще хотел сказать,  но в этот момент  поклонники артиста   резко оттеснили маму в сторону.
      

        До того, как Николай Константинович произнес эти слова, я думала, что для  него  эти три дня: 17, 18 и 19 июня 1941 года,  не имели большого значения, ведь великий артист   всегда был окружен вниманием и любовью миллионов поклонников.  И как же мы с мамой  обрадовались, когда услышали от самого Печковского, что об этих днях  он помнил и  отозвался,  как о счастливых днях своей жизни!   А в  жизни великих людей нет мелочей.  Каждый  прожитый день   художника такого масштаба,  каким является  Печковский,   имеет  особую, историческую  значимость.
         В  мамином дневнике и в дневнике  ее старшей сестры Веры  о  тех  трех незабываемых предвоенных днях  сохранились воспоминания,  выдержки из которых я предлагаю вниманию читателей.
        Для  желающих узнать  больше о жизни  и творчестве  Печковского,  эти воспоминания  станут ярким дополнением к уже имеющимся сведениям о народном артисте.   
       По прочтении дневниковых записей   юных «печковисток»,   музыковеды и биографы певца   смогут составить более полное представление о том, каким был Николай Константинович не только на сцене, но и в обычной  жизни.   Сестры Жильцовы оставили воспоминания  и о приемном сыне Печковского Михаиле Робине, достоверных  сведений  о  короткой,  трагической  жизни  которого   крайне  мало.
        Но прежде чем  приступить к публикации выдержек из дневниковых заметок юных  поклонниц  Печковского,    вспомним  основные вехи   жизни великого певца,   «до»  описываемых сестрами событий. Обратимся  для этого к отзывам и воспоминаниям об артисте его современников, театральных критиков,  коллег и друзей. И, конечно, к  мемуарам самого  Печковского,   к его  книге «Воспоминания оперного артиста»,  вышедшей в свет  в Санкт-Петербургском издательстве на Фонтанке,  в 1992 году, под редакцией  кандидата филологических наук, сотрудника Пушкинского дома Л.Н.Назаровой.  Певец рассказывает о  счастливых и трагических событиях своей жизни,  о работе над оперными партиями и образами,  делится воспоминаниями  о своих учителях,    указавших   ему путь к вершинам  музыкального Олимпа,    с высот которого,  в первые  же месяцы  Великой Отечественной войны  русский  Орфей  был низвергнут в ад.
               
               

    
                Наперекор судьбе
   
        «В новогоднюю ночь на 1896 г. в  Москве в семье горного инженера Константина Михайловича Печковского и его жены Елизаветы Тимофеевны произошло неожиданное событие: родился сын Николай, третий по счёту, - так, от третьего лица,  Николай Константинович Печковский   начинает  свой  рассказ.   -   Появление его было нежелательным, и принимались все меры, чтобы его вообще не было. Однако, наперекор судьбе, семья обогатилась третьим ребёнком. Мать никак не ожидала, что он родится как раз в этот момент, когда нужно будет садиться за новогодний стол. Рождение сына не доставило ей особенной радости потому, что испортило встречу Нового года. К тому же ребенок показался ей уродом: у него была огромная голова, кривые ноги и весь он был какой-то посиневший… Матери сделалось дурно, когда ей показали новорожденного.
         … Шли дни, месяцы… Когда ребёнку было уже 4 года, он ещё не умел ходить, только ползал. В 2-летнем возрасте Коля потерял отца».

        Отец Николая принадлежал к  православной ветви   древнего дворянского рода  Печковских польского происхождения.  Семья  испытывала материальные  затруднения. В1898 году глава семьи скончался  от скоротечной чахотки. После смерти мужа, чтобы прокормить троих сыновей,  Елизавета Тимофеевна поступила на работу в Управление Северных железных дорог:
        «Ползающее дитя оставалось на попечении прислуги, занятой приготовлением обеда. Коля очень любил сидеть у печки, когда ее топят. Как-то в сумерках, около 4-х часов дня, прислуга принесла охапку дров и нечаянно  бросила ее на ребенка, переломив ему ножки, на которых он еще не ходил!  Но и в этом случае, наперекор судьбе, мальчик поправился и вскоре стал пытаться вставать  на ноги. Однажды, во время такого рода упражнений, его перетянуло назад, и, упав, он сломал себе руку…».            
        По воспоминаниям артиста,  с шести лет  он любил петь русские народные песни: «У церкви карета стояла, там пышная свадьба была», «Так бедна, так плохо одета, никто замуж не берет меня за это», «Окрасился месяц багрянцем» и другие. Эти песни  он слышал от прислуги, «которая имела привычку петь во время глажения белья».      
        Не по-детски мужественно  преодолевая болезни,  шестилетний  Николай  поступил  в первый класс городского училища, в котором  учился недолго:
        «Однажды ученики сильно шалили, и в наказание весь наш класс оставили в училище до 6 часов вечера. После этого происшествия мать взяла меня из городского училища, и я стал заниматься с одной учительницей, жившей в меблированных комнатах.  Под ее руководством я и  получил первоначальное образование».
        Несчастья  не  оставляли Николая и после того, как он после годичных занятий с учительницей поступил во второй класс другого городского училища:
        «Как-то я катался с горки на санках; желая сесть на санки, но не заметив, что они уже уехали от меня, я сильно ударился о лед лбом (рассек место под глазом) и правой рукой.  Сначала на руку не обратили внимания, а между тем вскоре у меня начался туберкулез костей. Руку оперировали, она часто бывала в гипсе и я плохо писал. Учительница из городского училища прозвала  меня из-за  моих каракуль  “пьяным писарем”».
               
               


                На пути к музыкальному Олимпу
               
        По воспоминаниям  Печковского,  с детских лет он проявлял большой   интерес к театральному искусству.  Любовь  к театру  с годами возрастала. В юности  одаренный молодой человек уже твердо знал, что  профессиональная   сцена – его призвание.
        «С детства я очень любил театр. ...Первым драматическим спектаклем, который я видел ещё в десятилетнем возрасте, была пьеса Островского "Волки и овцы!  Я был весьма разочарован тем, что не увидел  на сцене ни волков, ни овец...».
        Учась в городском Реальном училище,  Николай с братьями, Михаилом и Евгением, ставил  любительские спектакли. Их первый  спектакль, пьеса-драма под названием «Сила любви», сочиненная Николаем, имела успех: «Успех первого спектакля окрылил всех нас и особенно меня, как режиссера».
       
        На профессиональную сцену  Николай   начал выходить  с 14-летнего возраста статистом в  оперных и драматических  спектаклях Сергиевского Народного Дома:
 «… учась в последних классах Реального училища, я занимался подготовкой отстающих учеников и работал в Московском Народном Доме статистом в опере и драме».
        Спектакли проходили с участием артистов Малого и Художественного театров, у которых будущий оперный певец почерпнул свои первые сценические знания.
        После окончания училища, Николай  поступил на  работу конторщиком на Белорусско-Балтийскую железную дорогу.  В это время в Москве  выступала  драматическая труппа   Романа Вейхеля, в которую  Николай по совместительству был принят в качестве выходного актера. С труппой Вейхеля   молодой актер подписал свой первый контракт на летний сезон 1914 года.            
        Работая в драматической  труппе,   Николай  продолжал выступать на сцене   Московского Народного Дома,  где и  началась  его певческая карьера.
        Незадолго на начала Первой мировой войны  Печковский занимался вокалом с одним из лучших оперных артистов своего времени,  бывшим солистом Большого театра Л. Д. Донским. 

        В  1915 году, призванный в армию рядовой Печковский,   был отправлен в 4-ю московскую школу прапорщиков.  В 1916 году   прапорщик Печковский  прибыл в Ростов-на-Дону, а оттуда – на фронт, где получил звание подпоручика.  Во время боевых действий был контужен, направлен на излечение в Москву, где пробыл до Февральской революции 1917 года.  В дальнейшем военную службу проходил в Гомеле. Агитировал за большевиков,  выступая против продолжения войны.  После чего, во избежание ареста, успел уехать в Москву.
        О своих первых выступлениях  в Москве  в мае 1917 года  на Каланчевской площади артист  вспоминает:  «Стоя на грузовике, я пел под баян русские народные песни».
        После  возвращения  в Москву за недолгое время работы в  труппе  Народного Дома, Печковский   с  большим   успехом   в 1918 году  исполнил   партии   Синодала  в   «Демоне» А.Г.Рубинштейна,  подготовил партию Андрея в «Мазепе» П.И.Чайковского.
        Молодой талантливый певец выступал в концертах от политотдела Московского военного округа, участвовал в программах Театра миниатюр, с агитпоездом обслуживал части Красной Армии Северо-Кавказского военного округа.

       *   *   *
        По рекомендации генерала А. А. Брусилова  в октябре 1920 года   Печковский встретился с  наркомом просвещения  А. В. Луначарским, от которого молодой талантливый певец получает рекомендательное письмо для поступления в труппу Большого театра.  Но прослушивание в Большой театр  закончилось  для  Николая  провалом. 
        Из воспоминаний артиста:
        «...В дирекции Большого театра (директором была тогда Е. К. Малиновская) мне заявили, что им нужны „сливки".
         — А какая же корова доится сливками?! Получите молоко, а сделать сливки — ваше дело! — сказал тогда я.
         — Вы из молодых, да ранний! Пока я директор, Вам не петь в Большом театре, — ответила Малиновская.
         — Буду! — настаивал я.

        После этого разговора  Николай  отправился в студию В.И.Немировича-Данченко при Московском Художественном театре, где шли оперетты. Но  в этот же  день судьба подарила  Печковскому  встречу с выдающимся театральным режиссером Константином Сергеевичем  Станиславским. 
        Вот как  артист вспоминает об этой встрече: «Когда я сидел там после пробы,   один, совершенно разбитый,  ко мне вдруг подошёл старик высокого роста и тихо сказал: "Вам бы надо ко мне, в оперу!".  Я не обратил тогда особенного внимания на слова этого человека, ибо не знал, кто он...».
               

                В Оперной студии К.С.Станиславского

        В оперетте Печковский  прослужил недолго и поступил в оперу   под руководством оперного режиссера Иосифа Лапицкого.  Но и там,  прослужив  сезон, получил  уведомление  об освобождении от работы  из-за «отсутствия вокальных данных». 
        «Помню, с какой грустью я шёл в этот день по Леонтьевскому переулку на Малую Кисловскую  к себе домой,   - вспоминает Печковский, -   Неожиданно меня нагнал тот же высокий старик, который однажды уже приглашал меня в оперу.
        - Чего вы такой грустный? - спросил он меня. Я показал ему только что полученную мною бумажку.
        - Я же говорил, что вам надо ко мне в оперу, - снова заявил он.
        - А кто Вы?
        - Станиславский…».

           В  Оперную студию  К.С.Станиславского Печковский поступает в 1921 году.  Под руководством Станиславского   молодой актер  работает над ролью Вертера в одноименной опере Массне.
        «Работа эта понравилась мне, прежде всего тем, что началась так же, как при подготовке драматического спектакля, то есть без пения. Станиславский постепенно посвящал меня во все особенности своей системы,- пишет в своих воспоминаниях артист, -  а его брат и сестра учили меня ходить, вставать, садиться, носить плащ и т.п.
В течение целых двух лет были все время одни и те же упражнения… «На этой роли ты научишься, как надо работать», - говорил мне Станиславский».
        В Оперной студии Станиславского состоялось знакомство певца с  легендарным певцом  Федором Шаляпиным.
        Печковский вспоминает: «...Станиславский подвёл меня к Шаляпину и сказал: "Коля очень способный, но страшно нервный; если у него что-либо не получается, то он бьёт себя по голове или дёргает за волосы". В ответ на это Шаляпин сказал: "Подойди ко мне ближе, молодой человек! Это - хорошо, ты будешь настоящим артистом. Если бы ты знал, сколько я вырвал волос и сколько раз бился о стенку, когда что-нибудь не выходило!!"...

        Артист  оставил воспоминания и о своей преподавательнице вокала, Маргарите Георгиевне Гуковой, которая,  как и знаменитый руководитель  Оперной студии, учила  молодого певца тому, как надо работать: "В 1921 году я участвовал в сценах из "Пиковой дамы",  поставленных в клубе одного из московских заводов..  Гукова была очень расстроена и сказала мне: "Если б меня спросили, как Вы пели сегодня, я не смогла бы ответить на этот вопрос, так как не знаю, было ли это вообще пение. Может быть, мы слышали декламацию? Но образ Германа, Вами созданный, мне понравился".  Помню, что я ответил Маргарите Георгиевне приблизительно следующее: "Вы огорчены, а я удовлетворён Вашей неудовлетворённостью. Ведь Станиславский всегда говорит, что в опере надо создавать образ    так, чтобы вокал не мешал, ибо  он есть лишь одно из средств для создания образа"...».
        В составе Оперной студии Станиславского  в 1923 году Печковский побывал на гастролях в Петрограде, пел в консерватории в операх «Вертер» Массне и «Евгений Онегин» Чайковского.   В этом же году артист дважды ездил с выступлениями в Одессу, где состоялось его знакомство со студенткой Одесской консерватории Таисией Александровной Николаевой, ставшей впоследствии его женой.
        Об этом периоде в творчестве артиста писал вокальный педагог, заслуженный артист РСФСР, профессор   Евгений Григорьевич Ольховский:
        «Весной 1923 г. в гастрольных спектаклях  Оперной студии К.С.Станиславского в Ленинграде обратил на себя внимание молодой артист – исполнитель ролей Ленского и Вертера. Крупный, баритонального тембра тенор, отличные внешние данные, сценичность и темперамент – резко выделяли его среди состава солистов студии.  Интерес к новому для Ленинграда исполнителю,  усиливавшийся от спектакля к спектаклю, был вызван не только богатыми природными данными, но, кроме того, каким-то своеобразным обаянием, убеждающей силой и искренностью дарования молодого артиста. И в самом тембре голоса, и в исполнительской манере его было что-то волнующее слушателя, - то, что принято называть «исполнительским нервом. Это был Н.К.Печковский».
        По признанию самого Печковского, Оперная студия Станиславского, влияние на него мхатовской школы,  сыграли решающую роль в формировании его творческой индивидуальности.
      
               
                Солист столичных оперных театров

        Мечта молодого артиста быть принятым в  основную труппу Большого театра сбылась  в 1923 году.  Его  триумфальный дебют состоялся   в оперном спектакле «Пиковая дама» в партии Германа. Своей игрой,  силой артистического темперамента и красотой голоса он покорил слушателей. На все спектакли  Большого театра с участием Печковского был полный аншлаг.
        Осенью 1924 года управляющий академическими театрами РСФСР И.В.Экскузович предложил Печковскому работу в Ленинградском  Государственном академическом театре оперы и балета (бывшем Мариинском). Контракт предусматривал, что артист должен в каждом сезоне петь и в Москве.
        «Каждый спектакль в таком первоклассном оперном театре был для меня большим праздником. В те времена театр оперы и балета в Ленинграде стоял на недосягаемой высоте и шел впереди Московского»,  -  писал  Печковский в воспоминаниях.   

        Вскоре   Печковский становится солистом Государственного академического театра оперы и балета  и окончательно переезжает в Ленинград.   В  конце каждого театрального  сезона, вплоть до 1931 года,  артист приезжал на гастроли в Москву для участия  в оперных спектаклях Большого театра.
        На сцене   ГАТОБа  Печковский выделялся  своим исполнительским стилем.
Музыкальный критик и искусствовед   Э.А.Старк, писал: «Мне особенно хочется выделить молодого певца, тенора – Н.К.Печковского, принятого в труппу Академической оперы в прошлом сезоне. Его имя не ново  ленинградским любителям оперы. Два года назад артист гастролировал в спектаклях оперной студии К.С.Станиславского и буквально покорил всех своим потрясающим исполнением партий Ленского и особенно Вертера. Обладатель богатого, подлинно драматического тенора исключительной силы и красоты тембра, Н.К.Печковский  является к тому же еще и прекрасным драматическим актером, что он убедительно доказал своим ярким и темпераментным исполнением партии Германа в опере «Пиковая дама» на сцене Академической оперы. Овации, которыми встречает зрительный зал его Германа, убедительно свидетельствуют об огромном творческом достижении молодого артиста. Можно уже сейчас смело сказать, что Герман Печковского, явление исключительное в оперном искусстве».
       
        По словам  народного артиста СССР  С.Я.Лемешева, поступив в  Государственный академический театр оперы и балета,  Печковский  очень скоро вошел в репертуар и буквально  с  первого же сезона покорил ленинградцев. Его Герман, Вертер, Ленский, Хосе, позднее Отелло, производили неизгладимое впечатление.
        «Образ Германа, созданный Н.К.Печковским,  -  пишет  в статье «Путь к искусству»   С.Я.Лемешев   - явление историческое.  Можно смело сказать, что  это и самое высшее достижение замечательного певца-актера…
          Герман Печковского, как и некоторые другие его образы (например, Вертер, Отелло, Хозе), требуют специального исследования.   В этом – долг историков оперного театра».
          Генеральный директор АО «Родники»  Г.С.Ливитин писал о том, что исполнительская интерпретация образа Германа  в гениальном шедевре П.И.Чайковского, является «исторической заслугой певца,   где он подымался  поистине до шаляпинских высот». 
                Твой путь в искусстве триумфален,
                Твоим шедеврам нет конца.
                Явился в жизнь ты Николаем,
                Но Германом вошёл в сердца.
 
     Возможно, это посвящение    Печковскому  написано Анной Ахматовой, ведь известно, что самой любимой оперой поэтессы была "Пиковая дама". 

        В  1928 году солист столичных оперных театров  Печковский  побывал для совершенствования своей вокальной техники в Италии.  Успешно стажировался в Милане.
        Высокую оценку искусству певца дал  большой любитель  оперного и балетного искусства, первый секретарь  Ленинградского горкома и обкома партии, Сергей Миронович  Киров.  О знакомстве с Кировым   Печковский оставил воспоминания:
        «… в Ленинграде происходил 1-й колхозный съезд. На нём с большой (почти двухчасовой) речью выступил С.М.Киров, призывавший колхозников "работать, работать и работать!" А затем я спел арию Германа "Что наша жизнь - игра!" В ней как будто бы заключалось всё прямо противоположное тому, что говорил только что Киров. «Труд, честность - сказки для бабья", "Ловите миг удачи" - вот о чём я пел колхозникам. Сергей Миронович  по этому поводу шутил: "Два часа говорил я
колхозникам, что надо работать, и они поняли и прочувствовали это. Ты же пел три минуты, призывая совсем к другому, а аплодировали тебе больше, чем мне!".      
        В 1934 году после убийства С.М.Кирова  Ленинградскому Государственному академическому театру оперы и балета  было присвоено имя этого выдающегося  партийного и государственного деятеля.
       
        В 1928 году  молодые служители Мельпомены,  Николай  Константинович Печковский  и Таисия Александровна Николаева, становятся мужем и женой.
        Из воспоминаний врача артиста Р.И.Райкина: «Таисия Александровна была женщиной с большим вкусом, и она являлась постоянной помощницей мужа в его творческой работе, так как была отличной пианисткой. С ней он разучивал партии и концертную программу».
        О роли матери в жизни Печковского  Р.И.Райкин пишет так: «Не последнюю роль в доме играла мать Печковского Елизавета Тимофеевна, которая требовала к себе уважения, внимания и даже подчинения, так что в случае ослушания угрожала: «Колька, прокляну!». Для Николая Константиновича это была серьезная угроза, так как он мать очень любил, почитал, а кроме того он был верующий и даже суеверный человек. Вот это в какой-то мере сыграло роль в его дальнейшей трагедии».
         В партере Кировского театра  на все спектакли с участием Печковского для  жены  и матери  артиста  были выделены особые места. И эти места никогда не пустовали.
            
        С 1924 по 1941 год на сцене Ленинградского Государственного  академического театра оперы и балета  Н.К.Печковским были созданы драматические и лирические образы  из репертуара русской и зарубежной оперной классики, опер советских композиторов.
        Печковский  исполнял партии в операх Верди,  Германа в «Пиковой даме», Альфреда в «Травиате», Ричарда в «Бал-маскараде», Манрико в «Трубадуре» и Радамеса в «Аиде», Ромео в «Ромео и Джульетте» Гуно, Каварадосси в «Тоске» Пуччини (первое выступление на сцене Малого оперного театра), Хозе в «Кармен» Бизе, Канио в «Паяцах» Леонкавалло, Синодала в «Демоне» Рубинштейна, Самозванца в «Борисе Годунове», Голицына в «Хованщине», Фердинанда в «Луизе Миллер» (по трагедии Шиллера «Коварство и любовь»), Логе в «Золоте Рейна» Вагнера и другие.  В операх советских композиторов певец исполнял партии  Анненкова в опере Ю. А. Шапорина «Декабристы», поставленной к столетию восстания декабристов, и Лёньки в опере Т. Н. Хренникова «В бурю».
        Обширный  камерный  репертуар певца включал романсы Чайковского, Рахманинова, Римского-Корсакова, Аренского, Брамса, Листа.
        На все спектакли, в которых  принимал участие  Печковский   и  на сольные концерты    артиста   билеты  раскупались мгновенно.
       
        «Не было  спектакля в Мариинском театре, в котором он участвовал, и который прошел бы мимо меня, - вспоминал литературовед и писатель Ираклий Андронников. -  …Это был на сцене герой, но без грубости, без избытка  этого героизма, делающего похожим человека на Кариатиду или Атланта; он был лиричен, трепетно-взволнован, юношествен, патетичен и увлекателен. И во всем этом было много  мужского ума и понимания, кого он изображает и как это должно выглядеть и «работать».
          Умный и тонкий актер. Талантлив чертовски!».

               
                *   *   *

        15 марта 1933 года спектаклем «Евгений Онегин» в Ленинграде было отмечено 15-летие сценической деятельности Печковского.  Певцу  присвоено звание «Заслуженный артист РСФСР».
        «За выдающиеся достижения в развитии оперного искусства», в марте 1939 года  Н. К. Печковский получает высшую гражданскую награду  СССР – орден Ленина.         
        В «Известиях» был опубликован Указ Президиума Верховного Совета РСФСР о присвоении ему звания «Народный артист РСФСР».
        К своей юбилейной дате Печковский  заново поставил оперу «Отелло» Верди, в которой исполнил заглавную партию.
        Приказом Главного управления театров от 5 июля 1940 года  Печковский  получает назначение на должность  художественного руководителя  основанного им Филиала ленинградского Государственного  академического театра оперы и балета имени С. М. Кирова. 
        За год с небольшим  в Филиале  были поставлены оперы «Дубровский» и «Фауст», возобновлены оперы «Пиковая дама», «Кармен» и «Паяцы». С основной сцены перенесены оперы «Лакме» Делиба и «Русалка» Даргомыжского.  Спектакли, поставленные Печковским в Филиале Кировского театра,  проходили с неизменным успехом. 

        Театральный сезон 1940/1941 года на ленинградской сцене  для Печковского заканчивался в мае. 1 мая  1941 года газета «За советское искусство» напечатала статью «Мастер оперной сцены», посвящённую Печковскому.   12 мая та же газета отмечала: "На днях н. а. РСФСР Н. Печковский в 400-й раз выступил в роли Германа в опере
П. Чайковского «Пиковая дама».
        На сцене Филиала  6 мая  Печковский  исполнил партию Дубровского,
11 мая — Хозе, 12 мая — Канио.
        На основной сцене  Кировского театра  певец выступил   9 мая в роли Отелло, 15 мая — Германа.
        18 мая,  исполнив  на сцене Кировского театра партию Синодала, народный артист Н.К.Печковский    триумфально  завершил   театральный сезон 1940/1941 года  в северной столице.
        31 мая в Киеве  Печковский  спел партию Томского в «Пиковой даме» вместе с выдающимся украинским оперным певцом-басом Борисом Гмырей, высоко оценившим  талант и исполнительское мастерство   Николая  Печковского.

        Свой   45-ти летний юбилей «русский Орфей»  Н.К.Печковский   встречал, находясь   в зените славы, на вершине музыкального Олимпа.
        Впереди  певец строил большие творческие планы,  осуществить которые ему не  было суждено.
                _____________
               
               
        По окончании триумфально завершившегося театрального сезона  Печковский  планировал  поездку в Сочи вместе со своим приемным сыном Михаилом.     Миша Робин  обладал незаурядными актерскими и музыкальными дарованиями.  Разглядев в юноше будущего большого артиста, Николай Константинович занимался с ним вокалом.  Михаил подавал большие надежды,  и  в 1940 году был принят   в  труппу Театра им. Ленсовета. Театром руководил  известный  режиссер и педагог, драматург, теоретик и историк театра  Сергей Эрнестович Радлов.



               
                Три дня  между славой и забвением

       По пути  из Ленинграда в Сочи   Печковские  делают пересадку в Москве, и   три дня  17, 18 и 19 июня 1941 года    гостят  в нашей семье на  подмосковной   даче  Совнаркома, на станции Клязьма.
       В довоенные годы   ленинградские «печковистки» Жильцовы часто присутствовали  на спектаклях, в которых был занят их любимый артист  и  добрый знакомый.  Когда выдавалось свободное от работы время,  и  глава семьи,  первый заместитель председателя  Ленинградского  облисполкома, Николай Васильевич  Жильцов*, с удовольствием составлял компанию своим родным  театралкам. А младший Жильцов,  трехлетний  Витя,  слушая  дома грамзаписи Печковского,  «не без успеха»,   пытался подпевать  «дяде Коленьке».         
        В  июне 1941 года  наша  семья переезжает  из Ленинграда  в Москву, в связи  назначением  Н.В.Жильцова на пост наркома земледелия РСФСР (1941-1946).   
        Еще в Ленинграде Печковский  обещал,  что летом,  навестит своих друзей-поклонников    в Москве. Так и случилось.    Вот,  об этих трех  предвоенных  днях  четверть века спустя  Печковский   отозвался, как о счастливых днях своей жизни.  И, судя по тому, как в дальнейшем сложилась судьба великого артиста, эти дни, вероятно,  были  одними из последних  его счастливых  дней.
         Певец строил большие творческие планы,  осуществить которые ему не  было суждено.          
        19 июня   Печковские выехали  из Москвы в  Сочи.
        Из ясного,  успешного и казавшегося незыблемым настоящего, поезд увозил Печковских  в  призрачное, непредсказуемое будущее.
        22 июня 1941 года началась  Великая Отечественная война.
        В Сочи Печковские остановились в Приокской гостинице, откуда  через пять дней  после  начала войны Миша  написал   письмо, адресованное хозяйке дома, Людмиле Григорьевне Жильцовой.
        Московская область, Северная железная дорога, ст. Клязьма, Аксаковская улица, дом 30, Дом отдыха СНК:
        «Многоуважаемая Людмила Григорьевна! Доехали до Сочи благополучно, думаем обратно доехать  тоже благополучно. Так как нет прямого сообщения Ленинград-Сочи, то придется ехать до Москвы, и с Вашего разрешения заедем к Вам. Когда будем выезжать, то сообщим Вам.
          Гастроли у папы не состоятся, а поэтому нам в Сочи делать нечего и мы решили ехать домой. Я и папа шлем привет Вам, Николаю Васильевичу, Верочке, Раечке, Витеньке.
          27/VI-41 г.     Миша Печковский.

        Много лет спустя, моя бабушка, Людмила Григорьевна Жильцова,  рассказывала, что  тогда на  Клязьме  Миша во всем старался ей помочь по дому.  Она  отказывалась от помощи, но однажды   попросила его  прочесть что-то, напечатанное мелким  шрифтом,  пожаловавшись  Мише на  проблемы со зрением. Вероятно, для того,  чтобы облегчить Людмиле Григорьевне  чтение,  этот добрый и внимательный молодой человек написал  письмо, аккуратно выводя  курсивом каждую букву.

        Из  воспоминаний  Веры Жильцовой:
       «Потом они (Печковские – А.С.)  прислали нам письмо, обещали заехать на обратном пути, но в Москву уже не пускали. 22 июля начали бомбить Москву и 25-го мы тронулись эшелоном в Омск. Тогда я была готова ехать хоть на край света!  Действительно – жуткое впечатление осталось от бомбежки».
        Позже,   все   письма  Жильцовых,  отправленные    на ленинградский адрес  Печковского,    останутся без ответа.
*Жильцов Николай Васильевич (1898-1954). Депутат Верховного Совета РСФСР. Первый заместитель председателя Ленинградского облисполкома. В дальнейшем  нарком земледелия РСФСР(1941-1946), председатель Горьковского облисполкома(1946-1950), Заместитель начальника Главптицепрома Минмясомолпрома СССР (1950-1954).

      


   

                Часть вторая

                НИЗВЕРГНУТЫЙ В АД

               
                В немецкой оккупации
      
        Фронт с каждым  днем  стремительно приближался к Ленинграду. На прифронтовой полосе Печковский  с бригадой артистов давал концерты.  В августе 1941 года  вместе с  коллективом  Ленинградского  государственного академического  театра  оперы и балета им. С.М.Кирова  артист  готовился к эвакуации в город Молотов (ныне Пермь).
        «Нужно было готовить семью к эвакуации, а мать была нездорова и находилась на даче в Карташевке. - вспоминает Н.К.Печковский.
        Чтобы привезти мать  в Ленинград  Печковский  на поезде  доезжает до поселка и через несколько часов оказывается в тылу врага
        «В пять часов вечера я сошел с поезда, а в пять часов утра немцы заняли поселок, никакого сообщения  с Ленинградом уже  не было. Я ждал со дня на день, что меня освободят, но прошел месяц, прошло три месяца… Я с больной старой матерью остался без всяких средств  к существованию, так как на даче у меня никаких запасов не было (мы по мере  надобности привозили продукты из Ленинграда).  Когда я поехал в Карташевскую, стояла чудная, теплая погода и выехал я тогда налегке, по-летнему.        До декабря 1941 года я не пел, и жили мы впроголодь. В декабре я в первый раз дал концерт в соседней деревне за «натуру», то есть за продукты. Концерт был в школе,  и слушатели приносили, кто – кусок хлеба, кто – два яйца, кто – немного картошки. Я исполнял русские народные песни без аккомпанемента».

        От карташевского старосты М.М.Попова  немецким властям стало известно о нахождении народного артиста  на оккупированной территории, о его выступлениях перед местным населением за «натуру». Печковского  включили в концертную группу, назначили солдатский паёк и разрешили выступать с концертами для местных жителей и немецких солдат. Печковский выступал в Луге, Пскове, Нарве, Таллине,  выезжал с концертами в Вену, Варшаву, Мюнхен и Прагу, исполнял романсы, арии из опер, русские народные песни. Слушателями были, по большей части, жившие там русские и местные жители.   
        Печковский  вел себя независимо, бесстрашно. Отказывался петь, если видел объявление «Вход только для немцев».  И начальству приходилось объявление снимать. Рискуя жизнью,  помогал партизанам.  Свидетель тех событий Павлова Тамара Дмитриевна  на волнах «Радио России»,  26 декабря 1998 года,  в передаче «Поклон от старых русских»,   добрым словом помянула Печковского,  рассказывая о его связи с партизанами.
        Немцы  манипулировали именем народного артиста,  призывая переходить на сторону фашистской Германии, как это, якобы,  «уже  давно сделал» народный артист РСФСР Николай Печковский.
        Предатель,  генерал Власов  безуспешно предлагал певцу должность министра культуры в  так называемой освободительной армии (РОА).
        До осени 1943 года Печковский вместе с матерью жил на даче в Карташевке. Оттуда  он выезжал на гастроли.  Воспользовавшись тем, что Печковский находился в одной из  гастрольных поездок,  отступавшие немцы  обманом вывезли из Карташевской его мать. 13 ноября 1943 года в пути по дороге в Таллин  Елизавета Тимофеевна умерла.
        «Я же наказывал ей никуда не уезжать до тех пор, пока я не приеду. И когда я вернулся, то дача была пуста.   …Мне объявили, что мать умерла и если я подпишу договор работать с немцами и выступить по радио, то мне разрешат ее похоронить. Предупредили, что в противном случае я буду эвакуирован на общих основаниях; от этого предложения я наотрез отказался».
        Когда певцу стало известно, что мать умерла в Таллине,  он  срочно выехал в Прибалтику. В Риге  Печковский  снял комнату и оттуда отправился в Таллин,  с
намерением разыскать могилу матери.  Печковский  выступал в Рижской опере,  давал концерты в Филармонии и  до 1944 года  оставался проживать в Риге, ожидая прихода Красной Армии.

               
        Когда  в Ленинграде стало известно о том, что Печковский поёт в тылу у немцев,  под катком политических репрессий погибла  вся его семья.
  1 января 1942 года жена   артиста, Таисия Александровна Николаева (Печковская),  была арестована, осуждена на 8 лет за «антисоветскую пропаганду»,  и отправлена сначала в вологодскую тюрьму, а затем в лагерь под Рыбинском, где скончалась осенью 1942 года от голода и болезни.
        Погиб и приемный сын Печковского. В начале войны Михаил Робин-Печковский  был мобилизован и направлен артистом в  Краснознаменный театр Балтийского флота. Его обвинили в попытке перейти линию фронта, чтобы увидеться с отцом.  В феврале 1942 года по законам военного времени за дезертирство   Михаил  Печковский  был расстрелян.
        Ещё долгие годы  сведения   о судьбе членов семьи «врага народа» Печковского   будут   строго засекречены.   Однако  слухи о предательстве коллаборациониста  Печковского молниеносно распространялись по стране, благодаря   СМИ   и  не скупящимся на  хулу, гневным обличителям «врага народа»,   бывшим   «друзьям»  и  коллегам  артиста. 

               
                В отечественных лагерях

        Накануне отступления немцев  Печковский  скрылся из Риги, и сразу после освобождения города, 15 октября 1944 года, явился в управление советской контрразведки.
        Артист вспоминает,  как проходила беседа с генералом: «На мое заявление генерал задал мне вопрос: «Вы, вероятно, соскучились по Родине?». На это он получил утвердительный ответ, но разрешил мне выехать не в Ленинград, а в Москву, так как в Ленинграде «друзья» распространяли всякие небылицы обо мне, и суждение о моем вынужденном пребывании в оккупации было бы необъективным.
        22 октября 1944 года я самолетом прилетел в Москву, где с аэродрома был прямо направлен на Лубянку, в тюрьму, где и просидел до января 1946 года…».
        Согласно приговору «Особого совещания»,  «за сотрудничество с оккупантами» Николай Константинович Печковский был  осужден на 10 лет  трудовых исправительных лагерей с отправкой на Дальний Север, в Заполярье, в Интинский  исправительно-трудовой лагерь.
        Перед отправкой в лагерь Печковский был водворен в Бутырскую тюрьму, в пересылку, которая помещалась в бывшей церкви.   Вот как  артист  пишет об этом  в своих воспоминаниях:  «Когда старший сержант привел меня в камеру, в которой помещалось 220 человек,   он очень долго призывал обитателей к спокойствию…  Добившись относительной тишины, он представил меня, как известного певца и обратился к половине этого общества, состоящей из уголовников, чтобы не обижали меня.  …Я, как сиротка, голодный просидел всю ночь на краю нары – все спальные места были заняты. Мое первое впечатление о новом, еще неиспытанном положении, в каком я очутился, не было удручающим. Я, как уже говорил, - мечтатель и фантазер; поэтому я решил, что это меня посадили для страху, временно»…
            
        Народного  артиста в камере  не обижали. Более того, Печковского  взял под покровительство местный авторитет, уголовник-рецидивист, который, по словам артиста,  оберегал его творческое состояние и «вообще продолжал опекать»:
       «На нарах стоял мужчина лет 30-ти в кальсонах и нижней рубашке, почесывая левой рукой живот, правую руку протянув мне, он отрекомендовался:
  «Вор-рецидивист – Сергей Пугачев». На что  в ответ я, в свою очередь, отрекомендовался: «Народный артист Печковский». Он выделил мне на нарах спальное место, предупредив соседей, чтобы не стесняли артиста. Поинтересовался сразу, не хочу ли я есть, и накормил меня…
        По вечерам моя  артистическая натура не могла удержать наплыва звуков, которые   я должен был отдать.  И я пел! … В камере водворялась такая тишина, что было слышно, как муха пролетит: никто не курит, никто слова не проронит…».
        Печковский вспоминал: «… однажды  при раздаче сахара оставалось 65 кусков: «Раздатчик спрашивал: «С какой стороны начать давать добавку?». На это Сергей Пугачев безапелляционным тоном заявлял: «Отдать артисту! Слушать вы его любите, а угостить, когда получаете передачу – вас нет!».
        Совместное пребывание в камере  народного артиста и вора-рецидивиста продолжалось три месяца, до отправки по этапу.  Пугачев  своему подопечному   полезные наставления, как вести себя на этапе: «Ты, Батя, имей в виду, что  если ты будешь вести себя несмело, неэнергично, то тебя разденут» . И тут же Пугачев рассказал, как нужно себя вести. Во-первых, снять с себя  рубашку, остаться только в брюках, затем назвать его (Пугачева) имя и если это не поможет,  вести наступательную, а не оборонительную политику. Если противник окажется сильнее меня, то надо прибегнуть к верному излюбленному способу этих людей, то есть  -  хвататься на пятую стенку.  Этим его предложением мне и пришлось воспользоваться. Тем самым я сохранил свое одеяние, достойное  народного   артиста». 

        В феврале 1946 года Печковский  по этапу был доставлен в Интинский лагерь. Народному артисту было поручено  общее художественное руководство самодеятельным тюремным  Интинским театром и  вокалистами. Театр располагался в Центральном клубе. Лагерная  самодеятельность включала в себя: симфонический и духовой оркестры,   балетную, драматическую, эстрадную и вокальную группы  - всего 100 исполнителей, из которых 75 заключенных и 25 «вольных».  Все руководители групп были заключенными. 
        За короткое время  Печковский поставил несколько спектаклей:  отрывки из опер «Паяцы», «Пиковая дама» и «Кармен», сцены из «Лебединого озера» и «Щелкунчика». "Кукольный театр, где оживают куклы", "Неаполитанский карнавал", "На солнечной поляночке" - к 1-ой годовщине Дня Победы, "Цыганский табор", Кроме того, 3-4 раза в месяц Николай Константинович давал сольные концерты.
        По воспоминаниям одного из актеров тюремного  Интинского театра, певца Дмитрия Петровича Санина, впоследствии ставшего другом семьи Печковских, во второй половине 1947 года Н.К.Печковского увезли в Москву на переследствие: «Это было невосполнимой потерей для всех нас.  К сожалению, у него было очень много завистников, особенно среди вольных артистов. Многие ему пакостили, обливали грязью. А он был вспыльчивым, характер имел тяжёлый, не думая о последствиях, мог нагрубить начальству».
        В октябре 1947 года  Печковского привезли в Москву  где  официально  объявили об освобождении:  «Но жить я должен в Москве и работать в Большом театре…  Я, обрадованный, вернулся в камеру, в которой должен был находиться до этого счастливого мгновения»
        Но  по распоряжению министра госбезопасности Абакумова,  вместо освобождения,  Печковского на семь  месяцев  поселили, как вспоминает артист, «в страшную по своему режиму загородную, особого назначения, тюрьму, в одиночную камеру,  без прогулок, без книг, на  голодный поек.   …Мои 110 кг сократились до 72 кг».
        В 1949 году после 7-месячного пребывания в полной изоляции Печковский был вызван в Москву к следователю. Когда следователь предложил  заключенному сесть, тот отказался:  «Он поинтересовался, почему. Дело в том, что у меня были пролежни на боках и на ягодицах, так что на жестком  сидеть мне было больно. Он усадил меня в мягкое кресло…  Стал меня успокаивать: «Ничего, Печковский, были бы кости, мясо нарастет – все это поправимо».   
        Затем  артиста переправили в Лефортовскую тюрьму, а летом 1950 года  - в тот же самый лагерь под Интой, определив на «общие работы».
  По воспоминаниям артиста: «Начальник отделения этого лагеря, где я находился, в грубой форме заявил: «Вы еще в лагере не жили, вот теперь узнаете! Будете теперь ходить на работу – вкалывать, ну, а потом, если будете хорошо себя вести, мы разрешим вам петь». … Я ответил: «На работу я ходить буду, и выполню то, что могу по состоянию своего здоровья и своего возраста, а насчет разрешения петь, его я даю сам себе». – «Вы забываете, кто вы! – сказал он. – Прикажу – и плясать будешь».  Я, встретившись с ним взглядом, скандируя каждый слог, ответил: «Нет, не буду! И напрасно  вы думаете, что можете безнаказанно все это со мной делать!». На этом разговор оборвался, и наутро в 6 часов я вышел на рабочий объект со всеми работягами».
        К счастью,  и   среди тюремных  начальников, и среди заключенных, оказалось   немало  порядочных людей, с огромным уважением и любовью относящихся к народному артисту Печковскому.  Во многом, благодаря их пониманию, моральной  и физической поддержке, артисту было легче переносить тяготы наказания за не существующую  и не доказанную вину.
        Всеми силами поддерживала  Печковского  и его верная поклонница,  Евгения Петровна Кудинова, впоследствии ставшая его женой.  Эта бесстрашная, любящая женщина,  с огромным трудом узнав о месте заключения своего кумира, приезжала  в Инту,  передавала   заключенному продукты и одежду, обращалась в партийные и государственные органы с просьбами разобраться в «деле» народного артиста РСФСР Николая Константиновича Печковского.
               

                "Опальный человек" или "живой труп"

        После десятилетнего заключения, 18 сентября 1954 года  Печковский был освобождён,  но без права свободного передвижения по стране.  Зачислен в Омскую филармонию солистом и режиссёром.  Выступал в  концертах и оперных спектаклях  в Новосибирске, Свердловске,   Казани, Перми, Куйбышеве, Красноярске, Иркутске, Ташкенте, получая каждый раз соответствующее разрешение.
        «Н.К. после лагеря попал в Омск, сразу в Ленинград его не пустили, - вспоминала музыкальный работник из Омска В.И.Самсонова. – В Омске он устроился работать в Филармонию, давал концерты по Сибири. Каждый раз, когда он приезжал в Омск после поездок, звонил   нам, и мы его с женой приглашали на ужин. … После лагеря Н.К с женой выглядели неважно, плохо были одеты, худые, но, несмотря на все трудные условия в лагере, Н.К. удалось сохранить свой чудесный голос.  … Уезжая, они мечтали взять на воспитание мальчика из детского дома».
        В 1956 году Печковские осуществили свою мечту.  Супруги усыновили  десятилетнего мальчика Илью, взяв его из детского дома.   От природы  музыкально одаренный юноша  аккомпанировал отцу в сольных концертах.  В 1971 году  Илья Николаевич Печковский окончил  Ленинградскую консерваторию  им. Н.А.Римского-Корсакова по классам фортепиано и  композиции, впоследствии  стал известным композитором.
               
        Наконец, во время  гастролей в Одессе,   Печковский  получил известие о  полной реабилитации со стандартной формулировкой:  «за отсутствием состава преступления». Для оформления соответствующих документов  артист  приехал в Москву.
        Печковскому  принесли извинения  за «ошибку».  В графе «судимость» поставили прочерк.   В трудовую книжку внесли  запись: «с  1941 г. по 1956 г. находился в отпуске без сохранения содержания».  Вернули звание «Народный артист РСФСР» и  орден Ленина. Выплатили компенсацию за пропавшее (разграбленное) в  его квартире и на даче имущество, назначили  пенсию, полагающуюся по званию.  Народный артист  был зачислен в штат московского отделения Всесоюзного гастрольно-концертного объединения ВГКО. 

        Вернувшись  в Ленинград,   Печковские  жили в коммунальной квартире в доме № 44 по 4-й Советской улице, по месту прописки Е.П.Кудиновой.  Вскоре, по личному указанию А. Н. Косыгина,  народный артист  получил отдельную  квартиру по улице Союза Печатников.
        Казалось, что теперь,  после полной реабилитации,  живя в Ленинграде,   всенародно любимый  певец сможет беспрепятственно  продолжить артистическую  деятельность.  Но после возвращения в Ленинград  Печковскому  отказали  не только  в приеме в труппу  его родного Кировского театра,  но и наложили запрет на выступления  в театрах и  больших залах  северной столицы.   Разрешенными площадками  для выступлений   народного артиста  становятся  лишь клубы и дома культуры, с афишами только в районе выступлений.   Не налагались запреты только на домашние концерты для друзей,  на клубные концерты  и работу в  вокально-хоровой студии.
        Как  вспоминает артист: «Дальше обстоятельства сложились так, что мне стали давать сольные концерты от ВГКО. Устраивали их по домам культуры и клубам. С афишей только в районе их устройства. Площадок Филармоний, на которые я имел полное право, я оказался лишён» - вспоминает артист.
        С большими трудностями   Печковскому   удалось добиться  от ВГКО разрешения   выступать  с гастролями по стране, но только не  в Москве и Ленинграде.
        Из воспоминаний артиста: «… в феврале 1957 года я поехал на шесть  гастролей в Горький, и на это мои путешествия по Советскому Союзу закончились. Я осел в Ленинграде и с 1957 года (25) марта стал петь шефские концерты в пользу родительских комитетов средних школ, так как Ленинград был верен себе и санкции на мои выступления в плановом порядке ВГКО не давал».

         В конце 50-х  Печковский получает назначение на должность   руководителя    оперно-хоровой  студией во Дворце культуры им.Цюрупы, на Обводном канале. Работая с полной отдачей, на пределе  сил, артист щедро делился с учениками своими знаниями, опытом, мастерством.
         О  своей работе с молодежью  Печковский пишет: « В 1958 году мне была предложена работа - только... в самодеятельности. Для меня, творческого человека, и эта работа оказалась тоже "настоящей". В коллектив пришла в основном хорошая, способная, беззаветно любящая дело молодёжь. Не беда, что они по тем или иным причинам не попали на профессиональную сцену. Я занимался с ними с большим интересом и в ответ на это получал полную отдачу. И должен сказать, получаю большое творческое удовлетворение». 
        За время руководства студией Печковский поставил оперные спектакли «Пиковая дама», «Кармен», «Паяцы».
        «Что же касается радио и телевидения,- пишет артист, -   то я оказался раз и навсегда изъятым из всех возможных передач. Как бы “живой труп"

                *   *   *
      
         Стену замалчивания и ограничений, выстроенную  ленинградскими властями вокруг имени  народного артиста,  всячески пытались пробить друзья  Печковского.
Особенно много усилий  приложила Л.Н.Назарова. Она неоднократно обращалась  в Ленинградский Обком КПСС  с просьбой разрешить Н.К.Печковскому открытые концерты, в том числе в Филармонии,  привлекать  народного  артиста к участию в постановке оперных спектаклей в Ленинградском государственном академическом театре оперы и балета им.С.М.Кирова,   направляла письма Первому секретарю ЦК  КПСС Н.С.Хрущеву, министру культуры СССР Е.А.Фурцевой.

         В кабинетах ленинградской власти  Л.Н.Назаровой объяснили, что, несмотря на то, что Н.К.Печковский действительно полностью реабилитирован, тем не менее,  в ленинградских оперных театрах «обойдутся» и без него,  потому что  он, якобы,   может оказать вредное влияние на театральную молодежь.
         Письмо, адресованное Н.С.Хрущеву, пересылалось в отдел музыкальных учреждений Министерства культуры СССР, а оттуда Л.Н.Назарова получила такой ответ:
         «8 марта 1961 г.  Уважаемая товарищ Назарова! В связи с Вашим письмом на имя Хрушева Н.С. сообщаем, что вопрос о привлечении к работе в ленинградских театрах народного артиста РСФСР Печковского Н.К. является компетенцией ленинградских организаций и самих театров и не может решаться путем указаний сверху».
         Круг замкнулся. 
         «В 1962 году и клубные концерты прекратились.  – вспоминает Печковский. -  И я, находясь по-прежнему в звании народного артиста РСФСР, с орденом Ленина на груди, оказался каким-то опальным человеком».

                *   *   *
       
         Приближалась юбилейная дата – в 1966 году  Друзья и поклонники  певца готовились отпраздновать   70-летие со дня рождения Н.К.Печковского и 50-летие его творческой деятельности   с подобающими  народному артисту почестями.    Народный артист СССР  С.Я.Лемешев писал Л.Н.Назаровой:
         «Юбилей Николая Константиновича Печковского обязательно нужно, необходимо отпраздновать. Он наш замечательный, выдающийся певец и актер, любимец народа».
( Из письма  Л.Н.Назаровой от 10 мая 1963 г.).
          Но  у ленинградских  чиновников от власти по этому «вопросу»  было  свое, особое  мнение.     Торжественно отметить юбилей народного артиста  запретили  не только широкой общественности, но даже  участникам оперно-хоровой студии,    которой руководил   Печковский в Доме культуры им. А.Д.Цюрупы.
          Студийцам было заявлено, что «Н.К.Печковский вовсе не реабилитирован, а прощен».
          И все же  в 1966 году Печковский   одержал победу. В год 70-летия народного артиста   его сольные  концерты  состоялись и  в Москве,  и в Ленинграде!







                Цена победы

        Как певцу удалось добиться этой победы, и какой ценой  Николай  Константинович Печковский  за нее заплатил,  в 1967 году рассказала в своем письме  Д.П.Санину вдова артиста Евгения Петровна Кудинова.   Эта  несгибаемая женщина  разделила   с мужем все трудности,  выпавшие  на его долю и в лагерях, и после реабилитации,  и в  последние дни его жизни.      
        Текст письма   приводит заведующая отделом научного описания личных фондов, информационно-поисковых систем и автоматизированных архивных технологий ЦГАЛИ СПб, Т.Н.Зверева в очерке «Он уносил нас в царство несбыточной мечты…»:   
         «В кратких словах постараюсь написать,  как было, -  пишет вдова Печковского,-
66-й год был годом 70-тия Н.К.   Еще осенью начались разговоры о том, что Дом актера отметит этот день. А в декабре, вдруг, отказались. Это и было тем толчком на сердце через нервную систему, который привел к концу. У Н.К. началась тяжелая сердечная недостаточность. Но он не сдавался. Начал даже писать в Москву.
           30 января ему дали концерт в Доме ученых в Москве от Филармонии. Аккомпанировал Илюша. Концерт был очень хороший. Выпустили пластинку из девяти вещей. Тут уж он решил не успокоиться и требовал концерта открытого в Ленинграде. Не давали.  Тогда мы послали в правительство такую бумагу: «Если Вы согласны с мнением Ленинградской организации,   то прошу немедленно, через газету снять с меня звание Народного артиста и Орден Ленина с объяснением причины». Тогда зашевелились. Он совсем больной, ездил к какому-то референту в ЦК и сказали: дадут концерт в Ленинграде. Снова была волынка. Большой зал не дали, но Н.К. согласился на малый. (Малый зал Филармонии – А.С.)  И 6-го мая, можно сказать, уже приговоренный к смерти, пел. Опять же с Илюшей.
          22-го мая  спел еще концерт для Илюшиной школы и 25-го мая от Концертного бюро его пригласили у нас в Дом ученых в Лесном. <…> В начале июня, невзирая на врачей, проехал еще в Одессу (11-го), а 24-го самолетом, едва живой,  вернулся. И это уже началось умирание заживо. Врачи говорили мне, что каждую минуту ждите конца. И так 5 месяцев умирал, зная, что умирает!!!».

        Народный артист РСФСР Николай Константинович Печковский скончался от астмы и сердечной недостаточности 24 ноября 1966 года. Похороны состоялись 27 ноября 1966 года.      
          После совершения обряда отпевания в Николо-Богоявленском соборе настоятель   собора,  выдающийся проповедник, митрофорный  протоиерей,  отец Александр (Медведский),  в 30-е годы отбывавший срок в Свирьлаге, обратился к присутствующим с   такими , как  пишет Е.П.Кудимова, «потрясающе проникновенными словами» : 
         «Перед моими глазами необычное собрание людей, неведомое этому храму. Очевидно, большинство из вас пришли почтить лежащего здесь, во гробе человека, выразить ему благодарность своим присутствием за то эстетическое наслаждение, которое он вам давал своим чарующим голосом.  За то, что он уносил вас от текущей действительности, с ее волнениями и тревогами, совсем в другой мир, мир гармонии, и открывал вам врата в благоухающий сад красоты. «Долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал», - сказал великий поэт. Эти слова, мне кажется, мы вполне можем отнести  к  умершему.  Ведь музыка, как и поэзия, пробуждает душу, призывает к жизни самые лучшие чувства любви и гуманности, он воспитывает нас и учит любить и понимать   красоту человеческой души. И вы собрались сюда, чтобы подтвердить это.
        Вы свидетели того, что лежащий  во гробе перед нами, не напрасно прожил жизнь. Он не зарыл свое дарование, а послужил народу и искусству. Итак, вы пришли благодарить покойного, но ему сейчас от вас ничего не нужно.  Ему нужно лишь то, что может предложить церковь, то есть, свою молитву о душе его.
         Давайте же вместе с теми, кто постоянно молится здесь, все, кто верит в бессмертие человеческого духа, помолимся так: «Господи! Лежащий здесь во гробе, уносил нас в заоблачные дали, в царство несбыточной мечты, уноси же и Ты его душу в Твое,  далекое от нашей грешной земли царство, где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная».
           Проводить в последний путь любимого артиста прошло, как  вспоминает  Е.П.Кудинова,   несметное количество народа:  «Люди, не могущие войти в церковь, наполнили собою всю площадь. Сотни народа поехали на кладбище.  Гражданской панихиды не было. Я упросила главного хормейстера,  и он с 20-ю хористами пришел перед выносом,  и пропели над ним молитву заключительную из «Пиковой Дамы». Сотни народа поехали на кладбище».

          Николай Константинович Печковский  похоронен на Шуваловском кладбище, рядом с могилой матери, останки которой он перевёз из Таллина  по возвращении в Ленинград после реабилитации.  На могиле народного  артиста установлен бюст. На каменном основании  памятника начертано:
         «Пусть умер я, ты над могилою гори-сияй, моя звезда».
         «Пусть»… Что это – ошибка?  Или, возможно,  воля  самого артиста?  Нет ответа.
             
               



                Хранители памяти
               
               
          После смерти Печковского  имя  народного артиста  по-прежнему  редко упоминалось  как  в научных изданиях, так и в СМИ.  «Творчество Н.К. Печковского надо изучать, а не замалчивать, – писал Д.П.Санин. - Имя его надо ставить рядом с именами Шаляпина, Собинова. После Печковского уже не было и нет такого яркого исполнителя партий Германа, Отелло, Хозе, Манрико, Канио. Я очень люблю голоса Марио Ланца, Николая Гедды, Атлантова, Паваротти. Но никто из них не достиг творческих вершин Печковского, ибо он был не просто певец, а ещё и гениальный трагедийный актёр. Он создавал ОБРАЗЫ! Печковский на сцене ЖИЛ. Это мнение таких корифеев русской сцены как С.Я Лемешев, М.О.Рейзен, З.Соткилава, который вёл цикл передач о Печковском, внезапно прекращённый по неизвестным причинам».   
          
           И только в конце  XX  века, к юбилейным датам – 95-летию и 100-летию артиста,  имя   Николая Печковского стало возвращаться из забвения.  Появились книги и статьи о жизни и творчестве Н.К.Печковского, буклеты с фотографиями   певца на сцене и в жизни.            
           В 1993 г. был учрежден Фонд  имени Н.К.Печковского,  в этом же  году появился аудио-CD  «Поет Николай Печковский.
           В Санкт-Петербурге с 1994 года  проводится Международный конкурс молодых оперных певцов имени Н. К. Печковского.
           Государственный   центральный  театральный  музей им. А.А.Бахрушина  хранит Личный фонд  Н.К.Печковского.  Еще в 60-е годы  в музее проводились лекции о творчестве народного артиста.
           В 2005 году в Петербурге вышла в свет монография Г.В.Поплавского «Прометей оперной сцены. Жизнь и сценическая деятельность  Николая Константиновича Печковского». 
           Голос  Н.К.Печковского  редко, но  транслируется по радиовещанию.   
           В Санкт-Петербурге на доме 4 по Лермонтовскому проспекту установлена
мемориальная доска   с надписью:   
          «В этом доме с 1926 по 1941 год жил великий оперный артист Николай Константинович Печковский».




                Часть третья



                «ЭТО БЫЛИ СЧАСТЛИВЫЕ ДНИ…»
               
                ВОСПОМИНАНИЯ ЮНЫХ "ПЕЧКОВИСТОК"

        Несмотря на то, что в годы Великой Отечественной  войны   только одно упоминание имени «коллаборациониста» Печковского грозило навлечь на его поклонниц беду, сестры   Рая и Вера Жильцовы  оставляют на страницах своих дневников  восторженные  воспоминания о   великом оперном  певце и его  приемном сыне Мише Робине.  Поклонницы и друзья  Печковского, они не могли смириться с мыслью о том,  что  с их кумиром  судьба сыграла такую злую «шутку».
   Наивные дочери   сталинского наркома поверяют дневнику свои самые сокровенные мысли.   Страшно подумать, что было бы с ними и всей  нашей семьей,  попади эти дневники в руки  сотрудников репрессивных органов,  когда  в конце 40-х начале 50-х, опала коснулась и нашей семьи.    Ведь в  своих воспоминаниях   Рая дает четкую, обличительную  характеристику   их  деятельности.   Сестры пишут о видных государственных мужах страны,  как об обычных людях, не лишенных  простых человеческих чувств и слабостей.   И обе, наперекор  «общественному мнению», выражают свою любовь и верность  памяти народного артиста Николая Печковского.               
     Публикацией выдержек из дневников юных «печковисток», моя  семья  вносит  свой вклад в увековечение памяти о русском Орфее -  Николае  Константиновиче  Печковском.
               
 

                Из дневника   Веры  Николаевны Жильцовой
      
 11 ноября 1942 года. Омск.
        Мне так хочется много написать о Николае Константиновиче! Его образ будет вечно жить в моём сердце. Он стоит передо мной, как живой. Как радостно вспоминать, что я была близко знакома с таким человеком. 
        Имея постоянный билет во все театры Ленинграда, я готова была ходить туда каждый день. Да я и так ходила через два дня на третий. Первым моим «Богом», да и последним, был и будет Николай Константинович Печковский.   Слушая его, я как бы переставала существовать. Всё окружающее для меня теряло всякий смысл, и только он заполнял всё. Слушая его, я иногда мечтала, а что если я с ним познакомлюсь? Но никогда в жизни не верила в осуществление своей мечты. Я просто не представляла, что бы я стала делать, как себя держать при знакомстве с ним и вдруг…
        Отдыхая в Хосте, я познакомилась с Ниной Кузнецовой, дочерью референта   Жданова* (А.Н.Кузнецова** - А.С.).
        Так вот, Нина была хорошо знакома с Николаем Константиновичем.  Они, больше того, были друзьями.
        Получив приглашение на день рожденья 2-го апреля 40-го года, там я познакомилась с Николаем Константиновичем. Как я ждала этого дня!  Как тряслись у меня поджилки, когда я спускалась по лестнице (Нина жила на один этаж ниже). Пришла я, помню, раньше всех – так меня просила Нина.  Через некоторое время слышу чей-то резкий, громкий и довольно низкий голос – и сразу узнала – это он!!!  А ведь я никогда раньше не слышала, как он говорит. К его голосу надо привыкнуть – вначале он как-то режет ухо, ну, просто я не ожидала, что у него такой голос…  Войдя в комнату, он сразу же подошёл к Нине, поцеловал (точно не помню) её, поздравил.   Нина, в свою очередь, познакомила меня.  Он, пожав руку, сказал только одно слово: «Печковский».  И я сразу как-то успокоилась, весь страх мой прошёл. Что-то в нём было такое, что очень к нему располагало, и я, к своему удивлению, весь вечер чувствовала себя свободно, хорошо.
        Вспомнила – Н.К. мне подписал три карточки. В каком я была диком восторге! Придя в школу,  я рассказала   всё подробно Альке, показала автографы. Витька заметил карточки, и вот прихожу я с переменки в класс и вижу – сидит Виктор на окне и во всеуслышание читает надпись. На мою просьбу отдать карточку он лишь усмехнулся. Вошёл Пантелеймон Иванович и, конечно, услышал как Витька и Лёва  Гринштейн  рассуждают о Николае Константиновиче. 
        «Вы разбираетесь в искусстве, как некое  щетинистое животное в апельсинах», - отрезал им  Пантелеймон Иванович.  Я торжествовала. Он ещё сказал, что если бы у него было время, он бы простоял ночь, но добился бы автографа такого великого человека.  Виктор и Лёвка сразу же угомонились, и после этого случая перестали изводить меня и Альку, и даже выразили желание сходить на Печковского.
        Ещё до знакомства с Николаем Константиновичем он уже приметил меня и Раю. Ещё бы, ведь мы почти не пропускали его спектакли. Теперь же он очень любезно раскланивался мне, как знакомой.
        Вторая встреча с Николаем Константиновичем произошла в Филиале, которому он отдался всей душой.  Я,  Мама и Рая были на премьере «Лакмэ».  Вдруг  скрипнула  дверь, и вошло несколько человек, среди них – Николай Константинович. Сердце моё запрыгало, и я не в силах была успокоиться. Что делалось на сцене, я не видела. Все мои старания – взять себя в руки были тщетны. Почему это так? – не знаю.  Ведь у Нины было наоборот.
        Кончилось действие, все ушли, а он медлит. Я не была уверена, что он меня вспомнит и поэтому так себя чувствовала. В конце концов,  я повернулась  в его сторону, а он этого, видно, ждал – сразу же подошёл ко мне, пожал руку.  Я его познакомила с мамой. Он ей сказал комплимент: «Да вы не мамаша, а старшая сестра».  После этого мы часто встречались в Филиале. Он очень был любезен всегда, внимателен.
        Познакомил меня со своим сыном, очень милым мальчиком. Миша (по сцене Робин) он выступал у нас в театре Ленсовета. С Мишей у нас установились товарищеские отношения. На день рожденья я и Нина пили   с Мишей  на брудершафт  и потом были на «ты».  Он мне часто говорил комплименты, но не жалел их и для Нины. 
        В июне 41 г. Николай Константинович  и Миша были у Кузнецовых, которые пригласили и всех нас.  Николай Константинович спел несколько старинных романсов  и песен запрещённых.  Эти вещи он пел на интимных вечерах Кирову***.  Они были приятели. Вместе ездили в Москву.  В этот день мы сговорились встретить Николая Константиновича в Москве (он ехал в Сочи). 
        Я  очень жалею, что 15-го мая 41 г. не пошла в Мариинку на «Пиковую даму» с участием  Печковского, а пошла на «Фауст» и только потому, что закрывался Филиал.
Если бы я только знала, что больше не увижу Николая Константиновича на сцене!
        А 9-го июня 41г. мы выехали в Москву.  Не заезжая на квартиру, остановились на даче в Клязьме, где и прожили до 25-го июня.       
        Я, откровенно,  не верила такому счастью – вдруг Николай Константинович  у нас! Подошёл поезд и я убежала. Вдруг вижу – идут, и Николай Константинович протягивает руки. Приехали.  Николай Константинович лёг отдохнуть, а я с Мишей пошла гулять. Пробыли они у нас 17, 18 и 19 утром уехали, а 22  - война!
        18-го ездили на Выставку С.Х.  А как мы с ним  смотрели на Клязьме «Танкер Дербент»!  Когда он был у нас на Клязьме,  мы очень много с ним  гуляли, говорили об искусстве. Он восторгался Станиславским. Говорил, что надо быть хорошим артистом на сцене, а не нужно быть им в жизни.   Пел он нам: «Прощание с Неаполем»,  «Полюбил всей душой», «Ах, зачем ты меня  целовала», «Везде и всегда за тобою» и др.   Пел исключительно – стены дрожали. Папка и тот был очарован. Я, мамка и Рая разревелись даже после.
        У Миши голос тоже очень хороший, из него вышел бы артист оперный.
        Потом они прислали письмо, обещали заехать на обратном пути, но в Москву уж не пускали.
        Гуляя с Мишей и Николаем Константиновичем  по лесу,  мы фотографировались. Мишка фотографировал меня с Николаем Константиновичем, обнявшись.  Между прочим, Николай Константинович сказал, что  Мишу женит только не  на артистке, а на девушке, которая любит его, т.е.  Н.К.,  и  сказал: «Вот бы на Вере».
        На обратном пути Миша сказал, что я ему очень нравлюсь, и предложил подождать его пока из него что-либо выйдет и потом он женится на мне. Я улыбнулась и сказала, что будет видно. Я не могла себе представить – вдруг я Печковская. А это могло бы быть!
        Когда я узнала о Печковском, что он наделал – я не поверила. Теперь я верю, но никак ещё до меня не доходит. Как артист – это совершенство. Это мой идеал. Моя мечта.  Всё!
        Что с Мишей – не знаю.**** С семьёй, верней, с женой – кажется, сидит.  Мать, наверное, с ним.
        Мне очень больно -  идеалы разбиты. Но я смирилась, и, признаться, у меня глубоко теплится надежда на встречу, хоть с Мишей.
        Где-то он сейчас!  Плохо ему придётся в жизни! У него чудные глаза, губы, цвет лица, зубы. Вот интересно бы с ним встретиться!
        Эти года – 39-41 были самыми счастливыми в моей жизни и, вероятно,  таких больше
не будет. 
                _______________________________
 

        *Жданов Андрей Александрович  (1896-1948)— советский партийный и государственный деятель.   Секретарь ЦК ВКП(б),  одновременно Первый секретарь Ленинградского обкома   и   горкома ВКП(б). В Великую Отечественную войну  член Военного совета северо-западного направления  Ленинградского фронта. генерал-полковник. Депутат Верховного Совета СССР с 1937 года. Член ВЦИК И ЦИК СССР.
         **  Кузнецов Александр Николаевич (1903-1974) – советский хозяйственный, государственный и политический деятель, помощник   секретаря ЦК ВКП(б) А.А. Жданова . В годы Великой Отечественной войны – член военного совета Ленинградского фронта. В дальнейшем  зав. отделом ЦК КПСС, секретарь ЦК КП Литвы, первый заместитель министра культуры СССР.          
         ***Киров Сергей Миронович (1886–1934) — революционер, один из активных политических и государственных деятелей своего времени. Первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б), Член Политбюро ЦК ВКП(б). 
         ****О том, что в феврале 1942 года  приговор о расстреле дезертира Михаила Робина-Печковского  был приведен в исполнение,  Жильцовы узнают только  много лет спустя,  когда  некоторые  документы  под грифом «совершенно секретно» станут доступны для граждан нашей страны.  Тогда же будут обнародованы  и  сведения  о  посмертной  реабилитации  Михаила Робина-Печковского.
               

               
                Из дневника  Раисы  Николаевны Жильцовой

Омск, 21 июня 1942 года.         
        «Я ничего не записывала  17, 18  и 19 июня, а ведь это самые счастливые дни  в моей жизни.  Исполнился   ровно  год с тех пор, когда к нам на Клязьму приехал  Николай Константинович  с Мишей и жил у нас целых три дня. Вот это счастье!
        Когда папа  в Ленинграде приглашал Николая Константиновича на дачу, решили дату приезда держать в секрете, так как поклонники не давали ему прохода. И что же?  Когда пришли мы на перрон (Ленинградского вокзала – А.С.), чтобы встретить его и Мишу, еще до прихода поезда, увидели какое-то волнение милиции,  странно они себя вели: будто ждали нападения на кого-то. Стало ясно: поклонницы узнали день, час приезда певца и ринулись к вагону.   Николай Константинович   удивлялся,  откуда  они узнали, что он приезжает в Москву и когда?  Еле-еле  отбились! И – в машину с нами! Одеты были и Н.К.  и Миша очень просто, в костюмах в светлых тонах. Вели себя несколько даже смущенно.         
        17-го мы провели весь день на Клязьме. Ходили в лес. Там он пел арию Канио из «Паяц». Потом пошли гулять по реке Клязьме. Там он тоже чуть-чуть пел. Он показывал Мише, как надо петь слова «мама! мама!...» из Дубровского. У Миши хороший голос – баритон…   
        Любил поддразнивать Мишу за его неловкость, мешковатость на фоне нашего Юры Кусина (маминого двоюродного брата  - А.С.), который перепрыгнул через высоченный забор чуть ли ни нам на головы – к восторгу Николая Константиновича.  Вот тут-то он и сказал: «Мишка! А ты так можешь?».  Вечером   Николай Константинович  подпел под свою пластинку «Прощание с Неаполем».
        На следующий день поехали я, Вера, Николай Константинович  и Миша на сельхозвыставку.
        18-го он пел у нас. Ах, какая это прелесть!
        Послушать Печковского  собралось много народа вокруг дачи. Хотя мы обедали в столовой дачи и были изолированы от толпы, все прибежали и слушали.    Николай Константинович любил пирожки, пироги – все печеное и, шутя, говорил, что ему легче петь, если он перед спектаклем поест пирожков…
        Н.К.  пел всем нам. Папе – «Прощание с Неаполем». Маме – «Полюбил всей душой я девицу». Нам с Верой – «Ах! Зачем ты меня целовала?» и «Всегда и везде за тобою». Причем после каждой вещи целовал нас…
        Когда в Ленинграде, в ложе, куда к нам зашел Николай Константинович, он узнал от папы, что папу переводят в Москву на должность наркома земледелия РСФСР, он искренне огорчился, сказав, что это такая яма, в которую лучше не попадать. А что мог сделать отец?  Приказ Сталина!
        «Когда Жильцовы и Кузнецовы* в театре, - говорил Николай Константинович, - хочется петь лучше». (*Кузнецов А.Н.  референт А.А.Жданова – А.С.).
        19-го с утра Печковский  с папой уехали в Москву и оттуда они (Н.К. с Мишей – А.С.)  - в Сочи.
        Мне будет тяжело видеть эту комнату на Клязьме, эту дачу, эту скамейку, на которой он сидел. А  когда  Печковский  уезжал, папка нас предупредил, чтобы мы не очень-то расстраивались. Это меня жутко обидело. И вот они садятся в машину. Мы сговариваемся встретиться  у нас осенью в августе. Хотели провести у нас несколько дней. Как это было бы хорошо! Но проклятая война! Что она наделала! Что за ужасы!
         
        Пока об  этом довольно. Самый глубокий след в моей жизни пока что – воспоминания о Печковском, о его великом, бессмертном таланте… Сегодня прослушала на пластинках все его вещи (13 штук).
        Я свою жизнь отдала бы за его жизнь. Что моя жизнь по сравнению с его жизнью? Ничто!  А он велик!
        Когда я начинаю здраво судить о нём, то я в нём ничего не нахожу сверх естественного, но когда вижу его перед собой на сцене в любой роли: в роли печального Германа, мстящего Отелло, страдающего Канио, мечтательного Ленского, восторженного Вертера, я забываю о нём, как о человеке и представляю богом, недосягаемым, высоким.
        А он и не знает, мой дорогой любимец, о душе, которая так любит его и так далеко от него…    А что, если его освободят?  Нет, всё равно его наши уничтожат. Неужели?  О,  ужас… Изверги! 
        Когда я думаю о  Печковском, передо мной всплывает какая-то волшебная театральная обстановка. Как-то томительно  тяжело вспоминать. Эх,  и насмотрелась же я  уже на красоту театра.  Это-то в 17 лет и так много пережить! Бедное моё сердце.
        Действительно: «Счастье ведь было случайно».
                «Мне эти серые грезятся глазоньки,
                Чудные светлые, как май.
                Они мои грёзы, они мои сказаньки,
                Они – обетованный край».       
                __________________               

Омск,  15 августа 1942 год.         
        Вчера приходила Аня и сказала, что она слышала в очереди. Одна женщина получила из Ленинграда письмо с вырезкой из «Ленинградской Правды». Вырезка со статьёй о Печковском, как о враге народа, о предателе, об  изменнике. Так и объявлен  -  «врагом народа».
        Боже мой, как жутко необыкновенно всё это. Как не вяжется со всем остальным, с теми  чудными, светлыми, далёкими  воспоминаниями. Ой, как приходится мучиться, переживать.
        Позавчера я слышала арии из «Демона». Вот ария  Синодала. Боже мой. Как ясно встал передо мной этот образ в исполнении Печковского. Вот его осанка, высокий рост, плотная, сильная фигура, мягкая, кошачья или рысья, вернее, как у пантеры походка. Ступает он мягко и красиво, несмотря на свою полноту. Костюм к нему очень идёт. Он изредка забирается всеми пятью пальцами в волосы и треплет свою головку. Какой прелести, нежности, мягкости полны эти движения. Он слишком хорош в эти минуты. Кудри рассыпаются между пальцев. А рука… Сильная, красивая, мужественная, вместе нежная и мягкая. Да, в нём всё красиво, прекрасно. 
        О Мише не могу вспоминать без жалости, без безграничной жалости и нежности к этому мальчику. Как хочу я его пожалеть, приласкать. Ведь этого ему  сейчас так не хватает. Кто теперь его пожалеет? А ведь отец любил его.
                ____________________

Станция  Клязьма, 17 января 1943 год.
        Вчера мы приехали сюда. Грустно мне становится, когда я приезжаю сюда. Воспоминания о Николае Константиновиче, Мише так ясны и близки, что спокойно о них не могу думать. А тут эта близкая обстановка… Вот дом отдыха.  Сюда я с мамочкой бегала заказывать нам обед, когда они приехали.  Шикарно было. Стол был чудесный. Они были страшно довольны всем. Вот сегодня утром я хотела пойти к дачам. Увидеть те места, где ходил он, где пел он, наш знаменитый мировой тенор Печковский.
          
        Вот сейчас я подумала:  а он и не знает, что какая-то девочка пачкает писаниной о нём страницы своего дневника. Ну и пусть. Пусть не знает. Я признаю, признавала,  и буду признавать превосходство его над всеми нашими остальными певцами всю свою жизнь.
        А что говорят люди – наплевать мне на всё. Не понимают и болтают. Я не хочу сказать, этим, что сама хорошо разбираюсь в талантах, вообще в искусстве. Но надо быть слепой или слепым, чтобы не увидеть в нём превосходного певца и артиста.

               
      
                *   *   *

           Жизненный путь  народного артиста РСФСР  Николая Константиновича Печковского ненадолго пересекся с нашей семьей.  Но эти краткие   три дня   дружеского,  доверительного общения,  навсегда оставили  незабываемый след не только в нашей памяти, но и в памяти   великого артиста, по словам которого, это были счастливые дни!
          Через всю жизнь  Николай Константинович  Печковский    пронес  свой  талант,  как  бесценный  дар, принадлежащий  не  ему лично, а  народу, которому и в годы славы, и в годы  забвения  русский Орфей   служил  бескорыстно и самоотверженно.               
          Светлая ему память.
          


               

                Библиография
        Печковский Н.К. Воспоминания оперного артиста. СПб.:  Издательство на Фонтанке, 1992.
        Андронников И.Л. Из письма  Л.Н.Назаровой от 21 сентября 1962 года 
/Н.К.Печковский. Воспоминания оперного артиста. СПб.: Издательство на Фонтанке,1992.
       Дмитрий Санин-Данковский. Жизнь моя, иль ты приснилась мне. Глава 8.   Крепостной театр.   Н.К. Печковский.  [Электронный ресурс ]  //Литературный портал -Проза ру.   
 Донской Лаврентий Дмитриевич //  Отечественные певцы. 1750-1917: Словарь
 Отечественные певцы. / Пружанский А. М. — Изд. 2-е испр. и доп. — М., 2008.       
       Зверева Т.Н. «Он уносил нас в царство несбыточной мечты...» (по документам Н.К.Печковского в ЦГАЛИ СПб) Архивы Санкт-Петербурга. Архивный комитет Санкт-Петербурга.
       Лихницкий А. Николай Печковский (new remastering) [Электронный ресурс ]// 09 декабря 2007. URL:http://www.shabad.ru/shop.files/text/pechkovskiy.htm
       Райкин  Р.И.  / Печковский Н.К. Воспоминания оперного артиста. СПб.: Издательство  на Фонтанке, 1992.
       Старк Э.А. К окончанию сезона в Академической опере в бывшем Мариинском театре, «Красная газета» (вечерний выпуск), Л., 1925, 21 июня.
 Старк Э.А.Сценическая история опер П. И. Чайковского в б. Мариинском театре
//П. И. Чайковский на сцене театра оперы и балета им. С. М. Кирова (б. Мариинском). — Л., 1941.
         
          

         


Рецензии