В глубине колодца

«Как белый камень в глубине колодца, лежит во мне одно воспоминанье, я не могу и не хочу бороться: оно – веселье и оно – страданье» (Анна Ахматова).

Дел было по горло.  Хотя контейнеры уже отправлены, родители с работ уволились, купившие квартиру ждали только звонка, но мелких хлопот не пересчитать. Заняты и родители, и единственная дочь Юля, только что окончившая восьмилетку.

«Это в мусорную корзину, это – тоже»,  - швыряла, почти не глядя, блокноты, исписанные листы, черновики. И вдруг наткнулась взглядом на тонкую тетрадку с полинявшей обложкой. Достала из корзины и открыла. Что-то дрогнуло внутри. Принялась читать.

«На последней школьной линейке мне вручили грамоту за отличные успехи в учёбе. Я – круглая отличница с первого по пятый класс.  Дома ожидала настоящая радость: мне купили путёвку в пионерский лагерь. Я поеду первый раз. Ура! Отчего только в двенадцать с половиной лет мама решилась на такой шаг – не знаю. В комнате на десять коек оказалась одна девочка из моего класса - Света Харламова.

Ещё в отряде старше нашего я узнала одноклассника Валерку Бондарева.
Он учился с нами не с первого класса. Ему уже больше тринадцати. Может, болел или оставался на второй год? Валерка возвышался над другими чуть не на голову и удивлял широкими плечами, хотя кости так и торчали и словно гремели при ходьбе. Кроме роста он ничем не обращал на себя внимания. Так, дылда и всё».

Это же её старый дневник! «Ну и фразы у будущей шестиклассницы, примитивные, незатейливые», - улыбнулась Юля. – Почерк - совсем детский, аккуратно выведены все буквы. Непременно оставить на память. И не только оставить, но и описать всю историю».

Девушка с трудом дождалась ночи, чтобы уединиться в своей комнате. События с высоты годов оценивались искренно и правдиво. Занятие оказалось интересным, волнующим.

«В нашем отряде среди всех мальчишек выделялся Игорь Гляк. Он учился со мной в одной школе, но в параллельном классе. Как он играл в футбол, я могла смотреть часами.
Иногда проводились мероприятия для всех отрядов. Как-то все собрались в большом зале смотреть концерт. Я не ожидала такого сюрприза. На сцену вышли два мальчика. Один из них... Игорь. Глаза насмешливые, светлые вихры зачёсаны направо. Баянист сел на стул. А на меня обрушилась чудесная песня: “Всё косы твои да бантики, да прядь золотых волос, глаза голубой Атлантики, да милый курносый нос”.  Я забыла про других в зале и представляла, что на сцене Игорь один и поёт только для меня. Огорчало лишь то, что я совсем не походила на девочку из песни. Вместо золотых кос у меня два каштановых хвоста и глаза не голубые, а зелёно-карие, и нос прямой. В общем, я безнадёжно проигрывала той незнакомой девчонке.

Игорь пел остальные куплеты, один лучше другого, а во мне каждая
жилочка наполнялась до жути сладкими ощущениями. Качали меня волшебные волны. Вот оно, то долгожданное. Я узнала любовь – настоящую, страстную, восхитительную и тайную. От преклонения перед спортивными и музыкальными способностями Игоря и родилось волшебство. Поворот его головы восхищал меня, жест руки виделся красивым, походка –чудесной. Я отдала бы за него сердце, душу, даже жизнь.

Одно понимала чётко: никто, кроме меня, не должен догадаться, что я
теперь другая. Делиться с кем-либо о небывалом полёте даже не думала. Счастье, огромное, поселилось именно в моём сердце.

Как-то я выбиралась из густых кустов, где вволю наревелась. Мимо проходил не кто-нибудь, а Игорь. Готова была провалиться сквозь землю. Он возьми и заговори со мной о причине слёз. Я краснела, бледнела, обмирала и наконец выдавила из себя признание:
- Вчера приезжал папа Светы Харламовой, моей одноклассницы. Привёз ей конфеты, пряники и даже уговорил вожатую отпустить дочь на пару часов, чтобы покататься на лодке. И я сравнила отцов. Мой папа никогда бы не додумался навестить меня в лагере. Зато мама вон нагрянула!
- Юлька, это же хорошо.
Мы медленно пошли и разговорись.
- Я мечтала увидеть маму, тихо и спокойно сидеть только с ней, разглядывать привезённые вкусности, рассказывать о том, как мне тут живётся, слушать новости из дома. Так нет. Она явилась с большой компанией, и с едой и выпивкой они расположились на берегу озера, рядом с лагерем. Разве не могла мама приехать только для меня? Одной мне подарить своё внимание?
- Да ладно, не переживай, - бубнил Игорь и нервно мял в руках цветок. - Моя мама вообще не может приехать ко мне. Был папа и сообщил новость: у меня появилась сестра Алёнка. Представь, три килограмма весит.
Помолчал и вдруг сказал: "Давай дружить. Ты мне нравишься".

Едва устояла на ногах от потрясения, краска полыхнула по лицу, опустила голову.
- Я тебе противен?
- Ну что ты! Ты... самый лучший.
- Я не решался к тебе подходить. Ты вон какая умница. Остро захотелось с тобой дружить. Но понимал, что мне не светит, ты всегда окружена толпой девчонок и мальчишек. Тебе и без меня хватает общения.

Игорь рассказывал позже, когда мы через год или два заговаривали про наш лагерь, что помнил любую мелочь из того вечера, когда впервые танцевал со мной.
Когда я ушла с подружками в свой корпус, его отвёл в сторону тот
высокий Валерка.
- Что, раз ты играешь в футбол и быстро бегаешь, то уж и с Юлей можешь танцевать? – спросил, разглядывая Игоря с высоты роста.
- Мы с ней друзья.
- А я люблю её. Есть разница? Так вот, ты оставишь её. Понятно?
- Пусть она сама решит.
- Идёт. Посмотрим.
И они разошлись.

Следующим вечером на площадке под открытым небом были танцы. Свет еле освещал площадку, музыка медленная.
Пары образовались на удивление смело и быстро. Я вертела головой, но Игорь пропал, хотя совсем недавно был. А ко мне подошёл... Валерка Бондарев. Протянул руку. Я подняла вверх голову, чтобы разглядеть его лицо. Ну ладно, пошли. Он вывел меня на середину круга, крепко притянул к себе, наклонился низко, прямо к уху. Горячий шёпот обжёг: “Каждый вечер я любуюсь тобой, когда идёшь получать грамоты. Ты такая красивая. Говорю пацанам, что мы учимся в одном классе. Они завидуют и не скрывают... Умница ты моя”. Я с трудом верила, что всё в действительности. Ноги, как ватные. Голова крУгом. Где-то на краешке сознания мелькнула и пропала мысль, что я люблю Игоря. Но уже ничего не помнила, и мне не было стыдно. Он сказал “Моя”? Что это было? Щекой ощущала щёку Валерки. Его сердце стучалось мне в грудь. Одна рука плотно обнимала мою талию, а другая касалась спины и шеи. Никогда ещё не испытывала большего блаженства. Пусть бы музыка не кончалась, молила неизвестно кого...
Следующий танец – быстрый. Валерка, оказывается, умел танцевать. Кто бы мог подумать. Мы бесились, как ненормальные. Наконец-то наступил медленный танец, последний на сегодня. При первых звуках меня затрясло. Боялась снова утонуть в его руках, услышать шёпот, ласковые слова. У него такие говорящие глаза. Как я раньше не замечала?
“Юлька, ты прелесть”, - его откровение разлилось в голове сладостью. Всё смешалось: дыхание, тепло рук, нежная мелодия. Нет, всё не просто смешалось, а завертелось, закружилось, уже не могла понять, где мы, что с нами. Он – тоже. Я чувствовала лёгкий трепет его рук. Мы стояли и не отрывались друг от друга. Потом кто-то тронул меня за рукав.  Очнулась, с трудом поняла, что это Света Харламова, что танцплощадка уже пуста. Постепенно сознание вернулось, смогла засмеяться и крикнуть: “Валерка – ты сумасшедший”. Парень подхватил нас со Светой под руки, и мы побежали к нашему корпусу.
“До завтра”, - пробасил он и исчез за кустами.

Как бы я на следующий день поглядела на Игоря, не знаю, но утром вожатая рассказала, что у него с вечера поднялась высокая температура и он лежит в изоляторе. До конца лагерной смены оставалась неделя, но Игоря увезли раньше срока. Мы даже не попрощались.

А нам с Валеркой, как подарок, выпал ещё прощальный пионерский костёр. В темноте на большой поляне потрескивали поленья, и высокие языки пламени облизывали чёрное небо. Мы без устали носились вокруг костра. Валерка не выпускал моей руки и в какой-то момент даже быстро поцеловал в щёку.

В сентябре Валерки не было на линейке. Классная руководитель, Любовь Андреевна, географичка, сказала, что его отец – военный – должен был срочно вылететь к новому месту службы вместе с семьёй. Так Валерка исчез из моей жизни. Но я дико благодарна ему за те танцы и тот костёр, за мой незабываемый первый опыт общения с парнем.

Прошёл год.  Как-то Игорь не смог пойти со мной вечером на каток. Я уже довольно устала и с ярко-красными щеками (у меня всегда на морозе щёки, как яблоки сорта апорт), сидела, расшнуровывая коньки, чтобы идти домой. Кто-то резко с разбега затормозил, поставив ноги поперёк движения и срезая верхний слой льда. Ледяная крошка разлетелась веером. Хоть было уже совсем темно, в свете фонарей увидела рядом совершенно чужого парня в настоящих хоккейных коньках.
- Ты классно катаешься, - заявил.
Я дёрнула плечами.
- Давай завтра сходим в кино, - без раздумий предложил незнакомец.
- Завтра – суббота, я и так иду в кино, - ответила уверенно, но что-то ёкнуло внутри.
- Одна?
- Нет, с другом.
- Я лучше. Ты посмотри внимательно.
От такой наглости я опешила и уставилась на него. На голове надет шлем, как у танкистов из телевизора. Глаза озорные, уверенные. Откровенно, без малейшего стеснения, разглядывал моё лицо.

В субботу мы с Игорем пришли в кино на дневной сеанс. Это был фильм с Гойко Митичем в роли индейца. В начале семидесятых годов прошлого столетия весь Советский Союз засматривался этими фильмами. Стряхивая снег с серенькой кроличьей шубки, заметила на  верхней ступеньке у входа в помещение  киномеханика уже знакомый танкистский шлем. Для того чужака все были как на ладони. Его глаза вспыхнули. «Только тебя сейчас и не хватало», - подумала. Он же так не считал. Легко спустился по ступеням и... направился к нам.
- Вот ты где, моя фигуристка, - радостно приветствовал.
Игорь ничего не понимал.
- Я же тебе говорила, что не одна. Зачем ты подошёл?
- А я тебе говорил, что я лучше.
- Игорь, я и забыла рассказать про этого нахала.
А нахал действительно был выше Игоря, хорош собой и точно знал это. Исходил от него какой-то задор. Рядом с ним всё казалось лёгким и понятным.
- Юля, что это значит?
- А вот и имя засветилось – Юля. Очень рад. Я – Валерий.
От его имени сердце у меня стукнуло сильно и резко.
 - Может, Юля, я здесь лишний?
- Наконец-то понял, - моментально ответил ему Валерий.
Когда я приготовилась обрушить на того наглого чужака гневные слова, Игорь уже сунул мне в карман билеты, развернулся и пошёл к выходу. Не бежать же за ним с мольбами!
- Ты не пожалеешь, Юля. Видишь, ему всё равно, оставил тебя одну. А может, я бандит какой? Поэтому не переживай. Всё утрясётся. Улыбнись, прошу тебя, - улыбнулся сам, а на щеках пробуравились ямочки.
Смотреть на два буравчика равнодушно было невозможно. Я, конечно, улыбнулась.
- Ты совсем маленькая, - оглядел меня Валерий. – Тебе лет-то сколько?
Такая забота прозвучала в его вопросе, что почти наяву услышала мягкую душевную мелодию.
- Четырнадцать.
Мы разговорились просто и свободно, как давно знакомые люди.
Оказалось, что парень живёт рядом с катком, но ходит в другую школу, оканчивает девятый класс. В десятый не пойдёт. Его брат преподаёт в электро-техническом училище в Подмосковье и убедил освоить интересную и востребованную профессию по сбору электронных плат.
- Счастливый этот актёр, - заметила я, - такая у него слава.
- Юля, а что такое счастье?
- Ещё есть такое мнение, что счастье – это горение...
- Поиск, мечта, и работа и дерзкие крылья взлёта, - быстро прервал он.
Почти в унисон мы закончили фразу «А счастье, по-моему, просто, бывает разного роста: от кочки и до Казбека, в зависимости от человека»*. И довольные заулыбались.

На следующей неделе Игорь ни разу не подошёл ко мне. Зато его стали замечать с Наташей. В начале третьей четверти в их класс пришли новенькие - Наташа и Марина. Возвращаться домой Игорю было по пути с Наташей. Наверно, это было поводом подружиться. Но вскоре новенькие освоились и поняли, что лучше отвечать на внимание десятиклассников, а не ровесников. Наташа предпочла Игорю красивого взрослого парня.

Мне нравилось общаться с Валерием. У них в Подмосковье жила замужняя тётка, без детей. Когда брату было одиннадцать лет и родился Валерка, тётка приехала и предложила отпустить брата пожить у них. Они с мужем занимали руководящие посты, могли дать ребёнку хорошее образование, а позже – работу. А родителям, убедила, и с малышом забот хватит. Поэтому братья росли отдельно.

Валерка блестящими глазами исследовал моё лицо: «Как же ты будешь одна?»
На мой вопросительный взгляд он с усилием улыбнулся и отговорился, что ляпнул не то. Зато нежно взял в свои ручищи обе мои ладошки. Чувствовала что-то необычное в его поведении. Позже я поняла, что так он прощался со мной. Через два дня достала из почтового ящика письмо на моё имя.
«Милая Юля. Я не ожидал, что полюблю тебя. Ты заслуживаешь самого лучшего. А моя семья - неблагополучная. Отец умер в тюрьме. Мать пьёт. Я могу рассчитывать только на небольшую помощь старшего брата да на свои крепкие плечи. Это он подарил мне шлем танкиста после возвращения из армии. И на день рождения исполнил давнюю мечту – хоккейные коньки. Что я могу дать тебе? Прости, малышка. Я не смею портить твою жизнь, зато буду помнить о твоей дружбе и гордиться ею. И за себя ты умеешь постоять, зря я не находил себе места, опасаясь, как ты будешь одна. Уезжаю к брату. Мне нужно работать как можно быстрее.
Опять октябрь вступает в силу. Стучатся листья о стекло. И жалко не того, что было. А лишь того, что быть могло. ** Валерий».

Два дня я ревела. Разве просила его о чём-нибудь? Мне было с ним интересно. Зачем он разорвал дружбу? Могли бы писать письма. А-а-а, вот тут главное: он полюбил. Ему мало писем. Не стал обманывать. Не захотел портить мне жизнь. А может, был бы подарком в моей судьбе? Почему сам распорядился всем за двоих?

- Перейдём к бегу на сто метров, - заявил физрук Николай Дмитриевич.
Летом физкультура проходила на стадионе около школы. Тот урок был совмещённым с классом Игоря.
Парни бегали знатно. Особенно Валька Одышев из моего класса и Игорь. Вот физрук и придумал поставить нас троих, чтобы улучшить мой собственный результат. «Ну ладно, попробуем», - согласилась я. А в тайне представляла, что на этот забег смотрит Валерка и гордится мною.

Валька – высокий, мощный – не бежал, а нёсся подобно урагану. Его спина маячила впереди метрах в десяти. Зато я летела нога в ногу с Игорем и думала: «Умру, но не уступлю». А проклятые сто метров длились и длились. Билась только мысль, что когда-то это закончится.
Физрук, увидев результат, округлил глаза и несколько мгновений стоял, как немой. Потом разлепил губы и обратился ко мне: «Юля, я бы рекомендовал тебе... всерьёз заняться лёгкой атлетикой». Я так захохотала, что он вообще потерял дар речи и даже посмотрел на меня с некоторой опаской.

Медленно шагала домой, прокручивая в голове подробности сумасшедшего бега. Игорь догнал:
- Юля, я был таким чурбаном. Думал, что тебя может заменить другая девчонка. Да, я провожал несколько раз Наташку. Если бы ты знала, о чём ей нравится болтать! Пустота, полная душевная пустота. Пусть у неё всё будет хорошо, но не со мной. Я обиделся тогда в кино, как последний дурак. Ничего не узнал, не спросил.
- Да и узнавать было нечего. Ты же слышал, мы даже имён друг друга не знали.
- Какая-то ерунда сбила с толку, - виновато отозвался. – Теперь я уже изменился. Веришь?

В восьмом классе нашей дружбе с Игорем кто-то завидовал, другие восхищались, третьи подражали. Ночью, возвращаясь по домам после прогулки, мы подходили к тому месту, где дорога разделялась, как рогатка, на два луча длиной метров двадцать: одна - к его дому, другая - к моему. "Я провожу тебя до подъезда", - предлагал Игорь. Я смеялась: "Да ладно. Сама дойду". Он спокойно соглашался, махал рукой и уходил. А я шла в темноте, слёзы катились. "Хотел бы проводить, никакие слова не остановили бы. У двери в подъезд влюблённые обнимаются, целуются. Им страшно расстаться даже на короткую ночь. А он... и не догадывается".
 
Не могла же я рассказать, как полюбила его в лагере и уже три года по-прежнему замираю, встречая случайно на улице, или поймав взгляд, или услышав голос. Он видел во мне друга, собеседника, товарища, с которым интересно, я же с трудом подстраивалась под заданные им отношения, буквально умирая от любви.
Игорь так и не узнал, что был моей первой любовью. Поэтому не было у нас объятий. Не было сладкого поцелуя. Зато я узнала в полной мере, что такое неразделённая любовь.
А потом... Потом мы с родителями уехали на ПМЖ в другую страну».

После последней записи в пятнадцать лет Юля больше не добавила в ту детскую тетрадку ни слова, но хранила её, словно драгоценность. Бывает, ювелирное украшение и дорого стоит, и хозяйке по-прежнему нравится, только стало оно немножко несовременным.
Понимала, что наверняка не только у неё, а у многих остались из юности подобные «белые камни» и лежат всю жизнь скрытыми в глубине колодцев памяти. Иногда только удаётся достать их на мгновение. Однако к реальности тот миг не имеет никакого отношения.

P.S. 1.  Много лет спустя, уже с появлением интернета, она узнала, что Игорь женился на девушке по имени Юля.
2.  *Эдуард Асадов, ** - Александр Городницкий.

В