Драндулет

   Закатное солнце прижгло краем раскалённого обода далёкий горизонт, красноватым предвечерним светом расплескавшись по безбрежной равнине, на которой если что и выделялось сейчас, так только полусгнившие останки некогда шикарного драндулета. Дотошное исследование, возьмись его кто-нибудь провести, показало бы, что принадлежат они ни больше ни меньше, как благородному детищу британского автопрома – знаменитому Роллс-Ройсу. В принципе, марку драндулета легко можно было бы опознать по характерной фигурке на капоте, да вот только Дух Экстаза или, по-другому, Летящую Леди с него то ли хозяйственно отодрал какой-нибудь прохожий, прихватив в качестве ценного сувенира, то ли с ней расправилось время и безжалостная коррозия, и теперь Леди уже не летает, а покоится под слоем наметённого вокруг драндулета песка. Хотя какие к лешему в этой пустынной глуши прохожие? Тут, увы, повсюду лишь тот самый песок да островки степного ковыля, которому кое-где удалось зацепиться за иссохший грунт и худо-бедно укорениться.

   По внешнему виду теперь уже не определишь: не то престижная колымага своё отслужила и её попросту здесь бросили, как ненужным хлам, не то судьба её была более заковыристой, заведя в это пустынное безлюдье в ходе наполненных драматизмом, а то и трагизмом, событий. Например, могло произойти нечто ужасное, и тот, кто мчался по бездорожью на абсолютно не предназначенной для этого машине, спасался от погони, от преследующего его попятам жестокого убийцы. Гонку беглец в итоге проиграл и закончил свой жизненный путь аккурат на этом самом месте, накормив собственными останками местную фауну. Или же могло случиться нечто более тривиальное – всего-навсего закончился бензин, и дальше пришлось идти пешком, а потом по каким-то причинам за машиной вернуться так и не удалось. По бездорожью же ехал просто из спортивного интереса или у водителя вообще наличествовали признаки какого-нибудь психического или наркотического расстройства, вот и занесло так далеко от дороги. Из-за этих же признаков он и не вернулся. То ли место не запомнил как следует, да и не мудрено не запомнить на бесконечной однообразной равнине, то ли вообще в лечебницу угодил. В любом случае, сейчас ни на водительском, ни на пассажирских сиденьях каких-либо человеческих останков или забытых вещей не наблюдалось.

   Время и коррозия не пощадили не только Летящую Леди, но и всё прочее. Местами, несмотря на некогда высококачественное лакокрасочное покрытие, кузов откровенно светился дырами, а такую вкусную вещь, как кожаную обивку сидений, кто-то попросту сожрал, оставив от оных лишь стальные скелеты да грязные и почти уже рассыпавшиеся в труху лохмотья амортизирующего материала. Стёкла, включая разделяющее водителя и пассажиров, были повыбиты, и теперь тускло поблёскивавшее стеклянное крошево обильно усыпало внутренности драндулета вместе с нанесённым ветром песком.
 
   А ведь когда-то на этом Роллс-Ройсе вальяжно рассекали по всяким Бродвеям, стритам и прочим авеню, чопорно выделяясь на фоне массово производимых фордов, тойот, мицубисей и иного четырёхколёсного ширпотреба, коему нет числа. Да только кто об этом помнит, и кому нужна теперь эта рухлядь?

   Оказывается, таки нужна. Семейство каракалов облюбовало сей почивший в бозе реликт и с удобствами в нём обосновалось, обзаведясь потомством. Собственно, каракалий папаша, сделав своё дело, в делах семьи и её обустройстве никоим образом не участвовал, сразу же канув в неизвестном направлении, так что всё семейство состояло из мамочки и трёх очаровательных котят, которым лохмотья заднего сиденья пришлись по вкусу без всяких претензий к отсутствующей обивке. Правда, когда беременная ещё мамаша присматривалась к этой полусгнившей железной коробке, заметила внутри неё какие-то непонятные ниточки. Не то паутина такая, не то растения корни тонкие пустили. На всякий случай кошка, залезая внутрь, постаралась эти ниточки не задевать, вдруг чего.
 
   Заднее сиденье хоть и пострадало от времени, показалось ей вполне подходящим для выведения потомства. В спинке сиденья зияло несколько дыр, за которыми угадывалась ещё одна полость, которая, в принципе, была бы ещё более защищена от внешних невзгод и могла обеспечить большую безопасность для потомства, но дыры были всё же чересчур малы, чтобы сквозь них пролезть. Кошка, однако, попыталась расширить одну из них когтями, но не преуспела. Отверстие не желало расширяться, разве что самые края немного поддались. Но всё равно они были слишком острыми, а потому опасными, и кошка уже было забросила свою затею, но тут вдруг уловила идущий откуда-то изнутри полости тонкий писк. Добыча? Какая удача, за ней даже бегать не надо. Резко забросив лапу с растопыренными когтями глубоко в отверстие, она тут же дёрнула её назад, чтобы, окажись добыча достаточно шустрой, успеть её перехватить. Трудно сказать, пряталась ли там мышь, заяц или ещё какой-нибудь степной грызун, но на какой-то вытянутый округлый предмет она всё же там наткнулась. Правда, тот показался ей слишком твёрдым для любого грызуна, но на всякий случай кошка ещё несколько раз повторила выпады лапой, стараясь подцепить предмет когтями, но всё никак не получалось, он упорно выскальзывал. В какой-то момент писк прекратился, сменившись тихим шипением, которое тоже вскоре затихло. Ковырнув его напоследок ещё раз, кошка оставила бесполезное занятие. Похоже, добыча сумела как-то ускользнуть или она вообще несъедобная. Судя по отсутствию правильных запахов, второе. Ладно, раз перекусить не удалось, пора обустраиваться. Если бы кошка умела удивляться, то она бы удивилась, потому что, пока она пыталась изловить неподатливую добычу, все ниточки из машины успели исчезнуть. Но она не умела, а без ниточек тут стало только удобнее.
Вскоре состоялись роды, которые прошли без осложнений, а дальше каракалья жизнь потекла вполне себе спокойно, размеренно и почти мирно. Сначала котята, как и положено, сидели на молоке и по большей части спали, чуть позже начали проявлять активность, а мамаша дополнять их меню зайцами, сурками и прочей степной живностью. Игривая возня котят и шумные трапезы с повизгиваниями за беспокойство если и считались, то только за радостное.

   Но как-то раз спокойную и мирную каракалью жизнь неожиданно потревожили. Началось с того, что на горизонте нарисовалась группа двуногих фигур с рюкзаками, устало переставляющих ноги. Каракалья мамаша забеспокоилась и шикнула на котят, которые в это время воодушевлённо дубасили друг друга лапами и хватали за уши. Отпрыски оказались дисциплинированными и разом притихли.
Похоже, драндулет служил неким местным ориентиром, потому что двуногие фигуры определённо направлялись прямо к нему. Мамаша нервничала всё сильнее, но, на её счастье, не дойдя до каракальего убежища сотню-полторы шагов, пришельцы неожиданно остановились.

   – Ликуйте! – воскликнул один из пришельцев, сбрасывая рюкзак наземь. – Мы-таки добрались до этой консервной банки! Цель почти достигнута, но чтобы никто ни шагу к ней в одиночку! Это ясно?! Изъятие будем производить утром, а не на ночь глядя. Незачем в темноте рисковать.

   – Угомонись, Алекс, – откликнулся один из спутников, также сбрасывая с себя ношу. – Дошли и слава богу, а на рожон никто в одиночку не полезет, самоубийц среди нас как будто нет, иначе либо сам взорвётся, либо мы его пристрелим.

   – И пристрелим! – не желал униматься поименованный Алекс, одёргивая на себе чёрную толстовку с капюшоном и оскаленной волчьей пастью на груди. – Чтобы к рыдвану ни одна морда не сунулась! Это ясно?!

   – Да что ты заладил?! Ясно, ясно! А самому-то тебе это ясно?! – огрызнулся ещё один член группы, коренастый мускулистый мужчина лет тридцати с небольшим, одетый в потёртые джинсы и поношенную кожаную куртку, из-под распахнутых пол которой выглядывала клетчатая красно-чёрная рубаха. За плечами болталась видавшая виды ковбойская шляпа, удерживаемая от падения шнурком. Ноги были обуты в тоже далеко не новые, но всё ещё крепкие берцы. Впрочем, берцы той или иной степени новизны были на всех пятерых.

   – Алекс, Каджес, Мартин, угомонились бы вы, а? – призвал компаньонов к миролюбию высокий сутулый тип в длинном серо-зелёном плаще с закатанными рукавами. – Весь день на ногах, передохнуть хочется, а вы тут шумите зачем-то. И вообще: шёл бы ты лесом со своими командирскими замашками, Алекс. Рыдван заминирован, так что можешь сам лезть туда хоть сейчас. Нам же меньше возиться потом.
 
   То ли призыв был услышан, то ли и вправду все устали и пререкаться дальше не было желания, но народ пока что умолк, рассредоточился и начал потихоньку готовиться к ночлегу. Кто-то достал из рюкзака спальный мешок, кто-то ограничился тонкой подстилкой и таким же тонким одеялом, высокому сутулому Клавье, например, было достаточно собственного плаща, вполне заменяющего и подстилку, и одеяло одновременно. Ночи стояли более-менее тёплые, так что не было нужды особо утеплятся.
 
   Самый молодой из компании, упитанный парень лет двадцати-двадцати двух попытался напомнить спутникам об одной немаловажной, с его точки зрения, проблеме:
 
   – Мы чего же, спать так и заляжем на пустой желудок? Или, может быть, всё-таки запалим костёр и сготовим ужин? Алекс, ты вроде хвастался, что прихватил с собой шмат черепашьего мяса, которое контрабандой с Галапагосов приволок. Не поделишься с друзьями?

   – От чего ж не поделиться, обязательно поделюсь, но только после того, как ты разожжёшь костёр, дружище Морис, – Алекс изобразил саркастическую улыбку, а наблюдавший за ними Каджес громко заржал, подбодрив толстяка:

   – Давай-давай, Морис, разжигай. Жареная черепашина на ужин будет очень кстати.
Теперь ржали уже все, кроме разве что самого Мориса.

   – Да что вам не так? – огрызнулся толстяк. – Я что-то смешное сказал?

   – Типа того, – Клавье перестал смеяться и принялся расправлять рукава на плаще. С закатанными спать будет не больно-то удобно. – Вокруг посмотри, что видишь?

   – Ну, тот ржавый кусок металлолома вижу, ковыль вон там и вон там вижу, что уже темнеет, вижу, а что?

   Спутники принялись ржать пуще прежнего. Морис окончательно обиделся, отвернулся ото всех и улёгся прямо на плотно спрессованный песок, подсунув под голову рюкзак.

   – Козлы вы все, – буркнул он и замолк.

   – Да ты не серчай, – пожалел толстяка Мартин. – Народ просто недоумевает, из чего ты тут костёр собрался разводить? Я, например, не вижу поблизости ни единой веточки или щепочки, не говоря уже о полноценных дровах. Ковыль тоже не подойдёт, это всё равно что порох жечь. О примусе никто из нас не озаботился, так что жареная черепашина нам сегодня не светит.

   – И не только сегодня, – Алекс опять заржал. – Неужто этот болван и вправду поверил, что я привёз с Галапагосов черепашину? Да я там отродясь не был. Это ж я той тёлочке просто мозги втирал, чтобы исподволь чем-нибудь необычным заинтриговать и аккуратно, в процессе изложения, так сказать, подкатить поближе и пониже, а ты что подумал? Нельзя быть таким легковерным и доверчивым, Морис, никак нельзя. Эдак тебя любой встречный вокруг пальца обведёт.

   – Всё равно вы все козлы, – обиженно повторил толстяк. – После этого дела я с вами больше никаких дел иметь не буду.

   – Поправочка, – не согласился Алекс, – это мы с тобой больше никаких дел иметь не будем. С твоими куриными мозгами ты нас всех под монастырь подведёшь. Да и вообще: вряд ли ты нам ещё когда-нибудь понадобишься.

   На какое-то время все умолкли. С одной стороны, парня вроде бы и жалко, но с другой – Алекс абсолютно прав: слишком уж тот простой, слишком доверчивый, если не сказать, что туповатый. С таким подельником в момент в какую-нибудь неприятность вляпаешься и окажешься в лучшем случае за решёткой, а то и вообще в могиле.

   Почти стемнело, на небе понемногу начинали разгораться звёзды и высветился немного подрезанный лунный круг. До полнолуния ещё дней пять, но и сейчас света от неё хватает, во всяком случае, на открытой местности.

   Алекс заявил, что будет укладываться, Морис так и продолжал демонстрировать всем спину и задницу, а Мартин что-то жевал всухомятку, настороженно поглядывая в сторону останков Роллс-Ройса. Чудилось ему там какое-то шевеление. Ещё двое негромко переговаривались, попутно поедая протеиновые батончики. В этом Морис был прав, на совсем уж пустой желудок укладываться не хотелось. Последний раз перекусывали часов восемь назад.

   – Каджес, глотни, – протянул Клавье черноволосому бородатому соседу округлую флягу. – Односолодовое. Только чур не всё, мне оставь. Сколько, кстати, нам переться до этого твоего покупателя, когда тут закончим?..

   Каджес не стал отказываться и с удовольствием приложился к фляге, с сожалением ограничившись парой больших глотков.
 
   – Отличное виски, – кивнул он благодарно, возвращая флягу. – А дойти должны завтра ближе к вечеру, бог даст. Конечно, если утром всё пройдёт быстро и гладко и отсюда благополучно живыми уйдём. Только я бы на особо богатый куш не рассчитывал. Дед – тот ещё жлоб, много он нам за эту хрень не отстегнёт.
 
   – Тогда зачем нам вообще к этому вашему деду идти? Скинем товар кому-нибудь другому.

   – Кому? На такой товар не больно-то покупателя найдёшь, уж шибко он специфический. Потому к деду и прёмся, что других покупателей у нас нет, а он, зная это, пользуется ситуацией, скотина, и цену сбивает.

   – Да что ж это за товар такой?


   – Вот завтра и узнаешь. А сейчас давай-ка спать. Лучше встанем пораньше.

   Лагерь понемногу затихал. Первым начал похрапывать толстяк, но он и залёг раньше всех, на всех обиженный. На голодный желудок залёг, бедолага, но такому, как он, это только на пользу. Следом ровно задышал Алекс. Ещё через несколько минут почти синхронно засопели Клавье и Каджес, в этом им явно подсобило односолодовое.

   Для гарантии Мартин выждал ещё около получаса, после чего неслышно поднялся и также неслышно двинулся к темнеющему неподалёку остову Роллс-Ройса. Что-то там было неладно, что-то там точно шевелилось, а драндулет этот заминирован, но до сих пор всё ещё цел. То есть, по-хорошему то он, конечно, не цел уже много лет, цел в том смысле, что до сих пор в клочья не разнесён.

   Мартин с опаской приблизился к подозрительному объекту и медленно начал обходить его по кругу, вглядываясь в тёмные провалы отсутствующих окон. Вроде всё тихо, и ничто не шевелится. Вдруг в темноте злобно сверкнули два жёлто-зелёных глаза, и послышался угрожающий рык, переходящий в яростное шипение. Мужчина отпрянул от неожиданности и схватился за пистолет, покоившийся в наплечной кобуре. Похоже, объект уже кем-то занят, но почему тогда не взорвался? Там же кругом растяжки. Он снова немного приблизился, рык усилился. Рискуя привлечь внимание спящих компаньонов, Мартин вытащил из нагрудного кармана небольшой фонарик и подсветил внутренности машины. Огромная длинноухая кошка оскалила внушительные острющие зубы и резко рубанула воздух перед собой когтистой лапой. Мужчина снова отпрянул.

   – Вот оно как. Киса, ты понимаешь, что вместе со своим потомством в любой момент можешь взлететь на воздух?

   Киса повторила угрожающий жест.

   – Не понимаешь, значит. Проблема в том, что, если ты не уйдёшь сама и не заберёшь отсюда своих отпрысков, то дольше, чем до утра, вы не доживёте. Вон там, позади меня, сейчас спят четыре человека. Трое из них пристрелят тебя и твоих котят, не задумываясь. Насчёт четвёртого не уверен, но вам и троих с лихвой хватит. Кстати, а почему я не вижу ни одной растяжки? В машине должно быть пять гранат и две противопехотные мины. Растяжки были на всех семи, где они?

   Киса нагнула голову куда-то вниз, а в следующую секунду что-то шлёпнулось прямо у ног Мартина. Выронив фонарь, он в ужасе бросился в сторону и распластался на песке, обхватив сцепленными в замок руками затылок. Секунды летели, но ничего не происходило. С опаской повернувшись где-то через минуту, в лунном свете он разглядел, что у упавшей гранаты чека была на месте.

   – Не шути так, я чуть не обосрался, – сообщил он кисе, поднимаясь на ноги. – Но я тебя понял. Беда только в том, что мне очень нужно то, что припрятано в багажнике этой полусгнившей консервной банки.

   В сторону Мартина полетела ещё одна граната, и хоть чека, на его счастье, и на этот раз оставалась на месте, намёк был недвусмысленным. Следующая могла прилететь по всем правилам, и тогда каюк. Там ещё три таких же гостинца в запасе, плюс мины. Знать бы ещё кто снял с них растяжки, не сама же киса.
 
   Из-за этой кисы все планы Мартина пошли кувырком. Стрелять он не может, и так удивительно, что до сих пор никто не проснулся и его самого не пристрелил, а если он сейчас уйдёт, то вожделенный приз достанется всем пятерым и одновременно никому, потому что эти трусливые зайцы до смерти боятся воспользоваться им сами и намереваются продать за бесценок какому-то деду. Нет, сумма-то, конечно, им обещана немалая, но по сравнению с тем, сколько на самом деле может принести этот приз его обладателю, жалкие гроши.

   Мартин отдал все свои сбережения и ещё залез в колоссальные долги, чтобы приобрести артефакт, способный его уберечь от возможного негативного воздействия этого приза, и тут вдруг между ним и призом, который он уже считал своим, непонятно откуда возникает дикая кошка с гранатами и минами. Прямо-таки сюр какой-то.

   Мартин бы, конечно, забрал приз единолично гораздо раньше, знай он точно, где тот находится, но в том-то и загвоздка. Точное место и тот факт, что объект заминирован, да ещё в подробностях, знал только Франсуа, Клавье был профессиональным сапёром, Каджес имел выход на покупателя, а Мориса прихватили в качестве возможной жертвы на тот случай, если она понадобится. Таковая иногда требовалась, в зависимости от свойств приза. Сам же Мужчина хорошо был осведомлён об этих самых свойствах и как с какими призами обращаться. Понятно, что каждый держал свою часть знаний при себе, потому и пришлось сюда тащиться впятером, а не одному. И теперь из-за этой чёртовой кисы, похоже, от собственного плана придётся отказываться и довольствоваться теми крохами, которые сулил Каджес. Ещё не факт, что до покупателя дойдут все. Ведь как только приз окажется у них в руках, компаньоны моментально перестанут ими быть и превратятся в конкурентов, а конкурентов обычно тем или иным способом устраняют. В безопасности какое-то время будет лишь Каджес, да и то только до тех пор, пока они не дойдут до покупателя. Конечно, можно будет попытаться завладеть призом точно также, устранив конкурентов, но тут уже никаких гарантий, тут уже как фишка ляжет.

   Теребя висящий на шее амулет в виде небольшого нефритового цилиндра с особой начинкой, Мартин в расстроенных чувствах вернулся к биваку, ещё раз убедился, что все спят, и никто его одиночную вылазку вроде бы не заметил, и улёгся сам. «Не сложилось…» было его последней мыслью перед тем, как он уснул…

   …А наутро его разбудил мощный взрыв. Вскочив и резко повернувшись к остову машины, он обнаружил, что тот цел и невредим, а рядом с ним неподвижно и в неестественных позах валяются три тела. Четвёртое улепётывало в ту сторону, откуда они пришли, с такой скоростью, что только пятки сверкали. Просто удивительно, как толстяки иногда способны бегать.

   Что ж, так даже лучше. Появилась отличная возможность вернуться к первоначальному плану. Мартин, внимательно поглядывая, не шевельнётся ли какое-нибудь из трёх тел и не выскочит ли из машины четвёртое, с кисточками на ушах, взвёл пистолет и уверенно зашагал за призом.

   …А потом случилось самое ужасное из того, что только могло случится. Разве что он всё ещё оставался жив. Над крышей Роллс-Ройса всплыла огромная, колышущаяся в воздухе фигура джина. Он таки уже вырвался из бутылки, и освободил его вовсе не Мартин, а это значит…

    Пистолет медленно, но неумолимо, вывернулся из руки, сам по себе всплыл выше и уставился точно ему в лоб. Мужчина судорожно схватился за амулет, но тот молчал, словно это не артефакт, защищающий от джинов, а абсолютно бесполезная висюлька.

   – Можешь не цепляться за свой Крунт, человек, он тебе не поможет, – снизошёл до разговора джин. – Пока ты спал, я его разрядил. Но я не стану тебя убивать, если сейчас же сам отсюда уберёшься, как уже поступил твой толстый приятель.

   – Он мне не приятель, – поправил Мартин на автомате. – Неужели джины бывают милосердными? – душа хоть и рухнула прямиком в пятки, но Мартин всё же отважился спросить.

   – Редко, очень редко. Видишь ли, эта заботливая мамаша, конечно, освободила меня совершенно случайно, но всё-таки освободила, а благодарность мне не чужда. Только у неё перед вами, людишками, есть одно неоспоримое преимущество. Ей от меня ничего не нужно, ни богатств, ни власти, ни вечной жизни, ни даже тебя убить. Собственно, только поэтому ты всё ещё жив, хотя сильно её нервируешь. Она у меня ничего не просит, и поэтому я буду её оберегать. Её и её отпрысков, пока те не подрастут, не окрепнут и не покинут эту железную нору. А теперь уходи и больше сюда не возвращайся. В следующий раз живым я тебя уже не отпущу, я не настолько добрый.

   …Мартин ушёл, в сложившихся обстоятельствах ему ничего больше не оставалось. Ах нет, оставалось – те гигантские долги, которые он успел наделать, потратившись на амулет. Как его там, Крунт? Может, стоит вернуться и попросить джина сделать всё по-быстрому? Кредиторы уж точно не будут столь деликатными…