Муза

«…Служенье муз не терпит суеты;
Прекрасное должно быть величаво…»
А.С. Пушкин «19 октября»

Фёдор Никифорович Казакевич вторую неделю мучительно переживал синдром белого листа. Каждое утро он исправно доставал бумагу и ручку и аккуратно всё это раскладывал на столе. Рядом ставил стакан воды, клал яблоко, шоколадку, таблетку аспирина, носовой платок и фляжку с коньяком, чтобы ничего не могло его отвлечь от внезапно нашедшего вдохновения. В такие моменты он мог строчить как сумашедший страницу за страницей, не в силах обращать внимание на что-то, кроме своей писанины. Всё остальное он делал машинально, не вставая с кресла, а лишь дотягиваясь рукой к тому, что находилось в пределах стола. Зная за собой эту особенность, Казакевич готовился к таким важным моментам заранее. Но сегодня, как впрочем, и несколько дней подряд, ровным счетом ничего не происходило. Стакан воды был уже выпит, от яблока остался огрызок, надкусанная шоколадка подтаяла, пустая фляжка валялась на полу, а вдохновение всё так и не приходило. Казакевич встряхнулся, выпил таблетку аспирина и решительно написал на листе название нового романа "Любовная страсть".  Потом столь же решительно перечекнул его, нервно скомкал лист и бросил его в урну. Что за банальная чушь? Когда это такое было, чтобы он, великий Фёдор Казакевич, не мог придумать яркое и хлёсткое название для романа, которое тут же бы вызывало желание немедленно прочитать всё произведение? Не мог. И бездействие это неприлично затягивалось. Казакевич тяжело вздохнул, бросил ручку и поплёлся за новой порцией коньяка.

***
Фёдор Казакевич был молодым, в меру симпатичным, модным и известным в узких кругах писателем. Особой популярностью его романы пользовались у дам различных возрастов и занятий, ибо он, как никто иной, мог раскрыть тему женской любви и чувственности, страданий и надежд. Его произведения были настолько реалистичны, точны и находили отклик в женских сердцах, что недоброжелатели даже поговаривали, что на самом деле автором является вовсе не мужчина. То и дело появлялись слухи, что эти любовные романы пишет женщина под мужским псевдонимом. Казакевич на эти сплетни не обращал внимания, ему даже льстила подобная оценка его творчества. Откуда же он брал сюжеты и образы? Сам не знал. Неожиданно появлялась она, его Муза, и как будто нашёптывала писателю нужные слова, которые собирались в идеальный текст. Казакевичу оставалось только успевать записывать, пока Муза не покидала его. Тогда уже только оставалось ждать её возвращения, потому что без её нашептываний решительно ничего не получалось. А в этот раз она не возвращалась слишком уж долго, просто сводя с ума бедного автора.

***
По дороге из кабинета на кухню его застал звонок в дверь. Казакевич не собирался открывать, не хотел никого видеть и показываться в таком жалком  состоянии. Звонок звонил настойчиво и протяжно, человек за дверью, потеряв всякий стыд,  совершенно не собирался уходить. У Казакевича разболелась голова от этого трезвона, он подошёл к двери и посмотрел в глазок. На пороге стоял его заядлый друг, закадычный враг и вечный конкурент Семён Забубенный. В руках он держал свёрток, по очертаниям напоминающий книгу. "Только не он", - бессильно простонал Казакевич. Тем временем гость продолжал давить на звонок и для надёжности даже начал неистово барабанить в дверь. "Этот так просто не отвяжется", - сдался Казакевич и резко распахнул дверь. Забубенный стоял на пороге и сиял как медный таз. Он был огромного телосложения, вечно румяный, с усами и кудрявой чёлкой. Ну чисто Савва Игнатьич из "Покровских ворот". И голос у него был такой же громкий и басистый.
- Чего так долго не открывал? Я тебе тут подарок принёс. На, открывай скорее!
- Ванну принимал, - Казакевич пригладил давно не мытые волосы и запахнул плотнее нестиранный халат.
- Держи вот, моя новая книга! - Забубенный гордо протянул свёрток в подарочной упаковке. - Только что из типографии, свежеотпечатанная, тёпленькая ещё. Я как получил тираж, сразу к тебе, хотел порадовать старого друга.
- Порадовал, - буркнул Казакевич. А сам подумал, откуда это у Забубенного новая книга? Он не рассказывал, что что-то начал писать. Наоборот, говорил, что всё бросит, поедет "в деревню, к тётке, в Саратов!", вернее, в какой-то пансионат, будет там отдыхать, рыбачить, ходить на электрофорез и клялся, что не напишет ни строчки, пока полностью не восстановится. Казакевич взял книгу и прочитал название: "Любовная страсть". Что за чёрт?! Откуда он его взял?
- Я решил тоже попробовать написать любовный роман, - не унимался Забубенный. - Прочитай скорее, вроде, хорошо получилось. В издательстве сказали, что прогнозируют высокий спрос. - Забубенный прямиком направился в кабинет и уселся в хозяйское кресло.  - А ты тут чего пишешь?
- Когда ты умудрился его написать? Ты же отдыхать собирался?  - Казакевич попытался вытащить Забубенного из своего кресла, но ему не хватило сил даже сдвинуть его с места.
- Там и написал, в пансионате, - Забубенный схватил шоколадку, испачкал руки, поморщился и вытер их о бумагу, лежавшую на столе. - И тебе советую туда съездить. Вижу, у тебя не очень-то идёт работа.
- Не поеду я никуда, мне и здесь хорошо. А там вообще не сосредоточишься, народу полно, все галдят, мешают... - Казакевич листал книгу, пытаясь сосредоточиться на каких-то строках. - "Её тело горело, а душа безудержно рвалась навстречу безумной любви..." - прочитал он.
- Круто получилось? Особенно в этом месте, посмотри, - Забубенный выхватил книгу и принялся листать её в поисках нужной главы.
Казакевич в это время размышлял, как могло так получиться, что этот бездарь написал книгу, которую должен был написать он сам. Даже прочитав пару строк, он понял, что фразы в точности были похожи на его собственные, которые ему обычно надиктовывала Муза. Его Муза, между прочим, а не Забубенного. Где она, кстати? Уж не променяла ли его на этого горе-писаку? Забубенный ещё долго зачитывал главы из своего гениального произведения, но Казакевич не хотел его слушать, он смотрел в одну точку и думал, как несправедливо с ним поступила его Муза, отдав его писательский хлеб какому-то ничтожеству. Наконец чтения были закончены, и Забубенный гордо вскинул взгляд на Казакевича.
- Ну, как тебе? Это же гениально, это настоящий успех! Меня теперь ждёт слава!
- Угу. Клава тебя ждёт, а не слава, - пробормотал Казакевич, всё больше раздражаясь. - Откуда ты этот текст взял, признавайся!
- Сам написал, не веришь?
- Да ты сроду такого не мог написать, из тебя только про стражей Галактики, инопланетян и роботов выходит. В лучшем случае про безумного профессора и его желании завоевать весь мир. Для тебя же женщины, как с другой планеты, болван ты неотёсанный! Откуда тебе знать, навстречу чему безудержно рвётся беспокойная женская душа?
- Поэтому я тебе и говорю, поезжай ты в этот пансионат. Там действительно творятся какие-то чудеса. Я, честное слово, не собирался там ничего писать, хотел просто отдохнуть, набраться сил, перезагрузиться. Но в первый же день как накатило! Как пошли мысли, как будто кто-то нашёптывал их мне прямо в ухо. Только успевай записывать. Не заметил сам, как целый роман написал! И гениально же написал!
- Нашёптывал, говоришь? Женским голосом или мужским? - с подозрением спросил Казакевич. Его не покидала мысль, что роман этот - дело рук его Музы.
- Да не помню я, каким голосом. Просто мысли шли в голову и всё. Мой сосед по столу рассказал, что тоже нечто подобное ощутил.  Был обычным лабухом в какой-то задрипанной рок-группе. Играли в затрапезных ресторанах и на дешёвых вечеринках. А как приехал туда, сразу в голову мелодия пришла и текст песни сам собой сложился. Он мне спел её, прям хит получился!
- Вот так прям ни с того, ни с сего всё само в голову пришло? - с недоверием продолжал Казакевич. Хотя сам уже давно знал, что такое бывает, потому что и сам это испытывал не раз. Но почему же Муза теперь не посещает его, а ошивается бог весть где и помогает всяким бездарностям, а не ему? Ответ он мог получить, только отправившись в тот злополучный пансионат.

***
На стойке регистрации пансионата "Вдохновение" ему вручили объёмную анкету для заполнения.
- А графу "род деятельности" обязательно заполнять? - начал возмущаться Казакевич.
- Обязательно, - ответила администратор.
- Развели тут бюрократию! Еще бы национальность спросили и происхождение!
- Для обеспечения вашего комфорта и эффективного пребывания у нас в пансионате нам необходимо знать, каков род вашей деятельности. Вы же творческий человек, не так ли?
- Так ли, - продолжал грубить Казакевич. - Писатель я. Хренов.
- А в анкете указали, что Казакевич. Это ваш псевдоним?
Казакевич устало вздохнул и молча кивнул. Объяснять что-то администратору не было ни желания, ни смысла.
- Ну, раз вы писатель, господин Казакевич-Хренов, мы поселим вас в номер 313. Он оборудован специально для писателей, поэтов и сценаристов. Вам там будет комфортно творить. В этом номере недавно останавливался известный писатель,  остался очень доволен. Уезжая, был в восторге и благодарил.
- Знаю я этого "известного писателя" хренова. Он мне и порекомендовал к вам приехать.
- Тоже Хренов? Какое совпадение! Видно, модный псевдоним среди писателей? Или вы братья, как Вайнеры и Стругацкие?
- Как братья Эрих и Мария Ремарк, - выдал Казакевич, схватил ключи и отправился в номер.
- Ремарки же, вроде, брат с сестрой? Или муж с женой? - удаляясь,  Казакевич услышал задумчивый голос администратора.

***
В номере Казакевич первым делом провёл обыск: смотрел во всех укромных уголках, под кроватью, за шторами, под раковиной, зачем-то заглядывал в вазу и пытался раскрутить телефонную трубку. Он сам не знал, что именно искал, возможно,  вспомнил фильмы про шпионов, но подсознательно, конечно же,  хотел обнаружить следы пребывания его Музы. В результате нашёл под кроватью мужской носок, судя по размеру, принадлежавший Забубенному, сел на диван и загрустил.
Надо было с чего-то начинать, и он достал бумагу и ручку. Все современные авторы уже давно перешли на планшеты и ноутбуки, но Казакевич по-старинке пользовался обычной бумагой и чернилами, считая их атрибутами настоящего писателя. Когда он приносил свои рукописи в издательство, там всегда недовольно ворчали, потому что приходилось разбирать его каракули и набирать кучу текста. "Еще бы пером писал на папирусе", - усмехались над ним. Но Казакевича это не смущало, он неизменно продолжал  таскать свои работы в бумажном виде, исписав листы с обеих сторон мелким неразборчивым почерком.
Разложив на столе писательские принадлежности и приготовив как обычно сопутствующие процессу еду и напитки, Казакевич сел за стол, взял в руку ручку и начал ждать. Пока ждал, рисовал на листе свою Музу. Он её никогда не видел, но представлял, что она именно такая: вся воздушная, в длинном невесомом платье, с копной непослушных волос, курносым носом и с маленькими крылышками на спине. Да, она непременно должна уметь летать, иначе как она попадает к нему в квартиру на двенадцатом этаже или оказывается здесь, за сто километров от города. Он сам не заметил, как начал засыпать прямо за столом, уронив голову на скрещенные руки, как вдруг услышал знакомый шёпот.
- Привет! Узнал меня?
- Привет! Наконец-то ты прилетела! Я ждал тебя, почему ты так долго не появлялась?
- Знаю, что ждал. Но не могла прилететь. Меня направили в длительную командировку  на этот объект для повышения эффективности работы. Теперь я успеваю обслуживать гораздо больше творческих личностей, потому что они предусмотрительно собраны все в одном месте.
- Поэтому ты бросила меня и помогаешь всяким бездарям, вроде Забубенного? Это несправедливо! Тот роман должен был написать я!
- Ты напишешь свой роман, ещё лучше! И я вовсе не бросила тебя, а нашептала Забубенному, чтобы он уговорил тебя сюда приехать. Ну да, пришлось ему помочь написать этот чёртов роман, иначе он бы не был в таком восторге и не посоветовал бы тебе этот пансионат. Он, правда, сначала не хотел тебе ничего рассказывать, боялся конкуренции и мечтал сам собрать все лавры. Но у нас правило: помогаем только один раз, параллельно проводя обучение, а дальше уже сам. В этот пансионат можно попасть только один раз, такие условия. Вот и посмотрим теперь, на что способен твой Забубенный без меня. 
- Наверняка ни на что. Впрочем как и я. Без тебя у меня вообще ничего не выходит.
- Поэтому ты сейчас здесь. Скоро начнём работать, а сейчас ложись спать.
Проснулся Казакевич, когда было ещё темно. Он всё ещё сидел за столом, перед ним так и лежали пустые белые листы бумаги. Он хотел позвать Музу, но не знал, как её зовут. Просто Муза или у неё другое имя. Он даже забыл об этом спросить, когда они разговаривали, эгоистично думая только о себе и своём романе.  Как последний болван начал предъявлять ей какие-то претензии, вместо того, чтобы поблагодарить её помощь. Он вышел на балкон, вдохнул ночного воздуха и посмотрел на яркую белую луну. Вдруг он услышал тихое пение где-то совсем рядом с собой. Это был такой красивый и нежный голос, что хотелось прибавить громкости звуку и слушать его бесконечно. Спать резко расхотелось.
- Муза, это ты? - крикнул Казакевич. Голос смолк и наступила тишина. Луна светила прямо через деревья на балкон, освещая всё вокруг белым светом. В голове у Казакевича всё ещё слышалась та мелодия. Он решительно направился в комнату, схватил и ручку и размашисто вывел на листе: "Лунная мелодия".

***
Встал он поздно, совершенно не выспавшийся, но почему-то в прекрасном настроении. Он вскочил с кровати и вприпрыжку подбежал к столу. На нём аккуратной стопкой лежали исписанные мелким почерком листы с новым романом. "Что такое вчера со мной произошло?" - думал Казакевич. - "Я не слышал шёпот Музы, но написал несколько глав. Зато я постоянно слышал голос, поющий ту мелодию!" Он вышел на балкон, жмурясь от яркого солнца, и увидел на соседнем балконе девушку с замотанным на шее тёплым шарфом.
- Доброе утро! - крикнул Казакевич. Девушка обернулась. Она была точь-в точь как на рисунке, который вчера нарисовал Казакевич. Только крылышек не было видно.
- Доброе! - Девушка улыбнулась. - Только уже не утро, а три часа дня. Значит, вы мой новый сосед?  Меня зовут Саша, Александра. А вас?
- Меня Фёдор.
- Ну, что ж, дядя Фёдор, будем знакомы! До встречи! - Саша быстро пожала Казакевичу руку прямо через ограждение балкона и упорхнула в свой номер. А он так и остался стоять на балконе, с глупой улыбкой разглядывая свою руку.
Он снова принялся ждать Музу. Снова рисовал её на листе, а она всё не приходила. "Тоже мне, эффективная работа! - негодовал Казакевич. - Не успевает даже всех облететь за один день! О чём только думает её руководство, ставя такие трудновыполнимые задачи? Небось, мучается сейчас с каким-нибудь бездарем, вкладывая ему в голову нужные слова. А на него, Казакевича, совсем не хватает времени. Вон, уже скоро вечер, а они ещё и не начинали работать". Ладно, он пока попробует сам что-то написать, вчера же получилось, вдруг и сегодня тоже. Казакевич взял свои рукописи, бегло их перечитал - получалось гениально! Не такой уж он, оказывается, и Хренов! Воодушевлённый, он принялся за работу. Только сегодня не смог из себя выдавить не строчки. Да где же эта чёртова Муза?
Казакевич вспомнил, что сегодня ещё ничего не ел. Он бросил писанину и отправился в ресторан. Перед входом висела афиша, анонсирующая выступление какой-то певицы Muse. Казакевич с волнением для себя отметил, что в переводе это слово означает "муза".  Очевидно, это знак. Надо будет обязательно сходить на этот концерт. Казакевич быстро поел,  ничего не почувствовав, и заспешил к себе в номер: вдруг Муза уже появилась. На стойке его окликнула вчерашний администратор:
- Господин Казакевич-Хренов, тут вам оставили приглашение! - Казакевич подошёл к стойке. Это было приглашение на завтрашний концерт певицы Muse. Сердце сильно забилось, и он, не дожидаясь лифта, по лестнице помчался в номер.
В комнате было тихо. Казакевич быстро сбросил пиджак и уселся за стол в ожидании прихода Музы. Некоторое время ничего не происходило. Казакевич пытался написать хотя бы пару фраз, но они получались корявыми, и он в бешенстве комкал листы и бросал их прямо на пол. Комната уже почти покрылась слоем бумажных комков, когда вновь зазвучал тот самый голос. Слов он опять не расслышал, но мелодия была всё та же - он назвал её лунной. Казакевич посмотрел в окно - в небе, как и вчера, сияла полная луна. Чтобы не спугнуть это состояние, Казакевич аккуратно и не спеша принялся писать. Слова красиво и легко ложились на бумагу, складываясь в великолепные фразы и предложения, а те, в свою очередь, в целые абзацы и главы. Исписав кучу страниц, Казакевич без сил уронил голову на стол и тот час же задремал.
- Привет, писатель! - Казакевич поднял голову и прислушался. Это была она, его Муза. - Вижу, ты и без меня тут прекрасно справляешься.
- Извини, не дождался тебя. Посмотри, сколько я написал. Давай вместе продолжим?
- На сегодня достаточно, иди отдыхать. Завтра продолжим. - Муза внезапно замолчала.
- Подожди, как завтра? Я целый день тебя ждал. У меня к тебе столько вопросов. Чьё великолепное пение я слышу второй день подряд? Не ты ли это поёшь для меня? Что означает это приглашение на концерт певицы Muse? Кто мне его прислал? Muse - это же Муза, это ты? - Он взволнованно затараторил, сбиваясь и заикаясь, как провинившийся школьник.
- Скоро всё узнаешь, - загадочно прошептала Муза и исчезла.
- Скажи хотя бы, как тебя зовут! - крикнул он вдогонку, но ответа не последовало.
 
***
В ту ночь он совсем не спал. Прислушивался к каждому шороху, звуку, стараясь уловить голос Музы. Он почти не сомневался, что это она специально поёт для него, чтобы вдохновлять на творчество. Раньше она только нашёптывала, но сейчас её методы изменились. Казакевич связывал это с повышением уровня своего таланта и мастерства. Теперь ему уже не надо диктовать, как ученику текст диктанта, он уже не какой-то там дилетант Забубенный. Ему теперь достаточно только услышать нужную песню, и строки романа сами возникают в голове. Какая же Муза молодец! Быстро сообразила, что он вырос как писатель, и перестроилась на более высокий уровень обслуживания. Можно сказать, выдала ему премиальную платиновую карту. Да, вот это, я понимаю, сервис в их музовом агентстве!

***
Утром он встал невыспавшийся и разбитый. Завтрак заказал прямо в номер, не хотел никуда выходить, боялся пропустить появление Музы. Выпив кофе, он почувствовал себя немного лучше, вышел на балкон и увидел Александру, стоявшую у перил с дымящейся чашкой чая.
- Теперь я точно уверен, что сейчас утро. К тому же доброе! - весело начал беседу Казакевич.
- Надеюсь, что доброе! Тогда есть все шансы, что за ним последуют добрый день и, что особенно важно, добрый вечер!
- У вас на вечер намечено что-то особенное? - Казакевич старался придать голосу как можно более беззаботный вид, хотя было заметно, что он немного взволнован.
- Именно, - загадочно ответила она.
- Жаль, а я хотел предложить вам сходить на концерт. Мне тут удалось достать приглашение на выступление певицы Muse. Слышали о такой?
- Кое-что слышала. И думаю, пожалуй, у меня получится пойти на этот концерт. Встретимся в концертном зале.  - И, не дожидаясь его ответа, она, как и в прошлый раз, неожиданно ускользнула в свой номер. А Казакевич поплёлся в свой.

***
Мотивации писать не было никакой. Он втайне даже надеялся, что Муза сегодня не появится, и ему не придётся сочинять. Вместо того, чтобы думать о работе, Казакевич думал об Александре. Он снова принялся рисовать. Но теперь совсем запутался и уже не знал, кого он теперь рисует: Александру или Музу? Они были похожи, как две капли воды, но одна существовала в его воображении, а другая - в реальности. Или эта реальность тоже дело рук Музы для того, чтобы он смог дописать свой роман? Он уже боялся представить, до каких пределов могла дойти её помощь. И, самое ужасное, что он уже не хотел этой помощи. Когда-нибудь всё равно придётся выбираться из-под её крыла. Почему бы собственно не сейчас?
- Действительно, почему бы и не сейчас? - Казакевич услышал знакомый голос. Муза появилась неожиданно.
- Я не готов сейчас писать. У меня нет ни желания, ни настроения. Давай в другой раз. Может, ты пока займёшься какими-то другими графоманами? Прости, но мне надо кое в чём разобраться, прежде чем продолжить роман.
- В котором главную героиню зовут Александра? - насмешливо спросила Муза.
- Ну, вот, ты всё прекрасно поняла. Я благодарен тебе за помощь, но, пожалуйста, давай я дальше попробую сам.
- Иного я от тебя и не ожидала. Значит, я всё сделала правильно. Что ж, пойду я, давай прощаться. Но знай, что я всегда буду рядом, чтобы присматривать за тобой и, если понадобится, прийти на помощь. - Голос Музы постепенно удалялся, пока совсем не исчез.

***
Начало концерта Казакевич бессовестно проспал. Сказалась бессонная ночь и эмоциональные события сегодняшнего дня. Когда, проснувшись, он посмотрел на часы, концерт  шёл уже почти час. Казакевич быстро переоделся и побежал в концерный зал, проговаривая на ходу слова извинений и оправданий перед Александрой. В зале было полно народу. Хорошо, что объявили антракт, значит, он может спокойно извиниться перед Александрой и всё ей объяснить. Только как он теперь найдёт её в этой толпе? Болван, не додумался даже взять у неё номер телефона, чтобы позвонить. Ухажёр нашёлся. Хренов. Побродив по залу и фойе, он отчаялся её искать, подумав, что она, скорее всего, обиделась и ушла с концерта. Казакевич уже было и сам хотел пойти прямо к ней в номер, но вдруг в зале погас свет и зазвучала музыка. Эта была та самая лунная мелодия, которую он слышал по вечерам. В голове сами собой начали складываться строки романа. Записать было негде, и он старался запомнить их. На сцене появилась певица Muse, точь-в-точь с его рисунка, воздушная, в невесомом длинном платье, с копной непослушных волос и курносым носом. Она запела тем самым волнующе-нежным голосом, и Казакевич теперь мог разобрать слова, но ему уже было не до них. Он смотрел на сцену и пытался понять, кто же это: Муза или Александра?

Февраль, 2022