Пламя. Повесть-размышление. Глава 42

ИЗ КАБИНЕТА ВЫГЛЯНЕМ В ОКНО...

В кабинете первого секретаря райкома партии Сытина Анатолия Яковлевича, за огромным столом сидели председатель горисполкома Кусков Василий Иванович, секретари райкома Мистюк, Везун, начальник милиции Войтенков и члены бюро.
Сытин, с озабоченным видом оглядев присутствующих, обратился к начальнику милиции:
– Лев Маркович! Доложите, как идёт расследование преступления, связанного с убийством человека? Что известно о жертве и о подозреваемых лицах?
Войтенков поднялся и не спеша, обдумывая каждое слово, пояснил:
– Ранее мы задержали подозреваемого – Леонида Мутько, рабочего сахарного завода. К сожалению, в причастности к преступлению подозревается и заведующий отделом горисполкома Геннадий Опанович. В настоящий момент оба задержаны и помещены в следственный изолятор. Жертвой оказался каменщик РСУ-4 Александр Борзов. Человек вздорный, злоупотреблявший алкоголем. По работе характеризуется отрицательно. Каким образом пересеклись его пути с Мутько и Опановичем, пока не установлено. Ранее Опановича не брали под стражу – допросили как свидетеля и отпустили. Серьёзный, законопослушный гражданин, личность известная, к нему претензий не было. Преступление случилось на почве пьянства.
– Это общие фразы, Войтенков, давайте подробности! – сказал Сытин, недовольно поморщился и уткнулся в бумаги, ожидая дальнейшей информации.
Войтенков вынужден был продолжить пояснения:
– Как я уже сказал, пока следствие – на начальной стадии, и нам нужно время, чтобы разобраться во всём. Уголовное дело возбуждено. Это всё, что я могу сообщить на настоящий момент.
– Садитесь, Войтенков! Не владеете вопросом!
Прежде чем сесть, Войтенков осмелился сказать:
– Дело находится под контролем областной прокуратуры, расследование ведёт её следователь Лапшин. Он не имеет права разглашать тайну следствия. Таков порядок, а общую картину случившегося я осветил.
– От партии не должно быть секретов, тем более что в деле замешан коммунист, работник исполкома! Только вдумайтесь, какое позорное пятно на нас ложится! – сказал Сытин и спросил у Кускова: – Что вы, Василий Иванович, скажете? Это ваш подчинённый. Почему допустили к ответственной должности человека, не разобравшись в его качествах?
– Анатолий Яковлевич! Назначение Опановича было согласовано с райкомом. Мы без вас такие должности не распределяем!
– Ты не кивай на райком! Это твой подчинённый!
– Анатолий Яковлевич! Он не был ни бандитом, ни алкоголиком. Стечение обстоятельств может каждого привести к такому финалу. Не зря говорят: «От сумы и от тюрьмы не отрекайся». Кстати, мы вместе с вами в партию его принимали…
– Не надо демагогии. Если так рассуждать, то я должен отвечать за каждого из восьми тысяч коммунистов, стоящих на партийном учёте? Завтра, Войтенков, по этому делу вместе с прокурором представьте в райком официальные документы. А вы, Кулигин, внесите в повестку заседания бюро вопрос об исключении Опановича из партии. Василий Иванович, проведите через сессию Совета депутатов решение о лишении Опановича депутатской неприкосновенности! Пусть на суде он получит по заслугам. Все свободны!
Присутствующие поспешно покинули кабинет.
Приотворив дверь, заглянула из приёмной секретарь-машинистка с вопросом, касающимся посетителей, ожидающих встречи.
– Приёма не будет! Я занят. Ко мне никого не приглашать! – сказал Сытин, поднялся и подошёл к окну.
Он почувствовал усталость. Надоели постоянные хлопоты, связанные с бумагами, разговорами, сводками по молоку, мясу, навозу, активы, пленумы, персональные дела. Сколько пустой работы… А продвижения к ощутимым результатам труда – никакого. «Руководители – слабые, хитрые, изворотливые и лживые. Приходится каждого подталкивать. Работать не научились, а только занимаются приписками. Да, все мы этим грешим, потому и получается – цифры хорошие, а на деле... Как всё это опротивело, какой-то заколдованный круг, получается», – подумал Зеленкевич, глядя в окно.
Из окна открывалась привычная панорама: двухэтажное здание горсовета, восстановленное из руин в послевоенное время. Смотрелось оно убого. Портили вид многочисленные пятна от заделки отвалившихся слоёв штукатурки, грязные розовые разводы, просвечивающие ранее многократно наложенные слои краски. Перед фасадом лицом к райкому стоял монумент В. И. Ленину, возвышающийся над трибуной, предназначенной для приветствия колонн демонстрантов, которых выводили строем на многолюдное торжественное шествие с портретами вождей и знамёнами всех «братских» республик! Впервые Сытин представил зримо, как это выглядит со стороны.
Ритуал проведения мероприятий был отработан и повторялся десятилетиями: 1 мая – в Международный день солидарности трудящихся и 7 ноября – в годовщину Октябрьской революции. Начинался он с традиционного выступления первого секретаря райкома, который восхвалял партию, перечисляя номера съездов и пленумов ЦК КПСС, называя их «судьбоносными», рассказывал, какие мы счастливые на сегодняшний день, заманивая призывами партии больше работать, «отдавать все силы» строительству светлого будущего – «коммунизма»!
На душе Сытина было гадко, от всего этого лицемерия и грандиозных массовых спектаклей. Он на несколько минут отвлёкся на зазвонивший телефон, не отвечая на звонок,  положил трубку и возвратился к окну…
- Да, я у нашей партии, как пёс на поводке! – с раздражением сказал Сытин и оглянулся, не стоит ли за спиной помощник, который имел привычку, заходить втихаря, не отвлекая шефа от дела, оставлял срочные бумаги и исчезал, чтобы не получить новое поручение…