Зима в Курилово

Как величаво и прекрасно зимнее утро на Урале! Как упоителен конский бег под звон озорного колокольчика да скрип резных саней, летящих по морозной дымке сквозь озябшие чащи и пустые, укрытые снежным одеялом, бескрайние поля.
Ветер обжигает, одевая нос и щеки лёгким игривым румянцем, а холодное зимнее солнце, только- только взошедшее на ясную лазурь, мечет оттуда лучи да сле;пит любому путнику и без того усталые глаза.
А извозчику нашему всё равно, сидит напевает , глядит по сторонам , а то подгоняет лошадей ," а ну дайте родимые , давайте, уже не далеко!".
Наконец, кошевка свернула с тракта на грунтовую дорогу,  холодный ветер сменил направленье и стало уже не так зябко, а  по обе стороны на десятки вёрст кругом потянулись до боли знакомые перелески да поля. И вот, как по волшебству, над огромной снежной гладью поднимается маковка сельского храма, а за ней показалась околица да тёмные старые избы, занесённые снегом почти до конька. «Ну, здравствуй Курилово, вот мы и вернулись» прошептал кто-то из нас, а я не мог наглядеться на знакомую округу, на широкий лог, в котором ютилось село, на заснеженные домики с забитыми окнами и те, редкие избы, из труб которых ещё подымался к небу лёгкий прозрачный дымок.
«Всё, приехали, - крикнул извозчик, стреножив сани у большого кондового дома с резными окошками, тяжёлыми воротами и чисто выметенным крыльцом. Из избы тут же выскочил Сергей Лукич, едва накинув шубу, да в шапке набекрень, он подбежал к саням и начал притворно ругаться: «Как же можно, по такому морозу, да такому ветру, лучше дождались бы полудня! Замёрзли поди! Ну, давайте живее подымайтесь к дому, чай уже на столе!».  Так он бегал, ворчал, подгонял засидевшихся в кошевке,  ругался на извозчика, что тот «старый хрыч» вёл по снегу сани слишком медленно и едва не «изморозил» его гостей. И всё же, по лукавым глазам да лёгкой улыбке, сокрытой за седыми усами  и грубой бородой, я понял: старик был очень рад.
В избе у Сергея Лукича было хорошо: весело трещала печка, на стене постукивали ходики, под ногами путался большой пушистый кот, а на столе на все лады пыхтел да ворчал старинный тульский самовар. Хозяин достал варенье, разлил душистый чай по маленьким чашкам, перекрестился на тёмные образа да пригласил нас садиться за стол, куда захочется душе.
Беседа за столом, меж тем, текла сама собой: говорили о погоде, о последних новостях, о жизни в городе и о том, у кого какие дела. Сергей Лукич больше слушал, кивал убеленной сединами головой, а сам, наверное думал: какая нынче жизнь пошла, какая молодёжь и снова наливал горячего чаю в любимую чашку, одну из тех, что в юные годы привёз с широкой ярмарки в губернском городе домой.
«Какая здесь зима! Как же хорошо» - сказал кто-то из нас, поглядев в замёрзшее, покрытое морозом окно. «Зима как зима» - буркнул Сергей Лукич, вы и зим настоящих не знаете… сейчас просто снег лежит, да мороз одолевает, а раньше такое было…. «А как оно раньше было, Сергей Лукич?» -спросили мы, - «расскажите». «Ну чтож, - улыбнулся старик, а чего ж  не рассказать? -  он шумно отпил из чашки горячего чаю, поглядел за окно и начал свой рассказ»…
Зима в нашем крае случалось ранней. Ещё в сентябре пролетали снежинки, кружась в затейливом танце с холодным дождём, а как придёт Покров, проснешься, утром – тишина, а на дворе, меж тем, белым-бело.
Выйдешь за калитку – радость : все поля укрыты, всюду снег: и земля отдыхает и крестьянин. А в избе, меж тем великолепно: весело трещит натопленная печь, мать суетится с ухватами, отец читает молитву на тёмные образа и брат с сестрой на лавке о чём-то перешоптываются, ждут горячий каравай, а без него в этот день какой же  праздник?
К вечеру на небо высыпали звёзды, не так как бывает в наших землях в  октябре, а как-то иначе, по-особому. Старики говорили про Покров: раскрывает его над землей Богородица. Как раскроет – всё дурное пропадёт, и в целом мире светлей да спокойней станет.
Бегал я на гору в Голузин лог смотрел на тёмное небо, хотел увить чудесный Покров, да где  там..., мальчонке деревенскому! А он высоко-высоко, за светилами, за звёздами, там, где ангелы с мечами стоят и Святая Богоматерь на землю взирает.
А дальше за Покровом становились совсем темно, небо укрывали свинцовые тучи, снег то падал, то таял, и так до Дмитриева дня, когда по Ординским землям ударял впервые за год трескучий мороз.
Тёмное было время, тёмное да сырое, сидеть вы эти дни у печи, слушать песню дров и горя не знать! Не зря говорят что ноябрь – сумерки года. Да где оно!!! По логам у нас в ноябре самая «глухарная пора», а потому хватай берданку, одевайся теплее, и вперёд на промысел, вместе с отцом.
Дорога была не дальней, шли от села по логу до высоких берёз. Там они и ночевали. И тут уж, как: перехитришь сварливую птицу, - вернёшься с добычей домой. А нет, увидит тебя глухарь да улетит. И кто теперь его возьмёт! Идёшь в избу; по слякоти под падающим снегом, голодный, промокший до нитки и злой…
Сразу за Покровом начинались вечёрки,  проходили они поочерёдке в каждой сельской избе, где жила девка. Соберутся, бывало, вместе девицы со всего села в оговоренном доме, песню заводят, сказки вспоминают и прядут.
В конце ноября ударял настоящий мороз, да такой сердитый, что сосны трещали во бору, медведь в берлоге  ворочался, а по сельским окнам настывал искусный узор. Встанешь, поглядишь, и сердцу мило, а  душе от этого вида сразу делается ясно и светло.
На Екатерину-санницу первый раз в году из сараек выезжали сани, оглашая всю округу звоном весёлого колокольчика под яркой расписной дугой. Парни на возках тягались силой: у кого быстрее кони да неслись на санях по нашей нижней улице и не приведи Господь, в такое время нос казать кому с двора… Они не остановятся, сразу сшибут!
Ближе к Рождеству село преображалось, по каждым коньком на каждой избе зажигались огоньки-кубастики, а в иные дни хозяева, то тот, то другой, отравлялись на санях в Кунгур, где у румяных купцов покупали, всё что нужно ко святому дню. До самой великой ночи держали строгий пост, а в сочельник так и вовсе полагалось только сочиво, да и ели его только с первой звездой. 
Ночь на Рождество у нас случалась ясной да морозной. И какой был мороз! Идёшь, бывало, в церкву слышишь звёзды в поднебесии звенят да месяц в иней одевается и дыханье застывает прямо на ветру!
После службы мы, сельские дети, от мала до велика собирались и ходили по дворам : пели Коляду и Славу. И кто за это хлебушка даст, кто варёное яичко, а в богатых думах, случалось получать от хозяев пригоршню конфет. Вот радости то было!
Праздничное утро наступало рано. Ещё до зари по домам загорались лучины, а из тёмных труб устремлялся к небу лёгкий и пряный дымок. Выйдешь за ворота…, хорошо…! Целый мир преобразился, и морозец и звёзды и даже снег теперь глядят совсем не так. За одну только ночь вся округа приоделась чем-то тайным, благодатным и святым.
В этот день надлежало принимать гостей, и не только принимать, но и самим гостевать у всех друзей и сродников, а потому, такие походы начинались ни свет ни заря,  только пропоют петухи. Бывало, случалась незадача: заглянешь в и;збёнку к сроднику: а у него калитка закрыта, в окнах темнота и ни души. А этот самый сродник, стоит в тот же миг у твоей ограды и тоже глядит на тёмные окна да непременно гадает: что ему делать толи идти домой, толи  ждать, когда хозяин назад придёт. 
На праздничный стол подавали всякое: кто и чем богат. Но все старались, непременно, запечь поросёнка в яблоках, дабы новолетье оказалось сытным и богатым. Старики говорили, так: когда Господь наш Иисус Христос ещё в яслях лежал, свинья непрерывно хрюкала, не давая младенцу уснуть, от того и подают её теперь  к столу на каждый праздник Рождества.
Только смеркалось – деревня снова оживала: на сельские улицы, концы и проулки шумной да весёлой толпой высыпали «горбунцы». Так у нас в Курилово называли когда-то ряженых. Пели, плясали, играли на гармошке, заходили в избы. И кого не встретишь в этой развесёлой толпе! Рядились в солдат, в цыганов с медведями, старух и баранов. Парни у нас любили обрядится цыганкой, зайдут в избу, ухватят хозяина за ладонь и давай ему гадать по руке.  И таким предсказаньям отчего-то верили. А с другой стороны, чего бы в них не верить? Стоит пред тобой настоящая цыганка: пёстрые юбки, старинные карты да лукавый взгляд, -  всё что нужно при ней. А то, что на лице у цыганки борода и голос как у соседа Федота, так это ничего! На дворе озорные святки, а в такие дни на подобное, как-то закрывали глаза.
Девушки у нас  гадали. То валенок за ворота кинут, то замок оденут на ведро, а ключ под подушку прячут. А было ещё такое гадание: шли в полночь по дороге на погост, и у самого отворота вставали на колени, приложивши ухо к земле: что первое поблазится, то и случится в грядущем году.
А ещё на святки были игрища. Молодёжь снимала в складчину у какой-нибудь солдатки на вечер и ночь дом. А потом до утра распевали песни, вспоминали сказки, танцевали под гармошку, проводили игры и много чего ещё.
До самого Крещенья всё село ходило ходуном, а как наступит святая ночь, всё озорство куда-то пропадало: по проулкам, околоткам и концам села Курилово, вдруг нежданно воцарялись покой и тишина. На крещенский сочельник ходили в церковь, а потом шли «Христа купать в Иордани», да и сами стремились окунуться, говорили тогда: крещенская вода даёт здоровье и смывает прошлые грехи.
А ещё в эту ночь ходили на ключ, было на селе ключей не мало, но один почитался у нас как святой. Набирали воду и хранили в крынке до следующего года, добавляя в сбитни и еду. Говорили тогда: крещенская вода укрепляет тело и дух. И, похоже, правы были!
Начиная с Крещенья и до Сырной недели играли свадьбы, а как приходила Масленица, тут гудеть и веселиться начинало всё село. У нас на этой седмице по всем домам пекли блины и шаньги, делали брагу да сбирали гостей. А ещё проводился кулачный бой: верховские парни против низовских. Посмотреть на это действо собиралась всё село и каждый при этом болел за своих.
Начиная со вторника, мы катались с гор. Кто-то ходил в Голузин лог, кто-то в Сенной, а мы с соседскими мальчишками поступали в ту пору так. Возьмём у отца кошевку, разбежимся и катим с верхней на нижнюю улицу, у самого отворота прыгаем с кошевки в снег, а она на полном ходу ударятся с треском в амбар. Весело было и смешно! На Прощённое воскресенье ставили и сжигали чучело в Голузином логу. Вместе с этим костром завершались зимние забавы, а на утро начинался Великий пост, а за ним – приходит Пасха, - вместе с ней - весна.
«Вот так, -  сказал Сергей Лукич, допивая третью чашку чая,  - такая зима была в Курилово, а теперь посмотрите что?». Он фыркнул, махнул рукой и бесцельно уставился в окно. Мы молчали, не зная, что сказать. Наконец хозяин сам нарушил тишину. «Скажите,  - обратился он к нам, показывая на окно, - а что вы видите за ним?». «Зиму, деревню,  церковь, избы, - ответили мы». « А я вижу прошлое,  -сказал Сергей Лукич, - мир, которого нет…».
Кощеев Д.А. 11.02.2022.