Телеграмма

«Майор Терехов Владимир Витальевич!»
Один из офицеров встал и, одернув китель ответил: Я.
До академии пять лет командовал стартовой батареей, солидный стаж, назначен командиром дивизиона в Нижний Тагил. Думаю, с таким опытом на новой должности справитесь?
Так точно, товарищ Главнокомандующий, - ответил офицер.
Главнокомандующий ракетными войсками стратегического назначения Владимир Федорович Толубко, а это был он, удовлетворенно кивнул и посмотрел на лежащий перед ним листок:  семья уже солидная, сын и дочь. Надо, Алексей Петрович, отправить телеграмму, чтобы предоставили квартиру в первую очередь. У нас в Нижнем Тагиле положение с квартирами не очень хорошее.
 Есть, товарищ Главнокомандующий, ответил сидевший рядом генерал.
Это было перед выпуском из академии. Тогда, в 1982 году, Главком собрал офицеров, назначенных на должность командиров ракетных дивизионов, полков и офицеров штаба Ракетной армии. Многие, в том числе и я, уже встречались с ним в академии или в войсках. Но лично беседовать приходилось двум-трем из более чем тридцати присутствующих.
К этой встрече мы долго готовились, обсуждали, какие будут вопросы и как надо отвечать. Но все оказалось проще. Вопросы касались только семьи и будущей службы. После того, как Главком познакомился со всеми офицерами, он коротко охарактеризовал международное положение и поставил задачу: «Обмануть (он, правда, сказал по другому, на командирском языке на..бать) противника, не дать ему никакой информации о Ракетных войсках. Вас этому учили два года. А теперь покажите в войсках все, что вы умеете. Обстановка в войсках сложная, новая техника, люди, проблемы с жильем… За все мы с вами в ответе.
Выступление Главкома было эмоциональным и ярким. В аудитории мы довели основные мысли до остальных офицеров.
«А Терехов самого главного не сказал. Ему одному Главком квартиру обещал, и приказал телеграмму в дивизию отправить», - сказал с улыбкой майор Волошин, или просто Волоха, как звали его на курсе. «Да брось ты, Волоха, ну кто я такой, чтобы про меня телеграммы посылать», - сказал я. «Ты не прав,Терехов,- сказал подполковник Козлов, назначенный после выпуска на должность командира полка- Слово Главкома – закон, будет и телеграмма, и квартира».
     Выпускные заботы притупили остроту этого эпизода. Приехав в дивизию, я не обратил внимания на пристальные взгляды командования в мою сторону. Ключи от новых квартир получили все прибывшие в дивизию офицеры. В городке сдали новый дом, и командование создало резерв для выпускников.
Вот только первый приезд в полк немного насторожил. По ошибке я при сборах отправил в контейнере парадную форму, форменные ботинки и сапоги. Поэтому в полк пришлось ехать в повседневной форме и щегольских коричневых лаковых туфлях.
 Я приехал в полк на попутке, на КПП показал предписание. «А вон командир идет»,–сказал контролер КПП. Небольшого роста, худощавый подполковник, затянутый в портупею, в сияющих, не хуже моих лаковых туфель, сапогах долго и внимательно меня осматривал. В ожидании нагоняя за форму, я, тем не менее, смотрел ему в глаза.
«Квартиру получили?», спросил командир. «Так точно», -ответил я. «Давайте ко мне в машину, поезжайте домой, устраивайтесь, осмотритесь, сегодня пятница, в понедельник быть на службе».
Двадцать минут до жилого городка ехали молча. У штаба дивизии вышли из машины и подполковник, протянув руку, сказал: «Если что, звоните подполковнику Курдову Николаю Ивановичу. Вы его дивизион принимать будете».
     Шли дни и недели службы. Сдача на допуск к самостоятельной работе, подготовка к новому учебному году, обслуживание техники, заботы по хозяйству – все это было мне знакомо не по книгам.
     Командир полка Борис Владимирович Жуков ничем меня от других не отличал. Хвалить командиров дивизионов было не принято, а ругал он меня не больше остальных. За серьезную неисправность техники, возникшую по вине личного состава, отстаивал у командира дивизии, сказав, что уже наказал… И, конечно, ни о какой телеграмме, ни я, ни он не вспоминали.
     Отдыхать приходилось редко, поэтому иногда при проведении рекогносцировок местности мы позволяли себе немного расслабиться.
     Очередная рекогносцировка заканчивалась на учебной полевой позиции моего дивизиона.
 
Апрельский день был хоть и теплый, но пасмурный. Снег на полянах частично растаял, но земля была еще сырой и холодной. Пока Жуков и я осматривали позицию, мои коллеги – командиры дивизионов, развели костер, согрели кашу и чай. На землю расстелили плащ-палатки и принялись выкладывать домашнюю снедь. Руководил всем старший из нас подполковник Злобич. К нашему приходу все было готово. Только фляжки со спиртом видно не было.
     Командир полка, оглядев импровизированный стол, сказал: «И вы думаете, что я поверю, что вы выпить не хотите?»
«Как скажете, товарищ подполковник»,- ответил за всех Злобич.
«Дело сделано, можно и отдохнуть. Все равно уже поздно, в полк не поедем, можно и выпить по чуть-чуть», - сказал Жуков. Мы оживились и каждый полез в свой портфель за фляжкой. «Ну, четыре будет много, а одну оставьте, и хватит», -добавил Жуков.
«Пока хватит», - уточнил командир первого дивизиона майор Симаков. Налили, выпили за тех, кто на боевом дежурстве. Завязался разговор о предстоящих учениях. Незаметно закончилась первая фляжка, появилась вторая. От темы учений перешили к «разному». Вспоминается в таких разговорах, как правило, только хорошее. Рассказывал и я – о службе до академии, об учебе, о том, как узнал, что назначен в Нижний Тагил. И тут Жуков, до этого в основном молчавший, сказал: «Ты нам баки не забивай. Мужик ты с виду простой, но «лапа» у тебя есть».
«Да что Вы, Борис Владимирович, какая «лапа». Отец был майором, тесть тоже. Вот они, руки мои, не мохнатые, не волосатые»,- сказал я и демонстративно вытянул вперед руки. «Ладно тебе, - сказал Жуков,- В дивизию десять человек приехало, а телеграмма о выделении квартиры касалась только тебя. Да и подписана была начальником управления кадров РВ». Эта новость меня поразила.
«Когда комдив довел телеграмму, у меня тоже челюсть отвисла»- сказал Жуков,- Вот-говорю - товарищ генерал- как «позвоночный», так ко мне в полк». Позвоночными мы называли тех, у кого были высокопоставленные родственники или друзья, часто звонившие не только командиру полка, но и выше, с различными просьбами о своих родственниках. Но комдив сказал: «ничего, год потерпишь, ты же в академию собрался, небось, он за год тебе дорогу не перейдет. А когда ты пришел представляться в лаковых ботинках, я так и подумал, «да этот не переработает». А ты мужик ничего, вот только демократию развел, по имени-отчеству не только своих замов, но и лейтенантов называешь».
 Я, наконец-то, пришел в себя, мужики налили очередную, выпили, и я рассказал про то, как нас собирал Главком. Посмеялись, а когда рассаживались по машинам, Жуков, так, чтобы никто не слышал, сказал: «Ну, ты хоть мне, по секрету, скажи, кто у тебя наверху»? И хитро подмигнул.
   Прошло пять лет и 1 сентября 1988 года я тоже приехал в Академию. Преподавателем на кафедру «Тактика». И после положенных представлений руководству кафедры вместе с Олегом Тюрниковым спустился на третий этаж. Постучался, открыл дверь преподавательской и доложил: «Товарищ полковник, представляюсь по случаю назначения на должность преподавателя кафедры «Тактики». Мы с Борисом Владимировичем Жуковым, а докладывал я именно ему, обнялись и он, улыбаясь, сказал: «Так это Тюрников твоя «лапа». И мы втроем засмеялись.