Глава 23 - Мясник и овцы имперского разлива

Даксим-Друва, Район Гара Ка (Мусорка)
Бар «R&B Club»

3 июля  2331 года


Макс с Элизабет зашли в бар минуты три назад. Фрэнк подносит им сразу два стакана со «светящейся фигнёй», а выглядит он как ребёнок, только что забравший свой подарок из под новогодней ёлки, но подарочную упаковку он всё ещё не вскрыл. Всё потому, что впервые за три года он наконец поедет в отпуск.

Раньше все понимали – оставить городскую ячейку ему некому. Агенты – хорошо оплачиваемые дети во взрослых телах, они постоянно лезли к нему за советом со своими делами, что уж говорить о делах общегородских. А теперь у Фрэнка есть Макс. Макс выжил за четыре года службы, это раз. У Макса ума прибавилось за четыре года, это два. А третье – Елизаров уже вышел на городской уровень. Городской полицмейстер? Макс уже видел его, может придти к нему на приём и сказать – а помните самудри были весной? Его я прикончил лично, а Её отправил на каторгу пожизненно. Это я подарил вам такой замечательный показательный процесс, и другие «расширяющие границы» могут крепко призадуматься, какие же неприятные сюрпризы их могут ждать даже в самых занюханных корпоративных городах. А Элизабет, хоть и пьёт как лошадь, скомпенсирует Елизарову нехватку ума и жизненного опыта. Так и получается четыре или как минимум три с половиной причины Фрэнку оставить своё рабочее место в вечном полумраке хотя бы месяца на полтора. То, что напарница Елизарова пьёт больше его самого Фрэнк просёк очень быстро, поэтому он подаёт «светящуюся фигню» ей тоже. И все хранилища бара с дорогим коллекционным алкоголем на время отпуска он закроет.

- Макс, один знатных говнюков человечества тем не менее выдал неглупую мысль. Дай человеку власть, и ты поймёшь кто он.
- Не знаю такого. Не слышал. Но намёк на меня, да?
- Естественно. У меня нет красивых символических ключей от города, чтобы временно их тебе передать. Обойдёмся без церемоний. Макс, ты знаешь население города, знаешь что произойдёт всего лишь за неделю, если ГУВБ полностью самоустранится.
- Догадываюсь.
- Поэтому, как я и сказал, обойдёмся без церемоний. Что ещё сказать перед отъездом? Мы ещё не восполнили потери прошлого года, процесс идёт медленно, но идёт. Один агент прибыла две недели назад, второй прибудет через 9 дней, и тебе нужно будет ввести его в курс дела.
- Кто они?
- Макс, кто приедет я не знаю, ты получишь информацию уже после того момента как он или она возьмёт курс в нашем направлении. Две недели назад я вводил в курс дела Карлу Антонелли, теперь я сброшу ей твои данные, и ты расскажешь ей всё, что сможешь и считаешь нужным.

Карла – бывший врач, работала в приёмном покое госпиталя на Ариане. В прошлом служила, у неё проблемы с алкоголем – месяц назад её выкинули с работы, сказав, что проблем от неё существенно больше чем пользы. ГУВБ взяло её на службу с обязательным условием, она обязана пролечится от алкоголизма чтобы каждый день не начинался со стакана водки на пустой желудок.
- Служила?
- Капитан в отставке, батальонный военврач инженерных войск…
- Аху… у ели, ах у ёлки.
- Да, уж тебе быть понятнее, что это такое.
- Фрэнки, нам ведь нужен врач-криминалист. Как она? Карла? Жуть-кишки ей лучше не показывать?
- Лучше не показывать. Макс, то о чём ты сказал, я думал об этом неоднократно. У синьоры Антонелли был приступ на работе, когда в госпиталь привезли человека с оторванной ногой. На неё как на врача можно надеяться, но не рассчитывать.
- Надеяться, но не рассчитывать…
- Да, Макс, надеяться, но не рассчитывать. Сделаешь мне персональное одолжение? Я готов согласиться с тем, что здесь я как в защитной капсуле…
- В космопорт что ли отвезти? Прямо одолжение…

***

Все перекрёстки в районе нерегулируемые, народ ездит как попало и Макс ведёт служебный МакЛарен соответственно. Останавливается перед каждым перекрёстком, смотрит по сторонам и хорошенько прислушивается.

- Макс ты едешь так, будто считаешь меня особо важной персоной.
- Фрэнки, дело не в особо важных персонах. Есть такая дорога, Псковский тракт, Начинается ещё на территории Петербурга, идёт мимо Луги, Пскова, чего-то ещё и заканчивается на белорусской границе. Дорога не заканчивается, в Беларуси у неё просто учётный номер без имени собственного. Псковский тракт – дорога для большегрузов в основном, ты можешь представить себе какая там дисциплина?
- Близкая к идеалу?
- Да, близкая к идеалу. Дальнобои вешают растяжки на лобовое стекло – «Я соблюдаю правила, потому что они правила». Они соблюдают правила не от того что их запугали штрафами. Соблюдают от полного понимания правил, понимаешь? Дорожная полиция выезжает на трассу в дождь или туманы, ведь такие вещи как почти нулевая видимость в правилах не всегда прописаны. Я повторюсь – копы выезжают на трассу, чтобы обеспечивать безопасность движения. А здесь как – «Будете платить штраф или договоримся?». Правда здесь копы получают в пять раз меньше чем те, кто живут в Острове или Опочке. Вот такая…срань…

Макс надолго остановился перед очередным перекрестком, потому что явно слышал все характерные звуки полицейской погони и уж конечно видел отблески от работы стробоскопов на близлежащих домах.

- Макс, ты говоришь об осознанном законопослушном поведении, я даже не знаю когда мы к нему придём. И придём ли вообще.
- Фрэнки, ты как-то странно сказал. Вообще.
- Я сказал то, что думал. Ты не думал, что мы могли выдержать войну, но можем развалиться изнутри?
- Не думал. Если обо всём думать, то…я не знаю. Стив, с которым мы работали над делом «Великого инквизитора» всегда искал «позитив». Говорил, только так он не свихнулся на службе, когда большей частью он был в замкнутом пространстве. Челнок был его местом работы и отдыха, а больше ничего и не было.
- Макс, в том то и проблема. В хаосе, в котором мы находимся, люди превратились в стадо, состоящее из конформистов. Тихих и покорных приспособленцев, привыкших к беззаконию до тех пор, пока лично они сами сыты и в тепле. Они начали привыкать, им довольно и относительного комфорта. Заполни новости криминальной хроникой, и недалёкий оператор супермаркета решит, что его однокомнатная квартира и полный холодильник – островок «стабильности» в окружающем его мире.

Но такие отнюдь не все. Макс, если ты помнишь, два года назад мы говорили, как общество устаёт от вседозволенности военных. Теперь есть конкретные результаты – количество людей трудоспособного возраста в прошедшем июне снизилось. Ты знаешь, что такое реэмиграция?
- Фрэнки, давай или чё попроще, или объясняй.
- Я объясню – время «попроще» безвозвратно уходит. Человек, улетевший из Лондона в Соколово, будет называться эмигрантом в Лондоне и иммигрантом в Соколово. Если тому человеку не понравилась жизнь в Соколово, и он улетает домой, он называется реэмигрантом. Реэмиграция существовала всё время, пока существуют Объединённые территории, последние три года она росла, и, начиная с весны этого года, она превысила иммиграцию. В июне она перекрыла не только приток трудоспособных иммигрантов, но и численность молодых людей, достигающих трудоспособного возраста. Объединённые территории – государство мигрантов, а значит, они не так привязаны к месту жительства. Приехавшие массово возвращаются назад. У экономики на такой случай есть определённые защитные механизмы, но они не помогают для семей с детьми, когда родители чувствуют опасность для жизни своих детей. Ведь есть совершенно вопиющие примеры.

Четыре года назад, на Каррите назад майор Стукалов совершил наезд на пешеходов и покинул место происшествия. Наезд произошёл на скорости 140 километров в час, из четырёх пострадавших один погиб сразу, второй в машине неотложки. Погибшие – братья близнецы в возрасте шести лет. «Пикантность» ситуации в том, что Стукалова четыре года прятал от следствия его бывший командир, генерал-майор Хоркавый. Об этом знал участковый инспектор, районный прокурор. И это на планете преимущественно с восточнославянским населением. Можешь себе представить общественную реакцию?


Макс приблизительно представляет себе общественную реакцию, но не прямо сейчас, когда он выводит машину на Эстакаду. Здесь до законопослушного поведения как до Владивостока раком, и удар в зад можно получить даже двигаясь по полосе разгона.      

- Таким образом сегодня в сети стали популярны сообщения с меткой «уймите военных». Генштаб изображал негодование, ветеранские организации парализовали прокуратуры коллективными обращениями, но большинству рот не заткнешь. Тем более, как ты сам верно сказал в позапрошлом году, неча на зеркало пенять коли рожа крива. Добавим критическое социальное расслоение и получим ситуацию…многие сетевые обозреватели называют сегодняшнюю ситуацию холодной гражданской войной. Уже сегодняшнюю, Макс, я не говорю о каком-то мрачном будущем.

Макс, две недели тому назад на парламентских слушаниях обсуждалась работа Министерства внутренних дел. Депутаты были очень резки в своих оценках, они потребовали от министра раскрыть общий штат ГУВБ, общий бюджет и фонд оплаты труда. Штат в 2250 человек их не поразил, а фонд оплаты труда в пять с половиной миллиарда переводных рублей привёл в бешенство.
- Удивились, что нам платят по два миллиона в год в среднем?! Фрэнки, сюда людей силком гнать надо! Кто к нам едет?! Кем мы восполняем потери?! Элизабет – уголовник, эта итальянка – алкаш, которая не выживет на военную пенсию! К нам идут от безысходности, нет, что ли?! Нормальный человек не пойдёт к нам за службу и за триллион!
- Макс, успокойся, пожалуйста. Мы с ними просто в параллельной реальности…


Фрэнка прервала полицейская сирена, их обогнали, пристроились слева и начали прижимать к обочине. Макс остановился, он допускал, что расчувствовавшись, мог нарушить скоростной режим или что-то другое. Слева подходит старший оператор с модулем измерения скорости, стучит в стекло…

- Ваша скорость меньше допустимой, 93 километров в час.
- Всего 93? А чего это он у тебя мигает, а?
- Вы забываетесь!
- Я?!

Макс достаточно разгорячен разговором с Френком, он выходит из машины, показывает служебное удостоверение и требует от полицейского свидетельство о поверке полицейского скоростомера. Которого естественно нет. Нет свидетельства, а не скоростомера, занижающего или завышающего показания.         
               
- Вот ты и скотина, а! Скотина – оскорбление, старший оператор, но погоны и форменную одежду ты носишь последние часы, а потом пойдёшь на улицу, побираться! Руки за голову!!!...

***

У парковки зоны вылета космопорта
Два часа спустя


До космопорта ехали на автомате. Сначала, конечно, дождались людей из ГУВБ, которые отвезут нечистого на руку копа в городское управление. И сделают всё остальное. Ни в окружных управлениях, ни в городском нет никакого управления собственной безопасности, привлечь к ответственности полицейского в Даксиме дело нетривиальное, а для обычного человека так почти невозможное. Макс всё это знает, не просто так он не смог продолжать вести машину сам. Они распрощались с Френком, и Елизаров ждёт ещё одного пассажира, с которым он вернётся в город – полковника Жермена. Пока всё напоминает прошлый год. По крайней мере, момент возвращения из отпуска, когда «движуха», началась сразу же. Дальше будет ещё хлеще – Максим проверяет рабочую почту и видит сообщение от «Наташеньки»:

«Максим, нам очень нужна твоя помощь. Я встречусь с тобой там, где ты скажешь и когда скажешь».

Подумав много «добрых слов» про себя, Елизаров написал ответ. Предложил встретиться в «Косте», и пригласил туда Тину, чтобы у неё не было лишних мыслей.

- Месье, спасибо, что подождали!
- Да ничё. Полковник, я еду в центр, в «Косту». Вам как обычно?
- Давайте в «Косту», хочу поесть нормально.

Макс уже тронулся в обратном направлении, он вспомнил о том, что Хомич тоже в отпуске, что, в общем-то не удивительно. Но его дело будет жить – приём нового батальона призывников будет контролировать лично комдив, и он же продолжит «политику» своего зама – каждый новый день светлее прошедшего. Если бы то же самое можно было сказать про весь окружающий мир…

- Месье, хоть наше традиционное совещание не состоится, это не значит, что мне нечего сказать.
- Есть новости?
- Есть, они вряд ли вам понравятся.
- Ничё, у меня сегодня такой день. День «хороших новостей». Вы хоть говорите. Какие новости то?
- Как вы знаете, вместо бригады остался полк, 4454-й полк специального назначения. Рота «дьяволов» остаётся, для неё специально оставили около тридцати бункеров у Северной Стены.
- Вроде полигона?
- Вроде полигона. Там оглушительная жара, бешеная влажность, болота и наёмники. Жерар уже предвкушает как он «приведёт в тонус» обычных парней. Рота авиаподдержки, плюс две роты на случай непредвиденных случаев. Я ожидаю проблемы именно с теми двумя ротами.

Месье, вы наверняка не в курсе – у нас относительно спокойно. У нас, на Тотенгаме. Север Сварга горит, Кадулл горит, я уж промолчу о Баграде. В ротах «В» и «Г» ожидается постоянная ротация, сюда будут выводить ещё вчера стрелявших в наёмников в бункерах Кадулла или шахтах Баграды. Вы же должны знать, что отдыхающий спецназовец – стихийное бедствие?
- Вы мне рассказываете? Полковник, а чё, сделать ничё низя?
- Я не знаю, что я могу сделать. Месье, вы знаете, где я служил?
- Да, в Соколово, вместе с Затейниковым.
- Всё верно. Служба в столице считается не столь опасной и боевых наград у меня не так много, как у моего бывшего командира. Вы наверняка не в курсе – в спецназе награды значат больше звания. Как командир полка я не слишком авторитетен по сравнению с теми, кто рисковал жизнями в недрах Баграды. В полку мне могут устроить негласную обструкцию. Молчать я не буду, но неофициально командование уже высказалось. Знаете, как высказалось? «Пущай отдыхают, не мешай». Поэтому я вас предупреждаю, и вы должны чувствовать разницу между предупреждением и угрозой.

***

Центральный округ, ресторан «Коста»

- Максимчик, почему нас плохое настроение.
- С чему ему быть хорошему то?!

Макс поставил правую руку прямо на стол, он бессильно трясёт кулаком потому что Элизабет уже пьяна. Точнее в состояние трезвости она не входит минимум последнюю неделю – уж чего-чего, а на недорогой крепкий алкоголь её денег хватает. Она сидит за столиком и её взгляд плывёт, что называется, кот из дома – мышь в пляс. И наверняка не она одна такая, учитывая пристрастие к спиртному больше половины городских агентов. Максим пьёт крепкий чай и вспоминает принцип, по которому он работает все три года в Даксиме – всех можно понять, но так быть не должно. И чё теперь ему делать? Проводить общее построение и на всех орать?

Макс осматривает публику в ресторане, думает, насколько она изменилась с прошлого ноября. Ракнайских проституток стало больше… Среди ракнайцев кроме имущественного есть ещё и умственное расслоение, впрочем, одно весьма показательно корелирует с другим. Ракнацы сейчас почти золотая жила для азадийской медицины – особенности их мозговой деятельности уже достаточно давно известны, и клиники предлагают множество процедур по улучшению их мозговой активности. Ускорение метаболизма и что-то там ещё. Хорошо зарабатывающие проститутки могут вложить деньги не только в улучшение внешности, но и в то, чтобы быть менее умственно отсталыми. И теперь они идут в те сферы, которые раньше были полностью заняты людьми, например, в эскорт услуги, словом в городе есть уже не одна тысяча «ночных бабочек», которые больше не поставлены на грань выживания

- Максимчик! Ой…

«Наташенька», забылась, а Тина сделала весьма говорящий жест – скрутила руками металлическую вилку в спираль. За их отпуск она набрала 7 если не 10 кило веса, и теперь она может не только угрожать физической расправой, но и приводить такие угрозы в исполнение. Если Елизарова назовёт Максимчиком кто-то другой, не она, то в следующий раз Тина и руку может сломать.

«- Тина, не бесись!
- Пусть не забывает своё место!!!
- После такого «перфоманса» не забудет»

- Что случилось?
- Кто-то убил двоих. Официантку и её маленького ребёнка.
- Я не понял, двойное убийство?! Когда?
- Мы нашли то, что от них осталось 38 часов назад.
- В полицию сообщили?!
- Полиция не делает свою работу…

- Что ты сказала?!
- Тина!!!

- Полицию наши жизни не интересуют, Максим.
 
 
Немая сцена. Тина молчит, сказать ей нечего. Для полиции ракнайцы никто, пустое место. Требовать чтобы их защищали они не будут, ракнайцы – не люди, которые могут и осадить районное управление полиции если копы совсем перестают заниматься своим делом.

- Где всё это?
- Аттахар, недалеко от границы твоего округа.
- Тина, я думаю ты знаешь, куда прямо сейчас поедут твои подчинённые.
- Прямо сейчас?
- Нет, мы ещё сутки подождём, да?!

***

Район Аттахар («Ракнайский»)

Говорят, Аттахар почти на сто процентов состоял из доходных домов уровня ниже среднего почти с момента основания города. Ведь Даксим – не Новгород и не Псков, планы застройки городов на корпоративных планетах появлялись за сотню лет до окончания терраформирования. Есть теория, что весь Даксим был застроен очень быстро, буквально за 20 лет максимум, дальше что-то сносилось, перестраивалось, надстраивалось, словом история города не состоит из планомерного расширения.

Максим не знает, что за слово Аттахар, Тина знает, но говорить не хочет. В Аттахаре живут ракнайцы, богачей среди них нет, и люди уже 6 лет назад называли район «Ракнайским». Полицию в Аттахаре воспринимают исключительно как рэкетиров и вымогателей, когда сюда въехало сразу шесть машин с стробоскопами все прятались и прятали детей. И никто не вышел, даже когда полиция окружила злополучный дом, выставила оцепление, и копы вошли внутрь чтобы расследовать преступление, а не требовать «дань».

Максим совершенно буднично вошёл в здание, он догадывается, что скоро копы будут громко стучаться в двери, чтобы требовать не деньги а свидетельские показания. Дошёл до квартиры, и…

- Ой мамочка… мама…
- Максимчик, куда пошёл?!
- Мамочка…

Здесь не Земля, Тина подхватила обалдевшего от уведенного Макса как маленького ребёнка, отнесла его от квартиры метров на восемь и аккуратно посадила на пол.

- Мамочка…
- На, хлебни немножко.

Водка у копов, кажется, есть всегда, Тина что-то сказала, и ей дали сразу две чекушки. Елизаров посмотрел на водку, ещё раз вспомнил «содержимое» квартиры, и его начало рвать. Всем, что было в его пищеварительной системе недостаточно переварено, и, кажется, переваренным, тоже. «Картина», когда, когда «Джон Доу» расправился с Тимощуком, была довольно красочной, но то, что сотворили здесь выглядит как дьявольский ритуал. Элизабет тоже блюёт, зато протрезвела быстро.

- Максимчик, выпей!
- А мне легче станет?! Да убери ты свою водку…нахрен. Врача у вас так и нет?
- Уволилась даже врач городского управления. Уволилась, улетела за своим мужчиной на Тотенгам.
- Логично! Ох…нно логично! Ну чё она здесь забыла?! Такую «красоту» смотреть, что ли?! Ой бля…

Максим просидел в полуступоре минут десять, не заметил как открутил крышку и выпил с полчекушки. Нащупал пару таблеток в кармане, рассосал их и начал рассуждать. Звать сюда их итальянку? Плохая мысль, её здесь просто переклинить может. У Макса есть только один врач, который приедет и не попросит денег за работу. Не он, а она, ведь Нефаль хоть и  не девочка, но точно не мальчик.

- Тина, ты у меня натура ревнительная, но у меня выбора нет. Врач здесь нужен, хочешь ты этого или не хочешь.

Макс, удивительное дело, набрал сообщение для Нефаль, пока разговаривал с Тиной, причём, кажется, не глядя. А как поглядел – сильно удивился тому, что написал. Впрочем, не удивился тому, насколько быстро Нефаль появилась здесь. Наверняка примчалась, и только в здание вошла как всегда, с достоинством.

***

Нефаль в квартире, где произошли убийства, уже пару часов, не меньше. Макс допивает уже вторую чекушку, закусывает водку пельменями, которые сварили кто-то из жителей дома. Пьёт, ест, и старается вообще ни о чём не думать.

- Максим Валерьевич.
- Да, Лиз.
- Как думаете, когда госпожа Чаттерджи закончит?
- Не знаю, думаю нескоро. Тебе объяснить почему?

Ракнайцы, большая часть выживших, они созданы по нашему образу и подобию. Созданы, потом размножались, кому было разрешено. Я думаю, империя провела первые вивисекции пленных людей ещё в конце июня 2311-го. То есть 20 лет назад. Беглый анализ нашего организма и они пошли в серию. Если я правильно помню, человеческий кишечник штука длинная, значит и у них тоже. Там же чё, гирлянды из кишок, да? Как новогодние украшения, только из кишок…


Элизабет вспомнила «красочную картину» и снова демонстрирует рвотные позывы. В квартире пол в засохшей крови, действительно «кишечная гирлянда», и что-то ещё, что Елизаров не знает и знать не хочет.

Нефаль вышла, стянула перчатки с рук и резко, но очень точно закинула их в приёмник мусоропровода. Её лицо дрожит, очевидно, для неё увиденное тоже не слишком приятно. И это мягко говоря. Ведь она сама рассказывала – их высадили на Кадулле в «неделю длинных ножей», там армия искала выживших, спрятавшихся от кромешного ужаса, а ей пришлось оперировать даже маленьких детей. Для неё «красочная картина» - слишком неприятное напоминание о не лучших страницах в её жизни. Она пьёт коньяк из своей фляжки и шарит по своим кармашкам в поисках успокаивающих сиропов.

- Нефаль, у меня это, таблетки есть если чё…
- Не надо. Мои отвары уже действуют, мне станет лучше через несколько минут.


Очевидно, Нефаль потрясена увиденным, если от её привычной речи не осталось и следа. Она села напротив и Макс видит что её всю трясёт. Тина раздобыла ей водки, ещё никогда Елизаров не видел, как Нефаль просто отломила бутылке горло, будто это маленькая ампула.

- Елизаров, знай, я не закончила.
- Нефаль, я даже не знаю чё тебе сказать. На тебя смотреть жалко. Но…
- Но кто-то должен это сделать. Я понимаю, мне не нужно объяснять.
- Не нужно объяснять… Тина? Можно тебя на полсекунды? Как там ваши успехи?

- Максимчик, заметных успехов нет. Непосредственные соседи слышали только громкую возню и всё.
- Громкую возню? Их же резали заживо!...

- Елизаров, ты позволишь? У женщины и у ребёнка перерезано горло, они не могли кричать или звать на помощь. Всё остальное сделано уже после смерти.
- Кто же это? Хотя откуда тебе знать…
- У меня есть мнение.
- И?
- По моему мнению преступление совершил бывший военный врач. До Войны он, как мне кажется, получил среднее медобразование, мог работать поселковым фельдшером, потом его взяли в Армию, потому что квалифицированные медики начали заканчиваться. Все манипуляции сделаны по учебнику, но неаккуратно. Елизаров, у меня есть дополнительные подробности, они могут показаться тебе крайне «неаппетитными».
- Нефаль, ты не обижайся. Не тяни. Чё за подробности?
- У убитых удалены все внутренние органы, но их сердца я так и не нашла.         
- Сердца с собой унёс. Нефаль ты можешь объяснить мне, так чтобы я понял? Их сердца что, какие-то особенные?
- У большинства ракнайцев шестикамерное сердце.
- Не-а, я ничего не понял.
- В твоём сердце два предсердия и два желудочка, сердца ракнайцев создавались с оглядкой на нашу анатомию. В том числе желудочки – в обычном состоянии два желудочка представляет собой единое целое, как только мозг ощущает гипоксию из-за роста физических нагрузок, единое целое превращается в два. Крупные желудочки разделяются «спящим клапаном» на два более мелких. Четырехкамерное сердце превращается в шестикамерное, что позволяет поднять давление в сосудах и ускорить кровоток...
- Исследователь херов!
- Елизаров, я не закончила. Многие из народов Земли едят сердца животных, каннибалы до сих пор едят сердца людей. Сердца ракнайцев крупные, человеку они покажутся вкусными и калорийными.
- Спасибо… Тина, у меня совершенно не праздный вопрос. Из квартиры хоть что-то вынесли? Я понимаю, что я дерьмовый детектив.

- Максимчик, полно тебе, за наши деньги у нас не работает пристойных детективов. Нам кажется, из квартиры вынесли все предоплаченные карты. Понимаешь, о чём я?
- Понимаю. Её чаевые…


Максим действительно понимает что к чему. Как говорят люди, два века тому предоплаченные банковские карты заменили наличные деньги, чтобы банковская ошибка не оставила человека без штанов. У официантки, если она работала официально, была дебетовая карта, куда ей перечисляли зарплату – фиксированный оклад и мизерный процент с выручки заведения. Кроме этого чаевые за хорошее обхождение, их клиенты совали и до сих пор суют в карманы, за пояс или прямо в область декольте, если симпатичная официантка наклонилась и… «обеспечила вид». Если женщину убили сразу, то её основной картой уже не воспользоваться, а предоплаченные карты могли быть неплохой добычей.

- Тина?
- Да, Максимчик.
- Я всё понимаю. Я выпил, я вообще идеалист. Но второго не пойманного «Джона Доу» у нас в городе не будет.

***

Планета Аннатал, город Соколово, Правобережный район
Здание Парламента Объединённых Территорий, Зал заседаний

2 июля 2331 года, 4 дня тому назад


Парламентские слушания, посвященные преступности среди военнослужащих проходят в прямом эфире. Депутаты уже выслушали министра внутренних дел, многие назвали его речь и попытки отбиться от упрёков мямляньем или даже «плачем Ярославны». На него оттянули, как следует, но полтора часа его мытарств за трибуной были так, можно даже сказать лёгким похлопыванием по плечу. В конце концов люди понимают – ресурсы МВД не безграничны, министр при всём своём хотении не решит проблему, в которой виноваты совсем другие люди. И теперь у Парламента следующий ответчик,  с которым обойдутся куда хлеще. Этого хочет избиратель, а как уже давно говорят, если избиратель что-то твёрдо хочет, ему обязательно надо это дать.

- К трибуне приглашается Адмирал Сергиевский. Адмирал, продемонстрируйте же нам свою выучку и строевую подготовку.

Спикер уже стебётся. Впрочем, это, конечно же, не его личная инициатива, он лишь выплёскивает на начальника Генштаба общественное настроение. Спикер Парламента – такой же депутат, как и остальные, ему так же нужно думать о следующих выборах по его округу. И, совершенно естественно, что у депутата, не забывавшего об избирателе всю свою каденцию шансы на избрание существенно выше.

- Слово предоставляется депутату Нильсену, 440-й округ. Прошу.
- Адмирал, с начала этого года служба статистики констатировала убыль населения Объединённых территорий почти в два миллиона восемьсот тысяч человек. Чуть больше двух миллионов налогоплательщиков. Мне объяснить что это означает? Это означает сокращение налоговой базы, адмирал. Бюджет уже недополучил около 45 миллиардов. Скажите, с кого именно нам взыскать эти средства? Кто понесёт персональную ответственность?
- Я не понял ваш вопрос…
- Что именно вы не поняли? Наши резиденты возвращаются в Солнечную систему, проклиная вооруженные силы, адмирал, считая их просто опасными дармоедами. Вы что, окончательно потеряли связь с реальностью? Чем занимается кадровое управление, адмирал? Мне кажется, оно только и думает о затыкании ртов, говорящих истину.
- Какую «истину»? Ваши «рты» забыли, кто их защищал?
- Лично вы никого не защищали, адмирал, никогда не смотрели в глаза смерти, не были под обстрелами. Не надо давить на жалость. Если ваши нервишки и были потрёпаны, то их вылечили в клиниках, которые попросту недоступны для настоящего ветерана признанного нетрудоспособным из-за психологических травм. Я уточню свой вопрос - кто ответственен за аморальный облик нашей армии и флота? Из-за кого мы прямо сейчас теряем людей и репутацию? Возможно безвозвратно, особенно репутацию. Ведь репутацию, как вам должно быть известно, зарабатывают десятилетиями, а полностью её утратить можно и за неделю.
- Кто ответственен?
- Да, нам нужны имена и фамилии. Имена тех, кто откладывали ревизию кадровой политики до лучших времён, имена тех, кто как минимум останется без всех премий. Не только без премий - имена тех, служебное соответствие которых самым тщательным образом проверит военная прокуратура.


Депутат, избранный на Ариане взял небольшую паузу, после которой он продолжит свою тираду. А Сергиевский видит – лёгким испугом он не отделается, ведь Парламент настроен серьёзно. И что ему делать? «Сдавать» «кадровиков» Генштаба, с которыми он бухал на семейных пикниках? Те просили его подождать ещё немного, кормили постоянными «завтраками», мол, ещё немного и они вычистят из армии и флота всю дрянь. Теперь от него требуют ответа прямо сейчас, требуют депутаты, которые поддерживают люди на местах. Ему сдавать одних, чтобы сохранить собственное место? Даже это не поможет, кресло под ним уже зашаталось.

- Адмирал, я продолжу. Мои общественные помощники завалены коллективными обращениями. Закон, Адмирал, не даёт нам такого права давать заявителям ничего не значащие отписки, и решить их проблемы я тоже не в силах. Мы, «благодаря» вам практически в цугцванге. Адмирал, мы хотим прямого ответа – кто вас  обеспечивает?
- Люди…
- Будьте добры уточнить, что за люди?
- Люди. Наши люди из Объединённых территорий.
- Адмирал, вас плохо слышно! Скажите нам громко и ясно, кто обеспечивает вас, вашу семью, ваших несовершеннолетних детей?
- Люди. Совершеннолетние резиденты Объединённых территорий.
- Что я могу сказать? Браво! Люди, совершеннолетние резиденты Объединённых территорий, считают, что вы их не слышите. Они не знают, от кого вы их защищаете, сегодня они требуют, чтобы их защитили от вас. Я открою «Новости Арианы» и выборочно процитирую новостные заголовки. Рубрика «Преступность». «Убийство совершил военнослужащий», «в изнасиловании подозревается военнослужащий в отставке», «Наезд и бегство с места происшествия. Подозреваемый – капитан сил специального назначения». Адмирал, мне продолжать? Что я должен сказать своему избирателю? Мой избиратель не удовлетворён, он и не должен быть удовлетворён ответами о том, что я в очередной раз доведу свою «глубокую озабоченность» до генерального штаба. От меня требуют конкретных действий, времена «озабоченности» закончились.

- Депутат Нильсен, если вы закончили, присядьте. Думаю, мы вас услышали. Слово предоставляется депутату Рудницкому, 286-й округ…


Рудницкого считают совестью и честью может не армии, но флота точно. Рудницкий-старший служил во флоте ООН, в 2313-м он попал в имперский плен уже в бессознательном состоянии. Его варварски казнили в прямом эфире, расправа над капитаном Рудицким была акцией террора, вызвавшей ровно обратную реакцию. Не желание поднять ручки, а записаться туда, где можно будет навалять его мучителям. Рудницкий младший тоже был в числе добровольцев. После Войны он вышел в отставку капитаном первого ранга и неизменно избирается в Синегорске, начиная с 2325-го. Бывший капраз являет собой образец спокойствия и выдержанности, но только до поры, до времени, и его пора, совершенно очевидно, настала.

- Господин адмирал, моё обращение к вам – дань вежливости, не более того. В июне сего года ко мне на приём пришёл мой избиратель. Офицер. Сегодня он уже не служит, а работает, его  работа в службе безопасности Беловежского военного училища. Он сидит за пультом системы видеонаблюдения, и пресекает неуставные отношения в зародыше, ещё на этапе становления «альф» и «омег» в потоке. После окончания смены он едет в поезде до станции «Подолье», и его очень уязвляет то, что ему приходится скрывать свою принадлежность к Армии. В один день, когда он надел свой мундир подполковника штурмового батальона его заранее посчитали опасным неадекватом и от него прятался весь вагон.

Адмирал, мой заявитель смотрел мне в глаза и плакал. Я, к сожалению, не могу посмотреть вам в глаза так же пристально и пронзительно. Как вы могли допустить такое отношение к нашим ветеранам? Они уже отдали обществу все возможные долги и вправе не ожидать от общества хотя бы самой обычной травли. Ваши действия и ваше бездействие привело к тому, что наши вооруженные силы воспринимаются обществом как сборище быдла и уголовников. Я, мои коллеги и подавляющая часть общества считает вас недееспособным. Я предлагаю парламентскую резолюцию…
- Никита Вячеславович, прошу прощения, что прерываю. Давайте заслушаем ещё одного докладчика, и вы зачитаете проект резолюции?
- Хорошо, согласен.
- Благодарю. Депутат Азарёнок, 550-й округ, прошу.


Показательная порка не закончилась. Азарёнок избирается в Предгорном район Соколово, и избиратель этого депутата очень щепетильно относится ко всем государственным расходам. А посему Азарёнок делает то, что он него требуют - бить по всевозможным излишествам министерств, ведомств и военных предприятий с государственным участием. Эпатажности в его речи конечно же не будет, но разить он будет абсолютно беспощадно.

- Господин адмирал?
- Да, я вас слышу.
- Очень хорошо, но у меня и моих коллег есть большие сомнения в том как вы нас слышите. Вы ещё помните, что в Объединённых территориях существует Основной Закон?
- Вы что, издеваетесь?
- Поверьте, не больше чем вы над всеми нами. Я повторю свой вопрос – вы ещё помните, что в Объединённых территориях существует Основной Закон?
- Да, помню.
- Вы ещё помните, что на вас и всех остальных сотрудников Генерального Штаба Основной Закон распространяется в полной мере?
- Да.
- Нет, адмирал, вы это либо не помните, либо для себя решили, что Закон, он не про вас. Я напомню статью №386, которая прямо запрещает все формы представительских расходов за счёт бюджета. Абсолютно любые представительские расходы за счёт моего избирателя запрещены Основным Законом, адмирал. Вы постоянно просите у нас денег на психологическую реабилитацию ветеранов, но в то же самое время прокуратура выявила в Генштабе нецелевые траты на сумму более 850 миллионов. Скажите, в каком месте у вас находится совесть, если вы работаете за столом из ценных пород дерева, и на столе у вас находится набор золотых перьевых ручек мануфактуры «Водник», которыми вы не пользуетесь вообще. Адмирал, в моём округе восемьсот тысяч человек, которым действительно требуется психологическая реабилитация м большинство из этих людей никак не могут понять, как вы до сих пор не поперхнулись паровой стерлядью, которую вам подают в адмиральском буфете Генштаба по в разы заниженной цене? Как у вас хватает совести просить дополнительное финансирование, когда вы окружаете себя роскошью и едите деликатесы за счёт бюджета? Ну…как вообще такое возможно? Адмирал? У вас что, проблемы с самой базовой логикой? Как, по вашему мнению, к вам должен относиться мой избиратель?


Азарёнок, читая свою речь, покраснел и его вполне можно понять. Его депутатская приёмная постоянно переполнена, как старинный трамвай а ситуация на улицах достаточно наэлектризована и парламентарии не будут проверять степень её взрывоопасности. Деэскалация ситуации требуется немедленно, а значит время для всевозможных «глубоких озабоченностей» и «последних предупреждений» уже ушло. К тому же сейчас депутаты намертво связаны конкретными наказами избирателей, люди, избравшие их, полностью лишили депутатов какого-либо пространства для манёвра. Парламентарии либо принимают оргмеры, либо могут забыть о дальнейшей политической карьере, третьего не дано.
- Благодарю. Возвращаемся к депутату Рудницкому… Никита Вячеславович, я прошу вас зачитать проект резолюции Парламента.
- Да, конечно.

Пункт первый – незамедлительно уволить с военной службы Начальника Генерального Штаба Адмирала Сергиевского в связи с полной утратой общественного доверия. Увольнение произвести с полным лишением пенсионного обеспечения.

Пункт второй – незамедлительно уволить с военной службы Начальника управления кадров Адмирала Бадельта в связи с полной утратой общественного доверия. Увольнение произвести с полным лишением пенсионного обеспечения.
 
Пункт третий – поручить Главной военной прокуратуре произвести полную прокурорскую проверку деятельности Генерального штаба с предоставлением доступа к документам любого уровня секретности. Прокурорскую проверку провести без ограничения её сроков…


Выслушав еще 27 пунктов резолюции, Сергиевский покинул здание Парламента с лицом мертвеца. И застрелился тем же вечером, не дожидаясь продолжения заслуженного позора уже в зале военного суда.

***

Планета Сварг, город Даксим-Друва
Район Гара-Каа (Мусорка), Бар «R&B Club»

6 июля 2331 года

- Максим Валерьевич, зачем вы смотрели это видео? Вы же и так на иголках.
- Согласен, я уже жалею. Фрэнк, когда я вёз его в космопорт, говорил о холодной гражданской войне. Настоятельно посоветовал посмотреть и убедиться, что он не преувеличивает. Мамочка… Какое кошмарное время, а ведь у нас тут своих проблем полон рот.


У них действительно проблем полон рот. В городе орудует маньяк, двойным убийством он не остановится и его нужно искать. Макс сам как мог написал в окружное Управление внутренней безопасности, в его плохо связанном письме было главное – он просит начальство согласия мобилизовать всю городскую ячейку на поиски убийцы самых беззащитных. Рано или поздно обо всём разнюхает пресса и такие вещи произведут эффект разорвавшейся бомбы. Бомб уже предостаточно и Елизаров получив определённый карт-бланш, созвал совещание – скоро в баре будут все и он изложит задачу.

Тина сидит в полной тени, остальным её не видно и только Элизабет знает, что она здесь. Она здесь потому, что видела своими глазами, как Макс искренне просит помощь и сразу же её получает. Видела – Елизаров и Нефаль фактически друзья, у них доверительные отношения, а значит ей нужно идти на встречу. Макс обмолвился Тине, что ему будет непросто провести совещание для восемнадцати агентов городской ячейки, и та, не подумав, сразу же согласилась быть рядом, чтобы оказать ему моральную поддержку. Она тоже смотрела запись заседания парламента, ей просто непонятно как можно встать и не бояться говорить в зале, где сидят шестьсот депутатов. Азадийцы боятся публичных речей как огня, в их гнилой корпоративной системе существовали специфические должности «терминаторов». Когда корпорации проводили массовые сокращения, менеджмент не смел глядеть в глаза увольняемым и «терминаторы» приходили «на помощь». Они, а не начальство проводили индивидуальные собеседования, суть которых сводилась к простому – выразить циничное и лицемерное сочувствие, рассказать красивую сказку, что жизнь с потерей работы не кончается. «Терминаторы» - по сути громоотводы при массовых сокращениях, и Макс…в определённом смысле тоже может оказаться громоотводом. Он не начальник городской ячейки, так, временно исполняющий обязанности, но за отпуск Фрэнка он может как испортить отношения со всеми остальными, так и завоевать искреннее уважение. Стать, как говорили римляне, primus inter pares, первым среди равных. Ему прямо сейчас нужно пройти по острию ножа, чтобы дело сдвинулось с мёртвой точки, а его коллеги не решили, что дополнительные полномочия вмиг испортили Елизарова.

Карла Антонелли, их последнее пополнение уже здесь. Она выглядит некрасиво, неаккуратно, она из когорты тех, что не к месту вспоминают поговорку «я не червонец, чтобы всем нравиться». И в итоге не нравятся никому. В её конкретном случае, ни больным приёмного покоя, которые сразу хотят ощутить какую-никакую заботу, ни коллегам, ни начальству. Её больно щёлкнули по носу увольнением с работы и у Елизарова есть определённые сомнения, что от неё вообще будет польза.

- Господин Елизаров, это вы?
- Это я. А как же у вас говорят…
- Синьор? Слушайте, мне 46 лет, я не видела Милан с осени 2307-го. Сами посчитаете, сколько времени прошло? И кстати, зачем вы нас позвали?
- Зачем позвал? Давайте остальные подойдут и…Карла, у меня к вам персональная просьба.
- Прямо персональная?
- Да, прямо персональная. У вас есть военное прошлое, вы его не забыли в отличие от остальных. У меня…у нас тут будет немного…фотоматериала, я очень прошу вас…воздержаться от его просмотра, что ли.
- Запретный плод сладок.
- Я знаю. Догадываюсь. Карла, что вы знаете о ракнайцах? Обычных ракнайцах, которые никогда не брали оружие, они подчас даже слово такое не знают, «оружие». Даже самооборона. Они как…овцы почти, волки будут их жрать, а они могут только убегать или закрыть лицо руками фактически готовясь умереть.
- Что знаю? Почти ничего. Я служила в медсанбате, мы всегда были не в самом пекле. Кстати о волках – я знаю, что армия их расстреливала просто так. В 2323-м, 24-м. Когда все озверели от потерь никакие законы и обычаи войны уже ни черта не соблюдаются.


Макс прикусил губу. Всё-таки он и почти все остальные в некоторых вопросах чертовские везунчики! С их обнулённой памятью они спокойно разговаривают с бывшими имперскими «центурионами», словом с теми, кто из-за полностью промытых имперской пропагандой мозгов «настрогали» столько человеческих трупов. Агенты могут проявлять апатию, банальную лень, могут уйти в запой. Но звериной жестокости в них нет, они спокойно смотрят в глаза тем, кого многие ветераны прощать не готовы. Именно чистая память позволяет им относительно трезво подходить к проблемам, когда глаза не застилает ненависть.


Ещё полчаса и собрались все. На разных языках высказали неудовольствие что хранилища бара закрыты, и не получится хряпнуть рюмку, другую бренди перед брифингом. Лёха Бельский не так давно учился почти в обычной школе, но всё-таки мужчина 38 лет от роду поднимающий руку выглядит немного комично.
      
- Да, Л…Алексей.
- Максим, вот мы и они. Что случилось то?
- В городе маньяк. Иначе ни я ни начальство не называет того, кто убивает женщину с ребёнком и… «красочно» развешивает все их…внутренности по съёмной квартире.
- Да ну? Наш Даксимский потрошитель?!
- Смотрите сами.


Теперь на всех столиках, так сказать, фотоматериал. Чтобы не было дурацких шуточек и сравнений с Джеком Потрошителем. Улыбки как с лица сдуло, некоторые даже побледнели.

- Я уберу фото, надеюсь всё понятно.
- Предположим. Какого лешего этим не занимаются копы? Мы теперь что, будем ловить всех городских сумасшедших?!
- Лёша. Ты всё прекрасно знаешь. Копы. Убийц. Ракнацев. Не. Ловят. В том числе и потому, что ракнайцы вообще не обращаются в полицию. Вообще не обращаются, понимаешь?


Бельский немного покраснел, и Макс прекрасно понимает, в чём дело. Шеф полиции его северо-восточного округа просто положил под него свою секретаршу и Лёха старается с полицией не пересекаться и за их бездействие им не пенять. Все, так сказать довольны, а Елизаров, понимаешь, озвучивает Бельскому принцип, по которому живут местные копы – город делает вид, что нам платит, а мы делаем вид, что работаем.   
      
- Лёша, давай я закончу с экивоками и скажу всё прямо. Как есть. Я предполагаю, что этот…нелюдь за четыре дня с момента предыдущего убийства мог прикончить кого-то ещё. Понимаешь? А мы ничего не знаем, вообще никто ничего не знает кроме этого больного ублюдка и возможных соседей возможных убитых.
- Понимаю. Предложения?
- Говорить с ними. Это первое. Да, Лёша, говорить со шлюхами, с их «средним классом», вроде парикмахерш, официанток, администраторов дешёвых гостиниц. Говорить, точнее спрашивать – у вас ничего не стряслось? А у соседей?
- Что на второе?
- Заставлять полицию работать. Пусть обходят самые злачные места вроде ночлежек и коллекторов, там тоже всё возможно. В твой округ я сам съезжу.

И ещё третье. Наш подозреваемый – военврач невысокого ранга. Я думаю как максимум лейтенант, так думаю не только я один. У нас нет такого реестра или базы всех отставных военврачей в городе. Но она нам нужна. Вот это дело… Карла?
- Да, господин Елизаров.
- Можно просто Елизаров или Максим. Я бы хотел, чтобы вы походили по барам. Я вам набросаю список заведений, куда ходят отставные офицеры или те же прапорщики, имеющие неплохие доходы кроме пенсии. Ну…я так думаю. Тот кто порешил минимум двоих будет вести себя необычно. Может бахвалиться, может наоборот, будет пропивать все деньги которые он стырил у жертв. С ужасом, что натворил. Угу?
- Ага.
- Тогда вроде всё. Если мы не хотим чтобы в городе собрались демонстрации не в 50, а в 200-300 тысяч человек отнюдь не с мирными лозунгами, предлагаю начать работать.

***

Район Прашаса (Административный)

Два часа спустя


Любому городу нужен какой-то мозговой центр. Города на корпоративных планетах вроде бы строились не на корпоративных территориях, но де-факто это было не так. Иногда, в какой-то степени и де-юре. В 2200-м году в Даксиме фактически работали именно корпоративные правила безопасности, и головорезы, нанятые менеджментом чувствовали себя в городе как дома. Тут вообще было «здорово» - к северу от города корпоративные шахты, в самом городе шахта другая, на которой бы никто ни за какие деньги работать не стал и поэтому там и работали каторжане. Работали и до сих пор работают в невыносимых условиях труда. Даксим фактически представлял и представляет собой гремучую смесь двух дерьмовых культур – корпоративной и тюремной.

До Войны городская администрация купленная корпорациями с потрохами занимала 39-ти этажное здание. Сейчас всё скромнее, горсовет обходится куда как более скромными помещениями и высотку заняло окружное управление полиции. Округ небольшой, сотрудников относительно мало, и в этом же здании находился отдел вневедомственной охраны. Находился потому, что сейчас ОВО в городе фактически не работает. Все помнят события 28 февраля, и служба в ОВО воспринимается всеми как мышеловка, вроде службы в армии которую отправят на убой. Азадийцы всё лучше и лучше познают человеческий кинематограф, и припоминают фразу из очень старинного французского фильма – «А что, выдайте жалование после сражения. Будет отличная экономия!». Во вневедомственную охрану ВООБЩЕ никто не идёт и сегодня здание окружного управления выглядит подзаброшенным.   
      
Елизарова с Элизабет провели к полицмейстеру, едва они показали служебные удостоверения, и там Макс узрел картину, о которой Тина уже говорила. Полицмейстер чувствует себя в комфорте за тонированными стёклами, пьёт что-то горячее из бокала и, кажется, на рабочем месте он просто присутствует. Работают другие.

Полицмейстеру около 900, и по нему сложно сказать чем он занимался, грубо говоря, откуда его выкопали. Может тоже работал в корпоративных службах безопасности, словом он умеет дёргать за нужные нитки чтобы его не «отвлекали», пока он думает как можно набить свои карманы и как скрыть незаконные доходы от проверяющих. Всё. Остальное как-то крутится без него, появление на пороге двух людей из ГУВБ он встретил с плохо скрываемым раздражением. Лёху Бельского он бы просто растоптал, а тут, понимаешь ли, припёрлись какие-то другие.

- ГУВБ. Маридну? Тонизирующую, седативную?
- Спасибо, не надо. Господин Сурдас, мы ненадолго. Выскажем свои пожелания и уйдём, угощать нас не надо.
- Что желаете?
- Чтобы ваши патрульные проявили определённое любопытство к тому, что происходит в доходных домах. Это не мой округ, я не знаю что здесь и как. Может не вы, но у вас должны быть подчинённые, которые знают обстановку.


Полицмейстер едва заметно дёрнулся в кресле, потому что Макс явно заметил ему, что он с большой долей вероятности ни черта не знает о своём округе. Знает где есть всевозможные ломбарды, знает, говоря экономическим языком то, что сегодня является ликвидными активами. Знает, во что вложить «дополнительные доходы», что не потеряет цену лет через пять, и что можно быстро продать по той же цене. Или даже больше.   

- Любопытство какого рода? Что ищете?
- Жестокие убийства ракнайцев. Даже не убийства, а…сатанинские действа какие-то. Я ещё не отошёл от того что увидел три дня назад. На этом всё не закончится, многие в этом практически уверены.
- Сатанинские действа? Обождите…


Слух азадийцев диктовал необходимость конфиденциальной коммуникации уже черт знает когда. На столе у полицмейстера есть терминал, но экран ему не нужен, экран только на случай выхода из строя нейромодуля, потому что азадийцы почти жить не могут без нейроинтерфейса. Тина ругалась на то, что устройства с нейроинтерфейсом нельзя провести на Землю в этом году, Нефаль, когда они проехали от Варшавы до Тегерана – в прошлом. Говоря проще, полицмейстер может запросить информацию от любого сотрудника, не говоря ни слова и не делая ни единого движения.

- Как вы говорите, когда выигрываете партию в азартную игру? Бинго? А вам говорю тоже самое – 4 местных часа назад поступил вызов. Убийство, приоритетность вызова средняя. Наряд уже выехал, пока сказать ничего не могу, но вызывавший был напуган.
- Где? Откуда вызов?
- Район Бхаади, пять с половиной метрических километров отсюда. Вам нужен транспорт?
- Нет, не нужен. У нас свои представления о приоритетности.

***

Район Бхаади

Максим включил проблесковый маячок на нервах, его почти взбесило то, что вызов с сообщением об убийстве считается средним по приоритетности. Воздушная подушка под машиной разметает воду вокруг, а на улице стоят машины совершенно подозрительного вида. Они едут к доходному дому, но перед ними стоят крепкие здания, которые строились не то, что на века – на тысячелетия. Здания очень странного вида, внешне напоминающие заводы.

Вот он и дом, а из полиции приехало всего двое! Главная в полицейском наряде – старший оператор, молодая, она разговаривает со своим любовником и напарнику по совместительству вслух, потому что без слов он ей ответить не может. А она чертовски нервничает и просто не понимает, что они вдвоём вообще могут сделать! Макс остановился, налепил нашивку ГУВБ на костюм давая понять ей, что они не одни. Но получилось ровно наоборот – в теории её действия можно истрактовать как халатное отношение к службе если не учитывать когда диспетчер направил их сюда. Старший оператор почти в ступоре, она ощущает себя между молотом и наковальней.

- Госпожа старший оператор? Как к вам обращаться?
- Я Юи.
- Юи?
- Буква «И» достаточно длинная.
- Хорошо, вы не нервничайте, ещё пару минут, и мы туда зайдём вчетвером. За эти пару минут вы можете мне объяснить, что означает название района и что за мутные типы были у нас по пути?
- Слово Бхаади означает наёмничество или наёмнический. В нашем языке разница между именем существительным и прилагательным может стираться, и вы не сможете воспроизвести звуки, чтобы отличить одно от другого.
- Наёмники…
- Вы не совсем поняли, имеются в виду наёмники в самой отрицательной коннотации. Охотники за головами, ассасины. Абсолютно беспринципные наёмники, понимаете?
- Ну, у слова наёмник вообще нет положительных коннотаций, времена кондотьеров давно закончились. И те были подчас «хороши». А те зайки у нас по дороге?
- Частные охранные компании.
- Понятно, одни преступники сменились другими. Или те же самые, они просто вывеску сменили. Я в курсе методов работы частной охраны, особенно когда сейчас в городе нет вневедомственной, которая соблюдает хоть какие-то правила. Ладно, давайте смотреть, что у нас там.

На улице был холодный ветер, на улице они ничего не чувствовали. А внутри… Макс едва переступил порог и почти сразу же зажал нос от нестерпимой вони. Запахи мочи и фекалий есть точно, и Максим чтобы хоть чуть-чуть отвлечься вспомнил старый дурацкий-предурацкий анекдот. Когда две акулы спорят сразу жрать человека или нет, и одна говорит что лучше не сразу, несколько кругов вокруг сделать, чтобы говно не пережевывать.

В доходном доме абсолютная, звенящая тишина, а кровь на полу уже на самом первом этаже. Дверь в квартиру открыта и Макс чувствует, что дальше он не пойдёт. Просто не сможет и всё.

- Юи, посмотрите пожалуйста, что там. Сильно не заглядывайтесь только…

- Максим Валерьевич! Держу!


Макс не худенький, 103-104 кило, приличная часть из которых мускулы. Удивительное дело как Элизабет удержала его чтобы он не ударился головой и просто осел на пол. У Максима кружится голова и…кажется в глазах потемнело. Так как если бы он с полгода не следил за физической формой а потом раз начал таскать двухпудовые чушки. Он сидит на полу и думает, чем его ещё сейчас «порадуют»?

- Господин? Высокопочтенный?
- Да
- Четверо. Четыре тела. Человек мужчина, бывшая подданная императора и двое детей. Прошу простить, мы пока туда не пойдём.
- Да чё там, всё ясно. Мамочка…


У людей есть такая штука как круговая оборона, которая в самом крайнем случае превращается в спина к спине. Азадийские парочки садятся спиной к спине, это считается крайней, высшей формой поддержки друг друга, максимальная близость, не считая интимной. Примерно то же самое, когда девушка позволяет парню положить голову ей на колени и уговаривает его что…что-то ещё можно сделать. Добавляет что любит, никогда не бросит, и.т.п. Здесь тоже самое, по сути, и у Макса чуть с губ не сорвалось «семейный подряд», что в данном случае было бы крайней степенью кощунства. Этим двум копам всего 280, может 300 лет максимум и они в радости и в горе всё время, вот только с радостями в их жизни туговато. Особенно сейчас.

- Лиза? Я знаешь чё думаю? Полицмейстеру, чудаку на букву «м» я напишу. Тут очень скоро будут ещё копы, я даже щас соображу так, чтобы он прислал не очень впечатлительных. Не таких как эти, которые отвоевали своё, отпартизанили сначала и…тут такое. А врач? Вот ведь!!!... Кого звать? Нефаль? Ей и так «хорошо». После прошлого раза. Двоих из центрального округа? Они тоже прошли через огонь и медные трубы чтобы снова видеть такую "радость"… Мамочка… Ребус-кроксворд, б*я…

***

Гара-Каа (Мусорка), Бар «R&B Club»

8 июля 2331 года

- …Конрад, а если я прикажу вам убить городского полиймейстера, вы что сделаете?
- Где он? Ваш полицмейстер?
- Мам-ма.


Макс конечно «балдеет» от речей их нового, с позволения сказать, агента, но без переживаний. Елизаров потягивает маридну – горячий азадийский «чай», появившийся в тех местах, где они впервые познали слова «холод» и «зима», в высокогорьях островов Палеша. Нефаль…она действительно невероятная. Она успокоилась сама, успокоила Елизарова, позавчера она, кстати, приехала на место преступления без каких либо эмоций вообще, сделала всё, что её просили и уехала. У неё, вообще-то есть основная работа, и она не в том, чтобы изображать из себя врача-криминалиста. У Макса есть большой запас её отваров, он может смотреть на ситуацию трезво и без эмоций. Эмоции будут позже.

Их новое…пополнение – только что выпущенный по УДО отставной старлей спецназа Конрад Шрайбер. Макс смотрит на него совершенно спокойно, и вспоминает СОВЕРШЕННО другого Конрада, их агента, убитого в начале мая позапрошлого года. Тот Конрад как и Максим, когда-то носил жилет «Пресса», он получил действительно невероятное количество фотоматериала и был склонен к рассуждениям, но назвать их отвлеченными ни у кого язык не повернётся. Тот Конрад сидя здесь за барным столиком говорил интересно, наверное, по-своему мудро. «Макс, вот есть неизвестная геометрическая фигура. Ты можешь сфотографировать её с боку, получится прямоугольник. Сфотографируешь сверху – круг. Если ты ангажирован, ты можешь утверждать, что это только круг или прямоугольник, а на самом деле это цилиндр. Цилиндр сложнее прямоугольника или круга, но и жизнь сложнее однобокого подхода к ней, не так ли?». Люди, загруженные своими проблемами, не хотят сложностей, им проще увидеть одностороннюю точку зрения и защищать её с пеной у рта, в этом он был прав больше чем на сто процентов. Покойный Конрад снимал задержание полицейских взяточников. А ещё он снимал бедную обстановку полицейских управлений и комнатки, где ютятся копы, настолько раздолбанные, что там вода может капать буквально на голову. Ему мучительно хотелось понимать, что он поступает правильно и не боялся того факта, что жизнь – тот самый цилиндр в самом лучшем случае. Он всегда говорил, что любую проблему нужно решать с разных сторон, иначе ничего не получится и в самом лучшем случае проблема будет просто загнана вглубь и вылезет снова ещё в худшем виде.

Например, проблема взяточничества в местной полиции. Копов ведь можно «мочить» за их преступления? Можно. Можно пересажать хоть всех, плевать им в лицо, а потом в полиции никого не останется. Потому что полиция – не армия в военное время и силком туда служить не загонишь. Полиция – такой же работодатель, а значит работа в полиции должна быть привлекательной. Жалованием, условиями труда, уважением от горожан, которое, увы, ещё надо заслужить. Словом то, что давным-давно называют методом кнута и пряника. Ключевое здесь И, а не ТОЛЬКО, потому что только кнут приводит к озлоблению ни в чём не виновных. Тот Конрад погиб потому, что не решился выстрелить первым. А его убийца раскаялся ещё в СИЗО, для него было шоком то, что у покойного нет семьи и ему даже прощения просить не у кого. Убийцу Конрада поместили под круглосуточное наблюдение, ведь он на полном серьёзе хотел наложить на себя руки после содеянного. Он отказался от последнего слова перед вердиктом не от того, что считал суд «нелегитимным», как Дюваль, ему было нечего сказать. Ничего, если не считать красное от слёз лицо, которое было красноречивее любых слов. Жизнь, реальность вообще сложна, как тот цилиндр, где было и убийство и раскаяние. Человечество просуществовало достаточно долго, чтобы научиться прощать, вот, наверное, главный урок жития того Конрада.

А этот Конрад – полная противоположность, он получил 10 лет строгого режима за нанесение тяжких телесных в драке, получил так много потому, что на суде был доказан умысел на убийство. Он ввязался в драку потому что «наших бьют» и абсолютно серьёзно хотел убить незнакомого ему человека, только потому, что он был «не нашим». И эту картину тоже можно увидеть с другой стороны. Шрайбер – бывший диверсант, на Войне он привык исполнять приказы без вопросов, ему сказали грохнуть того, он пошёл и грохнул. И здесь готов продолжать делать тоже самое.

- Лиз, что скажешь?
- Максим Валерьевич, вы хотите чтобы я прочитала герру Шрайдеру лекцию о том, что такое заведомо преступный приказ? Это надолго.
- Не надо. Конрад, Война закончилась, ГУВБ, если вы не знали, подчиняется Министерству внутренних дел, и вы не имеете права убивать того, на кого вам покажет пальцем ваш начальник, кем бы он ни был. Элизабет даст вам нормативную базу, вы её будете читать и ни на какое «дело» вы не пойдёте. Разговор окончен.

 Макс отхлебнул ещё из чашки, он решил, что «разговор окончен» можно было и не говорить, чтобы не плодить озлобленность. Но он всё-таки сдержался и не сказал вслух, что решать с этим Конрадом будет уже Фрэнк как вернётся, потому что охотникам за головами, причём не задающим никаких вопросов в рядах правоохранителей не место.

Теперь Максу нужно опять убрать эмоции в сторону и вернуться к фактам, коих немало. Четверо убитых – отставной старшина инженерных войск, работавший в службе поддержки информационных коммуникаций, он пожалел парикмахершу, стригшую его и они…сошлись. Нефаль сказала, что именно старшина получил первый удар, ему перерезали горло, потом убийца проделал то же самое с новой семьёй убитого. И сделал всё остальное, точно также как и в прошлый раз. Получается так, что убийца и убитый первым где-то познакомились, и прямо сейчас агенты трясут все заведения города, чтобы выяснить, где это произошло. У Макса есть предчувствие, что это вопрос времени, и ещё одного «Джона Доу» у них не будет.

Елизаров слышит звук срабатывания считывателя, кто-то не просто заходит, а влетает в бар. Это Карла, в руках у неё большая бутылка с отвратным квасом, так она делает вид что пьёт и не пьёт одновременно. Квас – продукт брожения, в нем есть спирт, немного, но есть. Но напиться квасом сложно, а человек пьющий квас выглядит как пьющий пиво, иногда подобное даже имеет эффект плацебо, если алкоголик пил, чтобы успокоиться. С туалетом здесь никаких проблем, так что Карла можешь хоть обпиться квасом, если от этого она будет чувствовать себя лучше.

- Елизаров, кажется, как говорят в детективах, у нас есть подозреваемый.
- Кто?
- Брюс Хёрт, старший лейтенант медслужбы в отставке. Вы практически не ошиблись. Хёрт был отчислен из медколледжа где-то на Ариане в апреле 2011-го за неуспеваемость, как всё «завертелось» он успешно прятался от имперских войск и попал в Армию по призыву в 12-м. Дальше типа «профессиональный рост», от «подай-принеси» до «ты когда научишься держать скальпель, голова садовая?!». Здесь он дембельнулся со своей будущей жёнушкой, медсестрой, которой он сам лично сделал операцию. У неё было осколочное ранение в живот, и он удалил ей матку с придатками, сделал всё, что знал и как умел. Елизаров, пока, насколько я знаю, после гистерэктомии, проведённой в полевых условиях, не научились вживлять новую выращенную матку, не буду грузить вас подробностями. Та медсестра выжила, но по мере приближения конца войны чувствовала себя всё более неполноценной как женщина – 32 года и она уже никого не родит. И естественно она согласилась быть его сожительницей, а потом пойти в регистрационное бюро.
- Карла, ну вы, блин, даёте. В хорошем смысле.
- А то ж! Здесь он занимался подпольными медикаментозными абортами, бывает же такое, сначала «сохраню ребёнка!», потом «на что я буду его содержать?!». И жалел, что не занимается «настоящей хирургией». Захотите, прочитаете историю анатомии, что такое анатомический театр, у нас ведь сейчас нет времени, да?
- Не особенно, согласен. Что дальше.
- Хёрт сбрендил от вида крови, тяга к «настоящей хирургии» победила в нём всё. Он убил жену 17 дней назад, правда с телом ничего не сделал и всё, пошёл вразнос. Теряет всякую осторожность, расплачивается предоплаченными картами, с которых кровь до конца не смыл.
- Значит так, три вещи. Кто даст нормальные показания? Суд должен санкционировать включение камеры и систему распознавания лиц, чтобы мы его нашли. Слова – не доказательство, понимаете? Потом нужно в суд прямо мигом, а дальше? Дальше будет дальше. Три вещи – показания, суд, и что-то дальше.

***

Район Барадан (Складской)
Торговый центр "Аркада"


Показания на сбрендившего хирурга даст отставной прапорщик, сейчас он работает диспетчером на автостанции. Даксим практически не приспособлен для пешехода или велосипедиста – разбитые дороги, лужи, глубже чем по колено, не говоря о том, что в некоторые районы можно попасть только по дорогам с ограниченным доступом, как азадийцы называют магистрали. Там полицейский не просто может, а обязан задержать пешехода, где транспорт двигается со скоростями больше двухсот километров в час. Поэтому автостанция здесь, фактически является частью общественного транспорта. И, конечно же на ней пересаживаются работающие в космопорте, а живущие в противоположном конце города относительно Барадана.

Прапорщик Берглунд пьёт. Пьёт, но не напивается, два литра пива в день его работе не мешают, пока работа идёт за его состояние на него оттягивать не будут и он находится в состоянии перманентной алкогольной «анестезии». Но ежедневную «дозировку» он не увеличивает четыре года подряд, так что…

- Давайте быстрее! Минут двадцать у меня есть…
- Мне и десять хватит, если всё сказанное вами будет по делу. Итак, я включаю диктофон.

Господин Берглунд, что вы можете рассказать о подозреваемом Хёрте?
- Я не знаю, когда он родился и где, могу предположить Австралию или Новую Зеландию. С его слов он жил на Ариане с момента начала её колонизации. В школе учился фигово, еле сдал вступительные в медколледж, откуда его выкинули с третьего курса. Когда начали воевать, он не пошёл в партизаны, просто прятался. Сурви…виа… тьфу ты, выживальщик, в общем. Понятия не имею, кто временно освободил Ариану в 12-м, но больше он уже прятаться не мог, там был тотальный призыв. Как он воевал? Понятия не имею, он об этом не говорил, единственно прямо гордился, что провёл «жутко сложную» операцию Инге. Такая славная была… Здесь часто бывал, пиво то тут дешёвое и жрачка тоже. Как я уже сказал, 17 дней назад он пришёл сюда, промямлил, что сделал непоправимое и всё, больше я его не видел. Через три дня нашли тело Инги…  Полиции я всё уже рассказал, сказали, будут искать. Вы же сами знаете, как они ищут? Ёж же птица гордая, пока не пнёшь…
- Господин Берглунд, у вас есть что-то ещё, по сути?
- Нет больше ничего по сути. Хватайте его, если он ещё шестерых прикончил, это достаточно по сути?
- Вполне, спасибо…


Максим врубил маячок, и все звуковые сигналы, сейчас он несётся в суд. В Законе интересно написано, теперь он имеет право превышать скорость, нарушать любые правила дорожного движения пока это не угрожает другим участникам дорожного движения. Макс то разгоняется, то тормозит и думает о Законе, сопоставляет одно с другим. Безопасность участников дорожного движения и жизни ракнайцев, которые как точно подметила «Наташенька», почти никого не волнуют.
 
***

Район Сарайа (Телеком район)


Довольно наивно считать, что суд одной цивилизации будет похож на суд другой. Самое главное отличие в том, что азадийские суды привыкли зарабатывать. Можно попасться на не существовавшем превышении скорости нечистоплотному полицейскому, который модифицировал скоростомер, обжаловать штраф, проиграть процесс и с удивлением выяснить, что сам штраф – 1000-1100 данов, а судебные издержки – 18.000-20.000. Потому что проигравший оплачивает всё, вообще всё, суд в бюджет не лезет и никогда лез. И суды ОЧЕНЬ не любят «не прибыльные» дела, когда слупить денег просто не с кого. Например, как это дело о включении городских камер и системы распознавания лиц, ведь в обычное время это сделать нельзя - человечество хлебнуло достаточно лиха с неограниченной слежкой, когда эти данные сливавлись всем по сходной цене, в том числе наёмным убийцам.

Такие дела откладывают надолго, а потом выносят решения задним числом – дикость, но это не самая большая дикость в работе азадийского «правосудия». Которое не вызывает никакого уважения и не может его вызывать, уважение ему ещё только предстоит заслужить после тысячелетий самого настоящего кривосудия. И пока обратных тенденций почти не наблюдается.

Елизаров подключил всех, кого только можно, чтобы процесс состоялся не откладывая и сейчас он находится в центре круглого стола. Азадийский суд заседает только в составе коллегий – трое судей, пятеро или семеро. Азадийцы не любят нечётные числа, но нечётное количество судей в коллегии гарантирует принятие решения, а не так, пятьдесят на пятьдесят. Макс стоит уже сорок минут в абсолютной тишине, судьи обсуждают всё посредством нейроинтерфейса, может так оно и к лучшему. Максим не слышит то, что о нём говорят. «Иделист херов», «Дохлые ракнайцы? И что дальше?». И прочий бред вроде «навязанного нам меньшинства». Словом, сейчас тот случай, когда счастье в неведении.

- Уважаемый суд, позволите спросить?
- Спрашивайте.
- Аудиозапись, предоплаченные карты с отпечатками пальцев подозреваемого, у вас есть к ним претензии?
- У нас нет претензий к Вашим доказательствам. Судебный приказ об активации камер уже выслан их оператору, предполагаем, они работают.
- Вы меня конечно простите, тогда что я здесь ещё делаю?
- Вы ждёте твёрдую копию с судебным решением об удовлетворении вашего ходатайства. Вы не можете покинуть зал Суда, это будет сочтено неуважением к судебной коллегии со всеми вытекающими для Вас последствиями.


Елизаров сдержался, он не сплюнул от раздражения. Прямо врать судьи не будут, значит Хёрта уже ищут, данные по всем другим удаляются сразу же. Нет совпадения с образцом – персональные данные уничтожаются тут же, чтобы ни у кого не было соблазна пустить их в неконтролируемый оборот. Судебное решение любого уровня выглядит как свиток, закатанный в металлический футляр, выглядит даже нарядно, но это не тот «сувенир», который хочется оставить на память.      

***

Район Барадан-Пурва


« -Benny, bring me everyone. (Бенни, давай сюда всех)
- What do you mean "everyone"? (Как понять «всех»?)
- EVERYONE!!!» (ВСЕХ!!!)»

У Макса, снова едущего с проблесковым маячком и сиреной очередное внезапное воспоминание. В этом воспоминании полицейский начальник-наркоман требует подкрепление, потому что он неудачно «пересёкся» с искусным убийцей, уже положившим половину его штурмовой группы.

Почему Елизаров это вспомнил? Потому что выходя из здания суда у него была исчерпывающая информация о местонахождении убийцы, с точностью до тупикового проулка и он написал Тине просто – «Мы едем брать его. Ты с нами или нет?». И теперь по параллельной улице мчатся почти сорок полицейских машин, а район выглядит светлее, чем будет выглядеть в разгар полярного дня из-за работы полицейских стробоскопов. Конечно, Тина хочет отметиться, ведь если Макс с Элизабет задержат убийцу сами, она будет смотреться в их глазах не очень здорово. Мягко говоря. В точке Х полицейские машины разворачиваются боком, получилось три баррикады одна за другой. Эта их тактика – наследство осени 2326-го, «недели длинных ножей» когда полиции пришлось стать армией и противостоять тысячам тяжеловооруженных наемников, перед которыми шли оболваненные нищие люди. Полицейские сделали, как привыкли, хуже то от этого не будет точно.

- Максимчик, всё как ты просил!
- Тина, идём втроём, больше не надо. Пусть твои с автоматами посидят за машинами, лады?
- Хорошо, договорились.

Трое идут под дождём в переулке между двумя заброшенными складами с пистолетами наголо. Но оружие излишне, перед ними воистину жалкое зрелище – мужчина с окровавленными губами прижался к углу, к давно прогнившему мешку с пищевыми отходами. Небритый, нестриженный, даже непонятно, спит он или бодрствует. Во всяком случае, никакой реакции на появление троих по его душу нет совсем. Вот собственно и всё, как и бывает в большинстве случаев, всё заканчивается без пафоса и речей, Хёрта нужно вязать.

- Максим Валерьевич, может лучше «убит при задержании»?
- Нет, Лиза, не лучше. Лучше если будет суд. Потому что нормальный суд имеет свойство задаваться вопросом. Как же мы дошли до жизни такой.

Примечание автора - иллюстрация к главе сгенерирована нейросетью Stable Diffusion