Отвертка

Больше всего во время службы в армии я любил полевые выезды. К сожалению, во время службы в Эстонии в поле мы выезжали очень редко. А вот в Нижнем Тагиле учения и дежурства на полевых позициях бывали довольно часто. Помню, как перед первым выездом на комплексе «Пионер» я спрашивал у начальника штаба дивизиона майора Костина, где должен ехать я, командир дивизиона. Понятно, что я должен вести колонну, а головной машиной был БТР. И вот тут Виктор Петрович рассказал, что лучше всего ехать сверху, «на броне».
     Это меня немного удивило, но объяснения были вполне убедительные. Мерная, неторопливая езда со скоростью не более сорока километров в час в теплой кабине БТР, да еще при легком покачивании, способствовала быстрому засыпанию. А на верху, даже суровой морозной тагильской зимой, в меховой куртке и валенках очень хорошо. Меховой шлемофон также имелся, со связью проблем нет.
     Так мы с ним и поехали на первый выезд. Он с одной стороны башни, я с другой. Пулемет под рукой, держаться удобно.  Ветерок обдувает, комары не кусают. Так я и ездил, и зимой, и летом. Но в июле 1983 года пришло новое указание, что командир дивизиона должен быть на ПКП (подвижный командный пункт) дивизиона. Как раз через некоторое время мой дивизион должен был выходить на учения в поле. Все попытки убедить командира полка в том, что я должен ехать в головной машине, были бесполезны. Подготовка к учениям шла своим чередом. Готовили документы, проводили занятия с людьми, проверяли технику. Никаких проблем на предстоящих учениях мы не ожидали. В установленное время я доложил командиру полка, что дивизион к учениям готов. 
     Сигнал тревоги не был для нас неожиданностью. Все шло по плану. Свернули оборудование, погрузили все, что положено, доклад о готовности и колонна выехала за пределы полка. Ехать в закрытой машине управления – удовольствие ниже среднего. На штатных креслах едут офицеры дежурной смены, места в кабине мало, стоять неудобно, на низеньком складном стульчике сидишь, как на полу. А уж про стол для документов или карт вообще говорить не приходится. Впереди предстояла длинная, бессонная ночь. И решение подремать в небольшом переднем отсеке было, на мой взгляд, правильным. Там, на полу, лежало пару матрасов.
      Прилег, не раздеваясь, и практически сразу уснул. За несколько дней до выхода поспать удавалось по четыре-пять часов в сутки. Подремал около часа. За это время доехали до Нижнего Тагила. Через приоткрытые окна показались первые городские постройки, когда, внезапно, машина ПКП остановилась. Я выскочил из машины, подбежал к водителю и спросил, в чем дело. Он невнятно ответил, что заглох двигатель. По колонне уже передали приказ об остановке. С ближайшей машины прибежал прапорщик, механик –водитель. Он быстро осмотрел двигатель и обнаружил под машиной маслянистый след.
     Попытка завести двигатель успеха не имела. По первым признакам стало ясно, что заклинил двигатель. Движение в поле с такой машиной становилось весьма проблематичным. Остановка двигателя практически оставляла дивизион без связи. Я доложил о создавшейся ситуации командиру полка, и, получив распоряжение возвращаться, приступил к развороту колонны. Хорошо, что поблизости оказался большой перекресток, на котором удалось быстро развернуть пусковые установки с ракетами. Поврежденную машину взяли на буксир, и колонна медленно двинулась в сторону полка.
     Расставить по сооружениям исправные машины не составляло большого труда. А вот огромную машину ПКП затолкать руками в спецсооружение было достаточно сложно. Но русского солдата никогда не останавливали трудности. Подключили кабели, заняли готовность и стали ждать прибытия специалистов по двигателям. Они приехали часам к десяти. Осмотр машины показал, что из-за повреждения радиатора вытекла охлаждающая жидкость, двигатель перегрелся и заклинил. Нашли и причину повреждения. Как только сняли защиту радиатора, на землю упала отвертка. Она и повредила радиатор. А вот как этот предмет попал в ограниченное пространство, выяснить было сложно. Одно стало ясно: попала отвертка в ограниченное пространство не случайно. Кто и за что хотел мне навредить, выяснить, к сожалению, не удалось.
     На следующий день привезли новый двигатель. Ставить его на место предстояло самостоятельно. Командир полка попросил кран в одной из соседних частей. На кране приехал капитан. Водитель, он же крановщик, прапорщик, лощеный, надушенный как из парикмахерской, не понравился мне сразу. Выйдя из своей машины, закурил. Пришлось сразу предупредить, что курение на старте запрещено, и вообще, на это надо спрашивать разрешение у старшего.
     Закрепили на двигателе крючья тросов крана, уточнили сигналы управления и начали работу. Крановщик сразу попытался опустить двигатель без внимания к моим командам. Пришлось выговорить ему, что он только крановщик и должен выполнять мои команды. Вторая и третья попытка так же не имели успеха. Капитан командовать своим подчиненным отказывался, чтобы не быть виновником вывода из строя машины. Еще раз выговорив этому «специалисту», я снова попытался поставить двигатель на место, но и эта попытка не удалась.
     Я приказал прапорщику поставить двигатель на стапель, высказал все, что я о нем, как специалисте, думаю, пообещал доложить об его работе командиру части и прогнал с позиции. Еще утром мой товарищ Саша Шевчик говорил, что у него есть БАТ (большой артиллерийский тягач) с краном нужной грузоподъемности, но Жуков, командир полка, обещал прислать нормальный кран. И вот теперь я решил воспользоваться предложением Саши. Через двадцать минут к сооружению подъехал обещанный БАТ с краном. Из кабины выскочил небольшого роста солдат и, подойдя ко мне, с грузинским акцентом доложил:
 -Товарищ майор, майор Шевчик сказал, двигатель надо поставить. Куда?
-А сможешь? -спросил я.
-Обижаете, я спичечный коробок БАТом закрываю, - парировал с улыбкой водитель.
Его уверенность и рассказ Саши Шевчика вселяли уверенность в успехе.
     Я показал двигатель и место его установки. Грузин внимательно все осмотрел и еще раз улыбнувшись, сел за рычаги своего гусеничного агрегата. Особенностью было то, что короткая стрела не позволяла установить двигатель с места. Двигатель закрепили тросами на стреле крана и подняли на нужную высоту после чего водитель пересел за рычаги своего «танка» и с ювелирной точностью сдвинул его назад на нужное расстояние. Затем снова пересел за рычаги крана и, внимательно гладя на мои команды, опустил двигатель на штатное место. Вся операция, от прибытия до установки, заняла не более пяти минут.
     Все находившиеся рядом офицеры, прапорщики и солдаты были восхищены четкостью действий и настоящим мастерством. Отцепили тросы. Я подошел к водителю и от всей души его поблагодарил. Мы закурили. Я сказал, что доложу Шевчику о его мастерстве. Грузин опять улыбнулся и сказал: «Не надо, он и так знает». Тогда я предложил ему деньги, о чем сразу пожалел. «Обидеть хотите, товарищ майор? Я не за деньги Родине служу» - сказал солдат. Я извинился и сказал: «Ну а в «чепок» мы с тобой можем сходить?» «Чепок» - так называли в полку солдатский магазин. Вот тут грузин улыбнулся и ответил: «Ну если только в «чепок», тогда можно».
     На следующий день после обеда мы с ним встретились, зашли в магазин и, выпив по стакану лимонада с пирожными, долго разговаривали о службе, семье и Грузии. Вот только фамилии этого Мастера я, к сожалению, не запомнил. Так всегда, фамилии хороших людей не запоминаются.