Кража на Весенней улице, глава 3

Глава 3
Мой отец вор, и его ищут в двух странах.
Отлично.
Если честно, я после первого шока от услышанного больше не испытывал никаких чувств к этой ситуации — словно смотрел какой-то детективный фильм, не более того. К отцу я тоже никаких чувств не испытывал; он покинул меня, когда мне было два годика, так мне говорила мама. А через пять лет она к другому ушла, оставив нас с Марлис и папой Уве.
В общем, ничего особого не изменилось, но его фотопортрет развесили по всему городу! Теперь на меня люди поглядывают искоса, а некоторые в школе даже показывают пальцами: мол, смотрите, сын преступника.
Но мне не стыдно.
Потому что я не считаю себя его сыном.

Прошло несколько дней. Мой друг-чех, Якуб Крупский, выздоровел и вернулся в школу. За обедом он нагнулся ко мне:
— Я всё знаю про этого Шнайдера. Сочувствую...
— Он мне никто, понятно?
Он был обескуражен.
— Нельзя же ведь так...
— А мне что, заплакать и сказать: «Ох, за что Господь наделил меня таким отцом?» Он для меня никто.
— Дело твоё...
Наступило молчание. Мы доели обед, и Якуб сказал:
— Сегодня пришло письмо от тёти Берты.
— И?
— Она меня приглашает летом в Арбайтенграунд! Уже в пятый раз и на всё лето.
Я улыбнулся.
— Поздравляю.
— Она отправит деньги, а я сам полечу до Арбайтенграунда.
— Но тебе придётся сделать посадку в Швеции.
Он подмигнул.
— А это разве плохо?
— Везёт тебе, гадёныш!
— Слу-ушай, а ведь я могу спросить её, можно ли взять тебя с собой. Как тебе такое?
Глаза мои округлились, а ложка застыла на полпути ко рту.
— Серьёзно?
— Ещё как! Только спроси у своего отчима, ладно?
— Я… Да-да, обязательно, конечно... Боже, спасибо...
Он махнул рукой.
— Пока рано благодарить. Спроси у него.

— Нет.
— Но почему? Разве я не могу увидеть Арбайтенграунд?
Мы вдвоём сидели и пили чай. Марлис читала у себя в комнате.
— Это очень далеко.
— И что? Зато я не буду один — со мной Якуб.
Папа Уве усмехнулся.
— Такой же ребёнок, как и ты.
— Зато он не впервые летал к тёте.
— А если с вами по дороге что-нибудь случиться? В Швеции, например.
— Но ведь ты летал в моём возрасте, хоть и на дирижаблях.
Он вздохнул и погладил бороду.
— Тогда были времена трудные, сынок, а сейчас... Нет, не могу я так рисковать. Извини, но нет. Я тебя очень люблю, а такое путешествие с пересадками, ни в какие рамки.
Я опустил голову.
— Я понял тебя, папа.