Часть III. Глава 4. Непростой Простачок

Сара вышла из синагоги, зашла за угол, оглянулась, закрыла правой рукой глаза и, подглядывая через растопыренные пальцы, прочла молитву: «Шма Исраэль Адонай Элоэйну Адонай эхад». Потом одними губами, как учил её Миша Сандлер, произнесла: «Барух шем квод малхуто лэолам ваэд», после чего мысленно попросила Всевышнего послать ей какой-нибудь знак о том, что её прошение к Богу было принято в Небесной канцелярии.

«Может, Господи, на ходу это и не делается, но если говорят умные люди, что ты таки везде, то и в переулке, наверное, тоже» – подумала Сара и открыла глаза.   
 Удостоверившись, что ни одна живая душа не видела, как она молилась, Сара уже хотела было уйти, но увидела на бумажке с молитвой адрес человека, которому Яша возил обеды.

«Интересно, а как они, эти бедные, несчастные люди обходились без Яшиных обедов весь год?» – спросила себя Сара и вспомнила, как была против Яшиной благотворительности. Ей стало нестерпимо стыдно, и вдруг в голове мелькнула мысль: «А вдруг это и есть знак?» И Сара Абрамовна решила, что сейчас время проверить, на самом ли деле Господь существует? Прочитав ещё раз адрес какого-то Айзика Янкелевича со странной фамилией Простачок, она поспешила на автобус.
Через полчаса Сара Абрамовна стояла у подъезда старого, трёхэтажного дома, где и жил Яшин клиент.
«А вдруг он уже умер?» – запричитало Сарино подсознание.
«Ну, умер, так умер! Что ты теряешь?» – ответил  Сарин мозг и дал посыл ногам.
Забравшись на третий этаж, она подошла к единственной двери на этом этаже.
«Странно, как это может быть: на первом этаже три двери, на втором – тоже три, а на третьем всего одна. И какая дверь, мама моя! Такие двери, я думаю, ставят в замках!» – удивлённо разглядывая мощную, дубовую дверь с кованой окантовкой, сделанной под старину, констатировала Сара. 
Позвонив в дверь, Сара подождала недолго: дверь открыла молодая девушка в строгом коричневом платье с белым воротничком и в белоснежном переднике.
«Ой, вэйиз мир, гувернантка, что ли? А туда ли я попала? Если Яша возил этому Айзику обеды, то он должен быть беден, как церковная мышь… Странно, почему церковная? И почему мышь?» А, вот оно что! Эта девушка была похожа на мышку: узенькое лицо было бесцветным, даже каким-то сероватым, и не выражало абсолютно никаких чувств. «Мышь – она и есть мышь», – сказала себе Сара и спросила:
– Здравствуйте! Простите, здесь живёт Айзик Янкелевич Простачок?
– Да, с кем имею честь разговаривать?
– Он меня не знает, но, видимо, знал моего мужа. Я  – Сара Абрамовна Ленивкер.
– Подождите, сейчас доложу! – тоже значимо произнесла девушка и жестом пригласила Сару пройти в прихожую.

Прихожая была совсем не похожа на прихожую: это была шикарно обставленная комната размером с Сарину кухню. «Мышь» указала женщине на кресло и вышла. Рассматривая прихожую, Сара всё больше приходила в недоумение: зачем этому мильЁнщику понадобились Яшины обеды? Такое чувство, что этот Айзик сам должен был кормить обедами, причём не только Яшу, но и весь город!
Дверь изнутри была не менее интересной, чем снаружи: она была оцинкованной и с кучей замков. Там был даже кованый засов. Кресло, в котором сидела Сара, скорее напоминало трон: высокое, с зелёной, полосатой бархатной обивкой, резными ножками и такими же резными подлокотники. «В этом кресле можно не только сидеть – в нём можно жить!» – подумала Сара и тут же назвала кресло «гнездом». В «гнезде» наша птица сидела недолго: вошла «мышь» в накрахмаленном переднике и произнесла:
– Пройдите, Сара Абрамовна! Айзик Янкелевич Вас ждёт.

Сара встала, поправила чёрное платье и посмотрела на свои туфли. «Интересно, здесь обувь снимают или можно так шлёпать?»
«Мышь» прочитала вопрос в глазах Сары и точно так же без эмоций  произнесла:
– Не разувайтесь. Проходите в туфлях.
 
Сара пошла вслед за девушкой и поняла, почему на этом этаже была всего одна дверь: все три квартиры на третьем этаже были соединены в одну большую квартиру. Нужно сказать, что в таких хоромах Сара не бывала никогда в жизни. Это была не квартира, а маленький дворец. Да, да, да: на третьем этаже скромного, старого дома размещался таки настоящий пентхаус! Пока девушка вела Сару в недра этого дворца, женщина недоумевала всё больше и больше: зачем этому человеку нужны были Яшины благотворительные обеды? Вся обстановка, весь интерьер квартиры говорил о том, что здесь работала целая команда дорогих дизайнеров: со вкусом подобранные шторы, шикарная полированная мебель, инкрустированная золотом, потолки с изящной лепниной, люстры в стиле короля Людовика, картины на стенах в золочённых толстых рамах кричали не о богатстве её владельца, а о роскоши.
Наконец «мышь» остановилась перед большими дверьми и тихонько постучала.
«Войдите», – услышала Сара мужской голос и сжалась от страха.
«Господи, ты чего удумал? Я тебя просила мне помочь, а ты что сделал? Собственно, чего я боюсь? Я же ещё ничего не натворила?» – сказала себе Сара и, распрямившись, шагнула в кабинет.

Кабинет напоминал загородную резиденцию какого-нибудь царя: все стены были в книжных шкафах, видимо ручной работы и все полки пестрели от книжных переплётов. Потолок украшала шикарная хрустальная люстра со множеством подвесок и ламп, а посреди кабинета, прямо напротив двери стоял большой, старинный письменный стол.
 «Почти такой же стол стоит в кабинете у этого шантажиста Фельдмана», – подумала Сара и уставилась на человека, сидящего за этим столом.
Сара сразу поняла, что центральной фигурой всего этого изобилия  был сидящий за столом старик. Даже с возрастом он не потерял привлекательности и шарма: этот Простачок совершенно не соответствовал своей фамилии. Густые, седые волосы обрамляли старческое, отягощённое интеллектом, красивое лицо. Саре показалось, что за столом сидит восковый экспонат известного во всём мире «Музея мадам Тюссо».  Сюртук, белый, накрахмаленный воротничок рубашки, золотые запонки на торчащих рукавах, неподвижное лицо, тёмные очки, закрывающие глаза… И только дыхание выдавало в этой неподвижной фигуре живого человека. Не вставая со своего кресла, Айзик Янкелевич произнёс:
– Дорогая Сара Абрамовна! Как я рад вашему визиту! Подойдите ближе, я хочу пожать вашу руку!
Сара несмело подошла к столу и протянула руку величественному старику. Он взял Сарину руку в свои ладони и дрожащими пальцами стал касаться её, как это делают слепые люди.
– Здравствуйте, Айзик Янкелевич! – удивлённая таким радушием ответила Сара, и старик жестом указал ей на кресло, стоящее по другую сторону стола.
– Простите, что не могу встретить Вас стоя, как настоящий мужчина: я давно не хожу. Лиза, Вы можете идти, – сказал  старик, глядя в том направлении, где стояла девушка. Видимо, в этом доме всякая вещь знала своё место. Девушка развернулась и молча вышла из кабинета.
– Что привело Вас ко мне? – спросил Айзик Янкелевич. – Постойте, не отвечайте. Я сам отвечу. Вы пришли в синагогу, и рэб Нахум дал вам мой адрес, верно?
– Да, а откуда вы…
– Откуда я знаю? О, я многое знаю, Сарочка! Можно, я так Вас буду называть? Так называл вас мой друг Яша Ленивкер.
– Я ничего не понимаю… Вы меня ждали?
– Конечно! Яша сказал, что вы можете когда-нибудь прийти. Единственное, чего я боялся, так это того, что не доживу до такого счастливого момента. Вы ведь знали, что Яша привозит обеды старикам, правда?
– Да, знала… Но я не понимаю…
– Зачем мне обеды? Вы видите, что я совсем не бедный человек. Обеды, которые привозил мне Яша, были всего лишь поводом. Общение, вот чего мне катастрофически не хватало с тех пор, как ноги мои перестали ходить, а глаза перестали видеть.
Ваш Яша был редким человеком. Мы много говорили. Да что я вам рассказываю, вы и сами знаете, каким человеком был ваш муж.
– Не знаю, Айзик Янкелевич… Не знала… Всё прошло мимо меня. Я не лезла в Яшины дела, а он не лез в мой мизерный мирок, которым я себя окружила.
– Ну, никогда не бывает поздно узнать что-то хорошее. Я так понимаю, у вас что-то случилось. Да не переживайте, я, хоть и стар, но совсем не провидец. Просто я сказал Яше, что если ему, или кому либо из членов его семьи, когда-нибудь нужна будет моя помощь, пусть приходят. И попросил Яшу оставить  в синагоге мой адрес. Я – человек закрытый, как вы видите. У меня здесь, практически, никого не бывает. Разве что близкие люди. Яша был близким человеком.
– Я пришла, чтобы спросить, не нужно ли чего… Но я не думала…
– И слава Богу, что Вы не думали, Сарочка. Стали бы думать – не пришли бы. Женщина не должна думать. Женщина должна просто быть. Давайте, выкладывайте, что случилось, а я постараюсь вам помочь.
– Простите, я так не могу… Кто вы? Вы же не думаете, что я вот так, запросто, выложу свою проблему неизвестному человеку! Я ничего не понимаю…
– Женщина не должна понимать. Понимать должны мужчины. И действовать должны мужчины. Женщина должна просто быть. Я повторяюсь, но мне простительно: я очень стар. Хорошо, немного расскажу Вам о себе, а там уж вы сами решайте: посвящать меня в тайны вашей жизни или просто уйти.
 
До войны я был верующим евреем, чтоб вы знали. Тайно открыл синагогу, но КГБ не спало, и один «засланец» сдал меня со всеми потрохами, за что меня успешно посадили на десять лет. И отсидел бы я все эти десять лет, если бы не война. Я прошёл всю войну без единой царапины: видимо, мои молитвы не прошли даром, и Бог помогал мне, ведь я был в штрафбате, на минуточку. Пришёл с войны, а меня опять посадили: отправили на Колыму. Зима тогда стояла суровая. Нас привезли и бросили в лесу без ничего: с топорами в руках. Из двухсот человек нашего «завоза» к весне осталось всего двенадцать. Не спрашивайте, как я выжил. Я не люблю об этом вспоминать. Там я отморозил ступни, началась гангрена. Среди выживших был хирург от Бога. Простым ножом он отрезал мне ноги по щиколотки. Я опять молился и опять выжил. Потом попал под амнистию, меня привезли сюда и бросили умирать уже в госпиталь. Но я всё так же молился. И снова выжил. И тогда я стал думать: как мне жить дальше? Ну, вы знаете, люди нашей графы всегда были предприимчивыми и умными людьми. Деньги можно делать не только руками, согласитесь. Вернее, большие деньги всегда все делали головой. Знаете, есть такое выражение: «аидише коп»?
– Еврейская голова… Знаю.
– Меня нашли такие же умные и предприимчивые люди, и я стал зарабатывать деньги и для себя, и для них. Они были моими руками, ногами. Тогда я ещё видел. Бизнес того времени мог быть только нелегальным, как вы понимаете, поэтому все схемы я держал вот здесь, – и Айзик показал на свою голову. И это я дал начальный капитал Яше на его, теперь уже ваш «Кабачок».
– А вы не боитесь, что у меня зять милиционер?
– Нисколько, Сарочка. Я давно отошёл от дел. И я не боюсь смерти: перед вами сидит слава Богу, или, скорее, не дай Бог, живой труп! Я продолжу. Вокруг меня были разные люди, не всегда приличные, не всегда правильные и не всегда друзья. Так я лишился своих глаз: один из таких «друзей» брызнул мне в лицо серной кислотой. И я ослеп. Но живу, как видите. Так что я ничего и никого не боюсь. Сарочка, вы знаете то, что вам можно знать, а теперь я жду вашего рассказа и мы подумаем, что можно сделать.
– А как же ваша вера? Она пошатнулась?
– Нет, Сара. Вы можете мне не поверить, но на мне нет крови. Совсем. И каждую субботу я делаю Шаббат. И мне совсем не стыдно: я всего лишь обманывал государство, которое лишило меня многого.
– Бедное государство. Его все обманывали… Кацман обманывал, вы, такие как вы…
– Оно не бедное, Сарочка. И я не бедный. Всем хватило. Ну, не будем терять времени. Его у меня не так много.
И Сара рассказала этому человеку всё. Она рассказывала долго, начиная с самого детства. Рассказывала о замужестве, о детях, о Яше и деле всей его жизни, о завещании и о Фельдмане. И под завязку рассказала о том, о чём знала только она.
– Айзик Янкелевич, я сейчас расскажу вам такое, отчего вы можете подумать, что я сошла с ума.
– Рассказывайте, а я уж как-нибудь сам решу, что мне думать, – усмехнулся старик.
– Ко мне Яша по ночам приходит.
Простачок задумался, но лишь на мгновенье.
– Я почему-то не удивлён. И что он? Как он там?
– Говорит, что он дома. Он мне рецепты в стихах диктует. Мы и выплыли за счёт этих рецептов. Он тот ещё шутник.
– Здорово! Яша любил стихи. Подождите-ка.
Айзик Янкелевич выдвинул один из ящиков стола и наощупь нашёл старый, потрёпанный блокнот. Протянув его Саре, он сказал:
– Я просил Яшу записывать сюда его каламбурчики. Не помню, кажется где-то в конце… Найдите.
Сара открыла блокнот, пролистала его и наткнулась на написанные Яшиной рукой четверостишия. Она уставилась на строки, и слёзы закапали из её глаз.
– Не плачьте, женщина. Я не выношу женских слёз. Читайте вслух! – не попросил, а, скорее,  приказал Айзик Янкелевич. Сара, всхлипнув, стала читать:

«Айзик был без глаз и ног!
Хрен бы выжил! Бог помог!
Но он более, чем зрячий,
И он ходит не стоячий!»

– Ещё читайте, прошу вас, Сарочка, – на сей раз попросил старик.
«Айзик вечно в корень зрит:
Вот он мне и говорит:
Буду есть твою бурду:
Душу ты кладёшь в еду!»

– Ещё? – спросила Сара.
– Хватит… Я подумаю, что смогу для вас сделать. Вы можете прийти через неделю, в это же время?
– Через неделю мне ответ этому Изе нужно дать.
– Забудьте про вашего Изю. Он сам придёт к вам, поверьте. Но об этом мы поговорим через неделю…


Продолжение: http://proza.ru/2022/02/12/1897