Праздник кончился. 8

Праздник кончился.
8.

   Праздник кончился, заплыв по этой теме закончился, народ закончился, а рассказ всё продолжается. Течение жизни никуда не девается, даже если формы жизни внутри течения изменяют своё движение, появляются и исчезают, соединяются и разъединяются между собой… Получается, что тема послужила толчком к написанию рассказа, да ещё и такого длиннющего, но только для меня, а толчеи на этом пятачке не возникло, все попрятались или разбежались кто куда… - думалось Кузьмичу после пробуждения, вспоминая вчерашний пост в окололитературном сообществе выложенный ответственным товарищем и.о. администратора этого же Соо. – Ну что же, бывает… И Кузьмич зевнул, хрустнул пальцами рук, потянулся и глянул по сторонам. Вся компания была в сборе, каждый на своём ложе. Кажется, все уже проснулись.
- Что мы видим и слышим в свете происходящих событий? – произнёс Кузьмич вслух, явно провоцируя лежебок на разговор, в качестве утренней подзарядки. Срочной работы не было. Ближайшее «мероприятие» намечено на полдень, можно не спешить и поваляться в удовольствие. – Я не про ситуацию в мире в целом, а про не случившееся событие в одном из интернет-сообществ в котором имею честь состоять.
- А мы к этому каким боком? – зевая пробурчал Михалыч.
- Мы с вами тут трёмся боками ежедневно, чешем языками лепно, звеним штыками лопат и ложками содружно, а значит один мой бок там, в инете, а другой тут. Через мой бок, мои творческие грани. Обсудить кой-чего хочу.
- Что? – Где? – Кто? – О чём? – наперебой посыпались вопросы с издевательскими интонациями. Мозг каждого из нас после ночного затишья и ясности сознания в провалах бессознательного в процессе сна пытался вовлечься в игру восприятий, воспоминаний, ассоциаций, прыгнуть на раскручивающуюся в уме карусель образов. Я задал направление и указал самураям на первый участок пути. Типа, кто со мной?
   Первым присоединился к моей философской стезе Михалыч, и кашлянув изрёк простецкое: - Ну-ка, подвинься, а то приглашаешь на прогулку, а собой весь путь загородил. Ага, так-так. В свете изложенной тобой новости я вижу фрагмент виртуального мира, куда ты отсылаешь свои тексты, являющегося, в свою очередь, фрагментом иллюзорного мира. Ты пускаешь мыльные пузыри, радуешься этому с наивностью дилетанта, ни на что больше не способного, и предлагаешь нам их поразглядывать. Какой пузырь будем рассматривать сегодня? Или какой-то из них уже лопнул, как воздушный шарик у Пятачка, бегущего на день рождения к Иа?
   У Михалыча на руках были козыри, а я зашёл по обыкновению с шестёрки.
- Тема всё та же, вокруг неё и танцуем с бубнами. Она нас касается и напрямую и по касательной. Возник образ игровой площадки и детской песочницы, его предложил товарищ - ведущий Соо. Обычно дети там гуляют, и надувая щёки дуют в трубочку с мыльным раствором, пуская разноцветные пузыри. Ну мило же. И все этому радуются, разглядывают, хлопают в ладоши. А на этот раз, когда объявлен был праздник по случаю очередного заплыва, ни пузырей, ни воздушных шариков не было – дети не пришли. Может, заболели, заняты уроками и домашними делами, или их не выпустили во двор. Опустела игровая площадка, нет криков и шума, весёлой беготни, выяснения отношений. Дяденька этот вышел, зав. отдела по связям с общественностью, надул воздушный шарик, повесил его на качели. На нём надпись - «Праздник кончился». Провисел этот шарик трепыхаясь две недели, но никто так и не явился, чтобы играть или свою историю рассказать. Но и без этой надписи на одиноком шарике каждому спешащему по своим делам прохожему было ясно, что никакого праздника здесь не случилось. Что-то сдулось. А что произошло с детьми, неизвестно, надеемся, что все живы и здоровы.
- Что, если в городе объявился крысолов-дудочник, который уводит детей? – высказал предположение Егорыч. – Надо расследование провести. Опрос сделать.
- Грустная история, в тоне ля-минор – вздохнул Михалыч.
- Но ты же её зачем-то нам рассказываешь? – Егорыч почуял подвох.
- Нас оно касается, потому что один из прохожих, проходя мимо, взглянул на одинокий шарик, на пустующую площадку, где раньше играли дети, ощутил в сердце грусть, да и присел в песочнице, начав пересыпать песок и лепить из него пасочки. Это был я. А пасочками были мы. Так что теперь мы персонажи моего рассказа о несостоявшемся празднике, и находимся мы в песочнице, где по вечерам собираемся за ужином, выпиваем и ведём странные разговоры, в ней же и копаемся в рабочее время, и вся эта картина вызывает противоречивые суждения и ощущения у других проходящих мимо прохожих. Чаще стараются нас не замечать, изредка недоумённо реагируют.
- Опять эти твои творческие поиски и мистические выкрутасы. Кузьмич, излагай проще и короче, и к тебе читатель потянется – в такой способ Михалыч сделал мне прижигание нервных окончаний. – Подумай. Твой ли это был праздник, чтобы о нём сожалеть, и твоя ли это грусть?
- Верно – спокойно ответил Кузьмич, - не мой и не моя. Я обобщаю. Ну, и эмпатия, интуиция присоединяются.
- А ещё ты сгущаешь краски, пересыпая грусть тоской. Глянь-ка, утро-то доброе, плохих известий нет, мы живы и здоровы, наша самурайская философия не подразумевает детских слёз и соплей по любому поводу. Подумаешь, детский праздник не состоялся. Фигня это всё, кожура от яблока. Тебе кого стало жалко: детей, которых ты не знаешь, массовика-затейника, не способного организовать праздник или себя?
- Всех и всего вдруг стало жалко. Накатило. Минутная слабость.
- Приободрю тебя, так и быть. Какого хрена грустить о сигарете, разглядывая брошенный на землю окурок, если сам не курящий? Неизвестный чувак покурил и выбросил. А ты застрял на нём своим вниманием и занимаешься самокопанием. Корчишь из себя Ганса Христиана Андерсена, смотрящего на осколок бутылочного стёклышка и видящего весь жизненный путь бутылки, её странствия по миру. Но твоя сказка об этом окурке или воздушном шарике, никого не впечатлила, не заинтересовала. Хреновый ты сказочник, Кузьмич. То ли дело, когда вместо шариковой ручки берёшься за древко лопаты и лихо управляешься с нею копая землицу! Любо-дорого смотреть, как ты трудишься. Как тот крот или землеройка. Мой тебе совет – пойди помой посуду или полы, делом займись, и некогда будет индульгировать, а то вон срач в комнате развёл. Литература – не твоё. Труд, лучше физический – лучшее лекарство от скуки, хандры и всякого рода херни. Ещё может помочь дружеский пендель, если совет друга не воспринят.
- Всё-таки ты хирург, а не психолог, Михалыч.
- Значит, напрашиваешься на пендель? Правильно я понял намёк?
- А ты дедовщину не разводи в нашем монастыре. Мы все тут деды, все равны. Сам срач развёл, сам и убирай.
- Так и ты тут сопли не распускай, чай не детский сад, а суровый быт в самурайской казарме, гармонично вписанный в Бытие.
В намечающийся спор вклинился Егорыч из засады: - Ну, хорошо. Вот посидел ты в песочнице, полепил пасочки. Вандалы-то не поломали чё на площадке, не растоптали ли пасочки? Я вижу себя вон той круглой с камешком наверху. Что с шариком?
- Площадка не пострадала, разве что морально от не востребованности. Шарик сдулся, и был выброшен как любая использованная резинка. Дядька тот, обещал новый надуть, надписать и снова вывесить. Объявил, что прошлый заплыв закончен, праздник не удался, начнут новый. Конкурс не проводили из-за отсутствия участников. Так что и нам там показываться больше незачем. Будем сидеть в своей песочнице.
- А твои замки из песка, пирамиды и тоннели так никто и не оценил? – Михалыч сменил стёб на сочувствие.
- Почему же, тот дядька и оценил, сказал мне лично - «молодец». Да, ещё кажись тётка мимо пробегала, глянула на меня сердешно, слезу смахнула, видя, как я увлечённо вожусь в песке. Тётки всегда из жалости лайкают таких. Если всё кончилось, может и сообщество на ладан дышит. Как знать, может и помянуть его придётся. Теперь мы предоставлены самим себе. Но думаю, есть куда продолжать.
- А до этого мы развлекали публику, которой на нас насрать, так что ли? Мы всегда сами по себе, не лукавствуй. Если и фланировала мимо нас публика, то и нам на неё насрать – снова голос Михалыча стал резким, тон грубым. Вряд ли его цепляли мои слова, скорее он к ним цеплялся специально, чтобы зацепить меня. Как в песне пелось: «Я зацепил, чтоб посмотреть, не зацепился ли он, а он смотрел, не зацепился ли я…» Такова его натура: резкая, хладнокровная, циничная, как хирургический скальпель.
- Ладно – произнёс Кузьмич миролюбиво – не лезь в пузырь. Мы продолжаем своё бесцельное бесконечное плавание в потоке Сознания-Существования даже сидя в песочнице.
- Вот это слова зрелого мужа, воина самурая, а не сентиментального юноши в пузырях. Мужики, переключаю ваше внимание: тема пузырей внимания - это сильная тема, не то что всякие там мирские праздники, вот над ней предлагаю поразмышлять.
- Тема пузырей без пузыря? Не, не потянем такой вес без допинга. Вот отработаем сегодня пару нарядов, получим за них пару пузырей и закусь, тогда вечером можно и обсудить – Егорыч спустил ноги с кровати, пытаясь попасть ими в шлёпанцы.
- Давайте я озвучу, хотя бы тезисно… - Михалыч разговорился.
- Нет уж, давай ты это озвучишь в следующей главе. Мне ещё эту печатать – подвёл черту Кузьмич.

Такие вот дела. Не всё так просто, как может показаться на первый взгляд. Пожелаем же Кузьмичу творческих успехов. Пусть это и не пиршество духа или плоти, а всего лишь пиршество прозы в исполнении графомана не чурающегося позы ради дозы тщеславия. До встречи в следующей главе.