Нина

Материалист по натуре – он с некоторого времени стал замечать за собой что-то как бы остроумное или просто странное…
...Блюдце было уютное ещё не очень давно.
И не раз случалось даже так:
Он днём или в полночь вдруг почему-то перекатывал голову, не сводя глаз с телеэкрана, на подушке в сторону стены, где на кровати в глубоком блюдце лежал, для звонкости, его мобильник… тут и раздавался звонок!
Разумеется, от неё.
Правда, он – как ни как в отставке подполковник – стыдился хоть раз ей об этом сказать.
Впрочем, и без того было тогда сплошное несомненное веселие.
Не то, не то теперь…
Теперь – если уж конкретно: он третий день не выходит на улицу.
Не на что купить даже похмелиться.
А пенсия на карточке будет только ещё через неделю!..
То ли стыдно, то ли просто непонятно – а вообще-то, признаться, такое с ним впервые в жизни.
…Началось между ними -- пять лет тому.
Он был на юбилее у однополчанина.
И -- она.
Стройная блондинка.
Села напротив…
И вдруг оказалось -- как это для него важно, что зовут её просто: Нина!
А получилось так потому, что она поставила на стол свои локти.
Такие белые локти…
Да ещё и, в тот же вечер оказалось, вполне наивные.
Он всегда знал о себе, что красив: невысокий, деликатно курносый и, что именно в нём отличительно, короткие волосы над лбом чётко образовывали букву «м» -- так что всю жизнь смотрел женщинам в глаза не моргая.
Этот взгляд неморгающий когда-то очаровал, как она сама ему потом призналась, его будущую жену… и он же, этот такой его взгляд в упор на женщин, раз за разом и год за годом – иногда даже в присутствии жены, -- привёл к разводу…
Друзья-сослуживцы не зря шутили: его драматический демонский взгляд к добру не приведёт!
По размену квартиры жена с дочерью остались там, в лётном городке, а ему досталась на другом конце города вот эта самая однушка.
Где нет привычного как музыка аэродромного гула…
Здесь другой, в какой-то степени, гул: по соседству детский сад.
Она, Нина, кстати, и работала тут воспитателем.
Хотя к моменту знакомства оно, это его, на лбу, оригинальное «м», было уже седое – сошлись они сразу.
Её очаровывало, разумеется, ещё и то, что он – лётчик, пусть бывший, настоящий лётчик!
Встречались у него.
И поначалу каждый вечер.
А когда впервые он привёл её к себе – без обиняков взвесил перед нею на пальце за крючок плечики: с золотыми парадными погонами, значками, медалями юбилейными…
Не мешкая – тут же и надел набекрень на дымчатые светлые волосы голубую фуражку!
Веселило его даже и то, что она, белокурая и наивная, смело делала ему замечания бытовые: не привык он жить один, без женщины рядом; и уходя утром, советовала ему не курить, а лучше что-нибудь почитать.
И вот полгода назад всё изменилось!
Её дочь родила. Но суть, как говорится, не в этом. А в том, что жила она, её дочь, в другом районе города.
И стали встречаться реже…
Мало того, они с дочерью решили, что она уйдёт из садика на какое-то время, а будет ездить сидеть с внуком ежедневно, за что дочь со своей хорошей зарплаты будет ей сколько-то платить.
Так что и сбылось то, о чём подруга с самого начала намекала: он не привык жить один.
Он стал пить.
Ведь теперь пуще ели его думы о своей дочке-школьнице…
Стал пить. – А и этого он, всю жизнь проведший то в форме, то в лётном костюме, тоже делать не умел…
…Ох эти дни.
Нина-Нина…
Где она?..
Да… он, признаться, сущий ребёнок.
И на улице зима – будто, как ему сейчас показалось, из детства…
Перезванивались. Говорили, как теперь повелось, коротко.
А не виделись уже с месяц!..
Теперь – теперь он понимал, что ему, в данной житейской ситуации, попросту повезло: едва развёлся – и вот с ним такая женщина… так что даже и не успело ему показаться, что всё рухнуло…
Получилось, что же: у него в жизни теперь – кроме телевизора и вина – нет ничего…
Вот сейчас.
А если ему будет… как в таких случаях выражаются… плохо?!..
И он то лежал на кровати, глядя неморгающими глазами в какой-то экран… то бродил по квартире: от окна на балкон до окна на кухню…
На кухне под столом странная – невероятная картина: бутылки… много бутылок…
Невозможно на это смотреть!
Но невозможно – и сию же минуту выкинуть это всё в форточку, на мороз, с третьего этажа!
В груди где-то что-то кололо… Это и есть сердце?..
Разве такое офицеру не знать… Но теперь знал он эти, так сказать, физиологические тонкости каким-то другим знанием…
Он ответственно попил воды.
Что, теперь так и будет вся его жизнь?..
Нет! Надо, надо как-то начать жить снова по-настоящему.
Он бы, наверно, и начал тогда, пять лет назад, по-настоящему… но вот рядом оказалась эта наивная… белая…
И теперь что угодно начинать… было словно лень!
…Тогда, тридцать лет назад, он, как и все курсанты его лётного училища невысокие ростом, мечтали, не могли не мечтать, быть -- каким-нибудь чудом! -- зачисленными в отряд космонавтов.
Сейчас это вспоминать… или смешно… или даже жутко…
И потом была обычная служба.
Сначала довелось ему летать в учебном полку на самых допотопных МИГах…
Вот он вышел из своей «спарки».
Показал технарям, что надо, ладонью… Один из них понятливо кивнул…
Тут общаются только жестами – при работающем двигателе.
Отошёл к краю взлётной полосы.
Снял шлем.
Закурил.
И всё это – как сам чувствовал -- будто бы устало: как-то, что ли, по-фраерски…
Технари чёрными тараканами ползают по всей его машине…
На аэродроме – июльская жара! Пахнет керосином, резиной…
Как тут, на земле, всё обыденно.
А там, в небе, -- только что была -- такая серьёзная лёгкость!
И как тут, ступая по затоптанной и закатанной земле, не смотреть на всех и на всё свысока…
Самолёт его гудит… Эта некая музыка – для него будто совсем неслышная… Просто какой-то искривлённый, загадочный воздух со стороны сопла…
Вот подъехала заправка, цистерна.
Водитель, уже знакомый ему на лицо солдат, весь в масляных пятнах по всему хэбэ… и пилотка за ремнём… Он, наверно, бывший колхозный тракторист… да и будущий… И всю жизнь проведёт в таких же пятнах…. Только на какой-нибудь фуфайке…
Выпало немного ему полетать и на серьёзных машинах… но, как оказалось, для солидной карьеры не было в нём солидного характера!
…Встал с кровати.
Опять пошёл на кухню.
Опять попил.
Что же делать?..
И снова лёг.
Как же теперь иначе…
Закрыл глаза…
Нет! Побоялся закрывать…
В груди ведь всё колет…
…А вот и ещё солдат вышел из кабины заправщика, тоже, наверно, из службы ГСМ.
Этот на лицо незнакомый, видно, недавно призванный…
Длинный, сутулый… похожий, почему-то так показалось, на свою бабушку…
Им все командуют дерзкими жестами…
А он, длинный и сутулый, пошёл было к хвосту самолёта…
Технарь, маленький ростом и с седыми висками, догнал его и хлестнул его по спине чёрным тяжёлым шлангом!
Все, ползающие по самолёту и под самолётом, на мгновение замедлились… заулыбались…
Нельзя обходить реактивный самолёт сзади!
Он, в своей стороне на краю взлётки, докурил.
Окурок отщёлкнул -- и брезгливо, и аккуратно – подальше в сторону, в гравий.
Пошёл опять к машине.
Надел, на ходу, шлем…
…Он вскочил с кровати – словно стегнули сейчас его!
Ей бы позвонить – но бесполезно, безнадёжно.
Стыдно или не стыдно.
Она в этот час с внуком и ни в коем случае не сможет приехать.
Или… звонить уж в скорую?!..
Нет. Больше он такого настроения у себя не допустит.
…Вдруг он медленно оглянулся на входную дверь в прихожей!
И словно бы увидел… не услышал, а именно увидел… как за дверью шуршит полиэтиленовый пакет…
Да! Явно что-то присутствует там… тут…
Его -- словно бы выстрелило!.. как на учениях кресло-катапульта!..
Звонок.
В его квартиру…
Будто гром!
И одновременно -- такой тихий, такой привычный… как вой самолёта…
Он словно бы и звонок -- не услышал, а увидел.
Не может, однако, быть!
Неужели, и правда, звонок?..
Веря и не веря – быстро отпер и рванул на себя дверь…
Она вошла стремительно – в холодном длинном своём чёрном пальто!
Стучащими морозными сапогами – ростом выше его -- прошагала мимо на кухню.
Из полиэтиленового пакета -- на стол бутылку водки.
И так же – летуче мимо него – обратно к двери.
Только по беззвучным губам можно было понять: «Некогда, некогда…»
Исчезла. Оставив в прихожей запах, аромат ветра и мороза.
Нина…
Не зря же то колдовское блюдце – отзывающееся на мысли!
Ни-и-ина…
В этом звуке – что-то и по-детски жалостливое…
Зато и по-женски отзывчивое.
Почти материнское.
И без всяческих скандалов…
Прямо-таки – волшебное, небесное!

Ярославль. 30 -- 31 декабря 2021

Все рассказы: ЛитРес Евгений Кузнецов Цвет страха Рассказы