Это русская смута

Смуты на Украине возникают тогда, когда на Западе вызревает новый «поход на Восток». Нынешняя смута не исключение. Не новы и методы, используемые нашими геополитическими оппонентами, ещё в 16 веке применяли их иезуиты. Сначала обезличивается и деморализуется элита аборигенов, а затем с её помощью осуществляются выгодные Западу «реформы». Покоряемому народу сулят приобщение к прогрессу и все вытекающие из этого блага. Постепенно и внешне почти незаметно для большинства происходит вестернизация образования, в том числе и духовного; провоцируются церковные расколы и нестроения; через все доступные и специально создаваемые для этих целей каналы ведётся пропаганда западного стиля жизни. По своим последствиям такая «мирная» экспансия мало чем отличается от военной. Впрочем, война тоже не исключается – на той стадии, когда противник ослаблен, когда немалая часть населения морально готова к капитуляции и остаются только отдельные очаги сопротивления.
Как ни изощрённо действует Запад, все предыдущие смуты заканчивались для него неудачами: народ «сосредотачивался» и ставил на место соблазнившуюся «прогрессом» элиту. Тем же, даст Бог, всё закончится и на этот раз. Но для этого мы должны осознать масштаб и глубину смуты, понять, что она – не локальный украинский феномен, а симптом серьёзной болезни всей русской цивилизации.
От таких выводов обычно хочется отмахнуться. Приятнее жить с сознанием собственного здоровья. Но так не получится, что «хохлы побузят, побузят, а потом всё наладится». В том-то и дело, что не наладится, если мы сами не мобилизуемся.
Как юридический акт нынешняя «уния» с Западом (так же как и первая, 1596 года) совершилась в белорусском Бресте, когда президентами трёх славянских республик был вынесен смертный приговор СССР. Главным заводилой был там не Кравчук, беловежские соглашения на совести прежде всего московских либералов-западников. На их совести и дальнейшее усугубление смуты, в том числе оба майдана. Москва, а не Киев, не Минск, была главной движущей силой западнических реформ на постсоветском пространстве. И пока либералы определяют политику московской власти, украинская смута будет подпитываться оттуда и никакой пророссийский реванш в Киеве в принципе невозможен. В самом деле, если сама Россия стремится примкнуть к западной цивилизации, то какой украинцам смысл идти в Европу через Россию? Им проще добираться туда напрямик.
Россия может быть привлекательной для других славянских и не только славянских народов только в качестве локомотива самобытной Русской цивилизации, духовного антипода Латинского мира. Многим украинцам совсем не улыбается жить в морально и культурно неуютной для них Европе. Но Россия, слепо копирующая Европу, во всём подражающая ей, приемлема для них ещё меньше. 
Только слепой не видит причинно-следственной связи между украинской смутой и западническими «рыночными реформами». Гайдар и Чубайс и их либеральные подельники столь же одиозны на Украине, как и в России. Украинцы боятся «экономики по понятиям», слепленной по чикагским учебникам московскими реформаторами. К сожалению, и после распада советского государства Россия продолжала с упорством, достойным лучшего применения, экспортировать в независимую Украину этот уродливый для всякого русского человека, примитивно хищнический, вполне американский по своей ковбойской сути стиль хозяйствования. Да, как ни обидно это осознавать, но трагический раскол между восточнославянскими народами – это расплата за нашу общую американизацию, инициированную московской либеральной элитой.
Русские из России, шокированные украинской изменой, не особо склонны вникать в те обстоятельства, в которых эта измена зрела. Обида застит зрение и отключает ум. Иначе они увидели бы, какую неприглядную роль сыграли в украинской смуте Зурабов и Черномырдин.
Историкам ещё предстоит оценить вред, нанесённый украинско-российским отношениям этими дипломатами. Являясь формально полномочными представителями российской власти, они отстаивали на Украине интересы офшорного капитала, не стесняясь называть своими друзьями тех, кто проводил радикальную дерусификацию и нацификацию Украины. Большинство россиян не знает, что прославление бандеровцев и петлюровцев началось на Украине не после майданов, а при «друге Ельцина» Кравчуке и «лучшем друге Черномырдина» Кучме. Имена отпетых русофобов увековечивались в названиях не только львовских, но и киевских, харьковских, днепропетровских улиц, школ, университетов и до 2004 года. Всё это время российское посольство молчало. Его не волновало то, что украинских детей готовят к «великой борьбе» против москалей, что в детские головы внедряется новый нацистский «кровавый миф». Важнее единства русских народов оказалась для московской либеральной элиты газовая труба, соединяющая Россию с «благословенной» Европой.
Иллюзия, будто сама по себе труба, питающая газом Европу, да вдобавок многомиллиардные российские инвестиции в украинскую экономику привяжут Украину к России, была в московской элите настолько сильна, что она не считала необходимым учитывать украинский народ. Украинскую националистическую элиту это вполне устраивало, но ещё больше это устраивало Америку и Европу. Россия сама помогала Западу интегрировать в него украинцев. В результате она перестала восприниматься украинцами культурно-духовной альтернативой Западу. Западничество стало на Украине монопольной идеологией. Если выбора нет, если путь только один и его конечная цель – Европа, то зачем идти в Европу через Москву, к чему этот крюк, когда намного короче идти сразу в западном направлении? Согласитесь, это вполне резонный вопрос, который не могли не задавать себе украинцы, в том числе русские украинцы. 
Да простят мне некоторую грубость сравнения, но логика первого майдана, к сожалению, именно такова: если Россия раболепствует перед Западом, мечтая во что бы то ни стало интегрироваться в него, то зачем нам, ставящим перед собой ту же цель, быть лакеями у других лакеев, когда мы можем быть таким же, если не более важными, лакеями непосредственно у хозяина? Всякий лакей мечтает повысить лакейский статус. Ради того, чтобы получить от хозяев такие же или даже более дорогие ливреи, что и «москали», сотни тысяч украинцев высыпали на майдан в 2004 году. Однако лакеи всегда и везде бездарны; лишённые государственнических навыков, деятели оранжевого майдана потерпели сокрушительное фиаско - и тем, кто сохранил на Украине русскую идентичность, казалось тогда: теперь-то Москва обязательно этим воспользуется и наконец поставит на место бандеровцев. Наивные, они не догадывались, насколько всё смутно в самой Москве. Наибольшее, на что оказались способны московские интеллектуалы, было ёрничанье и злорадное зубоскальство: ну что, хохлы, интегрировались в Европу? Мы, мол, куда большие европейцы, чем вы. Да, в Москве поверили, что Европа любит Россию и подарит ей Украину, которая Западу не нужна даже и даром. После этого стало ясно: второй майдан неизбежен. Началась подготовка к острой стадии украинской смуты. И некому было помешать Западу подготовиться на этот раз более основательно.
Теперь в Москве ждут не дождутся, когда же осрамятся деятели второго майдана и до «тупых провинциалов» дойдёт наконец, что их путь на Запад всё-таки лежит через Москву. Ну а в Киеве удивляются «тупым москалям», которые никак не могут расстаться со своими теперь уже совершенно нелепыми евроиллюзиями. 
Теоретически есть два выхода из этого кризиса. Первый: элиты преображаются, осознав, что в расистской Европе они никогда не станут своими. Второй: народ в очередной раз сметает элиты и ставит на их место другие. Хочется верить в то, что нам уготован первый из этих сценариев, хотя история предыдущих смут заставляет сильно сомневаться в исторической вменяемости нашей западнической элиты. Третья революция за одно столетие – всё равно что третий инфаркт. Поэтому всё же очень хотелось бы её избежать.
Путину удалось вселить в русских людей надежду. Многие верят: ему по уму и по силам, а главное - в его воле исправить ошибки предшественников. Но пока русские деньги как утекали, так и утекают миллиардами из России на Запад; телевидение как было помойно-западническим, разрушающим нравственные устои русской цивилизации, таким и остаётся; система образования как штамповала, так и продолжает штамповать примитивного потребителя.

2018