Василий великий и другие великие

/Юродивые ХХ века. глава 16/.


Чем человек изворотливее и ловчее, тем больше в нем ненависти и подозрительности.
Монтень


"Всем великим людям я бы откусил голову," - заявляет ВВ. Чтобы  не были слишком уж великими. И проделать это он был готов не в переносном смысле, а в прямом. Вот до такой степени человек озлобился. "И для меня выше Наполеона наша горничная Надя", - недооценивает роль личности в истории ВВ. Хотя и отрицает, что жил с вышеупомянутой горничной Надей, "кроткой и милой".
А все потому, поясняет Василий Васильевич, что мещанин – это «самовлюбленный … вонючий завистник всех исторических величий и от этого единственно стремящийся к уравнительному состоянию всех людей – в одинаковой грязи и одном безнадежном болоте. «Ничего глубже и ничего выше», -- сказал мерзопакостный приказчик, стукающий в чахоточную грудь кулачком величиной с грецкий орех…»
Тремя страницами далее он добавляет, стуча в чахоточную грудь кулачком величиной с грецкий орех: «Все «величественное» мне было постоянно чуждо.  Я не любил и не уважал его».
Под влиянием этой злобной зависти у ВВ развился его необычный дар. Как один древний царь в наказание за жадность получил от богов дар все превращать в золото, так и ВВ в наказание за свое богохульство получил от бога весьма своеобразную способность превращать все, к чему ни прикоснется, в помои. После монгольского нашествия на Русь остались одни развалины и трупы, после нашествия ВВ на русскую словесность от нее осталась одна помойка. Прямо в пору называть ее именем Розанова. По этой части ВВ переплюнул КП: он один оплевал столько народу, сколько вся КП за семьдесят лет существования: Гоголь  - "ни одной благородной черты". Михайловский - "лакей". Короленко - "дворовый человек".  "Плюгавый Писемский". Л.Н.Толстой - "тульский барин, которому хорошо жилось, которого много славили". Мережковский - "не умен". Как, впрочем, и Лев Николаевич. Герцен, Некрасов, Огарев - "богачи". Салтыков-Щедрин - "наелся русской крови". (Такой зверь, что даже не напился, а именно "наелся"). Декабристы - "осыпанные золотом приближенные Павла I"  (Почему не Петра I?).  То, что большинство "приближенных" просто в силу  возраста не могло быть знакомо со своим повелителем, ВВ не волнует, ибо истинного полового правда никогда не должна волновать. От Владимира Набокова его "тошнит". Кропоткина ненавидел за то, что князь. Но, пожалуй, более всего он ненавидел "счастливого успехами - в литературе, в женитьбе, в службе" Грибоедова. Это неудивительно, учитывая, что ВВ был мелким чиновником и еще более мелким писакой, женатым отнюдь не на грузинской княжне.
В гневе Василий Пролетарствующий не щадил даже царствующих особ, в том числе давно усопшего императора Марка Аврелия. Впрочем, тот первый начал измываться над Василием Озлобленным, давая ему советы в духе КП: «Работай постоянно, не почитай работу для себя бедствием и не желай себе за это похвалы».
"Откуда эта беспредельная злоба?" - вопрошает ВВ (О Гоголе). У него вообще была очень странная черта приписывать другим свои душевные качества. Те, которые погнуснее. С  гораздо большим основанием то же самое можно спросить о самом ВВ. Гоголю завидовать было некому, а ВВ для того, чтобы кого-нибудь возненавидеть достаточно было узнать, что его соперник издается на хорошей бумаге. «Ничего не вышло из моей личной деятельности, никто за мной не идет, не имею "школы", - стонет Сократ 20-го века, за которым шли только бродячие псы на чужой улице. А в это время Андреева "общество понесло на плечах, яко Христа", - понесло ВВ, забывшего, что это Христос нес грехи всего общества. И был "Михайловский, у ног которого была вся Россия" в то время как ВВ сам у всех в ногах валялся. И был "Щедрин, взгляда которого трепетал Лорис-Меликов", в то время как ВВ все больше сам трепетал. И оплевывал великих ВВ только затем, чтобы не выглядеть рядом с ними так убого. “Пришел вонючий разночинец. Пришел со своею  ненавистью, со своей грязью, со своей завистью. И под всем этим "скрывался просто лакей..." - описывает свое  триумфальное шествие по России лакей  Розанов.  Недаром его так возлюбили лакеи из КП.  Рыбак рыбака чует издалека. Хотя, отметим справедливости ради, "вонючими" соискатели теплых местечек становятся не обязательно по причине нехватки мыла.
Несколько смягчался великий человек только при виде своих собратьев по перу и по несчастью, еще более оборванных, чем он сам.  И попробуй  докажи такому, что Грибоедов своей смертью сделал для России больше, чем десять Розановых и сто Вирабовых всей жизнью, а затраченные на него обществом средства стократно окупились за счет бесчисленного переиздания его единственного произведения. Не поймет. Благодаря такой ненависти, любой правитель может свести все свое правление к отрубанию голов боярам под рукоплескания толпы.
Поэтому когда КП скорбит о сталинской "победе над Обломовым, полной и окончательной – над обывателем, свободным гражданином", с ней трудно согласиться, поскольку дело обстояло прямо противоположным образом. Сталин – это торжество мещанства. Никто иной как ВВ пророчествовал: "Я сумасшедший и фантазер, но я своим  сумасшедшим смехом посмеялся бы, если бы на Россию пришел вторично Аракчеев и показал предательскому и подлому нашему обществу "кузькину матку". А почему взалкал обыватель Розанов сильной руки? Да потому, что не желает читать предательское и подлое общество сочинения ВВ, предпочитает его соперников, которые имеют дарования поярче.  Аракчеев же как раз таких и придушит, а уже ВВ сумеет везде присосаться. Как совершенно справедливо заметил в свое время Гегель, посредственность «уничтожает яркую духовную жизнь… и, таким образом, обеспечивает себе длительное существование». Данное утверждение подкрепляется и опытом самой КП, никогда не упускающей возможность лягнуть любого заметного человека по любому, часто надуманному, поводу. А потом и сама КП воспела  Пиночета, прокляв предварительно, естественно, всякую диктатуру.
 Обыватель победил – страшно подумать – саму КП, боровшуюся с ним долгие десятилетия. Ибо труднее всего победить того мещанина, который внутри. Но, согнав пинком Обломова с продавленного – хотя и не из-за плотских утех – дивана, господа Розановы и Вырабовы тут же заняли его место, ибо для ВВ верхом блаженства было "просто ковырять в носу", поскольку во всех остальных местах он уже поковырял, а для господ из КП – "чесать пузо и пить водку", глядя, как другие ковыряются в навозе или почесываются от комариных укусов в 500 верстах от Верхневилюйска, работая за себя и за того парня, который лежит на диване, почесывая пузо, поскольку язык они уже достаточно почесали, призывая других к бескорыстному ударному труду.  Для обломовцев вообще свойственно тяготение к дивану. В КП они даже Диванную партию создали. Только вот членский билет за номером 1 на имя Ильи Ильича Обломова забыли выписать.
К этому надо добавить, что "обыватель" и "гражданин" – не совсем одно и то же, как до сих пор казалось обслуге из КП. Обыватель Державин, к примеру, радовался, что ему "и жить и мыслить позволяют", а обыватель  Розанов сто лет спустя был совершенно уверен: "Скажут: живи – живи. Скажут: умри – умри".  Не рыдайте, господа европейцы: это проповедует в России человек с университетским образованием, именующий себя гражданином. Выбор из двух взаимоисключающих возможностей – тварь я дрожащая или права имею – как видим, решается в пользу первой. Шекспировский вопрос «Быть или не быть» (в данном случае - гражданином) решается на  святой Руси в духе Достоевского. Из чего следует, что граждан в России никогда не было, а стало быть, некого было и побеждать.
Для победы над таким "свободным гражданином" особой доблести не требуется: он уже рождается побежденным. К сведению борцов за права человека из КП, ни в одной из цивилизованных стран большинство населения не составляют обыватели, "средние", у которых хата оказывается с краю, когда надо заняться общественными делами, как это кажется обывателям из КП. Эти страны потому и называются цивилизованными, что там обитают не обыватели, а граждане. Разница в том, что обывателей власть гонит в стаде с помощью кнута в нужном ей направлении, а граждане сами направляют начальство. Гражданин дорос до понимания того, что его отдельное благополучие зависит напрямую от благополучия общества, а потому и заботится об оном так же привычно, как чистит зубы по утрам. Потому что гражданские права были завоеваны в тяжелой борьбе, а не лежанием на диване. Так что не так уж был не прав Чернышевский, когда говорил: "…иной, например, восхищается лежанием на боку: разберешь его панегирик заспанному ленивцу, и публика, и сам он увидят, что тунеядство и сон не особенная добродетель…" По сравнению с таким «деятелем» и первобытные предприниматели Колупаев с Разуваевым – столпы общества.
  С Чернышевским, между прочим, согласились и в цивилизованных странах, где Обломовых выводят, как глистов у собаки. Но уже очень хочется «Комсомолке», чтобы обыватель не мешал страну разворовывать ушлым людишкам.
"Ну а как же с вареньем-то? – спросит нетерпеливый петербургский юноша – варить или не варить? "Варите, молодой человек, варите. Но только учтите, что сам ВВ этого не делал никогда, хотя и любя сладенькое больше, чем остальные обыватели. Когда он был нищим, бьющимся за 35 коп., данный совет, который со столь умным видом передает народу КП, вместо того, чтобы им воспользоваться, был трудновыполним, поскольку килограмм сливы в Петербурге стоил 15 коп., а ведь еще и сахар нужен. (Ох уж эти журналисты – страшно далеки они от народа!) А когда ВВ разбогател, он тоже не стал варить варенье, предпочитая забирать его в лавке Зайцева. И даже в голову никому не приходит предложить варить варенье Обломову, потому что он жутко обидится: "Я никогда черной работой не занимался!" Вот такое доброе качество у него было, которым он гордиться любил, а русский народ нет.

/Продолжение следует/.