Великие чары - пять

                Скудоумицам омерзительной тройки с примкнувшей рыжей ландер         
       Попытка плагиата из бестселлеров России
                " Ботвой Варяга не укупишь "
     Уже на подходе к пункту  " Кейптаун " он заметил этот тонированный  " Паджеро ", рылом горбатого кита раскрывший бездонный багажник к месту контакта. Веретенообразные люди с треугольными лицами разгружали внедорожник, таская картонные ящики с невнятно - смазанной маркировкой в скособоченный ларек, оставшийся с девяностых : сначала там торговали черняшкой, затем как - то сам собой организовался дипломатический Центр непризнанной республики Северской Дамбас, пока волевым решением мэра, застреленного возле Кремля в начале двухтысячных, не перевели ларек в подотчетность, там он и засох, волгло перемещаясь по абзацам и отдельным строкам бюджетов разных уровней, а теперь вот принимает дары. Варяг пригнулся и нырнул в кусты можжевельника, нащупывая подмышкой никелированный  " Маузер " калибра 7,62 с приставным прикладом - кобурой из цельного фундаментальностью кусочка дерева, более известного на родина как чурка.
     - Не стреляйте, мужики, не губите, - простонал вживленной радиоточкой  " Маузер ", чуть слышно перебирая семиструнной, - ведь ботвой не укупишь Варяга, вы мозги не е...те, а полюбуйтесь шнягой.
     Варяг раскрыл плексигласовый портсигар и полюбовался шнягой. Портрет и стихозы Витухновской, привычно бесталанные и уё...ные, как сальный голос икающего протухшим зельцем Дмитрия Быкова, фотки прелестной Сомик, перевешивающие любые ценности почвенной соцсети, ужасающие мозг гусли - мысли, Никола - топор жирдяя Керви. Не хватало толстого - толстого слоя шоколада, предоставляемого с месячной скидкой купчихой Шугарповой, но рисунки Бахрушина и незабвенная гражданка Волокушина дислоцировались в иных местах силы, поэтому Варяг выстрелил себе в висок семь раз.
                " Шендеровизм как неуловимость "
     - Проснитесь, мертвые ! - прошептал рак, впячиваясь в мертвецкую тугим задом. - Восстаньте из гробов.
     Мы выпивали с Бароном за заваленным штуками и обрезками сукна столом, сдвинув чью - то пропахшую порохом шинель на кривобокое кресло, судя по инвентарному номеру, стащенное из Императорской ложи Театра Иммельмана. Оська, пошатываясь, подошел к раку и ударил его носком сапога в поясницу. Рак всхлипнул и неожиданно бросился на сапог чахоточного юноши, вцепившись зубами в подметку.
     - Жох народ, - заметил Барон, заманчиво треща карточной колодой, - на ходу подметки рвет. Сам, барин, не заметишь, как без порток обернешься.
    - Какой я тебе барин ? - пробурчал я, откусывая заплесневелый хлеб, щедро посыпанный крупной солью.
    - Такой и есть, - засмеялся Оська, подойдя к нам, таща рака на сапоге, - обнакновеннай. Вот случись какой кипеш, за тебя все баре столицы вступятся, а мы пропадаем по одиночке, как и не было нас. Кто ж считал народец некошерный на Руси хоть когда - нибудь ? - неожиданно философически грустно спросил Оська и, без спросу выхватив из моих рук полный стакан водки, вылакал напиток, играя кадыком и вкусно прикрякивая.
    В ту ночь я проиграл пальто.
                " Брошенные однажды в культурную яму Куприна там и пребывают во веки веков аминь "
    Точка. Жирная такая.