Tombe la neige

- А почему ты прогнала Матвея?
- Я прогнала Матвея?
- Да, почему ты прогнала?
Я держу в руках чашку. Она ещё горячая. Я сжимаю её очень крепко. Так крепко, что она сейчас лопнет и горячий чай прольётся на нас с Лизой. И, может быть, опять придётся везти её в больницу. Я уже наездилась с ней за последний год в скорых под завязку. Я поднимаю глаза на Лизу. Она улыбается. Как будто издевается. Мне хочется её ударить.
- А Матвей придёт?
- Нет, он... он уехал.
- А когда он вернётся?
- Лиза, ты не хочешь посмотреть телевизор?
- Да, пожалуй, пойду, - она долго раскачивается, опираясь на стол и, наконец, тяжело поднимается. Я не помогаю ей. Пусть работают мышцы. Придвигаю ей ходунки. Она черепашьим шагом удаляется.
Я встаю у окна. Там, под окном, большая лужа. В ней стоит такси. Девушка в белом пальто и белой шляпке подходит, открывает дверцу. Осторожно переступает и садится. Она молодая, ловкая и элегантно одета. Такси уезжает. Синицы шныряют по веткам клёна. Снег тает.
Может правда, это я прогнала Матвея? Слёзы текут и текут. Я не могу остановиться. Боль немного отпускает. И мне даже как-то сладко плакать и жалеть себя. Вроде так давно это было, а вот поди ж ты. Вроде я и не прогоняла его. Но я была такая зануда, такая идиотка.
Через десять лет я вот тоже стану, как Лиза мне, задавать нашей младшей сестре Антонине то ли безумные, то ли провидческие вопросы.
- Маруся!
- Что? - я иду к Лизе.
- Ты что плакала?
- Нет, просто лук режу. - Лиза стоит перед зеркалом, напялив мою шляпу и накрутив шарф на шею. В её глазах, где-то в самой глубине, под туманом деменции проглядывает какая-то мудрая доброта, как будто она знает что-то, что другим ещё не известно.
- Как я хочу танцевать!
Я подхожу, отодвигаю ходунки. Кладу одну руку ей на талию, другой беру её сухонькую руку. Мы начинаем плавно двигаться. Я затягиваю:
"Tombe la neige.
Tu ne viendras pas ce soir
Tombe la neige.
Et mon coeur s’habille de noir..."
Лиза подхватывает. Голоса у нас совсем молодые. Они почти не изменились с возрастом. Мы всегда здорово пели вместе. Жаль, что Антонина сейчас не с нами.
"Ce soyeux cortege,
Tout en larmes blanches.
L’oiseau sur la branche
Pleure le sortilege."
Я крепко прижимаю к себе Лизу. Мы танцуем. Она счастлива. Я люблю её. Я так люблю её.