Сущая неприятность или вот тебе раз!

С Иваном Никифоровичем Селедкиным произошла такая оказия, просто беда!                Жил он себе спокойно, скромно, слыл исключительно положительным человеком, и в департаменте своем и среди родственников своих, людей тоже важными делами занятых. Что тут сказать, все им были довольны, всем он был приятен и всем, в общем - то, нравился. 

Как - то в обеденный перерыв утроился Иван Никифорович за столиком. На столике борщ хорошо приготовленный, на второе тушеное мясо - молодая говядина, немного овощей и компот из вишни, холодные закуски представлял овощной салат с сыром.                Иван Никифорович старался питаться правильно, а потому ничего: жареного, соленого, острого, горького, копченого, кислого не употреблял, а кушал только: отварное, сделанное на пару, печеное, тушеное и конечно в натуральном виде. Сладкого чуть - чуть, мучного и того меньше. Вследствие этих правил Иван Никифорович обладал хорошей фигурой и среди коллег, весьма упитанных товарищей, слыл этаким плейбоем. Дамы заглядывались на Ивана Никифоровича, старались понравиться лично, мужчины уважали и симпатизировали из обще человеческих принципов. Иван Никифорович ведь еще и не пил спиртного, и не курил.                Так вот перед первым блюдом, как - это положено, Иван Никифорович обратил свой взор на овощной салат, элегантно поддев помидорчик в сметане он положил его себе в рот. Легкое и доселе непривычное волнение пробежало по телу чиновника. "Странно!", - пронеслось в голове у Ивана Никифоровича. Впрочем, только пронеслось, салат манил своим вкусом и полезностью, а потому занятый делом Иван Никифорович смело и уверенно отправил в рот огурчик вместе с сыром, все, разумеется, в сметане. Вновь волнение пробежало по его телу уже более выраженное и что пугало новое при этих обстоятельствах. Иван Никифорович отвел вилку и в недоумении затих, пытаясь сообразить, что с ним собственно? Ответом на этот вопрос могло послужить только продолжение трапезы. Делать нечего и Иван Никифорович съел еще салата. Волнение и какой - то внутренний порыв без, казалось бы, видимых причин вновь овладел им. "Странное дело, что такое?! Может что - то с салатом, хотя на вкус обычный, какой всегда". Иван Никифорович несколько растерянный и озадаченный оглядел столовую, некоторых своих коллег и уставился на компот. Вспомнилась старая шутка начальника: "Кушать надо хорошо, кушать надо мощно!" Ослабив галстук и расстегнув пиджак на все пуговицы, Иван Никифорович решительно, по мужски, доел салат. Странные чувства овладели им, никак не мог Иван Никифорович соотнести их с происходящим, никак не мог понять, к чему они, на что направлены? Хлебнул борща и такая сила, такая могучая тяга буквально пронзила и овладела Иваном Никифоровичем. Сбитый с толку и готовый подумать на розыгрыш от коллег чиновник деловито и энергично съел борщ. А душа трепетала, душа просила и постепенно, ненавязчиво, но довольно цельно буквально таки требовала ласки.                "Господи, да я возбужден!", - воскликнул мысленно Иван Никифорович и занялся мясом, была такая мысль у него, что мясо успокоит, должно успокоить. Но куда там! Уже буквально страсть владела Иваном Никифоровичем, буквально жгучее желание давило на него своим природным весом и значимостью. С каждым новым куском мяса, только сильнее, только яростнее одолевало его желание, какое так свойственно всем нам. Желание любви, любви телесной. Иван Никифорович выпил вишенный компот и пришел к наивысшему блаженству в любовном состоянии своем. Обескураженный он бросился в кабинет и только там один, он принялся размышлять, что же это было, что так дерзко и ошеломительно случилось с ним?! "Коллеги, кто - то что - то подсыпал, ей богу! Завидуют моей волевой политике относительно питания! Решили разыграть! Подсыпали, но как, когда?!"            

Доработав день, Иван Никифорович отправился домой, сидя на заднем, таком уютном диване своей служебной машины, чувствуя уверенность своего водителя, Иван Никифорович несколько повеселел. "Вот прохвосты, ну ничего разберусь!"                Теперь, на лихой скорости, чувствуя силу и мощь автомобиля, глядя на проносящиеся мимо сначала парк, потом бульвар, а вот и институт что когда - то оканчивал, Иван Никифорович вовсе расслабился и даже заулыбался. Все произошедшее казалось ему теперь ловкой шуткой, дружеской проделкой. И было Ивану Никифоровичу от этих ощущений тепло и спокойно на душе.             

Часами позже, дома в той комнате, что гордо именовалась "столовая", Иван Никифорович принялся было за рыбу, отварную с овощами. Принялся, да так и отпрянул в гневе и возмущении. Волнение, переходящее в возбуждение вновь овладело им. "Ну как тут кушать, и как все это устроено!" Стал соображать: пищу готовила домработница, допустим ее попросили, нет, она никогда не согласилась бы! Может купили? Шансов больше, но все равно нет. Она достаточно умна, чтобы понимать: "Такие работы только находят, их нельзя терять". Теряют их по глупости и недомыслию. Что же это? Этот вопрос терзал голову Ивана Никифоровича сильнее, чем этот же вопрос терзает, когда внезапно вызывает руководство. Ничего уже больше не ев в этот день, Иван Никифорович отправился спать. Спал он тревожно, неглубоко, ему снились пирожные, салаты, свиные головы и каши, а самое главное мощным, всемогущим потоком снилось ощущение, что он все это не съел. 

На следующий день в полдень был фуршет в честь юбилея одного очень приличного господина. Иван Никифорович с опаской смотрел на еду. Уже готовый к вчерашним потрясениям, он переминая в кармане носовой платочек, понимал, что сесть нужно где - ни будь в углу так, чтобы легко можно было выйти из - за стола.                Начался фуршет, жуя и отдавая должное качеству приготовления пищи, Иван Никифорович уже с неизбежной тоской ощутил подъем всех мужских ресурсов и возможностей. Буйство чувств и безумие страсти радовало, как не могло не радовать, но и огорчало, ведь происходило оно в общественном месте, на виду у других людей, от многих из которых зависела карьера Ивана Никифоровича.

"Понимаете, доктор, это началось позавчера, я обедал и вдруг стал возбуждаться и возбуждаться сильно! От еды понимаете, доктор, я не нахожу другого объяснения, я возбуждаюсь от еды! Помогите мне, я, я женатый человек, у меня взрослая дочь - студентка, у меня карьера, и вы знаете, не плохая. Помогите мне, заклинаю вас!!"
"Спокойно, спокойно, значит, стали возбуждаться, думаете от еды. Я хотел бы уточнить. Возбуждаться в общем смысле или..."               
"Нет, не в общем смысле, возбуждаться, доктор, возбуждаться, как я возбуждаюсь на свою жену!"               
"Так - так, значит возбуждаться как мужчина. Ясно. Думаете от пищи?"               
"Поначалу сомневался, теперь что и думать не знаю. Я начинаю питаться, и это происходит, и как мощно, как это все яростно проистекает!"               
"А вы уверены... Я хочу сказать, вам это не кажется, может быть, мысли такого характера вас посещают, ну и происходит возбуждение, может все дело в этом, и никакого казуса то, в самом деле, нет!"               
"В том то и дело, доктор, никакие мысли меня не посещают, я за едой об этом не думаю. Я вообще на работе стараюсь ни на что не отвлекаться. Казус, доктор, казус и есть!"               

Доктор завалился на спинку хорошего стула и посмотрел куда - то вдаль земную, куда - то сквозь Ивана Никифоровича.               
"Молю вас, доктор, исправьте, помогите, измените, ведь жил же я нормально! А теперь, прямо и не знаю как дальше? Что же мне так и мучатся?!"               
"Да вот, любезный Иван Никифорович, чем помочь то вам ума не приложу. Психически вы в порядке. Ранее ни чем таким не страдали. В карточке вашей три простуды и, я извиняюсь, понос. Не пойму что вам и посоветовать то, голубчик вы мой!" - доктор поправил очки и немного подумал: "Вы пропейте хорошего успокоительного и самое главное, попытайтесь изменить отношение к сложившейся ситуации." 
"Что же мне радоваться?" 
"Ну, радоваться, может сразу и не получиться, а вот получать некоторое удовольствие вполне можете научиться. Вас ведь не адовы муки преследуют, а страсть, страсть любовная, сила природы самой".               
"Красиво говорите доктор, а мне каково? Ем я скажем форель, пресную разумеется, и хочется наслаждаться форелью, так же как и мыслью, что могу есть эту форель, сколько захочу. А тут такое". 
"Извините, а супруга то ваша в курсе дела?"               
"Что вы! Что вы доктор, как же я ей скажу такое?! Она у меня женщина вспыльчивая, темпераментная, эмоциональная. Она не поймет. Нет - нет, не поймет".   

Тяжкое время наступило в жизни Ивана Никифоровича, он стал бледный, нервный и неприятно для себя задумчивый, из последних сил удавалось Ивану Никифоровичу не давать новой напасти и переживаниям из - за нее сказываться на его работе.               

"Вот так, жил, ел и горя не знал, а теперь, мука, все мука сплошная, ну как тут изменить отношение, не хочу я возбуждаться на пюре с мясом, я жену люблю!"               

Положение усугубляли частые банкеты, фуршеты, легкие застолья и обильные вечеринки. Все ведь на людях, и везде надо есть, не уйдешь и не откажешься. 
Но вот однажды, уплетая холодную телятину, и ощущая уже привычное за едой желание интимной близости, Ивану Никифоровичу вдруг подумалось: "А ведь не так это плохо, и система вся стимулируется, другие вон сидят понурые, а я как девственник - салажонок возбуждаюсь от каждой косточки! Может оно и ничего, может и привыкну, меня бы изучить хорошенько, да нельзя мне с этим делом "светиться". Никак нельзя. Ну, так и что Иван, ну и живи, живи и здравствуй!" 

И стал Иван Никифорович, с той поры успокоенный и всячески собой довольный и по мужской части, и так, по общему настроению, состоянию.                И жизнь пошла, и кушал он хорошо, кушал просто здорово, ведь не в том беда, что любовный трепет нисходит, когда его не просили, в том дело что было бы на что кушать, а остальное, как сказал доктор, правильное отношение к сложившейся ситуации.