Троянский конь. Этюд в кровавых тонах. Роман

ИЗ ОТЗЫВОВ ЧИТАТЕЛЕЙ:

Это роман для читателей, которых прельщают крутые детективы с потоками крови, большим количеством убийств и в то же время с черным юмором, интересными поворотами сюжета, загадками и тайнами.

Арк. Лапшин (благодарный читатель)

Хороший легкий стиль, произведение найдет своего читателя.

Бурко Алексей (благодарный читатель)

Троянский конь. Подарок со смертельным подвохом. В прочитанном мной детективе "Троянский конь" особый интерес для меня был в том, чтобы найти этого самого коня.
Решение лежит не на поверхности.
Детектив написан аккуратно, с тщательно продуманными мелочами, что делает мир романа достоверным. Хороший литературный язык. За происходящим наблюдаешь как будто немного со стороны, сам все видишь, а подсказать герою решение не можешь.
Успехов автору!
С теплом Наталья.

Наталья Морозова (благодарный читатель).

Интересные персонажи. Тонкая грань между безумием и страстью, которая привлекает внимание. Понравилось.

Ирина Играева (благодарный читатель). 

АННОТАЦИЯ
(без спойлеров).

«Троянский конь» - детективный и психологический роман в трех частях с эпилогом. Действие происходит в условной Америке. Роман про загадку жестокого убийства семьи миллионера Джеймса Биллинтона в загородном особняке, совершенного способом "троянского коня". Это крутой детектив, может быть, немного в духе Д.Х. Чейза, – очень кровавый, со многими убийствами, но в то же время с интересными тайнами. И это не только детектив, – элементы драмы и  триллера там тоже присутствуют. Повествование в первой части ведется почти что от лица изобретательной и жестокой наемной убийцы Ребекки Гилланд, красавицы и интеллектуалки, и, наверное, самой опасной женщины в мире, -  сыгравший, как это становится понятным, одну из главных ролей в бойне, оставившей целых двенадцать трупов. Есть и одно загадочное исчезновение... Но остается пока неизвестным, КТО заказал все это преступление (на роль такого заказчика есть несколько подозреваемых)… Или заказчика убийств не было, а всё дело в ограблении? Пропали драгоценности убитой хозяйки дома. У читателя есть возможность самостоятельно разгадать эту тайну… И важно также, - КАК это все могло произойти? Какова техника этого изобретательного преступления? Удастся ли злодеям избежать в итоге возмездия?   


Ричард Макдональд

ТРОЯНСКИЙ КОНЬ

ДЕТЕКТИВНЫЙ РОМАН В ТРЕХ ЧАСТЯХ С ЭПИЛОГОМ

ЭТЮД В КРОВАВЫХ ТОНАХ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Мисс Ребекка Гилланд, – представительница древнего и опасного ремесла, возраст около 30 лет (точно неизвестен).
Джеймс Эрл Биллингтон, – магнат, миллионер, 50 лет.   
Элеонора Биллингтон, – его жена, деловая леди, 45 лет. Мать Авроры и Джеймса Биллинтонов, мачеха Рафаэллы Биллингтон.
Рафаэлла Биллинтон – старшая дочь Биллигтонов (дочь Джеймса Биллингтона от первого брака), «паршивая овца» в семействе, 24 года. Наследница по положению, художница по призванию.
Аврора Биллингтон – младшая дочь Биллингтонов, «гадкий утенок», 16 лет.
Джеймс Биллингтон (Младший) – единственный сын Биллингтонов и  главный наследник их состояния, 14 лет. «Вождь краснокожих».
Томас Биллингтон – двоюродный брат Джеймса Биллингтона, «темная лошадка», 38 лет.
Марта Гурвель – повариха Биллингтонов, 49 лет.
Лайза Скобринская – горничная Биллингтонов, 22 года.
Бриджит Лимминг – горничная Биллингтонов, 23 года. Девушка, которая очень любила кино.
Питер Боссен – охранник Биллингтонов, 37 лет.
Джек Гравник – охранник Биллинтонов, 34 года.
Барт Айрвен – охранник Биллингтонов, 40 лет. 
Эджин Вайфилд – шофер Биллинтонов, 54 года. Невольник совести.
Мартин Брингс – садовник Биллингтонов, 67 лет. Странный хмырь.
Майкл Гордер – посыльный фирмы супермаркетов, водитель фургона, 20 лет. Парень, которому просто не повезло.
Дэвид Уорнер – человек без определенных занятий, сообщник Ребекки Гилланд, 43 года. Тип, которому сильно не повезло.
Нед Уоррен – друг Рафаэллы Биллингтон, богатый плейбой без определенных занятий, 23 года. Жертва страстей человеческих.
Майкл Б. – связанный с криминалом чиновник, старый знакомый и помощник Ребекки Гилланд, 46 лет. 
Ханс Бруттен – шеф местной полиции, 48 лет. Человек, который заблудился в потемках.
Энтони Гарстон –  секретарь Джеймса Биллингтона, 32 года.
Мэри Лимминг – сводная сестра Бриджит Лимминг, очень стеснительная и застенчивая девушка, 22 года.
Филипп Ланцер – неприятный тип с криминальным прошлым. Дядя Бриджит Лимминг. Возраст неизвестен.   
Лора Биллингтон, – первая жена Джеймса Биллингтона, нежный цветок, умерла за много лет до описываемых в книге событий.
Остальные – в эпизодах. 

All you need for a movie is a gun and a girl.

                Jean-Luc Godard

(«Все, что нужно для фильма - это пистолет и девушка».    Жан-Люк Годар).

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ГАЗЕТНАЯ ПРЕЛЮДИЯ

Humpty Dumpty sat on a wall,
Humpty Dumpty had a great fall.
All the king's horses,
And all the king's men,
Couldn't put Humpty together again.

Humpty Dumpty. English nursery rhyme.

(Шалтай-Болтай
              Сидел на стене.
              Шалтай-Болтай
             Свалился во сне.
             Вся королевская конница,
             Вся королевская рать
             Не может Шалтая,
             Не может Болтая,
             Шалтая-Болтая,
             Болтая-Шалтая,
             Шалтая-Болтая собрать!
(«Шалтай-Болтай». Английская детская песня. Перевод С.Я. Маршака).

ДАМА, ИМЯ КОТОРОЙ СМЕРТЬ

«ЗАГАДКА МАССОВОГО УБИЙСТВА В ДОМЕ БИЛЛИНГТОНОВ», «КРОВАВАЯ БОЙНЯ. ДВЕНАДЦАТЬ ТРУПОВ И ОДНА ИСЧЕЗНУВШАЯ ДЕВУШКА», «АДСКИЙ КОШМАР», «ДОМ УЖАСА И КРОВИ», «УЦЕЛЕВШАЯ ДОЧЬ БИЛЛИНГТОНОВ НАЗНАЧИЛА ДВА МИЛЛИОНА ДОЛЛАРОВ ЗА ГОЛОВУ СООБЩНИКА УБИЙЦЫ», «ТАЙНА ДЭВИДА УОРНЕРА. КАК МЕЛКИЙ ГАНГСТЕР СТАЛ СЕРИЙНЫМ МОКРУШНИКОМ?», «ПОСЛЕДНИЙ АКТ КРОВАВОЙ ДРАМЫ. МЯСНИК ЗАРЕЗАЛ МЯСНИКА», «ПОКАЗАНИЯ ОТРУБЛЕННОЙ ГОЛОВЫ».
«САМОЕ ГРОМКОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПОСЛЕДНИХ ПЯТНАДЦАТИ ЛЕТ. БОЙНЯ В ЗАГОРОДНОМ ДОМЕ. ПОЛИЦИЯ НЕ МОЖЕТ НАЙТИ ВТОРОГО ПРЕСТУПНИКА».

Такими заголовками пестрели газеты в те позднеиюльские и  августовские дни 2006 года. Высокая сексапильная дама в темных очках и с крупными чертами лица, с «ураганом» вьющихся черных волос, сидела на террасе своего загородного домика,  вытянув длинные шикарные ноги в шикарных же туфлях. Среди немногих, посвященных в круг ее занятий лиц она имела прозвище «ЧЕРНАЯ БЕККИ». Если посмотреть со стороны, эту развалившуюся в ленивой позе, элегантную и как будто бы изнеженную красавицу трудно было принять за одну из самых опасных и жестоких преступниц в истории. Между тем, так и было. Обложившись ворохом газет, покуривая сигару и попивая мелкими глотками ароматный кофе, женщина внимательно вчитывалась в сообщения по нашумевшему делу. В эпоху интернета, может быть,  старомодно черпать новости из газет, но дама любила их шелест, колонки, типографский шрифт... Иногда она отчеркивала особо заинтересовавшие места фломастером. Некоторые заголовки, правда, раздражали кричащей безвкусностью. «Например, этот...», – Бекки недовольно поморщилась. – «Показания отрубленной головы»... Ну, что за чушь! Что только не выдумают писаки, чтобы притянуть внимание читателя. Материал-то ниже толковый, – что удалось полиции выяснить, анализируя труп Уорнера. Но дурацкий заголовок заранее настраивает на несерьезный лад». «Терминатор, конечно», –  в который  раз призналась себе Бек, отложив пока газеты в сторону.  – «Ну, а кто я еще? Утонченная интеллектуалка, любительница классической литературы? Можно и так сказать. Не зря училась в университете. Но и роль вульгарной малышки мне по плечу. Разным клиентам могу быть по вкусу перед тем, как их… Хм!».

«Вообще эта история», – улыбаясь, думала Бекки, – «тянет на занимательный детективный роман в духе Чейза (Джеймс Хэдли Чейз – популярный английский автор детективных романов. – Прим. авт.). ». Она достала из ящика записную книжку в кожаном переплете и стала энергично водить в ней карандашом:

«Если бы кто-то его написал, книга стала бы бестселлером, можно не сомневаться, и принесла бы автору деньги и славу. Но только я и  могу ее написать! Хваткому писателю или журналисту нужно знать для этого все подробности преступления. Следовательно, оно должно быть раскрытым, а это, по всей видимости, не раскроют никогда! Ха-ха! Так что какому-нибудь новоявленному Трумэну Капоте (Американский писатель, автор известного документального романа «Хладнокровное убийство», написанного на основе реальных событий. – Прим. авт.) здесь делать нечего. Вообще нет лучших книг, чем те, которые пишет сама жизнь!»

Последняя фраза показалась настолько эффектной, что дама ее подчеркнула и хлопнула над головой в ладоши. Профессионалка убийства  гордилась совершенным делом.  Были у нее «коллеги по профессии», которым удавалось уничтожить за короткое время и в одном месте большое количество людей, но такие случаи не были столь эффектными, не становились нераскрытыми преступлениями века, не попадали на передовицы газет, не оказывались главными событиями криминальных хроник на ТВ. В основном речь шла о каких-то перебитых бандах, но… чтобы в считанные минуты вот так взять и истребить семью миллионера со всеми домочадцами? Было похоже на то, что, даже устроив бойню, полицию она в который раз провела за нос. Бекки почесала за ухом, немного покусала карандаш и продолжила запись:

«Это только в детективной литературе и в дурацких криминальных фильмах полицейские, чаще всего, тупые увальни на манер хрестоматийного инспектора Лейстрида, – плетущиеся в хвосте событий и годящиеся только для оформления дел, раскрываемых проницательными частными детективами. На самом деле полицейские расследования проводятся, как правило, тщательно, с использованием новейших технических средств. Поэтому умный опытный преступник должен, как в шахматах, рассчитывать на несколько ходов вперед. Надо предупреждать какие-то шаги полиции, рассматривать разные варианты и версии следствия. Надеюсь, что и в этом масштабном «деле» я не допустила ошибок, хотя от мелких промахов никто не застрахован. Даже такая умница, как я…»   

На констатации этого непреложного, с точки зрения мисс Гилланд, факта грифель карандаша сломался.   

Ребекка давно считала, что если бы не выбрала профессию киллера, то могла бы стать, если и не великой, то очень интересной остросюжетной писательницей.

«Ведь я читала много детективных романов», – продолжила она доверять мысли и чувства бумаге, уже вооружившись ручкой, –  «у меня превосходный криминальный склад ума, и сама могла бы попробовать создавать что-то подобное не хуже старушки Кристи, а, может быть, лучше. Непременно лучше! Хотя… моя жизнь, конечно, стала бы намного менее интересной. Тогда все убийства совершались бы не в моих реальных делах, а только… в фантазиях и затем выплескивались на бумагу. Следовательно, вреда обществу (есть ведь такое смешное выражение «вред обществу»?) от меня было бы куда меньше. Но теперь уже поздно: я киллерша и кровавая злодейка, на счету которой… сколько? Да уже целая гора трупов! И не собираюсь менять род занятий. Нет, нет, убивать самой намного интереснее, чем в воображении. Да, и, черт возьми, во сто крат приятнее! А в будущем… В будущем все возможно. Может быть, когда-нибудь… наверное, весьма нескоро… я удалюсь от дел и напишу свои «ЗАПИСКИ КИЛЛЕРШИ» (Вот удачное название!), и они станут всемирной сенсацией, станут! Издам под псевдонимом, – конечно, с измененными именами, фамилиями, некоторыми сюжетными линиями. А источником такого труда послужит не только память, но и тайные дневники, которые веду несколько лет. Тогда пригодятся и альбомы газетных вырезок с репортажами о моих преступлениях. Например, как тот, что я намерена сделать по итогам и этой, почти уже состоявшейся, при моем хм! хм! самом активном участии, кровавой истории. Эх! Слишком многим действующим лицам в ней не повезло, надо честно признать... Не повезло благодаря МНЕ, мисс Ребекке Гилланд! Великой, прекрасной, непререкаемой! Неповторимой! Бедняга Уорнер... Так верил, что его ждут золотые горы... А тот парень, упокоившийся в канаве… Хм! Плохая девчонка, скверно я с ним обошлась, конечно. Но круто! А это главное. И еще… Но лучше обо всем по порядку...»

О трагедии в полицейский участок сигнал поступил в 11:55 утра. Уже в 12:15 машины с сиренами были у загородного дома семьи миллионера Джеймса Биллингтона. Копов вызвал уцелевший охранник, сорокалетний Барт Айрвен, в прошлом сам полицейский. Тот, кто обычно дежурил в специальном помещении у ворот, ведущих в поместье, впуская и выпуская машины. Он был единственным, кого пощадили в бойне. Охранник находился в состоянии шока, давился от слез и говорить мог с трудом. С ним пришлось поработать полицейскому психологу, – лишь тогда бедняга Барт смог давать показания. 

БИЛЛИНГТОНЫ, КОТОРЫХ НЕ СТАЛО.

Джеймс Биллингтон-Старший. 50 лет. Когда полицейские проникли в особняк, они обнаружили картины истинного ужаса. Глава семейства, транспортный магнат пятидесятилетний Джеймс Эрл Биллингтон-Старший нашелся на втором этаже, в просторном коридоре на ковре, – рядом с дверью, ведущей в семейную спальню. Бизнесмен лежал на спине, широко расставив ноги в начищенных до блеска ботинках. На лице застыло выражение удивления. А в центре выразительного лба, так знакомого читателям глянцевых журналов, появилась круглая дыра от выстрела пистолета. Особая гордость бизнес-короля, – мозги, лежали там же, на ковре, в луже крови. Биллингтон был в своем обычном деловом костюме, хорошо причесан, гладко выбрит и надушен дорогим одеколоном. Установили, что он был убит сразу после того, как принес жене утренний кофе. В этот день Джеймс готовился ехать в главной офис своей компании. По понедельникам он проводил заседания совета директоров. Однако сотрудники не дождались босса. А побледневший, как полотно, секретарь магната, его «яйцеголовая» тень Энтони Гарстон сообщил ужасную, повергающую в оцепенение весть…

Газеты в течение нескольких дней наперебой обсуждали личность и деятельность погибшего. Выходил в целом довольно непривлекательный образ сухого и безжалостного бизнесмена, не вполне ясными путями сколотившего состояние, всегда улыбающегося, но замкнутого неприятного человека, у которого и друзей вне деловых интересов не обнаружилось. Но появлялись в газетных статьях нелепые восторженные фразы, выражавшие обычное преклонение внутренне слабых людей перед сильными мира сего. Так, один маститый журналист написал вдруг, что убийца подарил мистеру Биллингтону прекрасную смерть, – быструю, легкую, в зените могущества и славы, и в результате ему не пришлось пережить ужасы вероятных краха, увядания, падения…. Бекки задорно смеялась, прочитав этот пылкий и глупый «спич». «О, восторженная безмозглость подобных писак, – это особая тема! А вообще была аккуратная с моей стороны работа. Пуффф!» – Ребекка игриво ткнула в воздух пальцем. И записала: «Дыра от пули в лоб у «железного Билли» выглядит  прямо как Каинова печать». 

Элеонора Биллингтон. 45 лет. Сорокапятилетняя Элеонора Биллингтон была на пять лет моложе мужа и сохраняла привлекательность и красоту. Властная, резкая, энергичная и вместе с тем элегантная, миссис Биллингтон активно участвовала в бизнесе супруга и была настоящей королевой при правящем короле, идеальным воплощением деловой женщины. Умная и образованная, Элли много сделала для процветания компании. Служащие Элеонору боялись, она слыла жесткой стервой, была язвительна и резка на язык, тогда как мистер Биллингтон  излучал обычно обаяние и радушие. Он был как всем улыбающийся плюшевый мишка. Но за этим мягким фасадом скрывалась та же безжалостность. Биллингтон нажил немало врагов, но Элли научила его относиться к этому спокойно. С Джеймсом они были официально женаты уже двадцать лет, а в любовных отношениях двадцать пять, познакомившись в колледже на соревнованиях по плаванию. Элли, эффектная красавица, звезда своего курса, и стала его первой женщиной, тогда еще робкого и застенчивого парня.

Джеймс, правда, вскоре женился совсем на другой женщине: миловидной малышке Лори (Лоре Крафт), дочери известного судовладельца, – скорее, по расчету, чем по любви. Элеонора была для него в то время куда более выгодной партией. Однако ее мерзкий папаша, надменный и злобный старик Кросс вдруг сильно невзлюбил Джеймса и жестко сказал дочери, что «только через его труп она выскочит за этого вертлявого прыща». Он даже настоял, чтобы тот перестал бывать у них дома. И вот тут весьма удачно подвернулась Лора, очень романтично, на ужине при свечах, сама объяснившаяся ему в любви. Лори на фоне Элеоноры выглядела просто серой мышкой, но в ней было, вместе с тем, нечто светлое, притягательное и живое. Джеймс мечтал тогда состояться в бизнесе и получил от супруги кругленький  капитал, позволивший начать первое дело.

Лори наградила Джимми и его чудесной первой дочуркой – Рафаэллой, с детства напоминавшей своим прекрасным личиком, с золотистыми кудряшками, ангелов с картин художников эпохи Возрождения. Со своей старой школьной любовью Элли  Джеймс, однако, связи не прерывал. Она не спешила выходить замуж, несмотря на многих домогающихся поклонников. Джимми оставался любовью ее жизни. Довольно быстро Элеонора вернула его к себе в постель. Биллингтон в личной жизни поначалу строго делил время между женой и любовницей, но с годами стал оказывать Элли больше внимания.  Факт супружеской измены становилось скрывать все труднее, а его слабо объясняемые «ночные бдения» в офисе начали вызвать у Лори подозрения. В конце концов, любовники потеряли всякую осторожность, и законная жена, вернувшись домой в неурочное время, «застукала» их вместе на ее же с Джеймсом супружеском ложе, – как в пошлых романах.

После короткого объяснения стало ясно, что это не кратковременная интрижка, а серьезный и долгий роман. Дальнейший ход событий был установлен уже полицейским следствием. С обычно тихой и уравновешенной Лори при свидетелях случилась бурная истерика,  – сначала она бросилась на Джимми с кухонным ножом и ранила его в предплечье, затем в каком-то иступленном безумии выбежала на улицу, бежала, бежала и погибла на загородном шоссе под колесами случайного автомобиля. Сбившего ее водителя так и не нашли. Очевидно, он в панике удрал с места происшествия. Трагедия как нельзя лучше способствовала счастью Джеймса Биллингтона. Он смог наконец-то сочетаться семейными узами не просто с давней любовницей, а с единственной настоящей возлюбленной. Старик Кросс к тому времени уже два года, как скончался от саркомы легкого, оставив дочери весьма потрепанное состояние.

Дорожный наезд удачно решил для Джеймса проблему наследства. После скандала с адюльтером Лори, вероятнее всего, с ним развелась. Но при разводе, воспользовавшись пунктом брачного контракта, она бы лишила мистера Биллингтона всех своих денег и бОльшую часть совместно нажитого имущества. А это стало бы ужасным, если не смертельным, ударом по всему бизнесу, который он только начинал тогда разворачивать. Капиталы Элли уже не могли поправить положение. Дело было в том, что папаша Кросс еще за год до ухода в мир иной вложил бОльшую часть средств в ценные бумаги одной, казалось бы, преуспевающей фирмы. Сделано это было по совету делового партнера, которому старик всецело доверял. Все бы ничего, но этот партнер оказался в сговоре с конкурентами. Фирма быстро обанкротилась, и ценные бумаги Кросса превратились в бумажки. Джеймс потом не раз повторял, что если бы «сварливый старый пердун» позволил ему стать своим зятем, такого провала не было бы. Что-то после смерти старика осталось и перешло к Элли. Но это мало могло помочь.

Вот и получилось, что неожиданный несчастный случай избавил Джеймса не только от перспективы унизительного и разорительного развода, но и позволил разом унаследовать все деньги Лори и сохранить свои.  А также приобрести, вместе с рукой Элеоноры, ее деловую хватку, столь помогавшую развитию бизнеса, в котором они теперь стали партнерами. Так супруги смогли нажить свои многомиллионные прибыли.

Элеонора в качестве новой миссис Биллинтон первым делом официально удочерила пятилетнюю Рафаэллу, дочь Джимми от первого брака, став, таким образом, ее второй матерью. Чета Биллингтонов считалась образцовой, заслуженно достигшей своими трудами благополучия. Со стороны хозяйки дома не было измен, – за исключением последнего года, когда поддалась бурной страсти... В ходе совместной жизни появилось еще двое детей, – Аврора и маленький Джимми…

Еще не остывший труп миссис Биллингтон полицейские обнаружили в супружеской спальне. Она полулежала на обширном ложе в царственной, как и подобает королеве, позе на атласных подушках в изящном розовом кружевном белье. С нее можно было, как и прежде, картины писать. Ее длинные вьющиеся рыжие волосы были волнительно рассыпаны по плечам. Эта женщина источала элегантность, как и всегда. Только в груди у нее теперь зияли три страшные дыры от пистолетных выстрелов, а в середине лба было то же отверстие, что «украсило» незадолго до этого «сократовский» лоб мужа. Элеонора смотрела на ворвавшихся копов невидящим взглядом. Было понятно, что она так же, как незадолго до того муж, видела убийцу и, возможно, собиралась что-то сказать или крикнуть. Нажать кнопку тревоги у кровати не успела. А рот так и остался открытым. Киллер оказался напротив и ее расстрелял, выпустив одну за другой четыре пули. Паф, паф, паф - и паф!

В то время, когда ее убивали, Элеонора совершала свой любимый утренний ритуал, – пила в постели кофе, которое ей обычно приносил Джеймс. На подносе стояли недопитая чашка с булочками, маленький кофейник. Теперь все это хозяйство было залито кровью. 

И эта бизнес-королева, эта Миссис Злой Язык, эта Строгая Величественная Леди, ярчайшее украшение любого общества, в мгновение превратилась в ничто. Сержант Марк Берг, увидев мертвую Элли, с которой раньше общался,  невольно подумал, что и в смерти миссис Биллингтон выглядит красиво. Так он признался газетному репортеру.

Действовал, очевидно, профессионал, тренированный и меткий стрелок. Было ясно, что убийца использовал глушитель. Другие не должны были слышать выстрелов, иначе переполошились бы. Убивал быстро и наверняка, – так, что жертва не успевала крикнуть или позвать на помощь. 

Тайный ящик Элеоноры оказался взломан, а шкатулка с драгоценностями, в которых она блистала на светских приемах и вечеринках знати,  – похищена.  Пропавшие бриллианты тянули на несколько миллионов долларов. Так появилась ВЕРСИЯ ОГРАБЛЕНИЯ. Беспорядка в супружеской спальне не было. Убийца знал, где и что ему искать. Из этого факта следствие сделало напрашивающийся вывод, что киллер имел осведомителя или из прислуги, или из родственников Биллингтонов. О месте хранения шкатулки знали немногие. Кроме Элли, это были погибшие охранники, Барт Айрвен (раньше он работал в доме), Рафаэлла (мачеха доставала при ней камушки), Джеймс-старший, обе горничные Лайза и Бриджит (из которых одна погибла, а другая пропала), секретарь магната Энтони Гарстон. Может быть, был осведомлен еще кто-нибудь из ближнего круга семьи.

В газетах писали, что Джеймс и Элеонора прожили в браке долгую счастливую жизнь,  – двадцать лет, через пять собирались отпраздновать серебряную свадьбу и «умерли, как и мечтали, в один день».  Однако это была не вся правда. «Эх, не всё вы знаете, ребята... Но многое тайное когда-нибудь становится явным. Уже выяснившийся факт поздней измены Элеоноры следствие пока скрывает от журналистов... Неизвестно, как бы отнесся мистер Биллингтон к предательству своей благоверной. Простил бы? Или он все знал, но молчал, стремясь любой ценой сохранить внешнюю благопристойность? Но к чему эти бесполезные вопросы? Смерть разрешает все противоречия…», – сделала мисс Гилланд новую запись в своей кожаной записной книжке. И подчеркнула последнее, понравившееся ей, предложение.

Бекки подумала, что как раз такую «смерть в один день», о которой грезят писаки, она им подарила. Да и хорош был выстрел в лоб этой бизнес-стерве Элеоноре…

Ни что иное, как та же Каинова печать. 

Аврора Биллингтон. 16 лет. …Полицейские поднялись по круглой лестнице на третий этаж. Там были всего четыре комнаты, но большие, просторные, прекрасно отделанные. Это были апартаменты детей Биллингтонов, – шестнадцатилетней Авроры; «наследного принца», четырнадцатилетнего Джеймса Биллингтона-Младшего, а также две смежные комнаты двадцатичетырехлетней художницы Рафаэллы. Раффи (так звали ее близкие) была уже взрослой дамой, и одна комната служила ей спальней, а другая, – одновременно кабинетом и творческой мастерской. 

Как установило следствие, киллер сразу после убийства старших Биллингтонов отправился уничтожить детей. Однако это ему удалось на две трети.

Сначала неизвестный убийца «навестил» Аврору. Имя она получила в честь богини утренней зари, – в этом сказалась тяга ее мамы Элеоноры к оригинальности. Уменьшительным стало «Аври», что всем казалось забавным, а самой девушке – неприятным и некрасивым.  Поэтому она всегда требовала звать ее Авророй, но в тайне злилась на родителей, что ей дали такое странное и дурацкое имя. Тем более, в школе не раз им дразнили. От матери она унаследовала рыжие кудри, а от отца – хищный нос с горбинкой, и была некрасивой девочкой. Это еще больше злило Аврору, которая отчаянно завидовала своей старшей сестре по отцу Рафаэлле, выросшей удивительной красавицей. В кого она вышла такой, непонятно. Говорили, что ее мать была ничем не примечательной дурнушкой, хотя на фото выглядит мило. И вообще эта Лора была злобной стервой, без конца портившей отцу жизнь. Даже пыталась его убить и нашла в итоге заслуженный конец под колесами проезжавшей так кстати машины. Так Аври однажды рассказала  Элеонора, но строго велела держать эту историю в секрете.

Раффи была вообще Авроре неприятна и своей приторной любовью, и надоедливыми ласками, – игривыми приставаниями, тисканиями, щипаниями… Как будто она ее кукла… Сестрица, бывало, часами заставляла играть с ней и «маленьким» Джимми в разные глупые игры, словно сама была маленьким ребенком, а не взрослой опытной женщиной. В один ненастный вечер  ворвалась к ней в комнату, когда Аври уже готовилась ко сну, и потащила в свою «мастерскую художника». Мастерская художника! Просто сарай, забитый ее мазней! Объявила: «я буду писать сейчас твой портрет. Хочу запечатлеть твою придавленную и вечно хныкающую душу…» Заставила ее так сидеть четыре часа недвижимо. Что-то там рисовала, хмурилась, нервно рвала эскизы… И в итоге сказала: «Извини, ничего не получится. Не идет твоя душа мне навстречу, поэтому не будет портрета». Ну да, она же еще виновата в капризах Раф!

Старшая сестра в ее приезды раздражала сильно, но без нее вдруг становилось скучно. Ведь родители уделяли до обидного мало времени, посвящая немногие свободные часы в основном Джеймсу-младшему. Занятые люди, бизнес-короли, что с них взять? И как будто только Раффи было до нее из родственников дело. А так за детьми в основном смотрела прислуга, но как-то формально, предоставляя ребят по большей части себе. И получалось, что, как ни назойлива и слащава бывала сестренка, лучше было иметь дело с ней. Да и на подарки она не скупилась.

А Младший Джимми становился с каждым годом все более отвратительным. Он решительно не желал взрослеть. Играл в те же игры, что и маленьким ребенком. И однажды вдруг сказал Аври тоном властного повелителя: «Имей в виду, я здесь наследный принц, после родителей самый главный человек в семье, а значит, слушайся меня или буду тебя мучить». Затем захихикал как идиот. Вроде так пошутил. Но за словом настало дело. Джеймс придумал жуткую забаву, – подбегать к сестре, когда никто не видит, тыкать иголками и тут же отбегать в сторону. Ей было больно, а брат находил это очень смешным. Аврора не решалась пожаловаться на хулиганствующего принца родителям, ибо тот грозно предупредил, что если будет наушничать, то однажды прокрадется ночью в ее спальню и ударит большим камнем по голове. А потом скажет, что Аври так неудачно упала с кровати. Для наглядности подвел к окну и показал этот камень, лежащий у дорожки сада. Девочке стало по-настоящему страшно, и она не знала, как дальше быть. Как знать, что в голове у маленького поганца? А вдруг он возьмет да выполнит угрозу? Пожаловаться горничной Бриджит, сестре Рафаэлле? Может быть, они найдут способ ее защитить? Все равно мерзко захихикает и скажет, что так пошутил. А родители только пожмут плечами, – дескать, ребенок, и всё это безобидные шалости.

Училась Аврора в школе плохо и вообще отличалась некоторой задержкой умственного и психического развития. Книг она не читала, они казались скучными, зато очень нравилось подолгу рассматривать комиксы с картинками, а дни напролет слушать попсу и тяжелый рок, часами отплясывая в такт этой музыке у себя в комнате. Наблюдая такое тупое препровождение времени, Раффи называла ее нежно: «моя маленькая дебилка». И девочке это тоже было неприятно. «Прекрати меня так называть!», – потребовала как-то она от сестры. «Дурашка, так я же любя», – был ответ. Аври думала, что пора бы ей уже потерять девственность и хотела сделать это с первым пожелавшим ее мальчиком или взрослым мужчиной. Все равно, – абы с кем. Быть девственницей надоело.

Аврору копы нашли в ее комнате, – нелепо раскинутую на кровати. С ней расправились просто с зверской жестокостью. Убийца выстрелил в лицо, и оно превратилось в ужасную кровавую маску. Еще пять выстрелов поразили уже лежащее тело. Две пули прошили грудь, еще две – брюшину, одна – легкое. Как установили медэксперты, первая пуля попала в щеку под глазом, но сразу девочку не убила. Она упала на кровать и забилась в агонии. Тогда киллер хладнокровно расстрелял ее.  Криминальный психолог сделал заключение, упирая на факт этого расстрела девушки, что убийца – законченный психопат.

«Но почему же психопат?!» – мисс Гилланд, прочитав это «экспертное мнение», гневно отшвырнула газету и даже вскочила с дивана. – «Просто сначала промазала, – хотела в лоб, попала в щеку, потом несколько раз нажала на крючок... Пук-пук-пук! Как на автомате. И с опытным киллером может случиться. Не хотела я девочку мучить! Только быстро кончить и всё. Как и других там. Это был… просто несчастный случай в процессе убийства! Такое хоть редко, но может быть и со мной, профи высокого класса. Вот черт! Черт! Черт! Черт! И ничего не докажешь теперь. И вообще… Если подойти объективно… Разве психопат может думать так ясно? Так все четко спланировать, перещелкать кучу народа и выйти сухим из воды? Психопат! Это про меня-то! Такую хладнокровную! Расчетливую, рациональную, прекрасно владеющую собой леди… Элегантную, волнующую, изысканную… Настоящую леди! Убить бы тебя, эскулап, да кто ж за такую дешевку, как ты, мне заплатит…» Бекки нервно прошлась по комнате и закурила. Сигарета приятно успокаивала. Напевая что-то под нос, дама порылась в своей музыкальной коллекции и выбрала диск с Вивальди.

Джеймс Биллингтон-Младший. Наследный принц. 14 лет. Хотя Джеймс был младшим ребенком, как единственный сын Биллингтонов, он являлся главным наследником состояния. Биллингтон-Старший так и предполагал, что когда состарится, передаст дела компании Биллингтону-Младшему. Поэтому мальчика и назвали Джеймсом, – в честь отца и как символ Преемственности. Малыша решили не отдавать в школу и пока наняли домашнюю учительницу, которая научила его читать, писать и каким-то правилам арифметики. Но читал Джеймс мало, много баловался, играл и охоты к занятиям не проявлял. Чем дальше, тем больше он смахивал на изнеженного барчонка, жившего сиюминутными желаниями и удовольствиями, эгоистичного и безразличного к окружающим. Родители отдавали ему львиную долю своего небольшого свободного времени. Но и Джимми они по-настоящему не воспитывали, а в основном баловали и сами подчас впадали в детство, когда увлекались с ним играми.  Джеймс взрослел, но ум его, казалось, не развивался. Психика видимо оставалась на уровне маленького ребенка. Биллингтоны рассчитали первую учительницу и наняли мальчику учителей уже по ряду сложных наук, но учеба все равно продвигалась туго. Тупость и лень «малыша» поражали, его сопротивление знаниям казалось непреодолимым. Поэтому учителя просто лгали Биллингтонам о его успехах и ставили фальшивые высокие оценки, не желая потерять свои прекрасные жалования. Джеймс же бОльшую часть времени просиживал за одуряющими компьютерными играми, ставшими в новом веке настоящей чумой для юных людей. Другой его не проходящей с годами страстью была игра в солдатики. Инфантильность Джимми была не последней причиной того, что в семье его обычно называли «малышом» или «маленьким», хотя он явно вступил в отроческий возраст.

Правда, иногда «наследного принца» посещали и вполне «взрослые» мысли. «Деньги и связанная с ними огромная власть», бесхитростно рассуждал мальчик, «и так ко мне неизбежно свалятся, когда достигну совершеннолетия. Ведь я главный наследник и никто другой! Папашка будет стареть и всё мне передаст. А там и сдохнет. Придется только подождать. А до этого надо просто жить в свое удовольствие!». Из обитателей поместья больше всех раздражала бойкая горничная, – веселушка Бриджит. Эта задрипанная прислуга, никчемная голытьба, – как говорят, из семьи уголовников, – позволяла себе открыто насмехаться над его играми, как будто он совсем несмышленыш. Разве  не ясно, что он так готовится стать гениальным стратегом, прославленным полководцем?! Это важно и в бизнесе! Даже взрослая сестрица Раффи воспринимает всерьез его забавы, не гнушается часами играть с ним, возиться...  А эта дрянная девчонка, чуть что, так хихикает! Ну, ничего, когда-нибудь дохихикается... Джимми рисовал в своем воображении, один за другим, жуткие планы мести Бридж, которые мог бы осуществить, когда вырастет, – почерпнутые из комиксов, компьютерных игр, дешевых триллеров и сериалов. И, в конце концов, остановился на довольно простом варианте: когда он станет крупной шишкой вроде отца, перед которой будут стелиться все окружающие, пошлет к смешливой поганке двух крутых наемных убийц в черных плащах, а те пусть сделают с ней, что захотят. С большими деньгами можно любого человека, как жука, раздавить. «Малыш» был убежден, что папа не раз уже так делал. А, возможно, и мама.

В чем реально преуспел Джеймс Биллингтон-Младший за свою короткую жизнь, так в садизме. Помимо издевательств над несчастной сестренкой, он пристрастился к тайным мучениям животных в поместье и мечтал, что будет их массово  убивать, когда «станет великим охотником».    Трусость в этом подростке органично сочеталась с жестокостью.

Джимми нашли в кровати, под одеялом, лежащим лицом к стене. Три пули из того же безжалостного пистолета, который только что прикончил родителей и сестренку, пробили ему спину, и четвертая вошла сзади в голову. Мальчик, скорее всего, спал. Убийца не стал приближаться и четыре раза нажал на спусковой крючок.

Бекки недовольно просматривала газетные сообщения о мальчике. Его явно приукрашивали. По ее досье, парнишка этот рос скверным поганцем и, похоже, ничего не обещал в будущем. Хотя состояние наследничек-паразит вполне мог когда-нибудь хапнуть... Дела компании продолжали бы в этом случае менеджеры. Насколько успешно, кто знает...  «Несчастный ребенок на самом деле», – трезво рассудила мисс Гилланд, раскурив любимую сигару. – «Отягощенный плохой наследственностью и испорченный неправильным воспитанием... Не растить из него наследника, а в дурдом его надо было сдать. Но у богатых свои причуды. А так, – я его кокнула и, можно сказать, исправила эту историю, хм!».

У О.Генри был рассказ, который нравился Бекки в числе многих у этого писателя, – о том, как у богача похитили мальчика, и он устроил этим бандитам очень «веселую» жизнь. Такую, что бедняги вместо получения выкупа... ха-ха!.. заплатили его папаше сами, – только для того, чтобы избавиться от классно мучавшего их юного садиста. «Вот примерно таким «вождем краснокожих» и был тот мальчонка», – заключила специалист по убийствам, – «А по мне, чем меньше таких вождей, тем лучше».   

                НАСЛЕДНИЦА

Двадцатичетырехлетняя златокудрая красавица РАФАЭЛЛА считалась «паршивой овцой» в семье Биллингтонов, и это было, к сожалению, так. Девственность она потеряла в четырнадцать лет, сама соблазнив одноклассника и бросив его сразу после постели. С тех пор последующие десять лет были наполнены у дамы бурной сексуальной жизнью. Раффи спала и со сверстниками, и с взрослыми женатыми мужчинами, – в том числе, намного старше ее. Она легко соблазняла и давала себя соблазнить, и не видела в этом чего-то предосудительного. Красотка безжалостно разбивала сердца и бросала своих партнеров. И даже участвовала в групповых оргиях с несколькими мужчинами. Счет любовникам она давно потеряла. «Послужной список» Раффи включал в себя несколько приводов в полицию за мелкие хулиганства и вождение машины в пьяном виде, два аборта и легко перенесенный триппер. Под хирургический нож девушка ложилась без малейших угрызений совести, так как не хотела иметь детей, считая их для себя обузой. «Может быть, когда-нибудь потом…», – говорила она. Но после второй такой операции приговором стало бесплодие. «Что ж, значит не судьба!», –  пожав плечами, сказала на это Раф.

Родители, казалось, закрыли глаза на дурное поведение дочери, стремясь во что бы то ни стало сохранять показное благополучие. Деньги и связи Биллингтонов помогали в разные годы «отмазывать» Раффи от последствий неприятных историй, в которые она время от времени попадала благодаря своему беспокойному нраву. Одно из дорожных приключений закончилось трагично и вполне могло привести девушку в тюрьму, но папа Джеймс вмешался, – очень точно и своевременно. К тому же, Рафаэлла была далеко не глупа. В университете она в основном получала хорошие оценки и окончила его успешно. Изучала менеджмент, финансы, программистику. Однако после alma mater работать никуда не пошла, предпочитая жить на средства родителей, всегда дававших ей немало на «карманные расходы». Мистер Биллингтон был обычно снисходителен к старшей дочери, которая, не смотря ни на что, оставалась его любимицей. Он верил, что Раффи «перебесится» и когда-нибудь займется настоящим делом. Даже учил ее «премудростям» семейного бизнеса. Элеонора не была столь оптимистично настроена и попросту махнула на приемную дочь рукой. Она считала, что «принцесса Биллингтонов» оказалась вульгарной шлюхой, и вряд ли здесь что-то можно изменить. Отношения Раффи с мачехой были вежливо-холодные, а вот с отцом – напротив. С ним у нее, похоже, образовалась сердечная дружба. Может быть, Джеймс-Старший подумывал над тем, чтобы заменить когда-нибудь не обещавшего уже многого наследника на более смышленую наследницу... Но вряд ли дражайшая Элли дала бы ему это сделать.

Свидетели говорили, что в последние полгода отношения Рафаэллы с родителями ухудшились. Связано это было с тем, что они намеревались положить ее в неврологическую клинику, – это вызвало несколько стычек. Инициатором была, очевидно, Элеонора, а Джеймс, как ни любил дочь, все-таки находился под каблуком у властной супруги. Еще, по слухам, родители хотели уменьшить обычное содержание отличавшейся мотовством Раффи. Уже столько лет они были щедры к девице, но пользы это, конечно, не приносило.   

Рафаэлла в последние годы жила в семейном особняке от случая к случаю, «срываясь» с места и пропадая днями, неделями, а то и месяцами. У нее были свои квартиры в Чикаго, Лос-Анджелесе, а также уютный загородный домик на побережье. Проживала она и у разных творческих личностей, иногда сомнительной репутации, имея свои знакомства в художественной и артистической среде. Но в то роковое лето, по ее показанию, дама твердо собиралась месяц провести у родителей, чтобы писать этюды природы в окрестностях поместья, а там было немало красивых мест. Живопись была еще одной страстью Раффи, – после мужчин. Она даже планировала организацию своей персональной выставки, бравировала похвальными заключениями специалистов, – неизвестно, сколь добросовестными или реальными.

Девушка эта отличалась гордым, независимым нравом и непредсказуемостью. Так неожиданно днем, накануне бойни, она собралась и уехала на машине к друзьям на море. Это, как стало понятно, спасло ей жизнь.

Как установило следствие, убийца, расправившись с маленькими Биллингтонами, взломал дверь в апартаменты Раффи. Замок там был слабый, а Рафаэлла имела обыкновение запираться, – в отличие от братика с сестренкой; у них и замков-то не было.

Но дамы у себя не оказалось. Если бы была дома, можно не сомневаться, разделила бы участь брата и сестры. В первой комнате был, как обычно, артистический беспорядок, произведенный самой хозяйкой. Убийца, по всей видимости, ничего не тронул. Только убедился, что «зачищать»  некого. В центре помещения, выходившего на балкон, стоял большой мольберт. Везде были свалены холсты, кисти, краски, имелись законченные и незаконченные картины. Та обстановка, которая отличает художника. (Некоторые картины Рафаэллы, заметим, украшали стены особняка). Далее была спальня с кучей всякого разбросанного шмотья и огромным во всю стену телевизором. Девушка запрещала горничным убирать в ее комнатах и, похоже, весьма уютно чувствовала себя в своем творческом свинарнике. Полицейские обыскали апартаменты Раффи, – обнаружили много картинок и дисков неприличного содержания, коробочки с разноцветными презервативами разных видов, коллекцию затейливо сделанных искусственных членов, альбомы с похабными карикатурами авторства самой веселой мисс Биллингтон, а в одном из ящичков, – приличное количество кокаина…

Учитывая авторитет семьи Биллингтонов, шеф местной полиции  Ханс Бруттен дела за хранение наркотиков возбуждать не стал, ограничившись отеческим внушением Раф и конфискацией порошка. По его приказу упоминание о находке было изъято из полицейских отчетов и не попало в газеты. Раффи заверила Бруттена, что кокс предназначался только для личного потребления, клятвенно обещала исправиться (и, если понадобится, подлечиться), а Ханс объяснил, что освобождает даму от ответственности  только из уважения к ее горю и в виде услуги памяти отца, но если мисс Биллингтон попадется так снова, снисхождения  уже не будет. Девушка отправится в тюрьму.

 «О, эта Рафаэлла… Та еще штучка…», – улыбалась Бекки,  углубившись в то место в газете, где журналист, не стесняясь и, вероятно, привирая, писал об амурных похождениях чудом выжившей принцессы Биллингтонов. «И да, ее там не было. Смылась, чертовка! И как удачно!». Ребекка вообще не любила богатых «сучек», которым все блага жизни сваливались, как будто с неба, – даром. И, если приходили на них заказы, отправляла таких дам на тот свет с особенным удовольствием. Но в случае с Раф что-то подсказывало: дело обстоит непросто. В златокудрой бестии было нечто такое, что не позволяло поставить ее в ряд изнеженных прожигательниц жизни. Пустоголовой куклой ее явно не назовешь.      

СЛУГИ, УШЕДШИЕ С ГОСПОДАМИ

Помимо членов семьи Биллингтонов, в тот день погибли люди из их обслуги: два охранника, кухарка, горничная, шофер и садовник.

Марта Гурвель была полной женщиной-немкой лет пятидесяти, небольшого роста, исполнявшей обязанности кухарки в особняке около четырех лет и очень неплохо. Как установили полицейские, именно она впустила убийцу и стала первой жертвой в доме. Марту нашли на полу кухни в нескольких шагах от входной двери… Вход в кухню был противоположен парадному. И там не было камеры.  Небольшой коридор от нее выводил к лестнице ко второму этажу… Очевидно убийцы имели детальный план дома; знали они, кто где  находится в утренние часы. Еще раз подтвердилось, что у киллеров был ОСВЕДОМИТЕЛЬ из живущих, работающих или периодически бывающих в доме. Выяснить, кто этот предатель, было одной из задач следствия. И как только кухарка открыла дверь на звонок,  ворвался убийца, протащил ее вглубь и сломал шею. Она не успела вскрикнуть, если сразу зажали рот. А затем киллер кинулся истреблять семью Биллингтонов.

«Да, именно так и было», – перевернув газетный лист, сказала Ребекка, зевнула и посмотрела на свои ногти,  – «Свернула шею ей как цыпленку».

Лайза Скобринская, - стройная смазливая девушка-полька двадцати двух лет училась в колледже, а у Биллингтонов подрабатывала на каникулах. Она была довольно грустной и унылой девчушкой, что разительно отличало ее от другой горничной, веселой и смешливой Бридж. Но свою работу Лайза делала добросовестно, натирала и начищала все до блеска. Поэтому Элеонора была ею обычно довольна. За трудами девушку и настигла смерть. Лайзу обнаружили в  гостиной первого этажа между кадок с цветами, с зажатой тряпкой в руке. Рядом валялось опрокинутое ведро с водой. По версии следствия, киллер, стараясь ступать неслышно, подошел сзади, когда Лайза, стоя на четвереньках, натирала пол. Девушка обернулась и получила пулю в глаз.

«А это правильно», – цинично произнесла Бекки, закончив читать про Лайзу и отхлебнув кофе. – «Пуля в глаз – за лишнее любопытство! Не обернулась, и личика не испортила бы. Эх, красивая была девчонка! А я… я – негодница! Чертова сволочь! Снова уничтожила какую-то природную красоту… Растоптала та-а-а-кой нежный цветочек… Своим до-о-о-лбанным кровавым сапогом… Но был ли у меня выбор?».

Смерть Лайзы была предопределена. Но с прислугой в домах состоятельных людей у Бекки не раз возникали внезапные сложности, легко решаемые привычным способом. За эти жертвы, как правило, не платили. Они проходили по разряду попутных, – необходимых для безопасности.  Что-что, а мисс Гилланд –  девочка видная, и наличие ее описания совсем нежелательно...

Копы проверили биографию и окружение Лайзы. Прежде всего, интересовало: могла ли быть девушка информатором убийц? Тот вариант, что «стукача» преступники могли вероломно устранить, принимался во внимание. «Девочка-картинка», – всмотрелась снова Бекки в фотку Лайзы, – «Но вот, кроме этой смазливости, чем она интересна?». «А могла бы она быть стукачкой? Ну, а почему бы нет?».

Питер Боссен и Джек Гравник, в прошлом военные, были охранниками Джеймса Биллингтона и его семьи. За ними магнат чувствовал себя как за каменной стеной. Но утром того рокового дня фактор внезапности не дал им воспользоваться профессиональными навыками. Охранники обычно ждали выхода хозяина в служебном помещении на первом этаже. Когда Биллингтон отправлял сигнал на пост, стражи выходили и сопровождали босса к машине, затем ехали вместе с ним.

…Джека нашли на полу около диванчика. Пуля попала в висок. Он стоял лицом к окну, когда вошел убийца, и не успел схватить оружие. Его пистолет, вместе с кобурой, лежал на подоконнике. Питера застрелили в лоб. Он сидел за столиком, пил утренний кофе, пальцы застыли на кобуре. Киллер и должен был стрелять только в головы, – на охранниках были бронежилеты.

Уцелевшая наследница Рафаэлла Биллингтон поступила благородно, выплатив семьям погибших стражей щедрые пособия. Также не забыла она поддержать семьи убитых кухарки Марты и горничной Лайзы. У последней остались горюющие родители и маленький братик. Утешать родных девушки Раф приехала лично и, горько плача, обещала сделать всё, чтобы «взнуздать» полицию для успешного поиска убийц. «Да? Ну посмотрим, как это у вас получится!», – хищно оскалилась Бек, рассматривая размещенную под репортажем очень благостную фотографию, на которой Раф была запечатлена сидящей на диване в обнимку с предками Лайзы… Мальчишка, между тем, уютно устроился у златокудрой красавицы на коленках и скорчил уморительно смешную, озорную рожицу.

«Я твердо намерена начать новую жизнь, полную света, добра и любви!», – процитировал журналист наследницу. – «Чудовищная трагедия подвела черту под моим прошлым, где есть немало достойного сожаления…» После посиделок с семьей Лайзы милосердная мисс Биллингтон, нареченная в той же газете «неожиданным добрым ангелом обездоленных», отправилась навещать семьи убитых телохранителей.

Ребекка считала, что готовность к гибели заложена  в самой профессии охранника. Когда-то она записала в дневнике:  «Они должны быть как верные псы-самураи, готовые последовать за своими  хозяевами. Так в идеале. Это как на войне. Если первым не успел пустить в противника пулю, будь готов ее принять. А не собрался, дружок, не среагировал, ну что ж, тогда извини… Как обслужить? Куда предпочитаешь – в лоб или в висок?». Лиц этой профессии даме, разумеется, приходилось истреблять раньше.  Чаще, – до их хозяев, потому что иначе к целям было не подобраться, реже – после гибели заказанных шишек, чтобы уйти без проблем.

В рисковой жизни мисс Гилланд была уже одна перестрелка с охранниками, как в каком-то «крутом» боевике. Это было в начале ее киллерской карьеры, когда она, уже ко многому подготовившись, все же  совершала ошибки. Заказ был на одного итальянского гангстера. И самонадеянность чуть не стоила ей тогда жизни. Киллерша почему-то посчитала, что «подопечный» выйдет из ночного клуба один. Но, как только выхватила пушку и направила ее на клиента, пуля просвистела у нее над ухом, отбив кусок камня у стены. Вдруг из тени появились два «шкафа» и открыли стрельбу. Мафиози тем временем опрометью побежал к машине. Слабое уличное освещение спасло Бекки. В итоге она не без труда перестреляла охранников, но клиент скрылся. Это «веселое приключение» дало наемнице две пули в плече, пару месяцев вынужденного «простоя» и крепкую науку тщательнее планировать акции, осторожнее подходить к их выполнению, хотя риска все равно не избежать. Гангстера этого она потом нашла и  ликвидировала.

В практике разборок мисс Гилланд с охранниками были и по-своему забавные истории… Так было, когда ей заказали одного типа, хранившего опасный компромат. Тип готовился пустить бумаги в ход, поэтому времени у Бекки было в обрез. Надо было не только шантажиста кокнуть, но и документы достать, которые он, скорее всего, держал в сейфе в своем номере в отеле. (О сейфе за особую плату сообщила нанимателям гостиничная горничная). Ситуация осложнялась тем, что клиент, опасаясь, нанял двух телохранителей, – огромных шкафообразных горилл, сопровождавших его повсюду. Надо ли объяснять, что подобные ребята, на самом деле тупые и неповоротливые, не были для киллерши уровня мисс Гилланд такой уж серьезной проблемой? Ничто не предвещало конца для бедного глупца, и ему казалось, что он пребывает в безопасности. Однажды утром, когда хозяин отправился в душ, гориллы сидели на диванчике. А когда вернулся, они пребывали там же, только мертвые, и у каждого было по аккуратной дырочке во лбу. Было и еще нечто странное. Между двумя мертвецами расположилась незнакомая черноволосая дама, эффектно заложив ногу за ногу. Она приветливо улыбалась, обнажая белоснежные зубы. Незнакомка была в мини и на высоких каблуках, что, вкупе с длинными и стройными ногами, придавало ей чрезвычайно соблазнительный вид. В другое время он был бы несказанно рад познакомиться с такой красоткой, но дама держала пистолет с глушителем, обращенный в его сторону. Темное дуло внушало ужас. Буч был всего лишь мелким мошенником, в своей недолгой жизни ему приходилось идти на риск, до найма охранников жил в постоянном страхе, потом немного успокоился, а сейчас чувствовал себя на волосок от смерти.

Очевидно, эта сексапильная девица застрелила двух охранников, пока он был в душе. Два хлопка глушителя, – ничего не было слышно. Но как дама проникла в помещение? Ведь гориллам был дан приказ не впускать посторонних… 

«Привет! Меня прислали твои друзья!», – раздался с дивана низкий голос с приятной сексуальной хрипотцой в то время, как полуголый клиент, раскрыв рот, застыл посреди комнаты, уставившись на эффектную гостью и мертвых охранников. – «Если не хочешь сейчас же присоединиться к этим красавцам (дама кивнула в сторону одной из мертвых горилл), то, будь любезен, открой сейф и передай мне все содержащиеся в нем бумаги. Если это сделаешь, мои наниматели согласны сохранить тебе жизнь. Без этих бумаг ты им не опасен». Последнее предложение было правдой, но относительно обещания оставить жизнь женщина лгала. Убийство шантажиста было для заказчиков вопросом принципа, да и сама Бекки старалась не оставлять свидетелей… того, что натворила.

«Тебе, наверное, интересно, как я попала в номер?» – продолжила незнакомка, соблазнительно покачивая в воздухе ногой.  – «Та горничная…  миловидная пташка, что растрепала твоим приятелям о сейфе… за особую мзду дала мне ключ. А то бы мне твои бабуины не открыли… Я оставила девчонку в ее же помещении с простреленной головкой, как меня и попросили дяди. Но я бы сама иначе ее не оставила. Ха-ха! Видел бы ты ее удивленную рожицу, парень, когда я, получив заветный ключик, всаживала ей, бедняжке, пулечку в лобик. Она только положила в сумочку свои сребреники. Повернулась ко мне, и увидела поднятую пушку с глушителем. На ее мгновенно побледневшем лице было написано «Почему? За что? Какой ужас! Какой кошмар! Как это может быть? Не может быть!». Ну, целая гамма чувств. Она даже успела прошептать дрожащими губками «Не надо!». А я холодно сказала «Надо!». Пук! И ее жизнь закончилась, даже не успев по существу начаться. Учитывая ее юный возраст. Где-то двадцать. Ну, может, немного больше. Ничего личного, как обычно. Это был просто маленький бонус к ее гонорару. Пулечка в лобик. Моя свинцовая кон-фе-точ-ка. Стукачи – понятная группа риска, увы. Деньги из сумочки девицы забрала обратно. Я не жадная, но и сорить ими так не люблю. Мертвой-то они зачем? Вот куплю себе на них эффектную ковбойскую шляпу с полями. Мне кажется, мне вообще подойдет. … Мне также заказали этих охранников (дама кивнула в направлении другой мертвой гориллы), чтобы привести тебя в чувство… Уже три жмурика за мной сегодня. Это много. Может быть, хватит? Поэтому как только выдашь то, что моим нанимателям нужно, можешь пулей выметаться из города!». 

Дама плавно поднялась с дивана. Ее пистолет смотрел Бучу в голову. Большие красивые глаза смеялись. Тот, казалось, оцепенел. «Ну же, соберись!» – громко сказала она. – «Откроешь сейф и свободен! Жив и свободен! Или хочешь, чтобы я с тобой… как с той горничной?». «И брось ты это полотенце! Что я, совершенно голых придурков не видела?!». «Х-хорошо», – произнес клиент. – «Се-се-сейф в спальне». Перспектива присоединиться к горничной и охранникам не казалась ему заманчивой. Бекки понравилась эта покорность. Если бы мужик вдруг уперся, ей пришлось бы его пытать. Может быть, и жестоко. Но не хотелось возиться. Да еще хотела успеть к баскетбольному матчу по ТВ. А теперь все будет быстро и  для него безболезненно. «Иди первый!», – скомандовала дама. – «Я за тобой. И учти – ты у меня на мушке. Дернешься – вышибу мозги! А мне не хотелось бы пачкать ковер. Он здесь очень красивый». Дальнейшее было как под гипнозом. Бедняга, пошатываясь, отправился в спальню; женщина, не опуская пушки, последовала за ним. «Господи, какая же она высокая!», – произнес он про себя, оглянувшись. Каблуки и, правда, делали рост девушки под два метра. «На меня не заглядывайся, к делу», – прошипела она. – «Я и так знаю, что я высокая и красивая». Клиент послушно открыл сейф и передал киллерше искомую папку. Она быстро пролистала бумаги. «Ого, вижу всё на месте! Хороший мальчик. Мои наниматели будут довольны», – сказала каланча, сунула папку под мышку и белоснежно улыбнулась. –  «Ну, пока!». Она сделала пару шагов к двери. «Да, и еще кое-что…», – вдруг повернулась к нему  женщина. – «Что это со мной? Старею, что ли? Чуть не забыла самое главное… Надо передать тебе привет от твоих друзей. Да и от меня тоже. Извини, парень, но… Ты все понял, я думаю…». «Нет, нет!», – отчаянно крикнул клиент, увидев наставленную на него пушку. – «Не надо! Давайте немного поговорим!» «О чем нам с тобой говорить, дурачок?» – дама снова приятно ему улыбнулась и сделала маленькое движение пальчиком.   

Эджин Вайфилд. Шофер Джеймса Биллингтона. 54 года. Этот полный усатый лысый увалень был убит в гараже, – в полуподвальном помещении особняка.  В семье его называли «старина Эджин» или «дядя Эджи». Это был давний и верный слуга Биллингтонов. Личным шофером Джеймса он вкалывал уже более двадцати лет, знал его первую, трагически погибшую жену Лори, а Раффи – еще ребенком и неизменно имел от хозяина высокие похвалы и солидное жалование. Он также возил младших Биллингтонов. Элеонора и Рафаэлла имели по собственному авто и сами их водили. Услугами Эджина не пользовались.

Раффи накануне трагедии укатила на своей тачке к друзьям на море…  Последние годы эта ветреная крошка, пожалуй, единственная из всего семейства имела к мистеру Вайфилду искренние добрые чувства и заботливо к нему относилась. Вот и в тот день своего отъезда она зашла к нему в каморку и так душевно заговорила...  Раффи тогда вдруг участливо положила ему руку на плечо... и он… не выдержал, расплакался! «Дядя Эджи, что с тобой?» – с тревогой в голосе спросила она. «Детка, я не знаю, что со мной, я так устал, я все время в таком напряжении, мне нужен отдых!» –  как сопливая девчонка, хныкал Вайфилд, утирая слезы. Рафаэлла обняла его, стала гладить, успокаивать как маленького… «Эджин, мой бедный Эджин, ну, хочешь я поговорю о тебе с папой? Я все вижу и понимаю. Они с Элли тебя совсем заездили! Как ты измучился за все эти годы! Пусть дадут, наконец, тебе отпуск, наймут пока кого-то другого!» «Раффи, девочка, ты просто ангел, сама доброта, но, прошу, не надо этого делать. Если мне будет совсем невмоготу, сам придумаю что-нибудь...» – отказался он от заступничества, хотя глаза девушки были полны нежности и сострадания. «Ну, как знаешь», –  вздохнув, горько сказала Раф. –  «Мне просто больно смотреть, как тебе тяжело. А я так тебя люблю, и ты столько для меня значишь…» И на прощание крепко-крепко обняла, прижалась к груди… Шепнула: «Помни, я твой друг, что бы ни случилось в этом гребаном мире. Меня беспокоит твое состояние. Уезжаю с сокрушенным сердцем».

Такая привязанность к нему Рафаэллы была давней и объяснялась тем, что Эджин много знал о ее матери, – был, можно сказать, другом Лори. У Раф были смутные воспоминания о маме маленькой девочки, но она не раз говорила, что хранит ее светлый образ в  сердце. А вот Джеймс Биллингтон, сохраняя внешнюю любезность, давно тяготился обществом старого друга, хотя по-прежнему не мог обходиться без его услуг. Элеонора, похоже, была ко всем холодной и надменной мегерой. Она не только почти не разговаривала с Эджином, но старалась даже не смотреть в его сторону. Зато к нему от нечего делать забегала горничная Бриджит. Эта бойкая щебетунья любила поболтать обо всем и послушать разные истории из его жизни. И девушка своим юным задором скрашивала его горькие одинокие дни. Эджин давно подумывал о том, что пора бы ему уйти от Биллингтонов, но какой-то недостаток воли удерживал его от этого решительного шага. «А так хорошо было бы встретить старость без них в уединенном домике,  просиживать долгие часы, закутавшись в плед, в кресле у камина, ожидая в тиши и покое свой неизбежный конец...», –  предавался, бывало, мечтаниям Вайфилд. – «И забыть-забыть всё, что когда-либо связывало меня с этой семейкой! Но совсем одному так жить будет сложно... Дочь Руфь, она совсем не хочет меня знать... После того, что я сделал… После всего этого ужаса… Но… Рафаэлла! Раффи, девочка, радость души, вот свет в окошке, только она одна меня не забудет, непременно будет навещать, приходить...». Мысли путались. Да, пора ему на покой! 

В тот роковой понедельник старина Эджин, как обычно, готовился везти хозяина в офис компании и ждал его в комнате отдыха в гараже. Здесь он и встретил смерть.

Как установило следствие, расправившись с горничной и охранниками, убийца спустился в гараж. Он знал, где найти Вайфилда и направился прямо к нему. Эджин в это время, развалившись на стуле, смотрел телевизор. У него была привычка смотреть новости в ожидании хозяина. Вайфилд, вероятно, не слышал, как к нему подкрался посторонний. Этот человек и пробил ему череп тремя сильными ударами, разбрызгав кровь и мозги. Рядом на полу копы и нашли окровавленный ломик, – орудие убийства. Отпечатков пальцев на нем не оказалось. Вероятно, этой же штукой был взломан ящик Элеоноры, а также дверь в комнату Рафаэллы. По какой-то прихоти убийца решил не использовать то огнестрельное оружие, которым покончил ранее с другими. Или действовали разные киллеры, один из которых был с пистолетом, а другой обходился чем придется.       

Бекки, почитав в газетах об убитом водителе, вспомнила об одном известном ей представителе этой профессии… «Джонни, Джонни, бедный мальчик Джонни… Когда это было… Ка-а-акие времена…», нежно промурлыкала дама. Она встала, зевнула, потянулась, пошарила в одном из тайников, достала и раскрыла уже пыльный, пятилетней давности альбом с той давней вырезкой о загадочном убийстве на пустыре. Это было еще в то казавшееся теперь далеким время, когда мисс Гилланд упорно готовила себя к киллерскому ремеслу, уйдя из банды грабителей. Именно там, в банде, она совершила первые убийства и поняла, что убивать ей нравится, а также и то, что из этого занятия можно извлекать потом, после соответствующей подготовки, серьезную материальную выгоду. До эпохи киллерства на этапах «большого пути» ее постоянно ищущей приключений натуры уже были бандитские налеты, кражи и проституция. «Тренировочный период» был особым, не лишенным своеобразной романтики, временем жизни. Около года она скиталась по городам и весям, убивая незнакомых людей и тренируя различные способы убийств (а заодно и грабила, если у жертв находились деньги и ценности). Этот шофер и стал одной из таких «тренировочных жертв».

И тот случай так живо воскрес в памяти, будто случился вчера! Она тогда, украшенная пышным рыжим париком, двадцатичетырехлетняя высокая стильная дама на высоких каблуках, изнывающая от жажды убийства и денег, поймала такси ночью на улице Лос-Анджелеса и попросила отвезти в пригород. Шофер Джон Уорбик (так значилось в его удостоверении), совсем молодой парень лет двадцати с небольшим, так и не заподозрил худого. Бекки представилась ему официанткой из придорожного кафе. Мол, загостилась допоздна у друзей на вечеринке. От нее и в самом деле несло виски. Дама изрядно приложилась к бутылке перед тем, как поймать это такси. Мило и весело болтая, молодые люди проехали так больше часа и остановились по требованию мисс Гилланд у какого-то глухого пустыря. Там красотка и «рассчиталась» с водителем. Его на мгновение обдало смешанным запахом алкоголя, табака и дорогих духов, голову что-то схватило, и бедняга почувствовал такую жуткую пронзительную боль, какую раньше никогда не испытывал. Где-то в отдалении еще услышал хрипловатый голос: «извини, дружок…» Потом все провалилось во тьму. А произошло следующее. Неожиданным, быстрым и точным движением злодейка вонзила парню специально приготовленную отвертку в шею. Сидевшая на заднем сидении Бекки тогда резко наклонилась вперед, левой рукой крепко обхватила голову жертвы, наклонив набок, а правой со всей силой пробила сбоку сонную артерию, глубоко вогнав отвертку, почти по самую ручку. Так, что у самой рука заболела. Парень задергался, фонтанируя кровью, а улыбающаяся красотка довольно наблюдала за его агонией.

Накануне дама тренировала этот способ убийства на подушке  в гостиничном номере. И с Джонни все прошло как по маслу. «Главное здесь – быстрый захват и сильный удар сбоку. Несколько секунд – и человек покойник.  Только лучше больше никогда не пить перед «делом». Это может повредить, ослабить сноровку. Вот зря я хлебнула тогда вискаря», – записала мисс Гилланд потом в дневнике. – «Не пить! Не пить перед тем, как кого-то мочить! Не пить даже если очень хочется! Запомнить как важный урок. А вот ПОСЛЕ уже можно «оттянуться», помянуть «свежего покойничка», ха! Дело моих преступных кровавых рук!».

Бекки еще немного посидела с мертвым парнем в машине, курила, игриво стряхивая пепел жертве на голову, и размышляла о некоторых вещах. Какая перемена декораций! Только что этот парень был здоров и весел, и они так дружески болтали, и, казалось, впереди у него – долгая жизнь. А теперь от него – ничего, кроме мертвой тишины. Какой контраст между тем, что было, и тем, что стало! Точнее, тем, что ОНА своими руками сделала! А ведь могла ЭТОГО и не делать. И заветная отверточка уже дожидалась бы шеи… ну, какого-нибудь пьяного бродяги… Это был ЕЕ свободный выбор – даровать парню жизнь или нет. Это была ее прямая ВЛАСТЬ над его жизнью и смертью. Была ли здесь предопределенность судьбы Джона Уорбика, а мисс Гилланд – всего лишь ее орудием? Тогда можно ли считать ее злом? «Да и без еще одного таксиста этот гребаный мир точно не станет хуже», – рассудила кровавая дама. – «И так везде проблемы с переизбытком населения… По его словам, у него была девушка. И неизвестно, спал ли он с ней или остался девственником… Что ж, теперь ей придется сменить кавалера. … О, Бекки-чертовка! Я изменила также ее судьбу! И надо запомнить и записать потом, что киллерство меняет судьбы окружающих людей. И вовсе необязательно к худшему. Киллер вообще не просто убивает, он как-то интересно – и неожиданно! – меняет окружающий мир!».

Забрызганную кровью кофту дама поменяла на пустыре и там же ее сожгла, как и испачканные перчатки. Она тогда училась быстро избавляться от улик.  Отвертка осталась в ране жертвы, отпечатков на ручке не было. Деньги, весьма приличную дневную выручку таксиста, забрала себе. Еще почистила бумажник. Дама была довольна: и получила удовольствие от убийства («что ни говори, а это адреналин!», «взять да кого-то кончить – о, это кайф!»), и кое-чем поживилась. Убийство потом так и списали на ограбление. Отчасти так и было, но только отчасти.               

Вдоволь натренировавшись и использовав наработанные за годы лихой жизни криминальные связи, в двадцать пять лет Ребекка открыла свою киллерскую «контору». Тогда посыпались заказы на убийства, вместе с ними пришли потоки денег. И полились новые реки крови.
 
Мартин Брингс, садовник, 67 лет. В обязанности старика Брингса входило ухаживание за садом семьи Биллингтонов, – цветниками и клумбами. Несмотря на почтенный возраст, он справлялся с этим неплохо. «Выходец из Германии», у Биллингтонов Мартин появился десять лет назад, – якобы он был рекомендован им какими-то хорошими знакомыми. О семье Брингса не было ничего достоверно известно. Айрвен и Рафаэлла показали, что «старикан» мало и неохотно распространялся о близких и, похоже, никогда с ними не переписывался и не связывался по телефону. У него и мобильника-то не было. Брингс говорил, что у него была жена во Франкфурте, которая много лет, как умерла, а детей так и не нажили. А у племянников вроде есть какое-то дело, но отношений с ними не поддерживает. Выходило как-то туманно. Полиция пыталась найти родственников погибшего садовника в Европе, – безрезультатно. Белым пятном оказалась его жизнь до Биллингтонов. Брингс как будто взялся из ниоткуда. Его отпечатки пальцев были съедены кислотой, – якобы в результате несчастного случая, когда Мартин работал в молодости на одном из химических заводов.

«Он был какой-то угрюмый, неразговорчивый…», – морщась, рассказывала Рафаэлла следователю, – «И мне скучно было с ним дело иметь. Такой закрытый весь в себе унылый старый гандон… Извините. (Улыбнулась Раф своей неловкости). Но папа души в нем не чаял… как в работнике. И был прав. Тот сад, который он творил, стал для нас маленьким кусочком рая на этой планете… Теперь не знаю кем его заменить. Вот на фига и его убила какая-то гадина…»

Брингс был настоящим фанатиком садоводства. Он никогда не отлучался в город, торчал безвыездно в поместье, был попросту отшельником. Жил Мартин в особом уютном одноэтажном домике в глубине сада. Там его и нашли. Убийца неслышно подкрался сзади, когда глуховатый Брингс читал газету за завтраком. И в этот раз обошлось без выстрелов. Садовника зарубили одним сильным ударом по голове. Орудие было брошено рядом. Это был топор самого Брингса, обычно валявшийся, среди прочих инструментов, на крыльце хижины. Там его и подобрал убийца, по непонятному капризу и здесь решивший не пользоваться своей «рабочей» Беретой. Из этой непоследовательности один из психологов сделал вывод об артистизме в характере киллера, если он был в поместье один. «А вот здесь они правы!» – смеялась Бекки, прочитав отчет в газете. – «Артистизма мне, старушке, не занимать!». На ручке топора отпечатков тоже не было. По версии следствия, Брингса убили последним в поместье. Киллер, закончив «дела» в доме и в гараже, отправился по узкой садовой дорожке. На ней отчетливо виднелись следы сапог сорок второго размера. Дверь Брингс всегда оставлял незапертой.

Ребекка, читая о Мартине, затянулась сигаретой и выпустила дым. «Вот еще пример чистой и четкой работы… Хоп! И нет старикашки», – подумалось ей. – «А вот садовников я раньше не убивала! Газеты пишут, что дедушка этот был, хотя нелюдимым, но милым. Хм, есть такие типы, – всеобщий уютный дедушка для всех. И в кино таких персонажей много. Они носители всеобщей устойчивости, оплоты порядка и нравственности, ходячая правильность во всем». Когда в далекие уже студенческие времена Бекки тайно промышляла проституцией, такие «всесветные дедушки» встречались среди клиентов. И известная окружающим правильность вдруг слетала, когда они, убеленные сединами почтенные отцы семейств, дедушки, вдовцы, приходили развлекаться в ее постель, – раздевались и залезали на нее своими дряхлыми старческими телами, с их мерзкими запахами, делали разные запретные и приятные, как им, так и ей, вещи (кто что мог – в меру возможностей), сопели, пердели, хрюкали, испражнялись, шептали на ухо разные скабрезности, пошлости… А потом возвращались в свою обычную витринную жизнь добрых и приятных для всех дедушек, – тех несокрушимых оплотов морали, за которые их принимали. Как знать, может, и этот «оприходованный» недавно у Биллинтонов «старый хрен» имел какой-нибудь грязный и тайный грешок? А, может быть, он и был тем старым и добрым, правильным мистером Мартиным, каким казался? Симпатии киллерша к таким персонам не испытывала, но и тошноты от них не было. Как говорили в одном любимом ею с детства гангстерском фильме, «ничего личного, это просто бизнес». А «спускать» таких старичков было проще простого.  Как щелкать семечки. 

ПОКАЗАНИЯ БАРТА АЙРВЕНА

Показания Барта мало что дали следствию. Да, он впустил смертоносный фургон, – правда, не приехавший точно по расписанию. Машина опоздала минут на пятнадцать, но это был прекрасно известный ему фургон той самой фирмы, и переданные через окошко документы на въезд и провизию были в полном порядке. Да, Айрвен обратил внимание, что за рулем был новый водитель, – высокий грузный толстяк средних лет. Но чего-то необычного в этом не было. Доставщики периодически менялись. Возникали и новые люди. Через двадцать минут с небольшим машина подъехала к выходу. В таком интервале тоже не было чего-то из ряда вон. Примерно столько времени, – может,  немного меньше, – и занимал перенос контейнеров в кухню. Кухарка Марта обычно помогала работнику супермаркета их выгружать, а  затем уже распределяла еду по морозильным камерам. 

Минут через сорок минут он обратил внимание, что мистер Биллингтон до сих пор не выезжает. Барт стал звонить охранникам в доме, но их рации и мобильники не отвечали. Молчали телефоны супругов и шофера. Барт даже позвонил на мобильник Авроры, –  с тем же «успехом». Тогда он взял оружие и отправился в дом. И обнаружил чудовищную картину... Барт же и вызвал полицию. Еще до приезда копов, ничего не трогая, осмотрел все помещения, но нашел только трупы, – ни одного выжившего. Тогда же проверил версию ограбления. Сейф в кабинете босса оказался в неприкосновенности, а вот тайник в супружеской спальне был взломан, и шкатулка – исчезла.  Но до содержимого сейфа было добраться сложнее. Для этого нужно было либо знать код (а его знали только супруги Биллингтон и секретарь Гарстон), либо долго трудиться какому-нибудь медвежатнику. Времени на это у убийц, как понятно, не было. Со слов Айрвена составили портрет водителя фургона, но он получился неполным.  Верхнюю часть лица бандита закрывал козырек кепи. Немного позже выяснилось, что в этом портрете нет вообще надобности…

Богатая наследница Рафаэлла Биллингтон обошлась с Бартом безжалостно. Не дождавшись похорон родителей, она немедленно уволила его. И даже больше, – потребовала возбудить против стража уголовное дело за  халатное исполнение обязанностей, повлекшее гибель людей. Но в полиции от жалобы Раффи отмахнулись. И не только потому, что скандальная слава наследницы бежала впереди нее. Было установлено, что Айрвен действовал по инструкции, и оснований предположить, что что-то происходит не так, у него не было. Содержимое фургонов проверять было не принято, личные документы посыльных не спрашивались, достаточно было заверенных листов фирмы. Разъяренная Раффи, однако, не успокоилось и дала громкое интервью газетам, в котором обвинила бывшего охранника в том… что именно он был предателем, слившим бандитам всё что им нужно. «Эта мразь впустила убийц в наш дом, и они сделали из моих родных решето», – говорила Рафаэлла, окруженная микрофонами и камерами. – «А теперь он свободно ходит, ест, пьет и пьянствует между нами!». В последнем была своя правда, ибо после трагедии Барт, уже безработный, стал заметно прикладываться к бутылке; его часто видели в барах.

В интервью прессе Раффи, – правда, в осторожной форме, – упрекала копов, что они не рассматривают всерьез версию, что Барт сообщник бандитов, поскольку не хотят обижать «своего». Ведь Айрвен бывший полицейский. На самом деле версия о причастности Барта тщательно проверялась, изучались его связи, передвижения, контакты, факты биографии, финансовые счета и траты, что было важно на случай, если Барта купили. Но улик не нашлось. Послужной список Айрвена, и как полицейского, и как охранника, был безупречен, – никаких проступков или нарушений, зато наличествовали благодарности и поощрения. Охранник был допрошен и на детекторе лжи. Машина подтвердила правдивость его показаний. Между тем, под подозрением оставалась сама богатая наследница Рафаэлла, а предпринятую ею атаку на Айрвена можно было расценить как игру для отвода глаз.

Барт же, известный ранее как тихий служака, неожиданно проявил характер и подал на красавицу в суд по обвинению в клевете, потребовав весомую компенсацию. Однако шустрые и ловкие адвокаты принцессы Биллинтонов вчистую переиграли Айрвена. Юристы упирали на то, что Раффи употребляла сослагательные наклонения и не утверждала ничего, прямо его порочащего. Не помогло успеху и то, что истец явился в суд «навеселе», пошатывался и запинался, давая показания, чем вызывал смешки у публики. Барту было сделано замечание за неуважение к суду, а в иске в итоге отказано. Проиграв дело, Айрвен пошел на отчаянный шаг: дал одному желтому журнальчику интервью, в котором наговорил про Рафаэллу  гадостей, – со скандальными подробностями личной жизни «принцессы». Рассказал о ее бесчисленных любовных похождениях, оргиях, пьянстве, хулиганских выходках, коксе и абортах. Обидным было замечание Барта, что «девчонка ничего не значит и как художник». Раффи назвала этот рассказ «бредом сумасшедшего» и объяснила, что судиться с «таким ничтожеством», как Барт, не намерена.

ПОКАЗАНИЯ БЕСПУТНОЙ ДЕВЧОНКИ

Рафаэлла Биллингтон на допросах подтвердила, что в последние месяцы с родителями у нее была «какая-то дурацкая напряженка», иногда это выливалось в скандалы, но какого-то «глобального конфликта», по ее словам, не было. Девушка потому и приехала на целый месяц в поместье, чтобы «сгладить острые углы». И для этюдов на природе. В последнюю неделю до рокового дня ее отношения с предками были ровными. Показания Барта о том, что родители хотели положить ее в психушку, Раффи отвергла как вздорную выдумку, объяснив, что речь шла только об обследовании в неврологической клинике, и она сама подумывала согласиться. Да, ей были намерены урезать содержание, и это огорчало. «Но я умная девочка и, наверное, с этим справилась бы».  «Девушка» заверила копов, что ненависти к родителям у нее не было и быть не могло. Она всегда их любила. Очень сильно – отца. Джеймс всегда старался вкладывать в дочь лучшее и направлять к хорошему. То, что она, случалось, была плохой девочкой, увы! увы! увы!  – это, конечно, только ее вина. И Элеонору любила как приемную маму, хотя и бывало неприятно от ее известного жесткого характера. Большинство конфликтов было именно с мачехой. С братиком и сестренкой отношения были просто прекрасные; Раф их нежно любила, и они отвечали ей тем же. Много играла с Джимми и Аври. И вообще в ходе своих приездов проводила с ними больше времени, чем кто-либо в доме. Каждый раз привозила подарки. Предположение, что она могла взять и заказать убийство своих единокровных «маленьких ангелов», казалось в этой связи фантастичным. 

Из других убитых особенно ей был дорог шофер Эджин Вайфилд, – фактически член семьи, знавший отца десятки лет и помнивший еще покойную маму, много о ней рассказывавший и когда-то носивший маленькую Раф на закорках. «Да, да! Вот представьте себе, он меня катал на плечах!». При разговоре с копами о «дяде Эджи» Раффи прослезилась. «Что за тварь могла расправиться с ним, кому он мог помешать?»,  – всхлипывая, вопрошала она. – «Впрочем, и со всеми в то злосчастное утро… Эти убийцы… Эти монстры… они как будто кислотой сожгли мне душу… Но Эджи, Эджи! Безобиднейший, добрейший старый друг! У кого могла подняться рука?». А на похороны Эджина, состоявшиеся в тот же день, что родителей, сестры и брата, Рафаэлла прислала от себя венок с душевной надписью на ленте: «ПАМЯТЬ О ТОМ, ЧТО ТЫ ДЕЛАЛ, ВСЕГДА БУДЕТ ЖИТЬ В МОЕМ СЕРДЦЕ», и не поскупилась его дочери на щедрое пособие. Руфь давно жила отдельно от отца, была на него за что-то зла, даже не явилась на похороны, но денежки от наследницы приняла с благодарностью.

На самые неловкие вопросы следствия Раффи отвечала откровенно, показывая максимальную готовность сотрудничать. Кокс, – да, иногда, развлекаясь с друзьями, нюхала, но наркоманкой не стала. Любовники, – о, да, их у нее было много, но она – взрослая девочка и вправе вести себя как хочет. «Я люблю секс и мужчин, люблю менять мужчин», – сказала Раффи  полиции, – «это преступление?» Аборты были, – но и это, кажется, разрешено. Врагов среди своих бывших воздыхателей не знает, хотя допускает, что затаенные обиды могли у кого-то остаться. Если бросала мужчин, то делала это без сожалений. Но и крепких чувств не возникло. Так или иначе, угроз не было, и опасности она не чувствовала. С рядом бывших любовников сохранила хорошие или приятельские отношения. Отец рассказывал об анонимных письмах с угрозами, которые относил на счет конкурентов. Серьезного значения им не придавал, даже не обращался в полицию. «Обычно тот, кто угрожает, ничего не делает», – говорил он дочери. – «Угрозы – оружие труса. Опасаться надо по-настоящему тех, от кого нет угроз». Когда Раффи гуляла по окрестностям поместья, подозрительных людей или машин не видела. Попадались грибники, лесники, рыбаки... Ничего необычного.
 
День и ночь, предшествующие трагедии, прошли у наследницы так. В воскресенье утром, – по словам Раф, неожиданно, – ей позвонил бывший тренер по теннису и также бывший любовник Марк Хеген и предложил приехать на его личную яхту на море, чтобы провести несколько зажигательных дней в компании приятелей, среди которых были и другие ее знакомые. Проверка подтвердила факт этого звонка. Рафаэлла спонтанно решила ехать, быстро собрала вещи, сказала «гуд бай!» предкам, тепло попрощалась с братиком и сестренкой («если бы я знала, что я вижу их в последний раз!», – заливаясь слезами, говорила она на допросе) и умчалась на машине. Чего-то необычного в этом отъезде не было. Подобные «грязные» вечеринки «золотой молодежи», с выпивкой, беспорядочным сексом,  а то и с наркотиками, «девушка» посещала уже несколько лет. И встречи эти загодя не планировала, – приглашали, срывалась и ехала. На яхте и в этот раз неплохо веселились ночь напролет: выпивали, купались, плясали, слушали музыку, занимались любовью. Раффи подтвердила репутацию блудницы, «тряхнув стариной» сначала с хозяином вечеринки, а затем подряд с двумя приглянувшимися «мальчиками». Всего накануне убийства родителей она имела секс с тремя (а, может быть, с четырьмя?) мужчинами. «Трое было точно, четвертый как в тумане, – не помню… Мы все были там пьяные в дупель, трахались отвязно», – сказала она следствию про ту ночь, умолчав, что, вместе с другими участниками загула, употребляла и на яхте кокаин. Уже после полудня ее разбудили и передали страшное известие о гибели родителей, брата, сестры и всех слуг в доме. 

А вот горничная Бриджит Лимминг, с которой Раффи приятельствовала, бесследно исчезла! Куда она могла отправиться, – Раф не знала, своими планами девушка с ней не поделилась. Вспомнила только, что накануне трагедии, в воскресенье, Бридж не вышла, как должна была, на работу, предупредив мачеху о своей внезапной болезни. Это сообщение нашли в мобильнике Элеоноры. И перед этим горничная жаловалась Раффи на плохое самочувствие. Рафаэлла просила, даже умоляла следователей употребить максимум усилий, чтобы найти Бридж, уверяя, что та не может быть причастна к происшедшему, и что она верит ей как самой себе. «Я очень за нее волнуюсь и искренне надеюсь, что с ней ничего не случилось»,  – горько сетовала Раф. – «Я люблю ее. Она просто чудесная девушка и моя подруга. Добрый ангел с большими глазами. Нежная и отзывчивая. В чем-то наивная и очень трогательная. Не понимаю, куда она могла вдруг уехать и почему ничего никому не сказала! И так жалко ее дядю Фила. Он, бедняжка, так ее любит… Кроме нее, у него, кажется, никого нет». 

Время шло, но служанка не находилась.
 
ТЕ, КОТОРЫМ НЕ ПОВЕЗЛО

Майкл Гордер, посыльный супермаркета, 20 лет. Ответственные за еженедельную доставку провизии в дом Биллингтонов сотрудники супермаркета XXX были в день убийства допрошены полицией. С их слов выходило, что фургон отправился в особняк точно по расписанию. А за рулем был двадцатилетний Майкл Гордер, – подрабатывающий посыльным студент местного колледжа. Он никак не подходил под описание грузного здоровяка средних лет. Выходило, что водителя подменили прямо в дороге. Но как это могло произойти? Ведь по инструкции фургон ехал по загородному шоссе на большой скорости, не имел права останавливаться, за исключением технических причин, и шоферу было запрещено подвозить пассажиров.

«И, тем не менее, мы сделали это!» – победно воскликнула Бекки, щелкнув в воздухе пальцами. Она отложила газету и отправилась заваривать новую чашку кофе.

Парнишка-посыльный нашелся в придорожном лесочке, в канаве, – за несколько метров от дороги, выходившей на шоссе. Это была где-то середина пути.  У Майкла в груди были три дыры от пулей, и еще одна вошла в лоб. Стало ясно, что он стал первой жертвой киллера в тот день. В той же канаве, валялись контейнеры из фургона. Парень был застрелен на тропинке. Там же были видны следы сапог сорок второго размера. Они совпали с теми, что были в поместье. Пули были пущены сверху вниз. Было похоже на то, что юноша стоял на коленях перед убийцей, когда тот его безжалостно расстреливал. А потом последовал и контрольный выстрел… В канаву киллер спихнул труп ногами, – по следам на одежде. Магазинная куртка с эмблемой фирмы была снята до убийства, иначе была бы забрызгана кровью. Ее-то и напялил на себя тот здоровяк, что выдал себя за посыльного. Полицейские поняли, что столкнулись с поистине дьявольским планом, продуманным до деталей. В прошлом Майкла ничего криминального не нашлось. Обычный парень своего возраста. Ничто не указывало на его связь с бандитами. Скорее всего, злоумышленники его просто похитили, довезли до нужного места и там расправились. Но как это было организовано, – оставалось загадкой.

Ребекка, почитав в газете о Гордере, подумала о том, что она тогда классно провела этого мальчишку. Поиграла в любимые кошки-мышки. «Сопливый доверчивый дурачок до самого конца не понимал, что его ждет», – усмехнулась она.   – «Ну-у-у… Можно его пожалеть, конечно. Но встреча со мной – просто несчастный случай». Мисс Гилланд снова вооружилась фломастером и приписала к газетной фотографии Майкла «Бедный мальчик!». Потом нахмурила лоб, немного поиграла своими волосиками, густо зачеркнула эти слова и зачем-то пририсовала изображению жертвы усы.    

Дэвид Уорнер. Человек без определенных занятий. 43 года. На поиск фургона и нового водителя были сразу брошены усиленные отряды полиции. Вечером того же дня на обочине одной из безлюдных загородных дорог обнаружили и фургон, и виденного Айрвеном верзилу, бывшего за рулем. Он и теперь был за рулем в просторной кабине. Лобовое стекло, приборный щиток, руль, сидение рядом были забрызганы кровью. Было впечатление, что зарезали свинью. На шее зияла глубокая рваная рана. Точнее, было несколько ран, слившихся в одну. Орудия убийства не нашлось. Следствие предположило, что это был остро заточенный мясной тесак, который и вогнали бедняге несколько раз в шею с жуткой силой, – так, что кровь брызнула в разные стороны, а голова едва не отлетела, осталась как на ниточке. Настоящая сцена из фильма ужасов. По брутальности этого убийства казалось, что в нем выразилась какая-то личная ненависть, а не просто «убрали свидетеля». 

«Кто же мог сотворить такое? Что это за зверь?» – удивлялся один из инспекторов. – «Еще один такой удар, и голова несчастного слетела бы с плеч». У следствия не было сомнений, что фальшивого посыльного предательски убил сообщник, который или был с ним в доме Биллингтонов, участвуя в совершении преступлений, или пришел на назначенную встречу, сел рядом и... Убийства «своих» вероломными «корешами», – не редкость в темных делах. Но… откуда такая ярость? Почему просто не пристрелить громилу? Зачем этот кровавый спектакль? Чтобы бросить вызов следствию? Дескать, вы меня, молодца, не сыщете, а я делаю у вас на глазах что хочу! Такое бравирование крутизной у уголовной шпаны встречалось не раз. Может быть, преступники поссорились? Но где же следы борьбы?

Шкатулка с драгоценностями при Дэвиде обнаружена не была. Значит, сообщник унес ее с собой. Зато копов ждала другая интересная находка. В сумочке под щитком лежала та самая пятнадцатизарядная девятимиллиметровая Берета 92 с глушителем, посредством которой были совершены все «огнестрельные» убийства в деле. Отпечатки пальцев на Берете принадлежали только зарезанному типу. Так его удалось идентифицировать. Толстяк оказался неоднократно судимым и отбывшим сроки в тюрьмах разных штатов за кражи и участие в подпольном тотализаторе Дэвидом Уорнером. Этот мелкий преступник, сорока трех лет, в последнее время проживал в доставшемся ему по наследству маленьком домике, без семьи и определенных занятий. Официально числился безработным и получал пособие, состоя на учете в бирже труда.  Продолжал ли мистер Уорнер заниматься прежними криминальными делами? В полиции об этом не знали, так как давно потеряли его из виду.

Обыск в доме Уорнера не дал результата. Копы нашли несколько опорожненных бутылок из-под  виски и еще столько же полных, но ничего такого, что давало бы ниточки к другим преступникам. Компьютера у Дэвида то ли не было, то ли он исчез. Отпечатки пальцев принадлежали только хозяину и еще нескольким неизвестным полицейским картотекам лицам. Однако же, расположение отпечатков было странным, – в тех местах, где, казалось бы, они должны быть, их не было. Трудно представить, что хозяин дома ходил в уборную и в ванную в перчатках (равно как и его гости), не прикасался к ручкам двери и т.д. Ключей от дома у мертвеца не нашли. Стало ясно, что ими воспользовался убийца, – явился раньше копов,  протер места, к которым прежде прикасался, уничтожил еще какие-нибудь улики…  Ведь у него была уйма времени! Мобильник Дэвида тоже пропал. Как и бумажник.

Опрос жителей соседних домов мало чем помог следствию. Жил мелкий гангстер уединенно, был малообщителен и угрюм, часто проводил время в барах, иногда к нему приходили собутыльники, – такие же пьянчуги без определенных занятий. Бывали у него и женщины, но это были дамы легкого поведения. Дэвид периодически снимал проституток. Один сосед за неделю до трагедии, отдыхая на крыльце, видел его издали в компании с высокой темноволосой девушкой, – они шли, взявшись за руки, по дорожке к  дому Уорнера, болтали и смеялись. Но было поздно и темно, и женщину он не разглядел. Мог только сказать, что она видимо была очень высокой. На каблуках казалась выше Дэвида, а тот был высоким мужчиной.  Также дама была какой-то… сверхфигуристой, что ли… Вероятно, это была одна из тех предосудительных особ, что иногда развлекали Уорнера…

Берета с «пальчиками» как будто указывала на то, что Дэвид совершил все или почти все убийства до того, как «позаботились» уже о нем. Но было одно «но». В причастности к «мокрому» мистер Уорнер раньше замечен не был, не подозревался по этим делам и вряд ли пользовался огнестрелом после уже далекой службы в армии, где, правда,  числился хорошим стрелком. А для того, чтобы так масштабно пустить в ход ствол, нужны отличные навыки киллера! Откуда они у обычного вора и мошенника? Может быть, он в эти годы тренировался? Было еще обстоятельство, смущавшее следствие, – из показаний знавших его людей, в том числе сокамерников, следовало, что Дэвид, и раньше не бывший «мокрушником», не был способен на такую жестокость, чтобы дойти до убийства детей-подростков. Да если еще принять во внимание зверство, с которым была застрелена Аврора Биллингтон... С психологическим портретом Дэвида это как-то не вязалось. Но копы понимали, что люди меняются, и уголовники как только не деградируют.

Всплыли еще улики. На Уорнере оказались солдатские сапоги сорок второго размера. Следы таких же были найдены на тропинке, где убили Гордера; на дорожке, ведущей к домику садовника, и в особняке. Было маловероятно, что у сообщника была та же обувь и того же размера...  В фургоне, где он мог прятаться, следов не нашлось, но их могли протереть.

Все эти подробности запутывали и без того странное дело.   

Следов пороха на руках покойника не было, но кожаные перчатки в той же сумочке, что и Берета, как будто всё объясняли. Похоже, стрелял все-таки Уорнер, а «пальчики» на пушке оставил, когда клал ее в сумочку, уже сняв перчатки. Вскоре произошло еще одно событие, серьезно подкрепившее версию, что Дэвид участвовал в убийствах в доме. Около ступенек лестницы была найдена кем-то выроненная расческа. Отпечатки были смазаны, но анализ ДНК волосков показал, что данный предмет несомненно принадлежал мистеру Уорнеру. Вместе с тем, копы не исключали, что расческу мог подбросить укравший ее неизвестный предатель-сообщник с той же целью  – подставить. А Дэвид мог просто ждать киллера за рулем фургона, пока тот орудовал в поместье. Полиция совсем не так глупа, какой ее подчас изображают в детективных книжках.       

Предполагали, что мясной тесак, – вероятное орудие убийства Дэвида, – взят из кухни Биллингтонов. В хозяйстве погибшей кухарки нашлась пара подобных. Если так, сообщник все же был в доме... Но некоторые газетчики уцепились за версию, согласно которой бывший армейский стрелок и матерый вор-рецидивист Дэвид Уорнер покончил со всеми в поместье, а вслед за тем стал жертвой предательского убийства со стороны организатора грабежа, заграбаставшего себе всю добычу. 

Бекки читала и посмеивалась. Она-то знала, как все было на самом деле. «Уорнер! Уорнер! Как же от тебя гнусно пахло!», – хихикнув, сказала она. 

ЗАГАДКА ИСЧЕЗНУВШЕЙ ДЕВУШКИ

Ребекка внимательно читала все, что касалось исчезнувшей служанки. В ход снова шел фломастер, выделявший нужные места. История выглядела весьма загадочной.

Двадцатитрехлетняя Бриджит Лимминг снимала уютный домик недалеко от места работы и сменяла другую горничную, Лайзу, по скользящему графику… Бридж была веселой, бойкой, жизнерадостной девушкой, словоохотливой и смешливой. Она легко общалась с разными обитателями поместья. А со своенравной Раффи даже удалось подружиться. Это было довольно странное приятельство, – состоятельной принцессы и бедной золушки. Но что-то их сближало. Наверное, живость характеров. Их то и дело видели оживленно болтающими, смеющимися вместе. Раф бывала не раз в домике горничной, и они вдвоем, – иногда уютно обнявшись на диванчике, – смотрели столь любимые Бриджит детективы и триллеры на большом экране ее телевизора. Желчная Элеонора как-то сказала секретарю Энтони Гарстону, что непутевую девчонку Раффи органично тянет к подобной деревенщине, выходцам из социальных низов, и что, дескать, две маргиналки закономерно нашли друг друга. И вообще «свинья грязь везде отыщет». Злые слова Элли, однако, имели под собой почву.   

Следствие узнало, что в биографии девушки было не все гладко. Она выросла в приемной семье с нестабильными алкоголиками-родителями, которые, хотя и не обижали удочеренную сироту (Лимминги были пьянчуги тихие), почти не занимались ее воспитанием. А родной дядя Фил, ее единственный кровный родственник, отбыл в тюрьме внушительный срок за мошенничество. Тем не менее, он дал племяннице деньги на аренду домика и, похоже, только к ней и был душевно и сильно привязан. Бридж, окончив школу, не стала поступать в высшее учебное заведение и подрабатывала горничной в богатых домах. И на прежних местах она показала себя девушкой не только исполнительной, но и честной, – ни деньги, ни ценности не пропадали. Благодаря хорошей рекомендации одного делового партнера, ее взяли к себе Биллингтоны, закрыв глаза на происхождение.

И выяснилось, что… девушка исчезла! Полиция, нагрянув в ее домик, никого не обнаружила. Дверь пришлось взломать, а дом обыскать. В комнатах было все аккуратно и чисто, – просто образцовый порядок. Отпечатки принадлежали Бриджит и еще нескольким лицам, которые не значились в картотеках, но к девушке приходили подруги, навещала и сводная сестра. Парня у Бридж не было. Точнее, был один молодой человек, с которым она встречалась в городе, но пара рассталась полгода назад. Все, знавшие девушку, говорили о ее легком и веселом характере. Это не подходило к мрачной роли сообщницы убийц и бандитов. Правда, Бриджит была большой любительницей криминального кино, но какие только увлечения не встретишь, – на самом деле вполне безобидные. Вместе с тем, о ней отзывались как о неглупой и даже смышленой особе.

Против версии о похищении как будто говорило отсутствие следов борьбы и вообще беспорядка в доме. Постель была аккуратно заправлена.  Ящики и стенные шкафы, где Бридж хранила одежду, оказались открыты, и по ряду пустот можно было понять, что девушка собрала вещи, чтобы забрать их в какое-то путешествие. Мэри Лимминг, сводная сестра Бридж, подтвердила исчезновение вещей, местонахождение которых помнила. Пропала и большая спортивная сумка из шкафа. Мэри заметила одну странность: в гостиной исчезло мягкое удобное кресло, в котором Бридж обычно сидела перед телевизором, – любимое у хозяйки… Также «испарился» и обычно припаркованный к дому автомобиль. Мобильный девушки был мертв, электронная почта не отвечала, прекратила обновляться страница, которую мисс Лимминг вела в социальной сети. Ни с друзьями, ни с немногими родственниками, ни с обычными знакомыми она на связь больше не выходила.

Возможно, Бриджит чего-то сильно испугалась и потому решила пуститься в бега. Или, что казалось более вероятным, именно она была  сообщницей бандитов, выдавшей им все, что потребовалось. Что произошло потом, – оставалось гадать. То ли Бридж, получив приличный куш за предательство, надежно скрылась, – может быть, с новыми именем, документами и даже внешностью. То ли убийцы вероломно расправились с ней, а отъезд – инсценировали. Филипп Ланцер утверждал, что Бриджит определенно мертва. По его словам, любимая племяша не могла так пропасть, не поставив его в известность о своем перемещении, –  вдруг порвав все связи. Мол, это совершенно не в ее характере и не в духе их отношений. Показания старого уголовника, однако, не вызывали у следствия доверия. Он мог сам же и помочь девчонке скрыться. Бриджит была объявлена и во внутренний, и в международный розыск. Фотографии и описания разослали повсюду, но мисс Лимминг нигде не появлялась, никто ее не видел и о ней не слышал. Своими кредитными карточками девушка больше не пользовалась. Равно нигде не был замечен ее автомобиль.

Бриджит Лимминг как сквозь землю провалилась.

Мисс Гилланд, следя по газетам за историей исчезнувшей девушки, пыталась представить, что она стала бы делать на месте копов, чтобы разгадать эту тайну. Но как-то ничего не придумывалось… «Проще дело обстояло бы для легавых, если служанка уехала», – предалась Бекки размышлениям в ленивой позе, вытянув под столиком длинные ноги.  –  «Тогда, может быть, где-нибудь да мелькнет. Откуда у девчонки навыки конспирации? Но куда сложнее… куда сложнее… если малышку хм-хм!.. и впрямь укокали… Тогда сработали на редкость чисто, надо честно признать. Ха! А труп? Труп могли спрятать где угодно – зарыть или в воду… Б-у-у-лтых! Сжечь, наконец. И не найдут хоть тысячи лет. Труп – главная улика в делах по мокрому. «Нету тела – нет и дела», – так, кажется, говорят. Еще… Еще есть маловероятная возможность похищения в какое-нибудь сексуальное рабство. Но откуда такие охотники здесь? Да Бридж совсем и не красотка. Внешность, скажем так, на любителя. Ой, что-то я совсем размечталась! А вот полицейским стоило бы призадуматься над… странной пропажей кресла! Как знать, как знать… вдруг это ключ к разгадке  тайны?! Знаменитые сыщики Эркюль Пуаро и Шерлок Холмс, наверное, вывели бы из этого факта теорию… Люди обычно не выбрасывают любимые вещи, если они не испортились. А это кресло, по газетному отчету, видели в домике горничной за пару дней до ее исчезновения. Так зачем оно вероятным похитителям или убийцам?! Или мисс Лимминг была к креслу настолько привязана, что взяла его с собой в путешествие? Трудно представить такое, но и исключить нельзя… Мда!».

«А могла бы Бридж по своему характеру стать бандитской сообщницей?», – дама увлеклась этим предположением и потянулась за сигарой в коробке. – «Вот пишут, какая она милая… И я… легко соглашусь с этим. Такой нежный-нежный цветочек… Да что цветочек? Просто цветник настоящий! Очаровательное свежее дыхание этой жизни… Но… вид может быть обманчив, а люди… совершать непоправимые поступки, становясь на ту дорожку, с которой возврата нет. Вот я, – крова-а-а-авая Бекки, – в какие-то годы школьного детства не могла себе представить, что стану закоренелой преступницей и вообще… способна на убийство человека, а теперь… легко давлю людей, как мух на оконном стекле. О, да! И больше того, – мне это нравится. Очень нравится. Хотя и сложно и опасно. И большая ответственность. Все-таки прекращаешь жизнь человека. Как это ни странно, я вовсе не легкомысленно к этому отношусь. Хотя и считаю правильным… … Конечно, варианты могут быть разными... А что если… исчезновение девчонки не связано с теми убийствами?! Может быть, какие-нибудь криминальные дружки дяди решили ему отомстить через любимую племяшу? А, чем не версия? Копы, ау! И еще… Девушка эта, судя по всему, была романтической натурой!!! Она… могла встретить какого-то неотразимого парня, бросить все на свете, послать к чертям поганую семейку Биллингтонов, а также подруг и родственников, даже любимого дядю, сменить мобилу и укатить с ним, со своим сказочным принцем, куда-то совсем далеко на сногсшибательный отдых!». 

– Черт возьми, почему же нет?! – воскликнула Ребекка вслух. – Умчалась с рыцарем на белом коне! Это ж куда лучше, чем во цвете лет стать жертвой жестоких убийц… Встретить такую, как я, например.

Увлеченная этой фантазией, Бекки напела по-французски стихи одного из любимых поэтов:

«Mon enfant, ma soeur,
Songe ; la douceur
D'aller l;-bas vivre ensemble !
Aimer ; loisir,
Aimer et mourir
Au pays qui te ressemble !
Les soleils mouill;s
De ces ciels brouill;s
Pour mon esprit ont les charmes
Si myst;rieux
De tes tra;tres yeux,
Brillant ; travers leurs larmes.
…
Vois sur ces canaux
Dormir ces vaisseaux
Dont l'humeur est vagabonde ;
C'est pour assouvir
Ton moindre d;sir
Qu'ils viennent du bout du monde.
- Les soleils couchants
Rev;tent les champs,
Les canaux, la ville enti;re,
D'hyacinthe et d'or ;
Le monde s'endort
Dans une chaude lumi;re.

L;, tout n'est qu'ordre et beaut;,
Luxe, calme et volupt;.»

(«Голубка моя,
Умчимся в края,
Где все, как и ты, совершенство,
И будем мы там
Делить пополам
И жизнь, и любовь, и блаженство.
Из влажных завес
Туманных небес
Там солнце задумчиво блещет,
Как эти глаза,
Где жемчуг-слеза,
Слеза упоенья трепещет.
…
Взгляни на канал,
Где флот задремал:
Туда, как залетная стая,
Свой груз корабли
От края земли
Несут для тебя, дорогая.
Дома и залив
Вечерний отлив
Одел гиацинтами пышно.
И теплой волной,
Как дождь золотой,
Лучи он роняет неслышно.

Это мир таинственной мечты,
Неги, ласк, любви и красоты».

(Шарль Бодлер. «Приглашение к путешествию». Перевод Д.С. Мережковского).

ВЕРСИИ  СЛЕДСТВИЯ

Таких было несколько. Одна из них – ограбления, основанная на том, что киллер поживился шкатулкой с бриллиантами на несколько миллионов долларов. Будучи реализованными, эти камушки могли принести состояние. Сделать это было, однако, непросто. Опись драгоценностей была у полиции. Были предупреждены легальные места сбыта, отслеживались скупщики краденого. Конечно, цацки можно было продать по-разному, но любая неосторожность могла дать ниточку к преступникам.

Был важен вопрос, – зачем бандитам понадобилось устраивать такой кровавый макабр, истребляя «под чистую» всех домочадцев, включая детей, слуг и даже садовника, жившего в хижине в глубине сада? Это стало понятным, когда следователи ознакомились с системой безопасности, разработанной при участии самого мистера Биллингтона. После ограбления дома младшей сестры Эммы Джеймс полагал, что и сигнализация, проложенная по периметру стен поместья, недостаточно надежна. Поэтому каждая из комнат содержала специальную кнопку. Любой обитатель дома мог ее нажать, если бы заметил проникновение постороннего. Тогда пошли бы одновременные сигналы: а) охранникам в доме, б) Барту Айрвену, который должен был блокировать ворота до приезда копов, в) на полицейский участок для немедленного выезда полиции. Так что любой в доме представлял для бандитов опасность. Сигнал тревоги, – и поиск преступников мог бы стать успешнее, поскольку полиция вмешалась бы куда раньше. В этот расклад не вполне вписывались убийства садовника и шофера. Сигнальных кнопок в местах их пребывания не было. Брингс был по утрам в своем домике и даже не показывался в саду. Вайфилд – не покидал комнату в гараже. Видимо того и другого ликвидировали «на всякий случай».  И эта кровавая тактика убирания свидетелей принесла убийцам успех. Страж у ворот поднял тревогу через сорок минут (!) после того, как фургон покинул поместье…

Что касается ролей преступников в особняке, у полиции были две версии. Первая, – все убийства совершил Дэвид. При этом учитывались его армейское стрелковое прошлое. Другой вариант, выглядевший предпочтительнее, – в поместье орудовали ДВОЕ. И тогда просматривались две возможности. Первая, – что убийц на самом деле было двое – Дэвид и «мистер Х». Или – убийцей был только мистер X, подбросивший улики против напарника, а Дэвид оставался за рулем, ожидая, когда Х закончит «работу». И получалось, что этот X прятался в фургоне. Ведь неслучайно его опорожнили! Тогда картина была следующей. В какой-то момент бегства фургон остановился, и X сел рядом с Дэвидом, – например, чтобы показать дорогу к сменной машине. Затем бандиты прибыли в условленное место, и Х предательски и зверски расправился там с Уорнером, забрал шкатулку с камушками, приложил пальцы мертвого к Берете и сунул пистолет в сумочку под щитком. Так он ловко запутал следствие. Убийца Дэвида должен был быть забрызган кровью, но у него было время переодеться. А дальше… Злодей помчался к дому напарника уничтожать улики, положив полиции как бы «на блюдечке» труп автора бойни. В паре кварталов от дома Уорнера и был найден минивэн с «левыми» номерами. Если все убийства были совершены мистером X, то у него должна была быть идентичная пара сапог и тот же, что у Дэвида, размер обуви. Либо киллер натянул на мертвеца свои сапоги, довершая мастерскую подставу.   

Само убийство Уорнера поставило перед следствием загадку. Убийца находился только на сидении рядом с водителем. Расположение ран на шее и следственный эксперимент с куклой показали, что удары наносились сверху вниз правой рукой. И получалось что-то странное. Уорнер не мог не видеть, что сообщник замахивается, хотя удар должен был застать его врасплох! И что же, здоровяк-бандит, видя, что его убивают, не только не оказал сопротивления, но, закинув кверху голову, покорно подставил шею?!  Может быть, Дэвид, когда его убивали, был без сознания? Однако  посторонних веществ в теле не нашли. И все-таки громилу как-то «вырубили» перед убийством.

Бекки, читая про это в газете, отметила про себя, что полицейским, очевидно, не пришло в голову, что этим не оставившим следов «мистером Икс» была женщина. Наверное, копам казалось невероятным, что представитель слабого пола может нанести столь сильные удары. И, кроме того, сказывался стереотип, что дама неспособна на такую жестокость. И это несмотря на то, что история криминалистики знает чудовищно жестоких женщин, настоящих дьяволиц, – коварных и беспощадных. Следствие, однако, сделало польстивший ей вывод, что убийца Дэвида – человек большой физической силы. И это верно:  мисс Гилланд – крепкая девушка!

Важная версия следствия заключалась в том, что гибель семьи Биллингтонов была ЗАКАЗНЫМ УБИЙСТВОМ, а драгоценности – похищены для отвода глаз.

Больше всех выигрывала от гибели родителей и брата старшая дочь Джеймса РАФАЭЛЛА БИЛЛИНГТОН, довольно-таки противоречивая личность, – двадцатичетырехлетняя красавица с сомнительной репутацией и непредсказуемым, даже авантюрным характером, нимфоманка, иногда скандалистка, но также обаятельная умница, вдруг ставшая единственной наследницей огромного состояния. Университетское образование Раф позволяло управлять компанией, заменив «у руля» отца. Мистер Биллингтон знакомил дочь с некоторыми важными делами фирмы и несколько раз брал ее на заседания совета директоров. Магнат видимо не оставлял надежды, что Рафаэлла «остепенится», прекратит свои грязные похождения, и тогда он сможет сделать Раффи, хотя и не преемницей (тут уж Элли была бы против), но сотрудницей своей фирмы, притом ценной.

Тем не менее, главным наследником состояния, по завещательным документам, оставался Джеймс Биллингтон-Младший. Если бы отец вдруг умер, до его совершеннолетия управлять капиталами должны были опекуны, а компанией – менеджеры. Раффи, как и Элеонора, получала по завещанию некоторый процент акций, мало что решающий. Кое-что перепадало Авроре. И только в том случае, если бы несчастье случилось не только с родителями, но и с мальчиком, Раффи получила бы и компанию, и основные капиталы. Гибель же младшей сестры означала, что Рафаэлла получала вообще всё. И если вопрос «cui prodest?» («кому выгодно?» - Прим. авт.) уместен, то когда же, как не в этом случае? Из не подающей особых надежд «паршивой овцы» в семье Рафаэлла, как по волшебству, превращалась в бизнес-королеву. Сюжет для сказки.

Неожиданность отъезда накануне того рокового дня могла быть  Рафаэллой самою организована. Она могла знать о вечеринке заранее. Да, хозяин яхты показал, что он лично пригласил Раффи в тот день. Но кто первый высказал саму идею? По показаниям молодых людей, – в их числе, бывшего любовника наследницы Неда Уоррена, – выходило, что было какое-то «общее желание» ее позвать. Но так ли это? Всех участников того пьяного загула основательно допросили, однако вопрос об инициаторе приглашения остался неясным. Рафаэлла вполне могла сговориться с кем-то из тусовки об этом… Полиция подозревала, что первым такое предложение сделал Нед,  как наиболее дружный из собравшихся с Раф. Но тот отвечал как-то туманно. Мол, он тоже высказался «за», потому что очень хотел снова ее увидеть, но первый или нет… не помнит. Как и другие, отрицал, что красотка причастна к своему приезду. Как будто не в пользу Рафаэллы говорил отказ пройти допрос на детекторе лжи. Адвокаты мотивировали это общим нервическим состоянием подзащитной. К тому же, мисс Биллингтон ни разу не была в статусе обвиняемой или подозреваемой (официально). И в дальнейшем эта тема не возникала. Шеф полиции Ханс Бруттен обоснованно предположил, что отказ Раффи связан с опасением признать употребление кокса на яхте и тем самым «подставить» друзей. Наверное, по той же причине аналогично поступил и мистер Уоррен.   

Были ли у Рафаэллы средства, чтобы заплатить убийцам? Понятно, что это был бы немаленький гонорар. Теоретически могли. Родители щедро снабжали любившую жить с размахом крошку Раффи деньгами на «карманные расходы». Вдруг она скопила какую-нибудь кругленькую сумму? А после гибели семьи к ее рукам приплывало баснословное состояние, из которого можно было незаметно рассчитаться с киллерами… «Скопить? Да вы что. Вы совсем ее не знаете!», – удивился специально спрошенный на эту тему секретарь Гарстон. – «Раффи и «скопить» – несовместимые явления! Скопидомство не входит в число ее пороков. Приличнее для нее – наделать долгов и заставить заплатить за нее родичей. Собственно, она не раз уже проделывала подобные штуки. А киллеры в кредит не убивают. По крайней мере, потребовали бы очень внушительный аванс… Если вы по-прежнему стоите на этом дурацком подозрении на ее счет….»      

Однако в пользу невиновности Раффи свидетельствовал факт обнаружения запаса кокса в ее комнате. Вынашивай наследница такой злодейский замысел, она, скорее всего, позаботилась бы о том, чтобы компрометирующий порошок не нашла полиция. Ей бы в создавшейся ситуации было очень важно не подставляться таким глупым образом. То, что Бруттен решит не возбуждать дела, предсказать с полной уверенностью было нельзя. А пакетики с коксом лежали в незапертом ящике, как будто девушка хотела, чтобы их нашли. Ну, не стала бы расчетливая преступница так рисковать...      

Если мишенью киллера было все семейство, нельзя было исключить, что Рафаэлла по-прежнему находится в опасности. Если убийца «залег на дно», было вероятным, что он снова попытается нанести удар. Поэтому было неудивительно, что красотка-наследница занялась круговой обороной. Ее теперь сопровождала повсюду внушительная группа телохранителей.  Маршруты передвижений проверялись на предмет засад или заложенных бомб. Девушка резко сократила места обычных публичных посещений, перестала бывать на своих любимых вечеринках, в барах и в притонах. О прежних, столь обожаемых Раффи, одиноких прогулках верхом и пеших походах в лес на этюды можно было забыть. Пребывания красотки были теперь строго ограничены, – главный офис компании, спортзал, теннисный корт, косметический салон, парочка кинотеатров. Меры безопасности усилили и в поместье, – теперь постоянной резиденции Раффи. Оно стало похоже на неприступную крепость. Объект круглосуточно охраняли несколько десятков человек, вдоль стен был пропущен ток, видеокамеры  натыкали по всему периметру. Так что теперь можно было сказать, что и птице не проскочить. 

Ребекка Гилланд, читая в газетах обо всей этой возне с охраной наследницы, хитро щурилась. Конечно, теперь и профессиональный киллер сталкивался с трудной задачей… Но Бекки, с ее жилкой авантюризма, любила такие загадки. «Так вот что надо знать, ребята...»,  –  продолжила Бек записи в книжке с кожаным переплетом. – «Ни одна, даже превосходная, охрана, все предусмотреть не может, – особенно когда сталкивается с таким изобретательным умом, как у мисс Гилланд (то есть моим, ха-ха!), да еще усиленным отвагой и готовностью брать всё новые рубежи! Что касается крошки Раф, уже заметны бреши в ее безопасности, благодаря которым можно девчонку достать. Можно! Например, площадка у входа в главный офис компании… Это хорошо просматриваемое место для снайпера. Тут и куча «шкафов с пушками» не спасет. Расстояние от машины до стеклянной двери девица пробегает за несколько секунд. Времени для убийства достаточно! Один точный прицел в ее хорошенькую златокудрую головку и… дело сделано! Красавица рухнет с дыркой в черепе. Хлопоты, крики, возня… Нужен только быстрый и надежный путь отхода. Охрана к приездам Раффи проверяет крыши в близлежащих домах, но НЕ КВАРТИРЫ. Есть и другие возможности подобраться к девчонке, конечно…»

ТОМАС БИЛЛИНГТОН, - КТО ОН, ТАЙНЫЙ МСТИТЕЛЬ ИЛИ ПРОСТО СВИДЕТЕЛЬ?

Была еще версия МЕСТИ. У Рафаэллы был  двоюродный дядя, тридцативосьмилетний Томас, находившийся с Джеймсом в состоянии давней вражды. Такой, что они почти десять лет не общались, и Томасу было запрещено появляться у Биллингтонов. Но Раф, хоть редко, но поддерживала с дядей отношения.

Томас считал, что папа Раффи виноват в разорении его родителей, скупив у них когда-то по дешевке и обманом акции предприятий, ставших частью  империи Биллингтонов. Отец Томаса в результате застрелился.  Это добавило дров в костер неприязни одного кузена к другому. Джеймс же  утверждал, что он, наоборот, так пытался спасти дядю от разорения, но тот прогорел благодаря своему неумению вести дела и невыгодных условий конкуренции. Однако на время трагедии у подозреваемого оказалось алиби. Он играл ночь напролет с друзьями в вист за несколько тысяч миль от места бойни. Можно было, конечно, предположить, что одержимый местью Томас нанял платных убийц, но... Сыщики обратили внимание и на отсутствие у него связей с криминальным миром, и на отзывы о нем окружающих как о добром и заботливом семьянине, с ровным характером. И еще, – этот мистер Биллингтон отличался набожностью.

Будучи допрошен, Томас отмел версию причастности Рафаэллы  к заказу убийств. Не потому, что ей симпатизировал, – наоборот, Раф его раздражала. Просто, по его убеждению, такие люди, как Раффи, ненадежные и безалаберные, не способны на масштабные преступления, даже с целью наживы. «Гуляки, пьяницы, развратники и наркоманы только и могут катиться по наклонной», – объяснял он, грустно качая головой, хотя наркоманкой наследница не была. Томас не верил, что Рафаэлла вообще способна на какой-то серьезный поступок. Ей, дескать, только и надо было лечиться. В нахваливаемые Джеймсом деловые способности племянницы не верил. По его мнению, Биллингтоны пытались создать впечатление, что их непутевая девчонка хоть что-то да значит. Раффи, со своей стороны, назвала невероятной причастность Томаса к такому злодейству. «Вражда враждой, но не до уничтожения семьи же!»,  – уверяла она. И добавила, что не сомневается в личной порядочности дяди. «Он и мухи не обидит. А если обидит…», – Рафаэлла расплылась в сладкой улыбке, – «то будет долго потом отмаливать этот грех».

Следствие не исключало, что, кроме Томаса, у супругов Биллингтон были еще враги, готовые пойти на многое. Железная хватка Джеймса и Элеоноры была в деловом мире известна и, наверное, их действия ущемили интересы каких-нибудь влиятельных лиц и могущественных корпораций. Но здесь приходилось блуждать в потемках.

СЕКРЕТАРЬ ЭНТОНИ ГАРСТОН: «Я РАД, ЧТО ЕЕ БОЛЬШЕ НЕТ!»

Лысый и очкастый, «яйцеголовый» секретарь мистера Биллингтона Энтони Гарстон, на первый взгляд, оказался находкой для следствия. Сначала он держался замкнуто и говорил мало. Но внезапно, благодаря предательскому показанию Барта Айрвена, всплыл факт его интимной связи, – за последний год с небольшим до убийства, – с миссис Биллингтон, и роль доброго Тони предстала в несколько ином свете…

Гарстон стал охотно говорить, как бы исповедуясь перед шефом полиции Хансом Бруттеном, который вместе с помощниками проводил допрос. Его откровенность была как будто вызвана желанием сбросить давящий груз вины. Главным образом, перед покойным хозяином. Но что было делать? Элеонора, столько лет бывшая  примером супружеской добродетели, верности семейному очагу, в один ненастный день кинулась на него как голодная тигрица, и он потонул в вихре страсти, забывая обо всем на свете... Не ожидал он от себя такой прыти! Кто он? Как будто машина из бумаг и цифр. Кто мог вообразить в нем живое и человеческое? Элли это смогла разглядеть, и только со временем страсть стала для него пыткой.

Любовники были достаточно осторожны и продуманно выбирали место и время каждой встречи, чтобы их связь не была разоблачена. Джеймс часто пропадал по делам фирмы, у Элеоноры была масса свободного времени; делами она в основном занималась дома. Гарстон, считавшийся почти что членом семьи, время от времени приезжал в поместье по своим секретарским надобностям в отсутствие Джеймса. И, оказывается, о романе как-то «пронюхал» Барт Айрвен, но хозяину ничего не сказал. «Видимо, и этот пес был у Элли на привязи», – так объяснил Тони его поведение копам. Последние слова имели бы больший вес, если б стало известно, что Барт за особую плату помогал Элли хранить связь в тайне, предупреждал о внезапных приездах Джеймса, помогал в устройстве дополнительных «любовных гнездышек», – как в городе, так и на природе; снимал для этого домики и квартиры. Барта Элли когда-то взяла на службу. Это был ее человек.

Гарстон рассказал о душевном состоянии Элеоноры в последний год и об обстановке в семье, благополучной которую было признать невозможно. По словам секретаря, связь эта его изматывала, но прекратить ее он не мог. Элли оказалась настоящей хищной тварью, высасывающей из него соки, не желающей отпускать или с кем-то делить. Она даже предупредила, что если Тони попытается ее бросить, то расскажет об адюльтере мужу. Мол, ей ничего не будет от вечного подкаблучника Джеймса, зато он сотрет его в порошок. Это было брошено как бы в шутку, но у Тони не возникло сомнений, что дама сердца способна выполнить угрозу. Тогда в лучшем случае его уволят с самыми отрицательными рекомендациями, а в худшем, – громилы в темном переулке сделают из него отбивную.

Через восемь месяцев этого изнурительного марафона Гарстон, набравшись смелости, все-таки сделал попытку бросить Элли, закончившуюся довольно печально. Когда она снова – уже в который раз? – вызвала его в свою с Джеймсом супружескую спальню, Тони, вдруг отстранившись от ласк постылой любовницы и потупив взгляд в пол, объявил, что у него теперь есть невеста, – девушка, с которой хочет связать свою судьбу. Ею оказалась француженка Мари Левель, работавшая в одной из дочерних фирм компании. Гарстон сказал даже, что готов покинуть семью Биллингтонов, уволиться и переехать в другой город, чтобы с чистого листа начать новую жизнь. Элеонора на удивление спокойно его выслушала. Ее прекрасные изумрудные глаза светились участием и печалью. Хозяйка изобразила полное понимание и попросила пару дней, чтобы все обдумать. Этого хватило на ее свидание с девушкой, после которого та так же внезапно исчезла, как и появилась в его жизни. Никакой кровавой развязки не было. Она просто бросила работу, уехала, не оставив адреса, и перестала отвечать на звонки. Неизвестно, что такое сделала Элли… Может быть, сильно запугала девушку, а, может, щедро ей заплатила. Или выполнила то и другое вместе. «Ты же видишь, котенок, что со мной шутки плохи», – игриво процедила она Тони в ухо при следующей встрече в кабинете Биллингтона, когда муж ненадолго вышел. – «Твоя девка легко отделалась, а ты забегай опять, покувыркаемся». И бедняге ничего не оставалось, как продолжить мучительную связь. Уже в постели, хохоча, Элеонора призналась, что «девку эту» запросто могли обнаружить выпавшей с очень большой высоты из окна, но, хорошо подумав, она решила, что и урок простого расставания Тони пойдет на пользу. Так что пусть ценит ее великодушие. 

Оказалось также, что и мужа своего миссис Биллингтон давно не любила; отзывалась о нем с неизменным презрением, – как о важном и представительном тюфяке, не способным принять некоторые необходимые решения и несостоятельным в постели. Якобы без ее участия и советов он и в бизнесе был бы ничтожеством. А в семье, по ее словам, надо было, прежде всего, выставить навсегда за дверь «беспутную паршивку» Рафаэллу, которой, если бы не несчастная слабость к ней Джеймса, давно гнила бы в дурдоме или даже в тюрьме. Элеонора подозревала Раф не только в потреблении кокса, но и в том, что она приторговывает наркотиками на вечеринках «золотой молодежи», посещать которые так любила. Мачеха даже наняла частного детектива, но Раффи быстро заметила слежку, пожаловалась отцу, и от этой затеи пришлось отказаться. Надо ли говорить, что это стало причиной еще одного бурного скандала в семье! Но вот на странные черты Джеймса-младшего Элли закрывала глаза. Ее не волновало, что наследник приобрел привычку издеваться над сестренкой, о чем ей как-то сказал и Тони, и чего не могла не заметить сама. Похоже, для миссис Биллингтон было важным только то, что компания и капиталы перейдут когда-нибудь к сыну. «Все мальчишки в эти годы разбойники», – выдала она на одно из сетований Гарстона на выходки избалованного сыночка и потребовала от любовника больше не поднимать этой темы. Зато Раффи ненавидела истово и сильно и, говоря про нее, не чуралась оскорбительных и злых выражений.

О Рафаэлле Гарстон отзывался в основном хорошо. Ее причастность к убийству семьи он считал невероятной и дал благоприятные для девушки показания. Ее разгульная жизнь, мол, была личным делом, а чисто по-человечески Раф вызывала симпатию. «Раффи, по сути, очень нежная и добрая», – убеждал он, – «а ее распущенность – это нечто внешнее, совсем не главное в характере…» Рафаэлла казалась ему жертвой властной мачехи, мешавшей ей достигнуть мира и гармонии и в жизни, и в семье.

«Элеонора была страшный человек, настоящий дьявол в юбке, поверьте», – прямо сказал он копам на допросе. – «Она разрушила мою жизнь, и я не жалею ни капли, что ей выпал такой конец! Она единственная, кого мне не жаль во всей этой бойне, к которой – повторяю в который раз! – я не имею никакого отношения! И более того: я рад, что ее больше нет!».               


МАЛЕНЬКОЕ СОБРАНИЕ У РАФАЭЛЛЫ

Если ты утаил правду, скрыл её, если ты не поднялся с места и не выступил на собрании, если выступил, не сказав всей правды, — ты изменил правде.

Джек Лондон.

«Какая все-таки поразительная вещь это мааассовое убийство», – размышляла богатая наследница Рафаэлла Биллингтон, приводя себя в порядок перед зеркалом. – «Стооолько крооови… Такое количество трууупов… А в то же время как оно решительно изменило мою жизнь и судьбу! Кто я раньше была? Бесшабашная перекати-поле! Так, гулящая девчонка несерьезная… Что только ни вытворяла, ха! А теперь солидная такая сама по себе биииизнес-леееди. Величавая и устойчивая. Рациональная и расчетливая. Твердая и… нежная-нежная-нежная, конечно же, да! … Постепенно погружаюсь в дела огромной компании… И нахожу в этом занятии для себя много увлекательного, интересного… Так захватывает по-настоящему… Да, драгоценный папа, мир его праху, со многим меня уже знакомил, кое-чему поучил, но теперь вижу, наглядно убеждаюсь, насколько это разные вещи, – становиться могущественным лидером и быть просто скромным учеником… Да и служащие на меня пока смотрят косо… Это понятно. Такой шлейф тянется за мной похождений… Эти газетчики с их сплетнями… И, увы, с их правдой тоже… Да еще этот чертов Айрвен…Но, конечно, не только это… О, если бы только это! Кто у нас главная подозреваемая в организации бойни?! Смотрите! Ву-а-ля! (Раф развела широко руки в стороны и шутливо поклонилась своему отражению). Увы-увы-увы! «Кому выгодно» во всех таких историях – веееечный проклятый вопрос. И это грязное клеймо ууубийцы, притом отвратительного убийцы, – злодейского заказчика собственной семьи, – боюсь, со мной будет доооолго… Бр-р-р! Даже если копы совершенно меня оправдают. Ну, кааак же… как же мне защитить свое доброе имя и доказать вот всем, что это… простите, не я?! … Но, друг Раф, самой нос ни в коем случае не надо вешать! Не за тем, чтобы сгибаться перед обстоятельствами, мы пришли в этот мир. Пусть щенки поджимают трусливо хвосты! А мы будем смело и мужественно идти только вперед! Еще поборемся за мое доброе имя и каааак поборемся! Пусть мои недруги и обвинители, завистники и недоверчивые видят отныне  перед собой не хрупкую барышню, а настоящего разъяренного льва! Кстати, нынешняя встреча в определенном смысле может быть полезна… Хм-хм-хм! И, конечно, забавна…» «Ну как там, все зверушки в зверинце, надеюсь, уже собрались? Попотчуем их немного собой!».

И свежая, как утренняя роса, златокудрая и сияющая, мисс Биллингтон, живое воплощение молодости и силы этого мира, своим решительным, уверенным и широким шагом направилась в устроенную еще ее отцом камерную залу для небольших совещаний, где ее уже ждали немногие особенные гости, имеющие прямое или косвенное отношение к нашей кровавой истории… 

За круглым дубовым столом, с, надо заметить, весьма скромным убранством (только газировка в бутылках с пластиковыми стаканчиками, салфетки и пепельницы) восседали в пуховых креслах всего три персоны… Прежде всего, по правую руку от председательского кресла – двоюродный дядя наследницы, лоснящийся от важности, выразительно попыхивающий трубкой Томас Биллингтон. Он то и дело ерзал и капризно морщился. Весь его недовольный вид говорил о том, что его оторвали от каких-то важных дел, и он здесь напрасно теряет время. Сидящий по левую руку от председательствующего секретарь покойного магната и временно исполняющий ту же должность при Рафаэлле, специально вызванный из отпуска Энтони Гарстон, напротив, радостно улыбался и, казалось, был очень рад этой встрече, имея здесь какой-то известный только ему интерес… Маленькие белые ручки его нервно дергались, что выдавало волнение. А номер три можно было поставить некоей скромной, неизвестной Томасу и Гарстону, бедно одетой девушке, с мелкими чертами лица и маленькими бойкими глазками. Она выглядела какой-то невыразительной и в то же время очень стеснительной. Девушка явно чувствовала себя не в своей тарелке. Как-то жалась. И время от времени тревожно посматривала на остальных, как будто опасаясь, что кто-то из них возьмет да грубо спросит: «каким ветром тебя сюда занесло?».

– О, здравствуй Раф, – первым подал голос в ответ на появление наследницы Гарстон. – Ты сегодня просто обворожительна.   

Красавица смерила собрание долгим изучающим взглядом из-под длинных ресниц. «Тэээк-с, все в сборе… Дядя, конечно, все тот же надутый индюк… Гарстон очень приветлив, но… заметно нервничает. Девчонка… как маленькая побитая птичка», – отпечаталось в ее голове.

 – Здравствуйте, мои дорогие, близкие и друзья! – громко приветствовала Рафаэлла собравшихся, лучезарно им улыбаясь. – Я приглааасила вас за тем… чтобы сообщить… О,  чееерт возьми! Сколько уже, наверное, плагиата этого начала одной известной русской пьесы! А я, представьте себе, люблю русских писателей и читала мистера Ге… Э-э-э. Гегеля. Так, кажется, его зовут. В переводе, конечно, читала. Но впечатление производит. … Так вот, вопреки ему, этому Гегелю, я пригласила вас, чтобы сообщить вам всем просто прекрасное и приятнейшее известие! Хоть и прошло всего три недели, с тех пор как… Но я решила досрочно прекратить траур, перестать бесплодно лить слезы, которые просто никому не нужны и вообще ни к чему. Назло дьявольским убийцам моей семьи, которые хотели бы видеть меня постоянно удрученной, сломленной, печальной… А скорбь по погибшим будет и так всегда жить в моем сердце. В моем любящем их сердце. Поэтому я сказала вчера себе – нет унынию! Нет депрессии! Нет слезам! Буду идти вперед, буду снова улыбаться жизни! Буду щедро дарить свои улыбки окружающим людям и заражать их своим оптимизмом!  Ну, как вам?

– Правильно, Раф! – горячо приветствовал решение наследницы Энтони Гарстон. – Абсолютно тебя одобряю. Хватит этого бесконечного литья слез и горевания. Утомило и надоело. Покойников этим не вернешь, а ты нам нужна… Ты всем нужна… Возвращайся к активной жизни! Будь чаще бодрой и радостной! Вот этот твой сегодняшний светлый приподнятый вид… его бы видеть теперь почаще.

– Ну, наконец-то, – буркнул Томас Биллингтон. – А то мне говорили, что ты ходишь все время мрачнее тучи. Уныние грех, детка, грех! Что бы ни произошло, Господа мы не в праве гневить. Но траур ты, надо признать, и не носила все это время, даже на похоронах. А газетчикам сказала, что это совсем не твой стиль, а скорбь надо выражать не одеждой. И я подумал тогда, что, наверное, ты права… 

– Это замечательно, мисс Биллингтон! – подала голос неизвестная пока гостья, похожая на маленькую побитую птичку. И теперь, казалось, немного расправила крылышки и оживилась.

Приняв эти теплые приветствия, Раф церемонно поклонилась собравшимся и важно устроилась в председательском кресле. Она пока держала паузу и улыбалась каким-то собственным мыслям.    

– Ты, кстати, не представила нам свою новую знакомую, – напомнил племяннице Томас.

– Ах да, конечно! Да, дорогие мои! – Раф сверкнула веселым взглядом и протянула руку в направлении девушки. – Знакомьтесь! Это Мэри Лимминг, сводная сестра моей прекрасной задушевной подруги, нашей горничной Бриджит, так нелепо исчезнувшей. Но мы все верим, что она когда-нибудь найдется!

Мэри в ответ на это встала и, в свою очередь, всем поклонилась.

– В особняке она ни разу у нас не была и вообще нигде не светилась, поэтому вы ее и не знаете, –  продолжила наследница. – Она очень скромная. И тихая. И, как я могла убедиться в период нашего недолгого общения до этой встречи, добрая и… вообще золотой души человечек… Мэри, ты можешь сесть, хватит стоять, ты не памятник! (Мисс Лимминг послушно села на место). Я, признаюсь, хотела пригласить на наше маленькое собрание Филиппа Ланцера, дядю Бриджит… Ну, этого противного уголовника. Извините. Но… вы все знаете, что он много значил в ее жизни… Простите, значит, конечно. Мы же верим, что она жива. И они очень любили и любят друг друга. Несмотря на весь тот криминальный бэкграунд, который, как мы знаем, есть у ее дяди… Но мистер Ланцер, к сожалению, проигнорировал мое приглашение. Видимо он продолжает меня в чем-то подозревать… Как, увы, и многие другие. Но Бридж кто-то должен из родственников здесь представлять. И самого Ланцера тоже. Вот я и договорилась с этой миленькой чудесной мисс Лимминг, что она прибудет на совещание. И это счастье, что она теперь здесь!

– В свою очередь счастлива быть сегодня вместе со всеми вами, мисс Биллингтон!  – как-то по-солдатски отрапортовала со своего места только что расхваленная девушка.

– Все это, конечно, очень хорошо, – недовольно заворчал мистер Биллингтон, сунув в рот трубку. – Но зачем ты нас всех сюда позвала, Раф? Только для этого твоего объявления, что ты прекращаешь траур и больше не будешь лить слезы? Ну, поздравляю. Но я, да будет тебе известно, только для того, чтобы доставить тебе удовольствие своим присутствием, перенес одну важную деловую встречу, которая должна была состояться сегодня. Для чего я это сделал? Чтобы слушать твои излияния? Благодарю покорно.

 – Да нет, дядя! Вообще засунь эти свои недовольства куда-нибудь себе подальше! – резко ответила Раф. – Хоть в жопу. Да, в жопу! (Насупившись, уверенно подтвердила она). Туда засунь. Извиняюсь, конечно, перед всеми за непарламентский сленг. Но мог бы приобрести за эти недели хоть немного больше ко мне уважения! Учитывая сколько я перенесла и сколько уже выстрадала… Конечно, не только для излияний… Для того, чтобы что-то прояснить для себя, что-то лучше понять… И чтобы как-то сплотить нас всех… в одну общую новую маленькую семью, может быть… Все мы прошли через ад этих ужасных полицейских допросов… Все побывали в шкурах подозреваемых в этом леденящем кровь, чудовищном преступлении… Ну, не присутствующая здесь Мэри, конечно, хотя и ее допрашивали. Но мы условились, что она представляет здесь Ланцера. А Филипп тоже под подозрением… И нам, конечно, есть что здесь обсудить в этой связи… И о чем-то договориться.

После этой жесткой отповеди Томас заметно стушевался. И пробормотал еле слышно: «хорошо, хорошо, Раф, извини, не психуй только, внемлю тебе, как и другие, всё в порядке…».

– Тони, – важно обратилась она к секретарю. – Я знаю, что ты, хоть и пока числишься в отпуске, старательно следишь за всем, что происходит в связи с нашим общим делом, – и по полицейским релизам для прессы, и сам поддерживаешь связь с Хансом Бруттеном, который возглавляет следственную группу. Вот и поведай нам, что там нарыли копы на сегодняшний день.

– Раф, да в общем-то ничего принципиально нового, – тускло отчитался Гарстон. – Никаких новостей о каком-то именно прорыве следствия в этом деле. Похоже, топчутся на месте. Ну, понятно, что громила Уорнер… Тот парень, которого нашли мертвым за рулем фургона… Что не один он участвовал… Его ведь и убил сообщник, который скрылся. И, наверное, не один Уорнер орудовал и в поместье… Почерк разных убийств отличается. В целом здесь была задействована целая банда. А у банды всегда есть предводитель. Или заказчик. Вот этими пока остающимися неизвестными ребятами и занят розыск. Ну, и идет обычная рутина в такой работе… Всё суммирую, что узнаЮ, и, как обычно, представляю тебе в еженедельных докладах. 

– Ну, а кто это может быть?! – Рафаэлла вопросительным взглядом обвела собравшихся и нахмурилась. – Кто главарь бандитов или заказчик? Кто эта сволочь? Кто-о-о-о? Может быть, копы на ком-то уже определенно остановились? Или есть некий субъект, который вызывает больше всего у них подозрение? Я вам даю честное слово, что это не я (Раф хихикнула). Но честное слово, как это понятно, не доказательство. 

– Не ты, не ты… – прогундел мистер Биллингтон. – Кишка у тебя для такого тонка.

– Но главный мотив все-таки у меня,  – капризно стала настаивать Раф и стукнула каблуком под столом. – Я же в итоге всё заграбастала! Сорвала банк. А кто больше всех хапнул, тот, скорее всего, и убийца. В нашем деле – заказчик. Ну, допустим, я… тааакая корыстная дрянь, холодная стерва, такая бездушная, циничная, отмороженная суууука, и тупо, ради наследства, власти, огромных денег всех заказала. Эдак надменно поджав губы, злобно и холодно сказала убийцам: «всех убить!». Всех пришить! Не щадить никого! Отца, мачеху, брата, сестру, слуг. Типа давайте, ребята, мочите всех, а я буду потом без конца купаться в деньгах и веселиться! Ха-ха-ха! На публике теперь, конечно, лью крокодиловы слезы, а внутри себя над всеми презрительно насмехаюсь. Такая тварь бессердечная. Монстр. Полагаю, полиция до сих пор так и думает. Но не может ничего доказать. Так что главная подозреваемая сегодня здесь, перед вами. (Рафаэлла привстала и насмешливо поклонилась собравшимся). Хорошо, дядя Томас убежден в моей невиновности. Но мне интересно, кто-нибудь из вас двоих оставшихся считает, что это я или нет? Если кто-то скажет, что это я, то не обижусь и пойму. Жду честного ответа. Приму любой приговор. Даже самый безжалостный. Жду!      

– Нет, ни в коем случае! – отчаянно вскрикнула Мэри. – Вы так чудесны! Зачем плести про себя такое?! 

– Раф, зная тебя, надо быть просто сумасшедшим, чтобы считать, что это ты, что ты можешь быть в этом замешана… – отозвался Гарстон. –  Но что происходит в головах копов, я сказать не могу. Возможно, ты, как и другие, остаешься у них в числе подозреваемых. Но вот я, наверное, неплохо тебя изучил за все эти годы службы у Биллингтонов. Знаю тебя уже лет семь, наблюдал твое взросление… и все его бурные изгибы, если так можно сказать. С тех пор, как я еще двадцатипятилетним преступил порог дома Джеймса. И извини, если задеваю твое самолюбие, но, также, как и присутствующий здесь Томас, не считаю тебя способной на… столь масштабное предприятие. Во-первых, ты очень импульсивна, восприимчива, нежна и добра по природе и вовсе не стерва, тем более холодная и расчетливая. Как твоя покойная мачеха, например. В тебе слишком много страсти, чтобы быть такой стервой. Во-вторых, ты вовсе не столь корыстна, чтобы так вот взять и порешить в одночасье всех, пусть и чужими руками. Для тебя деньги никогда не были самоцелью, –  они были тебе нужны для того, чтобы их с шиком тратить, ни в чем себе не отказывать, купаться в удовольствиях, мотовать. Ты еще и творческая личность, человек искусства и в свете этого корыстью, как можно заключить, не живешь. Да, ты бываешь эгоистична, распущена, иногда конфликтна, капризна, эксцентрична даже, но вовсе не кровожадна. Да и настоящая вражда у тебя была только с мачехой. С отцом, как я понимаю, за исключением нескольких мелких стычек, у тебя было слажено в основном. С детьми ты тоже находила общий язык,   даже с мерзким Джимми… А для меня то, как человек относится к детям, важный показатель его эмпатичности. Ты же тянулась к ним в каждый свой приезд…

 – Да, да, да, Тони. – перебила его наследница. – Вот и теперь… Бывает, так хочется с ними поиграть и вдруг осознаешь в который раз, что… их теперь нет. А так желаешь эдак потрепать Аври по ее рыжим кудрям, потискать, чуть пощипать ее дружески, как любила иногда делать… А где Аври? Нет Аври. Как это все горестно и печально!

– Ну что еще можно сказать? – наморщил лоб Гарстон. – С Бридж ты дружила, с другими слугами не цапалась. Бедный Вайфилд был тебе близок с твоего самого раннего детства и, как я наблюдал, вы до последнего с ним очень мило общались. Так что вообразить тебя заказчицей, коварным и безжалостным существом, извини, не могу. Примерно то же самое я говорил и на допросах в полиции. И, надеюсь, смог их убедить в твоей непричастности ко всему этому зверству…

– Тони, тронута твоей поддержкой, и это очень ценю, – вставила реплику Рафаэлла. – Это счастье, что не все верят этим страшным, хотя и напрашивающимся подозрениям в мой адрес. Вот именно – верит тот, кто меня не знает. Я, конечно, сложная, с непростым характером, но вовсе не кровожадная тварь. 

– Хм… Скорее, я бы больше подошел для этой роли. – Тони кисло улыбнулся. – И мотивы, как ты знаешь, у меня были. Конечно, вся неприязнь у меня была в отношении твоей мачехи. Но, может быть, я такой злыдень, что решил отыграться на всех… Работая столько лет на Биллингтонов и считая свою жизнь в результате погубленной, мог и всю семью возненавидеть. И на камушки Элли польститься мог. Или украсть из компании какие-то деньги, а потом убить хозяев, чтобы не вывели на чистую воду. Ну, это если пофантазировать. Или суммировать полицейские версии. Мотивы были. 

– И у меня, – уныло согласился Томас. – Алиби в моем случае ничего не значит. Я же мог стать заказчиком. Мог вполне найти деньги, чтобы расплатиться с убийцами. У полиции все эти данные есть. За пару месяцев до трагедии как назло ограбили церковную кассу. Как глава приходского совета, я вполне имел возможность это сделать, чтобы расплатиться с убийцами без траты собственных средств, которую могли бы потом отследить. … Джеймса я ненавидел сильно, в этом чудовищно грешен, это правда. Ничего не мог поделать. Просто до последнего кипел от ненависти к нему. Он фактически убийца моего отца. И теперь, когда он скопытился… Прости, Раф. (Наследница улыбнулась). Никакого горя от его кончины, если честно, я не испытываю. Но вот его семья другое дело. Глупо думать, что на кого-то из детей Джеймса, его слуг или на Элли у меня могла подняться рука. Если представить такую фантастику, что я заказал чье-то убийство, то заказал бы только его одного. Как я мог заказать детей? Все знают, что у меня у самого четверо и пятый еще на подходе…      

– Томми, дорогой, никто тебя в этом помещении не подозревает, – Рафаэлла потянулась и участливо коснулась руки дяди. –  Если перефразировать Гарстона, надо быть сумасшедшим, чтобы думать о тебе такое.

– Спасибо, племяш. Хотя бы на этом…

– Ну, вы могли и не заказывать детей, – ядовито встрял Гарстон. – А те киллеры, которых вы наняли, поступили по-своему. Существует такое понятие. И в криминалистике тоже. Называется «эксцесс исполнителя».

– Тони, ну как тебе не стыдно! Скажешь же такое!  – сотворила недовольную рожицу Раф. Но было видно, что она в то же время не слишком сердится на секретаря на его, надо признать, хамскую реплику.

– Как, как говоришь, «эксцесс исполнителя»? У тех, кому я… заказал? Интересно… – оживился Томас. В его голосе почувствовались крайне раздраженные нотки. 

– Извини, Раффи, но ты же сама просила еще перед началом этой встречи без утайки высказывать все возможные мнения и версии, – напомнил Гарстон. – Дело не в Томасе персонально. Просто хотел напомнить о таком варианте. Что заказчик необязательно может быть так кровожаден, как мы думаем. Допустим, он посылает громил выкрасть камушки или кончить (прости!) только твоего папу и мачеху, а те, кого он нанял, тупо истребляют вообще всех, кто в особняке. Чтобы иметь больше времени для отхода. Хотя могли бы еще застрелить только охранников, а остальных просто связать под угрозой оружия. И сами при этом быть в масках, чтобы не опознали. Но убийцы оказываются лютые звери, чего наниматель и не учел. Вот это и есть эксцесс исполнителя или исполнителей. И отмазка «ах, у меня же есть малые дети, четверо или пятеро, и еще шестой на подходе, как же я мог заказать убийства детей?» в виду этой возможности, увы, не работает. 

– Принимается, – согласно кивнула головой Рафаэлла. – Тони, какой же ты умный.

– Ну, дурака бы твой папа в таких помощниках не держал,  – кокетливо заметил Гарстон.

– Ох, Тони, не обольщайся… А я тебе скажу на это вот что… Ты дурак, Тони, ты жалкий пошлый дурак! Прими это как факт и диагноз. Джеймс и мог держать при себе только такого глупого напыщенного лакея, как ты. Да, у тебя в голове какие-то цифорки вертятся, но умным тебя это вовсе не делает. И если бы не присутствие здесь Рафаэллы, моей дорогой племянницы и прекрасной хозяйки этого дома… и еще одной прелестной и очень милой юной особы… я за твои чудовищные инсинуации в мой адрес выдал бы тебе от души по твоей противной самодовольной морде… –  грубо и обиженно высказался мистер Биллингтон.  –  Хотя, конечно, это стало бы грехом с моей стороны. Такие, как ты, вводят в искушение даже набожных и правильных. Не понимаю, что Элли в тебе такого нашла, что таскала тебя к себе в постель. Может быть, всего лишь ту штучку, которая там у тебя иногда работает? У Джимми были с ней, как я понимаю, проблемы.   

– Я не понимаю, Раф, мне что, прямо сейчас уйти? – смущенно обратился Гарстон к наследнице. – Уйми своего дядю. Иначе за себя не ручаюсь. Это просто невыносимо…

– Мальчики, не ссорьтесь, – примирительно сказала Рафаэлла и как-то некстати широко заулыбалась. – Тони, я тебя настоятельно прошу остаться, не уходить. А ты, дядя Томми, пожалуйста, держи себя в руках. Ведь ты же обычно такой… сдержанный, воспитанный светский человек, образцовый джентльмен, ну что на тебя вдруг сегодня нашло? Просто не узнаю тебя. Уверяю тебя, Тони просто так неудачно сформулировал мысль. Да, с его стороны это было… несколько бестактно, соглашусь. Но, думаю, он уже сожалеет об этом. Так ведь, Тони?

– Да, меня что-то в сторону занесло, – Гарстон внезапно как-то мальчишески покраснел. – Томас, пожалуйста… примите мои извинения. Конечно, не следовало вас брать как пример… в своем рассуждении. Я просто увлекся. Получилось бестактно и грубо.      

– Томас? – обратилась Раф на этот раз к дяде.

– Да, я признаю, что сегодня как с катушек слетел, – мистер Биллингтгон снова заерзал в кресле. Видимо, ему стало стыдно за свою внезапную вспышку гнева. – Наверное, жара на меня действует так. Вы тоже простите меня, дорогой Гарстон, что чуть не обматерил вас. Конечно, я не думаю, что вы дурак… Нервы вдруг сдали… Извини и ты меня, Раф. Мы все в напряжении постоянном и не отошли вполне от той страшной трагедии…   

Гарстон молча кивнул головой, что означало, что извинения приняты. 

– Ах, как это прекрасно! – Наследница громко хлопнула в ладоши. – Рафаэлла Биллингтон – миротворец! Рафаэлла Биллингтон гасит войну! Такое стоит отпраздновать! И, я считаю, что мы и не должны впредь ссориться, так как мы одна команда, в которую нас сплотило это общее несчастие. Ну, а теперь, чтобы окончательно закрепить примирение, пожмите прямо здесь при мне, за этим столом, друг другу руки! Я настаиваю!   

И недавно конфликтовавшие стороны выполнили требование Раф.

– А можно м… м… мы… мы… мыне сказать? – пришлая девушка подняла словно школьница руку.

– Ну, конечно! Ты же для этого здесь. И у тебя равные права здесь со всеми. И вообще прекрати стесняться, ну что это такое! – наставительно сказала  ей Рафаэлла. – Что ты как девчонка сопливая? Мнешься, как-то куксишься… И что ты мямлешь. «Мы-мы-мы… Мыне сказать…». Тьфу! Давай потверже. Вытри сопли! Пора входить во взрослую жизнь!

– Спасибо! Я вот считаю, что… – Мэри приободрилась. – Что Филипп Ланцер… Ну, который дядя Бриджит… Вот он… Он вполне мог стоять за этим гнусным преступлением. Видела его несколько раз… Довольно неприятный криминальный тип… Головорез вообще по виду. Глазки такие злющие… Прямо впиваются… Взъерошенный как дикобраз. Смотрит исподлобья. И дергает головой как-то странно. Такие могут идти на всё. Все знают, что он много лет сидел в тюрьме… И на Бридж, я считаю, после этой отсидки он очень плохо влиял… Он делал ее какой-то циничной, что ли. Под его влиянием она такие гадкие вещи стала говорить, что я несколько раз ее затыкала. Словечки в лексиконе ее появились такие… Что здесь невозможно сказать. Но в причастность Бридж я не верю. Она не такая. Скорее, дядя использовал ее втемную. Ведь она была болтушка просто пипец! Вот ему и проболталась про драгоценности, и где стерва-хозяйка… простите, Элеонора Биллингтон их прятала. А потом, после всего этого ужаса, убедил Бриджит скрыться, запугав ее тем, что ее посадят, как соучастницу, на много лет в тюрьму… Дал ей деньги и новые документы. Мне кажется, это самая правдоподобная версия. Я уже ее изложила в полиции. Но копы почему-то в нее не слишком верят. Ланцер до сих пор разгуливает на свободе. Но я верю, что когда Бридж найдут, ее показания помогут прижать… негодяя этого. Извините.   

– Спасибо тебе, дорогая Мэри, за твое честное и непредвзятое мнение. – Рафаэлла удовлетворенно кивнула. – Я все же думаю, что эти кровожадные гады, которые были связаны с тем громилой или над ним стоят, не принадлежат к узкому кругу нашей семьи и особо доверенных слуг. Это кто-то со стороны. Поэтому исключаю лично для себя не только Бриджит, – о ней вообще абсурдно такое думать, зная, каким чистым и прекрасным созданием она является, – но и Филиппа Ланцера из числа подозреваемых. И ты, сладкий мальчик Тони, такой вздор на себя не наговаривай. (Игриво погрозила она Гарстону пальчиком). Что ты якобы мог быть причастен… Даже гипотетически – не надо, чтобы ты нес такой ерунды. В моих глазах ты совершенно чист. Не забывай об этом. А информацию о месте хранения шкатулки Элли, скорее всего, слил бандитам Барт Айрвен. Также о плане дома, распорядке дня обитателей, приезжающих к нам машинах доставки… Не забудем, что он раньше работал в доме, и его единственного пощадили в бойне. Да, копы признали его невиновным пока что. Все-таки бывший коллега… Но как знать, – может быть, мы еще увидим нашего славного старину Барта на скамье подсудимых?      

– Да, Айрвен больше подходит на роль информатора шайки, – согласился Гарстон, вытерев лысую, как бильядный шар, голову платком. – Я и раньше чувствовал в нем… что-то зверское и пугающее. И он сдал мою злосчастную связь с Элли копам, о которой, оказывается, знал весь последний год. Знал и молчал. А теперь, видите ли, меня заложил, как только случилось несчастье. Это уже говорит о его ненадежности и нелояльности. И ты тысячу раз права, Раф, что прогнала его со службы. (Наследница одобрительно кивнула секретарю). Если он и не замешан, то все равно мерзкий тип, скользкий, грубый и вероломный. Но представить себе его главарем банды или заказчиком преступления я не могу. Также заказчик или главарь вряд ли стал бы лично мокрушничать, так зверски убивая Уорнера. Обычно такие типы держатся в тени, а потом загребают награбленное. Собирают плоды, так сказать. Итак, есть, по крайней мере, еще парочка негодяев, которая связана с этим делом и пока не поймана.

– Увы, увы, увы… – грустно протянула Рафаэлла. – Это только в детективных романах быстро и успешно все раскрывается, и вскоре нам на блюдечке принесут убийцу, а в жизни это может занять многие месяцы или даже годы… Надеюсь, все-таки копы установили за Айрвеном слежку. И если он причастен, во что я все-таки верю, попадется на чем-нибудь и проколется. А от него потянется ниточка к другим членам банды… А я вот должна вам сообщить, что, не вполне доверяя копам, сама наняла частного детектива, и он теперь занимается слежкой за Айрвеном! Ну, деликатно так… Чтобы тот не заметил… Аппаратура в нужных местах… Наблюдение издали… Всё, что полагается… Как знать, может это даст, в конце концов, результат?   

 – Вы очень правильно поступили, мисс Биллингтон! – поддержала Мэри наследницу. – Хорошо бы такое же наблюдение установить и за Ланцером! Мне кажется, вы зря ему доверяете…

– Раф, позволь я скажу, – Томас Биллингтон уставился на наследницу тяжелым недобрым взглядом. – На правах дяди и человека, который тебя мудрее и старше. Предоставь это дело профессионалам. Не строй из себя частного детектива и сыщика этого своего отзови. Поверь, копам виднее, что им делать во всей этой истории. И не надо, так сказать, дублировать их работу. Или путаться у них под ногами. Я слышал немного о Хансе Бруттене, который возглавляет следствие. Конечно, звезд с неба он не хватает, но это исключительно способный, кропотливый, внимательный, скрупулезный и трудолюбивый служака. Из тех, что землю роют, как кроты. Может быть, они это делают не спеша, медленно, – куда медленнее, чем нам, допустим, хотелось, – а мы все хотим, чтобы негодяев как можно скорее вывели на чистую воду, – но, в конце концов, дорываются до преступников. А тебя я знаю: ты хоть и корчишь из себя теперь железную леди, но очень порывистая, наивная, увлекающаяся, романтичная девушка! Да, трагедия заметно изменила тебя к лучшему, заставила отказаться от ряда прежних мерзких привычек, от твоего просто чудовищного образа жизни… Во власти греха, тьмы и похоти… Но должной основательности в тебе по-прежнему нет. Такая приобретается только годами упорного труда над собой. А всеми следственными процедурами должны заниматься люди основательные, специально подготовленные, компетентные в своих служебных задачах, поверь уж в этом мне… Я боюсь, что ты со своим пылом, со своим энтузиазмом, можешь только так навредить, чем реально помочь следствию. Твой частный детектив где-то проколется, Айрвен заметит слежку, испугается, заляжет на дно и может вообще бежать из страны… Это просто говорю тебе для примера. Чтоб ты не лезла в чужие дела. Я не думаю, в отличие от тебя и Тони, что Барт причастен. Это хорошо проверенный полицейский, пусть и бывший. Скорее всего, это сладкая парочка, они  наворотили всех этих делов, – твоя задушевная подружка, горничная Бриджит (а очень неосмотрительно было заводить с ней дружбу) и этот ее мерзкий дядя, уголовник Ланцер. Они и составили заговор. А если копнуть, и их соучастников найдут потом.  Поэтому Ланцера не арестовывают пока. Копы пасут его, чтобы он вывел на остальных участников банды. Такие преступники равно или поздно прокалываются. Надо только запастись терпением и подождать. Или Бридж отыщется и его сдаст. Вот почему ты до сих пор так веришь ей, я совершенно не понимаю!

Рафаэлла нервно рассмеялась, когда дядя, наконец, закончил свою тираду.

– Томас, ты по-прежнему меня поражаешь! – заговорила она. – Да ты просто великолепен! Такой поток нравоучения на мою златокудрую бедовую голову блудницы и такое безграничное доверие официальным лицам. Какая неисправимая ты, прости меня, зануда. Но вот скажи все-таки, такой старший и мудрый: почему мы, здесь собравшиеся, законопослушные, честные граждане, уважающие работу полиции, не можем сами попытаться хоть в чем-то оказать ей посильную помощь? Как это может помешать официальному расследованию? Немало случаев, когда полицейское следствие по каким-то причинам заходило в тупик. И как раз добровольные помощники вдруг помогали ему продвинуться, вывести из этого тупика. Вот я сделала недавно объявление – назначила за голову любого неизвестного пока члена банды, сообщника Уорнера или организатора преступления, награду в два миллиона долларов!  Думаешь, не поможет? А вдруг кореша сдадут такого, соблазнившись этой наградой? Почему бы нет?

Мисс Биллингтон выразительно пожала плечами. 

– И еще это твое обычное ханжеское занудство святоши, – раздражительно добавила она. – Во власти грехааа, тьмыыы и пооохоти… Тьфу! Какой противный пафос. Мне что, предоставить тебе список всех своих любовников за все годы? Он очень длинный, уверяю тебя, замучаешься же  читать. Там, кстати, есть и почтенные отцы семейств. Твои святые чувства будут оскорблены. Я просто делала то, что было для меня приятным. Ну, я признаю, конечно, что была плохой девочкой… С точки зрения всякой обычной морали. (Раф шкодливо заулыбалась). Но… согласна с тобой вместе с тем, что пришла пора мне остепениться. И ты знаешь, что мое поведение изменилось очень серьезно. Нимфомания, дурь и прочее твердо в прошлом. Одно дело гуляющий принц, а другое – король.

– Раф, я думаю, что ты права, – согласился с наследницей Гарстон. – Каждый из нас, если что-то вспомнит, узнает, заметит, обязан сообщить об этом в полицию. Но и мы можем сами что-то нарыть… И Раф со своей стороны тоже может нарыть… Как говорят, одна голова хорошо, а две лучше. А если несколько голов, то лучше если их станет больше, так ведь? Так что если Раф подошлет к кому-то частных детективов со своей стороны, и если те хорошие спецы и будут действовать аккуратно, то это вряд ли затормозит расследование, а вот помочь ему может. И присутствующая здесь Мэри права – Ланцер тоже под подозрением.   

– Ну, как знаете, как знаете… – уныло пробурчал Томас Биллингтон. Весь его вид говорил, что он ни на йоту не изменил своей позиции. – Вы все тут такие умники, а я, выходит, только один здесь затесался дурак…   

– О, Тони, спасибо тебе, друг! – Раф радостно заулыбалось. – Рада встретить у тебя понимание. ОК, последим и за Ланцером! (Чтобы подтвердить весомость своего решения, наследница хлопнула ладошкой по столу). Но Бридж мой драгоценный друг, она остается им, я верю ей как себе и в обиду не дам. Черт возьми, кааак я скучаю по ней! Но вот то, что Фил мог использовать ее, бедняжку, втемную, а потом запутать, застращать и уговорить на побег, – вот это ценная идея у тебя, Мэри, и в голову она мне не приходила! Могло быть так. Бридж ему однажды случайно проговорилась, а старый злобный лис сплел целый злодейский план…

– Всегда рада помочь, дорогая мисс Биллингтон! – воскликнула девушка напротив.

– Слушай, называй меня просто Раф, а? – наследница приятно посмотрела на девушку. – А мы когда-нибудь с тобой еще отпразднуем возвращение нашей беглой Бриджит, я в это верю. И будет картина: возвращение блудной подруги! Или – возвращение блудной сестры! Это будет нечто на тему Рембрандта!

– Кого? – поинтересовалась Мэри.

– Да неважно!

– Это был художник такой, – тихим голосом сообщил Гарстон.

– А-а-а. Надо запомнить – Рембринг. Ведь мисс Биллингтон сама художница, как я слышала… 

– Прости, Раф, что я снова вмешиваюсь, – не желающий прощаться со своим амплуа зануды опять вклинился Томас Биллингтон, – но тогда получается, что Бриджит «случайно» проболталась дяде и о многих других вещах. Например, о системе охраны, о сигнальных кнопках, плане дома во всех подробностях, о распорядке дня обитателей поместья в утренние часы, о машинах доставки, одной из которых воспользовались преступники… Слишком о многом она тогда проболталась…

– Томас, все могло быть иначе, – поспешил уточнить Гарстон. – Бридж проболталась о тайнике, а Ланцер, зная, что Бридж хорошая девушка и на предательство не пойдет, нашел себе другого осведомителя. Того же Айрвена, например. Еще у нас там несколько дней трудились рабочие, – перестраивали теплицу. Среди них мог быть человек Ланцера, который все, что надо, разнюхал.

– Вот именно, Тони! Молодец! – громко одобрила Раффи секретаря. – Бридж никогда бы не пошла на предательство! Я ее знаю!

– Ой, ребята, ну это как-то уже слишком сложно… – Недовольно скривился дядя Томас и запальчиво укусил кончик трубки. – Всё проще. Не надо надумывать лишней ерунды. Тесно спаянная, шустрая парочка «дядя-племяшка» сработала вместе. Думаю, и копы склоняются к этому же. Ведь неслучайно Бридж не вышла в день Х на работу, как должна была, сказавшись больной. Ее дни были как раз воскресенье и понедельник. Последовала замена горничной. И за нее в результате сложила голову бедняжка Лайза. Вы как-то забыли об этой подробности. А Айрвен? Что-то не видно по его образу жизни, что он как-то разбогател…

–  Но ведь и про Ланцера тоже такого не скажешь,  – заметил Тони.  – Разумнее всего предположить, что преступники, кто бы они ни были, не спешат пока тратить средства и притворяются теми же, что прежде. Их расчет понятен. Пока они, возможно, под наблюдением. Но когда пройдет достаточно времени, следствие зайдет в тупик, скроются, а потом возникнут на новом месте – уже с капитальцем и собственным делом. Скорее, и камушки Элли пока не реализованы. Это сделать, как можно судить, непросто…

Мэри Лимминг вдруг выразительно и громко зевнула и тут же покраснела от неловкости.

– Мэри, не спи! – хихикнула Раф. – Я сегодня тебе еще покажу альбом Рембринга.

– Ну, я думаю, нам пора уже… – Томас не закончил фразы, но намек был ясен. 

– А теперь, мои дорогие гости, я прошу вас всех пройти в соседнюю залу – в столовую,  – встав, празднично объявила Рафаэлла. Она вся цвела довольством и видимо считала свое маленькое собрание удавшимся. – Там уже накрыты столы. Вы, наверное, думали, что я вас отпущу сегодня без угощения. А вот как бы не так!      
      
ГЛАВНЫЙ ВОПРОС В РАССЛЕДОВАНИИ

Шеф полиции Ханс Бруттен глубокой ночью, в одиночестве, за письменным столом пытался суммировать результаты, добытые следствием. Он снова и снова вчитывался в различные записки и отчеты помощников, в результаты экспертиз, в протоколы допросов подозреваемых и свидетелей. Хмурился, напрягал лоб, тяжело вздыхал, тер виски, прихлебывал бренди. Проклятая бессонница терзала его уже третьи сутки. В редкие и кратковременные провалы в сон снились Биллингтоны, их слуги, их лица,  кровь, мозги, лежащий в канаве ничком застреленный парень, плавающая в крови голова Уорнера, смеющаяся и бегающая служанка Бриджит на лужайке... В одном из таких кратких «снов» она вертелась у него перед глазами, как заводная кукла, подбегала и показывала язык. И вдруг ее милое личико исказилось в жуткой гримасе и стало истошно кричать: «Я мертва! Мертва! Чертов дурак, слышишь?! Мертва!». Это дело довело его до кошмаров. Глаза слипались, в голове будто бил колокол. Стройной картины из всей этой лежащей перед ним писанины никак не складывалось, выходило негусто и противоречиво. Столько толстых томов наработано, но фактически... ничего, ничего нет! Кто-то очень ловкий и хитрый спрятал все концы в воду. Что же делать? Не мешало мысли привести в порядок.

Полицейский схватил карандаш и стал в каком-то отчаянии водить им по бумаге, записывая лихорадочно выскакивающие мысли:

«Итак, если это не было ограбление…

Кто же заказал Биллингтонов? («кто же» подчеркнул тремя линиями).   

РАФАЭЛЛА БИЛЛИНГТОН? Неужели она? Да не может быть! Грешница, но не люцифер же. Не видно в ней люцифера. И она же торопит с расследованием, требует результатов… Наркоманка фигова или... не наркоманка? Допустим, наняла она киллеров, кончила с их помощью всех домочадцев из-за наследства, обеспечив себе железное алиби на той яхте. Но тогда бы, наверное, скромнее себя вела. Так мне прямо и сказала «натравлю на полицию прессу, если за год убийц не сыщете». Похоже, она не меньше нас хочет найти убийц. И награду назначила. Солидную награду, надо признать. Если убийца не Раффи, то она сама может оставаться в опасности. Окружила себя охраной. Значит, реально боится. Помогла семьям погибших. Этот факт в ее пользу. И, несмотря на некоторые резкости вроде нападок на Айрвена, очень пряма и добра в своих заявлениях. Вроде бы искренне скорбит и хочет изменить свою жизнь и мир вокруг себя к лучшему. Или уж она отменная актриса, перед которой надо снять шляпу. А откуда вообще актерские навыки у распущенной развратной девицы, которая раньше только и делала, что плыла по течению своих страстей и пороков? Но, может быть, что-то природное, – что она тайно носила в себе, как-то тренировала? Эх, поговорить бы еще раз о ней с нашим психологом! Но что опять получим? Невнятное бормотание, – что, дескать, наша дамочка и могла это сделать, но в то же время и не могла. Зависит от того-то и того-то. От каких-то факторов, которые мы можем не знать… Нет, не даст этот разговор никаких улик. А кокс, обнаруженный нами в ее комнате? Знала бы, что будет, не оставила бы! Или просто забыла? И у расчетливых преступников могут быть внезапные упущения и даже провалы…

ТОМАС БИЛЛИНГТОН? Неужели он? Трудно поверить! Он разве такой превосходный актер? Спокойный, рациональный, сдержанный, корректный. Образец джентльмена во всем. Говорит как будто процеживает каждое слово. Очень ответственен и как-то по-старомодному щепетилен. Проверен нами в деталях. Алиби надежное, подозрительных связей не выявлено. Примерный семьянин, филантроп, прихожанин, даже в церковном хоре поет. Во всем хороший, как ходячая рождественская открытка. Или мы где-то ошиблись? Месть – однако серьезный мотив. Убийц мог нанять. Вроде не так богат? Чепуха! Найти деньги для найма киллеров – для него не такая неразрешимая проблема. Вот ограбили же кассу в той церкви, где он прихожанин. Этого могло бы хватить для заказа убийства.
   
А, может быть, это секретарь Биллингтона ЭНТОНИ ГАРСТОН? Неужели этот бедняк, жертва сластолюбия властной хозяйки? Он вызывает жалость, а не подозрения. Но в тихом омуте... Похоже, у него не было средств на оплату киллерам. А если... были? Он ведь мог вполне что-то крупно украсть из компании. А затем на бумагах запутать все так, что концов не сыщешь. В руках секретаря были финансовые тайны Биллингтонов. Он мог также поманить киллеров камушками из спальни Элеоноры. И просто расплатиться так с ними. Стоп! Это маловероятно. Зачем киллерам проблемы с реализацией камней и понятный риск на этом попасться? Нет,  заказчик, если он был, расплатился с убийцами, скорее всего, деньгами. И наличными. Переводы могут отследить. Гарстон, судя по его рассказу, выиграл от этой бойни главное, – личную свободу. Это сильный мотив. Неизвестно, сколько лет стареющая сучка Элли так бы его мучила. Как понятно, отпускать его она не собиралась. И мотив личной мести к ней у Тони был, если вспомнить ту историю с француженкой. Могла быть у него и ненависть к Биллингтону-старшему,  да и ко всей этой семейке!

Или это кто-то, кого мы не знаем? МИСТЕР (ИЛИ МИССИС, МИС ИКС? Есть круг недоброжелателей Биллингтонов в деловом мире. Мы их отслеживаем. Но они, с их связями, – для нас пока темный лес. Работа здесь, возможно, на годы.

И куда, черт возьми, девалась эта девчонка – БРИДЖИТ ЛИММИНГ? Какова ее роль во всей этой истории? Кто она – свидетель или сообщник? Нет, ее исчезновение неслучайно, не может быть случайным. Она могла бы вывести на след.

А, может быть, все намного проще. Бойню организовал с ее помощью дядя-уголовник ФИЛИПП ЛАНЦЕР с понятной целью – завладеть камушками?

Тогда это все-таки было ограбление? Но где улики против Ланцера? Ланцер – не криминальный гений, производит впечатление довольно простого типа.  Бридж, племянницу, правда, любит неимоверно. Может быть, за Ланцером кто-то стоит?

Ну, а если это не ограбление, КТО же их в таком случае, черт возьми, заказал???!!!»

Ханс Бруттен в ярости сломал свой карандаш. Вышел из-за стола. Нервно прошелся по кабинету. Открыл окно и закурил. Решения не было. Он был в тупике.
 
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПОДГОТОВКА АКЦИИ

LADY MACBETH
                ...Come, you spirits
That tend on mortal thoughts, unsex me here
And fill me from the crown to the toe top-full
Of direst cruelty! Make thick my blood,
Stop up the access and passage to remorse,
That no compunctious visitings of nature
Shake my fell purpose nor keep peace between
The effect and it! Come to my woman's breasts,
And take my milk for gall, your murthering ministers,
Wherever in your sightless substances
You wait on nature's mischief! Come, thick night,
And pall thee in the dunnest smoke of hell
That my keen knife see not the wound it makes
Nor heaven peep through the blanket of the dark
To cry, "Hold, hold!"
               
W. Shakespeare. Macbeth.

(«Леди Макбет.
                ....  Слетайтесь, духи
       Смертельных мыслей, извратите пол мой,
       От головы до ног меня насытьте
       Жестокостью! Сгустите кровь мою,
       Замкните входы и пути раздумью,
       Чтоб приступы душевных угрызений
       Не потрясли ни замысла, ни дела.
       Приникните к моим сосцам и пейте,
       Как желчь, их молоко, вы, слуги смерти,
       Где б ни витал ваш сонм, незримый взору,
       Вредя живым! - Приди, густая ночь,
      И запахнись в чернейший дым геенны,
      Чтобы мой нож, вонзясь, не видел раны
      И небо не могло сквозь полог мрака
       Воскликнуть: "Стой!"»
         Шекспир. Макбет. Перевод М. Л. Лозинского.)

GLOUCESTER
Enter two Murderers
But, soft! here come my executioners.
How now, my hardy, stout resolved mates!
Are you now going to dispatch this deed?

W. Shakespeare. Richard III.

(Глостер.
                ........................   
                Но вот они, пособники мои.

                Входят двое убийц.

                Ну, храбрые надежные друзья!
                Вы собрались покончить с этим делом?

Шекспир. Ричард III. Перевод Михаила Донского.)

               
ЗАКАЗЧИК И ПОМОЩНИК

Нет, эта история не была ограблением, и безжалостная наемная убийца Ребекка Гилланд прекрасно это знала. У преступления был ЗАКАЗЧИК, – коварный и жестокий человек, расчетливый, хитрый, умный, без моральных принципов, не останавливающийся ни перед чем для достижения цели. В этих качествах наниматель был похож на нее саму. Только не из тех, кто марает свои ручки. Вот таким персонам и нужны подобные Черной Бекки, тогда как сами они сидят в высоких кабинетах или недоступных чертогах. И остаются как бы «ни при чем», отвалив нужные суммы мастерам кровавых дел. Это прекрасно выражено и в любимых Бекки пьесах Шекспира. Например, в «Макбете» и в «Ричарде Третьем». Пару лет назад мисс Гилланд, отдавая дань своей университетской специализации по английской средневековой литературе, как-то в часы досуга набросала нечто вроде эссе «РАЗМЫШЛЕНИЯ О НАЕМНЫХ УБИЙЦАХ В ПЬЕСАХ ШЕКСПИРА». И вот, получив однажды интересный, странный и соблазнительный заказ на уничтожение семьи миллионера, она перечитала, – освежила в памяти, – тот свой  труд, где были строки, казавшиеся очень верными:   

«В «Макбете» герой, уже достигнув преступным путем вожделенной власти, не смог с него сойти. Ведь власть теперь надо было удерживать, закрепить не только за собой, но и за своими потомками. И он обращается к помощи убийц, чтобы разделаться с другом Банко и его сыном, так как роду Банко ведьмы напророчили сменить на троне Макбета. «ТАК ДЛЯ ПОТОМКОВ БАНКО Я ДУШУ ОСКВЕРНИЛ? ДЛЯ НИХ ЗАРЕЗАЛ ДУНКАНА БЛАГОДАТНОГО?» – опасение этого не давало ему покоя. Пророчества оказалось не победить, – Банко был зарезан, а его сын бежал. Но дело было и в неискусности этих убийц (Позволю себе так рассудить с позиции уже моего ремесла!). Макбет нанял не опытных наемников, а врагов Банко, – людей, которые сами пылали к нему жаждой мести. У киллеров-профи, наверное, сын бы не ускользнул, а внимание именно этих убийц было занято в первую очередь их врагом. В этом была роковая ошибка Макбета! Ничего личного не должно стоять между наемным убийцей и заказанным клиентом. Такая дистанция – одно из условий успеха кровавого ремесла киллера. Ненависть расфокусирует внимание, сужает сознание, выводит из равновесия. При приближении к жертве уже кипит жар в крови, дрожат руки и может быть неточен удар, и можешь дать уйти свидетелю… Вот для того, чтобы разделаться с женой и детьми сбежавшего Макдуфа, Макбет прибегает к услугам уже настоящих наемников. И всё было сделано чисто: все обитатели гнезда изменника перебиты.  Хотя это убийство было уже глупой жестокостью тирана, – оно только разозлило противостоящие силы и побудило их к большей активности.

А в «Ричарде III» относительно наемных убийц картина  другая, но не менее любопытная. Герцог Глостер идет по трупам к власти, устраняя одно препятствие за другим. Он не подвержен эмоциям и абсолютно рационален. Поэтому добивается в конечном итоге успеха. Вначале подсылает наемников в Тауэр к брату Кларенсу (а в Тауэр он попал благодаря интригам Ричарда же). Но здесь едва не происходит осечка. Глостер предусмотрительно напутствует убийц: «НЕ РАЗМЯКАТЬ, НЕ СЛУШАТЬ УГОВОРОВ. ВЕДЬ КЛАРЕНС – КРАСНОБАЙ: НАЧНЕТЕ СЛУШАТЬ, ЕЩЕ, ПОДИ, РАЗЖАЛОБИТ ОН ВАС». И вот, когда доходит до дела, один из парочки убийц вдруг проявляет слабость и хочет оставить цель в живых. Что очень непрофессионально, конечно. Приговор заказчика для киллера должен быть нерушим, если он взял заказ. Объект уже для тебя мертв, и ты только исполняешь формальности. Это правило хоть в пособие для начинающих киллеров золотыми буквами надо написать… Наемник как Харон, перевозящий в царство мертвых, но определил туда уже пассажиров НЕ ОН. Итак… К убийцам Кларенса. Услышав напоминание товарища об обещанной щедрой награде, этот нестойкий молодчик, по своему признанию, выдавливает из себя жалость и гонит совесть, которая «превращает мужчину в труса». Его рука снова тверда для дела. Болтовня жертвы не трогает. И Кларенса топят в бочке с вином. Правда, этот совестливый убийца после дела почему-то сразу раскаивается. Как-то нелепо. Сначала «Ах, не убью!», потом «Да, деньги! Конечно, убью!» и далее «Ах, как жаль, что я его убил!». Нюня!!! Также и нанятые Ричардом убийцы маленьких принцев в том же Тауэре, – делают свое черное дело, а потом вдруг плачут и раскаиваются. Будто какие-то сопливые барышни. Зато я, Черная Бекки, чужда таких слабостей, как жалость и мягкосердечие. Настоящий камень, который вода не проточит. Ну, я и не автомат вместе с тем. Могу кого-то и пожалеть… иногда, но… Не когда иду на дело! Тут уже, струны сердца, молчи! Или вон из профессии! Ха! Так возвращаясь к старику Уильяму… Эти «покаянные» места в пьесе кажутся мне надуманными, искусственными. Скорее, автор, заставляя каяться некоторых убийц, хотел тем самым резче обозначить чудовищность совершенных ими злодеяний в глазах публики, усилить, так сказать, нравственный пафос… Всё это ради публики, зрителей…».               

А что представлял из себя заказчик убийства семьи Биллингтонов? Растленный тип, настоящее чудовище… Но в этой его инфернальности для Бекки было немало притягательного. Ей вообще нравились рисковые и целеустремленные люди, притом без нравственных заморочек. В заочном общении образовалось взаимопонимание, а это сильно помогало успеху. Заказ был сложным, на несколько человек. На одну крупную шишку, его влиятельную супругу и их детей. Киллерша знала необходимую информацию о каждой из целей. Операцию в основных чертах приходилось разрабатывать самой, обсуждая и согласовывая с заказчиком некоторые важные детали. Нелишне заметить, что в планировании таких «киллерских» дел мисс Гилланд, с ее холодным, рациональным, организованным умом, была непревзойденным Мастером.  И для организатора преступления было большой удачей, что он вышел в данном случае на нее, – на Черную Бекки. Сочетание ума и безжалостности этой высокой криминальной красавицы делало возможным осуществление такой акции, которая казалась почти невероятной и за которую мало кто мог взяться из киллеров. Если вообще мог взяться кто-нибудь, кроме нее. Бекки не раз думала, что если бы она родилась мужчиной и служила в армии, то стала бы крупным военным стратегом, и успехи во многих сражениях были бы предопределены ею. В данном случае дело было и очень рискованным, – и не только из-за надежности охранной системы. Убийство такого видного в деловом мире человека, как Биллингтон, да еще помноженное на убийства его супруги и подростка, сына-наследника, неизбежно привлечет к расследованию лучшие полицейские силы. Поэтому надо было сделать все точно, аккуратно, продуманно, без промахов и следов. Запах опасности приятно щекотал ноздри Ребекки, и она, сидя на шезлонге,  широко улыбалась, предвкушая новое большое захватывающее приключение в своей жизни. Она любила убивать, а массовое убийство в ходе исполнения заказа представляло особое лакомство. Настоящее изысканное наслаждение, сопряженное с удалью, куражом, лихостью и азартом! Среди клиентов мисс Гилланд уже бывали крупные шишки, но здесь надо было «спустить» бизнесмена не в одиночку, а в компании с целой семьей (!). Несчастный случай здесь разыграть не получится, – значит, придется устроить кровавую бойню! Ммм! Как это здорово! Ликвидировать надо будет и всех слуг в поместье, включая садовника и шофера. Вообще всех, кто там будет в то время, кроме охранника в помещении у ворот. Это было требование заказчика, но оно совпадало с ее представлением об операции.   

Времени на подготовку было достаточно, – около месяца. За это время дама смерти успела параллельно выполнить парочку киллерских заказов, – не таких сложных, интересных и щедро оплачиваемых, как этот. Так, рутина киллерской жизни… Всего-то пустила пулю в лоб быковатому наркодилеру, когда тот справлял большую нужду в туалете, и удавила в темном проулке стукачку-проститутку, попробовав при этом локтевой захват, – новый способ убийства. Это заняло секунд пятнадцать. Девица немного попищала и вскоре обмякла в ее сильных руках. Бек только успела ей ласково шепнуть: «цветочек, потерпи, скоро все кончится». Но кончилось почти сразу. Это привело в уныние. Она любила, когда при удушении жертва хоть недолго, но трепыхается. Хотя бы пару минут. «Ну что ты так быстро…» –  с легким укором шепнула она. 

«Дешевые заказы, – работа по видимости легкая, но ответственности и осторожности у хорошего киллера требует так же, как и при дорогих. Всё надо делать одинаково грамотно, не расслабляться нигде. Увы, даже такие, кажущиеся мелкими, клиенты, – в орбите повседневных забот мисс Гилланд. Маргиналы то и дело переходят кому-то дорогу, и тогда обращаются, в том числе, ко мне, как санитару криминального мира. Вот как сформулировала удачно! Бек, молодец! «Санитар криминального мира»! Прекрасно! А сравнительно небольшие деньги за такие услуги тоже лишними не бывают», – записала однажды она в дневнике. Но главное внимание было направлено на предстоящее «дело» у Биллингтонов. Выполнение облегчалось тем, что заказчик переслал киллерше подробный план дома с указаниями, где кто бывает в течение дня, описал характерные особенности обитателей поместья, и, разумеется, сообщил место, где Элеонора хранила шкатулку с драгоценностями, так как версия ограбления должна была стать основной для следствия.   

В ходе подготовки Бекки прочитала все, что удалось выудить про эту семейку,  – и в прессе, и в интернете, и даже в  библиотеке, – в микрофишах старых газет, у которых зависла на многие часы. Вообще любопытная у этих Биллингтонов оказалась история. Было, над чем задуматься...

В итоге по каждому из участников будущей драмы (в том числе, и по заказчику преступления!) у мисс Гилланд составилось, можно сказать, свое маленькое «досье». «Вот они все, голубчики...», –  удовлетворенно говорила она, любовно поглаживая небрежно сваленные папки у себя на столе. –  «Джимми-старший, влиятельный бизнес-хрен, и он же... хм! хм!... величавый рогоносец! Рыжая Элеонора, преступная жена, «королева» местного разлива… Поганец-мальчишка – про него немного, но тоже есть. Здесь Аврора-глупышка, здесь Рафаэлла, дрянная девчонка, обе горничные, такие милые и такие разные, кухарка, охранники, водила-пес, дедушка-садовник… Снедаемый ненавистью к брату, такой весь из себя правильный Томас Биллингтон, секретарь Джеймса Тони Гарстон, очкастая лысая рожа!!! и он же, хм-хм!, наставитель рогов своему боссу, штатный трахатель Элеоноры... Ха-ха! И еще парочка типов, периодически бывающих в поместье… И да – такое дело невозможно провернуть в одиночку…»

А теперь Ребекке был нужен ПОМОЩНИК, – сильный мужчина, не убийца, но готовый за деньги на многое. Лучше всего  – мелкий гангстер без влиятельных связей, так как после «дела» его надо будет… тоже уничтожить (вместо обещанного гонорара). Такого рода временные помощники использовались Бек в некоторых трудных делах, когда было ясно, что одна она не справится. Потом их, бывало, обнаруживали застреленными или зарезанными. Это была мелкая криминальная «шелупонь», несчастные случаи с представителями которой особого волнения не вызывали.

Для того чтобы найти нужного подручного, Ребекка обратилась к проверенным старым связям. Она позвонила Майклу Б., – тесно связанному с криминалом высокопоставленному дельцу, коррумпированному чиновнику, давно осуществлявшему для нее важное прикрытие в некоторых темных делах. В частности, когда-то Майк помог ей устроить свою тайную «контору» в даркнете и придумать такие ходы и тесты для заказчиков убийств, что делало ее разоблачение для каких-то случайно забредших и не в меру пронырливых сыщиков практически невозможным… Такое обращение можно было счесть опасным, так как расконспирировало дело перед посторонним. Но Ребекка точно знала, что на Майкла можно положиться, и он не будет ее шантажировать, когда о массовом убийстве в поместье раструбят все газеты страны. И дело не только в том, что это ее давний криминальный дружок. Майк был не из тех людей, которые способны рисковать жизнью, – своей и близких, а бежать и скрываться ему негде и незачем. Бек слишком многое о нем знала. Выполняла она иногда и для Майкла важные заказы, «спуская» разных людей, притом делала это «по дружбе», не за деньги, но за ценные услуги с его стороны, – если не в то самое время, то в будущем. У Б. были сложные чувства к киллерше, – он одновременно ею восхищался, в чем-то уважал и смертельно боялся. Вместе с тем, если бы не помощь Ребекки, «настрогавшей» для Майкла целый добрый десяток трупов, его положение не было бы столь прочным, как теперь.

– Привет, Майк, старый кусок дерьма! – услышал Майкл столь знакомый ему низкий голос с приятной сексуальной хрипотцой, – голос, при одних звуках которого страх скользкой змеей вползал к нему в сердце.

– Привет, Ребекка… – выдавил он из себя вместо обычного приятельского «Бек».

– Ты не занят чем-то? Можешь говорить? (Бек звонила по специальной линии, исключавшей подслушивание). «Привет, Ребекка…» – что ты канючишь упавшим голосом?! Не планирую пока я тебя убивать, – зловеще пошутила Бекки.   

–  Нет, все в порядке. Спасибо, что не планируешь. У тебя какое-то дело ко мне, Бек?

Вопрос прозвучал глупо. Раз РЕБЕККА ГИЛЛАНД звонит ему посреди ночи, то явно не для того, чтобы только поинтересоваться, как идут дела.

Голос в трубке отозвался раскатистым смехом.

– Да нет, просто стало вдруг интересно, сдох ли ты от трудов неправедных или еще топчешь эту землю?   

Такие веселые интонации у Бекки уже не пугали, а успокаивали. Черный юмор для этой жестокой красотки был в порядке вещей.

– Да вот, как ты слышишь, еще топчу, – стараясь попадать собеседнице в тон, отозвался Майк. Но голос все равно оставался унылым.

– Поверь, мне было очень приятно в этом удостовериться. Так вот, небольшое дельце к тебе у меня все-таки есть, – ответила одна из самых опасных женщин мира. 

– Я весь во внимании.

– Так слушай. Мне нужно найти человечка, желательно в штате N, в городе… или в его окрестностях, помощника для совершения одной очень прибыльной работенки в ближайшие недели две. Человечек этот должен быть... э-э-э… средних лет, физически крепкий, не обремененный семьей. Лучше всего с криминальным прошлым,  готовый ради денег на многое. Ну, мелкий бандит, проще говоря. Но при том и не связанный теперь с бандами. Так сказать, «на отшибе». Если есть судимость, то это только плюс. 

– Ох, Бек, ну ты и «огорошила»… – задумчиво протянул Майк, хотя в просьбе Бекки не было ничего из ряда вон выходящего. Ему и раньше приходилось сводить ее с разными громилами. Некоторые из них оказались потом мертвы. При прямой помощи этой его подруги. Весьма вероятно, что, предложив кого-нибудь, он выпишет этому парню билет на тот свет. Бекки обычно убирала свидетелей своих мокрых дел, а тут речь шла об «одноразовом» помощнике. Страшная баба, и отказывать ей страшно. Были дела, в которых он не мог без нее обойтись.  Но бесплатно шевелиться не хотелось. Вот если бы Ребекка предложила хороший куш.

– Поверь, ты получишь хорошее вознаграждение, – как будто прочитав его мысли, сказала киллерша. – Сто тысяч долларов устроит? Но имей в виду, что это последнее слово, и больше не дам. Хи!

Майкл знал, что условия Бекки всегда железны, они или принимаются, или нет. Торговаться бесполезно.

– ОК, Бек. Но мне надо немного порыться в картотеках, прежде чем предложить тебе варианты…

– За неделю уложишься?

– Попробую. Но если тебе нужен мокрушник, это усложняет задачу.

– Нет, необязательно, Майк. Лучше какой-нибудь мелкий бандит, а не киллер. Хотя мертвецы в этом деле будут, все мокрые дела я беру на себя. И вот еще что… Один важный момент… Хочу, чтобы между нами все было честно. И чтобы ты об этом знал.

–  Какой?

– Человек этот должен будет покинуть мир живых сразу после дела. Проще говоря, мне придется его убрать.

Внутри Майкла похолодело.

– Уб-брать? – нелепо переспросил он. Хотя жестокость Ребекки была привычна. Она была так же естественна, как текущая из крана водопроводная вода.

– Ну да, – просто ответила дама. Об убийствах она говорила так же буднично, как о погоде. – Шлепнуть. Замочить. Кончить его на хрен ко всем чертям. Это необходимая часть плана. Свидетелей оставлять в такой операции невозможно. Будет настоящая бойня. Сам же из газет всё потом поймешь. Ты единственный, кто будет знать о моем участии в этом деле. Кроме заказчика, разумеется. Но в твоем молчании я уверена.

Майкл хорошо знал, что это правда. На его молчание Ребекка может положиться. 

Теперь он должен был поставить ей человека на уничтожение.

– Хорошо, Бек, –  ответил Б. – Мое дело найти тебе клиента, а дальнейшее меня не касается. Делай с ним, что хочешь.

– Я рада, что мы всегда понимаем друг друга, – снова рассмеялась дама. – Приступай к поиску, не откладывая. Обещай ему большие деньги. Чтобы слюнки потекли. Разрешаю меня расхваливать хорошенько. Можешь даже перехвалить. Ха!

– ОК.

– И еще одна небольшая и уже необременительная для тебя просьба…

– Я тебе по-прежнему внемлю, моя жестокая и прекрасная леди.

– Хм, льстивый пес! Умеешь же ты лизнуть, сука, когда надо… Мне нужно, чтобы ты навел для меня справки об одном типе. Зовут Джек Баллоу. Интересует самое простое – где живет, чем занимается… Если сдох, то когда и где. Подробный запрос о нем я тебе пришлю на электронную почту. Туда же можешь мне ответить.

– Договорились.

–  Капитан Мартиндейл, между тем, передает тебе привет, – хихикнув, прибавила Бек.

– Да?! – со смешком отозвался Б. – Скажи старому хрычу, чтобы не слишком налегал на выпивку. Даже в компании такой красавицы, как ты. (Смешок раздался уже с другой стороны трубки). Его этот роман с ромом… Прошлый раз, когда мы виделись… когда же?.. года полтора как уже… он блеванул мне прямо на костюм! Как же можно такое забыть!

Бекки снова хихикнула.

– Итак, до связи через неделю, Майк?

– До связи, Бек.

Пока, готовясь к операции, умная девочка Бекки несколько раз побывала у поместья Биллингтонов, забиралась на стены и сделала кучу фотографий. А также внимательно изучила окрестности, – походила по близлежащим лесочкам. Для этого ей пришлось привычно перевоплотиться в мужчину. Высокая женщина поневоле привлекает внимание, поэтому Ребекка была в образе усатого седого грибника с корзинкой, в широкой куртке и шароварах. Таких снует там в это время немало. Лично собранная информация удачно дополняла присланную заказчиком, позволяла рассчитывать варианты. Опыт платной мокрушницы научил Бекки никогда полностью не полагаться на информаторов, какими бы ни казались надежными их сведения. Самой надо было не лениться куда-то съездить, что-то проверить или даже перепроверить… Бывало и так, что Бекки при подготовке каких-то убийств приходилось заниматься даже расследованиями. Вообще частный детектив, –  кроме писательства, еще одна профессия, в которой она могла бы, наверное, состояться, если бы не стала киллером-профи. А вот частных детективов-киллеров, кажется, не было. И в прочитанных ею детективных романах таких не встречалось. Вспоминался только один детектив-преступник – благородный вор и разбойник Арсен Люпен, пылающий отвращением к убийству. Но это явно не ее герой. Она-то убийства любит и, можно сказать, одержима ими…

Через неделю Майкл Б. сообщил Ребекке о подходящем для ее дела человеке. Такой нашелся в лице сорокатрехлетнего Дэвида Уорнера, в прошлом вора и мошенника, – обычного мелкого криминального типа, много пьющего и давно тоскующего по хорошим деньгам. Этот огромный и малоподвижный жирный здоровяк был прекрасным прикрытием для настоящего киллера. Было полезным и то обстоятельство, что Уорнер был очень давно, – в период службы в армии, – хорошим стрелком. Бек понимала, что, при удаче, на него можно свалить все убийства в деле Биллингтонов или, по крайней мере, их бОльшую часть, представив напарника одним из несуществующих грабителей. И тем самым удастся запутать следствие, пустить его по ложному следу! С Дэвидом, с которым предварительно побеседовал Майкл,  она встретилась в первый раз в каком-то занюханном кабаке, и сразу же этот уркаш произвел на красавицу крайне неприятное впечатление своим рыхлым и неухоженным видом, дикими манерами. Типичный экспонат социального дна общества, каких Бек насмотрелась вдоволь и изрядную часть которых без сожаления сама отправила на тот свет. «Вот если бы не любимое киллерство, в жизнь бы дела с такими не имела», – думала она, обольстительно ему улыбаясь. – «А этот... Мерзкий запах, бегающие свинячьи глазки, бедная речь, какие-то неуклюжие ужимки, детские вопросы… Отсутствие интеллекта обнаружилось сразу… Да и явился на встречу, будучи прилично навеселе. Ох, не запорол бы этот болван и пьянчуга все дело! Вся надежда только на мою, Ребекки, волю и властность! Ничего, Бек! Станет подчиняться – будет игрушкой в моих руках!»

Вербуя Уорнера, Бекки разъяснила, что в предстоящей операции будут  «свежие покойнички», но всё «мокрое» в ходе «дела» она берет на себя, а от напарника требуется послушное исполнение всех ее заданий, и тогда он станет состоятельным человеком, будет в полном достатке жить до конца дней. «Представь себе картину, Дэви. Ты терпишь бедствие, мужик, а я твоя спасательная шлюпка!», – перешла вдруг дама на морской язык, залихватски раскурив сигару. – «А на дне этой шлюпки, оказывается, что, дружок? Прикинь! Ха-ха! Целый мешочек с золотом!!! Разрази меня гром, да ты дьявольски везучий парень, как сказал бы мой друг, прославленный пират и соленый волк многих морей капитан Мартиндейл!». «Но требую от тебя строгой дисциплины. Я твой командир, ты солдат, – как в армии. И с выпивкой на период нашей совместной работы завязывай!», – наставляла она его. Дэвид, без долгих колебаний, дал согласие. Для укрепления доверительных отношений Ребекка переспала с Уорнером. Секс, как страсть, был для нее на втором месте после убийств. Активная бисексуалка, мисс Гилланд уже давно потеряла счет своим любовникам и любовницам, иногда совокуплялась с кем-нибудь просто для того, чтобы удовлетворить периодически мучающий сексуальный голод, и этот новый партнер не показался ей ничем особенным. Примитивно ерзал на ней своей жирной тушей, пердел, да похрюкивал как свинья. Тогда же, в постели, Бекки решила, что когда дело будет завершено, она и зарежет его как свинью. Так сам собой и легко определился способ будущего убийства Уорнера. «С радостью зарежу! И жил как свинья, и любил как свинья, и умрет как свинья», – думала она. Киллерше казалось это по-своему справедливым.

У Дэвида оказался такой же, как и у нее, сорок второй размер обуви. Позднее Бекки придумала целую часть плана, исходя из этого факта. Высокий рост для женщины-убийцы, как правило, недостаток (киллеры по идее должны быть не заметны в толпе), но это оказалось теперь на руку. То, что Майкл Б. прислал про Джека Баллоу, заставило нахмуриться. Негусто, но наводило на размышления. Ребекка посидела-«поколдовала» с компьютером. Да, всё сходилось в логичную, законченную картину…

Бекки подумала над возможностями проникновения в дом Биллингтонов. От идеи перелезть через стену пришлось отказаться. Дело не в том, что стены были высокими. Для Бекки это не было непреодолимым препятствием. Проблема оставалась в сигнализации. На стену можно было влезть, и Ребекка уже не раз это проделала, но при самом перелезании включилась бы тревога. Нить, протянутую по периметру, не зацепить было сложно. Сигнализацию можно было отключить только из дома, из комнаты охранников, но как это сделать заказчику без риска «засвечивания»? Поэтому киллерша выбрала метод «ТРОЯНСКОГО КОНЯ», который мог сработать. Ее план был дерзким. Нужно было захватить в дороге одну из машин доставки, время от времени приезжающих для удовлетворения разных надобностей богатой семейки, заменить водителя своим человеком (Дэвидом Уорнером) и, спрятавшись, проехать на территорию поместья. По информации заказчика, охранник в помещении у ворот просто бегло просматривает документы на въезд, подаваемые через окошко, никогда не проверяет содержимое машин, не заглядывает в фургоны. Но и по инструкции у стража нет такой обязанности.

Посмотрев присланные заказчиком описания приезжающих к Биллингтонам машин, Ребекка остановила выбор на фургоне фирмы супермаркетов, доставляющем в поместье продукты утром каждого понедельника. Здесь были свои преимущества. Во-первых, всего один доставщик, и он же водитель. Во-вторых, фургон, где можно спрятаться. В-третьих, машина подъезжала к черному ходу – на кухню... Парадный вход был под наблюдением камер, и, следовательно, тех охранников, что в доме. Дело было не только в их пушках. Бекки обладала навыками хорошо подготовленного бойца и не страшилась вероятной перестрелки, но, заметив постороннего, стражи могут нажать на сигнальную кнопку, а это серьезно усложнит дело. А вот за черным ходом видеонаблюдения не было, – очень важная информация заказчика.  Еще одна камера – у ворот. Дэвид будет в кепи, прикрывающим пол-лица. И Айрвен сможет дать только общее  описание «грабителя», в чем, конечно, не будет надобности, раз труп любовничка вскоре найдут, но одураченный напарник должен быть уверен в своей безопасности. Оставалась проблема, – как и где перехватить фургон. Эту деталь предстояло еще разработать…

КАК БРИДЖИТ ЛИММИНГ УМЧАЛАСЬ С РЫЦАРЕМ НА БЕЛОМ КОНЕ

Накануне операции необходимо было ликвидировать одну особу.

Идея этого злодеяния принадлежала Рафаэлле (а именно МИСС БИЛЛИНГТОН БЫЛА ЗАКАЗЧИЦЕЙ/ЗАКАЗЧИКОМ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, как, вероятно, уже догадался читатель), но и Ребекка до этой части плана додумалась бы. Дамы понимали, что следствие быстро сообразит: у киллера или киллеров имелся информатор! И  поэтому надо было отвести подозрения от Раффи, как больше всех выигрывающей в итоге. Барт Айрвен для такой подставы не годился, – для полиции он был свой, проверенный и лишенный связей с криминалом человек. Предполагалось, что Раффи в своих публичных спектаклях будет обвинять его в пособничестве преступникам. Но это не станет главной уловкой. Нужно было найти что-то выглядящее более веско. Подозреваемый в «стукачестве» должен был навсегда замолчать. Раф, правда, написала сначала туманно: «у меня есть один соблазнительный вариант, но пока не уверена, надо немного подумать...» Тогда Ребекка предложила на эту трагическую роль секретаря Биллингтона Энтони Гарстона. Раффи знала о его романе с мачехой и сообщила об этом, среди многих сведений, киллерше. Доводы в пользу Гарстона, как «сакральной жертвы», были ясными. О его связи с хозяйкой наверняка станет известно следствию, равно как и то, что тот уже какое-то время тяготился властной любовницей. Про историю с француженкой Раф тоже как-то разведала. Тони знал, где хранились драгоценности Элли, мог связаться с какими-то темными личностями и слить им нужные сведения. А после «дела» мог вполне исчезнуть. Бек предложила даже красиво разыграть его самоубийство с предсмертной запиской, в которой Гарстон взял бы организацию ограбления на себя. «Написал» бы, что не выдержал мук совести, – не ждал, что погибнут дети... Что эта катастрофа обессмыслила его жизнь… Такие горестные излияния могли бы стать убедительными для полиции.

Но Раффи в ответ убедила мокрушницу, что ее милая подруга, очаровательная двадцатитрехлетняя Бриджит Лимминг подойдет куда больше. Хотя такое решение далось наследнице, видимо, не без внутренней борьбы.  «Понимаешь, Маргарет»,  – объясняла Рафаэлла в чате свой выбор киллерше, зная ее пока что по «рабочему» псевдониму. – «Гарстон знает важные секреты бизнеса отца и, конечно, пригодится мне, – особенно на первых порах руководства компанией. Поэтому я им жертвовать не хочу. А что касается Бридж… за организатора преступления она, конечно, не сойдет, а вот за «стукача»  – в самый раз. Она тоже знает, где хранятся камушки, и Айрвен наверняка скажет об этом. А если нет, я об этом упомяну на допросе. И что важно, – у Бриджит связан с криминалом дядя. Будут думать, что могла сговориться с какими-то типами из его окружения… Или сам Ланцер вовлек ее в «дело». Поэтому лучше убрать ее. Да, ее! Я думаю теперь, что она просто идеально подходит…». «ОК, считай эту девчонку уже мертвой», – деловито согласилась Бек.   

«Только одна просьба к тебе в этой связи…», – продолжила наследница. – «Это может показаться странным, но… Сделай всё максимально быстро и неожиданно,  – ну, чтобы девочка не мучилась. Все-таки она была мне хорошей подругой. Ты ведь можешь так, да?». « – Не волнуйся, я профи и в таких деталях. Ничего не почувствует», – заверила ее мисс Гилланд. –  «Выстрел в затылок устроит?» – «Вполне». Закончив этот сеанс связи с сентиментальной к бывшим друзьям заказчицей, Бек с недоброй усмешкой сказала себе: «Какие, однако, ах-ах-ах… нежности обнаруживаются у нашей прелестной мисс Биллингтон! А вот… во-о-о-зьму да при-и-и-шью эту крошку так, как сама посчитаю нужным. Проверить златовласка все равно не сможет… Может, немного помучаю... Что-то давно никого я не мучила… А хорошо бы… И так уже приелись эти скорые убийства… Опять эдак посмаковать, как корчится в моих сильных властных руках человечек… Ммм! А, может, плюну и спущу девицу быстро. Зависит от настроения, с которым пойду на дело. И нечего мне указывать, как мочить такого-то клиента! Что хочу, то и делаю!».       

Ребекка продумала, как подобраться к девчонке. Жила та одна в уединенном загородном домике, без камер, и, следовательно, была легкой добычей. Можно было не тратить много времени на подготовку.  Надо было только устроить так, чтобы Бриджит оказалась одна в этот вечер, – чтобы у нее не было каких-то других гостей, или чтобы они не появились в неподходящий момент. И, наконец, было важно, чтобы сама девчонка вдруг не смоталась на долгую вечеринку. И для этого уже должна была «потрудиться» ее милая подружка – крошка Раффи.    

В субботу вечером, то есть более чем за сутки до «дела» у Биллингтонов, приговоренная двумя безжалостными дамами к уничтожению Бриджит Лимминг на самом деле и не собиралась куда-то идти или принимать гостей. Она очень хотела посмотреть дома, в уютном одиночестве, сразу две новые серии нового сезона так полюбившегося ей криминального сериальчика. Мисс Лимминг, несмотря на веселый и мирный нрав, очень нравились жестокие фильмы с убийствами, с матерыми преступниками, презирающими правила цивилизованного общества. А в телевизоре и в интернете таких была тьма тьмущая. Это постепенно превратилось у нее в настоящую страсть к поглощению телевизионного насилия. В кинотеатры Бридж давно не ходила. Ее гордость, огромный телевизор, практически домашний кинотеатр, заменял привычные для людей прошлого века киношки. Она по-настоящему любила, когда в кино режут, стреляют, душат. Чем кровавее, чем больше трупов на экране, тем было  лучше. Бридж возмущало только, что обычно всегда в этих киноисториях злодеев, преступников, убийц обезвреживают, разоблачают… «Ну, сколько можно этого фуфла с хэппи-эндами для успокоения сопливых кухарок!» – говорила в сердцах она. – «Хоть бы один такой мокрушник вышел сухим из воды! Был бы хоть один фильм, в котором некто накрошил целую гору трупов и остался не пойманным. Вот, дескать, господа-сыщики, утер я вам нос!».

Совсем недавно Бриджит посмотрела фильм, в котором какой-то здоровенный амбал-киллер целых два часа охотился за милой несчастной девушкой, ставшей невольной свидетельницей его преступления, и попутно кокал буквально всех ее знакомых. Вот в финале он настиг героиню, и, казалось бы, вот-вот уничтожит… Но нет, обязательно появляется рыцарь в сверкающих доспехах и в самый последний момент спасает несчастную и останавливает преследователя! «А на самом деле, как хорошо было бы, если бы этот преследователь в самом конце задушил эту девушку или зарезал», – бесхитростно рассуждала Бриджит. – «И фильм получился бы куда сильнее. А какие вещи сильнее врезаются в память и продолжают волновать зрителя или читателя? Правильно, – где нет стандартных хэппи-эндов! Почему-то считается, что жанру боевика или триллера противопоказан трагизм, что хорошие герои должны обязательно спастись, а плохие, с их злом, – быть наказаны. Вот старина Шекспир считал в ряде случаев иначе и повесил, например, Корделию. И правильно сделал, что повесил! На то он и старина Шекспир».       

Еще днем ей неожиданно позвонила Раффи и стала напрашиваться вечером в гости, напирая на необходимость какого-то важного и конфиденциального разговора. Настаивала, чтобы никого при ее визите не было. Раффи не то чтобы нравилась. Бриджит была достаточно проницательна, чтобы понимать, что в принцессе Биллингтонов есть что-то гнилое… по-человечески ненадежное. И что в «дружбе» Рафаэллы к ней сквозит нечто фальшивое, притворное, – такое же, как к братику с сестренкой, с которыми Раф время от времени возилась, но вряд ли испытывала к ним на самом деле теплые чувства. «Все время ластится к отцу, тоже как-то... неискренно», – размышляла как-то Бридж, поедая яблоко.  – «Наверняка будет счастлива, если предки ее вдруг передохнут, и она больше ни от кого не будет зависеть, получив свою, надо думать, весьма немалую долю наследства. Но сколько ей придется ждать? Двадцать лет, тридцать? Супруги Биллингтон еще в полном соку. Раффи и сама к тому времени, когда они лягут в гроб, состарится. Жалко ее. А игры в нежность с детками нужны для того, чтобы папаша Биллингтон, подстрекаемый недружественной мачехой, не лишил ее наследства, не уменьшил долю, не выгнал вон и хотя бы не урезал содержания. Репутация у светской гуляки и так хуже некуда». Бридж однажды увидела, как Рафаэлла  смотрела на бегающую в саду Аврору с настоящей ненавистью. Их глаза вдруг встретились, и  мисс Биллингтон поняла, что наблюдательная горничная перехватила этот ее гневный взгляд. Тогда Раффи, неуклюже заметая следы, подошла и шепнула подруге: «извини, разболелась голова, вот я и не в духе, хожу и смотрю на всех волком, даже Аври хочу съесть…» Но ее-то, Бридж, не обманешь. Не на ту напали. Не недалекая Лайза она и не дебилка Аврора. Еще раздражал своими выходками жуткий мальчишка, Джимми-младший, мерзопакостный маленький садист. Ну, каким главой империи Биллингтонов он станет, когда вырастет? Хотя, наверное, большим бандитом со временем станет...

Единственный кровный родственник Бриджит, дядя Фил, бывалый старый волк, просидевший не один год в тюрьме, когда узнал, что она устраивается не к кому-нибудь, а к самим Биллингтонам, сказал: «имей в виду, Бридж, ты попадешь в страну гремучих змей. А тебе лучше там не задерживаться, – скопить деньжат с их щедрого жалования и через годик свалить оттуда. Вообще это не дело для такой классной девушки, как ты, торчать в услужении у каких-то шишек». Жалование оказалась не таким уж щедрым, – Биллингтоны с их капиталами могли бы платить прислуге больше, – а вот насчет гремучих змей он куда как прав. Посмотреть на эту Элеонору, – это же сплошной кусок льда. Снежная королева. А Джеймс Биллингтон-Старший! Без конца притворно лыбится всем, а сам, наверное, злыдень кромешный. Что-то не верит она, Бридж, людям, у которых все сутки, с вычетом на сон, приклеена к роже улыбочка.

У них даже садовник какой-то гнусный тип... Интересно, где Биллингтоны его откопали? Говорят, бывший немец. Нелюдимый, смотрит на всех исподлобья, злобный видимо. Озирается время от времени, как будто все время чего-то боится. Ничего не  хочет замечать, кроме своих цветочков. Слова живого от него не дождешься. Вообще почти не говорит, хотя вроде и не немой. Как-то бежала, свернула с дорожки, помяла клумбу, а Брингс, как назло, был там же, в саду, и это видел, подскочил, зашипел, грубо схватил за руку, даже замахнулся своей клешней... Думала, что ударит, но обошлось. Прохрипел жутким голосом «смотри под ноги, кукла!», толкнул и пошел прочь. Ну, что за псих? Надо было, наверное, пожаловаться на выходку старика Элеоноре. Да стукачество не в ее, Бриджит, правилах. Просто старалась с тех пор обходить его и его садовые владения стороной. Повариха Марта Гурвель – приятная полная женщина, но тоже какая-то замкнутая. С Брингсом друг друга терпеть не могут. Поэтому на кухне этот упырь никогда не показывается. С напарницей, другой горничной Лайзой общаться у самой желания не было. Вот уж действительно кукла, пустоголовая, примитивная, с ней и говорить неинтересно и не о чем. Хотя личико очень красивое. И у хозяев на лучшем счету. Еще бы, – такая аккуратная до педантизма, любое пятнышко заметит и подотрет. Вот такие, как Лайза, и предназначены навсегда оставаться прислугой. Бридж – другое дело. Ее еще ждет большая, интересная, полная приключений жизнь!

Из всей биллингтоновской «дворни» приятельские отношения сложились у нее только с шофером Эджином Вайфилдом. Лысый усатый увалень был настоящий обаяшка, легко располагал к себе. Добрый, приветливый, он радушно принимал ее у себя в комнате в гараже, рассказывал разные забавные истории, не грубил и не пытался лапать. Но было видно, что Биллингтоны его совсем заездили, и этот водитель  – какой-то их рабский служака. Старшему Джеймсу предан просто по-собачьи. Оно неудивительно, – старые кореша еще с юности. И, похоже, с криминалом вместе имели дело. Перевозки каких-то запрещенных грузов, наверное. Так, старина Эджи проговорился, что очень давно знал ее дядю Фила. А как он его знал, если не по каким-то темным делам? Фил был всегда из тертых углашей, – задолго до того, как попался на какой-то фигне и загремел в тюрьму.

Что касается Рафаэллы, Бридж, бывало, думала о ней как о стерве и лицемерке. Но в то же время Раффи девушке была очень интересна, поэтому она поддерживала с художницей видимость дружбы. Так робкого человека притягивают иногда люди рисковые, переступающие через то, что он сам не способен переступить. Она жадно слушала разные «богемные» истории Раф, рассказы о ее похождениях, подчас с грязными подробностями, от которых становилось не по себе; занимательные случаи из жизни «золотой молодежи». По сути, это было то же кино, – не такое криминальное, но так же захватывающее.

Но вот что сейчас богачке Рафаэлле понадобилось от нее, бедной горничной? «Что-нибудь случилось, Раф?» – тускло спросила она. «Не по телефону, Бридж, не по телефону». Упавшим голосом девушка сказала, что никого не ждет,  вечером никуда не собирается и к семи часам будет точно одна. «ОК, дорогая, я так рада!» – звонким голосом отозвалась подруга. И полседьмого – новый звонок от Раффи. Извиняется, что не сможет сегодня приехать. Видите ли, мачеха загрузила ее каким-то долгим и скучным делом. «Элеонора, конечно, та еще зануда, но большое спасибо ей», – радостно подумалось Бриджит. – «Ах, как здорово, что останусь одна и проведу время как самой угодно! Пусть Раф припрется со своими дурацкими конфиденциальностями в любое другое время, а этот вечер уж точно мой. И никакая капризная штучка его у меня не отнимет…»   

Бридж, сладко понеживаясь, уютно разместилась в любимом мягком кресле с целой корзинкой заветных вкуснейших печений, нажала на пульт: шла реклама, сериал вот-вот начнется. Этот канал делал самый первый показ, – раньше, чем фильм появится в интернете. Это и было ценно для истинной киноманки, – увидеть «в первых рядах», как будут развиваться события. Бридж посмотрела на часы. Уже четыре минуты восьмого. Она потянулась за печеньем… И раздался резкий дребезжащий звонок, вдруг нагло вырвавший ее из привычного сериального мира. «Ну что там еще? Рафаэлла все-таки приперлась? Очень вовремя и очень кстати». От Биллингтонов к ней  всего двадцать минут на машине. А что, – явиться нежданно, обнадежив перед тем, что ее не будет, вполне в эксцентричном духе Раф. «Вот черт бы на самом деле ее побрал! И, конечно, – в самый нужный момент!». Звонок требовательно повторился, был более долгим, и мисс Лимминг, охая и посылая мысленно различные проклятия в адрес своенравной биллингтонской принцессы, с возгласами «Иду! Иду! Раф, ты? Сейчас иду! Сейчас, открою, подожди!», поплелась к двери. И, даже не посмотрев в глазок (что обычно всегда делала) и  не спросив дежурное «кто там?», быстро, на каком-то автомате, отперла и распахнула дверь. Бриджит не сомневалась, что там Раффи, некому было просто другому быть. Ей очень хотелось, быстро сплавив подругу или уговорив ее сесть смотреть телевизор вместе с собой, поскорее вернуться в обжитое кресло к любимому сериалу.   

Но… на крылечке стояла вовсе не Рафаэлла, а совершенно неизвестная, красивая темноволосая высокая дама. И как-то по-особенному улыбалась, – широко и в то же время понимающе, что ли. Бриджит, девушка по натуре робкая, да к тому же просмотревшая кучу криминальных сюжетов, была очень осторожна и обычно не открывала незнакомцам. А если вдруг открыла, то вряд ли бы впустила на порог. Но женщины у нее опасений не вызывали. Тут же прояснилась история. У дамы в паре миль отсюда сломалась машина, да еще такая неприятность, – сели батарейки в мобильном. Она просила разрешить позвонить в станцию техобслуживания. Ситуация, в общем-то, распространенная. Добрые самаритяне в таких случаях не отказывают. Бриджит приветливо впустила незнакомку в дом, и та бодро прошла мимо нее, громыхая огромными каблуками и показывая недюжинную фигуру. 

До техобслуживания дама дозвонилась быстро и очень вежливо попросила хозяйку разрешить ей остаться, пока не приедет помощь. Бридж, конечно, поморщилась, что какую-то часть столь ожидаемой серии придется теперь пропустить (по звукам из комнаты, фильм начался), но законы гостеприимства диктовали свое. «Хотя черт бы эту незнакомку побрал. Не одно, так другое обязательно свалится на голову и оторвет от чего-то приятного». Она даже предложила женщине чашку кофе. Та не отказалась. Бридж к тому времени успела хорошо рассмотреть незваную гостью, – перед ней была какая-то необычная женщина. Высоченная (да еще при этом на высоких каблуках, будто ей мало было своего «гренадерского» роста), сексапильная, улыбчивая, глазастая, с крупными чертами лица, длиннющими ногами… Она казалась пришелицей из какого-то нездешнего мира. Наверное, такими бывают супермодели, но в даме, вместе с тем, не было ничего «глянцевого». Девушке, фанатке видео, показалось, что она имеет сходство с одной известной актрисой, но не могла пока припомнить, с какой…

Бриджит даже подумала, не сама ли звезда кино чудом явилась к ней собственной персоной. «Надо бы, не стесняясь, ее об этом спросить. Не снимаетесь ли вы, мол, в кино?»,  – подбодрила себя она.  – «В жизни могут быть разные интересные случайные встречи». Но когда мисс Лимминг пошла на кухню заваривать кофе, статная чудо-женщина неожиданно очутилась у нее за спиной. Это произошло невероятно быстро. Можно было подумать, что она прыгнула как кошка. Левой рукой дама крепко обхватила ее за плечи. Одновременно в правый бок что-то больно уперлось. Бриджит вскрикнула не столько от боли, сколько от неожиданности. «Что… что…» – только произнесла она. «Это пистолет», – сказал сзади низкий голос с хрипотцой, которую некоторые находили приятной. – «Иди со мной в комнату и делай  что скажу. Иначе продырявлю тебя этой штукой, и ты умрешь, истекая кровью». «Хорошо, хорошо…» – залепетала Бридж. – «Только не делайте мне ничего плохого». Она послушно отправилась с захватившей ее в плен великаншей. Ствол пистолета по-прежнему причинял боль. Опрометью пронеслось: что от нее хотят? Если это ограбление, в доме почти ничего нет…

«Садись в это кресло, живо!» – резко скомандовала гостья. «Это не ограбление», – как будто заглянув к ней в голову, добавила она.  Бридж послушно опустилась на сидение. Она это сделала с облегчением, так как ноги подкашивались, а внутри все леденело от страха. Бандитку ее состояние, похоже, забавляло. Грозная дама встала прямо напротив, как башня, загородив большую часть экрана телевизора, где уже вовсю развивались события сериала. Гангстеры что-то говорили возбужденными голосами. Было понятно, что обстановка накаляется, и скоро начнется пальба. Высокая женщина, делая эффектную паузу, пристально смотрела на пленницу. Только выражение лица стало у дамы другое. Не то чтобы злое, но неприветливое, строгое, озабоченное, и как будто говорило: «сейчас тебе не поздоровится!». Впрочем, лицо это оставалось таким же красивым. Черное дуло было направлено в сторону головы Бридж. Стало понятно, что это явно не кинозвезда.

«Ч-что вам нужно?» – выдавила из себя Бриджит. «Вопрос на миллион!» – неожиданно ответила Ребекка, как-то игриво подмигнув ей. – «Если я отвечу честно, тебе не понравится. Ну... скажу так, Бриджит, мне нужно кое-что у тебя забрать». – «З-забрать? Но вы же сказали, что п-пришли не грабить. И от-ткуда вы знаете мое имя?». Произнося эти слова незнакомым для нее голосом, Бридж старалась справиться со страхом, но он в ледяном кулаке держал ее сердце. « – Да, это не ограбление», – только подтвердила дама. – «Другой уголовный случай». Она не собиралась успокаивать девушку.    

Киллерша посмотрела на экран сзади. Там пожилой комиссар в участке что-то нудно объяснял своему более молодому коллеге. Погонь и перестрелок пока не было. Только будни скучной полицейской жизни. Раффи писала ей и об увлечении Бридж подобным кино. «Что ж, забавно, когда криминальная история одновременно развивается и на экране, и в жизни. Только в жизни будет поинтереснее», – подумала мисс Гилланд, – «здесь и убийства реальны. И злые девушки, которые их совершают». Дама продолжала просто, как будто ситуация была самой обыденной, и она только что не похитила человека: «А у тебя шикарный телевизор, подруга, хотя живешь ты, судя по этой обстановочке (в подтверждение этих слов женщина эффектно провела по воздуху пистолетом), довольно скромно. Что, Биллингтоны такие скряги? ... И как ты, такая... цветущая… нежная, вообще могла служить у этих чертей? Не мечтала уйти? Если да, то уже поздно... Увы! Кстати, давай выключим эту дребедень! Реально напрягает и мешает общаться. Мы сегодня развлечемся с тобой по-другому…». Великанша свободной от оружия рукой схватила со столика пульт, и экран погас. «Вот так лучше. Не люблю, когда что-то отвлекает от любимой работы». «В спешке я забыла представиться. Меня зовут Ребекка Гилланд (Она слегка и как-то насмешливо поклонилась). И да, я самая настоящая и... просто чудовищная преступница! ... Делаю иногда такие страшные вещи, что у самой кровь в жилах стынет… Вот представь это себе. Короче, кино пришло к тебе прямо в дом!». «Пожалуйста, прости за неудобства, в связи с этим моим вторжением. Обещаю, что это ненадолго», – вдруг вежливо заговорила дама.

– Ничего себе неудобства… – промямлила Бридж, тупо уставившись в какую-то точку. – Вы испугали меня просто до смерти.

– Не бойся! – попыталась бодрым голосом успокоить заложницу дама. – Не будь вообще трусихой. Смело смотри вперед. Как говорил мой друг капитан Мартиндейл: «Наша шхуна терпит бедствие, но берег спасения близок!». 

– А зачем вы меня похитили? – задала Бридж, пожалуй, самый уместный в этой ситуации вопрос.

Ей вдруг вспомнился фильм, где террористы захватили в заложники целую семью в ее же квартире с целью убить из нее президента. Но понятно, что это вовсе не этот случай. Так что?

– Скоро узнаешь,  – Бек мягко и лукаво улыбнулась. – Но я бы на твоем месте не торопилась приобрести это знание.    

– Так что вы от меня хотите? – продолжала интересоваться Бриджит, переведя мутный взгляд на бандитку.

– Сказала же, что забрать кое-что… Для тебя очень важное… А для меня – к сожалению, так… не очень… Но… хватит тянуть кота за хвост! Давай откровенно, – Бекки нагло взяла печеньку прямо из корзиночки Бридж, сунула в рот и громко ею хрустнула. –  Вкусно! (немного отвлеклась она), и продолжила победным голосом:

– Мне нужно от тебя только одно! Сделать из тебя сегодня настоящую героиню потрясающего криминального фильма! И не в какой-то задрипанной киношке, а прямо здесь, в реальной жизни! Поздравляю, ты прошла кастинг. Твоя роль будет без слов, зато яркая. За угощение спасибо, а теперь приступим! 

Бекки решительно двинулась к креслу с Бриджит  и, казалось, твердо знала, что делать.

Бридж попыталась подняться, но Ребекка резко вытянула вперед руку, и девушка была сразу возвращена в исходное положение. Она отшвырнула ее только одним прикосновением-толчком, элегантно, без боли.            

– Так, детка, – сказала рослая гостья задушевным тоном. – Я сейчас кое-что сделаю. А ты расслабься и вообще сиди тихо.

Ни стрелять в девушку, ни резать ее Черная Бекки не собиралась. Надо был сделать все чисто, и лучше всего – без крови. Кровь может попасть и на пол… А полицейские средства позволяют определить ее следы, даже если оттереть пятна. Но Бридж ждала мучительная смерть. Убрав пушку за пояс, Ребекка достала свою фирменную удавку, – длинный гибкий шнур, который не раз бывал у нее раньше «в деле». Точнее, таких идентичных шнуров у дамы смерти было несколько, и отличались они только цветом. Готовясь навестить Бридж и твердо решив наплевать на «милосердную» просьбу наследницы, мисс Гилланд выбрала желтый. Среди разных способов умерщвления людей, которыми киллерша-профи владела прекрасно, медленное удушение было одним из любимых. Так и убийство Бриджит, необходимую часть плана, она использовала, чтобы получить удовольствие. Ребекка заняла необходимую позицию, встав за креслом жертвы. Натянула шнур и повертела им в воздухе. Садистка специально в подобных случаях использовала тонкие шнуры, – они продлевали агонию жертвы, делали ее уход более мучительным. А «веселье» не должно было быстро кончаться.  «Поиграем в одну из моих любимых игр. Увы, но ты сейчас умрешь. И еще... я хочу, чтобы ты знала:  Рафаэлла Биллингтон передает тебе привет. Это она прислала меня тебя прикончить, ничего личного,  просто так надо для нашего плана», –  наклонившись, прошептала она это в ухо просто очумевшей Бриджит и принялась за работу. Удавка быстрой змейкой мелькнула в воздухе и, сдавив шею, больно врезалась в нежную кожу девушки. 

Бекки знала способ душить так человека наиболее болезненным образом, – удавка должна стремиться блокировать дыхательные пути, но не пересекать при этом жестко сонную артерию, чтобы клиент скоро не отключился. Иногда зажим мог ослабляться, давая пройти немного воздуху, а  иногда усиливаться. Так было и в этом случае. Бридж вела себя именно так, как Бекки и нравилось, – она отчаянно боролась за жизнь, неистово била ногами и вращала ими, ее руки то хватали врезывающийся в шею шнур, то стучали по креслу. Жертва выворачивалась всем телом, дико хрипела и стонала, мотала головой из стороны в сторону. То есть показывала настоящую пляску удавленника. Ее рот широко открывался, а глаза вываливались из орбит. Ребекка расположилась удобно. Она двигалась за телом жертвы, приседала и слегка наклонялась над Бридж, наблюдая агонию. Убийце явно нравилось ее черное дело, что показывала не сходящая широкая блудливая улыбка. Она действовала не спеша. Удавка медленно, но верно высасывала из бедняжки Бриджит жизнь. В конце концов, сопротивление спало, ноги и руки стали двигаться медленнее. Затем, после ряда судорожных движений, конечности повисли, и тело веселушки горничной превратилось в неподвижную тряпичную куклу. Бекки для верности еще некоторое время подержала зажатую крепко удавку, затем сняла ее с шеи Бридж, погрузила в карман куртки и встала напротив тела.

Уже не надо было щупать пульс, чтобы понять, что с Бриджит Лимминг все кончено, и что умерла она ужасной смертью. Об этом свидетельствовали: побагровевшее лицо, налитые кровью глаза, вывалившийся изо рта язык, неестественная скрюченная поза тела. На шее виднелись страшные полосы от удавки. Знакомая картина.  С некоторыми из клиентов Бекки покончила именно так. И это зрелище приносило удовольствие, – но уже как результат работы первоклассного киллера, которым, по всей справедливости, дама себя считала. Почувствовав характерный запах, она поняла, что девочка обделалась. «Что ж, для удавленников типично». Бек посмотрела на часы. Вся «процедура» заняла где-то семь минут, хотя показалась очень долгой. «Извини, что так получилось, детка, но-о-о-о… тебе уже все равно! Зато неприятности все позади! Короче, не унывай!», – игриво сказала она трупу девчонки, шлепнула его по плечу и отправилась на кухню передохнуть немного и сварить себе чашку кофе. «Привет от Рафаэллы» можно было счесть внезапным капризом киллерши. Ей вдруг захотелось, чтобы жертва перед «казнью» узнала имя виновницы своей гибели, – этой коварной богатой наследницы, обычно изображавшей к ней расположение.

Еще предстояла работа, – надо было разыграть мнимый отъезд девушки, чтобы сбить с толку полицию. «Сейчас соберу вещи убитой, а потом потрудится Дэвид-любовничек. Хватит всё отдуваться одной. Не подвел бы только. Скотина…» Потом ее мысли вернулись к только что уничтоженной девушке. Вдруг пришло понимание, что она сделала что-то не так. «Э-э-эх, наверное, поторопилась я с ней разделаться! Время-то было! Очень милая оказалась же девчушка! Та-а-акой славный и сочный персик. И, как понятно, совсем не дебилка. Интересный своеобразный человечек. А всего-то обменялись какими-то дурацкими репликами! Пошлыми, шаблонными и пустыми. Как именно в очень плохом кино. А надо было… с ней посидеть немного, выпили бы чашку-другую чая с теми вкусными печеньками, поговорили бы «за жизнь»... О чем-нибудь девичьем… О мальчиках. О кино. О книгах. Может быть, даже… о каких-то высоких материях. О ее взглядах на самое разное… Да хоть часа два еще можно было так с ней душевно и приятельски посидеть-побалакать! И подарить… да просто подарить ей тем самым маленький волшебный кусочек жизни! А потом уже, дружочек, пожалуй ко мне на веревочку! Извини. Понимаю, что очень не хочется, будет неприятно, придется немного подергаться, похрипеть, но… заказ есть заказ, а я  честна с заказчиком. Это золотое правило киллерства. Способ ликвидации уже определила заранее. Сделаю как хочется. К сожалению, ничем помочь не могу. Мир киллерства очень жесток. Я палач. Так что давай, детка… в мои хо-о-о-олодные объя-я-я-ятия смерти… Короче, поторопилась! Поторопилась!». «Черт возьми, поторопилась!». «Разве я куда-то опаздывала? К чему было спешить? Не поговорили как следует, в этом дело». Бекки от недовольства собой так сильно стукнула кулаком по столу, что чашка чуть не перевернулась.

Допив кофе, мисс Гилланд позвонила помощнику и приказала ехать к дому Лимминг. Затем отправилась в комнату Бридж, собрала ее вещи в ее же большую спортивную сумку, – чтобы выглядело так, будто девушка отправилась в далекий поход. Покидала туда туалетные принадлежности, ноутбук, бумажник с карточками и документы, а также выведенный из строя мобильник, с которого перед этим пошло от «Бриджит» смс хозяйке о ее внезапной болезни.  Найденные в одном из ящичков в конверте триста долларов Бекки забрала себе. Она не брезговала поживиться мелкой добычей, которая жертве уже ни к чему. Ключи от авто Бридж дама нашла, и это было важно для дальнейшего. Покидая комнату, злодейка еще раз довольно посмотрела на мертвую девочку. «Классная работа! Всё хорошо!»,  –  констатировала она. И в каком-то внезапном порыве наклонилась и чмокнула то, что осталось от бедняжки Бридж, в лобик.

Послышался шум машины, – это означало, что появился Уорнер. Ребекка в это время сидела и курила на кухне, вытянув и скрестив свои эффектные длинные ноги. Рядом стояла набитая вещами сумка Бридж. «Мертвая девушка одиноко грустит в гостиной и ждет, когда ее заберут», – так поэтично думала киллерша о жертве. – «А вот и приехали похороны». Бек встала и открыла дверь Дэвиду. Тот сразу у входа стал ее прижимать и лапать («вот ненасытное животное!»). Бекки аккуратно отстранила любовника и промурлыкала как кошка: «Дэйв, мы же договорились, что все эти нежности отложим на потом, – когда всё сделаем». Дэвид пробормотал что-то вроде «извини». Тогда Бек протянула ему ключи от автомобиля Бридж и сказала: «Дэвид, у меня для тебя есть ответственное задание: там, в комнате, сидит в кресле юная хозяйка этого дома. Мы с ней немного дружески поболтали, а теперь она отдыхает», – Бекки широко улыбнулась. – «Для начала нужно переложить эту крошку в багажник ее же машины. Туда же отправишь и эту сумку с вещами. (Она коснулась ее ногой). А потом я тебе объясню, что дальше делать».         

Дэвид прошел в комнату и негромко вскрикнул «ой!». Через мгновение он скрылся в уборной, и Бекки услышала характерные рвотные звуки. «Чертов слизняк!», – гневно подумала она. – «Когда же я тебя прикончу?!». Но впереди было еще много работы, и Дэвид был нужен. «Ты что, жмуриков никогда раньше не видел?» – громко и весело спросила дама, когда напарник вновь появился. Мужик промычал: «Т-таких не видел. Я же говорил тебе, что я не убийца». «Да что же это такое! Надо как-то приструнить этого нюню!»,  – мисс Гилланд решила перейти в наступление. 

И продолжила уже в жестком, не знающим возражений тоне:

– Дэвид, я предупреждала тебя с самого начала, что жмуры будут, и что я беру на себя самую грязную часть работы, оставляя тебе только техническую сторону. … А ты, можно сказать, хорошо устроился, мой Ромео! Все по-настоящему мужские труды за тебя делает дама!!! Ну, где видано вообще такое?! (Бекки показательно удивленно вытаращила глаза). Мочилово – это обычно дело сильного пола! При том ты получишь в результате колоссальные бабки, – столько денег, сколько ты не видел за всю свою убогую жалкую жизнь! Они, собственно, и позволят тебе начать новую жизнь… куда лучшую, чем прежде. Убить эту девушку было необходимо, – и я тебе об этом уже не раз говорила, – чтобы отвести подозрения от нашего информатора в доме. В этом ключ успеха операции. Да, жалко эту девчонку, такой нежный цветочек… И мне жалко было ее кончать… Не хотела и делала это через силу, подбадривая себя словами «надо!», «иначе нельзя!», «иначе не победить!». Я ведь вовсе не бездушная машина убийства! И у меня тоже есть сердце! Но что поделаешь! Люди вообще часто погибают внезапно и становятся жертвами насилия. И нашей бедной маленькой мисс Лимминг в этом отношении просто не повезло. А сколько бывает всяких аварий и катастроф! Вот можешь считать, что эта девочка случайно угодила в одну из таких. А наше с тобой дело, –  вроде яичницы, которую не приготовить, не разбив яиц… И обратной дороги у нас нет! Будут и другие трупы, и к этому надо быть готовым. Ты – профессиональный вор, а я – профессиональная убийца. И после этого дела у нас с тобой может быть яркое совместное будущее, если ты, мой крепкий и славный мачо, не будешь раскисать и будешь со мной до конца. 

– Ну же, милый, возьми себя в руки, – закончила Бекки уже примирительно.  Она подошла к напарнику, крепко его обняла и прижалась к  груди.

Дэвид далее, после нежных уговоров ласково щебечущей подруги, и выпив кофе, выполнил то, что от него ожидалось. Стараясь не глядеть на лицо мертвой девчонки, он завернул труп в приготовленный Ребеккой брезент и поместил этот страшный груз в багажник машины; туда же последовала сумка с вещами. На заднее сидение отправилось испачканное кресло, в котором закончила жизнь Бриджит. Затем Дэвид вернулся в дом и получил от Бек дальнейшие инструкции. Машина Бриджит, со всем содержимым, должна была упокоиться на дне водоема, до которого была добрая сотня миль. Киллерша передала напарнику карту с маршрутом поездки. Там были отмечены  дороги и конечный пункт, где надо было сбросить машину с обрыва. Планируя операцию, Ребекка побывала в этом месте. «Там ты найдешь несколько крупных валунов, положишь их на сидения, и машина пойдет ко дну. Мало шансов, что ее когда-нибудь обнаружат. Так что наша крошка надолго упокоится в водной могиле. Никакие копы ее не найдут. В ближайшие лет сто, по крайней мере». У Дэйва от этих слов похолодело внутри. Цинизм Бекки его и пугал и… нравился, как вообще притягивала к себе ее элегантная жестокость, своеобразная эстетика насилия. И не только Дэвида, но и других, внутренне слабых людей, которые подпадали под отрицательное обаяние мисс Гилланд, а потом, случалось, расплачивались за это жизнью. «Ты вернешься домой на электропоезде, – здесь же, на карте, обозначено, как добраться пешком до станции, где-то два с половиной часа пути. Ничего, мальчик, дотопаешь. Я ненадолго здесь задержусь, надо прибраться немного. Затем твою тачку пригоню к твоему дому. Сюда прибыла на мотоцикле, он последует в багажник, а на нем я уже домой. Как только выполнишь задание, позвони, и, когда доберешься до дома, позвони тоже. Успеха, любимый, надеюсь на тебя».

Ребекка помахала с крыльца отъезжающему Дэвиду. Затем, сняв обувь, вошла в дом и, так сказать, навела последние штрихи. Проветрила комнаты. Убрала корзинку с печеньками в буфет. Тщательно вымыла пепельницу, кофейные чайник и чашки. Протирать места прикосновений нужно не было, – она и Дэвид все время были в перчатках. Мисс Гилланд вытерла следы от своих туфель и ботинок сообщника. Еще раз внимательно все осмотрела. Ничего такого, что указывало бы на пребывание посторонних. Нет, все выглядело так, что девушка собрала вещи и отбыла неизвестно куда. Бекки гордилась такой работой. Дама не раз повторяла, что умение не оставлять следы и убирать их за собой, если нельзя не оставить, – золотое правило хорошей убийцы. Она выключила свет, вышла и заперла замок. Ключи выбросит там, где не найдут.

Уже на крыльце напялила сапоги и уложила в пакет туфли. Затем перенесла мотоцикл в багажник минивэна Дэвида, села за руль и помчалась в город… Добравшись до одной из конспиративных квартир, Бекки, будучи девушкой весьма выносливой, чувствовала усталость и хотела хорошо выспаться накануне последнего дня перед операцией. Дэвид позвонил, как и было условлено, дважды. В первый раз, когда сообщил, что машина с трупом и вещами девушки покоится на дне водоема.  И во второй, когда подтвердил, что добрался до дома. «Он, хоть и полный придурок, пока не подводит», – зевая, подумала Бек. – «Надеюсь, что моя сегодняшняя, – такая пылкая и вдохновенная, – разъяснительная речь на него повлияла, будет полезна. Надо и дальше крепко держать сладкого Дейви в узде, чтобы не сдрейфил в последний момент. Может быть, еще переспать с ним завтра, накануне дела? Нет-нет, это будет уже баловство, может оказать вредное расслабляющее действие. Хм! Пусть лучше грезит об этом. А так, – с морковкой у носа даже ослик бежит вперед! Ха, воображаю себе его сказочно удивленную рожу, когда буду потом его резать! Надо только, чтобы нож был большой. Ну, как у настоящего мясника, который разделывает туши…».       

Ребекка вышла по закрытому чату интернета на связь с Рафаэллой, которая общалась там с ней под псевдонимом «Алая Роза».

– Все идет по плану. Девчонку убрали с концами. Ты подтверждаешь понедельник как время совершения операции? Все клиенты будут в доме? Никаких неожиданностей?

– Да, подтверждаю понедельник. Если вдруг возникнут какие-то осложнения, я всегда на связи.

– Тебя не должно там оказаться, напоминаю. Предприняла что-нибудь? Предлог надежный?

– Да, порядок. Я завтра как бы внезапно уеду к друзьям на море, там намечается нечто вроде секс-вечеринки. Свое приглашение к ним я сама и организовала.

– Прекрасно! Но тот, кто тебя туда пригласил, не проговорится потом, что инициатива приезда исходила от тебя? Ты должна быть очень осторожной. Следствие обязательно будет рассматривать версию заказа, и ты будешь главной подозреваемой.

– Нет. Тому, кто пригласит, идею, – не лично, а через других, – подкинет другой парень, с которым у меня на яхте назначено свидание. Если на него выйдут как на инициатора приглашения, он промолчит об этом уговоре со мной. И потому, что мы заранее условились хранить это в тайне, и  потому, что не захочет подставлять меня как подозреваемую. В  то, что я причастна к  убийству, да еще такому массовому и своих родных,  он, конечно же, не поверит.      

– Ты в нем уверена? Не хочешь, чтобы я и о нем потом позаботилась? За небольшую доплату. Вдруг он все-таки что-то заподозрит или проговорится. Я бы на твоем месте его убрала.

  – Я хотела тебя об этом попросить. Но лучше выждать какое-то приличное время. Наверное, месяца два, пока не уляжется шум. Допросят всех участников вечеринки. Он скажет в полиции что надо. Потом, может быть, лучше будет, чтобы он замолчал. Но это должно будет выглядеть как несчастный случай.

– Но тогда и плата будет немного больше.

– Да, разумеется. Я тогда пришлю тебе на него особый заказ.

– А если приглашения вдруг не последует? Ну, допустим, хозяин яхты решит, что тебя в этот раз лучше не надо.

– Это маловероятно. Но на этот случай у меня есть план «Б». Я уеду на свою городскую квартиру якобы за материалами для живописи. И останусь там ночевать. Куча свидетелей увидит меня в городе в местном баре. Конечно, это будет менее убедительно, чем в первоначальном плане. Но ничего другого не останется. В любом случае утром в понедельник меня в поместье гарантированно не будет.

– Именно это я и желала услышать.

– И я придумала еще один трюк. Хочу, чтобы ты знала. Полицейские найдут кокс в одном из ящиков моего стола. Я не сомневаюсь, что шеф полиции в силу произошедшей трагедии и из памяти об отце закроет на это глаза. Просто знаю его лично. Но этот факт будет против версии обо мне, как о заказчице. Если я задумала такую бойню, разве стала бы так подставляться в такой фигне?

– Остроумно, хотя и рискованно.

– Не волнуйся: здесь я все рассчитала. Теперь у меня вопрос к тебе. Вы нашли способ перехватить фургон?

– Да, мы нашли решение. Дежурить у ворот будет тот охранник, о котором ты сообщала? Ты подтверждаешь, что с ним проблем не будет?

– Нет, никаких. Барт Айрвен. Ленивый и делает все по инструкции.

– ОК.

–  А относительно Бридж… Ты сделала так, как я тебя просила?

–  Она не мучилась, если ты об этом.

–  Ох… Не мучилась… Ну, хоть это. Думаю теперь, как мне будет ее не хватать.

– Найдешь себе новых подруг, не переживай. Вы настоящими друзьями, сколь я могу заключить, не были. Не надо рефлексии. Что сделано, то сделано, и это правильно.

– Не были. Но чувствую, что мне, вместе с тем, на нее не плевать.

– А что это за парень, который поможет тебе с приглашением на вечеринку? Дай мне немного о нем информации.

–  Хорошо. Зовут его Нед Уоррен. Он…

Закрыв чат, Ребекка подумала: «А у этой коварной шлюшки Раффи определенно варят мозги… Хм! А если полиция все-таки выяснит, что она поехала на море неслучайно, что тогда? Это еще не докажет причастность Раффи к заказу, но подозрение усилится. Черт, этого Неда могут на детекторе лжи допросить... Рафаэлла сама откажется под веским предлогом, а ему как быть? Пусть тогда, если предложат, тоже отказывается, имеет полное право. Мол, нервное состояние и прочее. Надо также сказать наследнице, чтобы после первых допросов посоветовала парню уехать, пока все не уляжется, – может быть, надолго,  – на свое любимое взморье, где, как пишет, у него и собственная яхта, и уютный домик. Убивать его сразу глупо и рискованно, тут она права. Но парень остается проблемой, как бы бомбой замедленного действия Ладно, потом додумаю». Бекки закрыла компьютер. Сладко потянувшись, зевнула и пошла спать.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. АКЦИЯ

The lightly-jumping, glowrin' trouts,
That thro' my waters play,
If, in their random, wanton spouts,
They near the margin stray;
If, hapless chance! they linger lang,
I'm scorching up so shallow,
They're left the whitening stanes amang,
In gasping death to wallow.

Robert Burns. The Humble Petition Of Bruar Water. The Humble Petition Of Bruar Water To the noble Duke of Athole.

(«Живая быстрая форель
В стремительном полете
Обречена попасть на мель,
Барахтаться в болоте.
Увы, ничем я не могу
Помочь своей форели.
Она лежит на берегу
И дышит еле-еле..».

Роберт Бернс. Жалоба реки Бруар владельцу земель, по которым она протекает. Перевод С.Я. Маршака).

ПУТЕШЕСТВИЕ С ДАМОЙ. ПЕРВОЕ И ПОСЛЕДНЕЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ МАЙКЛА ГОРДЕРА

В понедельник рано утром Ребекка и Дэвид встретились в условленном месте. Накануне Раффи подтвердила, что уезжает на море. Это включило механизм выполнения основной части плана. Бекки в тот день была при полном параде. В обтягивающих джинсах, заправленных в армейские сапоги, и в черной кожаной куртке, во внутренних карманах которой лежали 15-зарядная девятимиллиметровая полуавтоматическая Берета, глушитель и запасные магазины патронов. Стрелять предстояло много. К хипповому кожаному поясу с металлической пряжкой был пристегнут холщовый мешочек, – для шкатулки Элеоноры и еще кое-каких предметов. Бекки накануне хорошо отдохнула, выспалась и подошла к операции в отличной физической форме. Она была уверена в себе и в прекрасном настроении; ее томила жажда приключений и убийств. Не терпелось поскорее оказаться в особняке и выполнить всю «мокрую» часть работы. Ей хотелось убивать и убивать, с размахом и удовольствием. Дэвид выглядел каким-то потрепанным в свой последний день жизни и представлял разительный контраст по отношению к подтянутой и бодрой Ребекке. Были заметны мешки под глазами. Очевидно, накануне хлебнул немало вискаря. «Хорошо хоть сегодня вышел на дело трезвым. Не запорол бы всё, урод», – думала Бекки, тревожно поглядывая на угрюмого и заторможенного Дэвида. –  «Жалкий кретин не подозревает, что ему последний день светит солнышко, что, как только все будет закончено, его, как пешку, сметут с доски». Бандиты, согласно плану, разделились. Бекки, прежде всего, пригнала «сменную» машину в то место, где надо будет бросить фургон после «дела». Тачка эта (минивэн) давно числилась в угоне и была с «левыми» номерами. Ребекка поставила ее поодаль от дороги и замаскировала ветками. В машине находилось кое-что важное для ее собственной части плана. Затем киллерша пересела на мотоцикл, пригнанный в багажнике. Надо было спешить.   

Теперь предстояло выполнить главную задачу, – перехватить на дороге продуктовый фургон, убрать водителя, заменить его Дэвидом, а внутри такого «троянского коня» поместить  ее, – смертоносную даму с пистолетом. Бекки уже исследовала путь объекта. По загородному шоссе эти машины мчались на огромной скорости, но прежде маршрут шел по городским дорогам, и именно там перехват был возможен. Бекки следовала за фургоном с его отбытия. Она заметила, что за рулем совсем молодой парень, – значит, справиться будет легче. Когда фургон остановился у одного из светофоров, киллерша бросила мотоцикл и подбежала к кабине водителя, бурно размахивая руками. «Внимание! Нужна ваша помощь!», – громко кричала она. Парень опешил, увидев напротив высокую крупную женщину в кожаной куртке, выскочившую словно из-под земли и преградившую путь движению.

Подсаживать попутчиков не дозволялось. Но оказывать помощь потерпевшим было его долгом, как законопослушного гражданина. «Что случилось, мэм?» – спросил Майкл, приоткрыв дверь. «Мой друг попал в аварию, несколько десятков метров отсюда!», – тяжело дыша, изображая настоящее отчаяние, вопила Бекки. – «Он истекает кровью, его необходимо срочно отвезти в больницу! Я просто не знаю, что делать!». «Конечно, садитесь!» – водитель фургона понимал, что такое экстренное отклонение не вызовет нареканий. Незнакомка тут же плюхнулась на сидение рядом и захлопнула дверь. Вблизи женщина показалась парню просто огромной. «Спасибо вам большое!», – широко улыбнулась она. – «Это прямо за тем поворотом». У дамы оказались крупные и красивые черты лица, широкие плечи, большие бойкие черные глаза. Длинные черные волосы, связанные сзади веревочкой, опускались плавной волной на спину. И еще – у нее был низкий голос с приятной хрипотцой.

Однако после поворота потерпевшего крушение друга дамы, с их разбитым авто, не оказалось. Парень удивленно обернулся к женщине, но увидел смотрящее в лицо черное дуло пистолета. Незнакомка по-прежнему улыбалась. «Без глупостей, парень», – твердо сказала она. – «Выезжай на шоссе и следуй обычным маршрутом к дому Биллингтонов. Делай все, что скажу. И не строй из себя героя. Иначе получишь пулю в живот. А это ох как больно, поверь. Затем – ф-ф-фить! Выкину из машины и дальше поеду сама. Если подчинишься, оставлю в живых». Майкл безропотно повиновался. Гангстерша выглядела намного сильнее его, – кроме того, у нее была пушка. Строить из себя героя смысла не было, такие бывают только в приключенческих фильмах, а он обычный развозчик продуктов. Майклу только хотелось, чтобы кошмар поскорее закончился. И чтобы бандиты, – а женщина, скорее всего, действует не одна, – оставили его в покое.

Они выехали на шоссе. Дама сидела, чуть повернувшись к парню, и пистолет был нерушимо направлен в его сторону, – как раз на уровне живота. У нее, казалось, было веселое настроение. Большие глаза смеялись. Но стоило заложнику сделать какое-то нежелательное движение, можно было не сомневаться, она свое страшное обещание выполнила бы… Майкл, тяжко вздохнув, спросил: «Вы гангстер?». Попытка завести разговор с преступницей помогала  справиться со  страхом, как-то разрядить ситуацию. «Как ты догадался?», – незнакомка залилась смехом. – «Никогда не видел раньше так близко крутых девушек с пистолетом? Да-а-а-а, со мной опасно быть рядом!». «Понимаешь, какое дело», – охотно заговорила она, обращаясь к парню, как к старому знакомому. – «Мы с одним приятелем собираемся немного попотрошить папашу Биллингтона и его кралю. По слухам, у них дорогие камушки водятся. Так нас охрана не впустит, даже за мои красивые глаза (дама кокетливо повела этими своими выразительными глазами), вот и понадобился твой фургончик». «Грабители!», – пронеслось в голове у Майкла. – «Но грабители – необязательно убийцы!». От этого соображения немного полегчало. Появилась надежда, что все обойдется. «Вы хотите, чтобы я провез вас и вашего друга в фургоне через ворота поместья? Мы подсадим его по дороге?» – снова обратился он к улыбчивой красотке с пистолетом. «Нет, у тебя будет более скромная роль», – объяснила Ребекка. – «Очень скромная. По пути мы свернем с трассы, – я покажу где, – и заедем в небольшой придорожный лесок… Некоторый запас времени у нас есть. Там тебя у руля, одолжив твою форму, и заменит мой друг. Фургон мы опорожним. А я займу место содержимого. Вот такой у нас план». «А как б-быть со мной?», – чуть заикаясь, спросил Майк. «Правильный вопрос!» – снова улыбнулась дама в кожаном. – «Если будешь паинькой, то, как я тебе говорила, останешься жив. Мы тебя, связанного и с кляпом во рту, оставим в том самом месте, где опустошим твое сраное корыто. А когда будем в безопасности, я сделаю анонимный звонок в полицию и… сообщу место, где тебя можно найти. Ну, если, конечно, тебя не найдут раньше окрестные ребятишки, лесники или грибники, которые любят в этом лесочке гулять. Тебе… только надо подождать несколько часов, и ты будешь свободен». (Ребекке хотелось расхохотаться над собственной ложью, – тем более, парень, похоже, принимал всё за чистую монету). 

Майклу стало плохо. В голову полезли тревожные мысли. А если охрана Биллингтонов перестреляет этих бандитов?!  Так что же, – зависеть от того, как у них дела там пойдут? А если дама… обманет и не позвонит в полицию? Запросто возьмет и обманет. Тогда как, – рассчитывать на то, что какие-то детки его найдут? А если его вообще не найдут? Смятение водителя не ускользнуло от внимания Бекки, и она поспешила его успокоить. «Да ты не волнуйся, парень!», – свободной от пистолета рукой она дружески прикоснулась к его руке. – «Я сдержу слово. Ну, вот на фига мне… так над тобой издеваться? То, что ты нарисуешь в участке потом наши портреты… грозить нам ничем не будет. Ведь нам… Нам надо всего лишь выиграть время. А потом мы уже будем в Мексике с кучей бабок, а ты… будешь вспоминать об этом просто как об интересном приключении! Жизнь вообще скучна без приключений, поверь». Майкл постепенно успокаивался, странная женщина внушала доверие.

«Как тебя зовут, мальчик?», – томно взглянув на парня, спросила Бек, продолжая свою ласковую «терапию». – «Майкл». – «А полное имя?» – «Майкл Гордер». – «Сколько тебе лет, Майкл Гордер? Двадцать один?» – «Двадцать». –  «О, на один год промазала!» (хохотнула дама). –  «Девушка есть?» – «Нет пока». «И не будет», – отчеканила про себя Ребекка. Скоро этот парень будет мертв, и киллерша знала это так же точно, как то, что вечером зайдет солнце. «Ребекка Гилланд», – в свою очередь представилась ему она и размашисто пожала руку, не опуская своей «игрушки». – «Друзья зовут меня «Бекки» или просто «Бек». И я совсем не такая плохая». Последнее тоже было ложью. Ребекка была очень плохой девочкой и это знала. «Бекки»,  – со значением повторила она. – «Черная Бекки. Чертовка Бекки. Проказница Бекки. Шлюха Бекки. Короче, Бекки. Так звали подружку Тома Сойера. Марка Твена читал?». «Нет», – отозвался парень. – «Мне не нравятся книжки. Я больше видео люблю смотреть». – «Ясно». Женщине стало грустно. «Еще один дремучий паренек из деревни. Значит, мир с ним сегодня точно не обеднеет», подумалось как-то ей. «О, Роб, Роб! Если бы ты знал, с каким тупым дерьмом мне почти каждый день приходится теперь иметь дело…» Бек с удовлетворением отметила просторность кабины водителя. Это поможет ее плану убийства Уорнера. «Когда все будет позади, можно будет с ним прямо здесь и покончить», – холодно рассудила мисс Гилланд.

– А вы точно меня не у-убьете? – дрожащим голосом спросил Гордер.

– Ну, точно, – ласковым взглядом смерила парня Бек. – Если ты, конечно, не создашь нам каких-то ненужных проблем. … Да и жалко будет тебя кончать. Ты же совсем молодой и такой хороший.   

– А вы раньше кого-нибудь убивали? – задал Майк, наверное, совсем ненужный вопрос.

– Много раз, – усмехнулась его странная попутчица. – За деньги, правда, в основном. Прибыльный такой бизнес. И у меня превосходная квалификация. Мочу человечков самого разного, можно сказать, калибра, и бабки за это текут рекой. А с ними и сладкая жизнь. Можешь делать что хочешь, ни в чем себе не отказывать. Не работа – мечта! А я еще и люблю убивать… (Бек снова томно посмотрела на парня). Еще и свидетелей всяких безжалостно кокаю. Но-о-о… за образцовое поведение готова сделать лично для тебя исключение! (Последнее она произнесла каким-то особым торжественным тоном и слегка потрепала парня по голове).
   
– Да шутите вы… Ну… что много раз… И что любите убивать… Я лично не могу вас представить убийцей. Да еще и наемной убийцей. 
 
Дама ничего не ответила. Лишь загадочно улыбнулась.

«А вот, почти приехали», – киллерша увидела знакомую развилку. – Поезжай по этой дорожке в лесок. И опять-таки, Майкл, без глупостей. Помни, как бы я ни была сегодня с тобой нежна и добра, это может легко закончиться». Юноша послушно выполнил приказание этой крупной и властной женщины, которая начинала ему нравиться. От нее исходила какая-то приятная энергетика. Бек тем временем позвонила Уорнеру: «Дэйв, мы с молодым человеком въезжаем в лес и будем минут через пять. Ты на месте?». Дэвид подтвердил, что встречает в условленном месте, и посторонних не видно. Он до отмеченной точки на карте добирался пешком в течение  пары часов. Фургон выехал на маленькую полянку, где их уже ждал здоровенный мужчина, – как было понятно, тот самый второй бандит.

«Моего друга не бойся. Он ничего тебе не сделает без моего приказа. Вот-вот, остановись прямо здесь. И первый выходи из машины. Я – за тобой. Попытаешься бежать, – получишь пулю в спину. А мы этого с тобой не хотим, правда?». Майкл о таком не думал. Он уверил себя, что единственный шанс выжить, – во всем повиноваться этой опасной особе. Большой хмурый мужик, поступивший теперь в помощь даме, делал  мечту о побеге и вовсе несбыточной. Они вышли, – сперва Майкл, затем Ребекка. «Привет, Дейв!», – громко обратилась дама к сообщнику. – «Рада, что добрался вовремя». «Привет, Бек!», – ответил Дэвид и кивнул в сторону фургона. – «Я вижу, у тебя все получилось, молодец!». «Нуждаюсь я в твоих похвалах, кретин», – подумала Бекки, дружески улыбаясь партнеру.

– Вот, рекомендую тебе, это мой юный друг Майкл! Мы с молодым человеком дружески болтали всю дорогу и прекрасно поняли друг друга, – с этими словами бандитка сильно и даже больно обняла парня за плечи; оружие пока исчезло в кармане ее кожаной куртки. 

– Привет, – сказал Дэвид и Майклу, избегая смотреть на парня, который, как точно знал, через несколько минут будет мертв. Бекки ясно объяснила, что оставить в живых водителя ни при каком раскладе нельзя. Он выдаст полиции их точные описания, и найти их будет делом техники.

Ребекка попросила у Дэвида воды, тот протянул ей бутылку, прихлебнула немного. Майкл пока разглядывал Бекки в рост, – он никогда не видел близко таких сексапильных и красивых женщин. Это было настоящее чудо природы. Наверное, такие бывают только на экране кино. Джинсы в обтяжку, заправленные в сапоги, выгодно подчеркивали длиннющие ноги, под курткой выпирал бюст, а  аппетитные бедра и попа… – казалось, все в ней было скроено так, чтобы наэлектризовывать мужчин. И бедняга Майк не был в этом смысле исключением. Бекки можно было любоваться долго: прямая осанка, длинная шея, красивое и умное лицо (а не виденные им в журналах смазливые личики «глянцевых» красоток), шикарные волосы, страстные губы, живые и огромные глаза. Да, она выглядела атлетичной и даже мужеподобной, но удивительным образом это ее не портило. Ребекка заметила, как смотрит на нее парень, и, поймав его взгляд, приятно подмигнула ему. Майкл почувствовал от этого облегчение. Как будто успокаивающее тепло разлилось по его жилам. Можно было не сомневаться, что пока он беспрекословно подчиняется этой внушительной даме, ему ничего не грозит ни от нее самой, ни от ее гориллоподобного спутника. 

– За работу, мальчики! Времени в обрез, – громко скомандовала Ребекка, хлопнув в ладоши. – Майкл, заканчивай на меня пялиться! Надо выбросить содержимое этой посудины (капризно поджав губы, она стукнула ногой в сапожке по фургону). Майкл, я надеюсь, ты не откажешь нам помочь? (Парень кивнул, выбора у него не было). Контейнеры носите и кидайте вон туда! – вытянув руку с направленным пальцем, показала дама на канаву между кустами.

Мужчины принялись за работу.

Мисс Гилланд наблюдала за ними, облокотившись на машину и скрестив ноги. Она достала из кармана Берету, накрутила глушитель, спрятала руку с пушкой за спину. Если бы парень попытался бежать, то непременно получил бы пулю, – здесь дама не лгала. А так выигрывал еще несколько минут жизни. Точнее, она их ему подарила. Бекки очень хотелось убить этого мальчика. Так заядлому курильщику хочется затянуться сигаретой. Она подумала о том, что у нее есть и личная причина застрелить мистера Гордера. Парень, который не читал Марка Твена, заслужил смерть. «Поскорее бы они!», – нетерпеливо думала Бекки. – «Ну-у-у-у… не терпится парнишку отвести на расстрел! Поступить с ним как заправский палач. Ха-ха! Обслужу по первому классу. Угощу своей свинцовой конфеточкой. А что? Сделаю паузу, полюбуюсь немного его страхом, отчаянием, ужасом... М-м-м! О-бо-жа-ю такие моменты! Наложит мальчик в штаны? Расплачется? Будет умолять? О! Это класс! Клиенты обычно так себя и ведут, если видят, что я их вот-вот кончу… Хм! Да что этот молокосос? Брутальные мужики в ногах у меня валялись. Но я, прекрасная и величественная мисс Гилланд, в таких случаях непреклонна! О, да! Хотя… если подумать, могу быть и милосердна… Но-о-о… строго на отдыхе! Потому что дело всегда есть дело. Так что получай пулю в лоб, дружок, и гуд бай! Извини. Как раньше бедняжка Бриджит получила от меня к шейке веревочку. Есть время для милосердия, есть время и для жестокости. Вот так можно удачно перефразировать Экклезиаста! Надо не забыть записать потом. … Черт, как много этим Биллингтонам привозят всего, оказывается! Жрут от пуза, это понятно… Но… недолго им жрать осталось, ха!». Наконец, последний контейнер был выброшен, и мужчины вернулись.

Ребекка, махнув пушкой в воздухе, крикнула Майклу: «теперь снимай свою магазинную куртку и кидай Дэвиду!». Тот поймал ее в воздухе. «Дэйв», – обратилась дама к сообщнику. – «Я понимаю, тебе трудно будет ее напялить, но надо постараться. Подожди меня чуть у фургона, а я пока ЗАКОНЧУ с парнем». В слове «закончу» было нечто зловещее, заставившее Дэвида похолодеть.

«Теперь, Майк», – сказала Бек, жадно облизнув губы; ее пушка снова смотрела на парня. – «Мы с тобой пойдем туда, куда вы с Дэйвом кидали контейнеры. И снова прошу, – без глупостей». Они отправились по тропинке. Ребекка шла сзади, опустив ствол. Женщина и юноша достигли канавы. «Повернись ко мне лицом!»,  – скомандовала красавица тем голосом, которым обращаются военные на плацу к младшим по званию. Майк повернулся. Бекки стояла в нескольких шагах, широко улыбаясь и вперив в него взгляд своих больших черных глаз, в которых бегали веселые огоньки. Ее рука с пистолетом была опущена, но ледяной ужас закрался парню в сердце. Им овладело предчувствие, что дама собирается с ним сделать что-то плохое.

– А где же веревки? – спросил он.

– Какие веревки? – подняв бровь, с наигранным недоумением ответила Бекки вопросом на вопрос.

Возникла нелепая пауза.

– Но вы же должны меня связать.

– Зачем мне тебя связывать, дурачок? – Ребекка рассмеялась. – Ты извини, но у нас относительно тебя другие планы.

– К-какие п-планы? – запинаясь от страха, произнес Майкл. Но была надежда, что дама шутит.

– Догадайся сам!

Майкл оцепенел. Голос женщины не оставлял надежды.

– Прости, но я тебя обманула,  – Ребекка медленно, продолжая улыбаться и не сводя глаз с парня, подняла пистолет.

– Нет, нет, нет! Пожалуйста, не надо! Нет!!! – отчаянно заорал парень.

Бекки опустила пушку.

– Почему не надо? Ты же нас видел и можешь описать копам, – ее красивые глаза на красивом лице смеялись. – Оставлять тебя в живых глупо.

– Но мы же у-у-условились… – парень давился словами. Он не мог поверить в то, что происходит. Неужели эта прекрасная, эффектная женщина сейчас просто застрелит его как собаку? Нет, этого просто не может быть. 

– Моя игрушка обездвижет тебя надежнее, чем веревки. Да и рот навсегда заткнет, –  безжалостно отчеканила дама.

Бек тут же почувствовала, что такого жесткого тона парень не заслужил.

 – Ну, и что что «условились»?  – прибавила она уже мягким, уговаривающим  голосом. – Условились! Мало ли кто о чем уславливается. Ты что, не слышал, что девушки бывают вероломны? Мне надо тебя прикончить. Просто замочить тебя на хрен, чтобы ты больше не путался у нас под ногами! Прости за эту откровенность. Ничего личного. Такой план. Ну, не повезло тебе. Ну, я плохая. Не ты первый, не ты последний. Все там будем. Ты немного раньше, мы позже. Да не писай, парень, в штаны!!! Все будет просто и быстро. Считанные секунды. Я классная профи. В этом отношении тебе повезло. Ты и боли почти не почувствуешь. Или вообще не почувствуешь. Да и… у нас просто нет другого выбора! Ты же не хочешь, чтобы я, такая красивая, в которую ты наверняка успел уже влюбиться, из-за тебя, сопливого мальчишки, отправилась на электрический стул?! А копы все из тебя вытрясут, будь покоен. Я знаю легавых. Вот и считай, что ты… жертвуешь собой ради меня! Тебе будет легче умереть с этой мыслью.   

Произнеся этот как будто лишний монолог, Бек поймала себя на том, что искренне хочет подсластить парню его последние минуты. Значит, наверное, все-таки она не совсем плохая… Ну, пусть хотя бы так.   

– Не-е-е-т! – слезно застонал Майк, явно не пожелавший жертвовать собой ради красивой, но неизвестной ему дамы. – Я никому не скажу! Только не надо! Да-да-давайте сде-де-делаем так, как договорились! 

Его голос звучал плаксиво. Казалось, еще немного, и заплачет. 

– Фу-у-у! Хнычет как девчонка! – презрительно скривила губы Бекки. –  Противно. Да, ты не рыцарь средних веков! Ну же, умри как мужчина! Гуд бай, мальчик. С тобой было весело.

Она снова подняла Берету.

– Нет, подожди чуть-чуть!

Ребекка опять опустила пистолет.

– Ну, что еще? Нам надо спешить. Хочешь помолиться? Давай быстро! Полминуты, не больше! – Ее прекрасное лицо выражало нетерпение. – И цени мое великодушие, мальчик! Другой киллер давно бы тебя уже шлепнул. А я точу здесь с тобой зачем-то лясы, хотя нам с Дэйви дорога каждая минута! Но я женщина и бываю мягкосердечна. Так что, пацан, давай бормочи какую-нибудь молитву, потом закрой глаза или отвернись, и я тут же отправлю тебя к твоим ангелам!    

Киллерша капризно топнула ножкой в сапожке. И постучала пальцем себе по запястью, как будто по часам, призывая тем самым парня поторопиться. 

– Я хочу жить! – отчаянно вскрикнул парень.

– Жить хочешь? – криво усмехнулась гигантская женщина. – Тогда на колени, сопляк!

Майкл послушно встал на колени.

И Берета сказала свое веское слово. Пущенные подряд три пули больно прошили грудь парня. Майкл свалился на спину рядом с канавой. «Жить он хочет! Можно подумать, все другие не хотят…», проворчала убийца. Киллерша наклонилась к жертве. Майкл был жив. Он тяжело дышал и хрипел, захлебываясь кровью; в его груди зияли и дымились три страшные, сочащиеся кровью раны. Дама, конечно, могла оставить его так, но по отношению именно к Майклу посчитала это неправильным. «Сейчас, дружок, прибудет скорая помощь», – весело сказала Бек. Она встала, расставив столь впечатлившие беднягу прекрасные длинные ноги по обе стороны парня, и, слегка нагнувшись, держа Берету двумя руками, послала ему последнюю пулю, – «маслину» в голову, прямо в центр лба. «Мой чудесный прощальный поцелуй смерти», – подумала Ребекка. Затем пинками скинула труп в ту же канаву, где валялись контейнеры, и побежала к фургону.

– Всё, парня кончила! Гони к Биллингтонам быстро! И так опаздываем! – крикнула на бегу она и запрыгнула внутрь, спрятав на ходу волосы под специальную шапочку.

Дэвид, одетый теперь как магазинный посыльный и нацепив  бейсбольную кепи, через несколько минут мчался по загородному шоссе. Все бумаги на груз были в порядке. Куртка парня, однако, неприятно жала. Гангстер и до возгласа подруги, что о Майкле Бекки «позаботилась». Со своего места видел, как они шли по тропинке, остановились и о чем-то поговорили. Крупная фигура Ребекки загораживала парня в обзоре. И услышал три характерных хлопка глушителя. Вскоре последовал еще один. «Но зачем она говорила с парнем перед тем, как его убрать? О чем они говорили? О чем в таком случае можно вообще говорить?» – не мог пока понять Дэвид. – «Хорошо бы поинтересоваться потом. Удивительная она женщина. Прекрасная и решительная!».   

КРЕДО УБИЙЦЫ

Бекки посмотрела на часы. Выходило, что фургон опаздывает минут на пятнадцать-двадцать. Но Рафаэлла предупредила, что это не вызовет подозрений. На пути к выполнению задания, – одного из самых объемных в  киллерской «карьере», – в «активе» мисс Гилланд уже было два «жмура»: удавленная девушка в домике и этот застреленный в придорожном лесочке парень. И еще предстояло «наделать», наверное, больше десяти трупов… Ребекка любовно погладила пистолет: «Сегодня, мой верный друг, тебе придется хорошо поработать!».

Киллерша подумала о недавно убитых ею девушке и парне. Они были невинными жертвами, совсем молодыми людьми,  «расходным материалом», – можно и так цинично сказать. Бек отметила для себя кое-что общее: оба клиента попались на одном и том же, –  не смогли отказать в помощи терпящему бедствие и в результате заплатили за это жизнями. А скольких таких ребят она поймала на доверии… Ребекке не было их жалко. Ведь жалость была не совместима с ее кровавым ремеслом, самой ее порочной натурой. Она, правда, могла сказать и даже подумать, что ей «жаль» было убить кого-нибудь или «жаль» того, о ком еще предстояло «позаботиться», но это трудно признать настоящей жалостью. Киллерская «философия» мисс Гилланд казалась ей весьма удобной для жизни. Она даже обдумывала своеобразное эссе на эту тему, – нечто вроде «философии в кровавом будуаре». Здесь всё опиралось на «три кита»: эгоизм, гедонизм и рационализм. «Нет никакой загробной жизни», – записала однажды она в дневнике, пытаясь сформулировать свое credo, – «всё происходит только здесь и сейчас! Раз так, нет мистики и места для религии… К чертям всякую чертовщину!!! Ура!!! А, может быть, ТАМ что-то и есть. Здесь присутствуют разные мнения… Но мне мой вариант нравится больше. Он удобнее. Понятия добра и зла относительны, зато незыблемы выгода и интересы. Да, я плохая девчонка,  совершаю насилие, притом самое жестокое и экстремальное насилие, когда мочу человечка, клиента какого-нибудь или свидетеля, но… ведь любая смерть – такое насилие! Все когда-нибудь умрут, разве не так? А что такое Я в этой связи? А я только выбираю для смерти время и место! Да я как истребительный ураган, и тем, кто оказался у меня на пути, просто не повезло.

А жить… жить надо для себя и своих удовольствий. Исключения, конечно, возможны… для некоторых избранных друзей, может быть… но они не меняют этого общего правила. Власть над чужой жизнью – вот главное для меня наслаждение!!! С этим чувством не сравнится ничто на свете! А я люблю свободу, деньги как ее понятное средство, секс, риск, азарт,  приключения… Я люблю убивать и, если есть возможность и настроение, причинять жертвам боль! Я чужда живодерства вместе с тем, живодерство некрасиво, неэстетично, но… немного помучить жертву, физически или морально, – м-м-м! Почему бы нет? Это может быть (и бывает!) по-настоящему здорово!  Да и смерть не должна быть всегда для человека легкой прогулкой… Так почему я должна отказывать себе в реализации своих желаний?! Конечно, мой бедный Роб меня бы в этом не одобрил и, может быть, даже проклял, но… Для меня убивать так же приятно… ну, например, как есть что-нибудь сладкое. Да! Это дает невероятные острые ощущения! Все эти ваши заповеди для меня не существуют! Напридумывали что-то и мучаете других и себя.  Нарушаю закон?! О, да! Так поймайте! Карты вам в руки! А если не получается, тогда извините… Сами, голубчики, виноваты. Плохо работаете, друзья мои, плохо…»

Мисс Гилланд вела счет всем своим убийствам, начиная с первого «мокрого» в банде грабителей. И выходила в общем-то внушительная цифра. Еще пять-шесть лет успешной работы киллером, и это число может увеличиться вдвое. Кажется, много, даже для практикующего мокрушника, но все познается в сравнении. Ребекка всегда с пользой для себя интересовалась историей. Она читала, что русский кровавый диктатор Сталин в период государственного террора в советской России мог только в один день подписать расстрельный список на триста-четыреста человек. Он только чиркал на бумаге, а убивали за него другие… «Да что уж смотреть на диктаторов и тиранов с их бойнями и проскрипционными списками!», – продолжала доверяться она дневнику. – «А как же   демократический президент Трумэн с его атомными бомбами на сотни тысяч мирных и гражданских?.. И даже самые прекраснодушные либералы и гуманисты его оправдывают. Остановил войну? Благородная цель, оправдывающая средства? А почему же не благородна моя цель, девушки, – просто жить в свое удовольствие?! Да, купаясь в крови и шагая по трупам! Если мне это нравится. Есть и одна побочная цель, но не буду о ней здесь…

А политики и военные, устраивающие войны и укладывающие в них миллионы и сотни  тысяч, – настоящие горы трупов! Кто я перед этими государственными «орлами» и их масштабными историческими деяниями? Всего лишь кошка, пробавляющаяся ловлей мышей.  Иногда и играющая с ними. Как я только ни убивала... А превосходный киллер и должен уметь убирать клиентов по-разному. И проявлять в своей практике умерщвления людей разнообразие. Больше, конечно, стреляла, но были и самые разные способы, и нестандартные случаи… Да, с точки зрения морали, я, конечно, – чудовище, но… что значит для меня вся эта мораль?! Поэтому предпочитаю называть себя просто «плохой девочкой» или «очень плохой девочкой»! Вот это лучше всего! И еще одна любопытная вещь… Говорят, богатства культуры облагораживают. В смысле: гуманизируют. Вот это настоящая чушь. Еще с детства стремясь к познаниям, упражняя и развивая свой ум, я прочитала гору книг, продолжаю читать, а так и не стала хорошей в понимании этих господ-гуманистов… Только утвердилась в холодном и презрительном взгляде на мир…» 

Ребекка понимала, что киллерство и только киллерство позволяет ей жить в соответствии со своими желаниями, притом извлекая из этого выгоду. Значит жизнь ее сложилась в основном правильно. И всё же Бек нельзя было назвать мизантропкой. Напротив, она по-своему любила людей, но именно своеобразной, – хищной и эгоистичной любовью. Любила постольку, поскольку те удовлетворяли ее желаниям или фантазиям. При готовности уничтожить почти любого, если потребуется. Так капризный ребенок любит игрушки, которые потом ломает и разбирает.

БОЙНЯ

…Уорнер дал Бекки условленный сигнал, что они подъезжают к поместью. Фургон остановился. Дэвид вышел положить бумаги в окошко охранника. Киллерша внушила напарнику, что показания Айрвена и запись с камеры не будут опасны, имея в виду его прикид (магазинная куртка и кепи, закрывающее часть лица). Через минуту ворота открылись, и фургон подъехал к черному ходу. Бекки была в настоящей боевой готовности. Подошвы были испачканы грязью лесочка. «Будет хорошо, если следы останутся и в особняке...», – думала она. Как только Дэвид открыл двери, пулей выскочила. Быстро обменялись поцелуями в щечку. «Сейчас звони», – шепнула она ему. – «Как только откроет, ворвусь одна. Дальше, сладкий, закрой за мной дверь, садись за руль и жди. Сиди спокойно, ни в коем случае не выходи, пока не появлюсь. И не вздумай мне звонить. Все сделаю сама».

Как только Марта открыла тяжелую дверь, в помещение вместо посыльного вихрем ворвалась женщина. Она сразу схватила кухарку в охапку, зажала рот и, как мешок, потащила в глубину кухни. Отработанным приемом злодейка обхватила голову и резко повернула.  Послышался хруст, тело обмякло… Убийца быстро оглядела кухню. В числе прочего, увидела рядом с гигантской раковиной мясной тесак, схватила, рассмотрела… «Ого! Хорошая штучка! Острая! Такая может пригодиться». Бек очень хотела сдержать данное себе обещание относительно Дэвида. А эта игрушка как раз подходила. У нее уже был припасен для любовничка большой нож, но находка выглядела лучше. Бекки сунула тесак в прикрепленный к поясу мешок. «Для тебя, дорогой Дэви, всё для тебя...», промурлыкала дама и быстро отправилась дальше, – истреблять денежное семейство.

Киллерша исходила из информации Рафаэллы. Биллингтоны-старшие должны были быть в это время на втором этаже. Элеонора,  – пить кофе в постели. Бек достигла лестницы и поднялась, держа наготове Берету. Любой, кто встретился бы на пути, получил бы пулю. Она вышла на залитый светом обширный коридор второго этажа. Никого пока не было видно. Опустив пистолет, почти бесшумно двинулась. Так охотник крадется за добычей. Миновала кабинет Джеймса. Там было пусто. Над спинкой высокого кресла висел внушительный портрет хозяина особняка авторства его дочери Рафаэллы, что выглядело теперь довольно забавно. Бекки скользнула по картине взглядом, тихонько хихикнула и последовала к супружеской спальне. Скорее всего, Джеймс был тоже там. Киллершу охватило так хорошо знакомое приятное предвкушение убийства. У дверей она услышала голоса – Джеймса и Элеоноры…

Ребекка хищно облизнула губы. «Значит, обе птички в клетке. Не пора ли свернуть им шейки?».  Конечно, она могла сейчас же ворваться... Но решила повременить. Дверь приоткрылась и… вышел САМ МИСТЕР БИЛЛИНГТОН. Он был как настоящая картинка респектабельного бизнесмена. Таким его видели читатели глянцевых журналов. В их числе, мисс Гилланд. Не заметив притаившуюся сзади гостью, Джеймс направился к кабинету. Бекки, конечно, могла выстрелить сзади, но по отношению к такой персоне это казалось вульгарным. Не часто ей заказывали магнатов. Он заслужил встретить смерть лицом к лицу!

– МИСТЕР БИЛЛИНГТОН!

Господин «большая шишка» остановился и повернулся на приглушенный голос. И увидел всего в паре шагов незнакомую высокую даму, непонятно каким образом здесь оказавшуюся. На лице миллионера появилось выражение удивления. Вероятно, он хотел произнести что-то вроде: «кто вы такая и откуда взялись?», но…. Незнакомка протянула руку. Берета оказалась на уровне головы лощеного бизнесмена. Ствол с глушителем выплюнул вспышку пламени с характерным чмокающим звуком, который так нравился мисс Гилланд в ее кровавой работе. И в центре так любимого фоторепортерами лба появилась дыра. Биллингтон качнулся и рухнул плашмя на спину. Ребекка заранее решила валить акулу капитала выстрелом в голову. Наследница предупредила, что отец, готовясь к выезду, надевает бронежилет. Бекки с удовольствием посмотрела на распростертое тело, на голову с ее фирменной «печатью» киллера…

«Прекрасной была та работа», – записала позднее она в дневнике. – «Это так получилось, что жертва оказалась рядом, а я бы и с дальнего расстояния могла попасть точно в лоб! Потому что я отличный стрелок и высокопрофессиональный киллер! Образцовый мастер кровавых дел. Но расслабляться было нельзя. В доме оставалась еще куча персон, которых нужно было подряд замочить... «Смерть им! За дело!»,  – так подбадривала я себя. А очень важно сохранять постоянный боевой настрой, когда совершаешь такое…. мур-мур-мур… серийное убийство. Сбился с него, с этого настроя, – и всё может вывалиться из рук. Не только напряжение всех сил, но и вдохновение нужно. Без этого может все сорваться, каким бы ни был искусным и опытным киллер! Как бывает необходимо вдохновение художнику для того, чтобы создать свой шедевр. Вот Рафаэлла Биллингтон меня в этом прекрасно поймет. А мне нужно было создать свой кровавый шедевр. О, это драйв, который должен не отпускать тебя до самого конца дела! Когда, замочив одного клиента, сразу возникает жажда замочить следующего! А за ним, – еще следующего! И так далее. Пока не станет полна коробочка! Пока все, кто заказан, не станут покойничками. Свежими покойничками! Ха-ха! И хочется свернуть для этого горы!!! Этот восхитительный драйв я поймала, когда застрелила в лесу юнца Гордера. Мальчик хныкал, а я его – к-а-а-ак собаку… Черт возьми, такая плохая девочка! Бедняжка, он так хотел жить, а я… Не учла его мольбы, так сказать. Не приняла во внимание все смягчающие обстоятельства. Жестокая особа, да. Сволочь, вообще говоря, настоящая. Но сделала с ним всё абсолютно правильно вместе с тем. Почему? Да потому что с тех пор всё пошло так удачно! Это отправной момент, заряжающий тебя на разрушение, на сеяние смерти… А потому ПЕРВОЕ УБИЙСТВО в такой серии убийств в том отношении, как оно будет воспринято, прочувствовано даже киллером, всегда крайне важно…»   

«Джеймс, что там за шум?» – раздался из спальни встревоженный голос. Видимо, Элеонора услышала звук падения тела супруга. Медлить было нельзя. Киллерша молнией влетела в комнату, держа Берету вытянутыми руками. Миссис Биллингтон прямо-таки в царственной позе полулежала на подушках необъятного ложа. И в свои сорок пять она выглядела изумительной красавицей, глаз не оторвать. На коленях был поднос с кофе и булочками, который только что принес муж. Между ними состоялся кратковременный разговор, – последний в совместной жизни, вместившей в себя и такое, о чем не должен был рассказать ни один таблоид. Большие изумрудные глаза Элли уставились на неизвестную красивую девушку в странной шапочке и с пистолетом, очутившуюся прямо напротив. Девушка как-то широко и озорно улыбалась. Вид ее как бы говорил: «Ох, я уже напроказила!!! А как теперь еще намерена нашалить!». Темное дуло глушителя неумолимо смотрело на вдову. Бек потом записала так: «Она мне показалась в то краткое время, что я ее видела, надменной и величавой сукой, а я ей представлялась видимо всего лишь заигравшимся тигренком…»  Элеонора открыла рот, чтобы то ли что-то сказать незнакомке, то ли позвать на помощь. Но гостья ей этого не позволила. Она трижды выстрелила в роскошный бюст королевы Биллингтонов. Кровь потоками хлынула, заливая поднос со всем его содержимым. Через несколько секунд, прицелившись, Ребекка выстрелила Элли в голову. И Рафаэлла стала круглой сиротой, лишившись разом отца и приемной матери. Бекки кинулась к тайному ящику. Несколько ударов ломиком, – дверца отлетела, и шкатулка перекочевала в мешочек на поясе.

Надо было спешить, помня о не устраненных пока персонах в поместье. Сейчас мчаться на третий этаж, чтобы «шлепнуть» деток. А затем бегом на первый – устранять охранников и горничную! И потом еще заняться шофером и садовником… Чертова уйма работы! … Слева была комната Авроры, далее – Джимми-младшего, а затем апартаменты Рафаэллы. Бек проверила магазин, – оставалось шесть патронов.

…И вошла к Авроре. Девчонка отплясывала возле кровати в наушниках. Стены были заклеены детской мишурой, – изображениями каких-то музыкантов и групп… «Это ты, мам?» – спросила Аври, не оборачиваясь, занятая своими телодвижениями. «Нет, добрая фея!», – раздался неизвестный бодрый голос. Аврора прекратила пляску и повернулась к незнакомой высокой женщине. Дама приветливо ей улыбалась, а руку с пистолетом прятала за поясом. «Вы новая горничная?», – спросила девушка. В общем-то, это было единственное логичное объяснение присутствия незнакомки в комнате дочери Биллингтонов. «Точно! Пришла убраться!», – находчиво ответила киллерша. Она резко вытянула руку с пушкой и выстрелила Аври в лицо. Девушка упала на кровать. Она оказалась жива и забилась в конвульсиях. «О, черт! Извини!», – вырвалось у убийцы. «Щас доделаю!». Бекки хотела выстрелить Авроре так же, как и ее родителям, – в лоб. Но неожиданно для себя опустила дуло ниже. … Ребекка раз за разом всадила пять пуль подряд в дергающееся тело девушки, пока не разрядила до конца Берету. На каком-то автомате... Тяжело вдохнув, вставила новый магазин патронов. Конечно, это был досадный сбой. Вместо задуманного обычного аккуратного моментального убийства получился нелепый безобразный расстрел. Теперь все медиа будут трещать о чудовищном зверстве киллера… «А что касается несчастной Аври», записала она потом, «Да и Джимми-младшего тоже, в обычных условиях я бы взять такой заказ на подростков не согласилась. Детей убиваю редко и неохотно. Нет, дело не в «гуманистических» соплях, которых не должно быть у настоящего профи. Просто такое может особо зарядить сыщиков на поиск киллера, это во-первых. А, во-вторых, мочить мне приятнее тех, кто в более сознательном состоянии, чем детки. С кем, например, можно о чем-то перед его «казнью» поговорить, кто как-то уже ощутил вкус к жизни... Просто это игры для взрослых людей. Поэтому почти все «детские» заказы (до 18) отклоняю… Но редко могу и принять, – если такой выгодный контракт на о-о-очень большую сумму, как это «дело» у Биллингтонов…»

…На очереди оставался мальчик, – наследный принц Биллингтонов. Он еще спал, повернувшись лицом к стене. Джеймс-младший имел обыкновение и ночью играть в компьютерные игры или в любимых солдатиков, а потому поздно ложился и поздно вставал. Родители не ограничивали его каким-то расписанием. Рафаэлла сообщила и об этом. Она так же просила убить братика с сестренкой быстро и без мучений. С Аври так не вышло, в чем наследница, конечно, может быть к ней в претензии, а теперь... «Что ж, так будет лучше», – сказала себе киллерша, увидев мальчика спящим. – «Сделаем на расстоянии». «Джимми, сорванец, ты плохо себя вел, и тебя пора отшле-е-е-епать», – прошептала она. Не заходя, с порога вытянула руку с Беретой и послала пацану один за другим свои «поцелуи смерти». Стена у кровати окрасилась кровью. «Вождю краснокожих» империи папаши не видать. 

…Дверь к Рафаэлле Бекки взломала, разыгрывая условленный спектакль для полиции. Вбежала и с интересом оглядела творческий беспорядок наследницы. Посмотрела на картины. ... Ребекка не считала пока Раф серьезной художницей. Она видела некоторые ее работы по интернету, –  мастерства не вполне хватало, на ее взгляд. Все-таки мисс Гилланд кое-что понимала и в живописи, – любила посещать художественные музеи Европы, бывая там и в «киллерских» поездках, и в обычных туристических. «Но, может быть, я сужу слишком строго, и в этом всем что-то есть?»  – задалась Бек потом в дневнике вопросом. – «Надо все-таки внимательнее присмотреться к ее работам… Может быть, у нашей нежной Раффи есть перспективы для творческого роста? Но будет ли у красотки теперь для этого время? И если выдающейся художницей она не станет, то… о-о-о!.. сверх-богатой наследницей, – с МОЕЙ прямой помощью! – точно».   

Теперь – на первый этаж! Спускаясь с лестницы, бросила около ступенек расческу Дэвида, которую украла еще недели две назад из его дома. Отпечатки пальцев там, наверное, стерлись, но вот анализ ДНК сохранившихся волосков неоспоримо укажет на беднягу. Изящный штрих в мастерски проведенной подставе. Теперь даму смерти беспокоили горничная и охранники. Садовника и водителя можно было не так опасаться, – они редко покидали свои помещения в это время. А вот эти трое могли поднять тревогу в любой момент, обнаружив «свежих покойничков». В результате  нажатия из любого помещения тревожной кнопки Айрвен немедленно заблокировал бы ворота, и наряды полицейских машин на огромной скорости ринулись бы к поместью. На этот случай Ребеккой был приготовлен «план Б». Тогда пришлось бы спасаться бегством «в ноги», – давно приговоренного сообщника застрелить прямо во дворе, а самой перелезть через стену. Рафаэлла на этот случай пометила на присланной карте то место с выступами, где такое перелезание было возможным. Затем направилась бы к спрятанному в укромном месте мотоциклу и… только бы ее видели! Если бы охранники бросились на нее, киллерша, с ее боевой подготовкой, скорее всего, с ними справилась бы. Но криков или возни слышно не было, – значит, все пока шло по плану.

Бекки стала «дефилировать» по коридору первого этажа, вытянув руки с пушкой, и методично заглядывая в комнаты, раскрывая двери ногой. Помещение охранников находилось в конце коридора. Двери в гостиную были открыты. Ребекка заглянула внутрь… Горничная, миловидная девушка Лайза, оттирала паркет тряпкой и была весьма поглощена этим занятием. Киллерша хищно облизнула губы. Да, она любила такой расклад! Беспомощная, не имеющая шансов жертва, и она, убийственная дама с пистолетом! Не ведущая ни жалости, ни сомнений в своем радикальном намерении! Достаточно всего одного шевеления пальцем, – и жизнь этой красивой, розовощекой, полной надежды на счастье девушки будет уничтожена. Сейчас она ее аккуратно и без помех уберет. Угостит «свинцовой конфеточкой». Важно, чтобы "подопечная" не успела крикнуть. Бекки решила неслышно подобраться к девушке и выстрелить ей в затылок. Издали это была не слишком удобная мишень. Плавно ступая, убийца сделала несколько широких шагов. Вдруг цель резко обернулась. Ребекка тут же выстрелила. Лайза повалилась на пол, сбив ведро с водой. Проблема с горничной была решена. Следующими были охранники.

Киллерша понимала, что, когда имеешь дело с тренированными бойцами, главное – фактор внезапности. Надо было быстро ворваться в помещение и одного за другим уложить на месте выстрелами в головы, помня о бронежилетах. Стражи и оказались неготовыми к обороне. Первым с жизнью расстался Джек, стоявший ближе к двери. Питер сидел в кресле за столиком, попивая мелкими глотками кофе. Увидев молниеносную гибель напарника, он не успел ничего сделать, рука потянулась к кобуре на поясе, но там и осталась. Ребекка очутилась перед ним и прострелила лоб.

Так из обреченных остались шофер и садовник. Бекки заложила пушку за пояс. Сегодня стрелять уже не хотела, настрелялась вдоволь… «Чтобы отправить двух старых пердунов на тот свет, сгодятся какие-нибудь подручные средства». Дама пощупала ломик в мешочке. – «Вот его можно пустить в ход, например». «Что ж, пора навестить нашего старину Эджина», – сказала себе киллерша, спускаясь в гараж...  Подошла к подсобке и услышала звук телевизора. «Значит, опять птичка в клетке»,  – улыбнулась она. – «Ну всё, старина, пора тебе баиньки». Рафаэлла и писала, что «тупой гандон» всегда смотрит в это время телек. Киллерша достала из мешочка ломик и сжала в руке. «А вот и снотворное средство!», – игриво подумалось ей. – «Очень крепкое, конечно. Надежное». Чуть приоткрыла дверь. Шофер,  развалившись, смотрел новостной канал ТВ. Бекки очутилась за спинкой стула. Эджин или не слышал, как дама подкралась, или не успел среагировать. Ребекка обрушила страшный удар острым концом ломика на голову шофера, целя в макушку. Тот негромко вскрикнул и дернулся телом. Дама еще дважды, для верности, повторила свое жестокое действие, с силой пробивая несчастному череп. Та позиция, которую она занимала, не позволяла крови попасть на одежду. Потом киллерша поглядела, наклонившись сбоку, на залитое кровью лицо Эджина, на остекленевшие глаза… «Ну, как тебе наше с Раффи снотворное, дружок? Экспресс-доставка! Доволен?», – хихикнув, сказала Бек только что «оприходованному» типу. «Столько лет этому псу в жизни фартило, но когда-нибудь это должно было закончиться!»,  – подумала вслед она. – «Конец веревочке! И перерезала ее Я!». Бекки бросила ломик. Повинуясь привычке все проверять, осмотрела конуру. Времени на обыск не было. Но ее внимание привлекло кое-что любопытное…

Убийца выбежала на улицу. Осталась последняя персона в поместье, с которой надо было покончить. «Теперь – к домику садовника! Уборка есть уборка!». Дожидающийся у другой части дома Дэвид не мог ее видеть. Она шла очень быстро, почти бежала. Бекки была намерена так же свернуть старику шею, как и кухарке Марте, но... Увидела на крыльце валяющийся топор и радостно заулыбалась. Этот предмет прекрасно годился не только рубки дров, но и для черного дела. Кажется, им также пользовались не по обычному назначению в одном из прочитанных мисс Гилланд русских романов. Киллерша покрутила им в воздухе, сделала несколько рубящих движений. «Сгодится, чтобы кончить старичонку!»,  – уверенно решила она. – «Попробую одним ударом! Как опытный сильный палач!». Глуховатый Брингс завтракал яичницей и читал газету. Ребекки хватило несколько секунд, чтобы присесть за креслом. Широкий взмах руки, топор блеснул и... Действительно, одного мощного удара в темя хватило, чтобы разрубить садовнику голову. «Какая я сильная девочка! Вот это кровавый фокус! Так тебе!», – торжествующе произнесла мисс Гилланд вслух.

КАК НАДЕЖДЫ ДЭВИДА УОРНЕРА ОКАЗАЛИСЬ ПОБЕЖДЕНЫ РЕАЛЬНОСТЬЮ

...И побежала к фургону! «Идиот-напарник не на шутку тревожил меня в ходе операции», – записала позднее она. – «В любой момент он мог сдурить. Ему могло надоесть ждать, и он, чего доброго, отправился бы в дом, – то ли мне помогать, то ли удовлетворять свое дурацкое же любопытство. Это могло сломать всю игру, если не сорвать всё вообще. Но, по счастию, обошлось». Уорнер беспокойно выглядывал из окна кабины. Увидев запыхавшуюся Бекки, вылез. «Ты что так долго?» – сказал он. – «Думал, управишься быстрее. Тебя не было больше двадцати минут! А говорила, что хватит пятнадцати… Я очень волновался». «Порядок!» – хрипло ответила Бек. –  «Около пятнадцати минут как раз занимает прием провизии. На лишние пять-семь Айрвен не обратит внимания. Я все рассчитала, не волнуйся. Мне потребовалось время, чтобы взломать тайник с камушками. Замочек легко не поддавался». «Ты их нашла, все в порядке?». В голосе Дэви по-прежнему были слышны нотки тревоги. Бекки, довольно и широко улыбнувшись, похлопала по мешочку, где выпирали очертания шкатулки. И снова все прошло без осложнений. Айрвен открыл ворота, и машина понеслась по шоссе.

Киллерша тряслась в фургоне и чувствовала усталость. Она мечтала о том, как, добравшись до дома, примет душ, приятно понежится в постельке, выпьет превосходного красного вина, отмечая победу и вспоминая наиболее пикантные моменты совершенного, очень большого и серьезного «дела», раскурит любимую сигару. Может быть, немного поплавает в бассейне. «Но вначале надо будет покончить с Дэвидом. Черт бы его вообще побрал, этого Дэвида! А мне еще его резать предстоит сегодня…», проворчала дама. Она вынула из мешочка мясной тесак, любовно его погладила, потрогала пальчиками лезвие. «Ступай, отточенная сталь, по назначению», – немного перефразировала мисс Гилланд своего любимого Шекспира и убрала оружие обратно. Дэвида она убьет с особенным удовольствием.

Отдалившись на некоторое расстояние от места преступления, машина остановилась. Дальнейшую часть пути Ребекка должна была ехать рядом с водителем, – до сменного автомобиля. Покидая фургон, протерла тряпкой следы. (Полиция не должна была знать наверняка, что внутри кто-то был, только предполагать). Дама резво сбегала в кустики справить малую нужду, села рядом с Дэйвом и чмокнула его в щечку.

– Только в щечку? – спросил Дэвид.

–  Подожди, когда доберемся до дома, дорогой, – ложно пообещала Ребекка любовнику. – В нашем распоряжении будет целая ночь.

Она сняла шапочку, распустила по плечам волосы, заулыбалась и засверкала глазами. Бекки знала, что они общаются с Уорнером в последний раз. Так пусть бедолага напоследок полюбуется на нее во всей красе. Былое раздражение сообщником вдруг исчезло, и ей даже стало его отчасти жаль. Преступница упивалась своим коварством.

– Буду с нетерпением ждать, – промямлил Дэвид.

Он действительно тосковал по близости с Бекки. Но жесткая красавица поставила условие: только после того, как будет закончено «дело», они снова будут вместе. Дейв смирился. Он уважал эту решительную и властную женщину, хотя не все ее методы были лично для него приемлемы.

– Ну, так-то лучше, – обезоруживающе улыбнулась ему Бекки. – Будь послушным мальчиком.

Она слегка потрогала его по коленке.

– Как все прошло? – спросил Дэвид.

– О, высший класс! – Дама снова улыбнулась сообщнику, обнажив белоснежные зубы.

– Жмурики, кроме той поварихи, были?

– К сожалению, да.

– Расскажи.

– Ну, кратко так, – Ребекка поправила волосы. – Биллингтоны в полном составе, вместе с детьми, как я тебя и предупредила, уехали на море, и их комнаты были пустыми. Информатор не солгал. В доме, кроме той кухарки, оставались всего два охранника и горничная. Горничная меня случайно застукала в спальне Элеоноры, когда вытаскивала камушки из тайника, и… и… и… мне пришлось ее убрать. Увы! Ох, какая она оказалась красотка, и смотрела на меня с такой мольбой! В ее глазах читалось: «Нет-нет, не надо! Я хочу жить!». Как жалко было ее спускать, но через «не хочу» нажала на крючок. Грустно так вздохнула, сказала «извини, цветочек» и нажала. Я не хотела лишних жертв, но выбора не было. Иначе девчонка описала бы мою внешность полиции. Свидания с электрическим стулом в наши планы не входят, ведь так? Выстрел в голову, – ничего болезненного. Да я перед ней и извинилась. Охранников я тоже застрелила в их специальном помещении и тоже в головы. Они могли поднять тревогу, обнаружив труп горничной.

– Постой, ты говорила, что в этом поместье есть еще и садовник. Брингс, кажется?

– Да. Но его я не трогала. Смысла не было. Мочить старичка. Он все равно в доме в эти часы не бывает. И если кого-то найдет, то нескоро. 

Дэвид поморщился и с тревогой подумал: «А не слишком ли много «жмуров» образовалось вокруг этого дела?» Дальнейшие размышления не прибавили ему оптимизма. «Сначала девушка в домике, которую Бекки убила просто безобразным способом,  потом тот бедняга-парень в лесочке, застреленный как собака, а теперь к ним добавилось целых четверо, среди которых снова ни в чем неповинная девушка, да еще красавица! И вот она валяется в одной из комнат особняка, как кукла, с дурацкой дырой в башке. Да и что толку, что Бек перед ней извинилась? Жизнь же все равно не вернешь… Хотя это было вежливо. А кухарка! Виновата только в том, что стряпню Биллингтонам готовит.  А если этот бизнес-хрен привязан к ней как... как… к доброй тетушке? Еще одна, которая оказалась не в том месте и не в то время. Всего выходит шесть трупов, из них для копов пять явных. Это очень много. Хорошо хоть, что все Биллингтоны в отъезде и целы. Все равно получается как-то брутально. Полиция просто взбесится. Миллионер не простит такого отстрела своих слуг. Верные слуги у таких шишек – это почти что члены семьи. Это не просто «принеси», «подай», «пошел вон». Их нельзя так вот... топить как каких-то котят. Черт, как страшно. Страшно, страшно, страшно. Этот Биллингтон и награды за наши головы может назначить. И так взнуздает легавых, что они землю носом станут рыть, чтобы докопаться до нас. Меня ведь тоже будут искать, а описание даст охранник у ворот, пусть общее, но… Имеется запись видеокамеры, где также лица не видно, но фигура-то там есть в полный рост! Теперь вся надежда на камушки. И на расторопность Бекки, которая, как говорит, имеет надежный канал, чтоб их быстро реализовать. По ее словам, через пару дней уже будут деньги. Только очень большие бабки дают надежду успешно скрыться…». Сообщник Ребекки был убежден, что дело в ограблении, и ничего не знал о киллерском заказе. Участвовать в последнем, тем более в убийстве двух детей-подростков,  – а в их числе «наследного принца» Биллингтонов, – он никогда бы не согласился. Киллерша здорово его провела.

Бекки заметила, что лоб Уорнера покрылся испариной. «Хм, а мой отважный мачо здорово трусит…» – подумала она.

– Шкатулка у тебя, Бек? Все в порядке? – голос Дэвида выдавал волнение. Он вдруг забыл, что спрашивал ее об этом еще до выезда из поместья.

– Вот потрогай! – Дама достала из мешочка продолговатый предмет.

Дейв посмотрел на шкатулку, украшенную красивой и затейливой резьбой, слегка потрогал ее. (Ребекка не выпускала ее из рук). Его сердце учащенно забилось. Это было совершенно особое ощущение. Так вот оно, то вожделенное богатство, ради которого он согласился участвовать в истории с трупами в компании этой соблазнительной и крутой женщины, при первом свидании признавшейся ему в том, что она наемная убийца (!!!), но в случае успеха всего предприятия хочет завязать с этой опасной профессией. Теперь Дэвид чувствовал себя победителем и героем настоящего приключенческого романа.  На обещанную ему половину выручки, – за вычетом суммы, предназначенной стукачу, –  он сможет классно жить до конца своих дней. Может быть, с Бек, если она этого пожелает. У него непременно будет собственная яхта и целый дворец! Да, именно настоящий дворец на собственном скалистом острове, со своими слугами и шикарными интерьерами! Специальный слуга, приносящий кофе в постель. И обязательно собственный самолет!   

– А можно взглянуть на камушки?

– Увы, нет! – Ребекка скривила губы как капризная девочка, – Шкатулка заперта, а ломик я потеряла в особняке. Просто растерялась от волнения, что при мне такие богатства, такие сокровища, что я и мечтать не могла никогда, вот и выронила где-то. Та-а-акая я растяпа! Придется подождать, пока доберемся до дома. Тогда вскроем, посмотрим камушки и посчитаем стоимость. Как я тебе говорила, там должно быть миллиона на три долларов, а, может быть, больше. А сейчас надо следить за дорогой. Представь себе, засмотримся на богатство, во что-нибудь врежемся и всё прахом.

Бекки быстро сунула шкатулку обратно в мешочек.

Бедняга Дэвид не знал еще кое-что. Драгоценностей миссис Биллингтон в шкатулке больше не было, – она была пустой. Дорогие побрякушки не покидали особняка. Ребекка не напрасно врывалась в комнату Рафаэллы. Пересыпав ценности в приготовленный пакет, киллерша спрятала его в особом тайнике в рамке одной из незаконченных картин Раффи, – туда, куда указала наследница. Полиция и не догадалась бы искать в этом месте. Да копам вряд ли вообще придет в головы, что цацки остались в доме. Не за камушки Черная Бекки вошла в это дело, а за очень солидную сумму наличными, часть из которой уже получила,  а часть, притом в пять раз бОльшую, должна была еще получить. Возиться с продажей камней, – значит, оставлять следы. Это совсем не ее стиль. Среди скупщиков краденого куча полицейских стукачей. Бекки полагала, что Рафаэлла найдет способ реализовать имущество мачехи. А, может, и не станет этого делать, удовлетворившись страховкой. Пустая шкатулка в мешочке была нужна для того, чтобы немного подурачить беднягу Дэвида на оставшемся пути к месту «казни». Его уже лишили желанного имущества, а скоро она лишит его жизни.

Дэвид продолжал беспокоиться.

– А что... этот стукач... ну, который слил тебе информацию про цацки, он нас не выдаст? А что, если копы его вычислят и хорошенько прижмут? И наш план подставить ту девчонку не сработает? Ты, кстати, так и не сказала, кто он.

– Не «нас», а меня, Дэйв, – мягко улыбнулась Бекки. – Про твое участие в деле никто не знает, будь спокоен. А что касается этого стукача, то все надежно, – никто на него не выйдет, и он не проболтается. Скажу тебе только, что это некто из близкого круга этой семейки. Но поделиться выручкой с ним придется.

– А когда мы свяжемся с этим... покупателем камней?

– О, какой ты нетерпеливый! Да сегодня же вечером и свяжемся. Он только и ждет моего звонка.

– Ты же у нас «Asinus asinorum in saecula saeculorum» («Осел из ослов во веки веков» – лат.), – пояснила Ребекка.

– Что ты сказала?

– Это латынь. Значит «крайне удачный малый, поймавший свою птицу счастья».

– А-а-а. 

– Бек, я хочу тебя еще спросить кое о чем… – начал Дэвид.

– Давай!

– О чем ты говорила с тем парнем из магазина, – ну, перед тем, как его…

– Перед тем, как его… что? Что же это такое? (Бек сделала глубокомысленно-задумчивое выражение лица). Что-о-о же ты имеешь в виду? М-м-м… Попробую угадать! А-а-а… Укокать? Ты об этом? – Бекки рассмеялась. (Отказать приговоренному к смерти в удовлетворении его любопытства она не могла). – Да-а-а, забавный попался мальчонка! … Ну, я… Объявила, что ему конец. Связывать не буду, как обещала прежде, а просто… застрелю так цинично. Эдак прорекла в своем холодном безжалостном стиле. Что… ха-ха!.. провела его как последнего лоха. А нам просто не нужны свидетели. Банальная история, увы. Так что, мальчик, извини и прощай. Но зато… (Бек вдруг стала воплощенная надменность). Зато он может быть счастлив, что примет смерть от моей прекрасной руки! Самой величественной мисс Гилланд. А он стал жалобно так канючить... Умолял сохранить ему жизнь, заныл, чуть не заплакал. Скулил как побитая собака. Испугался очень, бедняга. Ну, его можно понять. Войти в положение. Умирать никто не хочет. Тем более, непонятно почему, по произволу какой-то взявшейся черти откуда тети, пусть и такой красивой, и на заре своей цветущей жизни. В штаны, может быть, наложил. Да точно наложил! Вообще знай, что-о-о почти все клиенты, если видят, что находятся в руках палача, перед тем, как зажмуриться, ходят под себя... Исключения редки.

– Бек, мне это неприятно слушать, – промямлил Дэвид. Он уже жалел о своем любопытстве.   

– Лучше дослушай, – настояла мисс Гилланд. – Сам же заинтересовался. А теперь в кусты словно маленький. 

– Ну, хорошо, но можно ведь без таких подробностей…

– Как это без таких подробностей?! – наигранно возмутилась Бек. – Без них рассказ неполон. Таково уж мое грязное ремесло палача… Ну, еще пускают газы и пердят очень громко. От обгаженных штанов идет вонь, а у дам от юбок… Это низкая проза киллерства, мой друг! Так на чем я остановилась? Ах, да! (Бек победно заулыбалась). Представь себе картину. Дрожит как лист. Зубы стучат. Лицо бледное как полотно. А я ему выговариваю таким, знаешь ли, хорошо поставленным тоном строгой, но справедливой наставницы: «давай! будь мужчиной! соберись! не хныч! не будь как девчонка! прими смерть с достоинством!». А он: «нет-нет-нет, о, милая и прекрасная дама, не убивай меня, ну, пожалуууйста! А пощадишь, я напишу возвышенные стихи в твою честь!». (Изображая этот слегка перевранный диалог, Бекки выразительно меняла голоса). Видел бы ты его жалкий вид тогда! Сосунка обкаканного такого. А я… Ну, я, конечно, не добрая фея, но вовсе не зверь, не стерва, не фурия, не гарпия и так далее. Очень славная девочка, между прочим. А когда не занята убийствами, то вообще абсолютная прелесть. Просто дело есть дело. А киллерство – киллерство. А он всего лишь клиент. Значит, должен стать покойничком, это без вариантов. Представь, я сказала этому мальчику на прощание несколько мягких утешительных слов типа «не бойся, дружок, все там будем». И что, как хороший профи, не сделаю больно. И чтобы не волновался относительно стихов в мою честь, потому что уверена, – еще найдутся поклонники, которые мне их напишут. Поэтому основания для пощады в этом доводе не усматриваю, увы! Ну, и… Великодушно предложила парню еще полминуты, чтобы помолиться, а он не стал. Ну, дело его. Вопросы веры, они такие сложные… Тогда властно приказала ему стать на колени и… паф! паф! паф! (Бек для наглядности «отбарабанила» эти выстрелы на груди Уорнера пальцем). Шлепнула! Упс! А потом еще сделала мальчику аккуратную лишнюю дырочку в голове. Но это уже на память!

Бекки лихо засмеялась. История того предательского убийства, – а парню она обещала сохранить жизнь, – казалась ей почему-то веселой.

Даже у многого повидавшего в жизни бандита Уорнера похолодело внутри от цинизма напарницы, и ему по-настоящему стало страшно рядом с ней. Перед глазами внезапно возникла удавленная Ребеккой девушка в домике, – Бриджит Лимминг. Та самая, от трупа которой он помог избавиться. Как-то само собой всплыло в памяти ее страшное распухшее красное лицо с глазами на выкате и высунутом языком. Было жутко. «Нет уж, жить с Бекки дальше, – это дудки!» –  подумал он. – «Поделим выручку от продажи камней; может быть, пару раз еще переспим, а потом разбежимся».

– И что, тебе его не жалко? – как-то нелепо вырвалось у него.

– Нет, – киллерша равнодушно пожала плечами. – А с чего бы мне его жалеть? Жалость – добродетель других профессий. И ту задушенную мной девчонку, о которой ты, наверное, сейчас тоже подумал, мне не жаль. Как и ряд других. Тех, кому я выписала билеты в один конец. 

Возникла тяжелая пауза.

– Да расслабься ты! – Ребекка весело и в то же время больно ткнула сообщника кулаком в плечо. Тот поморщился. – Все умирают. Я только выбираю время и место. Ничего неизвестно. Может быть, им там теперь лучше, чем нам здесь.

Дэвид промолчал. «А если нет?», – пришла к нему горькая мысль.

«Скоро ты к ним присоединишься», – подумала, между тем, убийца. – «Составишь компанию». «Еще один жмурик в длинном списке мисс Гилланд».

– Жалостливый мокрушник – это как-то неестественно, Дейв, – резонно заметила дама, задымив сигаретой. – И как-то вообще лицемерно. Ремесло киллера вообще очень злое и, наверное, самое злое на свете. Представь себе, ты просто берешь и стираешь человечка с лица земли, – со всеми его чувствами, страстями, надеждами, планами, мыслями… Он, бедняжка, так хочет жить и радостно идет себе вперед. А тут на его пути возникаешь ты, такая грозная и неумолимая, и говоришь: «всё, дружочек, дальше нельзя, здесь шлагбаум!». Вот так! Кажется, ничего более чудовищного и вообразить нельзя. Но, с другой стороны, если ты получаешь за ЭТО хорошие деньги, и это то, что ты умеешь делать лучше всего, почему бы нет? Все равно все загнутся когда-нибудь. С моей ли помощью или нет, все равно. Почему же за чей-то счет, кого-то в принципе тебе безразличного, периодически не поправлять себе положение? Имея в виду тот уровень, к которому уже привыкла. Это выгодно. А я… ну, просто не хочу усложнять себе жизнь бессмысленными терзаниями, жалея всерьез кого-то… «Ах, я, сволочь такая, его кончила, а он мог бы жить и радоваться жизни так же, как я». Зачем? Сделанного все равно не исправить. Хотя понимаю, что поступаю плохо. Но я и люблю быть плохой вместе с тем. Постоянно преступать через что-то запретное. О! Это всегда окрыляет. А моя позиция, если разобраться, вовсе не так негуманна. Все  мы смертны и достойны жалости в этой связи. Так почему кого-то надо из нас выделять? Можно жалеть априори всех, а в отдельности никого. Так что я вовсе не так цинична, как можно подумать.

Дейв молчал и тупо смотрел на дорогу. «Боже, какой он болван!», – тоскливо подумала Бек. – «Он, кажется, совсем меня не понял. Перед кем я вообще распинаюсь? Умная девочка Бекки, бисер перед свиньей не метай! Роб, Роб! Он бы, наверное, меня понял… Но как далеко теперь от меня Роб!».   

– Ты же тоже убил того парня, – хитро прищурившись, добавила она. – Никто не мешал тебе, – мужику! – за него заступиться, остановить меня и прекратить операцию. Но ты очень хочешь этих денег. И я прекрасно тебя понимаю. И скоро твоя мечта осуществится. 

Она незаметно вынула мясной тесак из мешочка и переложила его в широкий карман своей куртки.

 – Дэйв, я тебе расскажу одну историю из моей богатой киллерской практики, – продолжила черноволосая бестия, чтобы чем-то занять время до приезда в условленное место. – Я убила очень многих людей, самых разных и по-разному. Убивала и за деньги, убивала и свидетелей, которые могли бы меня опознать, а было время, что и просто так… Так было, когда тренировала свое киллерское мастерство… Дело не только в деньгах,  мальчик Дэви, мне ведь нравится убивать. А были ве-е-есьма любопытные случаи... Хм! Как-то мне заказали кончить одного очччень жирного коротышку, кинувшего своих партнеров по игре в казино на очччень серьезную сумму. Забавный был, на известного актера Денни Де Вито похож. Ну, видел в кино такого? Смешной такой, всё в комедиях. Вот ты у нас мальчик не худой, а он был еще где-то в два раза тебя толще. Представь это себе. После того кидалова он думал скрыться. Сменил имя, переехал, но бывшие дружки его все равно отыскали и… обратились ко мне. Ну, понятно уже, для чего… (Бекки широко улыбнулась).

– Чтобы убить его, что ли? – уточнил Дэвид.

– Ты поразительно догадлив, мой друг. Ну да. Собственно, для меня там мало оставалось работы. Они его уже положили связанного и с кляпом во рту на заднее сидение машины. Я должна была отвезти толстяка в лес, в глухое место, и, как говорится, исполнить приговор. Приехали, – развязала жирдяя, кляп вынула. «Вылезай, дружок, давай прогуляемся», – говорю. –  «Разлегся ты тут». Руки сзади защелкнула наручниками на всякий случай. И пошли по просеке в чащу. Он впереди, я сзади. Как будто я конвоир. Идти пришлось вообще прилично. Мне надо было отвести клиента на серьезное расстояние от дороги в лес и там уже шлепнуть. Чтобы нескоро нашли. Бедняжка понял, что его ждет, и стал канючить: «Ой, только, пожалуйста, не сделайте мне больно», «Только сделайте это мгновенно, чтобы без боли», «Только эта просьба, умоляю вас…». Раз пятнадцать это, наверное, повторил. И голосок у него был такой, знаешь ли, плаксивый, противный… Как у девчонки. Не знаю, может, педик он был. Да, скорее всего. Жирный плаксивый педик. Это я без всякой гомофобии, Дэйв, говорю. Сама бисексуалка. Вот не говорила этого раньше тебе. Сплю не только с мужиками, но и с дамами. Иногда. Просто такая характеристика этого типа. Ну, вот. Когда мы остановились в подходящем для казни месте, я ему сказала: «Ты меня своим нытьем до-о-остал! Я и так собиралась тебе стрелять в голову, и все бы для тебя кончилось мгновенно. Так знай: без боли не будет!». И всадила ему пулю прямо в жирное брюхо!!! (Ребекка при этих словах игриво ткнула в живот Дэвида пальцем). Бедняга охнул и свалился под дерево. А я, насвистывая, в прекрасном настроении, пошла обратно к машине.

– И ты не сделала ему контрольный выстрел? Так и оставила? – спросил Дэвид.

– Нет, не сделала из принципа. Представь себе, у меня тоже есть принципы. Хотела, чтобы помучился, сильно помучился! Пуля в живот – это страшная боль. То, что надо. Ему с пулей в брюхе без медпомощи оставалось около часа, где-то так. Его все равно никто бы там не нашел за это время. Мне кажется это справедливым. За нытье. 

– Вот так. Не надо раздражать своего палача, – закончила Ребекка этой сентенцией свой страшный рассказ.

Она посмотрела на дорогу. Оставалось немного до поворота. Скоро сладкому Дэйви будет расчет.

Дэвид, слушая жуткие откровения напарницы, пришел уже к убеждению, что с Бекки, после дележа добычи, они точно расстанутся. Даже если эта стерва станет сама домогаться продолжения отношений, скажет твердо ей: «извини». Может быть, она маньячка. А, может, и специально придумывает такие истории, чтобы выглядеть в его глазах крутой. Плевать. Возьмет свою долю, и разбегутся. И он постарается побыстрее забыть о ней.

– А теперь поверни здесь, – указала киллерша.

Бандиты свернули на глухую проселочную дорогу, – там их должен был ждать автомобиль с левыми номерами. Фургон надо было бросить.

– Когда мы остановимся, Дэвид, – Бекки посмотрела сообщнику прямо в глаза, –  пока не выходи из машины. У меня есть для тебя маленький и пикантный  сюрприз.

– Как прикажете, капитан, – отозвался тот, кто был за рулем.

Они остановились в условленном месте.

Ребекка полезла сверху прямо на Дэвида, сильно придавив его тяжестью мощного тела к сидению. Их губы слились в долгом страстном поцелуе. Дэвид почувствовал, как в нем снова вскипает желание, и он ничего не может с собой поделать. Все тревожные мысли, все сомнения, терзавшие его только что, разом ушли.

Правой рукой женщина незаметно вынула мясной тесак и держала его за спиной.

–  Это и есть твой сюрприз? – прошептал Дэвид прервав, наконец,  поцелуй.

– Нет, не только, – промурлыкала Бек. – Любимый, закрой глаза.

Дэвид повиновался. Вдруг партнерша резко отстранилась и схватила левой рукой сзади его голову за волосы, потянула назад, обнажив бычью шею. Правая же рука с зверской силой вогнала в шею жертвы приготовленное орудие. Последнее, что чувствовал Уорнер, – сокрушительная, страшная волна боли, ударившая в шею и накрывшая целиком. Кровь густыми потоками хлынула в разные стороны, заливая все вокруг, – Дэвида, одежду Ребекки, приборную доску, стекла и соседнее сидение. Хотя в этом не было необходимости, Бекки, войдя в раж и издавая победные крики, повторила операцию тем же тесаком дважды, новыми свирепыми ударами почти отрубив жертве голову. Затем, тяжело дыша, киллерша слезла с трупа Уорнера и переместилась на соседнее сидение. Ее куртка, кофта, джинсы, – всё было в крови. В той запасной машине находился пакет со сменной одеждой. Это же всё придется потом выбросить в воду или сжечь.

Ребекка испытывала радостное возбуждение. Данное себе обещание, – зарезать Дэвида как свинью, – она выполнила. Он относился к числу наивных простаков, а такие были легкой добычей.   

Оставалось кое-что сделать, чтобы запутать следствие. Отдышавшись, убийца надела перчатки (перелезая в кабину, она их сняла), поместила тесак в мешочек, протерла места, которых касалась. Бек вынула из-за пояса Берету, так славно послужившую ей в этот день, приложила к рукоятке клешню мертвого и засунула пистолет в сумочку под  щитком. Там же лежали его перчатки. Пусть полиция думает, что Уорнер совершил все или большинство убийств, а потом его прикончил неизвестный сообщник. Затем залезла в карманы брюк покойника и вытащила в числе прочего ключи от его дома. Надо будет там сегодня же побывать до копов и уничтожить следы своего пребывания, проверить компьютер или просто его изъять. Осталась неприятная работа, – поменяться с мертвецом обувью. Ребекка, морщась, сняла ботинки Дэвида, надела их, а на него напялила свои сапоги, оставив несколько их следов на водительском месте и протерев свои следы рядом.

Бек снова посмотрела на залитый кровью труп любовника. Таким, по ее плану, беднягу должна найти полиция. По отпечаткам пальцев на Берете копы должны определить, что это мелкий гангстер и бывший армейский стрелок Дэвид Уорнер. А сапоги укажут на то, что он был в доме Биллингтонов, потом «позаботился» о садовнике, а еще раньше уложил мальчишку в лесу. «Да еще «оброненная» расчесочка в особняке красиво так сыграет», – довольно подумала Бекки. – «Хорошая подстава. Вот вам убийца, ищите дружка-предателя!». «Прощай, Дэвид!», – сказала она трупу. – «Хреново выглядишь. И спасибо тебе за помощь, дружок. Без тебя не справилась бы».

Забрызганная кровью сообщника, киллерша вылезла из кабины. То, что произошло, казалось ей по-своему справедливым. «В конце концов, этот шкаф сам виноват», – рассуждала она. – «Не надо было связываться с такими плохими девочками, как я. Такой глупый и алчный! Его даже убийства по ходу «дела» не остановили. Пусть он знал не обо всех. На его глазах хладнокровно расстреляли двадцатилетнего парня, почти ребенка, а этот сундук стоял и тупо ждал, будто происходит что-то обыденное. Вот если бы он за мальчика заступился… ну, я бы, конечно,  тоже его застрелила, но… тогда бы Дейв в моих глазах был героем, а не жалким слизняком, как теперь. А так…  Поделом дураку!  Примитивное животное. Ведь, поди, и не читал ничего, кроме комиксов, порножурналов и дорожных путеводителей. И любовник был паршивый, хотя кое-что от союза со мной он выгадал, надо признать. Похоронят его теперь за государственный счет». Даме от этой мысли стало весело. Она заулыбалась. Еще одна машина была на месте. Там же – комплект одежды и вода в бутылках. Убийца умылась и переоделась. Куртку и кофту сменила хипповая футболка с изображением «Роллинг Стоунз», джинсы – спортивные штаны, ботинки Дэвида – кроссовки.    

Испачканные шмотки и ботинки киллерша запихнула в припасенный мешок, туда же полетели: шкатулка, которой она так безжалостно дурачила напарника, и окровавленное орудие убийства. К общему собранию выбрасываемого присоединился разбитый мобильник Дэвида и его бумажник. Дама взяла с проезжей дороги увесистый камень, вложила его в содержимое и завязала мешок веревкой. Доехав до отмеченного на карте пруда, остановилась, вышла; широко размахнувшись, далеко закинула ношу. Умная девочка Бекки успела к дому Уорнера, как и рассчитала, на много часов раньше полиции и внимательно все осмотрела. Протерла места, где «в этой вонючей дыре» могли остаться ее отпечатки пальцев. В ноутбуке копаться времени не было, и она забрала его с собой, разбила в пути и выбросила в мусорный бак. Машину преступница бросила за пару кварталов от хижины. А вернулась домой на заранее приготовленном мотоцикле.

ПОСЛЕ БОЙНИ

Вечером киллерша века, после большой и интересной «работы», надев пару из своей коллекции туфель, расслабляясь с бутылкой превосходного красного вина и с подругой-сигарой, смотрела вечерние новости, переключая каналы. Налицо была шоковая картина. Двенадцать (!) найденных трупов, небывалое по кровавости и жестокости преступление за последние пятнадцать лет в округе (с тех пор, как там орудовал какой-то серийный убийца-душитель), полиция сбита с толку, предполагаемая сообщница убийц, служанка Бриджит Лимминг исчезла и объявлена в розыск. Основная версия  – ограбление. Но было понятно, что полицейские говорят не всё, и версию заказа следствие разрабатывает. Камеры много и разными планами показывали заплаканную и чудом выжившую наследницу многомиллионного состояния Рафаэллу Биллингтон. В конце концов, смотреть на плачущую Раффи стало скучно. «Актриса из нее получилась бы хорошая, да... Впрочем, выхода у девчонки нет, – без актерства теперь никуда. Увы!», – подумала мисс Гилланд. – «Интересно, как долго продлится весь этот ее театр?».

Ребекка вынула и, хищно прищурившись,  рассмотрела находку в комнате шофера Биллингтонов Эджина Вайфилда. То, что киллерша держала в руках, казалось ей интересным. Помахала этим в воздухе и бросила на столик. «Нехилый трофей! Завтра займусь. Много времени это не потребует», – решила она.

Дама перебирала в памяти недавние события, чтобы удостовериться, что она не допустила какого-либо промаха. «Стоп! Старый пердун из соседнего с Дэвидом дома как-то видел нас издали, когда мы шли  по тропинке», – включился тревожный сигнал в ее голове.  – «Я его там заметила, и, вероятно, он заметил нас. Может, стоит его… хм! хм!.. навестить? А то у меня застоялся без дела один славный ножичек… Но… не слишком ли уже много моих трудов в этом деле? Бек, девочка, ты заслужила отдых!». Бекки подумала, что сосед Уорнера не может стать каким-то ценным свидетелем. Все, что он мог видеть с того места, с террасы,  – фигуру высокой девушки под ручку с Дэвидом, пусть очень высокой, но более ничего. Наверное, слышал их голоса, но разобрать ничего не мог. «Так что пусть сосед этот живет», – произнесла мисс Гилланд первый за этот день милостивый приговор.         

Бекки широко зевнула, встав с дивана и вытянув свои сильные, накаченные руки в разные стороны. «Все-таки жить хорошо», думала дама, «а вот как там тем, кого я сегодня укокошила, – неизвестно». Из того, что она натворила, убийство Дэвида доставляло самую большую радость. Но и все прочие «мочилова» уходящего дня давали приятные ощущения. Всё так ярко и по-разному сыграло: ломик, топор и… ммм… куча свинцовых конфеточек! «За великую и неотразимую Бек!», – сказала она, чокнувшись бокалом со своим отражением в полный рост в зеркале. – «И за сегодняшнюю прекрасную победу! И, конечно… конечно, спасибо-спасибо нашей стремной крошке Раф за такой великолепный заказ! А клиентов… Мочить их дальше и мочить! Мочить и мочить! Так их, бедненьких и несчастных! Все их жалкие жизни по воле величественной мисс Гилланд должны и впредь рассыпаться в прах! А попутно осыпать меня еще и деньгами!». И, трясясь всем телом, раскатисто рассмеялась. Рассказанную Дэвиду историю про застреленного в живот коротышку она выдумала буквально на ходу. Это была одна из ее вдохновенных импровизаций. Зато какой ужас нагнала на беднягу перед тем… неизбежным, что с ним должно было случиться…

Дама понимала, что следствие будет долгим и тщательным, а потому успокаиваться нельзя. Не напортачила бы где-нибудь Раффи, – волновало ее. От поведения наследницы будет зависеть многое. Девушка она умная и артистичная, но ошибки совершают все. А мисс Гилланд хотелось получить месяц отдыха, – никого пока не «мочить», не заниматься слежкой, провести время за книгами, видео, иногда плавая в бассейне, иногда развлекаясь в постели со случайными любовниками и любовницами, иногда выпивая в гордом, но в то же время приятном, одиночестве. А потом… потом можно опять на охоту. Вероятно, ей придется еще убить того мальчика, который организовал «внезапный» отъезд Раффи накануне рокового дня к друзьям на море. Но это зависит уже от решения заказчицы. Если поступит такой заказ, сделать надо будет элегантно. Нет, – значит парень будет жить. Хотя, на ее профессионально-циничный взгляд, оставление такого свидетеля будет ошибкой. «Ладно, уже после отдыха постараюсь убедить наследницу, что парня все-таки надо кончать», подумала она. Он последний, кто может дать против Раф ценные показания. Что касается основной части гонорара, то Рафаэлла должна передать деньги не ранее, чем через два месяца, – когда шум уляжется, и девушка полностью вступит в права наследства. Так было условлено между дамами с самого начала их кровавого «контракта». Киллерша не сомневалась, что Раффи ее не обманет, так как в противном случае объектом охоты станет она сама, и девушка прекрасно это знает.

Безжалостная наемная убийца Ребекка Гилланд выключила телевизор и, слегка пошатываясь на своих любимых высоких каблуках, отправилась спать.   

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ

ЭПИЛОГ. КОНЦЫ С КОНЦАМИ

Блеск редкостных камней в разрезе этих глаз...
И в странном, неживом и баснословном мире,
Где сфинкс и серафим сливаются в эфире,
Где излучают свет сталь, золото, алмаз,
Горит сквозь тьму времен ненужною звездою
Бесплодной женщины величье ледяное.

Ш. Бодлер. «Цветы зла».
«В струении одежд мерцающих ее...»
Перевод А. Эфрон.

КАК НЕД УОРРЕН ВСТРЕТИЛ СВОЕГО АНГЕЛА СМЕРТИ

Спустя месяц после бойни в поместье сообщили о трагической гибели Неда Уоррена, двадцатитрехлетнего плейбоя без определенных занятий, – одного из любовников ветреной красавицы и богатой наследницы Рафаэллы Биллингтон. Но все же погибший был не одним из обычных кратковременных интимных друзей Раф, а тем, с кем ее когда-то связывали романтические отношения. Нед был среди участвовавших в той морской прогулке, на которую прибыла Раффи, и тем самым, как считалось, спасла себе жизнь от ворвавшихся на утро следующего дня убийц-грабителей. Будучи допрошенным, Нед подтвердил, что желание пригласить Раффи возникло у «ребят» спонтанно, и он не помнит, кто первый высказал саму идею. Может, и он… Хозяин яхты позвонил ей. Мисс Биллингтон, к общей радости, согласилась и к вечеру того же дня приехала. «Она веселая девчонка, оживляет общество, поэтому ее так любят в компаниях», – объяснил Нед полицейским. – «Непредсказуема, наблюдательна, остроумна. Да, она бывает неразборчива в связях с мужчинами, но это всего лишь свойство ее бурного темперамента». Нед также сказал на допросе, что, по его убеждению, Рафаэлла – человек  открытый, добрый и честный, и не может быть причастна не то, чтобы к каким-то убийствам, но и вообще к криминальным делам.

Через месяц его нашли утонувшим. У полиции не возникло сомнений, что молодой человек погиб в результате несчастного случая, –  якобы, гуляя по палубе стоявшей недалеко от берега яхты, в состоянии опьянения он потерял равновесие и свалился за борт… Копы нашли на яхте несколько опорожненных бутылок из-под виски и, вместе с тем, не обнаружили следов пребывания каких-то недавних гостей. В теле Неда был алкоголь, и – никаких признаков насилия. Дело было закрыто. А заплаканная Рафаэлла появилась на похоронах так нелепо погибшего друга, что не преминули заметить таблоиды.   

Но на самом деле мистер Уоррен был убит. Ребекка все-таки получила на него заказ. «Мне тяжело на это решиться, но это необходимо сделать», –  писала Раффи так, будто обращалась не к наемной убийце, а делилась сокровенным со старой приятельницей. «Только та же просьба к тебе, что и в случае с Бридж. Сделай так, чтобы мальчик никак не страдал». Для дамы-терминатора это было прогнозируемым заданием, но внутри себя она немного злилась на девушку, что та прервала-таки ее отдых. Заказ надо было выполнить так, чтобы смерть парня посчитали несчастным случаем. Киллерша сразу начала готовить операцию. Рафаэлла сообщила информацию о привычках бывшего возлюбленного. И однажды вечером, придя на взморье, чтобы, как обычно,  поплавать на яхте, Нед встретил у причала незнакомую высокую черноволосую девушку. Она сидела на каменном заборчике у моря, в хипповых мини и кожаной куртке, болтая длинными ногами, и приветливо ему улыбалась. Нед обратился к незнакомке: «Что вы здесь делаете, прекрасное создание?». Он уже в доме немного выпил. «Жду вас, мой милый рыцарь», – ответила неизвестная дама.  Ребекка уже хорошо рассмотрела клиента и поняла, что какой-то сложности в работе с ним не предвидится. «Но надо все сделать аккуратно»,  – подбодрила она себя. – «Без досадной осечки, как случилось тогда с Авророй. Важно не ослаблять контроль над собой. Как сказал бы капитан Мартиндейл, держать яйца в своем кулаке!». Высокая девушка представилась Неду подругой его хорошей знакомой Рафаэллы, – еще со времен их совместной учебы в университете. Нед заметил, тем не менее, что девушка выглядит постарше Раффи. («Вероятно, училась на другом курсе»). Та сказала, что наслышана от Раф о его чудесной яхте и просит об одолжении ее показать. Нед почувствовал себя растаявшим. Встретить вдруг такую, словно с неба свалившуюся, красотку, – вот это удача! Какая умница Раффи, что послала ее к нему, ах, какая она молодец! «Бесконечно буду рад видеть вас у себя, мисс…». «Мисс Гилланд, Ребекка Гилланд», – приятно улыбнулась ему девушка. – «Но вы можете называть меня просто «Бекки».

Они поднялись на борт. Нед завел мотор, яхта отъехала от берега на некоторое расстояние и остановилась. В каюте парень с незнакомкой немного выпили, разговорились, закурили… Эта подруга Раффи оказалась общительной, эрудированной и очень привлекательной особой. В гостье все казалось естественным, – никакого налета вульгарности. Уоррен себя чувствовал с ней легко, будто общался с давней душевной подругой. Низкий голос с приятной сексуальной хрипотцой располагал к себе и пьянил не хуже виски. В глазах девушки светился ум, а речь была очень грамотной и занимательной. «Интеллектуалка, но по фигуре видно, что и спортом занимается много…», – думал Нед. Ребекка рассказывала ему обычные байки о своей работе и бывшей учебе, которыми запудривала уже мозги некоторым клиентам, – перед тем, как их уничтожить. Обычно она охотно говорила таким жертвам свое настоящее имя, если в ходе встречи тет-а-тет следовало  исполнение заказа. Рассказать же все равно будет некому. Трупы, как известно, молчат. И получилось в этот раз даже забавно, – как «Бонд. Джеймс Бонд» в известной серии фильмов. Она, правда, иногда чувствовала себя «Бондом в юбке», но со службой на стороне условных сил зла. «Но так ли уж киношный Бонд на стороне сил добра, если вдуматься?» – записала как-то Бек в дневнике. – «Да, он весь из себя такой с иголочки патриот, противостоит всегда каким-то злодеям, но и в выборе средств не стесняется, так ведь? «Лицензия на убийство». Так, кстати, и назывался один из фильмов «бондианы». А цель не оправдывает средства, как мы знаем из писаний господ-моралистов… Мне кажется, я честнее. Не оправдываю себя тем, что спасаю какой-то гребаный мир. И плевать мне на всякие патриотизмы. И не убиваю только плохих. Просто делаю то, что мне нравится. И получаю за это хорошие деньги. А это уже нормально. Киллерство, –  очень серьезный труд, и должно достойно оплачиваться».

Нед выглядел джентльменом и галантным кавалером. Кроме того, оказался веселым, умным, образованным парнем, с которым мисс Гилланд легко нашла общий язык. Он понравился киллерше. В другое время она с удовольствием закрутила бы с ним роман. Но, увы, была совсем не та ситуация. Дело требовало другого решения. «Давай посмотрим на море», – предложила дама, и молодые люди, взявшись за руки, вышли на палубу. Там немного постояли и покурили. Все произошло в считанные секунды. Улучив удобный момент, когда Нед посмотрел в сторону, Ребекка обрушила на его голову припрятанный ранее под курткой мешочек с песком. Удар был не такой сильный, чтобы убить, но достаточный, чтобы выключить сознание, и, что важно, не оставляющий следов. Парень пошатнулся. Дама смерти, не давая упасть на палубу, обхватила его и перебросила через перила яхты.

Затем немного постояла, куря и наблюдая воду, в которой скрылся ее кавалер. Прошло минут пять. Нед не всплывал. Он был мертв. Бекки кинула окурок в море, рассыпала песок из мешочка над водой.  Немного, теперь уже в одиночестве, погуляла по палубе, полюбовалась взморьем, еще покурила и удалилась в кабину яхты. Там повалялась минут пятнадцать на софе и допила бутылочку виски. Игриво помянула «нового покойничка», «жертву коварной и безжалостной мисс Гилланд». «Если там что-то есть, пусть у Неда будет все хорошо!», – патетично даже сказала дама. Бек вдруг осознала, что выполнила на этот раз просьбу Раф. Мальчик не страдал.   

Она была довольна. Идеальное убийство в фирменном стиле. «Конечно, жалко такого классного парня, но-о-о… все претензии должны быть к его подружке», – думала Бек, с наслаждением попивая хозяйский вискарь. – «Я всего лишь хороший палач. Тот же легендарный французский Сансон отлажено делал, что должен, хоть ему доставили самого великого Дантона под нож. Как и многих прочих… Потом вечером, как ни в чем не бывало, возвращался в привычный мирный уют к семье и услаждал свою душу игрой на скрипке. Хм! А редкий случай, должна заметить, когда в результате общения мне вдруг расхотелось убивать клиента… Но подчинила свою хотелку серьезному бизнесу. Потому что я не нюня, а железная, четкая леди! Взяла волю в кулак и спокойно кончила парня. И это, конечно, правильно. Если бы не жестокая сучка Раффи, он бы долго еще катался на яхте, радовался бы морю, бабам и солнышку. Хорошего мальчика уничтожили две плохие девочки. Такое бывает. Увы, это жизнь во всей ее иногда отвратительной неприглядности. Жизнь, где всегда есть место крови, насилию, предательству и коварству. И только редко – благородству и подвигу». До берега киллерше пришлось добираться вплавь. Несколько десятков метров не были для нее таким уж тяжким расстоянием.   

ВСТРЕЧА. РЕБЕККА ГИЛЛАНД СОЕДИНЯЕТ ВСЕ КОНЦЫ

Месяц спустя после гибели Неда безжалостная наемная убийца Ребекка Гилланд и богатая наследница Рафаэлла Биллингтон тайно встретились в одной загородной беседке. Инициатива такого свидания принадлежала Рафаэлле, неожиданно выразившей желание лично передать киллерше основную часть гонорара за уничтожение собственной семьи и еще нескольких персон. До этого обе преступницы не встречались. Решив, наконец, реализовать давний замысел убийства своих домашних, Раффи вышла на Бек по закрытой сети интернета, в которой даму смерти и  находили заказчики. Принцессе Биллингтонов был нужен безжалостный киллер, не останавливающийся за деньги ни перед чем, даже перед убийством детей-подростков. После ряда зашифрованных блужданий по электронным  цепочкам такая жестокая особа, к вящей радости наследницы, была найдена. Удивительно, но она оказалась женщиной. Рафаэлле пришлось раскрыть свое инкогнито. Это было для Бекки непременным условием принятия очередной работы, – чтобы заказчик не мог впоследствии, скрывшись за анонимностью, «кинуть». Опасение за собственную жизнь гарантировало оплату.

Соглашение было достигнуто, – при условии, что Раффи снабдит исполнительницу максимально точной и полной информацией обо всех клиентах и о ситуации в месте совершения будущих действий. Так художница и делала, присылая Бекки подробные сведения о разных сторонах и деталях личностей и жизней обитателей поместья, уточняя что-то по ее запросам. В результате этой информации родились согласованные идеи двух дам об имитации ограбления, о проникновении в поместье способом «Троянского коня» и об убийстве-исчезновении горничной Бриджит для прикрытия настоящего информатора бандитов, то есть самой Рафаэллы.

Аванс в пятьсот тысяч долларов, составленный из тайных сбережений Раффи, откладываемых из родительского содержания за последние пять лет, был передан Ребекке мелкими купюрами в чемоданчике через камеру хранения на вокзале. Основную часть гонорара, – два с половиной миллиона долларов, – мисс Биллингтон оставалась пока должна киллерше. Рафаэлла не зря изучала финансовое дело в университете. Ею была придумана схема, в результате которой исчезновение этих денег осталось бы незамеченным для следствия. 

«Киллеры не убивают в кредит» – говорил незадачливый заказчик убийства жены Тони Уэндис в детективной пьесе Фредерика Нотта «Телефонный звонок», ставшей знаменитой благодаря хичкоковскому фильму. («В случае убийства набирайте «М» (1954 г.).  – Прим. авт.).  Почти нет, но опыт мисс Гилланд подсказывал, что исключения возможны, и случай с Биллингтонами – из таких. Ребекка редко допускала очные контакты с заказчиками, но согласилась на эту встречу, потому что Раффи написала, что, кроме передачи денег, у нее есть деловой разговор. «Может быть, курочка хочет и дальше нести золотые яички», – думала красотка Беки, прихорашиваясь перед зеркалом. – «Что ж, тогда я не против. Посмотрим, что скажет. Мне, кстати, тоже есть, что сказать. Сама напросилась». Киллерша, готовясь к встрече, приняла меры предосторожности. Она надела бронежилет, а также захватила пистолет с глушителем и кинжал. При попытке причинить ей вред крошка Раффи познакомится с одной из этих игрушек.

– Ребекка, рада тебя видеть и, наконец-то, лично познакомиться с тобой, – приветствовала Рафаэлла  уже ожидавшую ее, развалившуюся в кресле высокую крупную женщину в кожаном и в черных очках («внушительный прикид настоящей крутой дамы-мафиозы», – так определила это явление про себя Раф) и протянула ей свою холеную руку. Ребекка пожала ее и так крепко, что девушка едва не вскрикнула от боли. В другой руке Раффи держала чемодан. В беседке еще был круглый столик и несколько кресел. Черные длинные вьющиеся волосы Ребекки были свободно рассыпаны по спине и плечам.

– Привет, наследница! – ответил девушке низкий голос с приятной хрипотцой. – Чемодан положи на этот столик и открой. А сама садись в это кресло напротив меня, чтобы я тебя видела.

– Здесь два миллиона шестьсот тысяч долларов разными купюрами, основная часть твоего гонорара, как мы с тобой и договорились, и бонус за парня, – скороговоркой подтвердила Раффи, щелкнув каблуками, и раскрыла на столе чемодан.

Затем послушно села в указанное дамой место. 

Рафаэлла не без волнения и страха пришла на встречу с этой опасной женщиной, и, наверное, самой опасной женщиной в мире. Никто не знает, что у нее на уме, какие расчеты. Может быть, она и ее убьет? Но Раффи любила риск. 

Сейчас, находясь прямо напротив Ребекки, она действительно боялась. Девушка представляла из себя прекрасную мишень. Никто не знал, где она. Охрану наследница отпустила далеко от места встречи, как это потребовала ее визави. Теперь ее жизнь висела на волоске. Стоит этой железной красавице только пошевельнуть пальцами, ее не станет. Захочет – вообще никогда не найдут. Рафаэлла, готовясь к встрече, не надела бронежилет. Она понимала, что против киллерши уровня мисс Гилланд такие предосторожности бесполезны.

В дороге Раф, чтобы справиться со страхом и волнением, перебирала в памяти недавний разговор Энтони Гарстоном, бывшим секретарем папы. Бедняга, бравший после трагедии отпуск на полтора месяца, почему-то считал, что теперь, – став главой компании, – она непременно уволит его. И как лицо из прошлого, и из-за ставшего известным романа с Элеонорой. И даже их дружеская отрядная встреча в особняке, с дядей Томасом и Мэри, не отвадила его от этой идеи. Но Раф и сама говорила тогда с секретарем уклончиво, не желая пока давать секретарю определенной надежды. Мол, работаешь, Тони, пока у меня временно, я еще подумаю, присмотрюсь к тебе хорошенько и приму относительно твоей персоны решение… И вот, спустя две недели после выхода Гарстона из отпуска между ними вчера состоялось долгожданное объяснение… Тони просто просиял от счастья, когда Раффи объявила, что увольнять такого отличаемого отцом первоклассного помощника не намерена и будет только рада, если он продолжит исполнять должность секретаря уже при ней, поскольку не сомневается в его обычной ревности к делу и отличных способностях. «И еще. Для меня очень ценно, Тони, что ты так уверенно поддержал меня на следствии… И тогда, в той нашей общей беседе в особняке, бескомпромиссно занял мою сторону, и я почувствовала в тебе друга…» «А что касается твоей интимной связи с покойной мачехой», – успокоила его Раф ровным тоном благородной королевы, – «то можешь твердо знать, что я уже об этом забыла.  Такие люди, как ты, Тони, для меня… да и для всех нас… ценны сами по себе, а старые грехи… мне неинтересны. Подумаешь! Хи-хи! У самой их много. Поэтому… добро пожаловать на борт!». И благодушно рассмеялась.

«Нет, не зря я отвергла в свое время предложение Бекки его укокать», – думала теперь она. – «Еще, наверное, год «яйцеголовый» умник Тони может пригодиться. Может быть, я ему даже увеличу жалование. А там будет видно. Если какие-то секреты будет лучше похоронить вместе с мистером Гарстоном… да заплачу той же киллерше, чтобы его прикончить! Делов-то! Хм! А мне уже понравилось таким образом убивать… Ты только отдаешь приказы… или делаешь заказы, а сам как будто вообще ни при чем. И для тебя уже нужные люди, тайные мастера, делают всю эту работу… Это просто волшебное ощущение! Чувствуешь себя… эдакой Богиней с Олимпа! Кидаешь молнию – и тот, кто не угоден, уже превращается в пепел!». Тони, наверное, поверил мне, что мое решение оставить его на службе связано с его показаниями в мою пользу на следствии… А не остались ли у него, вместе с тем, какие-то подозрения? Не молчит ли он все время о чем-то? Не держит ли камень за пазухой? Ему же прямо выгодно было меня поддерживать… А искренен ли он в своей поддержке? Всегда производил и производит впечатление мальчика очень себе на уме. Об этом потом, потом... Теперь всё вообще в одночасье может рассыпаться в прах. Вполне возможно, что сегодня последний день моей жизни. Но я, Раффи, – ИГРОК!».         

…Ровные ряды купюр немного успокоили Бекки. Кожаная дама взяла наугад одну из пачек и проверила, – куклы не было. Затем, прищурившись, посмотрела бумажки на свет, – денежки настоящие. Кинула пачку обратно, захлопнула чемодан и поместила его рядом с сидением. «Зер гут!» – громко сказала она, сняла черные очки и вперила в Раффи взгляд смеющихся больших черных глаз.

Взгляд этот как бы говорил: «НУ ЧТО, БОИШЬСЯ?».

Убийца пристально смотрела на наследницу, как будто изучая ее. Вблизи она оказалась такой же сногсшибательной красавицей, какой и выглядела в видеосюжетах по телевидению, а также на фотках в интернете и газетах. У Раффи была своеобразная романтическая красота. Бекки ценила такую. Нежное личико с выразительными голубыми глазами, окаймленное густыми вьющимися золотистыми волосами, имело сходство с ликами ангелов на картинах художников эпохи Возрождения. Имя Рафаэлла било в данном случае в точку. Но только одна Ребекка Гилланд наверняка знала, что под этим прекрасным фасадом скрываются свои лютые истребительные демоны. Впрочем, она понимала, что и сама была такой же.

Белоснежная кожа, идеальные пропорции фигуры, большая грудь, длинные ноги, рост под 180 см. (поменьше, чем у Бекки, с ее гренадерскими 185-ю без каблуков, но тоже высокий), – у мисс Биллингтон было явное сходство с супермоделью. «К чему такой милашке заниматься бизнесом?» – лениво думала Бек. – «Сколько бы она могла загребать на подиуме или в мире кино в Голливуде? Впрочем, она теперь у нас не только богатая наследница, но и выгодная невеста. Прежний блудняк, как я понимаю, у этой девочки –  в прошлом. Сколько ж слетится к ней женихов… Как мухи на мед». «А вот интересно, легла бы такая золоченая пава в койку вместе со мной?», но Бекки тут же отогнала от себя эту глупую шаловливую мысль.

– Я хочу, в первую очередь, поблагодарить тебя, что ты меня избавила от моих надоедливых предков, от моих придурошных братика и сестренки и открыла мне дорогу к свободе и настоящим большим деньгам, – бойко заговорила Рафаэлла, стремясь прервать возникшую неловкую паузу. – Я очень волновалась, получится ли у нас задуманное. Пусть это было с твоей стороны за деньги, но операция получилась настолько удачной, что я… ну, просто невероятно тебе признательна! Спасибо тебе и за то, что так элегантно устранила этого придурка Неда.

– Нед не был придурком, а был хорошим парнем, – мягко улыбнувшись, поддержала Бекки разговор. – Не надо так о нем. Перед тем, как я его...  мы с ним очень мило пообщались. Мне было жалко его спускать. Поверь мне, я разбираюсь в людях.         

– Ну, пусть так, но меня он совершенно достал. Он вбил себе в голову, что я собираюсь с ним строить дальнейшую жизнь. Порой самой хотелось его прикончить. Ух! И потом, – он становился опасным свидетелем, сама понимаешь. Нед единственный, кроме нас с тобой, знал, что мой отъезд на ту вечеринку организовала я сама. 

– Нет, ты приняла в этой ситуации единственно правильное решение, – Ребекка поддержала девушку. – Если бы ты не решилась его заказать, я бы постаралась тебя на это уговорить. И, думаю, ты согласилась бы с моими аргументами. Так что парень был все равно обречен. (Бек улыбнулась). Просто немного позже, после моего отдыха, я бы о нем позаботилась. А концы… Концы всегда надо зачищать. Все успехи моего киллерского бизнеса основаны на том, что я твердо придерживаюсь этого правила. Свидетелей надо мочить. И тот мальчик – не исключение.

– Да, и еще... – выражение лица Бек говорило, что она вспоминает о чем-то приятном.  – Перед тем, как… прости, прикончить твою нежную подружку Бридж, я шепнула ей в ушко, что она умрет, и что передаю от тебя привет. Мне вдруг показалось правильным, чтобы девица перед смертью узнала, что это ты решила ее уничтожить. А затем… затем я накинула ей на шею удавку и... исполнила приговор.

– Иногда надо жертвовать пешками, чтобы выиграть партию, –флегматично заметила Раффи.

– Удавку? – вслед за этим спросила она с легким удивлением в голосе. – Но я же…

– Просила все сделать для нее безболезненно. Конечно, помню. Но, видишь ли, дружочек, я решила по-своему. Поиграла немножко шнурочком с ее нежной шейкой,  – дама плотоядно улыбнулась и хищно облизнула губы.  – Развлеклась немного.

«Какая страшная женщина», пронеслось в голове наследницы, «ну, а я? Я разве лучше? Такая же жестокая сууука. В конце концов, я ее заказала, – она умерла. Так не все ли равно теперь как? Плевать!».

– Ты уж извини, детка, – хрипло добавила Бекки. – Не все желания даже заказчика исполняются. Мое дело – кокнуть. Фффить! Аккуратно убрать человечка за деньги, не оставить при этом следов… И в этом я профи высокого класса. А способ… ну, способ могу выбрать сама. Зависит от возможности, желания, настроения… Может быть, даже фантазии. И, знаешь ли, пули тоже надо беречь иногда. Я их нежно называю «свинцовые конфеточки». Хм! Ну, не всех надо ими угощать. Если есть под рукою веревка или нож, почему не воспользоваться? Или что-нибудь увесистое, чтобы этим… пробить клиенту череп, вышибить мозги… Например, топор, – как я оприходовала вашего цветочного дедулю, ха! И оцени мою силу, девочка. С одного удара раскроила ему в хлам башку!

– Ну, дело твое. Важен результат. А он мне нравится, – примирительно сказала Раф. – Ты в целом поработала очень классно. 

– А как тебе то, как я расправилась с вашим водилой Вайфилдом? Ломик вместо привычной пушки в ход пошел у меня. Просто вдохновение. Железная штучка в мешочке. Ну, и подумала, – почему не использовать? И получилось вообще охрененно. Пук-пук-пук – вбила ему в черепушку!   
   
– О, это я полностью одобряю!

– Я мощная! Могу вообще убивать голыми руками, – похвалилась Бек.

– Да, свернула шею нашей Марте, – подтвердила Рафаэлла. – Я думала по шаблону, – что ты просто всех застрелишь.

– Да, и еще… Извини меня за Аврору, – мисс Гилланд будто вспомнила о чем-то важном. – Здесь уже пошло не по моей воле. … Это был просто несчастный случай в процессе убийства. (Повторила Бек однажды пришедший к ней в голову показавшийся удачным оборот).      

– Да, ты уже мне объяснила в чате, – что просто рука дрогнула, – мягко заметила Раффи. – И я приняла это. Для меня главное, что и эта девчонка теперь мертва. Мне, конечно, плевать на ее небольшой пакет акций. Просто мне бы пришлось после гибели родителей взять над ней нечто вроде шефства, и она бы без конца доставала меня своим нытьем и занудством. Куда-то сплавить ее было нельзя. Меня бы не поняли. И я решила, что если девчонка будет со всеми в доме, то пусть и упокоится вместе со всеми в доме. И включила ее в заказ. В ее отсутствии мне намного спокойнее. Аври  – это еще тот геморрой. И на фига он мне при моей уже новой и, надеюсь, счастливой жизни… Цинично, конечно, но у нас и так здесь с тобой маленький клуб циников.   

 – Или вот тебе пример из опыта киллерши, – не бросала Бек свою мрачную тему. – Как-то один заказчик стал выговаривать мне: «зачем ты ту парочку наркоманов задавила грузовиком? Что, нельзя их было… как-то по-другому?». А там была своя темная история. Те наркоманы подсадили на наркотики его сына. И папаша решил разобраться с ними по-своему и-и-и… обратился ко мне. Уважаемый и понятный мотив. Ну, и… не все ли равно ему там, как я, прости, замочила клиентов?! Как было тогда удобно, так и замочила. Важен же результат, как ты только что сказала. И я пыталась это ему  втолковать. Такую простую вещь. Бесполезно. Ну, ты же знаешь, какими мужики становятся иногда несносно тупыми… (Рафаэлла согласно кивнула). Встал на дыбы. Мол, что за зверство, так тебя так. Сволочь такую, ха! А потому извини, детка, снижу тебе гонорар. Вот так. Я: «Что-о-о-о-о-о-о?!» Глаза вытаращила. Ну, наглость невероятная… (В округленных глазах мокрушницы загорелось настоящее возмущение).

– Да, я тебе сочувствую, – вставила реплику Раф.

– Может, он изначально не хотел выплачивать полную сумму и уцепился за это, как повод, не знаю. И наивно полагал, что для меня это непринципиально. Но-о-о… мисс Гилланд недооценивать нельзя. Сначала дала себе волю и разразилась потоком ругани. Ну, бывает и так, что не сдерживаюсь иногда, хотя в основном хладнокровная, очень спокойная, учтивая леди. И брань отнюдь не мой стиль. Я и с заказанными мне клиентами стараюсь обращаться вежливо, если мочу их не сразу. Хм! Но… быстро взяла себя в руки и сделала вид, что смягчилась. «Ладно, мужик, согласна», говорю, «хрен с тобой, переводи эти меньшие деньги». Извинилась за вспышку гнева. Успокоила его, знаешь ли, так обволакивающе ласково. Дескать, ничего страшного, дружок. Сколько ни дашь, буду рада. На бедность. Ха-ха! Деньги перевел. А через пару дней заказчика этого  нашли… как бы случайно упавшим в канализационный лаз. Разбился, бедняга, насмерть. Увы! Таких кидалок я не прощаю. Не был бы столь жадным, был бы жив до сих пор. Но пойми меня правильно, девочка: дело не в моей алчности в данном случае, не в деньгах вообще. В принципе. Между киллером и заказчиком всё должно быть честно. На этом стоит весь наш киллерский мир.      

– Мда, поучительная история,  – криво усмехнулась Раффи.  – И по-своему справедливая. Я хоть и деловая девушка, а не киллер, тоже не прощаю кидков. В этом мы с тобой схожи. Хорошо тебя понимаю. 

«Черт возьми, а ее жестокость мне нравится», – подумала наследница.  – «И сама она нравится. В ней есть что-то…что завораживает. Боевая такая дама. Сорвиголова! Отчаянная и рациональная в одно и то же время. И примерно такой я себе ее представляла. История эта ее, конечно, выдуманная… Я просто чувствую ложь, когда мне так вот «кудряво» врут. Но фантазия – в ее обычную тему. Странно, но она перестала меня пугать. Думаю, с ней поладим».

«Ну как ей эта моя полностью выдуманная история?», – подумала в то же время Бек. – «По виду девчонка поверила… А такие истории «из опыта киллерши» полезны, могут иметь воспитательное значение для заказчиков. Мол, кинешь – знай, что будет потом…».

Киллерша заметила:

– А ты, оказывается, щедрая девочка. Два миллиона награды – за мою голову. Это неплохо.

Рафаэлла только улыбнулась.

Предложить два миллиона долларов за поимку нанятого ею же киллера, – это был ловкий ход, отводящий от нее подозрения, как от заказчицы.

– А еще ты смелая. Я ведь могла бы прямо сейчас тебя убрать. Как лишнего свидетеля. Деньги-то при мне. Охрану ты отпустила. Хоп – и тебя нет. А я обожа-а-аю мочить таких красивых девчонок.

Рафаэлла развела руки в стороны, подтверждая так свою беззащитность.   

Бекки решила не ходить вокруг да около и высказать всё, что ей стало известно. 

– Прежде, чем тебя выслушать, Раффи, я хочу тебе сама кое о чем рассказать, – после этой жесткой, как бы отчеканенной, фразы голос Ребекки вдруг стал вкрадчивым, мурлыкающим как у кошки, –  Мотивом заказа  твоих близких ведь были не только деньги, не только все это богатство, хотя и оно для тебя, разумеется, важно. Мотивом была также месть. Ты не только властолюбивая, но еще мстительная маленькая сучка... Ведь ты ненавидела их всех, правда? Ненавидела отца, несмотря на видимость вашей дружбы и на то, что он многому, как это понятно, тебя научил. Ненавидела мачеху, которая… скажем так, понимала большую степень твоего морального падения, хотя и не осознавала, как далеко ты в этом смысле зашла… Хм! Ты также ненавидела их отпрысков, – своих младших брата и сестренку, – потому хотя бы, что они их детки. И Аври ты заказала совсем не потому или не только потому, что она «тот еще геморрой», а в результате общего замысла своей жуткой мести, чтобы уничтожить и всё их совместное потомство.  Да ты ненавидела даже их слуг, – вообще всё, что близко связано с твоей семейкой…   

 – Я не понимаю, о чем ты…

– Сейчас поймешь. Я думаю, что все началось тогда, ДВАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД, КОГДА ТВОЙ ОТЕЦ И ЭЛЕОНОРА УБИЛИ ТВОЮ МАТЬ ЛОРУ БИЛЛИНГТОН…

Воцарилось неловкое молчание.

Бекки, довольная произведенным эффектом, продолжила.

– Ведь никакого несчастного случая на дороге не было. Лори действительно застала твоего отца в постели с другой женщиной, – твоей будущей мачехой Элли, с которой он уже несколько лет как встречался. Конечно, она устроила ему сцену. Но ни истеричкой, ни сумасшедшей, какой ее изобразили позднее, твоя мама не была. Она была, напротив, нормальной уравновешенной женщиной и первым делом жестко потребовала у твоего папаши развод. А это было как раз то, чего Джеймс смертельно боялся. По условиям брачного контракта от него уходили большие средства. А бизнес оказывался под угрозой гибели. Он не мог этого допустить. Это же понимала Элеонора. Посовещавшись, они в тот же день решили убить Лори, прежде чем та успеет что-либо сообщить своим адвокатам. Все было исполнено как по нотам. Хм! Тебя срочно отправили к родственникам. В заговор было вовлечено еще двое человек. Теперь они тоже мертвы. Джеймс и Элли схватили твою мать, держали ее какое-то время связанной в подвале, а потом, обдумав детали и подкупив нужных людей, инсценировали  случайный наезд на дороге, положив ее туда в бессознательном состоянии, – с помощью таблеток, которые подмешали в питье…

– А знаешь, кто был за рулем задавившего Лори автомобиля? Не догадываешься? – Ребекка хихикнула. – Ты не поверишь, это был наш старина Эджин Вайфилд, погибший в нашей знаменитой бойне шофер! Тот самый «дядя Эджи», который на закорках тебя, маленькую, в детстве носил! Какое совпадение, а?!  – Бекки театрально-широко развела руки.      

– Я здесь не за тем, чтобы выслушивать сказки… – Рафаэлла внезапно вскочила с места, голос ее как будто не слушался, был чужим. Произнеся эти слова, она поняла, насколько глупо они прозвучали.

– Сядь! – жестко приказала ей Бекки, подтвердив слово повелительным жестом, – Это не сказки, а самая, что ни на есть, правда. У меня ведь и доказательство имеется. Имей терпение, девочка, выслушать меня до конца.

Рафаэлла опустилась на место. Киллерша продолжала рассказ.

– Для меня с самого начала было непонятным, почему ты настаивала на уничтожении всех слуг в поместье. Ну, горничную и охранников, – это можно еще объяснить. Они действительно могли раньше поднять тревогу, чем требовалось. Но садовник и шофер находились тогда, так сказать, в стороне от событий… Брингс вообще не появлялся в эти часы в доме, ничего подозрительного услышать не мог. Не забудем и о его глухоте. Вайфилд же прилипал к телевизору в своей комнате в гараже. До того, как Биллингтон должен был спуститься, оставалось достаточно времени. Потом до меня дошло, что дело в каком-то твоем особом расчете… Вернемся к той ночи, когда погибла Лори. Вайфилд был многим обязан Джеймсу. Он вытащил его из жалкой дыры, где тот прозябал на случайных заработках. Джеймс дал старому товарищу место водителя в создаваемой фирме, вскоре сделал своим личным шофером. За солидные прибавки к жалованию наш добрый старина Эджин участвовал в некоторых тайных махинациях Биллингтона, – секретных и опасных перевозках запрещенных грузов. Он был смелый, отчаянный малый и по-собачьи преданный патрону человек. Эта его вторая работа на твоего отца была и до убийства твоей матери и продолжалась много лет после этого. Что ни говори, шофером он был высокой квалификации…

– Только на это годился, лысая мразь, – процедила сквозь зубы Рафаэлла. Выражение ее лица вдруг стало злобным и некрасивым.

– Но как показала та история, не только на это, – улыбнулась Ребекка. – Он переехал находившуюся без сознания женщину на угнанной машине со сбитыми номерами, когда твой папаша буквально бросил ее под колеса. И готов был переехать снова, пока Джеймс не удостоверился, что Лори мертва. Потом перегнал машину очень далеко и утопил в море. Официальная версия была такой: обезумевшая Лори после приступа ревности и попытки зарезать твоего отца выбежала из дома, оказалась одна на шоссе, а сбивший ее водитель испугался и скрылся с места аварии. У Элеоноры тоже была важная роль в этом деле. Она была за рулем той машины, на которой твою мать привезли к месту «казни» и затем помогла Джеймсу вытащить ее и уложить на дороге. В дальнейшем стояла поодаль. Так сказать, на стороже. Если бы появилось движение в то время, когда Лори надо было уничтожить, подала б условленный сигнал.

Но и это не всё. Убийцам надо было создать картину ложного безумия Лори, – легенду для полиции. Для этого Элеонора уже после убийства глубоко порезала руку любовнику длинным острым ножом, – об отпечатках Лори на рукоятке заблаговременно позаботились. Она же, вслед за Джеймсом, дала копам ложные показания о последней безумной истерике его благоверной (якобы она и раньше была не в себе), об угрозах убить, нападении и ножевом ранении, о побеге из дома. Для убедительности этой истории преступной паре потребовались еще два лжесвидетеля. Первым стал уже знакомый нам шофер-убийца Эджин Вайфилд. Его показания были очень ценны для следствия, – как несколько лет прожившего рядом с супругами, многое видевшего и знавшего. Ну, он дополнил картину рядом подробностей, – какой Лори была плохой женой, и как она изводила несчастного Джеймса своими истериками…

Бек вдруг прервала рассказ и немного покрутила свой локон, смотря на наследницу с каким-то озорным выражением на лице.

– Ты что вдруг умолкла? – нетерпеливо выпалила Раф. – Кстати, тебе не говорили, какой ты превосходный рассказчик? Я просто заслушалась. Значит, умеешь не только мочить людей. А кто же был этот таинственный второй лжесвидетель?   

– А со вторым лжесвидетелем получилось весьма интересно, – откликнулась Бек. – Вайфилд был почти член семьи, полицейские могли подумать о сговоре. Нужен был кто-то посторонний, ставший случайным свидетелем той злополучной ссоры. Блестящая идея, ничего не скажешь. Джеймс тогда элементарно купил одного фермера, которому так нужны были средства для расширения хозяйства. Это был уже почтенный отец семейства, прихожанин местной церкви и даже член приходского совета, – человек, авторитетный в своей округе. Его слову должны были поверить. Джек Баллоу, –  так его тогда звали.  Якобы он приехал в условленное время к твоему отцу договориться о каких-то поставках, ждал его во дворе в беседке и услышал в доме странный шум, – крики, возню… Когда вбежал, то, по его словам, увидел разъяренную женщину с окровавленным ножом и безумными глазами. Сзади ее за руки держала Элеонора. Рука Джеймса от предплечья заливалась кровью. Лори явно пыталась закончить дело. Баллоу бросился помочь справиться с ней, но та каким-то образом вырвалась из рук Элли, оттолкнула его и выбежала на улицу. Вот так эти байки поставлялись полиции. Баллоу также подтвердил алиби твоего отца и Элеоноры на то время, когда Лори погибла на дороге. Якобы он несколько часов неразлучно потом находился с Джеймсом, утешая его. Элли, дескать, тоже была все время рядом. Рана оказалась неопасной, Элеонора ее перевязала, а врача они тогда же не вызвали якобы потому, что не хотели выдавать Лори, объясняя, как это произошло. Вроде такие они благородные. И только, когда пришло известие о трагической гибели миссис Биллингтон, раскрыли всю правду полиции. Так что роль этого фермера была важной в общей картине…

– И что же в итоге стало с этим лжесвидетелем? – весело спросила Раф и энергично качнула под столом ногой. – Ребекка, я заинтригована!  Неужели тоже где-то загнулся? Хи! Или мне тоже тебе его заказать?

– Ну, если, девочка, хочешь слышать это от меня, изволь… – Бек облизнула губы. – Джек Баллоу скоро потом разорился, спустив на бегах даже те деньги, которые дал ему твой отец. Он продал остатки хозяйства и переехал в другой штат. Но каково было удивление Джеймса Биллингтона, когда десять лет назад Баллоу снова появился на пороге его дома! Прошедшие годы сильно его потрепали.  Семьи больше не было: жена умерла, а взрослые дети выгнали. И, кроме того, полиция объявила на бедняжку Джека настоящую охоту. Он попался на крупной краже. Жить было негде, Баллоу пристрастился к выпивке. Его мольба о помощи была уважена Джеймсом. Конечно, здесь играла память об общем участии в том давнем деле. Не думаю, что Баллоу грубо его шантажировал. Но намекал на то, что факт  лжесвидетельства может всплыть. И Биллингтон посчитал разумным держать отныне Джека поближе к себе. Так он устроил его садовником в свое загородное поместье, дав пристанище и возможность скрыться от полиции и весьма близкой тюрьмы. С моей точки зрения, твой папа поступил неразумно. Проще было его просто убрать. Биллингтон позаботился и о том, чтобы Баллоу сменил имя и фамилию, организовал ему фиктивные документы, сочинил вымышленную биографию… ТАК ОН СТАЛ МИСТЕРОМ БРИНГСОМ. Еще одна жертва в нашем списке, Рафаэлла. Итак, все участники того злодейства, убийцы и лжесвидетели, оказались собраны в одном месте… И стали добычей прекрасной мисс Гилланд. (С этими словами Бек широко улыбнулась). С подачи одной златокудрой девчонки.

– Скажи, ты узнала обо всей этой истории тем же образом, что и я? – вставила реплику Раффи.

 – В основном да. Но не только, – подтвердила киллерша. – Правда могла так никогда и не всплыть. Но очевидно, что с годами шофер Эджин Вайфилд, твой «дядя Эджи», становился сентиментальным. Сказывались муки совести, видимо. Ведь он не был профессиональным убийцей. А это… вообще проблема многих убийц-любителей. Так мне кажется. Они не могут так, как настоящий четкий профи,  – я, например,  – кончить кого-то, считать это правильным и идти себе с песней по жизни дальше. С годами начинаются всякие «достоевские» самокопания, подобная чепуха… И вот он решил доверить все, что знает, бумаге и записал во всех подробностях, ничего не скрывая, рассказ о том убийстве твоей матери. Тот, что я тебе только что пересказала. Мотивы этого его поступка остаются неизвестными. То ли он хотел когда-нибудь переслать рукопись полиции и таким образом сдать своих хозяев, то ли собирался оставить службу у Биллингтонов и, отдав рукопись нотариусу, таким образом застраховать жизнь. Кто знает? Так или иначе, он до последнего хранил признания у себя. Скажи, ты узнала обо всем именно так, – найдя у него эту рукопись? А когда это было?

  – Да, ты права. Это произошло пять лет назад, когда я гостила у родителей. Как-то Вайфилд надолго увез отца по делам фирмы. Элеоноры тоже дома не было. Я слонялась по поместью, не зная, чем заняться. И по какому-то капризу захотела осмотреть помещение водителя в гараже, хотя раньше туда не заглядывала. Что странно, – своих признаний он почти не прятал, как будто хотел, чтобы их когда-нибудь нашли. Они лежали в жестяной коробке в незапертом ящике стола. «О, да наш старина Эджи, оказывается, писатель! Какая неожиданная для него роль!» – примерно так я тогда подумала, обнаружив исписанные мелким почерком листки. И забрала их почитать к себе в комнату. Тут мне и открылась вся правда о том, что учинила тогда эта шайка с моей матерью. Я знала, кто такие Биллингтоны, но все равно это вызвало потрясение… Ведь мать была, наверное, единственный человек, к которому я имела искреннюю привязанность, хотя знала ее только в далеком детстве, и воспоминания почти уже стерлись... И стало понятно, почему в то время я оказалась в гостях у тетушки. Джеймс позаботился о том, чтобы меня не было дома.

–  Ну, и что же ты делала дальше?

– Тогда ничего. Я переписала для себя исповедь Вайфилда. Времени у меня было достаточно. Потом положила листочки на прежнее место, протерев их платком на случай отпечатков, также и коробку. И дальше все эти годы делала вид, что мне ничего неизвестно. Убийство своей славной семейки и этих двух подручных я задумала еще тогда и стала копить деньги для киллера. Главным мотивом для меня оставались, тем не менее, власть и деньги Биллингтонов. Этот мерзкий мальчишка преграждал мне путь… Я хотела получить всё, без остатка, не делиться ни с кем – тем более, с этой дебилкой Авророй… Ненависть и месть за убийство матери только дополнительно мобилизовывали меня для достижения этих целей. Но в то же время… Да, ты права – хотела истребить не только кровавую парочку, но и всё их общее потомство. Мне казалось это… правильным возмездием… Да и их детки мне были так отвратительны… 

– Вот такая гремучая смесь мотивов, – сладко улыбнувшись, подытожила Раффи. – О, как страстно я им всем желала смерти!

 – Но почему ты не забрала эти бумажки из комнаты Эджина накануне своего отъезда на море? А если бы их обнаружила полиция? Это был, пожалуй, единственный промах с твоей стороны. Ведь копы могли сложить два и два.

–  Тебе покажется это странным, но я просто забыла это сделать. Мы с тобой обдумывали много вариантов и деталей, но это выпало. Когда уже подъезжала к яхте, вспомнила и хлопнула себя по лбу. Но было поздно. Перед самым своим отъездом на море, кстати, я заходила в подсобку к ублюдку. Он вдруг так расчувствовался, плакал как девчонка, говорил, что устал, и ему нужен отдых... «Ну, будет тебе скоро отдых», – так про себя говорила я. Утешала его, ломала комедию... «Ах-ах-ах, мой бедный Эджин! Как я тебе сочувствую, что ты так расстроен, мой добрый старый друг!». Ха-ха-ха! А ведь могла за чем-то его отослать и там порыться. Потом подумала, что мои опасения на этот счет преувеличены. Было маловероятным, что Вайфилд хранил эту рукопись в одном месте все эти годы. Он, наверное, давно уже ее перепрятал или уничтожил, –  посчитала я.

– Даже если бы копы нашли, – успокоила Раффи Ребекка, – ты могла бы утверждать, что никогда ничего не знала об этой истории и бумажек этих не видела. Они вовсе не были уликой против тебя, но стали бы лишним основанием для подозрений. А чем их меньше, тем лучше, – согласись.  А то, что тогда протерла за собой отпечатки пальцев, – молодец.   

– Значит, убив Вайфилда, ты тоже нашла эту коробку и забрала ее с собой…

– Не коробку, Раффи, бумажки. – Ребекка рассмеялась. – На самом деле он их перепрятал. Может быть, давно. Притом в той же комнате. Сделал это, видимо, по рецепту рассказа Эдгара По «Похищенное письмо», то есть держал их на видном месте, где никто не станет искать. Просто наверху шкафа лежало несколько тонких пыльных папок. Они как-то не вписывались в обстановку. Их я бегло осмотрела. Оставалось прикончить Брингса-Баллоу, но немного времени было... Вроде ничего особенного, – какие-то отчеты, ведомости… И вдруг листки, исписанные мелким почерком. Как будто какой-то рассказ. Их я и забрала. Прочитала этот «роман» уже на следующий день дома за чашкой кофе. Кстати, ты говорила, что сняла копию. Советую тебе ее уничтожить. 

 – Давно уже уничтожила.

– Тогда получай оригинал! – Бекки эффектным жестом передала Раффи листки Вайфилда. – Мне они ни к чему. А тебе советую также от них избавиться.

– Спасибо, Ребекка, – сказала Раффи. Она тут же стала рвать рукопись Вайфилда в мелкие клочки, и ветер уносил их вместе с листвой.

– Ты сказала только что, что узнала обо всем не только из записок Эджина, но и еще из какого-то источника, – напомнила наследница. 

И снова послышался низкий голос Ребекки, с приятной хрипотцой. 

– Я должна тебе сказать, что, готовясь к операции,  все прочитала о той давней истории, – что писали газеты, что могла найти в интернете, и мне уже тогда показалось, что то дело нечисто. Просто интуиция. У меня ведь большой опыт в грязных делах. Я подозревала, что смерть Лори не является несчастным случаем. Слишком уж выгодно для Джеймса и Элеоноры вдруг все сложилось. Да и то, что Вайфилд давал в полиции, как свидетель, тогда показания, подпитывало мои подозрения… Если Лори в самом деле убили, то он лгал и замешан в этом убийстве. А, значит, скорее всего, он и был за рулем сбившей ее машины. Идем дальше. Другой свидетель по этому делу некто Джек Баллоу – исчез. Я наводила о Баллоу справки. По своим каналам узнала только то, что он в розыске и где-то скрывается от полиции. Я подумала, – может быть, он возродился потом как садовник Биллингтонов Брингс? По возрасту подходит. Почему его взяли к вам – непонятно. Биография у него какая-то странная, эмигрант из Германии… – вероятно, выдуманная. И еще – жил затворником, никуда и никогда не отлучался из поместья. Как будто боялся, что его кто-то узнает и найдет. Появился ровно десять лет назад, – как раз тогда, когда скрылся Баллоу. Готовясь к операции, совершая разведочные прогулки, я не раз забиралась на стену вашего поместья. Ты прислала мне план, но надо было также осмотреть все самой. И решила заодно попутную задачу. Подождала, когда славный дедушка Мартин появится в любимом саду, и сфотографировала его. Хорошие такие получились снимочки, в разных ракурсах. Потом с помощью специальной компьютерной программы сравнила эти фоточки с фотографиями Баллоу двадцатилетней давности. Некоторые газеты их тогда напечатали среди фоток других свидетелей по делу той дорожной аварии. Именно тогда, когда «честный фермер» дал показания, совершенно обелившие Джеймса и Элеонору. Конечно, годы над ним потрудились, и внешность изменилась так серьезно, борода седая появилась… Но компьютерный анализ показал, что там и там – один и тот же человек. Короче, я поняла, что Брингс и есть Баллоу. А вместе с этим в общих  чертах стало понятно и все остальное, что произошло двадцать лет назад. Признания Вайфилда только подтвердили мои догадки и дополнили их подробностями. Вообще думаю иногда, что если бы не избрала киллерство, стала бы неплохим частным детективом, неким Шерлоком в юбке. Предполагала, что ты каким-то образом знаешь правду. Внезапно мне достался весь расклад. Но если бы этих записок не оказалось, мне и так было уже все основное известно.

Раф подумала: «А хорошо бы было когда-нибудь запечатлеть на портрете ее странную, огненную душу… Интересно, согласится она мне попозировать?».   

Дама в кожаном спросила:

– У тебя здесь можно курить? Я знаю, что ты не куришь. Как ты к сигаретному дыму?

– Да кури, пожалуйста, – Рафаэлла пожала плечами.

Ребекка достала сигарету и с наслаждением затянулась.

Напряжение в общении между дамами исчезало.

– Ну, вернемся от этих картин прошедшего к нашей современности, – успокоительно сказала Бек. – Так о чем ты хотела со мной поговорить?

– Да, Ребекка, у меня для тебя есть деловое и, надеюсь, выгодное предложение…

– Я тебя слушаю, кошечка.

– Ты хотела бы продолжить наше сотрудничество с перспективой на несколько лет?

– Какое сотрудничество?

– Понимаешь, я вхожу теперь в управление огромной компанией, и  мы будем делать большие дела, и в других странах тоже. У нас масса конкурентов и недоброжелателей. У моего отца было немало врагов, а у меня будут добавляться к ним со временем новые. И вот я хотела бы, чтобы…

– …Чтобы ты и твоя компания имели своего тайного киллера, – закончила за нее Ребекка, выпустив новый клубок дыма. – Специалиста по мокрым делам.

–  Да. – Раффи по-детски улыбнулась. – Я вовсе не говорю о том, что наших недругов надо мочить всех подряд. Но о тех, которые будут особо зарываться, вероятно, периодически надо будет… заботиться. О некоторых, наверное, так, чтобы не привлекать внимание полиции к нам, – то есть делать это под видом несчастных случаев, самоубийств, вооруженных ограблений и так далее.

– Ты знаешь, что моя квалификация это позволяет, – вставила реплику Бекки. Разговор ей определенно начинал нравиться.

– Да, именно это я и имела в виду, – продолжила Рафаэлла таким будничным тоном, будто речь шла не об убийствах, а о торговле швейными платками. – Какой ты чудесный палач. Устранять надо будет не только конкурентов, но, возможно, также их родственников, каких-то свидетелей, предателей в нашей сфере, может быть, даже полицейских. Дело в том, что у меня уже есть кое-какая связь с криминалом, и, возможно, мы будем использовать капиталы нашей компании для отмывания грязных денег. Естественно, твои услуги будут оплачиваться по большему тарифу, чем тебе обычно платят за заказы. Устранять людей придется не только в Штатах, но и в других странах, – конечно, все такие командировки будут оплачиваться за наш счет помимо твоих гонораров. Ну, что скажешь?

– Звучит привлекательно, но у меня есть кое-какие поправки, – сказала Ребекка, обдумав сказанное. – Видишь ли, я кошка, которая гуляет сама по себе. Я очень независимая дама и не являюсь слугой ничьих господ. Это не отказ от твоего предложения, а именно его корректировка. То есть я буду получать от вас заказы. Но мое дело – согласиться принять какой-то конкретный заказ или нет. У меня могут быть в это время другие планы, я могу желать отдыха, могут быть другие киллерские заказы из других источников, за которые взялась, а, значит, должна выполнить, или мне что-то не понравится в самом заказе. Я многим отказываю. То есть я могу быть вашей наемницей в течении стольких-то лет, но именно вольной наемницей, а не сотрудницей, сохраняя свои независимость и самостоятельность.

Доводы Бекки звучали резонно, и Раффи вновь убедилась в том, что имеет дело с очень умной женщиной. А Рафаэллу еще покойный, убитый ею же папа научил, что безжалостность и ум – это именно те качества, сочетание которых приносит настоящий успех и реально большие деньги. Как-то, когда ей было десять лет, отец повел Раффи в зоопарк и показал ей большой вольер с крокодилами. «Вот, полюбуйся, девочка, на этих прекрасных и древних животных, я их очень люблю», – объяснил ей Джеймс Биллингтон. –  «Два раза в неделю работники зоопарка кормят их здесь живой рыбой. Запомни, что и у нас с тобой в этом жестоком мире нет иного выбора, – либо стать этими хищными крокодилами, либо стать всего лишь обычной рыбешкой, которая идет им на корм». Устроив все эти убийства, она и применила наставления отца на практике.

А Бекки записала накануне встречи в дневнике: ««Троянским конем» можно назвать не только способ, которым было совершено преступление. ТРОЯНСКИМ КОНЕМ БЫЛА САМА РАФАЭЛЛА. Те злые духи, те силы бездны, которые жили в ней, однажды вышли и уничтожили всех обитателей того злополучного места, испепелили их своим убийственным огнем. Я не верю в мистику, но так художественно это можно представить. И если когда-нибудь писать об этой захватывающей истории книгу, то название «Троянский конь» будет самым для нее подходящим. Да, именно так и только так...» 

–  Да, Ребекка, разумеется, я согласна. Ты будешь иметь полное право отказа от каких-то заказов. Можешь вообще разорвать с нами сотрудничество, когда пожелаешь. Для нас главное – всегда иметь возможность обратиться к твоим услугам.

Бекки удовлетворенно кивнула головой.

–  Я рада, что мы поняли друг друга, – сказала она.

И прибавила уже весело:

– Шалая ты девчонка! Златокудрая лань! С удовольствием и дальше для тебя помокрушничаю! Прольем еще крови, если будет нужно.

– Обязательно прольем! – подтвердила, хихикнув, Раф.

– Повычеркиваем из списка живых?

– Повычеркиваем!

Дамы скрепили соглашение рукопожатием.

И отправились в разные стороны, вполне довольные и заключенным между ними договором, и сами собой, и друг другом.

КОНЕЦ

УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ!
 
НЕ СТЕСНЯЙТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА, ПИСАТЬ ОТЗЫВЫ ИЛИ РЕЦЕНЗИИ! ОНИ МНЕ ВЕСЬМА ИНТЕРЕСНЫ.
ВСЕМ ПОСТАРАЮСЬ ОТВЕТИТЬ.

АВТОР.