Непредвиденная ситуация

Предчувствуя, что разбор полетов, после того как задолго до рассвета полк подняли по тревоге, будет построен на действиях командира звена, доложившего о готовности к выполнению боевой задачи, но растерявшего затем своих летчиков, начиная с команды на запуск двигателей и заканчивая выруливанием на ВПП, он еще раз окинул взглядом кабину фронтового сверхзвукового истребителя, убедился в том, что в гермошлем идет подача чистого кислорода, доложил о готовности к взлету и увеличил обороты двигателя до максимальных. В глубине души теплилась надежда, что последует команда зарулить на стоянку, но руководитель полетов разрешил взлет с указанием занять зону ожидания на высоте восемь тысяч сто метров.

Все было, как и в предшествующие несколько тысяч взлетов. Почувствовав толчок в спину от включившегося форсажа, майор отпустил тормоза, и его истребитель с боевыми ракетами под крылом класса «Воздух-воздух», послушный воле летчика, начал стремительный разбег. Взлет осуществлялся с восточным стартом, поэтому показавшийся из-за горизонта край восходящего солнца предательски ударил по глазам ярким лучом, на мгновение ослепив в момент, когда после отрыва истребителя от земли рука потянулась к крану шасси, чтобы поставить его в положение «Убрано». И что-то вдруг пошло не так. Несмотря на то, что указатель авиагоризонта, как по крену, так и по тангажу оставался неподвижным, физически майор ощутил резкое заваливание вправо. Инстинктивно он отклонил ручку управления самолетом в противоположном направлении, но линия естественного горизонта вдруг раздвоилась и начала покрываться какой-то бледной пеленой, а там, где за фонарем кабины только что было небо, летчик увидел стремительно надвигающуюся на него землю. Он услышал в наушниках гермошлема встревоженный голос руководителя полетов, но смысл поданной им команды осознать уже не успел.

Вот так однажды мог закончиться мой полет на перехват условной воздушной цели во время очередной проверки боевой готовности нашего полка командующим авиацией округа генерал-лейтенантом авиации Каменским Валерием Николаевичем. Боевой был командующий, любил устраивать внезапные проверки. И, кстати, имел заслуженный авторитет среди личного состава, не в пример многим начальникам с большими звездами на погонах. Но это отдельная история, а я хочу рассказать о другом.

Иной раз в компании подвыпивших ветеранов летной профессии нет-нет, да становишься свидетелем воспоминаний какого-нибудь не в меру хвастливого летчика о том, как он летел по такому-то маршруту в очень нетрезвом состоянии. Причем, в этом рассказе сквозит такая откровенная бравада, что у слушателя, не искушенного в авиационных вопросах, может сложиться ошибочное представление о профессии, окутанной со времен рождения авиации ореолом доблести и мужества. Здесь надо отметить, что, хотя и крайне редко, но, к сожалению, имели место случаи при расследовании авиационных катастроф, как в военной, так и в гражданской авиации, когда в крови летчиков обнаруживались следы алкоголя. Речь именно о катастрофах, то есть, авиационных происшествиях с гибелью летного состава, что и указывает на наиболее вероятный исход полета, выполняемого нетрезвым экипажем.

В свое время, в конце девяностых – начале двухтысячных, после увольнения из рядов вооруженных сил, я работал в службе безопасности полетов ВВС ведущим специалистом. Это было время интенсивной компьютеризации предприятий и организаций всех отраслей народного хозяйства, а также военного ведомства. Мне пришлось проделать непростую работу по преобразованию обширной базы данных, начиная с середины пятидесятых годов, результатов расследований летных происшествий, имеющихся в распоряжении службы безопасности полетов на бумажных носителях, в электронный вид. Поэтому, с учетом и своей летной деятельности в течение пятнадцати лет, смело могу сказать: если вам встретится вышеупомянутый мною рассказчик, знайте – это просто банальный врунишка. Но, если не соврал, то остался жив совершенно случайно. Впрочем, как и автор этих строк, описавший в начале рассказа взлет истребителя для выполнения перехвата воздушной цели, умолчав о предшествующих обстоятельствах.

Уже не помню, по какому случаю – может быть, отмечали чей-то день рождения, может – присвоение очередного звания, – мы всем составом эскадрильи очень здорово погуляли с вечера и практически до утра. Это было вполне нормальное и не редкое явление для военного городка. Мы все были молоды, имели отменное здоровье, летный состав эскадрильи был дружным, поэтому провести короткую летнюю ночь за хорошим столом было по плечу слаженному коллективу, при этом грядущий день был свободен от полетов. Требование не проводить аналогичных мероприятий накануне летной смены соблюдалось неукоснительно. Но в тот раз намерения командующего устроить внезапную проверку боевой готовности нам не были известны.

В общем, разошлись по домам к утру, как говорится, ни сном, ни духом. Я, как и остальные летчики эскадрильи, еще не успел прислониться к подушке, когда завыла сирена. Пока в автобусе ехали на аэродром, минут десять подремали. Правда, это только усугубило воздействие бессонной ночи, подкрепленное изрядной дозой алкоголя, на организм. Но норматив надо было выполнять несмотря ни на что. Облачившись в высотное обмундирование, я со своим звеном домчался до готовых к вылету самолетов и доложил руководителю полетов первым о занятии готовности номер один. Тот факт, что подвешены были боевые, а не учебные ракеты, никого не смутил – не первый и не последний раз. Как правило, во время таких проверок достаточно было доложить на командный пункт авиации округа о готовности к выполнению боевой задачи, после чего следовала команда «Отбой», – все-таки основное предназначение летного состава авиационного училища летчиков – обучение курсантов, а не боевая работа. Хотя задача по отражению нападения вероятного противника на южном театре военных действий с личного состава училища не снималась.

Но, вопреки моему ожиданию, после доклада о занятии готовности я получил от командира полка – именно он сел в кресло руководителя полетов, команду на запуск двигателей. Но это меня тоже не смутило, поскольку такое тоже случалось – выруливали на ВПП и после доклада о готовности к взлету возвращались на стоянку. Но на всякий случай я включил подачу в гермошлем чистого кислорода, надеясь на то, что вытеснение алкоголя из крови будет проистекать интенсивнее. И тут началось: один из троих летчиков моего звена доложил об ухудшении самочувствия. «Ну, что ж, – подумал я. – По крайней мере, он поступил честно». А перед выруливанием со стоянки после запуска двигателей второй принял грамотное решение – обнаружил какой-то отказ на борту.

Выруливая с оставшимся ведомым на полосу, моим старшим летчиком, я попытался угадать, какую причину тот придумает, чтобы не взлетать. Ведь выбирать приходилось между докладом об ухудшении состояния здоровья и отказом оборудования. Когда ведомый доложил об отказе курсовой системы, я мысленно представил себя на месте руководителя полетов, чтобы понять, о чем он сейчас думает и какие выражения употребляет, не включая микрофон. И даже сейчас надеялся на то, что последует команда «Отбой», но получил разрешение на взлет.

Ситуация развивалась по сценарию, изложенному в начале рассказа. С той лишь разницей, что с момента возникновения иллюзии вращения самолета после отрыва от ВПП я мгновенно сориентировался и нажал переключатель регулировки положения кресла, опустив его полностью вниз, чтобы не видеть естественного горизонта, и взгляд сосредоточил на показаниях пилотажно-навигационных приборов, главным образом – на авиагоризонте. Иллюзии (ложные представления организма о пространственном положении в результате сбоя в работе вестибулярного аппарата) возникают у летчиков при пилотировании в облаках по приборам, в отсутствии видимости естественного горизонта. При этом летчик обязан верить показаниям приборов, а не своим ощущениям. В моем случае это произошло в простых метеоусловиях по вполне понятной причине.
Через несколько минут я доложил о занятии зоны ожидания, включил регулятор температуры в кабине в положение «Холод», что в комплексе с дыханием чистым кислородом и привело мой организм на высоте с отрицательной температурой за бортом в нормальное состояние. Воздушных целей – нарушителей нашего воздушного пространства, как и следовало ожидать, командный пункт не обнаружил, и через полчаса я благополучно выполнил посадку. Награда героя, конечно, не нашла, а летчикам своего звена за находчивость я объявил благодарность. И окончательно убедился в том, что наш полковой врач Николай Николаевич поступал мудро, отстраняя от полетов летчика, если у того накануне летной смены случался день рождения.