Охота за призраком

       Когда четыре года назад австралийское государство предоставило нам дом в Тувумбе, задний ярд был лыс, словно голова плешивого старца. С тех пор стараниями новых хозяев многое изменилось в панораме, открывающейся из окна кухни на небольшой дворик за домом. Не только нам, но и знакомым пришёлся по душе чистенький уголок с подросшим инжирным садиком, нравился уличный пятачок перед фасадом, потому что он «тупичковый» и по нему не носятся «кары» с обкурившимися «боганами». Приезжали приятели в гости обычно почаёвничать, приезжали неожиданно, без лишних церемоний и при этом всякий раз нахваливали подраставшую фруктовую рощицу. После приветствий, разговор начинался примерно так:
        – Как у вас уютно, тихо. С удовольствием отдыхаем здесь. И воздух всегда свеж, а уж как зелень сада глаз радует!
        Нам это слышать приятно, я согласно киваю головой, а жена уже приглашает к столу:
        – Садитесь, гости дорогие, садитесь, не стесняйтесь.
        В тот душный день, каких здесь немало осенью, засобиралась гроза, прошёл дождь. Однако ближе к вечеру погода разгулялась, солнце просушило землю, и знакомые уехали так же дружно, как и появились.
        Мало сказать, что мы очень любим свой сад. Мы от него в восторге, как от детища, которое выращивали под почти тропическим солнцем долгих четыре года и сегодня с удовольствием надумали пофотографировать его ставшие тенистыми уголки.
         – Ну вот, – сказала жена, – садик опять похвалили, как же не запечатлеть его умытым дождичком, пока светло!
         Она уже держит в руках цифровую камеру «Олимпус» SP 500, – недавний подарок сына к дню рождения. Наш Лёва жил в другом городе, но регулярно навещал своих родителей. Знать бы о том бессонном азарте, в который с сегодняшнего дня втянет нас эта камера, жена возможно намекнула бы сыну на другой подарок. Однако она ещё ни о чём не догадывается и направляет объектив серебристого кирпичика в сторону свежей зелени садика. Щелчок, фотовспышка – и Рита, надев очки, всматривается с улыбкой в экран. Гляжу, по её лицу пробегает лёгкое недовольство.
        – Чем разочарована? – спросил я, невольно начиная заражаться настроением супруги и тоже надевая очки. На экране камеры вижу сад, на треть скрытый углом крыши веранды.
        – Отступи на три шага вправо и сними ещё раз, – советую я. Рита сдвинулась, нажала кнопку – щелчок без вспышки. 
        – Слабовата батарейка, надо сделать подзарядку.
        – А ты подожди секунд пять и снова нажми.
        Рита подождала дольше. Фотовспышка, передохнув, мигнула, но снимок получился некачественный. Почти в центре рядом с инжирным деревцем – яркое лунообразное пятно. Неприятная засветка. Рита нажала вновь, чуточку сдвинувшись. Фотовспышка сработала. Теперь лунообразное пятно сместилось в верхний правый угол, а прямо под ним на земле отчётливо проступило ещё одно, побледнее.  Снимок вновь испорчен.
         – Какой-то в ней дефект, – потрясла камерой Рита и снимать больше не стала.
        Через часа полтора солнце зашло, оставив после себя лишь светлую полоску неба на западе. Гроза так и не разразилась, короткие мартовские сумерки погрузили нас в душную темноту. Я без проблем сделал пару снимков ночного садика, сказал, что камера в порядке, и передал её супруге. Рита занялась фотографированием веранды, а я поспешил в дом к телевизионным новостям. На экране, как обычно, мелькало... – чего там только не мелькало.
       Сморённый суматошным днём и калейдоскопом теленовостей, я задремал в кресле. Разбудил меня голос жены из комнаты, где стоял компьютер:
        –  Павел, можно тебя сюда!
        –  Что случилось?
        – Подойди, я тебе что покажуу... Смотри, – сказала Рита, когда я приблизился. – Эти светлые пятна вовсе не дефекты съёмки. Они не от капелек воды и не от грязи на объективе. Это что-то совсем другое.
        Я уселся перед монитором, жена склонилась рядом. Мы оба внимательно рассматривали снимки. Я пустился в шутливые рассуждения:
         – Атмосфера сегодня насыщена влагой и электричеством. Можно подумать... Боже, да неужели это пятно – шаровая молния! А мы с тобой ещё живы.
        Шутка серенькая, однако Рита не хмыкнула. Отмечаю, как глаза жены зажглись странным любопытством. Меня это стало забавлять.
         – Вот «она» в центре... – продолжал, уставившись в экран, подливать я масла в огонёк. – А вот на этом снимке видно, что «она» ушла вправо и вверх... А вон у земли, – смотри ж ты! – рождение прямо из сырой почвы другой, но она бледнее. А вот и ночной снимок. Туут... странно, что не заметил, здесь же сразу два неопознанных объекта. Не много ли уже?
       Чувствую, настала и моя очередь призадуматься. А может, и впрямь молния? Тогда, как же мы такой феномен да не увидели, будучи в нескольких метрах от него? Я произнёс:
        – Всё очень, очень интересно, но...– я выдерживаю паузу, – есть неувязка.
        – Какая? – недоверчиво спросила Рита. Ей вдруг больше моего захотелось верить в страшное загадочное явление природы, волею случая посетившее и, слава Богу, пощадившее нас.
         – Просто, никакой-такой шаровой молнии на участке не было. Именно поэтому мы сейчас с тобой сидим тут целёхонькими и развлекаем себя. Ты это понимаешь не хуже.
       Жена задумчиво пошевелила губами. Мои слова огорчили её, – сразу не сойдёшь из сказки на землю.
         – А может быть «она» ... – использует шанс Рита, – была невидимая, испускала невидимые глазу лучи, а на снимке они высветили «её»?
       – Какие ещё невидимые? Соображай, что... А впрочем, хм... идея, может и имеет смысл, прости уж за резкость. Тогда выходит, молния эта была «холодной» и излучала только... ультрафиолет, говоришь?
       –  Может и так.
       –  Попробуем согласиться с твоей версией.
       И здесь мне пришло в голову провести небольшой опыт:
       – Гляди, Ритуля. Их маячит несколько в разных местах сада, – показал я на экран монитора. – Надо выйти, пофотографировать без вспышки и тогда мы узнаем точно, что это такое. Если нам повезёт, конечно.
        –  Давай попробуем.
        –  Камера у нас подходящая, китайская, оптика из оргстекла.
        – Ну и что?
        – А то, что оптика из обычного стекла практически не пропускает ультрафиолета.
       – Я этого не забыла, – оговаривается Рита, а я продолжаю:
       – Значит, фотовспышка реализует и ультрафиолетовую компоненту, а матрица камеры, обладая в свою очередь чувствительностью к ультрафиолетовому диапазону, повышает в итоге инициацию при съёмках.
       – Скажите пожалуйста, как ты сразу стал мудрёно изъясняться! – весело удивилась Рита. – Смотри, никого в эти секреты особенно не посвящай, кроме меня.
       Я смутился, сбившись с мысли, но Рита добавила серьёзно:
       – Действительно, если эти молнии вместо видимого света испускают ультрафиолет – УФ, как принято говорить, то тогда на снимке они обязаны проявиться и без вспышки?
       Мы решили проверить. Светя переносным фонарём себе под ноги, вышли на прогалину с карусельной сушилкой и сделали снимок сначала со вспышкой. Нам повезло, на снимке выявились уже знакомые яркие сферические объекты – сфероиды. Вспышку выключили – темень. Включили – опять несколько светлых сфероидов, но теперь в других местах. Выключили вспышку – ничего. Стало ясно, что сфероиды сами по себе не испускают никаких лучей, значит – это не молнии. Что не съёмочные накладки, сомнений тоже не возникало. Но тогда что же? Получается, они или отражают направленный на них свет и высвечиваются на экране, или же вспышка возбуждает сфероиды и в такие мгновения те уже флюоресцируют сами, «пульсируя» ультрафиолетом. В результате мы видим на экране светлые, чуть голубоватые шары. Всё действительно очень и очень интересно. Возникает новый вопрос: из чего сфероиды состоят?
       – По-моему, они состоят из воды, – предполагает жена, – это сфера из водяной плёнки, удерживаемая поверхностным натяжением, как мыльный пузырь. Тогда годится версия с отражением. То есть проходит первый вариант.
       – Больше склоняюсь ко второму, – спорю я. – Если б случилось по-твоему, сильный луч нашего фонаря высветил бы водяной пузырь, а такого не произошло. Это – слабо заряженные, благодаря трению о воздух, пары воды или их ионы на некоей псевдо-плёночной сфере. Она удерживается от распада силами поверхностного натяжения, а может и индуцированным ею же магнитным полем. Сфера прозрачна для видимого света и не может отражать его.
       – Почему не может отражать?
       Я смешался, прежде чем ответить:
       – Рита, сам этого толком не понимаю. Во всяком случае уверен, что свет совершенно по-разному отражается от нейтральных молекул и заряженных ионов. Если представить, что плёнка сферы состоит, например, из одних только электронов... Хм, галиматья какая-то... В общем, это слишком сложно для меня, я не готов такой вопрос обсуждать. Давай с ним повременим.
      Рита кивнула, и я продолжил излагать то, что мне казалось понятным:
       – В момент фотовспышки, псевдо-плёночные заряды сфероида мгновенно возбуждаются от УФ и уже сами излучают порцию ультрафиолета. Иными словами, происходит своеобразная люминесценция сфероида в ультрафиолетовом диапазоне и на снимке появляется яркое пятно. Оно не простое. Обрати внимание: светящийся шар состоит из двух сфер, как бы концентрично «вложенных» друг в друга. Возможно, они несут разные электрические заряды и взаимно уравновешиваются? Как ты думаешь?  Во всяком случае, мы всего процесса не представляем...
       –  Жаль, – улыбнулась жена.
       – Не иронизируй, я сейчас лишь высказываю пришедшую в голову шальную мысль, излагаю, как могу, – мы ведь не физики с тобой, а просто... ну как бы это сказать? Строить предположения, может и нелепые, никому не возбраняется.
       Я замолчал секунды на три, пока Рита не приободрила меня:
       – Продолжай, Павлуша, продолжай. Всегда с интересом тебя слушала.
      Бросив недоверчивый взгляд на супругу, я вновь пустился в рассуждения и остановиться мне было уже трудно:
       – ...Теперь думаю, что и облака в небе состоят в основном из подобных сфероидов, каждый из которых, благодаря солнцу и трению о воздух, несёт в себе некоторый небольшой заряд. Соприкасаясь, сфероиды могут взаимно поглощаться, многократно суммируя заряд, и затем уже... разряжаться в виде молний, а могут наподобие столкнувшихся мыльных пузырей лопаться, сливаясь в капли тумана, отчего мы облака и видим, правда? Может такое быть? Ну и далее – сфероиды увлекаются уплотняющимся водным конденсатом вниз, то есть уже каплями дождя. При этом одни сфероиды продолжают сливаться в капли, другие – стремительно накапливать от трения о воздух свой заряд, но лишь очень немногие из них набирают электричества столько, что переходят на самостоятельное свечение, превращаясь тогда уже... в настоящие шаровые молнии...
       – Ты вот что, – прервала меня Рита, – отдохни немного. Я тоже подустала от твоих слов, – давят на уши. Давай лучше посмотрим художественный фильм, а завтра попробуем найти что-нибудь похожее на эти сфероиды по интернету.
      Я послушался жену, и мы провели остаток вечера у телевизора.
      Ночью я проснулся. Мне внезапно пришёл в голову простой ответ на Ритин вопрос. Сфероид действительно мог бы отражать видимый свет, состои он из капелек тумана или будь водяным пузырём. Но он состоит из пара, а пар – это уже не туман и лучи видимого света проходят его насквозь, не встречая сопротивления. То есть, отражаться от водяного пара такие лучи не могут! Поэтому сфероиды прозрачны и невидимы, сколь не направляй на них луч от обычного фонаря. Однако, всё меняется при фотовспышке. Выброшенная ею порция ультрафиолета возбуждает пары воды, превращая их в ионы. Подобное состояние вещества называют плазмой. Возбуждённые компоненты плазмы в свою очередь «вспыхивают» ультрафиолетом. Он нашему глазу невидим, зато его видит фотокамера: сфероид, на какое-то мгновение визуализируется и фиксируется на её экране. «Конечно, энергия фотовспышки слишком мала, – думаю я, – да и концентрация плазмы не настолько уж велика, чтобы дело доходило до самовозбуждения сфероида, ибо это уже будет настоящая шаровая молния. Вот так вот».   
      Утром воздерживаюсь от приобщения Риты к взгляду на вчерашнюю недомолвку, – хватит загружать голову жены. После завтрака мы, как обычно, уселись за компьютер и проверили почту, а затем переключились на интернет. Интересующую нас тему находим быстро и почти сразу же наткнулись на удивительное сообщение энтузиаста В. В. Двужильного из гор. Дальнегорска в Приморье. Есть смысл привести его почти полностью:
       «...17 марта 2008 года мне позвонили и сказали, что охранник универсама «Азалия» Андрей Маховиков, предпринимателя А.М.Теребилова, сфотографировал странный объект. Каково было моё удивление, когда я увидел уникальные видеокадры, а на них возникновение из ниоткуда шара-плазмоида, его перемещение и исчезновение.  Александр Михайлович Теребилов любезно разрешил мне отсоединить блок видеонаблюдения и снять копию записи. Съёмка велась на регистратор AVC-777, 16-ти канальный. Эта аппаратура работает на запись в режиме 1 кадр в сек. (скорость, близкая к фотоаппарату), а воспроизведение с частотой 50 – 100 кадров в сек. Именно эти характеристики регистратора и позволили увидеть плазмоид в движении. ...Я впервые видел, как происходит появление и исчезновение плазмоида.
      ...Шар был снят на камеру 16 марта в 19 час. 20 минут. Висел он у входа в «Азалию» неподвижно несколько секунд. Диаметр его не более 1 метра, с чёткими контурами шара, полупрозрачный, так через него была видна часть дороги и бордюр. На поверхности интерференционная картина, напоминающая поверхность мыльного пузыря. В нижней части – крупное тёмное пятно. В это время охранник Андрей заметил на экране монитора странный шар, висевший над входом в «Азалию», он тут же вышел на улицу и стал смотреть, что же висит вблизи видеокамеры, но ничего особенного в воздухе не увидел. На записи камеры это хорошо видно, Андрей на улице, а вблизи него в двух метрах сворачивается плазменный шар. Через семь секунд шар начал свёртываться (исчезать) в течение 1 минуты 30 секунд, причём свёртывание происходило с его верхней части. Было похоже, словно шар медленно смывали каким-то раствором. Затем остался лишь нижний край сферы, но и он исчез.
      Шар вновь появился через семь минут в 19.28.22, однако уже ближе к видеокамере, примерно в двух, трёх метрах от неё. Вначале появилась верхняя часть шара, и в ней происходили странные процессы, поверхность шара как бы вращалась сверху вниз. Поверхность была неоднородной, различимы яркие светлые и тёмные структуры. Материализовалась только половина шара. В это время на улицу выскочил (во второй раз) охранник Андрей посмотреть, что же всё-таки за шар висит у входа, но и теперь ничего не увидел. Большинство таких объектов невидимы для глаза человека и могут быть запечатлены только на фотоснимках. Шар вновь начал довольно быстро сворачиваться. ...Вторичное появление и полное исчезновение происходило в течении 20 секунд. ...Для их съёмки нужна специальная техника с чувствительностью в инфракрасном и ультрафиолетовом диапазонах и возможность изменения частоты кадров в секунду».
     Сообщение из ряда вон интересное, а для нас с женой и познавательное: оказывается сфероиды высвечиваются в кадре и при ИК (инфракрасной) подсветке, которой оснащена видеокамера ночного наблюдения. Приняв к сведению полученную информацию, мы занялись снимками, выполненными другими энтузиастами. Многие кадры оказались аналогичными нашим фотографиям, что добавило уверенности в реальности существования загадочных объектов. К сожалению, комментарии к снимкам в большинстве случаев не убедительны и не приближают к истине. Они приводятся в основном людьми, которые, не в состоянии дать внятную оценку явлению, скатываются к экзотическим версиям и в итоге упираются лбом в откровенную мистику. Тем не менее, нам удалось отыскать в «Известиях Высших Учебных Заведений» №3 за 1992 год научную статью физика В.И. Лунева: «Светящиеся шары в Сибири и на Дальнем Востоке: феноменология, эксперимент, гипотезы». Статья Лунева проливает свет на механизм образования «плазмоидов» – так автор тоже называет наши сфероиды. Физик Лунев сообщает, что плазмоиды невидимы для человеческого глаза, но, активизированные ультрафиолетом, фиксируются камерой, и мнение учёного подтвердило наши догадки.      
      В мире ещё в семидесятые годы прошлого столетия описываемое природное явление привлекало к себе внимание любопытных, которые временами обнаруживали непонятные пятна, появляющиеся на фотоснимках. Заинтересовало это и исследователей, занимающихся проблемами шаровых молний. После ряда наблюдений и экспериментов, учёными не раз предпринимались попытки объяснить появление плазмоидов (используем теперь этот термин). Большинство служителей науки склонны считать феномен оптическим эффектом от присутствия пыли в атмосфере, но некоторые придерживаются иных взглядов. Ряду учёных, в том числе Луневу, удалось приблизиться к разгадке и предположить прямую связь плазмоида с главной «таинственной незнакомкой» – шаровой молнией. Правда, к последней сам Лунев подходит предельно осторожно: «Несмотря на то что в настоящее время существует обобщённый статистический портрет шаровой молнии, до сих пор не создано единой теории, описывающей всю совокупность свойств шаровой молнии и предсказывающей её поведение, – рождение, эволюцию, распад».
      Горный городок, в котором мы с женой живём, считаем одним из уникальных мест для образования плазмоидов. Город расположен недалеко от тропического пояса на высоте почти восьмисот метров и находится на самом краю геологического разлома, всегда несущего в недрах большой энергопотенциал, – как человек, некогда связанный с геологией, я знаю это. В непогоду плотные низкие облака, влекомые с океана муссоном, буквально переваливаются грузными лохматыми комьями по крышам домов и верхушкам деревьев, чаще всего разряжаясь молниями у края разлома. В самом городе в такие дни воздух тяжёл, насыщен влагой и электричеством. На одной из фотографий весь экран цифровой камеры заполнен плазмоидами. Смеем думать, что это не капли дождя, ибо обычные капли на фотографиях хорошо заметны. В данном случае к земле вместе с туманом прижимается целое облако плазмоидов.
      Что и говорить, мы с женой слишком увлеклись загадочным природным явлением и в течение четырёх месяцев зафиксировали больше шести сотен кадров, некоторые из которых прилагаем к повествованию. Фотографии, выполненные во время осадков в разные дни, наглядно показывают, как капли дождя высвечиваются точками, чёрточками и маленькими шариками, а рядом «плавают» плазмоиды. На двух фотографиях плазмоидов относительно немного – может быть от того, что погода была не предгрозовая, а облачность достаточно высокая. Иногда на фотографиях плазмоидов вообще нет, одни блёстки дождевых капель. 
      Немало плазмоидов появлялось на снимках и при хорошей погоде, но высвечивались они как правило бледно. Мы в праве предположить, что плазмоиды в таких случаях испытывали некий дефицит составляющих компонентов. На многих фотографиях плазмоиды различны по величине, отмечались и до тридцати сантиметров в поперечнике, и больше. Иногда казалось, что шары неожиданно появляются из влажной почвы и уходят вверх. При этом они раздувались в объёме и теряли яркость, перед тем как вообще раствориться в воздухе.
      Раз плазмоиды материально существуют, они очевидно обязаны заключать в себе электромагнитный потенциал. Изначально он в силу недостаточной концентрации плазмы бесконечно мал, чтобы самому активизировать излучение видимого света. Возможно, в своей эволюции некоторые плазмоиды сливаются друг с другом и, накапливая заряды при трении о воздух, приобретают способность уже самостоятельно светиться, начиная с не воспринимаемого глазом диапазона частот. То есть, согласно осторожным намёкам Лунева, поэтапно могут всё-таки проходить все ранние стадии рождения и развития ряда типов шаровых молний. Вероятность подобной трансформации скорее всего адекватна выживаемости одной стерлядки из сотен тысяч икринок, но она тем не менее должна существовать. Нам без фотовспышки не удалось запечатлеть в кадре плазмоид, добравшийся до фазы уже самостоятельного, пусть даже невидимого глазу излучения. Тем не менее, с подсветкой отдельные выглядели на фото столь яркими, что казалось были близки к самовозбуждению. Мы не оставили надежды получить со временем полноценную желаемую фотографию такого плазмоида и, если это удалось бы, безусловно прояснило многие занимательные домыслы.   Приобщаем к тексту ещё два высказывания физика В.И. Лунева о феномене:
    «...Обратим внимание на то обстоятельство, что люди наблюдают (видят) только светящиеся образования. Однако мы показали, что в природе реализуются невидимые человеческому глазу СШ (светящиеся шары), которые можно регистрировать техническими методами».    
       «...Можно предположить, что «информационные» каркасы невидимых образований выступают в роли центров конденсации обыкновенных облаков и помогают развиваться обыкновенной грозе...»

      Мы с удовлетворением прочли эти строки.
       Теперь нам захотелось послать снимки некоторых ярких плазмоидов своим знакомым с просьбами прокомментировать их. До сей поры никто не ответил и вот что странно – знакомые перестали к нам приезжать пить чай. Причины могут быть, конечно, разные и мы постарались отнестись ко всему с пониманием. Мы продолжили свои домашние изыскания, в которых отдельное внимание уделили ночным снимкам без фотовспышки. Попеременно я и Рита терпеливо еженощно щёлкали затвором, направляя объектив фотокамеры в чернильную глубину садика, и нисколько не смущались, получая на экране бесконечные сериалы квадратов Малевича. Лишь в нескольких случаях при достаточно большой выдержке на экране высветились неясные контуры объектов, не видимых в пространстве визуально. Снимки заинтересовали нас. На одном, если всмотреться, просвечивает на тёмном фоне достаточно широкий след круглого предмета, могущего отдалённо напоминать перемещающийся очень бледный плазмоид. К сожалению, он виден лишь на экране монитора и не просматривается при распечатке. На другом снимке – небольшой едва заметный шарик, оставляющий за собой при движении вниз тусклый шлейф. При скрупулёзном рассмотрении, «шарик» оказался каким-то насекомым. Мы пришли к неутешительному выводу, что в целом получением полноправных фотографий плазмоидов, самоизлучающих ультрафиолет, пока и «не пахнет».
      Итак кадры, отснятые в кромешной темноте без подсветки, практически оказались бесплодными, и я надолго засел за компьютер в поисках каких-либо новых сведений. Дополнительных интересующих сообщений не нашёл, но, гуляя по интернету, наткнулся в одной из википедий на скупую информацию, неожиданно перечёркивающую все наши сложившиеся представления о плазмоидах. Испытывая досаду, я показал статью Рите, однако жена, ознакомившись с содержанием, энергично возразила:
       – Здесь речь идёт о микроскопе и телескопе. У нас совсем иной случай, но давай проверим?
       Я согласился, и мы решили провести утешительный эксперимент. Сначала сделали снимок в гостиной. Обычный ординарный снимок, на котором обнаружили пару бесцветных плазмоидов, скромно притулившихся к потолку. Затем, основательно встряхнув подвернувшуюся под руку шаль, сфотографировали помещение комнаты ещё раз. На втором снимке число плазмоидов в замкнутом пространстве заметно возросло и с ними поубавились наши амбиции – призрачные приоритеты приказали долго жить. Теперь мы чётко выделяли в центре каждого «плазмоида» светящуюся точку – всё-таки, наверное, пылинку или микрокапельку воды, блуждающую вне фокуса объектива и ставшую в таком случае виновницей оптического эффекта.
      Подтвердилось то, с чем долгое время не желали согласиться: оптический эффект, этот безжалостный иллюзионист-обманщик расставил точки над «i», выставив на посмешище наши рассуждения!   
      Оптический эффект простейшим образом разъяснял изобилие «плазмоидов» даже под водой, отснятых удивлёнными ныряльщиками.
      Я совсем скис, но жена, как всегда, опять утешает:
      – Павел, не бросайся в крайность, фотоэффект – это серьёзно, но ещё не всё. Конечно, истина говорят дороже, однако ты проанализируй наши фотографии: сам же видишь, одним оптическим обманом нельзя объяснить все снимки. Вот гляди...

    Рита попеременно задерживает палец сначала на ряде фотографий Лунева, затем показывает идентичные, уже отснятые нами кадры, а я в ответ рассеянно киваю головой. 
         – Надеюсь, ты не собираешься пренебрегать сообщениями учёных (Рита это подчеркнула), которые с успехом занимались невидимыми шарами в атмосфере. Их фотографии говорят о многом.
   
     Всё действительно так. Не только Лунев со своей полевой лабораторией на Оби, но и ряд других физиков вели исследования в неустойчивых геопатогенных зонах. Учёные облучали выбранные участки местности сильным ультрафиолетом, и одновременно штатные профессиональные фотографы с помощью   длиннофокусных объективов из кварцевого стекла и другой специальной фототехники вели бесконечные съёмки окружающего пространства. Опубликованные снимки объектов, освещённых лучами УФ, действительно удивительнейшим образом аналогичны многим нашим плазмоидам.

       – И вот... – не унимается Рита. – Взгляни теперь ещё и на эти наши фотографии: при хорошей погоде странная туманность, которую уже ни пылью, ни капельками воды не объяснишь.
       – Нуу, допустим, – всматриваясь в снимки, осторожничаю я.
        – Далее: вот эта туманность начинается метрах в трёх от нас и устремляется куда-то вверх. Помнишь, свет с веранды прекрасно освещал пространство вокруг, но туманность мы увидели только на экране камеры после фотовспышки. А ведь в то же самое время она незримо блуждала неподалёку!
        – Действительно... – постепенно обретая форму, произношу я. – В самом деле, а я как-то упустил этот факт. Тогда в согласии с ... эээ... литературными источниками, эта туманность... в общем, на что, думаешь, она похожа? Похожа на холодную плазму? ...Ну конечно же это блуждает в пространстве холодная плазма, состоящая из ионов водяных паров, видимо отражающих ультрафиолет или при возбуждении излучающих его. Такие кластерные образования, возможно, и коагулируются в некоторые из наших... плазмоидов.
       – Именно! Раз выявилась на фото туманность, значит есть и плазмоиды. В пользу последних говорят ещё и другие снимки. Ты очень внимательно вглядись в них.
      Жена выкладывает передо мной, словно бьющие карты из игральной колоды, ещё несколько фотографий.
       – На этих фотографиях, – продолжает Рита, – плазмоиды находятся позади(!) препятствий и это важно отметить. На одном снимке – ветка дерева заслоняет правый край бледного плазмоида и даже оставляет на нём тень, на другом – перед плазмоидом толстая проволока, а на третьем снимке, – и это важно, – на скопление плазмоидов легли тени от верёвок, а вот на сфере этого плазмоида, если внимательно всмотреться, лежат тени от листьев и отражается зелень куста. Зелень куста отражается и на нижней части сферы плазмоида. Значит, плазмоиды реально существуют и они не фантомы, рождённые линзами объектива. Перед фантомом не может появиться на снимке экранирующий предмет. На фантом, как на нереальный объект, не ляжет ни тень, ни отражение куста. Что на это скажешь?
       Логично, однако вслух произношу обтекаемое:
       – Возможно и так.
       Я рассматриваю на экране монитора фотографии плазмоидов теперь в новом для себя осмыслении. Молодец всё ж таки Ритуля! Она отметила то, над чем я, к сожалению, не задумывался. Действительно, если плазмоид – это всего лишь пылинка, не попавшая в фокус объектива, то предметы перед ней не могут закрыть часть её фантома на снимке. Уменьшится яркость, размер, но всегда отчётливо будет визуализирован полный диск фантома впереди препятствий. Скрывая досаду за свой промах, бубню под нос какую-то чепуху – что-то насчёт слабой освещённости плазмоидов и прочих вещах. Жена великодушно не замечает моего смущения и вновь переводит разговор на «туманность». Улавливаю, что в речи супруги стали пробиваться учительские нотки:
      – Возвращаемся к туманности. Обратим внимание на тот факт, что она абсолютно...
      Но я уже преодолел конфуз и, почти не слушая жены, вполголоса рассуждаю сам с собой:
       – ...Значит, если подойти к вопросу предельно внимательно, то перед нами во всей красе перспектива...
       – И последнее, – останавливает меня Рита, открывая на компьютере незнакомый снимок. 
       – Что ты видишь на этой ночной фотографии?
       – Как что? – всматриваюсь я в снимок. – Слева совсем обычный бледный плазмоид, частично за кадром.
       – Совсем не обычный. Я сфотографировала «его» вчера ночью случайно в кромешной темноте без фотовспышки. Не находится ли этот плазмоид в фазе исключительно слабого, но уже самостоятельного УФ, ИК или возможно ещё какого-нибудь, не воспринимаемого глазом излучения?
       – Не может быть! Это же тогда просто прелесть, – больше Риты оживляюсь я, зачарованно теперь всматриваясь в нижний левый угол тёмного, столь долго ожидаемого кадра.
       – Гляди, – обращаюсь к жене, – интенсивность свечения неодинакова под разными углами зрения. Значит, излучение поляризованное. Каков, по-твоему, диаметр этого «самосвета»?
       – Пожалуй, сантиметров десять, пятнадцать.
       – Так ведь это здорово! А теперь...
       Внезапно я останавливаюсь на полуслове, меня неожиданно осенило нечто совсем, совсем другое. Чуточку потрясённый, я беру в одну руку фотокамеру, другой вывожу растерявшуюся Маргариту в темноту двора и ставлю её у поливочного вентиля. Под ним лежали на траве чёрные кольца шланга.
       – Рита, когда попрошу, включи воду и направь дисперсный разбрызгиватель в сторону кустов.
      Рита поняла затею и проделала, что просил. Я несколько раз щёлкнул кнопкой камеры – на одном из снимков появилось среди брызг «облако» плазмоидов. Завершив эксперимент, мы вернулись в дом и внимательно рассмотрели снимки на экране монитора. Затем, я, откашлявшись, приступил к докладу:
       – Выслушай, Ритуля, внимательно и не перебивай. Оставим пока без комментариев твой, полученный без подсветки, кадр. То, что сейчас скажу, просто одна из моих спонтанных гипотез, которая, к сожалению, в чём-то расходится с точкой зрения... Лунева.
       – То есть?
Жена поражена, она уставилась на меня, раскрыв глаза.
      – Не удивляйся, – продолжаю я, – но в появлении плазмоидов действительно виноваты мельчайшие пылинки и соразмерные с ними капельки водяной аэрозоли. Никаких плазмоидов вокруг нас нет! Они появляются только вместе с фотовспышкой и не всегда от того, что пылинки... хм... вне фокуса объектива. Погасла вспышка – закончилась жизнь плазмоида.
      Не оставляя Рите шанса вставить слово, я на одном дыхании излагаю своё ещё одно сумасшедшее представление о явлении:
       – УФ вспышки ионизирует поверхность пылинки или микрокапельки. При этом она сияет в свете вспышки, словно луна на тёмном небосклоне, отражающая солнечный свет. Так вот, лучи УФ выбивают с поверхности микрокапельки ионы...
      И все рассуждения в таком же роде. Высказываюсь торопливо, опасаясь сбиться с мыслей. Жена терпеливо выслушивает, не перебивает, а я, выискав на экране монитора подходящий снимок, указываю на него и продолжаю:
       – Образовавшаяся заряженная сфера удерживается вокруг возбуждённого центра электростатическими силами и силами поверхностного натяжения. У плазмы оно во много раз слабее сил натяжения водяной плёнки, но есть тоже. Невооружённым глазом таких плазменных пузырей не увидишь, так как они люминесцентны в УФ диапазоне, однако их фиксирует фотокамера. Погасла вспышка, нет подпитки ультрафиолетом, – плазменные пузыри слабеют за миллисекунды и «схлопываются», исчезают, а пылинки или капельки тумана снова одиноко носятся в воздухе. Будь источник УФ постоянным, постоянно жил бы и плазмоид, подпитываемый этим источником. Мы уже знаем, что похожее происходит и от действия инфракрасных лучей, поэтому вернёмся к сообщению Двужильного. Над входом в «Азалию» работала видеокамера с ИК (инфрокрасн.) подсветкой, с чувствительностью в ИК диапазоне и плазмоид жил и двигался, пока находился в зоне подсветки. Теперь возьмём линейную молнию...
       Тут Рита улыбнулась моему замаху, однако я невозмутимо продолжил:
        – Она выбрасывает в пространство вокруг своего канала дозу УФ очень высокой интенсивности, не то, что наша фотовспышка. Не ошибусь, если скажу: УФ здесь на порядки порядков выше по мощности. Вернёмся теперь к идее Лунева...
       Вновь упомянув Лунева, я, ожидая ответную реплику, задержался на секунду, но жена промолчала.
       – ...По Луневу обычный плазмоид можно представить невидимым аналогом шаровой молнии, её каркасом с бесконечно малым зарядом. Естественно, сверхинтенсивный ультрафиолет ствола линейной молнии, облучая окружающие пылинки и аэрозоль, реализует своё действие по тому же плазмоидному сценарию. Только теперь образующиеся плазменные пузыри перенасыщаются электричеством и получают возможность самостоятельно светиться, охватывая и видимую часть спектра. Тогда, – пусть это звучит фантастически, – плазмоиды превращаются в классические вариации шаровых молний, не правда ли?
      Я привожу Маргарите несколько книжных фотографий шаровых молний со словами:
       – Время жизни этих электрических «пузырей» длится без подпитки УФ естественно уже не миллисекунды, а секунды, даже десятки секунд. Пузыри бывают «горячие», но в основном они «холодные». Температура в них, согласно расчётам исследователей, достигает семисот градусов по Кельвину. Это будет...
       Я задумался.
       – ...это будет... примерно... Ну да, можно подсчитать... наверное примерно...ээ... 0,2° по Цельсию. Однако мощность таких пузырей уже киловатты и их «схлопывание» – настоящий взрыв. Выскажи теперь своё мнение.
      Жена облегчённо вздохнула:
       – Красочная и не слишком ясная лекция, к тому же всё с ног на голову. По-моему, ты и раньше о чём-то похожем уже рассуждал. Как же тогда всё-таки объяснишь мой последний ночной снимок без подсветки – ведь плазмоид-«самосвет» существовал?
       – Пока не знаю. Не могу объяснить внятно ещё и то, что заметил позавчера. Хотел сразу рассказать, да увлёкся другим.
      Жена навострила ушки, и я приступил к главному:
       – Я же позавчера вечером заметил в свете вспышки «живой» плазмоид! Впервые за всё время съёмок. Он был величиной с небольшой мяч, белый, прошёлся перед кипарисом и пропал вместе со вспышкой. Фото запечатлело ординарный яркий плазмоид без заметных следов смещения. Если такой объект высвечивается при фотовспышке в ультрафиолете, почему же я увидел его воочию? Загадка. Однако теперь полностью доверяюсь очевидцам из «Интернета».
       Моё сообщение ввергло Маргариту в секундную задумчивость, которая уступила место радостному изумлению:
       – Неужели правда ты «его» видел!
       – Почти, как тебя сейчас, – смеюсь я и добавляю серьёзно:
       – Придётся признать, что иногда плазмоиды почему-то могут визуализироваться. Может, на статически заряженный «пузырь» при определённых дополнительных условиях иногда всё ж таки «налипают» диполи паров воды, которые сливаются в микрокапельки? А они уже отражают свет и «пузыри» становятся видимыми? Тогда объяснялось бы и появление цветных плазмоидов.
       Я показываю Рите фотографии и драматизировано произношу:
       – Как жаль, что мы «цветных» пока не видели наяву!
       –  Хватит тебе и снимков! – поддразнивает меня Рита.
       В ответ я улыбаюсь. Фиаско, которое испытывали ранее, забыто. Мы снова у границ неведомого и, чего уж греха таить, в душе ликуем. Азарт поисков присущ, пожалуй, любому возрасту, от него нелегко избавиться, но под опусом пора бы подвести черту.


                ****
       В завершение хочется сказать об одной курьёзной фотографии, сделанной без подсветки. Проверяя снимки, мы увидели раз на экране монитора яркий, резко очерченный объект (фото перед началом рассказа).
       – Шаровой молнией не назовёшь, – шутит Рита. – Напоминает скорее...
       – Фигу! Конечно же фигу. А вдруг это ответ на все наши дерзания? – смеюсь я, но жена, погасив улыбку, взглянула на меня с укоризной. 

 
   
2010