Кисловодский экспресс

25 января 2012 года, пассажиры поезда дальнего следования, после неуютного ожидания в маленьком помещении  Кисловодского железнодорожного вокзала, наконец-то вошли в не очень аккуратные вагоны и под улыбки провожающих, суетясь и посапывая от мороза, заняли свои места.

Поезд был переполнен, несмотря на двадцатипятиградусный мороз: то и дело слышалась бойкая возня по размещению багажа,  слышались наставления провожающих и уезжающих, попытки некоторых пассажиров поменять верхнее место на нижнее и прочая разговорная смесь, которая всегда присутствует при посадке на поезда.

Проводники, две девушки и один молодой человек, придирчиво осматривали сумки, напоминая пассажирам, что более тридцати пяти килограмм багажа, надлежит оформить к оплате. Но охотников признать за собой  большегруза не находилось, мало того, одна  заявила, что ее груз «не тянет и двадцати килограмм, что требует весы, а если вагоновожатые будут возражать, подаст на них в суд».
 
Тут, подготовленные для пассажиров «европейские улыбки» и благожелательность, сменили место полной напряженности между хозяевами вагона и пассажирами.

Спустя некоторое время послышалось привычное «провожающие выходят», родственники и друзья спешно покинули вагоны и поезд, сначала задрожал, затем приостановился, словно раздумывая над своим техническим состоянием, постоял немного и тихо поскользнул по рельсам, с набором скорости, выдавая всенарастающий, учащающийся скрежет и грозный стук вагонных креплений.

Проводники проверили билеты, раскидали постельное белье, не забыв напомнить, что чай готов и стоит 20 рублей, следом началась пыльная работа по накрытию, видевших виды матрасов чистыми простынями и после этой каргаши стало ясно, что один из верхних пассажиров не оказался на месте.

Проводники засуетились, подумав, что тот не успел на поезд. То и дело, полноватая проводница просматривала  свои путевые записи, поговаривая «место продано».
Так продолжилось несколько минут, после чего в наш  плацкартный  вагон вошел покрасневший от мороза  юноша, лет семнадцати, одетый слишком легко для этого времени года, отдал проводнику билет и некоторые другие документы, что тот, сразу же пригласил его пройти с ним.

Я находилась в  середине вагона,  на боковом месте и видела, что юноша о чем-то говорил с проводниками, возле их купе.
Разговор был, наверное, не из приятных, так как проводник жестикулировал, словно бы отгонял  от себя, переминающегося с ноги на ногу юношу.
Понемногу все в вагоне заострили внимание и стали поглядывать в сторону  титана с кипятком, в надежде узнать, не едет ли с ними какой-нибудь беглый узник, воришка или же разбойник.

Но любопытству недолго пришлось продлиться.  Молодой человек, с охапкой своих документов вернулся на свое место, попросив разрешения, присел на край моего бокового места, приподняв матрас и неуклюже рассовал бумаги по карманам своей старенькой, легкой куртки.

Наступило молчание.
Все с опаской поглядывали на молодого человека, который словно бы сидел на иголках.
Наступила напряженная пауза, во время которой видимо курильщики вспомнили про свое дымное дело и пошел мужчина средних лет в тамбур, неся в руке оголенную сигарету, за ним последовали еще двое. Видимо не столько их влекло курево, сколько желание поделиться впечатлениями от странного пассажира и поведения вагоновожатых.

В вагоне же напряженное молчание прерывалось только безудержным, невнятным лепетанием  малыша в соседнем  купе, который то и дело что-то рассказывал своей молоденькой маме и бабушке, которые вставляя единичные слова, подбадривали свое разговорчивое чадо.

В это время дверь с хвоста вагона  открылась и съежившиеся курильщики оживленно потянулись во внутрь и первый, войдя, крикнул, что там «мерзнет собака, коротко привязанная к двери тамбура».

Юноша, сидевший рядом со мной встал и быстро вышел.
Тут и интрига стала проясняться. Пассажиры оживились, даже те, которые не рисковали выйти в промерзший тамбур, тянули шеи и выглядывали в сторону хвоста вагона. Вскоре все стали переговариваться, некоторые даже натянули верхнюю одежду, чтобы познакомиться с инородным пассажиром.

Первой не выдержала я, вышла в тамбур и увидела темную, породистую  собаку, возле которой сидел на корточках юный хозяин, пощипывал ее по шее и что-то ей говорил. При виде меня она заскулила еще сильнее и, как показалось, задрожала.
Она была привязана к двери и сквозь щели нещадно дуло, видно было, что она замерзла.  На ласки хозяина она отвечала лёгким поскуливанием и поднимала то одну, то другую переднюю лапу от железного настила, видимо грела  их таким образом.

На мой вопрос молодой человек ответил, что собаке шесть месяцев, зовут ее Рада и что она щенок от именитых полицейских собак, что едет к матери, в Тулу.
Картина меня потрясла, я подошла к проводникам с просьбой  дать разрешение на то, чтобы разместить собаку напротив туалета, где было тепло. Собака имела паспорт, со всеми подобающими прививками, была абсолютно ручной,  но проводники,  ссылаясь на  некие  положения провоза животных в поездах, посоветовали всем «собачьим адвокатам», проследовать до начальника поезда и с «ним решать все вопросы».

Огорченная отказом я возмутилась и меня, мало-помалу, стали поддерживать пассажиры. Вскоре, где-то каждый второй в вагоне, стал предлагать  кто котлету, кто куриную ножку  безбилетной  пассажирке,  даже нашлись смельчаки, которые пытались сунуть  взятку проводнику, который громогласно отказавшись,  подтвердил свою неподкупность на государственном посту.

Многие стали выходить и приходить, пронизанные сложностью положения бедной Рады и не найдя  никакого подхода к проводникам, некоторое время погрузились в недоброе молчание, но видя, что животное там к утру загнется,  женщины засуетились и начались поиски каких-либо вещей, в которые можно было бы завернуть бедное, замерзшее существо, которое так верило людям и так к ним привязалось.

Долго искать не пришлось, нашелся свитер, платок и чей-то старый кардиган, к которым, худенькая проводница с длинной, русой косой, прибавила и свой подарок, большой ватиновый кусок, предназначенный, видимо для  санитарных целей.
Все собиралось на моем месте, поскольку юноша сидел именно со мной  и конечно же, честь вручения всех этих благ, принадлежала мне.

Я была горда и понесла находки с волнением.
Юноша приподнялся и, как мне показалось, растерялся, при виде такого отношения своих спутников и неуклюже поблагодарив, взялся подстилать принесенное под собаку,  но замерзшие руки его не слушались и женщина, которая вышла вслед за мной, принялась ему помогать, то и дело ласково разговаривая с собакой, которая уже понемногу стала и повиливать хвостом, чувствуя ауру  доброжелательства  и хорошего эмоционального потока к себе, со стороны людей.

Через некоторое время собака была «одета» в свитер, под ней была подстилка из кардигана и ватина,  а перед нею, в пластиковой тарелке,  были  куриные косточки, котлета и что-то еще. После скорой трапезы, хозяин приказал ей лечь и она послушно легла, сунув свой замерзший нос между лапами, водя умными глазами, которые странно смотрелись между нахлобученным на брови свитером и черным кожаным намордником.

Сказав ей несколько ласковых слов мы с женщиной удалились, а спустя некоторое время и хозяин вернулся в вагон, весь замерзший и смущенно,  шмыгающий носом.
Обращаясь к мужчине, который сидел напротив и по разговору  напоминающий знатока пород псов, он поблагодарил всех  и, застелив свою постель, наскоро поднялся на свое место.

Наступила пауза, которую прервал мальчишка лет шести, ехавший с матерью до Иловайской.  Он, почему-то стал капризничать и говорить, что боится собаки и не станет ходить в туалет в хвосте вагона. Мать была смущена и приглушенным голосом пыталась ему объяснить, что "мы в ответе за тех, кого приручили" и напоминала сыну о "маленьком принце", что  в конце-концов,  «ретивый малой согласился с присутствием собаки».

Несмотря на то, что собака была утеплена, в вагоне не спадало напряжение. Было тихо. Полноватая, но миловидная проводница уже по второму кругу заходила, предлагая чай, но охотников  не было. Люди, как сговорились, отказывались, лишая проводников скудной прибыли, получаемую ими от  продажи чая и сладостей, которые реализовывали  с небольшой наценкой,  обеспечивая себе карманные деньги.
То и дело слышалось ворчание, что "мы", мол, "люди" и "пусть бы собака разместилась напротив туалета, под мусорным бачком и побыла бы в тепле."

Видимо обсудив морально-психологический климат в вагоне, трое проводников стали проявлять живой интерес к судьбе собаки и странного хозяина, который не подавал  каких – либо признаков одушевленности, лежа на своей  верхней полке. Проводница предложила ему чай, от чего тот отказался.

И тут пошел слушок, что де "у юноши нет денег, что он попал в сложную  жизненную ситуацию и едет к своей матери, что голоден сам и его собака" и после этого пошел взрыв угощений.

Сердобольные дамы тут же раскрыли свои авоськи, на столики вывалились яйца, жареные части кур, овощи, колбаса и пр., затем общее приглашение к еде, с настоятельной просьбой к юноше «присоединиться к обществу», от чего он уже не смог отказаться. Парень был стянут со своего места  мужчиной средних лет, занимающим нижнее место, который не преминул почитать ему мораль, что «нехорошо отрываться от коллектива», обласкан женщинами, обставлен едой и, наконец – то был заказан чай, на что полногрудая проводница прореагировала широкой милой улыбкой и качаясь, проследовала к титану-источнику своего крохотного дохода.

Юноша смущенно ел и все пытались составить компанию, чтобы его не оставить в одиночестве.
Попивши чай и перекусив, обитатели вагона стали еще активнее в защите  прав четвероногого  друга.
Натиск на проводников пошел коллективный и вскоре, с разрешения единственного мужчины-проводника, состоялось торжественное переселение Рады из морозного тамбура под мусорный бак перед туалетом, куда вскоре выстроилась очередь из желающих обласкать и угостить юную овчарку.

Через некоторое время собака уже виляла хвостом, с нее был снят свитер, она то и дело пыталась всех лизнуть, отчего дамы вскрикивали и смеялись, а мужчины громко подшучивали над ними.

Хозяин собаки, видя отношение к своей подопечной, сидел притихший и смущенный,  пытаясь дышать сквозь свой заложенный нос.  Заметно было, что он давно не отдыхал, его клонило ко сну. Кто знает, какие перипетии его привели в этот вагон,  да еще в паре с голодной, но верной собакой.

Я предложила юноше поспать до украинской границы, так как, по словам проводников, там должны были решить судьбу собаки уже пограничные знатоки "прививных" дел.  Юноша поблагодарил и видимо решив  подбодрить  животное перед тем  как пойти спать, пошел к хвосту вагона  и  вернувшись, поднялся на свое место, лег отвернувшись к стене и притих.

Обитатели вагона мало-помалу засыпали, свет стал приглушеннее, малыш-говорун наконец-то умолк, улеглась и я да заснула так крепко, что не заметила, как доехали до границы с Украиной. Поезд стоял, по вагонам ходили люди в пограничной форме, смотрели документы и груз. Молодой человек держал крупную собаку на коротком поводке и внимательно смотрел на нее, при подходе к каждому человеку. Видимо животное вынюхивало что-то запретное. Но пассажиры все оказались, так сказать, в «штатном облике», вот только вопрос Рады снова всколыхнул эмоции "вагончан".

Тучный знаток правил перемещения четвероногих в общественном транспорте,  позвал нашего молодого человека в тамбур, куда велел вывести и собаку и стал с ним о чем-то говорить.
Мы несколько раз пытались просунуться туда и вклиниться в разговор, но украинский пограничный чиновник строго велел нам "сидеть на своих местах."
Все в вагоне  заволновались, а проводники  между делом «выронили», что могут его высадить. И тут наш курильщик не выдержал,  «обложил»  все эти пограничные порядки и «пограничников»  известным словом и так  призывающе вышел, что все мужчины из ближних купе подались за ним. В тамбуре послышалась оживленная мужская речь, после чего, вернувшийся молодой человек сообщил, что  у юноши «вытягивали»  деньги.

Женщины завозмущались  и стали поговаривать о сборе денег, если на него наложат штраф, на что все согласились. Молодая мама первая высунула руку со ста рублями, что дало начало добровольным пожертвованиям, которые собрала тучная женщина, занявшая место рядом со мной в соседнем купе плацкарта.
В это время из тамбура донеслись громкие звуки и собачий лай. Все прислушались. Замерзший и потирающий руки мужчина, входя сказал, что собака  облаяла пограничного ветеринара  и  посмеиваясь пошел к своему  месту.

Через мгновение дверь тамбура  раскрылась и след в след мужчины подались в вагон.
Шествие замыкал толстяк, который помахивал грудой бумаг, которые принадлежали собаке и которыми он козырял перед опустившим голову хозяином.

По тому, что нам удалось услышать, какая-то прививка была сделана, но там была поставлена не международная печать, а российская, внутренняя и что  по этой печати собаку вывозить за рубеж было нельзя.
А потому обоих придется снять с поезда, поняли мы.  Юноша не промолвил ни слова, стоя у двери, а толстяк,  присев на край  бокового места в конце вагона, стал что-то  писать в своих  бумагах.

Наступило тяжелое молчание.  Пауза длилась. Все были растеряны. Вдруг с середины вагона послышался  женский голос.
-Как же вам не стыдно?  "Зарубеж" себя объявили! - и пошла скороговоркой по - украински, что толстяк прекратил писать и повернул свою толстую шею в ту сторону, откуда доносился голос.
Недолго интригуя, вышла и сама старушка, которая лихо на родном языке стала отчитывать мужчину, который был значительно моложе ее. Многие не понимали украинского и что она говорила, но смущение, которое виднелось на лице толстяка говорило о том, что женщина задела его душевные струны.
 
Вагон в  миг оживился. Все стали на сторону  притесненных, высказывая  свое желание, "пойти до начальства и суда",  в деле отстаивания законных транзитных прав собаки и ее хозяина.

Толстяк поднялся, стал доказывать свою правоту, но уже в голосе стали слышны мягкие нотки, мол "неправильно оформлено" и прочее.

В это время вступилась за юношу и я. Толстяк постоял, поморгал, а потом махнул рукой и,  бурча под нос, пошел в сторону  следящих за происходящим со своего угла, во главе вагона проводников и остановившись у чайного титана крикнул юноше: «Околеет, сегодня очень холодно, веди на прежнее место!  Тоже мне... – пробурчал он в сердцах  и скрылся в изгибе выхода  из  вагона.

Все засуетились, главный курильщик вагона,  хозяин - юноша и красивая блондинка из соседнего  купе, пошли переселять мученицу, которую так тяжело принимало украинское пограничное чиновничество.

Под  усердия пассажиров, уже ставшая общей любимицей Рада, снова заняла свое теплое местечко под мусорным баком и вскоре была обложена угощениями и обласкана.

А тучная соседка, "кассир общей кассы", аккуратно свернув деньги и подбирая слова, чтобы не ранить гордость юноши, мягко проговорила - "сынок, твоя собака нам доставила столько радости... это для нее, на колбасу, пока доедешь". Юноша посмотрел на нее ясными, голубыми глазами, немного помялся, съежился как - будто, но не устояв под напором требования присутствующих, смущенно принял "пособие для Рады", сказав негромкое "спасибо", затем легко вспрыгнул на свою верхнюю полку.

На душе было тепло и светло.
Думала о нашем российском народе, у которого чувство защиты слабого, милосердие  и бескорыстие - суть души.

А поезд  скрежетал себе по старым, еще советским рельсам, взяв курс  в столицу родины, в Москву.