Часть III. Глава 5. Сюрприз!

Сара приехала в «Кабачок» к самому ужину. Сил не было ни на что, даже на разговоры. Она подошла к Милочке, обняла её, взяла на руки  маленького Яшу и, крепко прижав к себе, поцеловала в макушечку. У Сары было странное чувство, когда она брала на руки этого малыша: Сара Абрамовна видела в нём Яшу. Особенно, когда мальчишка смотрел на неё не отрываясь, карими глазами, обрамлёнными абсолютно рыжими ресницами. Малыш заплакал, ища у Сары то, чего у неё не было – мамину грудь, Милочка взяла Яшеньку и вышла  на кухню. К Саре подошёл Арик, посмотрел внимательно на маму и спросил:
– Мама, ты как? Ты где была?
– Ой, Арик, я пока ничего не могу рассказывать, но мне кажется, всё обойдётся… Бог поможет. А где Марк Моисеевич?
– Сейчас придёт. Он сказал, что готовит всем какой-то сюрприз. Ты ничего не знаешь?
– Нет… Но с некоторых пор я стала  побаиваться сюрпризов. Галы не будет?
– Нет.  У неё тоже сюрприз: она с кем-то встречается, кажется. Милочка говорила, что у мамы кавалер объявился.
– Таки слава Богу! Оставит вас и Кацмана в покое. Аид?
– Понятия не имею. А почему тебя это интересует?
– Нисколько. Просто других не так жалко! Где Кацман, я не понимаю?
– Это ещё что такое? Он тебе по делу нужен или как?
– Арик, мальчик мой, ты что, идиЁт? Как он мне может быть нужен, если он работает у нас управляющим? И думать не смей! У меня траур по папе!
– А чего ты покраснела тогда?
– Это давление, Арик!  Скажи, вы уже собрали всё? Вы заказали багаж? Готэню… Что ты устроил? Зачем тебе этот Израиль сдался? Ты слышал их язык? Зачем ломать язык ребёнку? Скажи, сынок, вы уезжаете надолго? Может, вы ещё вернётесь?
– Мамочка, хватит причитать. Мы уезжаем навсегда. И тебя с собой можем забрать.
К ним подошла Лея. Она поцеловала маму в щёку и сказала:
– Мамочка, пойдём, сядем.
– Где Юрочка, доця? Вы закрыли кафе для посетителей?
– Юрочка на работе – там что-то случилось и его вызвали, а кафе Марк Моисеевич закрыл.
– Может ты, Лея, знаешь, где Кацман?
– Ушёл и сказал, чтобы начинали без него.
 
Из своей каморки вышла Фира. Она была  торжественна и нарядна, но рука её была забинтована.
– Фирочка, ты такая красавица! – воскликнула Сара.
– Я тебя умоляю… Сколько старую швабру не наряжай, молодой ёлкой она при этом не станет…
– И что ты себя так не любишь, Фира? Что у тебя с рукой?
– Сара, я должна тебе что-то сказать… Моя рука… Как бы тебе это сказать… Короче, она опять стала вести себя странно…
– Ты меня пугаешь, Фира. Боже, столько лет ничего не было, и на тебе… Может, показалось?
– Прям. Беня готовил к сегодняшнему вечеру тэглах, так моя рука зачем-то взяла и всыпала в сахарный сироп пачку соли…Беня матерился на всё кафе, спрашивая, кому это понадобилось сделать. Я отмолчалась, так он подумал на Кацмана. Кацман отнекивался и говорил, что кухня – это не его прерогатива и что он к готовке никакого отношения не имеет. На меня, как ты понимаешь, никто и подумать не мог… Вот уж беда… Беня обиделся и сказал, что его ноги здесь не будет.
– Ладно, ходи с замотанной. А, вот и Марк Моисеевич!
– Здравствуйте, Сара Абрамовна, – поздоровался вошедший Кацман. – Садимся? Бени сегодня не будет, а Шмулик еле уполз… Опустошил коллекционную бутылку брэнди, и что ты с ним сделаешь? Я сказал, что вычту из зарплаты. Он показал мне кукиш и сказал пару обидных слов. Всё, можно садиться.
– Мне сказал Арик, что вы готовите нам какой-то сюрприз. Можно узнать, что за сюрприз?
– Сара Абрамовна, какой же это будет сюрприз, если я вам об этом расскажу. Просто в моей жизни происходят кое-какие перемены и, я думаю, вы должны об этом знать.

И Сара, пожав плечами, почему-то опять покраснела.
Она гнала от себя все мысли о том, что со временем у них с Кацманом что-то могло бы и получиться. Но иногда, глядя а него, Сара думала о нём не как об управляющем, а как о мужчине. За этот год Марк Моисеевич тоже очень изменился: он отошёл от своего бизнеса, который стал ему в тягость, и полностью переключился на работу «Кабачка». Кацман выходил в зал, общался с посетителями, делал закупки, наладил все потерянные связи с поставщиками, приобрёл новые контакты и подумывал о расширении «Кабачка». Саре импонировало и то, что у них растёт общий внук, в котором Кацман, почему-то, видел себя.

«Сара Абрамовна, ну посмотрите же: Яшенька – вылитый я! Он даже пукает точно так же, как я пукал в детстве. Его пук похож на звук шофара: длинный, с подвыванием!» - говорил Кацман, когда им с Сарой оставляли внука на час или на два.
«Агицн паровоз, Марк Моисеевич! Если вы считаете, что по пуку ребёнка можно установить, на кого он похож, так мой Арик тоже так пукал! Все еврейские дети так пукают и знаете почему? Потому что много кушают… У Яшеньки Яшины глаза. И я таки вам скажу, насчёт пука, мой Яша тоже имел эту слабость…»
«Сара Абрамовна, посмотрите на его фигуру! Стройные, я бы сказал длинные ноги – это наша порода!» – возражал Кацман, не желая отдавать пальму первенства в вопросе кто на кого похож, покойному Яше.
«Ноги как ноги. Если бы не Яшина травма в детстве, у него были бы точно такие ноги, как у вас. Зато я с уверенностью могу сказать, что хозяйство у него точь в точь, как у Арика было в детстве!» – парировала Сара.
«Это вы моего хозяйства не видели, Сара Абрамовна! Ой, простите… Я не то хотел сказать… То есть, на моих детских фотографиях, у меня точно такое же хозяйство, как у Яшеньки!» – смутился Кацман.
«Хорошо, принесите мне ваши фотографии,  и мы обсудим этот архиважный вопрос. Но если наш Яшенька будет такой же гуляка, как его дед, я вырву вам ваше хозяйство, ясно?»
«Интересно: гулякой будет или не будет Яша, а хозяйство вы оторвёте мне? За что такая несправедливость в жизни, Сара Абрамовна?»
«Чтоб не хвастались. Нормальные, серьёзные люди хвастаются мозгами, чтоб вы знали, Марк Моисеевич!»
«Так это вы первая заговорили о Яшенькином хозяйстве…» И они весело смеялись, глядя с любовью на этого самого красивого в мире малыша.
Им было хорошо вместе работать, проводить время и просто общаться, пить кофе, сидя  на кухне, когда выдавалась свободная минутка. И сейчас, когда у Сары пронеслась , вернее даже не пронеслась, а мелькнула мысль, что… Нет, мысль даже не мелькнула: она только хотела мелькнуть, но Сара не дала ей этого сделать, зашвырнув эту мысль в самый дальний уголок своего сознания…

Пришла Рохл, Яшина сестра, и привела с собой обиженного на всю голову Беню вместе с Софочкой. Все сели за прекрасно накрытый стол. Сара встала и семья замолчала.
– Мои дорогие… Сегодня у меня был очень сложный день. Ровно год назад не стало моего Яши. Не стало как-то очень быстро, сразу и я часто задаю себе вопрос, что лучше: когда человек уходит сразу или когда он даёт возможность близким людям подготовиться к его уходу? У меня нет однозначного ответа на данный вопрос, но я хочу вам сказать вот что. Не сочтите меня сумасшедшей, но у меня ощущение, что Яша где-то рядом, очень и очень близко. Возможно, он прямо здесь. Он смотри сейчас на нас всех и что он видит? Он видит, какой прекрасной стала его дочь, Лея…
– Мамочка, а папа опять приходит к тебе по ночам? – вдруг спросила Лея.
– Доця, не говори глупости и не делай из себя дурочку, – покраснев, выдавила из себя Сара и быстро продолжила: – он видит, каким счастливым стал его сын, Арик, у которого замечательная семья. Он видит нашего маленького Яшеньку, который как две капли воды похож…
Сара сделала паузу и посмотрела на Кацмана. Марк вопросительно-выжидательно смотрел на Сару и она продолжила:
– Похож на своих дедов. Он взял от нас всех всё самое лучшее, и он продолжит род Ленивкеров. А, может быть, и дело Ленивкеров! – Сара посмотрела на Кацмана и съязвила: – Кулинарное, я имела в виду.  Яша видит свою сестру Рохл с огромным декольте и радуется: Рохл не сдала свои позиции и в активном поиске спутника жизни. И если сейчас Марк Моисеевич не уберёт свою тарелку, грудь нашей красавицы Рохл утонет в прозрачном и вкусном бульоне. Яша видит и радуется тому, что его племянник пришёл, не смотря на свою обиду, и что он, Беня, становится прекрасным кулинаром! В особенности в том, что касается десертов. Сегодняшнее недоразумение не в счёт, Беня. Яша видит Софочку, настоящую еврейскую женщину, умеющую любить и прощать. Яшу радует его зять, вот уже год гордо носящего его фамилию: Ленивкер. Яша видит меня и понимает, что он сделал большое дело: он таки заставил меня встать с дивана, отключить телевизор и заняться делом. Он видит Марка Моисеевича, который стал очень близким нам человеком. Я хочу сказать, что это только кажется, что они уходят далеко и навсегда. Я не плакала по Яше, потому что мы же не будем плакать по человеку, который просто вышел в другую комнату. Физически его нет с нами, но он есть там, за дверью, в другом измерении… И он по прежнему любит и заботиться о близких. А нам просто надо знать и верить: он есть. Просто мы не можем его видеть. Но кто нам мешает с ним говорить? Никто… Поэтому давайте выпьем за светлую память Яши…

И Сара Абрамовна выпила рюмку водки.  Залпом, чего не делала никогда в жизни.
В этот момент зазвенел колокольчик над дверью – единственное, что напоминало то, старое Яшина кафе, и в зал вошла женщина лет тридцать – тридцати пяти.  Она была красива, даже чересчур: светлые, почти белые, вьющиеся волосы обрамляли кукольное лицо с накрашенными ярко-красной помадой губами, и яркими, чёрными бровями. Ресницы доставали почти до бровей, а над губой была подведённая чёрным карандашом родинка. Женщина была в лёгком, шёлковом красном платье в белый горох, а на её ногах были лодочки красного цвета в тон помаде.
– Простите, но мы сегодня закрыты, – сказала Сара Абрамовна, но каково же было удивление всех членов этого семейства, когда Марк Моисеевич встал и сказав: «Это ко мне», вышел из-за стола. Все неотрывно проследили за Кацманом, а тот тем временем подошёл к женщине и, взяв её под локоть, подвёл к столу.
– Дорогие мои! Я хочу представить вам мою подругу, Ларису Казимировну Мурашку, – торжественно сказал Марк Моисеевич.
Все сидящие за столом онемели. Сара поперхнулась огурцом, которым закусила выпитую водку, Милочка открыла рот и забыла его закрыть, а маленький Яшенька громко заплакал в своей коляске: звон колокольчика, видимо, разбудил его.
– Мурашкина, Марик. Я – Мурашкина, а не Мурашка, – поправила Лариса Казимировна Кацмана. – Да, мы с Мариком очень близкие друзья и я подумала: сколько можно скрывать наши отношения? Марик не очень хотел именно сегодня вводить меня в семью, но ведь когда-то это  должно случиться!
– Да уж… Сюрприз! – произнесла Сара и выпила ещё одну рюмку водки. Все посмотрели на Сару. Что творилось у неё внутри, Сара сама не понимала. Она никогда не испытывала подобных чувств: сердце сжалось, в голове шумело, и в горле застряли обидные слова. Сара мысленно перебрала весь русский алфавит, чтобы не сказать то, что она думает по поводу того, что сегодня для подобного знакомства не место и не время, потом неожиданно встала тётя Фира и сказала:
– Добро пожаловать, уважаемая Лягушонка.
– Что? – переспросил Марк Моисеевич.
– А ничего! Вы говорили за сюрприз, Марк Моисеевич. А вот и сюрприз! Марк Моисеевич у нас вовсе не Марк Моисеевич, а герой русской народной сказки…  Маркушка дурачок! Помните, какой этот дурак из сказки сюрприз устроил, когда царь велел невесткам на бал явиться?  А Иванушка один пришёл… Дурак потому что… Это не лечится… И сказал: «Вы не бойтесь, гости дорогие! Это моя Лягушонка в коробчонке приехала». Милости просим к нашему шалашу, Казимира Ларисовна! Рохл, подвинься. Твои кнэдлы здесь уже никому не интересны.

Марк Моисеевич растерянно смотрел на всех сидящих, но ничего хорошего он на их физиономиях не прочёл. Молча взяв Ларису под локоть, он повёл её к выходу.
– Стоять! – услышали они окрик Сары Абрамовны. – Фира, сядь. Мы гостеприимные люди, и за нашим столом всем хватит места. Арик, подай стул Мурашке Ларисовне. Садитесь! Садитесь, это я вам говорю! – сказала Сара и выпила ещё рюмку водки.
– Сара, ты что творишь? Ты в жизни водку не пила, – прошептала Фира сестре. 
– Фирочка, когда-нибудь надо начинать. Сюда, Марк Моисеевич! И вы тоже сюда. Рядом с Фирой, моей сестрой.
Сара нагнулась к Фире и тихо сказала:
– Давай, Фирочка, разматывай свою руку. И не мешай ей, поняла?
– Сара, да ты ревнуешь! С ума сойти! – прошептала Фира с удивлением глядя на сестру…
–Причём здесь равность, ты мне скажи? Это другое. Это обида. И скрывал же, гад. Давай, разматывай руку… А там видно будет…
Кацман сел рядом с Сарой, а подруга оказалась соседкой тёти Фиры, которая под столом молча освобождала руку от бинта…


Продолжение: http://proza.ru/2022/02/13/1839