Тут и там

На чердаке мансарды аптеки Пеля на шестой линии Васильевского острова как и во времена бестолковых колдунов и алхимиков шли поиски философского камня. Если бы кто-нибудь из случайных прохожих зашел со стороны колодца через ушибленную масляной краской дверь и поднимался по черной леснице сквозь мелкую падаль и вонь кошачьей мочи, то быть может, скрежет ржавой решетки, хранившей весь крик сокровища масерской художников авангардистов, показался бы вдохновенной музыкой кавалера Глюка.
Чего бы только не откылось бы глазу профана, но для непсвященного в тайны страдающей матери нет входа к святым сокровищам, содержащим внутри всю кровь умирающего бытия предателски убитого злым вдохновением скверных.
Империя рухнула, как тени исчезли мои учителя из Академии. Последний раз мы с Евсей Евсеевичем стояли у окна в аквариуме. Лицо мастера в усталой улыбке глотала как воздух живые образы, наверно он думал про свои оставленные в мастерской незаконченные картины.
-Если бы Кандинский умел рисовать, он бы не занимался этой ерундой,- вдруг куда то в мою сторону заговорил он, затем смахнул рукой липкое нечто абстрактное и замолчал.
-Наши кони проскакали -робким голосом я попытался съязвить сквозь пространство вырванной из контекста мысли. Мы улыбнулись как будто поняли друг друга с полуслова и тишина зависла на высокой ноте и пропела в ухо, что не всякая мысль есть музыка и не каждая картина является словом о благодати.