de omnibus dubitandum 118. 628

ЧАСТЬ СТО ВОСЕМНАДЦАТАЯ (1917)

Глава 118.628. ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ…

    Филипп Богданов служил в Туркестане. Слыл человеком своенравным. О наличии у него задатков будущего казачьего вожака свидетельствовало то, что в 1911 г. Богданова избрали атаманом станицы Нижнеозерной. Филипп Архипович сумел отличиться и в годы Первой мировой войны, захватив в Восточной Пруссии знамена германского "Военного союза" {Ганин А.В. Накануне катастрофы. Оренбургское Казачье Войско в конце XIX - начале ХХ в. (1891-1917 гг.). М., 2008. С. 429}.

    В Гражданскую войну Богданов вновь проявил свои лидерские качества. Он командовал Благословенским отрядом (по названию одной из станиц) и 4-м Левобережным казачьим полком.

    На фото Оренбургский казак, урядник 5-го казачьего полка, вольноопределяющийся

    Был избран председателем съезда низовых казачьих станиц и делегатом Малого круга в станице Павловской.

    Выказал чудеса храбрости. Например, участвовал в конных атаках на поезда красных. За одну из таких атак Богданов был представлен к Георгиевскому кресту 4-й степени Георгиевской Думой 2-й Верхне-Павловской сотни.

    Кроме того, "подвергался смертной казни от большевистских банд" {Оренбургский государственный архив социально-политической истории. Ф. 7924. Оп. 1. Д. 82. Л. 97об.}, хотя, что именно скрывается за этими словами, установить не удалось.

    Приведу свою версию того, что скрывается за этими словами…

    Когда в Питере произошел Октябрьский переворот, пишет П.А. Кобозев в своей работе «Первые шаги в борьбе против Дутова» при Оренбургской думе образовался «Комитет спасения родины и революции».

    Организаторами «Комитета спасения родины от революции», как его метко назвали оренбургские рабочие, оказались Семенов-Булкин, Сидельников, Архангельский, Клиентов, Юров, Дутов. Программа контрреволюции, объявленная в свое время лидером контрреволюционной партии кадетов Милюковым в газете «Речь», сразу же была подхвачена Дутовым и другими «белогвардейцами» (кавычки мои – Л.С.).

    …Будучи в Питере членом городской управы, я, продолжает П.А. Кобозев, - 7 ноября 1917 года получил из Оренбурга письмо жены (письмо это я передал Военно-революционному комитету в Смольный), вслед за ним пришло второе, аналогичное письмо от 10 ноября, сохранившееся у меня.

    Письмо было зашифровано. Жена писала следующее: «В киосках нет газет, кроме местных (это значило: Оренбург от Питера отрезан). Сообщу, что имеется в местных газетах. Дня 4 назад арестованы: А. Коростелев, Макарова, Мартынов, Лобов, Кичигин. Должны были арестовать и Цвиллинга, но он пока не разыскан. В следующую ночь арестованы еще трое: Могила, Саликов и Ермолаев. Рабочие волнуются. Были посланы делегаты от Совета солдатских депутатов, от кожевников, пекарей и железнодорожников.

    Говорят, что местный гарнизон в большинстве настроен большевистски и председатель солдатского Совета Мухницкий, прапорщик, тоже большевик. Рассказывают, что на последнем совместном заседании Цвиллинг блестяще побил Семенова-Булкина.

    Все же у казаков тут сила и вооружение, конечно, соответствующее, а у большевиков, как недавно выяснилось, когда кому-то надо было очинить карандаш, и перочинных ножей не оказалось. «Начальство» ждет с часу на час выступления. Большевики, вероятно, рады, что их так боятся».

    Получив это не совсем осторожно зашифрованное письмо, я снесся с ЦК и Военно-революционным комитетом через т. Мануильского.

    Распоряжением Военно-революционного комитета я был назначен чрезвычайным комиссаром по борьбе с контрреволюцией в Оренбургской губернии и Тургайской области.

    Мандат мне был подписан Ф.Э. Дзержинским. В борьбе с дутовскими белогвардейцами, говорилось в этом документе, все советские организаций обязуются оказывать Кобозеву всяческое содействие»…

    Права обширные.

    Товарищи из Военно-революционного комитета меня напутствовали:

    - Вы, конечно, обопретесь на то, что вы были избраны комиссаром Ташкентской железной дороги, а в военном отношении базируйтесь, пожалуйста, на Казань, там все имеется.

    - Я задаю вопрос:

    - А правда ли, что там все имеется, ведь там было восстание?

    - Да, правда, но если чего не хватит, в Москве вы получите дополнительно все необходимое.

    Приезжаю в Москву, здесь обстановка напряженная. Кого надо не поймаешь. Поехал дальше, в Казань. Там разводят руками:

    - Что же, вы разве не знаете, что у нас было: ничего мы дать не можем.

    Правда, у нас есть небольшой гарнизон, около десяти тысяч человек; может быть, в крайнем случае выделим вам тысячу или две, но лучше надейтесь на свои силы. Кроме того, мы можем прислать пулеметы, двух-трех штабных офицеров для руководства.

    - Ну что ж, и на этом спасибо.

    - Поезжайте в Сызрань, там числится громадный гарнизон - тридцать шесть тысяч человек.

    В Сызрани встречает меня председатель Совета; прочитал он мандат и говорит:

    - Очень хорошо, но о помощи вы и не думайте. Было тридцать шесть тысяч и даже недавно было, около десяти дней тому назад, сейчас же только тысяча осталась, а остальные демобилизовались. Но если нужна и эта тысяча, то берите ее скорее, а то еще меньше останется.

    Я отвечаю:

    - К сожалению, взять сейчас не могу, потому что содержать эту тысячу не на что, денег нет, многое еще неясно.

    Приезжаю в Самару. Тов. Куйбышев созывает партийный и Военно-революционный комитеты. Здесь немного больше сил, но тоже заявляют, что сами находятся накануне мятежа, что белогвардейщина кипит кругом и что еле-еле этих сил хватит для подавления контрреволюции. Все-таки обещали выделить 2-3 тысячи штыков и артиллерию - 6-8 орудий.

    Таким путем я добрался до Кинеля, до начала Ташкентской дороги. Здесь устроил небольшое совещание, после чего конспиративно выехал в Оренбург.

    На вокзале встретил меня единственно уведомленный о моем предстоящем приезде Петров (сцепщик поездов). От него я узнал, что после ареста группы большевиков в городе существует полулегальная организация, которая собирается пока в Караван-Сарае.

    Ночью, часов в 11-12, я в сопровождении жены и Петрова пошел туда на совещание. Председательствовал на этом совещании С.М. Цвиллинг.

    Я рассказал местному Военно-революционному комитету примерно то, что рассказываю сейчас, причем предупредил, что должен опять уехать из Оренбурга, собирать силы, так как сейчас являюсь лишь разведчиком-одиночкой.

    Тут же выработали приказ-ультиматум Дутову, который решили предъявить ему в тот момент, когда будет получена шифрованная телеграмма на имя моей жены: «Здоров, еду».

    Едва я доехал до Самары, получаю неожиданное известие, что в эту ночь в Оренбурге арестована группа большевиков во главе с С.М. Цвиллингом, и что приказ ревкома уже опубликован. Как это произошло, почему товарищи поспешили начать решительные действия, не дожидаясь условленной телеграммы, мне было неясно.

    У меня сохранилось секретное сообщение оренбургских телеграфистов бузулукским телеграфистам (принято без ленты, методом слухачей):

    Власть в городе захвачена атаманом Дутовым, мобилизовавшим казаков Оренбургского уезда. Всего в Оренбурге сейчас до семи тысяч казачьих войск. Вместе с Дутовым действуют активно меньшевики и эсеры. Арестованы председатель Совета рабочих депутатов Коростелев и члены исполнительного комитета Мартынов, Кичигин, Мискинов, Саликов, Лобов, Пьянов и солдат Бабин, железнодорожник Ермолаев.

    Совет рабочих депутатов проводит всеобщую забастовку, которая проходит дружно. Солдатский гарнизон наш, но неорганизован, плохо вооружен. Выборы в Учредительное собрание соглашателей - меньшевиков, эсеров отложены на 26 ноября.

    Буржуазия собирает сотни тысяч, подкупает казаков. Хозяевами кожевенных заводов розданы казакам бесплатно сапоги. Среди мобилизованных казаков наблюдается раскол.

    Предъявлен ультиматум Военно-революционным комитетом о роспуске мобилизованных от 16 до 55 лет казаков, о срытии окопов, снятии проволочных заграждений, выпуске арестованных членов исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов».

    Впоследствии по прямому проводу даю в Петроград в Смольный телеграмму:

    «Провел два митинга в Бузулуке, станционный и военный. Оба по 1500-2000. Единогласно приняты резолюции всемерной и вооруженной поддержки правительства Народных Комиссаров в борьбе с контрреволюционным казачеством.

    Разоруженный было офицерством Бузулукский гарнизон постановил с помощью нашей забрать в цейхгаузах оружие, вооружиться и ввести институт выборного офицерства.

    Организуется Красная железнодорожная гвардия. Переустраиваются органы революционной власти. Приняты энергичные продовольственные меры.

    Направлен вооруженный отряд для доставки 35 вагонов зерна, закупленного на Волго-Бугульминской ж.д. Пользуясь присутствием в городе на земско-городском съезде делегатов от батраков из уездов, положено начало образованию Советов батрацких депутатов.

    Сегодня состоялся районный Бузулукский съезд Ташкентской ж.д., не признавший полномочий переизбранного в Оренбурге на II железнодорожном съезде Центрального железнодорожного комитета.

    Съезд признал мои полномочия не только как чрезвычайного правительственного комиссара, но и как избранного первым делегатским съездом в апреле с.г. начальником железной дороги. Поэтому я вступил в управление северным головным участком дороги длиной около 200 верст (от Кинеля до Ново-Сергиевки) и исключил этот участок из власти Оренбурга и прежнего управления Ташкентской железной дороги, имеющего местопребывание в Оренбурге и признающего власть атамана Дутова.

    Сформировано новое управление дороги. Избран совет железнодорожных комиссаров с местом пребывания в Бузулуке…

    О происшедшем изменении состава управления дороги особой делегацией оповещаются все остальные районы Ташкентской ж.д., в присоединении их к действиям Бузулукского района не сомневаемся. Намечена полная изоляция Оренбурга, вводится воинская охрана поездов, станций, путей и мостов, контроль пассажиров и грузов».

    Эта телеграмма явилась, по сути дела, первой боевой сводкой того, что у нас произошло.

    Вместо обещанных тысяч мне в Сызрани, в конце концов, удалось взять единственную боевую часть - 120 гвардейских царских улан. О революционных достоинствах улан можно судить хотя бы по тому, что их командир - поручик Штренге втихую отцепил от нашего поезда вагон со снарядами и патронами, а затем стал агитировать солдат дальше не ехать.

    Когда мы эту историю заметили на станции Кинель-Сортировочная, Иванов, назначенный мною комиссарам станции, немедленно роздал трем сотням железнодорожников винтовки и с их помощью оцепил улан. Штренге тут же арестовали и под конвоем направили в Сызрань, а эскадрон последовал с нами далее в Бузулук.

    Начался дальнейший этап борьбы. Прежде всего, перед нами встал вопрос: на какие же деньги организовать поход на Оренбург, содержать железную дорогу и армию? На бузулукскую банковскую наличность рассчитывать мы не могли.

    Но выход из положения был найден.