Необычное

   

   Весенний май. Полуденное яркое солнышко. Дед Матвей в фуфайке и ондатровой шапке сидит на лавочке, постукивает костылём о землю и любуется огненным «диском» в синеве неба.

- Да, - говорит он. – Солнышко в силе. Конечно, оно постареет со временем и никуда не будет годится.

   Дед переводит взгляд на улицу и видит мчащегося двадцати пятилетнего Васю Крыпака.

- Что – то случилось, а что?

   Вася подбегает к нему и начинает носится вокруг лавочки.

- Да уймись ты, Васёк, - лопочет дед. – Сядь. Расскажи, что произошло?

- Беда дед, ох, беда.

- Грошей нэма, чтоб купить самогонку и выпить?

- В нашем посёлке, если беда, то валят на гроши и самогон.

- Так у нас, когда мужик вокруг лавочки бегает - это значит - выпить хочет, а грошей нэма.

- Да плевать на гроши, самогонку. Маринка.

- Что? Умерла.

- Она и меня, и тебя переживёт. Тебя точно, а меня ещё посмотрим.

- Загуляла?

- Да она мужиков от себя так гонит, что тикают без оглядки. Только меня не гонит. Собираемся жениться.

- Хорошая дивчина. И что с ней случилось?

- Да с ней ничего. Со мной. Сказала, когда руки у меня не будут трястись.

- Не понятно. Ты парень не пьющий, работник дуже добрый и защитник нашего отечественного хозяйства. Было два комбайна. Глава один продал, гроши себе в карман положил, ты ему за это морду набил. Из – за тюрьмы трясутся? Так мы тебя санкционированным митингом отбили. Хотят посадить?

- Да нет.

- Не ясно. Дуже не ясно. Отчего это у тебя руки должны трястись или не трястись? Не пойму.

- Дед. Так руки могут трястись не только от самогона, работы, тюрьмы…

- Побил Маринку?

- Она сама кого хочешь побьёт.

- Украл что – то? Так ты не вор. Лидер посёлка. Организовал нас - мы дачу главы разнесли, потому что он её на наши гроши построил.

- У тебя дед не личные, а общественные рассуждения. Всё обычное, да обычное, а тут необычное случилось. Всех мужиков касается.

- И меня тоже, - забеспокоился дед.

- Тебя, наверное, нет. Хотя кто его знает. Посмотрим. Вспомни свою молодость.

- Ну, вспомнил и что?

- Скажешь, что руки у тебя тогда не тряслись.

- Я стахановцем был.

- А у стахановцев что не тряслись?

- Ты говори толком, - вскипел дед. – На месте стоим, не продвигаемся.

- Толком, толком. В голове муть.

   Вася садится на лавочку.

- Встретились сегодня я и Маринка. Поговорили. Когда свадьба, как, ну и другое. Под конец Маринка и говорит: Вася ты должен быть настоящим джентльменом. Я её спрашиваю: почему? Она в ответ: у них руки не трясутся.

- Постой, постой, а откуда она знает про джентльменов и что руки у них не трясутся. - сказал дед. –Она что за границу ездила?

- Да какая заграница. Это тебе не Отечественная война, а перестройка. Разве на тракторе туда доедешь. А откуда знает. Так это же Маринка, она всё знает.

- Так, так, - с любопытством погнал дед. – Что она еще сказывала?

- Говорила, что у меня руки трясутся, когда я смотрю на её грудь.

- Да, - с восхищением бросил дед. - Грудь у неё арбузная. Первое место в посёлке держит. – Он облизнулся.

   Завёлся, разогрелся, фуфайку и шапку скинул. Горбом сидел, выпрямился, грудь колесом пошла, дыхание зачастило.

- Говорит мне Маринка. Ты, Василёк, в женщинах не разбираешься. Не понимаешь, что Бог.

- Не спеши, не спиши, - перебивает дед. - Я со своим ухом не догоняю твои слова. Откуда она Бога знает? У нас и церкви нет. Вернее, была, а потом в перестройку сделали в ней вино – водочный ларёк.

- Что ты откуда, да откуда. Она всё знает.

- Понятно, понятно. Давай дальше.

   Не отступает дед, обороты набирает.

- Она и понеслась: Бог предназначил женские груди в первую очередь не для мужских рук, а для того, чтобы кормить детей.

- Не согласен, - рубанул дед. – Ну это я ей лично в лицо скажу. Не останавливайся, языком не тормози, при не как товарняк, а как курьерский. Что дальше? Не тяни.

- Ураганом поша. У тебя, Василёк, не только руки трясутся, когда ты мои груди видишь, а и коленочки, когда на них смотришь. руки тоже трясутся, а что выше коленочек – гиблое дело. Оно, конечно, нужное, чтоб детей рожать и отдыхать, но в меру.

   Вася замолчал.

- А потом, потом, что говорила? Что было? – закипятился дед.

- Оно тебе не надо.

- Как так не надо? – взорвался дед.

   Сорвался с любопытства, другое подпёрло. Осветился, словно солнышко, взвился с лавки и метнулся во двор.

- Ты куда, - в голос Вася. – Фуфайку и ондатру возьми.

- Некогда мне их брать. Бабка курицу общипывает и на огне жарит, нужно помочь, да и боюсь я, как бы она дом не спалила, спешить нужно, а не лю - лю с тобой разводить, а фуфайку и шапку постереги.

- А сколько времени вы будете общипывать и жарить курицу?

   Молчок.

- Ай да и дед. У него и кур то нет.

   Захохотал Василёк и осёкся, когда со двора донёсся оглушительный бабий голос.

- Ты что? Одурел старый дурак.

- Finita, - бросил Вася.