Сказания о Рюриковичах

                Сказания о Рюриковичах
    
    Вольный авторский пересказ  истории знаменитой русской династии, изложенный с элементами легкого юмора и чувством глубокого  уважения к героям повествований.




                Сказание 1-е
                от Рюрика до Владимира -  Крестителя. 

                При участии Владимира Северинова и  Игоря Петрова

   Не любо ли нам, братия, начать слагати песни предвыборные, да на новый лад?  Лебедь кречетом под облаками парит, Жириновский щукой по Индийскому окияну плавает, Явлинский яблочком наливным по городам и весям катается, а мы на гусельках бренчим, да былины поем про времена стародавние… (Примечание, Александр Лебедь, Владимир Жириновский, Григорий Явлинский – создатели значительных политический партий в «лихие» времена девяностых годов двадцатого века)
    Так не бросить ли нам братия, под бренчанье веселых гуселек свой взгляд,  во лето 859-го года, не попробовать ли оценить взором сегодняшним, состояние мира Христова в дату названного летоисчисления, да определиться - в святом ли осеянии пребывал он в те времена, в благопристойном ли образе выглядело после античное общество западноевропейских двуногих Божьих тварей, ныне по собственному соизволению именуемых «царями природы»… Четыре сотни лет прошло, как некогда могучий  Рим приказал долго жить, «Битва народов» на Каталаунских полях в середине пятого века ознаменовала начало процесса «великого переселения народов»,  Европа медленно, но верно погружалась в сумрак набиравшего силу мрачного средневековья. На территории бывшей империи Карла Великого в смутах и войнах формируются границы будущих государств, папы, короли, бароны и герцоги приходят к власти путем заговоров, убийств, прочей грязной подковерной борьбы. И только на диком бреге Волхова, в заселенных издревле славянами землях, уже тогда вовсю процветали подобные древнегреческому образцу принципы народной демократия. Любое претендующее на начальственную должность лицо прежде чем стать государственным деятелем и считаться официально узаконенном в данном статусе, должно было пройти через непростое ситечко процедуры народного голосования. Славянский народ высоко оценил пришедшую ему по вкусу государственную систему, активно и с удовольствием принимал участие во всех выборных процедурах.  Любо-дорого в любое время года, и при любой погоде, было видеть, как в предвкушении выборного торжества счастливые древние новгородцы поспешают на соборную площадь. Цветастые платки городских барышень, перезвон гусельных серенад, скоморохи с кожаными бубнами руках, петрушки и пересмешники, улыбки и смех ликующего народа - вот неполный перечень праздничных атрибутов, что в такие дни заполняли пространство и атмосферу новгородских улиц. Даже грубая словесная брань, а то и кулачные потасовки, что нередко сопровождали новгородское вече, в этом случае следует рассматривать в качестве элементов, демонстрирующих проявление истинной демократии. Чем богаче набор форм ее проявления, там качественнее окажется результат проводимого мероприятия. Короче, день выборов в древнем Новгороде на полном основании можно считать всенародным праздником со всеми присущими ему как позитивными, так и негативными составляющими его атрибутами.
   Впрочем, автор излишне увлекся лирическими отступлениями, пришла пора перейти к конкретному изложению сути вопроса. Тем более, сам вопрос давно стоил его всестороннего рассмотрения, поскольку в жизни приильменьских славян существовало немало серьезных проблем. Так что нам, братия-читатели, кроме романтического созерцания Божьего мира следует обратить внимание и на конкретные деяния. так называемых Божьих тварей, а заодно, как значительно позже выразился первый и последний президент СССР Михаил Горбачев, включить в познавательный процесс понятие «человеческого фактора». Именно для включения в действие названного «фактора», в то лето и собрался в вольном Новгороде первый российский парламент, чуть позже нареченный вечем. Честь по чести, как повелось со времен легендарных Афин, зарегистрировались делегаты от трех славянских племен, избрали президиум, спикером единогласно утвердили престарелого Гостомысла, стоя исполнили древнеславянский гимн и приступили к работе. Взошел Гостомысл на трибуну дубовую о тринадцати столбах, и уронил слезу горючую:
     - Братцы! – вскричал он зычным голосом, - велика земля Русская, богаты ее недра, а народ до сих пор не умыт, не одет, уже не говоря о модной прическе, не всегда сыт, зато довольно часто пьян и потому несчастен. А, почему, повторно спросите достопочтенные граждане, несчастен? - Да, потому, - отвечу вам, -  что, как не было в нашей земле наряда (читай - порядка), так и по сегодняшний день его нетути!
     Вопль старейшины был воспринят собравшимися с пониманием. Прослезились депутаты новгородские, призвали владеющего латинской письменностью скопца, да и настрочили послание к парламентам и народам близь лежащих вотчин с просьбой об оказании им содействия в наведении порядка в собственной стране.
  Перед тем, как начать излагать историю Руси в широко распространенном сегодня нормандском варианте, прежде, в качестве информации к размышлению для особливо дотошных любителей старины приведем отрывок из надписи на стене Грановитой палаты Московского Кремля:
   «В Руси самодержавное царское жезлоправление начасия от Рюрика, иже придя из варяг со двеимя братомя своими и с роды своими, иже бе от племени Прусова. Прус же брат бысть едино-начальствующего на земли Римского кесаря Августа».
   Несмотря на некую оригинальность старославянского изложения текста, из приведенной надписи не трудно заключить, что, Рюрик с братьями и дружиной пришел вовсе не из Скандинавии, как ныне принято утверждать, а с западных славянских земель (Пруссия была их вотчиной) и даже являлся потомком римских кесарей. Не исключая такую возможность, ибо, как сказал один из великих – «наверно, нет ничего такого в мире, что могло бы не произойти», - мы все-таки вернемся к несторовскому изложению событий, то есть к рассмотрению их в свете нормандской теории.               
   Итак, весточку с просьбой о помощи первыми услышали королевство норвежское, что к тому времени уже успело прославиться, наведя «шорох» по всему западному побережью Европы подвигами буйных викингов. Настолько прославится, а вернее, нагнать страха ее народам, что жители прибрежных земель от Ламанша до Гибралтара были вынуждены обратиться за помощью к Богу, включив в ежедневную молитву «Отче наш», добавку следующего содержания «…. И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого, а также от набега диких викингов, ибо царствие твое… (дальше по тексту)». Но, оставив за строкой страдания от разбоя норманнов жителей прибрежной зоны Атлантики, обратимся к существу излагаемых событий. Познакомившись с посланием из Новгорода, прониклись неукротимые благодетели пониманием проблемы народа соседнего, посчитало делом чести ему тоже помочь. Во исполнение благородной цели решили отправить на Русь трех братьев-подельников по прошлому поведению крутых ребят, успевших до этого совершить по месту жительства ряд уголовных проступков и потому заслуживавших сурового наказания. Но не успели местные судьи определиться с мерой наказания преступникам, как гонец доставил к ним просьбу новгородского вече о помощи.
     - Так вот оно, решение вопроса, - обрадовались готовившие приговор судьи, - это же прекрасный вариант одним выстрелом укокошить двух зайцев. Методом заселения своими людьми обезопасить проторенную торговую дорогу «из варяг в греки», и высылкой из страны закоренелых преступников примерно их наказать… А, ну-ка подать сюда головорезов, судить их будем…
    В общем повезло с судом братьям-лиходеям. В сырые казематы их сажать не стали, как и не посчитали нужным подводить под виселицу, а, обеспечив дружиной таких же разудалых молодцов, решили отправить названную когорту по адресу поданного SOS. Снабдили провиантом, оружием, благословили посланцев на добрые дела, правда, при этом, не забыли предупредить о лишении их права обратного возвращения на родину. Короче, подготовка благотворительной экспедиция была проведена основательно, честь по чести, совесть по совести, автору же остается лишь добавить следующее. Поскольку, международных, призванных следить за мировым порядком организаций типа Лиги наций, или ООН в те времена еще не существовало, соответственно, и кодекса международного права тоже, потому братанам было разрешено по прибытию к месту назначения решать все вопросы, согласно собственной оценки ситуации. Обрадовались подельники столь удачному повороту событий и тут же приступили к выполнению порученного дела. Старший братан Рюрик, используя право силы (читай закона джунглей) при помощи дружины сел «на стол» Новгороде, второй, был он панк и кличка у него была Синеус, - в Белоозере, а третий самый крутой Тру-ВОР, присел в Изборске. Правда, по началу не все было так гладко. Некто из местных по имени Вадим Храбрый попытался было не подчиниться подобному «закону» пришельцев, организовал против них бунт, но в своей попытке потерпел неудачу и был казнен. Поскольку сведении о новгородском восстании начала шестидесятых годов девятого века крайне скудны (старик Нестор вообще о нем умалчивает), не будем и мы ворошить неведомые пласты истории, а вернемся к изложению дальнейших деяний «прошенных» гостей в ныне принятом многими историками норманнском формате. За дело братья взялись резво, решительно, во всем проявляли строгость варяжскую, никому потачки не давали. Местный люд, вспоминая недобрым словом старика Гостомысла, покрякивал, почесывал поротые спины, но пока терпел новый порядок. Коль сами напросились на неприятность, пригласили иноземцев на княжение, значит, и терпеть теперь надо. Однако, все в мире существующее, как мудро подметил на своем знаменитом перстне древнееврейский пророк Соломон, имеет как начало, так и конец. Пришел конец и терпению новгородскому.
    В лето 882-е, опасаясь дальнейшего разрастания варяжской власти, и не в силах выносить уже утвердившуюся, новгородцы собрали внеочередное заседание вече и вынесли импичмент брату (по некоторым сведениям, просто воеводе) уже отошедшего в объятия скандинавского бога Одина Рюрика - Олегу. Силовые структуры земли новгородской вежливо попросили буйных варяг отправиться из их города в любую (по их выбору) из четырех частей света сторону. Предложение было поддержано народом. В знак солидарностями с блюстителями внутреннего порядка новгородский пролетариат и торговое купечество дружно сканировали лозунг, доходчиво изложенный, но без всякого намека на толерантность - «Бей варяг, спасай Русь!» (Это уже значительно позже названный лозунг стал излагаться в другой интерпретации.) В воздухе запахло предстоящим мордобоем.
      Пришлось «прошенным гостям» подчиниться воле народа. Олег сначала попытался эмигрировать на свою историческую родину, но, не имея достоверной карты, и грамотного лоцмана, заплутал в верховьях Днепра, в результате, со своей изголодавшей и потому агрессивно настроенной дружиной попал в Киев
   - Ект-кокт, - приятно удивленный воскликнул Олег, обозревая представившуюся его глазам обильно застроенную деревянными домами местность -  так это же не что иное, как будущая мать всех русских городов… Хорошо же мы, однако, попали…, значит, здесь нам и следует остановиться.
    Местные аборигены, не ведавшие о характере пришельцев с преступным прошлым их предков, встретили Олега и его людей хлебом-солью, приложив к ним увесистый кусок свинного окорока. По случаю такого знаменательного события впереди аборигенов выступили их вожди - Аскольд и Дир. В соответствии с разработанным их предшественниками ритуалом гостеприимства зашлись перед гостями в разудалом гопаке… Однако, взаимности от так называемых «гостей» не последовало...
     - Каким процентом голосов вы избраны на руководящую должность? - строго спросил Олег местных вождей, дожевывая предложенный ему в качестве презента шмот сала. Те, не будучи посвященными в избирательные таинства «цивилизованного», мира, молча пожали плечами.
  - Ясно, стало быть, вы незаконно захватившие власть самозванцы, или, проще говоря, узурпаторы, - резюмировал «гость». -  Тогда, будьте добры, получите заслуженное возмездие.
     Олег приказал казнить вождей за незаконное присвоение властных полномочий, недовольных акцией решительно усмирил оружием, после чего провел первые выборы Киевского правителя. В качестве такового Олегом единогласно был избран его племянник, сын Рюрика - малолетний Игорь. Имел ли Олег собственных детей, которым мог бы после своей смерти передать власть – неведомо. Зато на полном основании можно утверждать, что он остался верен данной брату или боевому другу клятвы, согласно которой утвердил его сына Игоря в качестве своего наместника. Но право регента на время возмужания избранника на должность князя Олег все-таки оставил за собой.
   Пока Игорь пребывал в несовершеннолетии, наставник малолетнего князя время зря не терял, предоставленные ему регенством возможности использовал в полную силу.  Успел присоединить еще к тому времени не вошедших в киевское княжество полян, покорить древлян, несколько других, примыкавших к киевской вотчине славянских племен. По причине, пока не до конца выясненных обстоятельств, Новгород во времена княжения Олега, снова оказался в единой упряжке с Киевом.  Вновь образованная территориальная единица объединенных в одно государство славянских земель на протяжении значительного по историческим меркам времени именовалось Киевской Русью с административным центром в городе Киеве. Но, вернемся к Олегу. В поисках славы и жаждой новых приключений, он со своей бравой дружиной, совершил молодецкую прогулку на юг по Днепру, дошел до Византии, шутки ради, приколотил деревянный щит к воротам Царьграда и, вдоволь повеселившись, вернулся домой, чтобы пообщаться с женой, взамен подаренного грекам щита изготовить новый, да и от подвигов ратных отдохнуть маленько…   
     Однако, вскоре вновь заскучал, захандрил даже, но, к счастью, ненадолго. Весьма кстати припомнилось князю, сколько потерь и потрясений принесли недавние набеги на киевские земли хазар. Загорелся желанием отомстить обидчикам земли русской. Вновь собрал дружину, старательно помолился Перуну и двинулся в поход. Хотя языческие боги представляли собой каменных да деревянных идолов и, судя по всему, признаками сакральности не обладали, однако, оценивая результат военной экспедиции киевской дружины, надо полагать, что они все-таки помогли своему протеже.  Отплатил князь хазарам за их преступное прошлое сполна. Как по этому поводу образно выразился наш гениальный поэт – «их села и нивы за буйный набег, обрек он мечам и пожарам».  От себя добавим - наказал хазар вполне заслуженно.               
      В общем, нужное и полезное дело сделал. Казалось бы, после столь удачного вояжа в земли южных соседей при хорошем настроении возвращался князь обратно. В принципе так оно и было, вот только   по дороге домой небольшая неприятность, или проще говоря, неувязочка с ним приключилась.  Встретился дружине Олега на опушке леса старик - осанистый такой, по всем статьям приметный дед, с окладистой седой бородой, в холщовой белой рубахе и, с корявым посохом в руке. Хотя с другой стороны, казалось бы, ну что же тут такого особенного - дед с кривой палкой в руках из леса вышел…, эка невидаль... Мало ли по белу свету бездомных стариков шатается… Ан, нет! Как позже выяснилось - это был не просто доживающий свой век столетний старец, с признаками малокровия на пожелтевшем лике и проявлением склероза в поведении, а полноправный представитель славянских ведунов, тайный советник парламентской комиссии волхвов.  Вот он-то, этот вышедший из лесной чащи старик, и сообщил киевскому князю неприятную новость, предрек, что причиной его смерти станет (опять вернемся к Пушкину), «ни пращ, ни стрела, ни лукавый кинжал», а, трудно подобное себе представить, его собственный верный конь. Известие для Олега явилось, мягко говоря, неприятной неожиданностью, а если более образно выразиться, подобно ушату холодной воды за шиворот вылитого оно для него оказалось.  Но поверил Олег в возможность подобной опасности, знал - волхвы врать не станут. Однако, интуитивное чувство самосохранения в этот момент тоже сработало, попытался князь собственными противодействиями исправить зловещее предсказание.  Решил навсегда распрощаться с боевым другом. С чувством сожаления в душе и грустью в сердце потрепал его богатую гриву, погладил холку, слезу пустил даже, но, как того требовали обстоятельства, все-таки спровадил любимца от себя подальше, правда, приказав конюхам содержать коня в тепле, холе, кормить только отборным зерном, поить ключевой водой и никогда не использовать на грубой тягловой работе… Короче, предпринял князь все меры предосторожности, казалось бы, обезопасил себя, да только от судьбы, как говорится, не уйдешь, под кровать не залезешь, в печке от нее не спрячешься.… Но это уже другая история, хотя тоже интересная, однако нам недосуг отвлекаться на ее изложение. А если кому желательно воскресить ее в памяти, посоветуем еще раз прочитать пушкинскую «Песнь о вещем Олеге» … 
   Но это к слову, а пока продолжим изложение нашего повествования в контексте летописи старика Нестора.  Подросшему Игорю, тем временем не давала покоя завистливая мысль, что его дядя Олег за время княжения успел так знатно прославиться, - и щит к воротам Константинополя приколотил, и хазар заслуженно наказал, и с кудесниками пребывал на короткой ноге - запросто беседовал с ними о прошлых и грядущих временах. А вот он, хотя давно ходит в звании князя, возмужал телом, воспрянул духом, однако, до сих пор прозябает в неизвестности. Правда, некоторые поползновения в плане ратных достижений за молодым князем все-таки были замечены. В частности, когда дядя совершал свой знаменитый поход на Византию, молодого племянника он отправил против впервые появившейся на восточной окраине русской земли печенежской орды. Чуть позже уже сам Игорь участвовал в морском сражении против греков. Однако, предпринятые им военные операции нельзя отнести к разряду успешных. В первом случае печенеги сумели уйти от наказания, во-втором, уже самому Игорю по причине применения противником так называемого «греческого огня» пришлось срочно ретироваться с поля (моря) битвы. Короче, в обеих случаях он не смог снискать себе венка победителя.
   Что же касается семейной жизни, то здесь тоже не все было спокойно. Его жене, Ольге-псковитянке (скобарями ее род станут называть значительно позже, со времен Петра 1-го, когда тот заставит их ковать скобы для кораблей), даме незаурядной и решительной, крайне не терпелось стать полноценной киевской княгиней. Она, постоянно приставала к мужу с вопросом - скоро ли он станет хозяином собственной вотчины? Долго ли ей еще ждать этой счастливой минуты? В общем, мучился Рюрикович завистью, страдал от упреков жены, но терпел. И только когда до него дошло известие, что дядя, укушенный выползшей из черепа его коня змеей (волхвы все-таки правду напророчили) наконец-то, почил в Бозе, Игорь понял - пришло его время, пора начинать действовать по-настоящему… И он начал…               
     В один из теплых вечеров лета 945-го напившись вечером хмельной медовухи, и закусив свежепросоленым огурцом (соль тогда была дорогим и редким продуктом, но для княжеского стола ее изыскали), повелел он дружинникам в качестве спортивной разминки, или, выражаясь современным языком - в форме производственной гимнастики, вторично захватить столицу союзных древлян. Электорат, читай, дружинники, единогласно поддержали решение своего шефа. Даже, более того - будучи осведомленными, что в столице древлян, Искоростени есть чем поживиться, не стали откладывать дело в долгий ящик. Без раскачки и с радостью приступили к выполнению приказа. Натянули кольчуги, оседлали коней и в ту же ночь захватили город. Проснувшись утром, древляне с удивлением узнали, что их завоевали второй раз. Покряхтели, поворчали, однако вынуждены были подписать новый союзный договор с соответствующей уплатой дани Киеву. Силы были слишком неравными, чтобы пытаться плетью обух перешибить. Вытребовав от древлян богатые подарки, Игорь щедрою десницей, вероятно, по наитию следуя христианской установке - «рука дающего, да не оскуднеет», тут же роздал их верной дружине.  Впрочем, библейские притчи здесь не причем, до прихода христианства на Русь, как и до доведения до русичей библейских притч, еще оставалось добрых полвека календарного летоисчисления...
      Но это опять-таки к слову... Главное, после проявления князем столь явно выраженных щедрот, рейтинг Игоря среди дружинников неизмеримо возрос. Это с одной стороны фактор позитивной. Но вскоре в благородном поступке князя проявилась и негативная сторона. Когда его щедроты возросли до ста процентов взысканной дани, Игорь, порывшись в собственном кармане, не нашел там даже медного гроша. Опечалился князь. Вздохнул, почесал в затылке, но не стал требовать от воинов возврата уже выданного вознаграждения. Не княжеское это дело - идти на попятную. Недолго мучился смекалистый князь и в раздумьях. Основную массу дружинников великодушно отпустил в Киев отмечать полученный от столь удачной экспедиции знатный улов, а сам, снова призвав в помощь все того же каменного бога Перуна, с оставшимися под рукой дружинниками отправился в третий раз покорять древлян. Дорога, предыдущими походами была достаточно протоптана, цель определена, дело оставалось за ее очередным претворением в жизнь.   
     Однако, как показали дальнейшие события, третий вояж в земли своих подданный Игорь решил совершить все-таки зря. Не учел он злободневность момента, а именно упустил из виду тот факт, что древляне к этому времени уже ободрали кору всех берез не только для написания берестяных грамот (письменность на Руси к этому времени уже процветала, только не в византийской орфографии и излагаемая языком Велеса), не по причине возросшего спроса на элегантные лапти, а сделали это в силу возникшей необходимости интенсивного употребления ее в пищу. Предыдущий князь Олег после покорения соседей принялся взымать с них дань без всякого учета их экономических на то возможностей, элементарных материальных потребностей, необходимых для обеспечения собственного биологического существования, зато с дотошной скрупулезностью ее полноты. Потому в качестве пищевого продукта местный народ был вынужден использовать, как весь подножный травяной покров, так и «подручный», коим являлась древесная кора. А когда все вблизи произраставшие белые березы в результате проведенной над ними ошкурительной операции лишились коры и стали белее своего естественного цвета, голодные древляне принялись за обнажение тополей, дубов, осин.  Даже, не пощадили священного дерева, неведомо коим образом затесавшегося в их земли из заморских краев, с еще не открытой к тому времени Австралии, но уже произраставшему в холодной Скифии, правда, всего в единственном экземпляре - эквалипту. Этому чудному древу местные жители поклонялись с незапамятных времен. Так вот, даже этот заморский великан был безжалостно лишен своего одеяния. Короче, располагавшаяся в ближайшей округе древесная растительность по названной причине была обречена на вымирание.
    Возмущенные гибелью своих заповедных лесов, а еще в большей степени озлобленные систематическим недоеданием, древляне не обрадовались прибывшему в третий раз за данью Игорю. Для начала напомнили ему историю об овечьем стаде и зачастившем к ним в гости волке, спросили его, как в этом случае следует поступать пастухам. На неудобный вопрос князь отвечать не стал. Не дождавшись ответа, древляне схватили его, раздели донага, и с целью демонстрации на конкретном примере, как в таком случае следует поступать с незванным гостем, произвели показательную процедуру. Согнули долу две уже ошкуренные, но еще не успевшие засохнуть березы, привязали к ним князя за ноги, и отпустили дерева на свободу. В результате пополам разорванный Игорь, испытав страшные муки, отправился в царство Бога Одина, в компанию ранее прибывшего туда своего дяди Олега и дорогого батюшки Рюрика.
   После свершения жестокого, но справедливого суда древляне, слегка охолонув и поразмыслив над случившемся, пришли к выводу, что жена Игоря, Ольга, проведенную над ее мужем экзекуцию, вряд ли оставит без внимания. Обязательно и очень скоро пожалует в гости. Стали готовиться к встрече.   Срочно обнесли город новым деревянным тыном, вокруг прокопали глубокий ров, запаслись камнями, дубинами, прочим сподручным для защиты материалом.
     Однако, княгиня не спешила с наказанием, она явно его затягивала. Причем, как стало ясно из последующих событий, поступила так не по причине нерешительности, или по неопределенности - что в этом случае надо делать, а в силу складывавшихся обстоятельств. Дело в том, что до этого несколько дней шел дождь, вся земля и имеющиеся на ней постройки отсырели, что не способствовало претворению в жизнь задуманного ею плана. Требовалось несколько дней солнечной погоды, потому княгиня вынуждена была с местью немного повременить. И только когда установилось ведро, когда в течение недели непрерывно светило солнце, поля освободились от луж, дороги - от грязи, и, главное, когда высохла солома на крышах домов, только тогда Ольга сказала, - пора, и дружина двинулась в поход
   К месту своего назначения прибыли к рассвету следующего дня. Как и ожидалось, Искоростень полностью было готово к осаде. Ольга объехала вокруг городища (по нынешним меркам, обыкновенной, достаточно крупной деревеньки в несколько тысяч жителей), приказала измерить глубину рва, визуально прикинула высоту тына.
    - Не менее сажени (два с половиной метра), - мысленно прикинула княгиня, - высоковато, однако… Трудненько ее будет моим дружинникам одолеть.
   - А, что, ребята, может миром разойдемся, - после небольшой паузы крикнула она стоящим за тыном противникам - ведь как никак, мы все-таки люди одной крови, славяне…, может не станем ее проливать.
    - Так мы ведь завсегда согласны, - ответили ей из-за забора, - ты уж прости нас, матушка, сами не поняли, как оно так получилось.
   - Прощает Бог, это его компетенция, мне только остается проявить милосердие, да смириться с потерей. - Помолчала немного. - А дань мне, ребята, вы все-таки уплатите. Не даром же мы протопали столько верст, к вам едучи, да и не успокоится душа супруга, пока не будет его смерть хотя бы небольшой сторицей оплачена.
    - Так мы готовы, - повторно ответили из-за забора. - А что бы ты хотела с нас получить, матушка?
    - Хотела бы много, да что с вас возьмешь, горемычных…Выделите-ка мне с каждой семьи по осьмушке меда, по фунту сухой пакли, да по голубице от каждого подворья. С тем и разойдемся миром.
   За забором обрадовались столь не великой мзде, но слегка удивились
    - А пакля-то зачем, матушка?
     -  Копытца лошадей поизносились, а дорога обратно не близкая. (О подковах на Руси в те времена еще не ведали) Надо обмотать лошадиные копыта чем-то мягким, чтобы благополучно обратно добраться.
    Хитрость киевской воительницы была шита белыми нитками, да только наивные древляне несказанно обрадовались возможности столь легко отделаться за совершенное злодеяние.  Не стали особо задумываться, поверили на слово. Короче, не проявили надлежащей бдительности.
     - Мед и паклю мы хоть сейчас можем выделить, - отвечали, - только с голубями заминка будет, ведь их еще выловить надо. Не меньше двух суток уйдет… Может по десятку куриных яичек возьмешь вместо каждой голубицы.
   - Ничего, мы подождем, нам не к спеху, - недобро усмехнувшись, отвечала Ольга. Взглянула на небо, - только бы дождя за время двух суток не приключилось, - про себя подумала.               
   Со сбором дани древляне управились раньше намеченного срока, все собранное спустили на веревке в корзинах да тусовках через забор. Ворота открывать не рискнули, да Ольга на этом и не настаивала. Искренне выразила благодарность за оперативное решение вопроса, собрала в круг старшин от каждого десятка воинов, дала им соответствующее указание. «Десятники» со вниманием выслушали указания, не преминули восхититься тактической уловкой их княгини, тут же дружно принялись за дело. Работали быстро с умением и пониманием, что от них требовалось, так что всего через час после уплаты дани и в результате их споркой работы, Искоростень заполыхал со всех сторон. Маленькие пернатые прометеи с помощью, привязанной к их лапкам подожженной пакли, доставили огонь персонально к каждому дому местного жителя, так что вскоре весь город был охвачен пожаром. Испуганные горожане оставили боевые позиции, бросились спасать свои дома, что позволило киевским дружинникам легко преодолеть незащищенный тын и приступить к планомерному осуществлению возмездия за поруганную честь своего князя. Как и в случае с голубями и паклей, поработали они быстро, решительно, с высокой долей эффективности. Настолько старательно поработали, что у автора не поднимается рука, чтобы досконально описать результат их деяний.
     Так что в заключение ему, имеется в виду автору, не остается ничего другого, как только в форме резюме высказать по данному поводу собственное мнение: древляне, конечно, были наказаны по делу, нельзя так жестоко обращаться с представителями княжеского сословия. Причем, даже в том случае нельзя этого делать, если уполномоченные княжеской властью персоны иногда «не хорошо» поступают – неограниченное количество раз дань требуют. Все это так. Вот только в вышеописанном варианте предпринятого Ольгой наказания жалко незаслуженно пострадавших голубей. Их-то за какую провинность зажарили в живом виде. Не слишком ли жестоко ради достижения победы поступила киевская воительница с невинными божьими птахами. Они ведь не принимали участия в убийстве князя. Впрочем, вопрос, хотя и обоснованный, но, вряд ли на него можно найти ответ. Победителей не судят, что известно с давних времен, стало быть, с них и взятки - гладки…
      А, вот, что касается киевской княгини, и ее наказания холопов за убийство князя, то сожжением Искоростени дело, оказывается, не закончилось. Как утверждают дотошные летописцы, Ольга не довольствовалась проведенной местью, она жаждала еще большей крови. За подтверждением сказанного далеко ходить не надо. В этом плане интересно и еще в большей степени показательно выглядят дальнейшие действия нашей героини, позже милостью константинопольской церкви, возведенной в сан «святой».
     А дело было так. Избранный оставшимися в живых после «гостевания» Ольги древлянами в князья, некий представитель их племени - человек по имени Мал, решил проявить заботу о лишившейся мужской поддержки киевской княгине. Искренне сочувствовавший бедной женщине новоиспеченный древлянский князь попытался оригинальным образом смягчить ее, вызванное нежданной утраты мужа, горе. Великодушно предложил принять в качестве супруга его собственную персону. Два раза Мал засылал в Киев сватов, но оба раза безуспешно. Первая делегация по приказу испрашиваемой невесты живыми была закопана в землю, вторая, в том числе и сам претендент на роль супруга, полном составе и также в живом виде сожжены в бане.
     Проведенное мероприятие явилось весьма существенным дополнением к уже исполненной Ольгой мести за гибель мужа. А вот было ли оно достаточно обоснованным и насколько необходимым к приведению в исполнение, это уже второй, требующий дополнительного объяснения вопрос. Но, как и первый по поводу без вины зажаренных голубей, он также остается без ответа. Отсюда, автору вновь не остается ничего другого, как вместе с читателем, опираясь на доведенные до нас летописцами скромные сведения, поразмышлять о духовном облике нашей героини, человека, согласно вышеописанных поступков, далеко не ангельского поведения. Заодно постараться выяснить причину ее более позднего чудесного перерождения из грубой язычницы да в православную добрую христианку.
   Вот и давайте попробуем это сделать. Выросшая в дикой общинной среде и долгое время поклонявшаяся многочисленным языческим божкам, киевская княгиня к концу жизни вдруг заинтересовалась христианским вероучением. Кто был ее первым наставником в этом богоугодном деле, о том сведений нет, во всяком случае у автора, зато известно, что высокородная достаточно возрастная послушница оказалась весьма успешной ученицей. Она проявила значительный интерес к новой религии, внимательно изучила ее основные установки, причем, совершила это не просто ради повышения собственной эрудиции, а с явным прицелом на будущий уход от веры своих языческих предков. Что касается внешних обстоятельств, они полностью способствовали достижению поставленной цели. Благодаря уже неплохо налаженным связям Киева с Константинополем, княгиня Ольга поимела возможность достаточно глубоко познакомиться с канонами христианства, внимательно прослушала несколько проповедей константинопольских священников, восхитилась красотой и торжественностью богослужения в Святой Софии. В результате глубокого ознакомления с новой религией, поверила в истинность христианского учения, воспылала любовью к единому Богу и, в ходе очередного посещения Византии, по греческому образцу приняла христианство.
      Так гласят древнерусские летописные источники. Нам остается лишь признать, что после всех ранее учиненных княгиней непристойных дел, это был действительно благоразумный и богоугодный поступок, он безусловно дает честь нашей героине. Остается лишь загадкой, что подтолкнуло ее совершить подобное действо, какими в данном случае душевными мотивами она руководствовалась.  Среди прочих причин, заставивших Ольгу на склоне лет совершить подобный шаг, возможно, как раз и является ее стремление очиститься от совершенных при жизни грехов. А грехов, как мы же отметили, было немало. Достаточно вспомнить и вероломное сожжение Искоростени, и изощренное умервщление двух, присланных к ней древлянским князем, свадебных делегаций, уже не говоря о зажаренных при осаде древлянской столицы в живом виде невинных птичек и постоянном вероломном обмане своих оппонентов.  Все может быть.
   Вышеизложенной информацией о духовном перерождении киевской княгини Ольги, превращением ее из язычниц в святую христианку, мы закончим рассказ о легендарной псковитянке, а сами далее обратим взор к деяниям ее сына, славного славянского воина - Святослава Игоревича.       
    Рожденный от довольно возрастных родителей (пятидесятипятилетнего отца и почти сорокалетней матери), он с детских лет воспитывался в спартанском духе скандинавских воителей. В пять лет освоил скачку на лошади, в семь свободно владел всеми видами оружия, никому из сверстников не уступал в рукопашном бою. Отца будущий воитель лишился в раннем возрасте, на советы перешедшей в христианство матери не обращал внимания, зато с малолетнего возраста усиленно готовил себя к предстоящим военным баталиям. Посему неудивительно, что вся его последующая, к сожалению, относительно недолгая жизнь, прошла в походах, битвах, при наличии в обозе легкого багажа, полном боевом снаряжении и беспрестанно верхом на коне. В походке, как сообщает та же летопись, он был подобен пардусу (барсу), спал на голой земле, положил под голову седло и, укрывшись попоной, всем изысканным блюдам предпочитал кусок слегка поджаренного на костре, лошадиного мяса. В левом ухе носил золотую серьгу, брил голову наголо, оставив на макушке клок волос. Тот самый, так называемый «оселедец», который потом носили все запорожцы, и, по вине которого, чуть позже украинцы стали именоваться «хохлами». Отличался рыцарским благородством, обман и вероломство не являлись составной частью его военной стратегии, или, выражаясь словами Александра Македонского, - побед, как и знаменитый полководец прошлого, он не воровал.  Готовясь нападать на соседа, прежде ставил его о том в известность, отправляя послание – «Иду на Вы»
     Военные достижения Святослава были весьма значительны, особенно, если учесть относительную немногочисленность состава его дружины. Сначала в форме разминки он пошел на Оку, подчинил своей власти восточных соседей – вятичей, камских болгар, обложил их данью. Затем решил повторно после Олега разобраться с исконными притеснителями русской земли, к этому времени в значительной степени, принявшими иудейский образ жизни, прикаспийскими хазарами.
   Еще одно небольшое отступление. По поводу принятия местными жителями еврейского образа жизни у отдельных историков существует следующее, правда, не до конца обоснованное мнение и выглядит оно так. После очередного, совершенного в начале второго века восстания евреев под руководством Бар Кохбы («сына звезды») против римского владычества, император Андриан, окончательно обозленный непослушностью потомков Авраама римской власти, решил навсегда распрощаться с этим непокорным народом. В ходе очередного похода на Иудею, он полностью разрушил государство, казнил военное руководство, а его жителей всех поголовно выгнал из Палестины. Вернее, запретил под страхом смерти религию иудаизма, а не подчинявшихся запрету, принялся физически уничтожать. Учитывая преданность евреев своему Богу, в стране по существу начался процесс геноцида, а, соответственно, и массовое бегство людей в соседние страны. Таким образом, по воле римского диктатора, две тысячи лет назад евреи были вынуждены расселиться по всему свету. В частности, значительная когорта лишенных родины евреев нашла пристанище в донских и приазовских степях. За более чем пятьсот лет проживания на вновь приобретенных землях пришельцы сумели не только освоиться с новыми порядками, но и в значительной степени навязать местному населению свои духовные и религиозные установки.
   Однако,  не будем дальше вникать в эти исторические тонкости, тем более не весьма в них осведомлены, а вернемся к изложению жизнеописания нашего славного предка легендарного воина - Святослава В результате нескольких походов на Хазарское царство, под ударами меча киевского князя пали две его столицы: сначала расположенная в прикубанских степях Саркель, затем - приволжская Итиль, а вскоре и само полуиудейское государство было разрушено в пух и прах.
    В ходе войны с хазарами, Святослав заодно и также не совсем милосливо обошелся с племенами Северного Кавказа - ясами, касогами, захватил Азовское побережье, позже получившее название Тмутаракань. Еще позже, увеличив состав дружины, и снабдив ее плавучими средствами - речными челнами, принялся щекотать нервы самому византийскому императору, Иоанну Цимисхию. Правда, на море больших успехов достичь не смог по причине применения противником уже упомянутого нами «греческого огня», до сих пор неразгаданного византийского изобретения. Море Святославу пришлось оставить в покое, чтобы снова вернуться к сухопутным баталиям.  Захватил большую часть принадлежавшего Византии Болгарского царства, поселился в Переяславце Дунайском и заявил, что теперь никуда отсюда не уйдет. Вознамерился даже со временем перенести сюда столицу Киевской Руси. Однако «каравай» в образе крупнейшей мировой державы того времени, коей и являлась Византия, оказался ему не по зубам. После нескольких месяцев сидения в осажденной византийцами крепости Доростол, Святослав понял - полюбившуюся солнечную Болгарию ему все-таки придется оставить. Приказал распахнуть ворота крепости, и с криком - «мертвые сраму не имуть» его дружинники бросились на врага. Схватка была непродолжительной, но жестокой. Хотя со значительно поредевшей после боя дружиной Святослав сумел вырваться из осажденной крепости, и уйти от погони, однако, возвратиться в Киев ему так и не удалось. В районе Днепровских порогов он попал в устроеную печенегами засаду, и был убит. Из черепа князя печенежский «старшой» по имени Куря изготовил чашу, облагородил ее золотой каймой, включил в арсенал своего кухонного инвентаря и в ходе празднеств стал использовать ее в качестве питейной посуды…          
     О, древние времена, о, дикие нравы! Впрочем, это тоже уже другая история. Что же касается биографии князя Святослава Игоревича, то, действительно, она была богато насыщена воинской доблестью, рыцарскими поступками, необъяснимым риском многих решений, но, вместе с тем, полагаем, не каждому может послужить объектом зависти и подражания.
    Выразив искреннее соболезнование по поводу печальной кончины столь славного воина древней Руси, далее перейдем к краткому изложению последующей истории Российского государства. Наиболее выдающейся личностью из трех сыновей Святослава (о других его потомках автору неведомо), следует считать его третьего сына - Владимира, позже прозванного Крестителем. Рожденный от юной ключницы Малки (Малуши), что служила при дворе княгини Ольги, юному отпрыску великого Святослава в детстве пришлось в полной мере испытать на себе тягостный отголосок материнского далекого от благородства происхождения. В ходе непринужденного разговора родственников он нередко назывался презренным словом «робичич» (сын рабыни), был не слишком-то уважаемым со стороны своих более родовитых старших братьев и потому по причине «низкого» происхождения, едва ли мог рассчитывать на занятие в будущем более-менее достойного места в княжеской иерархии Киевской Руси. Даже его бабка, княгиня Ольга, ко времени появления внука на свет, уже принявшая христианство, была крайне раздражена не «богопристойной» связью сына Святослава со служанкой, по существу - рабыней и по случаю порочной «любви», забеременевшей от князя. В наказание за половую распущенность Малуша была сослана в отдаленную деревню (по некоторым летописным сведениям в Псковскую вотчину), где и был рожден будущий Креститель всея Руси.
     Но крещение случится значительно позже, а пока постоянно находясь под влиянием брата матери Добрыни, человека, судя по всему, весьма неглупого, но далеко не ангельского характера, он, как и его отец, с малых лет воспитывался в том же воинственном духе древних спартанцев. В семилетнем возрасте уже лихо скакал на коне, успешно обучался военному искусству, одновременно, не обращая внимания на непочтительное к себе отношение со стороны высокородной родни, продолжал усиленно готовиться к княжеской роли. Возможно, интуитивно он чувствовал уготовленную ему свыше выдающуюся роль в судьбе будущего Российского государства. Так и продолжая находиться под неусыпной опекой своего сурового дядьки, в десятилетнем, или около того возрасте, юный Владимир переехал в Новгород, где вскоре был утвержден в ранге новгородского князя.  В это время по причине дворцовых интриг в варяжских землях, будущий король Норвегии Олаф, в то время еще являясь малолетним ребенком, был вынужден спасаться от своих дворцовых врагов в Новгороде, где и сблизился с таким же малолетним новгородским князем Владимиром. Именно этот факт сыграл спасительную роль для будущего князя киевского Владимира, когда он, преследуемый старшим братом Ярополком, бежал из родного княжества к скандинавам. По старому знакомству, уже ставший королем Олаф снабдил изгнанника испытанной дружиной, необходимым запасом провианта, вооружением и отправил обратно для возвращения себе потерянного княжества.  Ярополк не стал особо противиться возвращению младшего брата, без особого сопротивления он ушел из Новгорода в свою более значимую вотчину - город Киев. По дороге домой, завернул Полоцкое княжество к давнему другу полоцкому князю Рогвольду, погостил там несколько дней и между делом сосватал себе в жену его красавицу дочь - Рогнеду.
    Тем временем, почувствовавший опьяняющий вкус победы и возжелавший большей власти, князь Владимир тоже зря время не терял.  В дополнении к числу прибывшей с ним из Скандинавии варяжской дружины, он добавил значительную часть новгородских воинов и двинулся на покорение Киева. По дороге к намеченной цели, как и его старший братан, сначала завернул в гости к полоцкому князю. Правда, гостем он там оказался не весьма желанным, встречен был не хлебом солью, а преградившими ему путь в Полоцк военными людьми. Будущему равноапостольному претенденту на этот священный титул, (но благо его еще пока не заимевшему) пришлось сначала перебить местную дружину хозяина, жестоко усмирить других холопов, а уже потом явиться перед его светлые очи.         
      Дальше события развивались еще круче. Владимир с первого взгляда воспылал любовью к дочери полоцкого князя, несмотря на неласковый прием, великодушно предложил ей руку и сердце, (смотри картину А. Лосенко «Владимир и Рогнеда»), но к своему большому неудовольствию не получил обратной взаимности.
    - Не буду я выходить замуж за сына презренной рабыни, - высокомерно заявила она, - тем более я уже помолвлена со старшим сыном Святослава князем киевским Ярополком
    Зело обиделся Владимир за такие слова, не смог потомок Рюрика стерпеть столь презренного к нему отношения и тут же незамедлительно приступил к ответным действиям. В форме наказания за опрометчивое заявление на глазах родителей обесчестил юную княжну, дружинникам разрешил тоже самое сотворить с другими членами женского рода княжеского двора, но далее гневаться перестал, решил все-таки проявить великодушие.  Чтобы избавить родителей и братьев княжны от переживаний за увиденное надругательство над сестрой и дочерью, приказал дружинниками лишить их жизни. По совершению акта возмездия с чувством хорошо исполненного долга и прихватив с собой в обоз красавицу Рогнеду, Владимир отправился дальше на юг по Днепру в «гости» к старшему брату Ярополку.
    Долго ли коротко длился данный его вояж в вотчину своего старшего брата, были ли у него приключения в ходе названного пути, - летописцы о том умалчивают.  Известно лишь, что по прибытию к месту назначения, к стольному городу Киеву, Владимир был неприятно удивлен мощью его укреплений, без труда осознал, что прямым приступом взять его будет весьма трудно, если вообще возможно это будет сделать. Решил пойти на хитрость, а откровенно говоря, на гнусную подлость, благо, к тому времени он еще не являлся крещеным христианином.
   - А что, братец, - обратился он к Ярополку через посланного к нему гонца со словами своей бабки Ольги, когда-то обращенными к древлянам, - Не сесть ли нам за стол переговоров, да не решить ли наше недоразумение миром. Ведь мы с тобой как-никак братья, стало быть не только славяне по духу, но и родственники по крови. Хотя и разными матерями рождены, но единым отцом на свет произведенные. Братьями стало быть, приходимся, - повторился. - Так не сесть нам, братец, за уже названный мной стол, спокойно взвесить ситуацию, обсудить все «ладком», да выкурить трубку мира. (Впрочем, упоминанием о «трубке мира» автор явно начал пороть отсебятину, до открытия Америки, тем более до написания Лонгфелло «Песни о Гайавате», еще оставалась не одна сотня лет.)  Да и о табаке в те давние времена наши предки, слава Богу, еще ничего не знали.
  Так что автор, извинившись перед читателем за допущенную вольность, переходит к изложению непосредственной сути дела. Свое послание с предложением мира Владимир отправил сопернику без большой надежды на успех и, надо признаться, тому были веские основания. Во-первых, Ярополк уже тоже успел отличиться в неблаговидных делах. Незадолго до этого, он при содействии своих дружинников отправил на тот свет среднего брата Олега, кстати, единокровного ему не только по отцу, но по матери тоже. Во-вторых, ему пришлось уйти из Новгорода, как вы, уважаемый читатель, уже поняли, вовсе не по собственной воле, а под давлением пришедшего с норвежской дружиной Владимира. И, наконец, нареченная ему в жены полоцкая княжна Рогнеда, по ходу незванного «гостевания» у ее родителей младшего братца, была им публично обесчещена, княжество разграблено, а несостоявшиеся тесть и теща вместе с их сыновьями безжалостно преданы смерти.
   По всем статьям, казалось бы, не было повода у Ярополка поверить словам автора послания, ситуация слишком противоречиво выглядела. Да только, как говорится - пути господни неисповедимы. Попытка Владимира наладить родственные связи с братом все-таки поимела положительный эффект, на горизонте замерцала надежда на бескровный исход намеченной сделки. Причины тому, если ситуацию рассматривать с точки зрения Ярополка, могли быть самые разные. Возможно, посланец Владимира оказался расторопным малым, был весьма цицеронист на язык, да, к тому же, наверное, обладал даром внушения. Не исключено, подкупленный Владимиром воевода Ярополка Блуд сумел убедить своего шефа на необходимость встречи, в общем, как бы там не было, но поверил Ярополк в добрые намерения брата.  Согласился приехать на доверительную встречу в расположенный рядом с Киевом маленький провинциальный городок Родень. 
   Однако встреча родственников так и не состоялась. Впрочем, состояться то она состоялась, только совсем не в том плане, как рассчитывал Ярополк. А развивались события по утверждению летописца следующим образом. Едва успел Ярополк переступить порог шатра, в котором намечалась встреча братьев, как варяжские воины по приказу Владимира «подперев гостя кинжалами под пазуху», приподняли его над полом, слегка встряхнули, несколько секунд подержали в таком положении, потом спокойно опустили на землю уже бездыханное тело. В результате у будущего киевского князя Владимира сама собой отпадала необходимость сидения с братом «рядком», проведения «ладком» доверительной беседы, уже не говоря о совместном выкуривании мистической трубке мира. Вопрос был решен по более сокращенному варианту.
   Далее, уважаемый читатель, нам не обойтись без очередных, хотя бы кратких, но в данном случае необходимых личных выводов. Конечно, поступок Владимира по отношению к брату, даже учитывая его языческое происхождение, не может вызвать понимания, тем более, восхищения у современного человека. Все это так. Однако, одновременно с осуждением его безжалостного поступка по отношению к родственнику, будет уместным отметить, еще и следующий факт. Подло убиенный братом Ярополк тоже не отличался ни ангельским характером, ни рыцарским благородством. Имел он на своей совести грешки да к тому же, грешки не малые. Для подтверждения к ранее сказанному можно добавить, что кроме неблаговидных, сопровождавших пролитием братской крови родственных разборок (случай с князем Олегом) киевский князь своим далеким от чистоплотности поведением пробуждал недовольство и в среде народных масс Киева. Неоднократно пытался проводить в жизнь не популярные для народа меры, устраивал спор с горожанами, причем, в таких масштабах, что они порой едва не доходили до вооруженного бунта. Так что киевляне любви к своему князю не испытывали, высоким рейтингом популярности не баловали, и уж, тем более не имели желания идти с кем бы то ни было на смертный бой за сохранение его власти. Отсюда не трудно догадаться что, получив известие о его безвременной кончине, киевляне особо не опечалились, недовольство появлением у стен их города новгородской рати проявлять тоже не стали, а вместо того взяли, да и гостеприимно распахнули городские ворота перед победителем своего бывшего князя.
    Вот таким жестоким, но для потомков викингов вполне естественным методом, в лето 980 года новгородский князь Владимир, позже в былинах обозванный Красным Солнышком, стал владыкой всей Киевской Руси.  Удивляться, тем более, возмущаться происходившими в прошлом событиями у нас, уважаемый читатель, оснований нет, поскольку все в мире происходящее, в конечном счете, является проявлением на то Божьей воли, значит, будем считать, что и вышеописанные события тоже. Отсюда нам не остается ничего другого, как только все ранее изложенное без лишних комментариев принять к сведению и далее повести разговор о последующих, как о благородных, так и не совсем таковых, деяниях одного из главных героев нашего повествования.
   Обладая крутым характером, недюжинной силой воли и пока ни сном, ни духом, не ведая о канонах христианской морали, княжить Владимир начал решительно, бескомпромиссно, в полной мере используя все свои вышеназванные способности. Княжеский двор и личную жизнь начала обустраивать в пределах «законности» языческого образа жизни. Заимел несколько жен, открыл гарем, введя туда несколько сот наложниц, в состав которого не стеснялся привлекать замужних женщин, допускал со своей стороны случаи растления малолетних девиц.  Даже более того, положил глаз на сестру византийского императора Анну, имея намерения заиметь ее в качестве своей очередной «законной» жены.
   В частности, «Повесть временный лет» следующим образом характеризует жизнь Владимира до крещения.
     «Был же Владимир побежден похотью и были у него жены (в летописи их количество не упоминается), а наложниц у него было триста в Вышгороде, триста в Белгороде и двести в Берестове, в сельце, которое называют сейчас Берестовое. И был он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц.»
   Но моральные грехи князя спишем на его языческое воспитание, а далее коснемся духовного облика нашего героя. По поводу выбора религии сначала у Владимира не было особой необходимости напрягать мозговые извилины своего мыслительного органа. Новый киевский князь безоговорочно принял господствовавший тогда в Киеве языческий культ и даже есть мнение, что разрешал человеческие жертвоприношения. Во всяком случае, согласно летописных сведений, два принявшие православие варяга – Федор и Иоанн, за приверженность к новой вере в начальные годы правления князя Владимира были казнены.               
   Как истинный язычник, в подтверждение личной преданности древнеславянской вере, в первые дни княжения, он приказал возвести в городе языческое капище со всеми подчеркивающими его достоинство атрибутами. Решение князя было незамедлительно исполнено. На отведенной под капище площадке были установлены шесть главных богов ведических верований, в том числе в центре воздвигнут заглавный из них - бог Перун. Грубо вытесанный из ствола огромного дуба, без ног и с не до конца оформленными руками он, воистину являл собой жуткое зрелище, мог испугать не только малого ребенка, но и заставлял вздрогнуть иного, с нарушенной нервной системой, взрослого человека. Зверообразные лики его вассалов, как и ограждение из неотесанных сосновых чурбаков также не вызывали у киевлян позитивного настроения. Короче, деревянный истукан со своей оригинальной свитой не мог вызвать у зрителя эстетического чувства. Правда, подобие его головы было украшено искусно изготовленными местным умельцем, древнеславянским «левшой», золотыми усами, серебряными ушами, сверху венчалось медным шлемом, что в некоторой степени вызывало у зрителя благоприятное впечатление. В целом же, внушительно и бесподобно выглядела фигура деревянного чудища, всем своим видом она одновременно внушала и животный страх, и подобострастные чувства у верующего в деревянных богов городского люда.
     В связи с вышеизложенной оценкой представленного в качестве бога языческого исполина, не будет лишним отметить еще и следующее. Хотя творение киевских мастеров выглядело значительно грубее изготовленных из мрамора античных статуй древней Греции, но лик идола, украшенный дорогими атрибутами из драгоценных металлов, был все-таки хорош. Освещаемые лучами полуденного солнца, его золотые усы в часы безоблачной погоды сверкали неугасимым огнем жертвенных костров, что зажигались в день Ивана Купала, а поздним таким же безоблачным вечером серебряные уши под светом луны искрились и переливались изумрудом, словно чешуя вздернутой на уду увесистой щуки. Так что местный народ скоро настолько привык к необычному виду своего религиозного пантеона, что стал с удовольствием использовать территорию капища, не только в случае проведения процесса жертвоприношений, но и в качестве места отдыха, деловых встреч и даже проведения общественных мероприятий на открытом воздухе. Короче, можно с полным на то основанием считать, что суровый Перун со своей деревянной и глиняной свитой в виртуальном смысле со временем нашел общий язык с местным людом, даже в некотором понимании заслужил с его стороны любовь и уважение.
      Но недолго киевляне любовались своим грозным небесным повелителем, недолго наслаждались красотой его золотых усов и серебряных ушей. Как-то однажды, придя утром в праздничный день языческого календаря, к излюбленному месту отдыха   удивленные поклонники древней веры узрели своего бога в крайне неприличном и далеко не в богоподобном образе. Грозный повелитель солнца и дождя, неба и земли, по корыстной прихоти какого-то жалкого человекоподобного ничтожества, повергся невиданному оскорблению. Он был сброшен с почетного пьедестала, измазан в грязи, и, главное, оказался лишенным золотых усов и серебряных ушей. Именно, ради получения незначительной толики золота и серебра небесный покровитель был опрокинут на землю и безжалостно обесчещен. Жалкий и беспомощный лежал он теперь перед глазами потрясенных зрителей вызывая у них не только чувство сострадания, но и порождая в их сознании вполне обоснованное сомнение своей божественной предназначенности. Ночные грабители не побоялись ни гнева оскорбленного бога, ни возможного наказания со стороны его деревянных вассалов. Они запросто свергли чудище наземь, отодрали золотые усы, отпилили серебряные уши и, как ни в чем ни бывало, безнаказанно отбыли восвояси. Вполне естественно, подобный акт кощунства, кроме нанесения материального ущерба городской казне явился также причиной пробуждения в сознании народных масс сомнения по поводу принадлежности деревянного идола к сомну могущественных богов.
   Засомневался и сам князь, вызвал к себе брата матери Добрыню, городского воеводу, по нынешним понятиям мэра города.
   - Слушай, Никитич, - повел он со своим соратником доверительный разговор. - После вчера случившейся на нашем священном месте неприятности, я долго размышлял над этим фактом и, знаешь, к какому выводу пришел?
     Для заострения внимания слушателя сделал небольшую паузу.
    - К неожиданному, но вполне разумному и обоснованному выводу, между прочим, - продолжал через минуту. - Ведь совершенный местными вандалами кощунственный акт по отношению к нашему древнему божеству, кроме осуждения их поступка, также дает повод для более глубоких размышлений.
     - Каких?
     - А вот таких. Какой же это, спрашивается бог, если он разрешает безнаказанно издеваться над собственной персоной, дает возможность глумиться над своим подобием на Земле…Это странно, это дико, это просто необъяснимо… Всемогущий бог позволил каким-то проходимцам сбросить себя с пьедестала, истоптать ногами, лишить голову ее существенных элементов - ушей и усов. На потеху ребятишкам они превратили башку божества в сказочного колобка, осквернили главную составляющую суть божественного величества. Теперь остается, - усмехнулся, -  обезображенную голову отпилить от туловища и отдать истопниками для растопки печки, так, что ли выходит…  Нет, это не бог, это действительно бесполезный идол. Наверно права была бабка, княгиня Ольга, что отказалась от языческой веры…
    Слегка задумался, почесал в затылке.
    - Знаешь, Никитич, все-таки и нам придется отказаться от подобного, так называемого бога. В плане духовной для нашего народа идеологии придется поискать религиозное верование с более существенней, концепцией, и с более торжественным ритуалом проведения религиозной службы. Негоже нам продолжать следовать устаревшим языческим установкам и поклоняться бесчувственным глиняным горшкам и деревянным идолам.
    - Так-то оно так, - отвечал верный соратник князя, -  идеология - вещь существенная, это ты правильно подметил. Она должна держать народ в повиновении, служить опорой для княжеской власти, а в перспективе, именно она должна обеспечить объединение разно племенного славянского населения под единый духовный стяг.  Все это правда. Вот только с выбором конкретно какой веры все-таки особо торопиться не надо. Прежде следует внимательно познакомиться с предложениями разных миссионеров, примерить их религию к менталитету русского народа, к природным особенностям нашей земли, погодные условия географической зоны также нельзя упускать из поля зрения. Но в целом менять веру надо, здесь ты прав.
   Короче, мнения шефа и его многолетнего служаки совпали, принял князь Владимир решение языческую веру менять, вот только на какую именно - пока не определился.
    Как гласят летописные сказания, приходили к князю киевскому миссионеры от разных вер, усиленно пытались доказать истинность именно своей религии, только всем им, в конечном счете, было отказано. 
    Мусульманам за их приверженность к абсолютной трезвости, - «питие, есть веселие на Руси, потому ваша вера нас не устраивает» - дескать, так отвечал им Владимир. Иудеям отказал за их непослушание своего Бога и последовавшим от него наказанием - изгнанием римлянами еврейского племени с собственной земли. (Любые, обрушившие на их народ невзгоды, евреи считают наказанием от Бога, и тут же стремятся выяснить чем именно они нарушили Божественный закон). А что касается представителей в те годы еще не успевшего официально «зарегистрироваться», но уже набиравшего силу католицизма, в этом случае дело обстояло еще проще. Несколько раньше дошло до сведения Владимира, что его старший братан Ярополк уже общался с католиками и даже предварительно был готов принять их веру - этим все было сказано. Здесь не требовалось дополнительных комментариев, здесь уже по определению данная вера не могла быть принята киевский князем, отсюда вполне объяснимо, что с послами от Рима он даже не посчитал нужным встречаться.
   В общем на плаву оставался единственный вариант - пример бабки Ольги. Именно к нему после анализа сделанных предложений и решил обратиться князь Владимир. На запрос киевского князя Константинополь отреагировал незамедлительно, что было вполне объяснимо. Ведь каждая религиозная концепция старалась как можно большее количество языческих территорий охватить своим влиянием. Именно так все выглядело и в данном случае.  Безо всяких проволочек и по высшему разряду командированные князем киевские послы были приняты самим патриархом, во всем блеске им показали великолепные убранства Софийского собора, торжественный ход богослужений. После всего увиденного и услышанного, вернувшиеся из Греции посланцы в таких красках разрисовали суть новой веры, что Владимир принял решение безоговорочно и окончательно - христианству на Руси быть. Дело оставалось за условиями конкретного договора между Константинополем и Киевом.
   Далее, вернувшись к далеко не духовным мирским заботам участников договора, не лишним будет сказать, что, как византийский император, так и киевский князь имели свои личные интересы по поводу предстоящей сделки. В частности, в вотчине императора незадолго до описываемых событий приключилась для царствующей особы большая неприятность -  восстал против своего владыки его бывший военачальник некий Варга Фока. Представьте себе, возомнил утвердить собственную персону в качестве императора. Да одно дело, если бы это был одиночный, загоревший безумной идеей холерический, поддержанный незначительной шайкой единомышленников, маньяк. Отнюдь, на деле все выглядело значительно сложнее, Злополучный Фока сумел взбудоражить все население Болгарии, пользуясь случаем, поднять на восстание народ и сформировать значительную армию из числа людей, недовольных императорской властью. В общем, весьма серьезно стал угрожать царской власти императора. В нескольких военных схватках до этого, он уже успел чувствительно «начистить нос» царскому войску и, соответственно, изрядно потрепать нервы своему шефу.
      Вот император Византии, воспользовавшись подвернувшимся случаем, и решил в форме бартерной сделки призвать в Византию киевскую рать и с ее помощью обстряпать это неприятное дело.
    Задумка князя Владимира масштабом была помельче императорской, зато более интересной по содержанию. Положил князь свой глаз, как уже было подмечено, на сестричку императора княжну Анну. Возгорелось ему заиметь императорскую родственницу в составе своего гарема, а говоря более пристойным языком, предложить ей собственную персону в качестве законного мужа. Вот на такой почве интересов и завязался деловой разговор между византийским императором и киевским князем.  После обмена снабженными соответствующей письменной информацией послами, их доверительных бесед друг с другом, согласие сторон на заключение договора, в принципе начало просматриваться в положительном плане. Дело оставалось за определением очередности исполнения его пунктов. А вот на этом-то, казалось бы, незначительном факторе между договаривающими сторонами неожиданно возник камень преткновения, или, как говорят в народе - нашла коса на камень. Император считал правильным сначала выделение ему князем киевской рати и разгрома своего противника, а уже потом он обещал прислать Анну в Киев для выполнения свадебной церемонии. Любвеобильный князь желал другого порядка очередности - сначала он требовал предоставить ему в объятья константинопольскую княжну, а уже потом он будет готов отправить своих дружинников усмирять непослушного императорского вассала. Дискуссия приняла форму ожесточенного спора.
     -  Не могу понять, - возможно с возмущением вопрошал своего упрямого коллегу византийский император. – Какая есть необходимость менять порядок моего предложения, и какой логикой, позвольте спросить, в этом случае вы руководствуетесь, когда предлагаете изменить уже высказанную мной очередность сделки. Ведь от перемены мест слагаемых, сумма не меняется. Это давно и всем известно из правил элементарной математики. Тогда, зачем же нам менять шило на мыло.
   - При изготовлении обуви шилом мы уже пользуемся, - спокойно отвечал на это оппонент, - а вот, что такое мыло, пока не ведаем. (Князь еще продолжал пребывать в первобытных условиях языческого образа жизни). Математике тем более не обучен, так что до фени мне ее правила.  - В целом же, - продолжал он более решительным тоном, - не вникая в правила вашей математики и не ведая, что это за штука - мыло, я знаю одно - сначала получаю Анну, потом посылаю тебе военную помощь… Я сказал, вы услышали, все…   
   Летописцы в своих посланиях так и не определились - какой же из вариантов был принят первым на исполнение. Известно одно: оба они, в конечном счете оказались выполненными: Фока Варга с помощью шеститысячной киевской дружины императором был на голову разбит, константинопольская княжна Анна не избежала участи оказаться в числе жен Владимира, князя киевского.
  Однако, во всей этой политической и любовной перипетии главным для нас является тот факт, что на фоне названных, далеких от глобальности, если их мерять мерками нашего времени, явлений, свершилось другое, значительно более существенное и даже можно сказать эпохальное для мирового порядка событие, а именно -  крещение Руси. Давно ушли из жизни виновники возникших между византийским императором и киевским князем спорных вопросов, имеются в виду пресловутый Варга Фока и княжна Анна, истлели косточки других более значимых персон вышеизложенных мероприятий, стерты с памяти истории незначительные события тех времен и только обращенная в христианство святая Русь на протяжении многих веков была и остается незыблемым оплотом православной веры.
   Вот на этом факторе давайте и заострим наше внимание, более досконально порассуждаем над вопросом - из каких предпосылок мог исходить князь Владимир, признав необходимым ввести на Руси религию единого Бога.  Начнем с самого начала и по порядку.
   Во-первых, необходимость замены дикого языческого преклонения перед глиняными и деревянными божками на более цивилизованную форму духовного мышления диктовалась самой жизнью, поскольку большинство соседних стран к этому времени отказались от языческого вероисповедования.
   Во-вторых, ко времени описываемых событий уже полностью созрели политические, социальные и экономические условия для начала объединения разноплеменных славянских народов Восточной Европы в единое, с четко обозначенными границами, государство. Эпоха существования немноголюдных племенных союзов на территории славянский народностей себя полностью изжила, пришла пора им объединятся в более существенные общественно-политические формы. А вот для выполнения этой не простой задачи требовалась не только твердая рука непреклонного в своих действиях властителя, не только применение для достижения цели насильственных мер, но и необходимо было обеспечить духовное сплочение народа под крылом принятой им единой веры. Все это киевский князь Владимир, обладая мышлением государственного деятеля, прекрасно понимал и потому, посоветовавшись с приближенным электоратом, приступил к проведению намеченного мероприятия. Но об этом чуть позже.
   И, наконец, в-третьих. Хотя обозначенный в нашей хронологии под третьим номером вопрос можно рассматривать не более, чем проблему местного значения, но, поскольку она тоже имела место быть, то далее рассмотрим, в чем же она заключалась. А заключалась она в том, что заполучить константинопольскую княжну Анну в качестве невесты, именно такую задачу, как вы помните, поставил перед собой, князь Владимир, мог только человек христианского вероисповедования. Такое условие выдвинула сама Анна, причем, сделала это, имеется в виду ее требование, в однозначном и безальтернативном варианте - она согласится выйти замуж только за христианина. Предполагаемый же жених, в данном случае киевский князь продолжал пребывать в сфере языческого вероисповедования. Значит у него не оставалось даже малой надежды на удовлетворение запроса своей любвеобильной натуры.
    Разъяренный неуступчивостью невесты князь Владимир снова собрал дружину, дело происходило еще до его участия в борьбе с пресловутым Фокой, двинулся к Крыму и осадил греческий город Корсунь. Поскольку в это время византийский император был занят разборками смуты, вспыхнувшей внутри собственного государства, он не смог полноценно противостоять нашествию, и город киевским князем был взят. В этот момент к несчастью, а может, если взять во внимание последующие события, наоборот, у Владимира вдруг неожиданно разболелись глаза. Диагноза болезни, лечившие позже киевского князя греческие лекари не оставили, но, поскольку им довольно легко удалось ее вылечить, возможно она не представляла большой опасности. Не исключено, что это был элементарный конъюнктивит - воспаление слизистой оболочки, сопровождаемое гнойными выделениями из глаз. При названной болезни по утрам человеку трудно разодрать слипшиеся от гноя веки и, если болезнь достаточно запущена, это действительно неприятно. Хотя сама болезнь в современное время при помощи капель альбуцида - сульфацила натрия легко вылечивается.  Возможно греческие лекари уже тогда владели искусством избавления от конъюнктивита, отсюда смогли без особого труда вылечить князя. Одновременно, пользуясь случаем, они постарались убедить его, что спасли зрение только благодаря помощи христианского Бога. Само собой, в очередной раз настойчиво советовали самому покреститься. Да еще и эта строптивая Анна-христианка никак не желала идти под венец с язычником. Короче, все предпосылки, как политического, так и личностного характера складывались в пользу принятия князем Владимиром решения по введению на Руси христианства. Под давлением массы обстоятельств, он, в конце концов, согласился с необходимостью принятия положительного решения, и начал готовиться к претворению религиозной революции в жизнь. Еще находясь в Корсуни, крестился сам, крестил находившихся с ним дружинников, добровольно вернул город грекам, а по возвращению в Киев незамедлительно приступил к приведению в христианскую веру всего подчиненного ему славянского народа.
  Процесс крещения страны князь Владимир начал со стольного города Киева. Как отмечают летописцы, киевляне приняли новую веру без явно выраженного проявления недовольства, тем более без попыток вооруженного протеста. В том числе, от себя добавим, возможно, и по причине описанного нами ранее безнаказанного низвержение искателями легкой наживы бога-Перуна со своего пьедестала.               
 Далее, в виртуальном плане давайте представим себе, как это могло происходить. Теплым днем лета 988-го года, безропотно, а может даже с удовольствием, (поскольку, вполне возможно, Бог, осознавая значимость проводимого мероприятия, пошел навстречу своим будущим приверженцам и обеспечил тот день прекрасной солнечной погодой), горожане, кто в исподнем белье, кто и голышом забрались в воды Днепра и послушно исполнили все необходимые условия проводимого константинопольскими священниками ритуала святого крещения. После проведения представителями церкви над головами своей паствы несложных манипуляций руками, и орошения их сверху днепровской водой, процесс дальнейшего превращения мирского греховного человека в духовное существо Бог забирал в свои руки. Где по очереди, где скопом, киевляне заходили в воду безбожными язычниками, окунали свои чресла в воду и выходили оттуда уже правоверными христианами. По окончанию ритуала крещения в городе сразу были приняты энергичные меры по ликвидации всех атрибутов прежнего языческого культа. Недавно сооруженное языческое капище было разрушено, глиняные божки разбиты, деревянные, в том числе главный из них дикообразный Перун под одобрительные возгласы собравшихся сброшены в волны Днепра. Чуть позже на месте бывшего капища была построена первая в Киеве церковь, получившая, согласно методики сбора церковных податей, название Десятинной.
    Последовавшее вслед за Киевом процедура внедрения новой веры в Великом Новгороде происходила не столь гладко. Вольнолюбивые новгородцы проявили строптивость, они не пожелали также послушно и безропотно отказываться от веры своих отцов и дедов. Уполномоченному князем Владимиром Добрыне для выполнения оставленной задачи пришлось применить силу, в ряде случаев дело не обошлось без пролития крови. Благо, что, предусмотрев такую возможность, киевский уполномоченный, кроме константинопольских отцов церкви, также прихватил с собой воеводу Путятю, с возглавляемой им боевой дружиной. Вот они-то и способствовали положительному решению вопроса. Все взрослое население Новгорода под угрозой сурового наказания было вынуждено окунуться в волховские воды. (В этом случае возможно даже достаточно прохладные, поскольку Бог, опять-таки учитывая проявления недовольства его будущей новгородской паствы, в форме наказание не осчастливил их в тот день благоприятной погодой. Но это только домыслы автора и не более того)
    В целом же, в Новгороде, как и в Киеве поставленная цель в короткий срок и достаточно успешно была достигнута. Всему новгородскому население независимо от его воли и желания, под отеческим присмотром Добрыни, Путяти и прибывшей с ними дружины, пришлось в соответствии с требованиями ритуала крещения принять волховскую купель. Местных божков и идолов, как и сооруженных в городе примитивных языческих капищ постигла печальная участь их киевских собратьев.
   В заключение несколько слов о дальнейших действиях князя Владимира, как проводника и послушника новой христианской религии. Вступивший на благословенный Богом путь православного христианина, новоиспеченный Божий помазанник за оставшиеся годы жизни успел сделать много полезного как для киевского, так и, в целом, для всего русского народа.
   Введенная им христианская религия способствовала расширению культуры и грамотности славянского населения.  Приход на Русь учения славянских просветителей Кирилла и Мефодия состоялся еще за несколько десятков лет до крещения Руси, но именно Владимир способствовал внедрение просветительских идей непосредственно в общественную жизнь.  Он приказал открывать школы для детей с целью обучения их грамоте, для совершенства экономики организовал чеканку монет, способствовал расширению культурных и торговых связей соседними христианскими странами, именно с его легкой руки начал внедряться династический обмен женихами и невестами царствующих дворов.
    Не обошел вниманием князь и собственную особу, под влиянием новой веры он в корне изменил свой личный образ жизни. Отказавшись от языческих обычаев, распустил гарем, в качестве законной жены оставил при себе одну константинопольскую царевну Анну, остальных бывших жен отправил в монастырь. Только Рогнеде великодушно предложил самой избрать из числа киевских бояр другого мужа. Однако непокорная полоцкая княжна не посчитала нужным воспользоваться благосклонностью мужа-диктатора, ненависть к которому за убийство родных пронесла через всю свою жизнь. В связи с этим стоит вспомнить, что в прошлой супружеской жизни был момент, когда она попыталась убить его сонного   кинжалом, но он успел вовремя проснуться. Разъяренный князь хотел тут же ее прикончить, но на защиту матери тоже с кинжалом в руках встал малолетний сын Изяслав. Владимир не посмел в присутствии сына совершать убийство матери, ему пришлось ограничить свою месть ссылкой Рогнеды с сыном в Полоцк, в вотчину ее предков.
    И вот теперь в ответ на предложение ненавистного мужа, Рогнеда окинула его презренным взглядом высокомерно усмехнулась и с гордым видом независимого человека сама отправилась в монастырь, надменно заявив - «я природная княжна, ею была и ею останусь, и твоими жалкими подачками пользоваться не буду». Память о Рогнеде, как независимой и непреклонной в своих убеждениях женщине надолго осталась в народной памяти. В некоторых церквях Белоруссии она почитается как защитница женской чести и достоинства, в городе Заславле Минской области установлен памятник с изображением Рогнеды и ее сына Изяслава.
     Далее несколько слов еще об одном уже последнем, но очень важном из числа богатого перечня событий акте, что поимел место быть в многогранной деятельности равноапостольного князя Владимира. Акте, который следует рассматривать, и как завещание потомкам, и как преподанный им на прощанье конкретный урок, хотя, в конечном счете, к сожалению, так и не поимевшего положительного эффекта. А дело обстояло так. Когда князь понял, что силы начинают его оставлять, когда он почувствовал немощь в теле и слабость в ногах, осознал, что дни его сочтены, перед тем, как представить Богу душу, призвал пред свои очи всех двенадцать сыновей и повел с ними следующую речь.
   - Дорогие сынки. С Божьей помощью и благодаря нашим усилиям, Русь ныне превратилась в крупное самодостаточное государство, с единым, окрыленным христианской верой, сплоченным родовой памятью и осененный покровительством Всевышнего славянским народом. Я разделил наши земли на двенадцать вотчин в соответствии с количеством сыновей и поручаю каждому из вас разумно и справедливо управлять своим уделом, достойным трудом накапливая богатство и постоянно заботясь о своих подданных. При этом заклинаю вас неустанно помнить, что ваше единство, сплоченность, и солидарность друг с другом при решении внутренних и внешних вопросов, подчинение личных интересов общей задаче явится гарантом нерушимости и благополучия нашего отечества. Только союз всех княжеств под единым знаменем неделимого государства сможет обеспечить вам успешность во всех ваших делах, защитит перед любым внешним врагом. Единство всех княжеств - вот что явится надежным оплотом нерушимости нашей страны на многие века.
      Сделал небольшую паузу. Перед тем, как продолжать, сурово сдвинул брови, постучал указательным пальцем по столешнице.
    - Однако, - продолжал строго, - доходят до меня сведения, что в ваших рядах начинают проявляться раскольнические тенденции, возникает чувство обиды, зависти, злобы друг к другу. Одному не нравится выделенная ему вотчина, другой считает себя обделенным земельными угодьями, третий зарится на чужую жену. Помните, ваше подобное поведение чревато серьезными последствиями для будущего русской земли. Оно может привести к возникновению конфликтных ситуаций в вашем общении друг с другом, к территориальным спорам, и даже к братоубийственной войне, а, отсюда и к краху всего государства. Чтобы подобного не случилось я, прежде чем уйти в лоно единого Бога, решил преподать вам свой последний и, надеюсь, полезный урок.  Преподать в такой форме, чтобы он остался у вас в памяти на всю оставшуюся жизнь...    
     -  Вот так, дорогие сынки, - снова окинул сыновей суровым взглядом. - А, ну-ка подать мне березовый веник, - приказал слугам.
   «Сынки» в недоумении переглянулись, не понимая, куда клонит их батька.
     - Сейчас начнет ломать по одному прутику, а потом предложит кому-то из нас сломать веник целиком, -  прошептал Ярослав на ухо брату Изяславу.
     Однако Ярослав, хотя позже и будет наречен Мудрым, в данном случае он все-таки ошибся. Отец взвесил в руке принесенный веник, слегка потряс им в воздухе, результатом оценки его качества остался недоволен и приказал принести другой, поувесистее и поплотнее.               
   - Ну а теперь, - сказал он, когда приказ был выполнен, - снимайте порты и на лавку, вверх спиной…, пороть буду.
   - За что, папаша, - возмутились сыновья.
    - В форме профилактики, - назидательно и невозмутимо отвечал отец, - чтобы впредь не вздумали затеять междоусобные смуты.
     - Так мы же их еще не затеяли.
      - Затеете, поздно будет. Давай, ложись по очередности старшинства, ты, Святополк, первый.
   В каком веке и в какой земле впервые появился мудрый совет, предлагавший начинать воспитание ребенка в возрасте и соразмерности, когда его еще можно положить поперек лавки, автору о том неведомо. Однако, как показал исторический опыт, несомненно правильный совет, чему дополнительным подтверждением явилась неудачная попытка киевского князя Владимира, воспитывать своих высоко возрастных отпрысков, когда они не только поперек, но и вдоль лавки уже с трудом могли разместиться.  Не пошли им в прок отцовские «шелепы» (выражение более позднего Салтыкова-Щедрина), не поимели они от них пользы. Раздор и смуты, неподчинение воле отца, начались еще при жизни Владимира. Первым взбунтовался Ярослав, в то время сидевший на «столе» в Великом Новгороде Он прекратил платить дань Киеву.
    - Ты пошто, щучьий сын, не шлешь мне церковную десятину и ежегодную двухтысячную дань гривнами, - грозно спросил Владимир своего непослушного отрока.
     - Потому, - отвечал взбунтовавшийся сын, -  что не имею к тому возможностей…
    - Почему это не имеешь?
    - А потому…У вас в Киеве, чай, произрастают персики и абрикосы, кавуны и дыни, виноград груздями с плетней свисает, а у нас только морошка болотная, кислая клюква, да грибы-поганки. Людишки мои с голоду пухнут, а ему дань высылай. Я еще может имею право от тебя дотацию требовать… Короче, не буду платить и баста.
    Такой ответ неблагодарного сына собственному отцу был подобен пощечине наотмашь. Не смог равноапостольный Божий помазанник стерпеть подобной выходки от собственного сына. Настолько был потрясен случившимся, что на время даже забыл о канонах христианской покорности и всепрощения брату своему, уже не говоря о сыне. Не посчитал в данном случае нужным смиренно следовать заповеди Нагорной проповеди Христа, не стал подставлять вторую щеку под очередную оплеуху, а приказал незамедлительно собирать дружину и идти войной на Новгород.
   - Погоди ужо, любимый сынок, будет тебе баинька, - бормотал он сердито, облачаясь в кольчугу, - только хлестать теперь будем не березовым веничком, а чем-нибудь почувствительней… Получишь от меня дотацию, урод колченогий…
   Что можно сказать по поводу столь резкой реакции отца на поведение сына? А сказать можно только одно. На склоне лет, перешедшему в христианство князю вдруг попала шлея под хвост, на какой-то момент восторжествовал дьявол, сумел завладеть его помыслами. Ведь это не иначе, как только по наущению лукавого князь Владимир затеял совершить далеко не богоугодный поступок, вздумал поднять меч на собственного сына. И вот тут, чтобы дело не дошло до греха, вероятно, сам Всевышний решил вмешаться в ход событий. Сжигаемый греховной мыслью о мести, князь Владимир и его дружина, еще не успели значительно удалиться от Киева, преодолели всего несколько десятков верст, как вдруг князь почувствовал сильное недомогание. Он приказал приостановить карательную экспедицию, завернуть в попавшийся на пути населенный пункт, где был вынужден лечь в постель. Прибывшие из Киева лекари несмотря на предпринятые усилия ничем помочь ему не смогли. Болезнь стремительно прогрессировала, больному становилось все хуже и хуже, а через несколько дней страданий, душа равноапостольного князя, покинув телесную оболочку хозяина, благополучно переместилась в чертоги своего духовного шефа на небеса. Случилось это в 1015-м году нового летоисчисления.
   Нам, остается лишь, пожелав мира праху раба Божьего, а его душе царствия небесного, в заключении сделать следующие, хотя и не в пользу князя Владимира, но объективно изложенные выводы. Разделение государства на княжеские уделы, наделения их владельцев самостоятельной властью, несмотря на благие намерения киевского князя, и даже с учетом предпринятого им физического воздействия на сыновей, (впрочем, не исключено, что факт проведения равноапостольным князем последнего мероприятия является авторской выдумкой), но, в любом случае оно не принесли положительных результатов. Наоборот. По причине непродуманного разделения государства на наследственные уделы, Русь, на протяжении пяти последующих веков пребывала в состоянии междоусобных раздоров, разрушительных войн, с разных сторон подвергалась многочисленным нашествиям, и порой даже балансировала над пропастью возможной гибели. И лишь представитель семнадцатого колена от князя Владимира - Иван Васильевич Грозный, путем введения опричнины, лишил Рюриковичей их родовых вотчин, утвердил принцип самодержавия, тем самим навел определенный порядок в России.
   Но о дальнейших после Владимира Крестителя временах, мы, уважаемый читатель, еще поговорим с Вами в следующих повествованиях, если, разумеется, на то даст соизволение Всевышний. А пока, спасибо за внимание и, да хранит Бог Вас, Ваших родных и нашу любимую Россию!   Аминь!

                Сказание 2-е
                От Ярослава Мудрого до Александра Невского.
 
    Итак, предыдущее повествование мы завершили на изложении неудачной попытки Владимира Крестителя совершить поход на Новгород с целью наказания непослушного сына Ярославля, отказавшегося платить Киеву дань.  Однако, по причине внезапной, прямо в дороге случившейся смерти киевского князя, карательная экспедиция так и не состоялась
  Там же в заключении рассказа мы были вынуждены признать, что разделение Владимиром государственной территории на отдельные вотчины, явилось его роковой, с далеко идущими последствиями, ошибкой. В результате проведенного семейного раздела Русь на несколько веков оказалась раздробленной на постоянно враждующие между собой удельные княжества, что не способствовало ни укреплению государства, ни обеспечению спокойной жизни его гражданам. Сыновей у каждого князя имелось превеликое множество, потому далеко не каждый из них мог получать наследственный удел. Оставшийся без земельной вотчины, такой «наследник» становился изгоем, человеком, выпавшим из социальной среды княжеской иерархии. Естественно был недоволен подобным положением дел и при первой возможности, чаще всего путем военных действий против старших родственников, пытался отстоять свое место под солнцем. Вот на этих, печальных для нашего Отечества в прошлом событиях, мы, уважаемый читатель, и заострим наше дальнейшее внимание. В частности, рассмотрим, как проходили «братские» разборки потомков Рюрика, в связи с появлением у каждого из них претензий на киевскую (главенствующую) власть, одновременно подчеркнув, что так называемые разборки вспыхнули сразу же после смерти Владимира-Крестителя. Для внесения ясности в поднятый вопрос отметим - согласно сложившегося у викингов порядка, право престолонаследия после ухода из жизни отца должно было принадлежать старшему из его сыновей.
  Как же в этом плане обстояло дело в нашем частном случае с сыновьями Владимира - Святополком по прозвищу - Окаянный и Ярославом по прозвищу - Мудрый? А обстояло оно, сразу признаемся, с большим набором вопросительных знаков, многие из которых, даже по прошествии нескольких веков так и остались невыясненными. Во-первых, до сих пор доподлинно не определено, кто из них - Святополк или Ярослав был старшим по возрасту. Известно лишь, что оба родились в 978 году, так что разница могла колебаться в пределах всего нескольких месяцев. Ведение журналов регистрации дат рождения и смертей в те годы даже в княжеских семьях не было принято. Отсюда, скудность достоверного материала у исследователей этой запутанной истории практически не оставляет надежды на возможность успешного разрешения проблемы. Так что, похоже, решить эту задачу не представляется возможным не только в настоящее время, но и вообще когда-нибудь. И, наконец, даже те, имеющиеся в малом количестве сведения, часто излагают события в различных, порой противоположно трактующих действия вариантах. Что касается, последнего недоразумения, разная трактовка одних и тех же событий, то объективности ради отметим - оно легко объяснимо. Ведь первые летописи, как минимум, были написаны через сто с лишним лет после происходивших событий, естественно, авторы не могли быть непосредственно свидетелями излагаемого ими исторического материала.      
   Вот потому-то в столь неопределенном варианте выглядит и наш вопрос - кто же из названных претендентов (Святополк или Ярослав) обладал законным правом сидеть на «столе» Киева, главенствующего тогда города Киевской Руси. Большинство косвенных признаков, хотя с некоторыми оговорками, но говорят все-таки в пользу Святополка. Давайте и мы, коль уж ввязались в эту историю, с уровня наших знаний попробуем рассмотреть названные предпосылки, для чего далее опять вернемся к рассмотрению возможности старшинства Святополка. Во-первых, достаточно точно установлено, что он был рожден гречанкой, ставшей женой Ярополка совсем незадолго до прибытия в «гости» его младшего братца из Новгорода. После убийства брата, и прихода к власти в Киеве, Владимир незамедлительно определил гречанку себе в жены, вероятно она была не дурна собой. Хотя, как сообщают летописцы, уже была «да не праздна», то есть находилась в состоянии беременности. Отсюда отцом ее ребенка, по всей вероятности, мог быть только Ярополк. Что касается Владимира, то он, о чем мы уже изложили в предыдущем повествовании, «познакомился» с Рогнедой, будущей матерью Ярослава, совсем незадолго до взятия им Киева. Соответственно только в этот период, а никак не раньше мог сделать ее, извините за древний язык, «да не праздной», или, как говорят сегодня - привел ее в «интересное» состояние. Одновременно отметим, что и рожденного гречанкой Святополка, он тоже считал своим сыном. Однако, сам Святополк руками и ногами, открещивался от Владимирова отцовства, всю жизнь он считал себя сыном Ярополка. На этой почве с непризнанным отцом, (имеется ввиду с князем Владимиром) всегда находился, мягко говоря, в натянутых отношениях.
   А теперь вернемся к Ярославу князю новгородскому. Он был рожден полоцкой княжной Рогнедой, с которой его отец Владимир «познакомился», придется еще раз грустно улыбнуться по поводу метода названного «знакомства», несколько позже, нежели Святополк со своей византийской женой. Значит, если Владимир взял себе в жены бывшую супругу убиенного им брата гречанку уже в состоянии «да не праздности», то, вполне возможно, Ярослав был несколько моложе Святополка. Между прочим, сам Владимир, как уже было сказано, несмотря на сомнительность отцовства, всегда считал Святополка своим сыном, что, признаемся, в некоторой степени дает ему честь. Что же касается неопределенности в возрасте братьев, именно она в дальнейшем и послужила поводом для их кровавого противостояния в конце концов приведшего к бесславной гибели одного из них. Впрочем, если говорить по существу, при жизни батюшки ни у Святополка, ни у Ярослава не было особых оснований бороться за киевский престол. Сам Владимир, в нарушение установленных правил, назначил своим наместником сына рожденной ему византийской царевной Анной - Бориса, который был значительно младше неистово боровшихся за первенство братьев.
  Продолжая разговор о непростых отношениях между Владимиром и принятого им в качестве сына Святополком следует также подчеркнуть завидное упрямство последнего, его, даже с годами так и не угасшую, ненависть к непризнанному отцу. В конце жизни киевского князя он даже затевал против него заговор, но к счастью для Владимира заговор вовремя был раскрыть. В результате Святополк вместе с женой, дочерью польского короля Болеслава, и ее духовным католическим наставником, были посажены в тюрьму.
    Коль уж мы коснулись вопроса религии, здесь не лишним будет подчеркнуть, еще и следующее.  Поскольку Святополк попал под религиозное влияние жены-католички и ее духовного наставника, значит, идейной составной частью заговора, наряду с другими политическими прожектами, мог явиться и запланированный им будущий переход Киевской Руси под влияние католической церкви.  В связи с упоминанием такой возможности, следует сделать очередное краткое отступление. Официальное (де-юро) разделение христианской церкви на православную и католическую произошло лишь в 1054 году, но разногласия между византийской и римской церквями начались почти за сто лет до названной даты. Так что киевскому князю Святополку, хотя он проживал за несколько десятков лет до официального разделения церквей, тем не менее, уже была предоставлена возможность выбирать между православием и католицизмом. Данный факт хотя и косвенно, но еще раз подтверждает возможность кровной близости Святополка именно к Ярополку, которого он считал своим отцом и который также проявлял намерение заменить на Руси византийское на латинское, то есть на католическое верование.
      Естественно, князь Владимир подобного допустить не мог, как и не мог оставить без внимания столь вызывающие вольности Святополка. Возможно, он планировал сурово наказать заговорщиков, но отложил исполнение наказания до возвращения из Новгорода, куда отправился, как помнит читатель, также с воспитательной миссией к прекратившему платить дань другому непослушному отроку - новгородскому князю Ярославу. По возвращению, он, наверное, совершил бы акт правосудия и над киевским неблагодарным сыном, но тут в житейские дела смертных решил вмешаться сам Бог. Во избежание грехопадения новообращенного равноапостольного князя Владимира (убийство собственного сына, а может даже сразу двоих, явилось бы страшным грехом), он принял решение остановить не в меру разбушевавшегося в своей мести к собственным детям неистового папашу. Одним росчерком пера, а точнее, божественной воли, при этом, преследуя только благую цель, Всевышний в качестве выхода из сложившейся ситуации посчитал нужным навсегда успокоить бренное тело своего наметившего исполнить не богоугодное дело раба Владимира. Тем самим освободить его от греховности мирских забот, материальное тело определить земле, а не отягощенную грехом душу забрать в светлые чертоги своего небесного царства. Короче князь Владимир, так и не успев наказать вышедших из-под контроля сыночков, благополучно отбыл в Божью обитель.
    Но вернемся к пресловутым мирским заботам. Неожиданная смерть сурового батьки сыграла на руку, как Ярославу, так и Ярополку тоже. Первый избежал кровопролитной драки с идущей на Новгород киевской дружиной, второй выиграл еще больше. Сразу после получения известия об уходе из жизни так и не признанного им отца, выпущенный из темницы Святополк, при поддержке единомышленников тут же уселся на его престол и решительно приступил к управлению Киевом. По своему усмотрению обновил государственный аппарат, введя в него своих доверенных людей, посадил в тюрьму родственников Ярослава по матери, начал чеканить с изображением собственной персоны серебряные монеты. Одновременно принял меры, чтобы обезопасить себя и от претензий на киевскую власть со стороны других братанов. Согласно информации летописцев, он заслал убийц к уполномоченную на киевский престол Владимиром его самого любимого сына Бориса, а заодно приказал отправить на тот свет и его единокровного, тоже произведенного на свет константинопольской царевной Анной, брата Глеба. Третий брат Святослав, также намеченный Святополком к уничтожению, попытался бежать в Венгрию, но был настигнут и заколот убийцами, тем самим вычеркнут из списка возможных претендентов на киевский престол. Короче, путь к власти у Святополка был расчищен. Подобное вероломство даже учитывая уровень царившего тогда средневековой Европе варварства, простым славянским народом не могло быть принято в качестве допустимого для нормальной жизни явления. Потому в народной молве, как и в документах христианской церкви Святополк за содеянное им зло на все последующие века получил ярлык «Окаянного». Хотя, подчеркнем еще раз, его вина в убийстве братьев документально не доказана.  Тем более в этом вопросе вызывает сомнение следующее сообщение летописцев: ведь изо всех братьев только Борис и Глеб после смерти князя Владимира, безоговорочно признали его право на киевский «стол», заявив, что согласны подчиняться ему как «отцу родному». Вот и возникает вопрос, так был ли у Святополка смысл уничтожать своих меньших братьев, которые относились к числу его немногих союзников.
   Дополнением к возможной невиновности Святополка в убийстве братьев может служить еще тот факт, что первоначально его имя безо всяких негативных добавлений числилось в перечне родовых имен Рюриковичей («плохие» княжеские персоны туда не заносились) и только начиная с 12-го века, оно, хотя и осталось в реестре княжеской родословной, но уже трактовалось с приставкой «Окаянный».               
 Далее уместно будет вспомнить еще один, теперь уже звучащий не в пользу новгородского князя Ярослава Мудрого древний документ. В скандинавских сагах неоднократно утверждалось, что Ярослав, а не Святополк, был более заинтересован в смерти младших братьев. Значит, именно он, - так утверждает скандинавская сага, - заслал к ним варяжских убийц. Подобная возможность не исключается еще и потому, что, когда Владимир с целью наказания непокорного сына готовился двинуться на Новгород, князь Борис возглавлял дружину отца. Правда, в ходе предпринятой отцом картельной экспедиции сам Борис участвовать не мог. В это время он был командирован на отражение нашествия со стороны печенегов. Но, в любом случае к союзникам Ярослава его уж никак нельзя причислить. В кровавых братских разборках он вероятней всего примкнул бы к противникам новгородского князя. Тогда почему же в исторической памяти столь сильно утвердилось мнение, что Святополк явился потрошителем собственных братьев, почему на него повешен ярлык «Окаянного». Здесь, возможно, вступает в силу принцип субъективной оценки произошедшего действа теми субъектами (в данном случае летописцами), которые оценивают и излагают существо дела. А если сказать более конкретно, дело заключается вот в чем. Как считают некоторые исследователи, один из самых известный русских летописцев, старец Нестор в свое время почему-то неистово ополчился на бедного Святополка и по истечению более полутора веков со дня событий, излагая их суть, посчитал нужным именно на него повесить всех собак страшного преступления. Однако, так ли все могло выглядеть в действительности - ответа на поднятый вопрос нет.
   Далее несколько слов личностного характера. Если на сегодня даже у именитых ученых отсутствует возможность докопаться до сути дела, даже им трудно доискаться до истины в ее первой инстанции, тогда стоит ли пытаться это делать нам, простакам и дилетантам в вопросах исторических наук. Есть ли у нас смысл, да, пожалуй, и право тоже, пытаться с видом глубокомысленного знатока оценивать действия наших далеких предков. Конечно, нет. Необъективными и даже глупыми окажутся наши подобные попытки. Так что, не будем ломать голову над вопросом, кто из человекоподобных особ, имея в виду и нас грешных, в глазах небесного судьи зарекомендует себя совершаемыми в жизни поступками в качестве «окаянного», или наоборот - «блаженненького» персонажа. Не нам о том судить. Подобная оценка деяний двуногих тварей после их ухода в иные миры является прерогативой только Бога. Так что оставим за ним право оценивать все происходящие в мире события исходя из его собственных критериев, а самим без попыток проникновения в недоступные для нашей скромной особы сферы, смиренно вернуться к дальнейшему изложению повествования.
   Ярослав князь новгородский, получив известие о гибели младших братьев и, согласно версии старика Нестора, не будучи замешен в их смерти, не преминул тут же использовать трагедию для собственной пользы. Не трудно догадаться, как именно.  Он сразу понял, что благодаря преступления братца, (здесь мы снова сошлемся на несторовскую летопись) у него появился обоснованный повод с целью наказания убийцы идти на Киев войной. Покарать вероотступника за преступление, а заодно поиметь возможность усесться на киевский престол. В таком случае также легко догадаться, почему другие братья молчаливо согласились с его намерением, правда, отправиться с ним в поход на Киев сами не рискнули.
   Война Ярослава со Святополком продолжалась более трех лет и велась с переменным успехом. В первой битве при Любиче, Ярослав наголову разбил войско соперника, заставил их позорно ретироваться с поля боя, а сам в торжественной обстановке победителем вступил в Киев. Святополк был вынужден бежать в Польшу к своему тестю королю Болеставу. Однако, через два года при поддержке польской армии, которой теперь командовал уже сам король, Святополк снова подступился к Киеву. В 1018 году между соперниками произошла очередная яростная битва при речке Буге. Теперь Ярослав потерпел не менее сокрушительное поражение. В страхе он бежал в свой родной Новгород, правда, без роковых для себя последствий, поскольку Святополк не стал его преследовать. Кстати, не ясно, почему он не стал этого делать. Ведь Ярослав был так напуган, что даже предпринял было попытку бежать дальше, как писали летописцы, «за море», к своему тестю в Швецию. Однако его верные друзья, норвежский конунг Эймунд и Константин Добрынич, возможно, сын наперсника отца Добрыни, сумели удержать его от такого непродуманного поступка. Они, если опять обратиться к словам летописцев, поступили просто - взяли, да и изрубили топорами его суда, а самого Ярослава насильно заставили готовиться к вооруженному противостоянию Киеву. Ярослав был вынужден подчиниться «совету» друзей, что в дальнейшем благотворно отразилось, как на его судьбе, так и на истории в целом всей России.
   Далее события разворачивались в неблагоприятную теперь уже для киевского князя Святополка сторону. Для кормления расположившейся в Киеве польской армии у князя не хватало средств, казна была пуста, кроме того сами наемники стали непочтительно вести себя с горожанами, особенно с киевскими дамами (мужицкая плоть своего требует). Они «начали творить насилие на мужатых женах», нередко допускали случаи грабежа. По этой причине Святополк поссорился с тестем, разругался с польскими воеводами. Конфликт достиг такого уровня, когда киевскому князю не оставалось ничего другого, как только отправить польскую армию вместе с королем обратно домой, тем самим успокоить население Киева, но значительно ослабить свои военные возможности. Обиженный король, а с ним все войско и даже некоторые из киевских бояр ушли в Польшу. Киев практически остался без защиты. Ярослав не замедлил воспользоваться возникшими у соперника трудностями. Он вызвал из Скандинавии варяг, поднял свою новгородскую дружину и двинулся на юг к Киеву. При сложившейся обстановке Святополк бы вынужден в очередной раз, теперь уже без боя, срочно удалиться из столицы, что он, не мешкая и сделал. По ранее изложенной причине дорога к тестю для него была закрыта, Святополк бежал не в Польшу, а на восток, к печенегам. Обладая красноречием, а возможно и определенными средствами, он снова сумел убедить печенежского вождя выступить на его стороне. Двинул поднятую армию против Ярослава, но в битве при реке Альте потерпел окончательное поражение. Плена сумел избежать, но все равно печально закончил свою жизнь, о чем не без удовольствия информирует читателя все тот же его ненавистник летописец Нестор. Не скрывая внутреннего злорадства повествует, что Святополк, не достигнув сорокалетнего возраста, скончался далеко на чужбине в состоянии безумия и паралича.
   «Собаке, собачья смерть» - наверно такими словами, проживая в наш век, завершил бы великий старец свое знаменитое повествование, тем самим поставив заключительную черную кляксу на неудавшейся судьбе Святополка. Ну что ж, это его право. Мы же, памятуя о непреходящей ценности принципа свободы слова не станем обвинят автора в излишне субъективном подходе к излагаемым им историческим событиям. Тем более, сами не в курсе, каким образом все происходило на самом деле.  Мы лишь с благодарностью склоним голову перед светлой памятью великого летописца, пожелаем его душе небесных благ, а сами продолжим жизнеописание одного из главных действующих лиц нашего повествования.
   Дальнейшее правление Ярослава можно уподобить художественному полотну с изображением на его палитре светлых и темных полос.  Подтверждением названной контрастности можно считать тот факт, что годы его правления были отмечены разными по результативности, не однозначными по адекватности, но в той или иной степени связанные с князем, событиями. К негативным факторам следует отнести его многократные, продолжавшиеся все годы правления, военные стычки с ближайшими родственниками (младшим братом Мстиславом Тмутараканским и племянником Брячиславом Полоцким). Особенно много неприятностей доставлял Ярославу его внучатый племянник, князь полоцкий Брячислав. Он, постоянно провоцировал конфликтные ситуации, подговаривал против него соседей, нападал на пограничные районы киевского князя, однажды даже захватил Новгород и ограбил его население. Наверно, мстил за те бесчинства, что в пору своего княжения сотворил с его родом папаша Ярослава, Владимир, погубивший предков полоцкого князя и насильно взявший в жены княжну Рогнеду.
    К неудачам киевского князя так же следует причислить и его далеко не победоносный поход на Константинополь. Причиной похода послужило убийство на рынке в Константинополе русского купца. Казалось бы, не столь уж значительное событие, убийство вовсе не представителя правящей династии, а простого торгаша, однако, инцидент достиг таких размеров, что он дошел до сведения правителей Византии и Киева. Константинопольский император выступил с извинением (возможно, он не столько боялся войны с Киевом, сколько не хотел терять выгодного торгового компаньона), но Ярослав не принял извинения. Он собрал значительную армию, поставил во главе ее старшего сына Владимира, посадил на ладьи и речным путем по Днепру отправил на юг с целью наказать виновников за гибель киевского подданного. Кстати, пожалуй, не повредило бы имиджу нашего государства и сегодня, если бы оно посчитало нужным подобным образом реагировать на проявление жестокости и несправедливости к ее гражданам за границей. Но это к слову, а пока вернемся к константинопольскому походу киевской рати. Хотя поход закончился почетным миром и даже женитьбой второго сына Ярослава - Всеволода на константинопольской царевне, однако конечные итоги этого похода, и опять-таки по причине применения противником неоднократно упомянутого нами «греческого огня», нельзя причислить к удачам киевского князя. Понеся огромные потери, он так и не смог достичь поставленной цели.   
   Теперь обратимся к еще одной, теперь уже позитивной стороне его деятельности. На годы правления Ярослава приходятся многие, претворенные князем в жизнь, благодатные для Руси мероприятия. Имеются в виду те политические, экономические и социальные решения Ярослава, что в последующем благотворно подействовали на дальнейшее развитие Руси, способствовали повышению культуры русского народа, укреплению ее международной значимости, и за которые позднее он был удостоен почетного и безусловно заслуженного титула - Мудрый.
   Вот и давайте перечислим некоторые из них. Во-первых, во время его правления были заложены два главных каменных собора древней Руси - Софийского в Киеве и под таким же названием в Великом Новгороде. Вокруг Киева были воздвигнута каменная стена, построен триумфальный въезд в город, так называемые «Золотые ворота». При Ярославле Киев, стал одним из богатейших и красивейших городов Европы. Благодаря государственной поддержки на русских землях начали возникать первые монастыри, в том числе такие значительные, как Киево-Печерская лавра в Киеве и Святого Георгия (Юрьев) в Великом Новгороде. В Киевской Софии начала формироваться одна из первых на Руси библиотек, в основном составленная из византийских рукописных книг. Интенсивно строились храмы в других городах, открывались новые школы. Одной из первых полноценных школ была открыта в Великом Новгороде, в которой одновременно обучалось около трехсот детей.
   К слову, именно при Ярославе на Руси по просьбе киевского князя византийской церковью были «зарегистрированы» первые отечественные святые - предательским образом погубленные (правда, так и не выяснено, кем конкретно) сыновья Владимира Крестителя и константинопольской княжны Анны - Борис и Глеб. Память о святых празднуется два раза в году – 2-го мая и 24-го июля.               
    Годы правления Ярослава были отмечены значительными территориальными приобретениями. Он совершил несколько удачных походов против печенегов и литовских племен, заметно расширил свою власть в акватории Балтийского моря, на вновь приобретенных прибалтийских землях заложил город Тарту.
   Большое значение для развития русского государства, укрепления его международного значения имели многочисленные династические браки, заключаемые ближайшими родственниками Ярослава Мудрого с правителями европейских стран. Перечень родственных связей с царствующими дворами западных государств представляет собой пышный букет высокородных имен и знатных фамилий. Старшая дочь Елизавета вышла замуж за норвежского короля Хагарда Сурового, Анастасия - за венгерского короля Андраша, Мария - за польского короля Казимира, младшая дочь Анна - за французского короля Генриха, родила ему 4-х детей, в том числе будущего короля Франции Филиппа 1-го. Не даром позже историки прозвали Ярослава Мудрого «тестем Европы». Отсюда, можно с уверенностью сказать, что генетические корни Рюриковичей сохранились в наследственной памяти многих более поздних персон королевский и царских дворов, а также других известных личностей Западной Европы. В частности, исследователи генеалогического древа Анны королевы Франции не без основания считают, что она является прапра…бабушкой французского кардинала Ришелье и германского канцлера Отто фон Бисмарка.
   Но это в форме романтического отклонения, а теперь снова вернемся к прямым потомкам Ярослава Мудрого. Его сын Всеволод женился на близкой родственнице, а, по некоторым сведениям, дочери византийского императора Константина Мономаха. Сыном названной четы станет выдающийся киевский князь Владимир Мономах. Сам Ярослав Мудрый был женат на шведской принцессе Ингигерде, позже получившей христианское имя Ирина.
   И, наконец, Ярославом Мудрым были заложены основы первого российского сборника правовых норм под названием «Русская правда». Документ содержал в себе нормы уголовного, торгового и процессуального судебных процессов. В некоторой степени он являлся аналогией более ранних европейский правовых сборников. В целом же, «Русская правда» представляет собой один из основных письменных источников, подтверждающих существование на Руси документально оформленного государственного права, утвержденное киевским князем еще в середине двенадцатого века. Этот документ имел применение на Руси практически на протяжении трехсот лет вплоть до начала княжения Ивана 3-го.
    Ярослав Мудрый правил Киевской Русью на протяжении тридцати семи лет, за эти годы значительно расширил границы русского государства, способствовал развитию культуры, образования, скончался на семьдесят шестом году жизни и вместе с женой Ириной был похоронен в Киевской Софии. Саркофаг с его мощами сохранился до сих пор, правда, на сегодня доподлинно не известно где находятся его останки. Поскольку история с останками русского князя носит приключенческий, с криминальным привкусом характер, она стоит того, чтобы и нам сказать о ней еще несколько слов.
   На протяжении почти десяти веков мощи Ярослава Мудрого мирно покоились в Софийском соборе города Киева, в искусно оформленном саркофаге византийского производства. В советское время еще до Великой Отечественной войны саркофаг дважды вскрывался для изучения, а в 1939 году известный советский антрополог М. Герасимов изготовил знаменитую реконструкцию внешнего вида князя.  В 1943 году, уходившие из Киева вместе с фашистами служители украинской греко-католической церкви, забрали с собой многие церковные реликвии, иконы, рукописи и другие духовные ценности Киевской Софии, в том числе и мощи Ярослава. По всей вероятности, сейчас останки Ярослава Мудрого находятся в Троицком храме (Нью-Йорк, США). Там недавно была обнаружена икона Николы Мокрого, хранившаяся до войны в Киевской Софии.
     В заключении для интереса, а может даже в назидание приведем отрывок из завещания Ярослава Мудрого, которое он оставил своим потомкам
   «Если будете в ненависти жить, в распрях и ссорах, то погибнете сами и погубите землю отцов своих и дедов своих, которые добывали ее трудом своим великим…»
   Не правда ли, пожелание заключает в себе смысл непреходящей ценности и стоит того, чтобы, как сказала незабвенная Шахерезада, записать его кончиком иглы в уголках глаз каждого, кто думает о будущем своего Отечества и стремится обеспечить его в наиблагоприятнейшем варианте.
   Далее перейдем к изложению деяний сына Ярослава Мудрого, Всеволода Ярославовича
   Самый младший, четвертый сын Ярослава Мудрого и Ингигерды (Ирины в крещении) Всеволод Ярославович (1030-1093) был одним из первых, кто при оформлении государственных документов стал использовать титул «Князь всея Руси». Такой текст был зафиксирован на его свинцовой печати. Князь отличался богомольностью, добрым характером, воздерживался от пьянства и похоти, за что пользовался особым уважением и любовью со стороны отца Ярослава Мудрого.
    Женат был дважды: первый раз на дочери Византийского императора Константина Мономаха Марии. Она родила ему сына Владимира, который позже станет одним из знаковых русских князей. Второй раз, после смерти в 1067 году константинопольской царевны, он женился на половецкой княжне Анне.
    Всеволод был одним из самих образованных людей своего времени. Знал пять языков: шведский, через язык его матери, греческий через жену, половецкий через вторую жену и возможно через невестку - английский. Первыми двумя владел достаточно свободно, третьим - относительно, четвертым - сносно. Ориентировочно можно считать, что в годы правления Всеволода Ярославовича было создано эпическое произведение «Слово о полку Игореве», знаменитый литературный памятник Древней Руси. Также, по всей вероятности, произведение могло появиться на свет лишь в последние годы правления князя Всеволода, поскольку там упоминается его сын Владимир по более позднему прозвищу Мономах, который, согласно автора «Слова», был вынужден каждое утро закладывать уши, чтобы не слышать звон, издаваемый золотыми стременами его князей-соседей. Наверно, «шумевший» золотыми стременами князь Олег не числился в союзниках Владимира Мономаха, потому ему и были неприятны извергаемые конем Олега звуки.
   После смерти отца, Ярослава Мудрого, три его сына, Изяслав, Святослав и Всеволод заключили договор совместного правления княжеством, или, проще говоря, создали так называемый триумвират. Некоторое время, согласно договора, они вместе решали внутренние вопросы, вместе отражали внешние угрозы.  Прежде всего, это касалось попыток военного вторжения в земли Киевского княжества, постоянно предпринимавших соседними князьями, братьями по крови, потомками князя Рюрика.
    Однако, так называемое троевластье - триумвират просуществовал недолго. После жестокого поражения киевской дружины от половцев в битве на реке Альте (эта река часто становилась местом военный сражений средневековой Руси), между членами триумвирата начался разлад. Средний и младший брат - Святослав и Всеволод начали замечать стремление старшего братца Изяслава к единовластию, к попыткам принятия решений без учета мнения других членов триумвирата. А вскоре, даже уличили его в страшном грехе, в посредничестве с самым лютым недругом из родственников по отношению к киевскому княжеству, со Всеславом князем полоцким. Конфликт между братьями разгорался с быстротой гонимого ветром по ковыльной степи пламени, в воздухе явно запахло возможностью очередного братоубийства. Во избежание подобного, а точнее, ратуя за сохранение собственной жизни, Изяслав, прихватив значительную толику из государственных запасов золота и серебра (в триумвирате все-таки он считался старшим и имел прямой доступ к сокровищам) и, загрузив на подвернувшийся под руку транспорт украденное, скоренько бежал в Польшу. Триумвират превратился в дуэт, дело оставалось за определением солиста. Всеволод, как человек, не обремененной безудержным стремлением к власти, добровольно уступил главенство в Киеве своему старшему брату Святославу. Сам отправился княжить в Чернигов. После внезапной смерти Святослава и не продолжительного княжения все-таки вернувшегося из Польши старшего брата Изяслава, уже после его кончины, Всеволод, теперь обладая законным правом, вступил на киевский «стол». Правил Всеволод Ярославович Киевской Русью с 1078 по 1093 год. Несмотря на его миролюбивое по отношению к соседям поведение, военные конфликты с родственниками не утихали все годы его правления. Однако существенно они не смогли повлиять на его власть, Всеволод сумел до конца жизни удержать ее в собственных руках. Несколько слов о потомках Всеволода.
   О его сыне, Владимире Мономахе мы поговорим чуть позже и сделаем это довольно подробно, а пока посвятим несколько строк судьбе дочери Всеволода Ярославовича - Евпраксии, некоторое время состоявшей в должности императрицы Германии. Продолжая традиции батюшки Ярослава Мудрого в стремлении породниться другими царствующими дворами Европы, Всеволод отдал свою дочь от второго брака замуж за императора Священной Римской империи Генриха 4-го. Евпраксия отличалась необычайной красотой, и в подростковом возрасте она была отдана замуж за немецкого вельможу (пока не императора), переехала в Германию, но, не успев родить ребенка, овдовела в двадцать лет от роду. Вот тут-то и положил глаз на славяно-половецкую красавицу император Священной Римской империи Генрих 4-й. Он предложил ей руку и сердце. Евпраксия дала согласие на брак, однако в дальнейшем супружеская жизнь молодой женщины превратилась в ад, поскольку муж оказался развратником и извращенцем. Он издевался над женой, состоя в секте сатанистов, заставлял ее участвовать в диких сексуальных оргиях, собственную супругу превращал в забаву для своих приближенных. Евпраксия чудом сумела вырваться из позорного рабства добралась до Италии где обратилась к папе Урбану 2-му (еще во время первого замужества она приняла католицизм) с жалобой на мужа извращенца. Папа позитивно отреагировал на ее жалобу, но, в конечном счете, это не облегчило ее судьбу. Мы не будем подробно излагать последующие мытарства несостоявшейся императрицы Священной Римской империи, а сообщим лишь, что после многих лет скитаний по разным землям Западной Европы, к концу жизни Евпраксия вернулась в Киев, вновь обратилась в православие и постриглась в монахини. Скончалась в 1109 году в возрасте тридцати девяти лет.
    Что касается Всеволода, то согласно «Повести временных лет:
   «…Представился великий князь Всеволод, сын Ярославов, внук Владимира месяца апреля в 13-й день, погребен в 14-й день… положен был в гробу в великой церкви святой Софии»
     Переходим к следующему потомку Рюрика, к описанию деятельности очередного правителя Киевской Руси.
    Сын Всеволода и внук Ярослава Мудрого Владимир, позже прозванный по родству своей матери константинопольской принцессы Марии, Мономахом (1053-1125), правил Киевской Русью с 1113 по 1125 год. По существу, он мог (де-факто) еще в 1093 году после смерти своего отца сесть на киевский престол, поскольку практически власть находилась в его руках. Но согласно установленной традиции (де-юро), киевским правителем должен был стать его двоюродный брат Святополк. И Владимир, дабы не создавать прецедент для очередной династической ссоры, добровольно уступил киевский «стол» его законному владельцу. Хотя ждать ему пришлось долгих двадцать лет, зато своим благородным поступком он заслужил уважение и любовь со стороны, как сейчас принято говорить, народных масс. На киевский престол он был «усажен» по вторичному требованию киевлян, первый запрос на княжение им был отвергнут. Граждане града Киева настойчиво требовали именно его царствования в столице. И, это притом, что на роль главного князя претендовало еще несколько решительно настроенных на занятие этой должности других княжеских персон. Однако голосованием на вече все они были отвергнуты.
     За годы правления Владимир Мономах зарекомендовал себя и как выдающийся полководец (особенно он проявил себя в ходе многолетней борьбе с половцами), и как способный государственный деятель. Кроме того, своими литературными трудами отмечен, как талантливый писатель, философ и, наконец, способный юрист. Под его руководством в дополнении к «Русской правде» Ярослава Мудрого был издан «Устав Владимира Мономаха». Благодаря этому дополнению в ранг законов были введены многие до того не принимавшиеся во внимание права простых граждан, особенно крестьян. Здесь уместно отметить, что до этого, на протяжении многих веков славяне при обработке земли использовали подсечно-огневую систему земледелия, основанную на выжигании леса для дальнейшего использования освобождаемый площадей. Это был очень трудоемкий и малоэффективный метод, поскольку через несколько лет проведения на подготовленном участке сельскохозяйственных работ, почва истощалась и с таким трудом разделанные площади приходилось снова на время забрасывать. Именно в двенадцатом веке, возможно, в годы правления Владимира Мономаха на Руси крестьяне в качестве удобрения начали применять навоз, что обеспечило долголетнее использование сельскохозяйственных площадей и повысило урожайность посевов. По поручению киевского князя церковными деятелями была проведена очередная (четвертая) литературная переработка «Повести временных лет». Именно она в названной редакции и дошла до наших дней.
   Свое легендарное прозвище Мономах Владимир получил в качестве наследия от византийского императора, на дочери которого Марии он был женат. Также заслуживают внимания интересные хотя и скромные летописные сведения о его первой жене, являвшейся дочерью последнего англо-саксонского короля Гарольда 2-го. После знаменитой битвы при Гастингсе, где Гарольд потерпел поражение от Вильгельма Завоевателя и погиб, его малолетняя дочь Гита была вынуждена бежать из Англии. После нескольких лет скитания по Западной Европе, она попала в Киев, где вышла замуж за будущего киевского князя Владимира. Прожила она относительно не долго, но успела ему родить несколько детей, в том числе предположительно и Юрия. позже прозванного Долгоруким. Такой является одна из почерпнутых из русских летописей версий, хотя она пока не принята в качестве достоверной. 
    Годы правления Владимира Мономаха практически явились последним периодом официального главенства киевского князя над другими русскими княжествами. При его приемниках более самостоятельную роль начали играть Великий Новгород, Ростовское-Суздальское, Владимирское княжество, а чуть позже на карте зарождающегося российского государства в полный рост встанет Москва.  Шестой сын Владимира Мономаха Юрий по прозвищу Долгорукий, хотя официально незначительное время и сидел на киевском «столе», но прежде всего он считал себя хозяином Ростово-Суздальского, а позже Владимиро-Суздальского княжества. И, главное, он явился родоначальников последующей ветви великих князей, которые играли главную роль в истории Руси, именно они достойно продолжили династию Рюриковичей.
   Но об этом будет сказано ниже, а пока в нескольких словах необходимо упомянуть о так называемой «шапке Мономаха». По давней легенде эта знаменитая шапка была преподнесена византийским императором Константином своему зятю киевскому князю Владимиру, и по этой причине позже прозванному Мономахом. Однако, следует признаться, что это просто красивая легенда и не более того. Головной убор такого названия, когда-то действительно был изготовлен, принимал участие в процедуре коронации российских царей. Существует он и до сих пор, все это правда. Вот только Владимир Мономах к этой так называемой «шапке» никакого отношения не имеет. Сам он никогда этой шапки не видел и даже не слышал о ней, поскольку ее первые составные детали появились на свет через добрые двести лет после его смерти.
    До сегодняшнего дня достоверных сведений о месте производства и времени появления на Руси этой, так называемой «шапки» в распоряжении историков не имеется. Хотя версий существует много, и каждая из них представляет определенный интерес. Сама же «шапка», как окончательно оформленный головной убор, в том самом виде, что представлен в сегодняшней Оружейной палате Московского кремля, был создана в начале 16-го века, то есть почти через пятьсот лет после завершения своего земного бытия Владимиром Мономахом. Существует также мнение, что впервые это название к «шапке» применила жена Ивана 3-го, родственница византийского императора, Софья Палеолог, всеми силами стремившаяся посадить на московский престол своего сына будущего князя Василия 3-го. Она старалась добиться своего разными способами, в том числе и при помощи версии о давнем тесном единстве константинопольских императоров и киевских князей. Предположение об авторстве Палеолог в определении названия знаменитого головного убора можно считать обоснованным, а ее усилия вполне оправданными, поскольку последняя представительница константинопольских императорских корней все-таки сумела своего добиться – ее старший сын стал московским князем… А теперь снова к «шапке»…  На протяжении двух столетий этот знаменитый головной убор был непременным участником торжественной процессии вступления русских царей на престол. Для придания торжественности венчания на царство «шапка» являлась одним из главных атрибутов в ходе процедуры их коронования.   Вес ее хотя и значителен, составляет около килограмма, однако поговорка «тяжела ты шапка Мономаха» прежде всего подчеркивает не сам вес головного убора, а ту ответственность, что возлагается на вздумавшую ее на себя напялить государственную персону.
    В частности, последнему представителю династии Романовых, Николаю 2-му она оказалась не по плечу (читай по голове), поскольку его голова по возможности своих способностей не соответствовала запросам размещенному на ней головному убору. Вот потому-то в семнадцатом году двадцатого столетия названная голова полетела с плеч, а сама шапка перекочевала из палаты наследственных царских регалий в Оружейную палату Московского кремля.  Но трагедию последнего русского царя оставим в стороне, а сами возвратимся во времена нашего интереса, в средневековый период княжения русских князей.
   Следующим, заслуживающим внимания русским князем является предположительный основатель Москвы и несомненный прадед Александра Невского, Юрий Долгорукий. Это был непоседливый князь, отличался неукротимым нравом, готов был участвовать во всех междоусобных княжеских ссорах, а то и в военных распрях, в ходе которых не упускал возможности урвать для себя часть территории соперника-соседа.               
    Вот потому-то, характер и поведение этого князя, если руководствоваться сведениями из средневековых документов и, прежде всего, беря во внимание его многочисленные захватнические войны, трудно представить в позитивном плане. Исходя из алчного стремления князя, как можно больше оттяпать у своих ближних и дальних по наследственной крови родственников их земельных угодий, современники посчитали нужным добавить к его простому христианскому имени Юрий (Георгий) не совсем благозвучную приставку - Долгорукий. В таком случае не лишним будет отметить еще и следующее. Если его достопочтенный папаша Владимир приставку Мономах заимел лишь по истечению добрых двух веков после своей кончины, то его сынок Юрий не совсем приятного звания был удостоен еще при своей земной жизни. Такой вывод не трудно сделать, опираясь на почерпнутую из древних письменных документов информацию. Большинство летописцев не жаловали своего визави позитивной характеристикой, особо не восхваляли ни его самого, ни его деяния. Также негативно охарактеризовал Юрия Долгорукого и один из первых русских историков В. Татищев. В своем исследовательском труде он показал его как весьма недалекого человека, увлекающего только женщинами, сладкой пищей и вином, мало заботящимся о своем княжестве и о своих холопах, чаще всего перекладывающего решение проблем на плечи детей или князей-союзников.
   Не знаем, чем, давая подобную характеристику князю, руководствовался Татищев, но при обладании присвоенных ему историком качествах, Юрий Владимирович вряд ли смог бы добиться тех территориальный приобретений, и того государственного веса, которые он сумел приобрести за годы своей деятельности. Алчность, жестокость, порой беспринципность, возможно, были присущи Долгорукому, но лень, бездеятельность и другие признаки «обломовщины», никак не могли быть достоянием его гипердеятельной натуры. Впрочем, оставим за каждым право на собственное толкование разных жизненных ситуаций, на оценку деятельности исторических фигур, а сами вновь обратимся к биографии одного из интереснейших персонажей средневековой Руси.
    Итак, отцом Юрия Долгорукого был известный, один из наиболее почитаемых русских князей, Владимир Мономах. По поводу его возможной матери сведения у историков и летописцев расходятся. Одни выдвигают на роль родительницы Юрия дочь погибшего под Гастингсом английского короля Готвальда 2-го - Гиты Уэссекской. Об этом уже было сказано чуть выше. Другие считают его матерью Ефимию -  неведомо какого социального статуса. гречанку. А если вопрос копнуть глубже, то проблема в определении истинной родительницы Юрия Долгорукого прежде всего кроется в неясности даты его рождения, которая колеблется в приличных пределах от 1095-го до 1102-го года. На основании названного диапазона дат можно строить определенные версии. Хотя они не дают окончательного ответа, тем не менее доведем их до сведения читателя. Известно, что английская принцесса Уэссекская скончалась в 1099 году, до последних дней состояла в роли супруги Владимира Мономаха, при этом оставаясь в способном к деторождению возрасте. Вторая его жена гречанка умерла в 1107 году. Следовательно, если основатель Москвы родился до 1099 года, его можно причислить к отпрыскам английских королей, если позже названного срока, то он является потомком греческих корней.  Дело остается за определением даты рождения самого виновника возникшего недоразумения, а вот она-то как раз и находится вне нашей досягаемости, поскольку колеблется в пределах доброго десятка лет.
   В таком случае нам не остается ничего другого, как только вопрос по поводу истинной родительницы так называемого «виновника недоразумения» оставить открытым, а самим обратить взор на более доступные нашему вниманию эпизоды, взятые из изложенной в летописях жизни постоянно алчущего все новых земельных приобретений русского князя Юрия Владимировича Долгорукого.
   Обзор начнем с самого известного из его жизни эпизода, с истории закладки князем в 1147 году скромного населенного пункта под таким же непритязательным названием Москва. Столица будущего крупнейшего в мире государства была заложена вдали от столбовой дороги (хотя были ли в то время столбовые дороги, трудно сказать) на семи холмах, со всех сторон, обдуваемых таким же количеством ветров.  Семерка, как известно, число сакральное. оно заключает в своей мистической сути массу нераскрытых тайн, а, отсюда, не исключено, и такое же количество неиспользованных возможностей. Но это уже вопросы эзотерического плана, мы в этих вопросах, во всяком случае автор, не весьма продвинуты, потому оставим мистические заморочки на рассмотрение соответствующих специалистов, а сами обратимся к первому хозяину заинтересовавшего князя земельного участка. Эта на первый взгляд незаурядная, но, как показало время, с многообещающим потенциалом заросшая осиной да ольхой холмистая территория принадлежала суздальскому боярину по фамилии Кучка. Чем этот земельный участок приглянулся Юрию Долгорукому - трудно сказать, известно только, что положил на него князь свой хищный глаз с непреклонным желанием приобрести его в личную собственность. И, разумеется, добился своего. Каким образом он приобрел землю - купил, взял в аренду или отобрал силой, неведомо, известно лишь, что через некоторое время ее бывший владелец благополучно, но не совсем чтобы по доброй воле отбыл в иные миры. К слову сказать, первоначально само селение называлось Кучково и только в 1147 году, приглашая в гости новгород-северского князя Святослава Олеговича отца Игоря, будущего героя эпоса «Слово о полку Игореве», Юрий Долгорукий обозвал место предложенной встречи Москвой.
   Дальнейшая участь невзрачного семихолмья можно сравнить с судьбой шарльперровской Золушки - из замарашки, да в принцессы. Только это уже другая история - сказочная.  Мы из детского возраста выросли, так что не будем отвлекаться на сказочные фантазии, а вернемся к изложению своей, по всем статьям достоверной истории.
   Итак, вопреки татищевской, по нашему мнению, субъективной характеристики хозяина Владимиро-Суздальского княжества, Юрий Долгорукий не был лентяем, не был домоседом, выполнение намеченных планов не перекладывал на чужие плечи. Он был храбрым воином, в достаточной мере обладал умом, при решении хозяйственных вопросов проявлял сметливость, отличался полководческим талантом. После нескольких попыток сумел захватить и присоединить к своему княжеству Переяславль, Туров, Вышгород, трижды ходил войной на Киев. В 1155-м году, в результате третьего похода окончательно его покорил, утвердил себя в звании великого киевского князя, но всего лишь два года наслаждался высокой ролью.  В 1157 году он скончался, причем, не в результате естественной смерти, а, по некоторым, достаточно достоверным сведениям, был отравлен местным боярином.
      Не лишним будет также отметить, что киевляне не только не любили нового владыку, но, вернее будет сказать, они дико ненавидели его. После смерти недолго процарствовавшего князя его усадьба была тут же разграблена, дом разорен. Даже, более того, горожане после кончины не пришедшего им ко двору князя, не позволили, как это было принято, положить его тело в Святой Софии рядом с отцом Владимиром Мономахом. Отнюдь... После долгих боярских прений и перебранок его останки нашли пристанище в скромной киевской церквушке Спаса на Берестове.
     Большинство историков положительно оценивают роль Юрия Долгорукого в истории русского государства. Воевал он много, причем, чаще всего сам выступал зачинщиком вооруженного конфликта. Но боевые действия в основном вел за пределами своего княжества, не допускал захвата собственных земель и разграбления собственных поселений. В ходе дипломатических переговоров сумел заключить союз с Византией, договориться о мире с половцами. Короче, позитивные факторы периода его княжения явно главенствуют над отрицательными свойствами его характера и поведения.
    Потому вполне объяснимо, что современная Россия свято чтит память этого неоднозначного, но безусловно выдающегося государственного деятеля средневековой Руси. В 1954 году в Москве был установлен впечатляющий монумент основателю города Юрию Долгорукому. Есть его памятники в Дмитрово, Костроме, Переяславле-Залесском, в Юрьеве-Польском. В некоторых городах названы его именем улицы, набережные, устраиваются в его честь театральные представления. В 2007 году в Северодвинске спущена на воду суперсовременная подводная лодка, с начертанным на борту именем - «Юрий Долгорукий».  И только Киев до сих пор, так и оставаясь к нему в оппозиции, обходит молчанием память своего знаменитого князя.
     После смерти Юрия Долгорукого, как это постоянно случалось и раньше, резко обострились противоречия между его наследниками. Мы не будем подробно освещать все перипетии княжеских междоусобиц того времени, а, прежде всего, обратим внимание на деятельность последнего двенадцатого по счету сына Долгорукого, Всеволода Большое Гнездо. Потомки этого князя позже будут представлять когорту наиболее видных государственных деятелей средневековой Руси.
  В малолетнем возрасте Всеволод вместе с матерью и двумя братьями был изгнан старшим братом Андреем, позже прозванным Боголюбским, за пределы не только родного княжества, но даже за границы Руси. Неведомо по какой причине Андрей рассердился на мачеху (вторую жену) Юрия Долгорукого гречанку и отправил ее с тремя сыновьями Михаилом, Васильком и семилетним Всеволодом на ее историческую родину в Византию. По некоторым сведениям, мать Всеволода состояла в родстве с царским домом константинопольских императоров Комниных, потому беглецы благосклонно была приняты на исторической родине своих предком по материнской линии. Им даже были выделены земельные угодья. По истечению шести лет, возможно после смерти их матери, опальные братья помирились с братом Андреем и им было разрешено вернуться на родину. Поскольку старший брат был инициатором их изгнания на чужбину, но, главное, он оставил заметный след в истории русского государства, следует сказать несколько слов о его жизни и трагической кончине.
   Андрей Боголюбский (1111-1174) сын Юрия Долгорукого и половецкой княжны по возрасту почти на сорок лет был старше своего брата Всеволода Большое Гнездо. Андрей обладал крутым характером, не терпел инакомыслящих, в поступках был решителен и жесток. Вероятно, по этой причине в свое время он и выдворил мачеху-гречанку вместе с малолетними сыновьями далеко за пределы их родины. В годы его правления Владимиро-Суздальское княжество достигло значительного могущества, на некоторое время было признано ведущим княжеством на Руси.
   Сам Андрей Боголюбский, судя по всему, был знаком с некоторыми правителями Западной Европы. Так, согласно легенды, небезызвестный Фридрих Барбаросса прислал Андрею позолоченный наплечный браслет. Был ли это подарок русскому князю от германского императора доподлинно не доказано, но подобное искусное изделие, под названием наплечника Андрея Боголюбского долгое время хранилось во Владимирском Успенском соборе. Только после прихода большевиков к власти оно было продано за границу и в настоящее время, оставаясь под тем же названием, является экспонатом парижского Лувра.
    Но, изложенный эпизод, не более чем легенда, а пока добавим, что владимирский князь, как и большинство его коллег, князей рюриковской крови, покинул этот мир не по Божьей воле, а в силу сложившихся земных обстоятельств. Вот тут-то и пришла пора еще раз вспомнить отголоски действия его неугомонного и загребастого папаши. Боголюбский стал жертвой кровной мести, он был убит родственниками, когда-то погубленного Юрием Долгоруким боярина Степана Кучки. Пользуясь случаем, еще раз отметим мужество и стойкость владимирского князя. Группе заговорщиков, в числе которых оказался и его слуга, даже при наличии количественного превосходства, не так-то просто было расправиться со своей жертвой. Летописец не без восхищения описывает схватку Андрея с неожиданно среди ночи ворвавшимся к нему в спальню убийцами. Будучи раненым, он продолжал отчаянно защищаться, нанес ранения и противникам, однако неожиданность нападения и неравенство сил, решили исход ночной схватки не в его пользу.
   После убийства Андрея Боголюбского Всеволод стал княжить вместе со старшим братом Михаилом, а после естественной смерти последнего получил единоличную власть.
    Теперь о деятельности Всеволода Большое Гнездо. Поскольку Русь уже более полутора веков раздирали междоусобные войны, вполне естественно, Всеволод также был активным участником военных конфликтов. Входил в различные, заключаемые родственными князьями союзные договоры, как и другие, нередко нарушал их, участвовал в захвате престолов разных княжеств. Однажды ему даже посчастливилось посидеть на «столе» главного града тогдашней Руси - Киеве. Правда, недолго, всего пять недель. Потом Киев был захвачен Смоленским князем Мстиславом, а Всеволод пленен. Слава Богу хоть жив остался. Вернулся из плена при наличии рук, ног и даже не ослепленным. Выкалывание глаз взятым в плен родственным князьям тогда являлось достаточно распространенной в среде Рюриковичей формой наказания поверженного противника.  Проводимую акцию, можно, если отказаться от сопливой сентиментальности, рассматривать не только в форме применения к виновнику заслуженной им кары, но и как проявление ее исполнителями в некотором роде доброты и человеколюбия. Ведь в этом случае плененному противнику с целью пробуждения у провинившегося осознанности своей вины наносилось только телесное увечье, но он не подвергался смертной казни. Отсюда в проводимой акции, кроме возмездия за совершенные грехи, просматривалась и проявление милости победителя к поверженному противнику. Во-первых, дело обходилось без пролития братской крови. Как-никак, но все князья, благодаря усилиям их предка Владимира являлись правоверными христианами. Значит они должны были не только любить своих друзей, но и недругам тоже относиться по-Божески. Это что касается духовной составляющей, проявления милосердия - кровь не пролили, жизнь не отобрали, а всего-навсего лишили зрения. Кроме того, при проведении вышеназванной акции просматривалось и достижение определенной практической пользы, ослепленный соперник, хотя и оставался в телесном здравии, но уже не мог выступать в качестве серьезного конкурента в борьбе за власть. Какую он может представлять опасность, если лишен возможности видеть белый свет.
   Так что Всеволод братом Михаилом был выкуплен из плена, слава Богу, не только живым, но и в транспортабельном состоянии. После смерти своего благодетеля, брата Михаила, Всеволод воцарился во Владимире и властвовал там до конца своих дней. Княжил он успешно и продуктивно. Показал себя настолько удачным руководителем, что центральная власть на некоторое время стала смещаться из Киева во Владимир. За годы правления зарекомендовал себя хорошим хозяином, в ходе государственной деятельности применял различные методики и приемы. Продолжая оставаться «дитем» своего времени, не гнушался в ходе деловых общений с соседями, применять нечистоплотные приемы, путем обмана и хитрости сталкивал между собой других князей. В частности, взявший в ходе очередного военного столкновения в плен родственных по Рюрику князей Глеба, Мстислава и Ярополка, первого уморил в тюрьме, двух других ослепил и великодушно отпустил на свободу. Короче, следуя христианским заповедям, не допустил пролития братской крови. Что касается собственной вотчины, то там он смог установить единоличную власть, полностью подчинил себе бояр и воевод. Имел значительную по тем временам армию. Его войско по словам автора «Слова о полке Игореве» могло «Волгу веслами расплескать, а Дон шлемами вычерпать». На примере правления Всеволода на Руси практически зарождались принципы самодержавия. Особенно большое внимание владимирский князь обращал торговле, в ходе военных действий своей целью в первую очередь ставил захват торговых путей. Кроме того, был хорошим дипломатом, нередко добивался успехов, благодаря умело проведенных переговоров не только с союзниками, но и с оппонентами тоже.
   За годы тридцатишестилетнего правления Всеволода вокруг Владимира была объединена значительная территория русских княжеств. Даже просматривалась возможность централизации русских земель вокруг столицы его вотчины. И как знать, если бы его последователи сумели проявить такую же способность и настойчивость, то возможно, карта российского государства выглядела бы позже, а в конечном счете и сегодня, в несколько другом виде. Не Великий Новгород, не Тверь и даже не Москва, и именно Владимир являлся бы его главным центром. Но увы! После смерти Всеволода Большое Гнездо княжеская власть во Владимире значительно ослабла и это случилось, прежде всего из-за развязанных его сыновьями, что, к сожалению, не являлось для того времени новинкой, бессмысленных и жестоких междоусобных войн. 
    Вот об этом, неприятном в нашей истории эпизоде мы и поговорим дальше. Война, что несколько лет велась между двумя старшими сыновьями Всеволода Большое Гнездо (Константином и Владимиром) с одной стороны, и младшими (Юрием и Ярославом - отцом Александра Невского) с другой, явилась одним из самих кровопролитных и разрушительных междоусобных столкновений домонгольской Руси. Не к чести светлой памяти Александра Невского приходится признать, что его папаша Ярослав Всеволодович со своим братцем Юрием были более повинны в той кровопролитной и в значительной степени пагубной для Руси ссоре между братьями, особенно учитывая в недалеком будущем грядущее монгольское нашествие.
   А дело было так. После смерти благоверного князя Всеволода Большое Гнездо, его достигшее значительного могущества и практически ставшее главенствующим на Руси Владимиро-Суздальское княжество, в соответствии с установленным порядком, а, посему, можно считать, вполне законно было разделено между его сыновьями. Поделено по чести, по совести, в общем, как надо. Однако младшие братья, а именно: возомнивший о себе больше, чем того заслуживал Юрий и примкнувший к нему Ярослав, посчитали себя обделенными и на этой почве развязали со старшими братьями длительную, то и дело сопровождавшуюся военными стычками тяжбу. Константин с Владимиром предлагали справедливое и умное решение, но «младшенькие» заносчиво отвергли их разумное предложение. Они располагали более крупными военными силами и потому надеялись, что победа, в случае возникновения военного конфликта, практически у них в кармане. Короче, дело шла к крупному военному столкновению, что вскоре и случилось.
  Одно из кровопролитнейших сражений между потомками Рюрика состоялось 21 апреля 1216 года в Липецком урочище, к северу от Владимира, потому в историю вошло под именем Липецкой битвы. Если говорить о численности войск, то «младшие» действительно превосходили «старших» почти в два раза (двадцать пять тысяч против шестнадцати). Но у «старших» руководил битвой опытный полководец Мстислав Удалой. Кстати, тесть Ярослава, но рассорившийся с зятем, он забрал от не состоявшегося жениха свою дочь Ростиславу обратно домой. И вот теперь в военном противостоянии он привел свою дружину в стан противников несостоявшегося зятя, сам руководил битвой, что и обеспечило «старшим» полную победу. Основную, а вернее, практически всю силу армии «младших» представляла пехота. Мстислав же кроме пеших воинов еще имел под своим началом и конницу. Начало схватки определило воинство «старших». Пехота Мстислава, в основном босиком, дело, как уже было отмечено, происходило в середине весны, первой вступила в бой, с вилами и кольями, а то и с дубинами наперевес, бросилась на врага. Завязалась жестокая сеча. После нескольких часов битвы, когда пешие воины той и другой стороны устали, он ввел в дело свежую конницу. Это и решило исход битвы, противник дрогнул. Юрий и Ярослав едва спаслись, позорно бежав с поля битвы. Ярослав, чтобы не попасть в плен, сбросил с себя тяжелую кольчугу, шлем и удирал, практически в одном исподнем белье. Несколько часов перепуганные братцы, меняя загнанных лошадей, (о состоянии их портков летописцы умалчивают), наконец-то добрались до спасительного Ярославца.
  В связи с некоторыми дошедшими до наших дней отголосками липецкой битвы, несколько слов о более позднем времени.  Через шесть сотен лет после описываемых событий, а именно летом 1808 года, крестьянка Владимирской губернии, собирая в лесу орехи, заметила в кустах какую-то блестящую слегка похожую на кастрюлю штуковину. Вытащила ее из земли, принесла в деревню и передала старосте. Позже находка была отправлена в Петербург. Оказалось, это был шлем, брошенный Ярославом, после позорно поигранной им битвы. Специалисты-историки сумели это выяснить по выгравированном на серебряной пластинке надписи. Следы почти полностью истлевшей железной кольчуги оказались в тех же кустах. Сейчас ценная реликвия отечественной истории хранится в Московской Оружейной палате.
    На этом мы заканчиваем изложение отвлеченной от темы информации и возвращаемся к событиям начала тринадцатого века. Побряцавшие оружием, и погубившие только в ходе одной битвы около двадцати тысяч человек, что позже крайне отрицательно отразилось на возможностях противостояния предстоящему монгольскому нашествию, братья, потом все-таки помирились. Занялись хозяйственными делами в своих княжествах, некоторые из них во время ордынского нападения включились в борьбу против монголов. В частности, проигравший липецкую битву Юрий Всеволодович проявил себя достаточно искусным руководителем, способным полководцем. Он одним из первых вступил в жестокую схватку с Батыем и, защищая Владимир, погиб в битве на реке Сити. У Ярослава судьба сложилась несколько по-иному. После примирения со своим тестем Мстиславом Удалым, он сумел убедить его вернуть себе Ростиславу, нарожал с ней кучу детей и в последующие годы успел побывать в роли руководителя нескольких княжеств. Короче его судьба была подобна судьбе многих других русских князей монгольского периода. Поскольку его потомки потом станут известными, определившими дальнейшую историю Руси, персонами, давайте несколько детальнее остановимся на изложении его биографии.            
   Ярослав Всеволодович (1290-1246), Сын Всеволода Большое Гнездо и отец Александра Невского отмечен в истории не только, как сын выдающегося государственного деятеля, и отец великого полководца, но, кроме того, он и сам являлся крупной исторической личностью. За свои пятьдесят шесть лет бурной жизни, перебывал в роли руководителя в Переяславском, Переяславо-Залесском, в Киевском, Владимирском и наконец Новгородском княжествах.
   О природных качествах и деяниях Ярослава мы поговорим чуть позже, а пока кратко коснемся отдельных эпизодов его личной жизни. Как было принято со времен Святослава Игоревича в трехлетнем возрасте Ярослав совершил обряд пострига и «посажения на конь», обучен другим необходимым для князя ритуалам, короче, в малолетнем возрасте уже был готов вступить в управление княжеством. В нашем случае именно так и случилось.  В возрасте десять лет отроду Ярослав был отправлен княжить в Переяславль-Русское княжество. Врученная ему вотчина граничила с половцами, и потому постоянно подвергалась грабительским нападениям со стороны кочевых племен. С целью примирения с неспокойным соседом, пятнадцатилетний Ярослав вступил в брак с тринадцатилетней дочерью половецкого хана. Мир княжеству на некоторый время был обеспечен. Вот только юная княжна-половчанка своего мужа наследниками почему-то не порадовала, так и не родив ребенка, через несколько лет совместной жизни она скончалась.
     По поводу дальнейшей семейной жизни Ярослава Всеволодовича летописцы в своих мнениях кардинально расходятся. Одни утверждают, будто Ярослав после смерти первой жены поимел возможность сходить под венец еще два раза, другие оставляют за ним право на это удовольствие только в единственном числе. Автор по своему усмотрению, вернее, по личной симпатии оставляет в силе второй вариант, но считает своей обязанностью довести до сведения читателя оба мнения.  Согласно первой версии со своей второй женой, дочерью Мстислава Удалого после ссоры с тестем так и не заимев с ней детей, он расстался навсегда. Потом женился в третий раз на дочери рязанского князя Игоря Глебовича - Феодосии.  По мнению авторов первой версии, именно она-то и нарожала ему десять сыновей, в том числе Александра Невского. Так утверждает первый летописный вариант. Однако, независимо от авторской симпатии, этот вариант не может быть принят за истину, прежде всего исходя из его несоответствия исторической, документально подтвержденной действительности. Опираясь на даты жизни и времени княжения рязанского князя Игоря Глебовича, не трудно прийти к выводу, что его дочь Феодосия по возрасту никак не могла быть матерью нашего знаменитого полководца. Потому с чистой совестью мы возвращаемся ко второму варианту, согласно которого именно Ростислава Мстиславовна была матерью многочисленных детей Ярослава Всеволодовича. Значит Александр Невский являлся потомком не какого-то малозначимого в русской истории рязанского князя, а был прямым внуком известного политического деятеля и талантливого русского военачальника, новгородского князя Мстислава Удалого. В качестве признания значимости полководческих способностей деда Александра Невского Мстислава Удалого, не лишним будет сказать, что его мощи в настоящее время хранятся в соборе Святой Софии Великого Новгорода.
    Теперь несколько слов о противостоянии Ярослава хищным устремлениям тевтонских рыцарей, неоднократно совершавших уже во времена его княжения, набеги на владения Новгородского княжества. В качестве одной из причин хулиганского поведения западных соседей - германцем, можно назвать следующий фактор. В первой половине тринадцатого века папа Римский Григорий 9-й призвал рыцарей ордена меченосцев идти войной на Новгород и подчинить его своей власти. Уж слишком сильно новгородские князья и православное духовенство мешали римской церкви внедрять католицизм в среде прибалтийских племен. Крестоносцы незамедлительно откликнулись на призыв папы. В форме подготовки к капитальному походу, время от времени они стали совершать грабительские набеги на окраины новгородских вотчин. Новгородским князьям приходилось постоянно держать ухо востро, чтобы своевременно и достойно отражать бандитские поползновения своих западных соседей. Так в битвы при Омовже еще в 1234 году, то есть за восемь лет до битвы на Чудском озере, крестоносцы поимели возможность получить от русского воинства хороший урок. В этом сражении они были наголову разбиты отцом Александра Невского, Ярославом Всеволодовичем. Потом, уже в 1242 году, Ярослав снова посылал из Владимира Александру Невскому в помощь дружину во главе с другим своим сыном, Андреем. Но об этом будет сказано несколько ниже.
    Теперь о грустных сторонах истории нашего отечества. Покорение монголами русского государства, подчинение всех княжеств ордынскому хану в корне изменил жизнь народа, в том числе и политическую деятельность князя Ярослава Всеволодовича.  После получения в Золой Орде ярлыка на управление Русью (Ярослав Всеволодович был первым русским князем, получившим такой ярлык) он перенес свою резиденцию во Владимир, прочно там утвердился, тем самим завершив длительный процесс перемещения номинальной столицы Руси из Киева во Владимир.          
    Несмотря на вассальную зависимость от власти ордынского хана, Ярослав нередко проявлял вольность в своих действиях, совершал смелые поступки, но вместе с тем, объективно разбирался в ситуации, при необходимости принимал решения с учетом своих возможностей и в соответствии внешней обстановке. В частности, будучи реалистом и осознавая невозможность противодействовать монгольской империи, был вынужден признать монгольскую власть и подчиниться требованиям властителей покорившей Русь Золотой Орды. Одним из первых русских князей он был вызван к хану Батыю, а потом по его велению отправился в столицу монгольской империи, в город Каракорум чтобы принять участие на курултае, в процессе «короновании» главного монгольского хана Гаюка. По существу, он являлся полноценным представителем от западного хозяина монгольской империи, хана Батыя. Вот там трагически и оборвалась жизнь князя Ярослава. Мать великого хана Туракине, как бы желая оказать честь русскому князю, предложила ему угощение из собственных рук. Это считалось проявлением особого уважения к гостю. Однако, исходя из последующих событий, можно предположить, что таким образом она решила отравить Ярослава. А может оригинальное национальное блюдо оказалось неприемлемым для русского желудка. Все может быть. Но, как как бы там ни было в действительности, в любом случае уже по дороге обратно «гость» занемог, семь суток страдал животом и в конечном счеты был вынужден расстаться с земной жизнью. Смерть князя наступила при переходе делегации через монгольские степи, как минимум, за три тысячи километров от родной земли. Но спутники Ярослава сумели доставить его тело во Владимир. Сегодня его останки находятся в Успенском соборе, они покоятся рядом с мощами его отца и старшего брата.
  Пользуясь случаем, скажем еще несколько слов о возможных причинах трагической судьбы Ярослава Всеволодовича. Если акт отравления русского князя в монгольской столице действительно имел место, тогда возникает вопрос - кому и зачем это было нужно. В форме ответа просматривается три варианта.
    Первый вариант: сюзерен Ярослава хан Батый, возможно рассчитывавший на главенствующую роль в монгольской империи, но обойденный вниманием, теперь, сославшись на болезнь сам не поехал на курултай, а в роли своего представителя направил туда русского князя. Следовательно, Ярослав в глазах окружения хана Гаюка, мог рассматриваться в качестве оппонента их власти. Если это было действительно так, в этом случае Ярослав стал жертвой интриг в самой верхушке монгольской империи.
    Второй вариант: Свою вынужденную командировку Ярослав осуществлял вместе с послом папы Римского Плано Карпини. Тот в свою очередь совершал изнурительное путешествие с целью пропаганды и попытки внедрения католицизма на Востоке. Естественно, православный Ярослав в идеологическом плане был его соперником и потому у представителя католической церкви был смысл опорочить русского князя.
    И, наконец, третий вариант причины целенаправленного убийства предусматривает возможность предательского поведения со стороны члена русской делегации Федора Яруновича. Какую цель своим подлым поступком мог преследовать вышеназванный Федор, неизвестно. Однако, участники делегации, а вслед за ними и летописцы выдвинули такую возможность, значит они имели на то основания. Во всяком случае сыновья Ярослава Александр и Андрей в этом плане, надо полагать, были более осведомлены, нежели современные расследователи давнего темного дела. Потому не сомневаясь в правильности своего решения по возвращению делегации домой, они незамедлительно приказали казнить Федора Яруновича.   
   Современные историки высоко оценивают роль Ярослава Всеволодовича в русской истории. Они считают его незаурядной личностью, заложившей основы взаимоотношений между Русью и покорившей ее монгольской империей. В целях предотвращения возможности уничтожения русского народа, он согласился на временное вассальное подчинение ордынской власти. Его сын Александр в дальнейшем принял направление отцовской политики - вынужденное сотрудничество с монголами, формирование внутренних сил для будущей победы над Ордой, и твердое противостояние католическому Западу.
   Пришла пора именно под таким углом зрения перейти к рассказу о самом знаменитом персонаже средневековой России Александре Невском, что мы дальше и делаем.  Александр Ярославович Невский (1221-1263), сын Ярослава Всеволодовича и Ростиславы, дочери Новгородского и Галицкого княжеств Мстислава Удалого прожил относительно недолгую, но достаточно насыщенную неоднозначными событиями, как вынужденным принятием сложных решений, так и богатую героическими поступками жизнь.               
   Далее кратко о бытие и деятельности нашего знаменитого предка. Александр, будущий Невский, второй сын Ярослава Всеволодовича, в четырехлетнем возрасте, как было заведено со времен Святослава Игоревича, принял постриг, выполнил княжеский обряд «посажения на конь», получил от родителей условный наследственный меч и благословение, короче, по примеру всех прошлых князей-рюриковичей с самых малых лет начал учиться ратным способностям, набираться жизненного опыта. Рос и воспитывался в духе того времени - развивался физически, старательно обучался искусству военного дела, одновременно готовил себя к ответственной княжеской миссии. Пребывая еще в малолетнем возрасте, не избежал крупных, чуть не лишивших его жизни, неприятностей.  В восемь лет по вине папаши он едва не был растерзан толпой разъяренных новгородцев. Дело в том, что его отец Ярослав, уже достаточно охарактеризованный нами с положительной стороны, вместе с тем, как и любой другой человек обладал, как позитивными, так и негативными чертами характера. Пребывая на посту новгородского князя, стал предъявлять к жителям Новгорода не продуманные, излишние строгости, применять жестокие наказания, за что в один прекрасный день решением всенародного вече был лишен княжения и изгнан из города. Подобная метаморфоза во времена русской средневековой демократии случалась довольно часто. Обиженный князь отправился в Торжок. Этот городок также являлся его вотчиной и, главное, через него проходил важный для Новгорода торговый путь. Став хозяином Торжка, он перекрыл поступление продовольствия в Новгород. В городе начался голод. Возмущенные горожане решили расправиться с семьей Ярослава, его женой и детьми. Воинственно настроенная толпа направилась к дому покинувшего город князя. Дело шло к смертоубийству. Но слуги Ярослава успели вовремя и тайно вывезти из города ни в чем не повинную семью опального князя, тем самим спасти ее от неминуемой гибели. Средневековые новгородцы были круты на расправу, так что исход инцидента не трудно было предсказать. Попытка бунта завершилась грабежом княжеской усадьбы, но слава Богу, без пролития княжеской крови. А еще через несколько лет, когда для Новгорода возникла угроза со стороны немецких рыцарей, новгородское вече попросило князя Ярослава вернуться на новгородский «стол», что тот незамедлительно сделал. Мир был восстановлен, память о прежних распрях с общественного сознания стерта, а нам на основании приведенного примера остается лишь еще раз убедиться в том, что обычаи и нравы средневековья трудно понять современному человеку.
    После основательного воцарения в Новгороде, Ярослав в 1236 году успешно завершил поход на Киев, а проще говоря, насильственно захватил его, и до более позднего перехода во Владимир, стал там княжить. С этого момента пятнадцатилетний Александр начал самостоятельную деятельность в Новгороде.
     Одной из первых серьезных проверок способностей молодого князя явилось его грамотное и решительное отражения предпринятой шведами летом 1240-го года военной интервенции. Главной целью вторгшихся в новгородскую землю с севера шведов являлся захват Ладоги, Новгорода, с последующим   взятием под контроль важных торговых центров, так называемого пути «из варяг в греки». Кроме того, поскольку интервенции поощрялась и направлялась папой Римским, немаловажное значение имело намерение папских данников привести в католицизм славянские и другие проживающие на этих землях племена.               
    В начале июля 1240 года на речных кораблях, именуемых шнеками количеством более десятка единиц, большой отряд шведских воинов во главе с ярлом Биргером, зятем шведского короля, вошли в устье Невы. Цель их прибытия заключалась в овладении крепостью Ладога, в то время она служила крупным перевалочным пунктом для обеспечения торговли с Причерноморскими странами, с последующим движением на Новгород, быстрым его захватом и подчинением своей власти.  Прибывший на новгородскую землю шведский отряд представлял собой значительную силу. Он был отменно вооружен, костяк отряда состоял из опытных воинов, сам Биргер, хотя еще достаточно молодой человек, но уже имел определенную военную практику. Короче. уверенность в успехе у прибывших «гостей» была достаточно обоснованной, вот только подвела шведов излишняя самоуверенность и неоправданная беспечность. Биргер был уверен, что новгородский князь никак не посмеет выйти ему навстречу, тем более приблизиться к лагерю. В лучшем случае, по мнению шведского ярла, он после осады шведами Новгорода постарается организовать оборону города, ну может с отдельными вылазками из города по ночам. Так что шведский отряд после уморительного морского перехода решил сначала спокойно отдохнуть на берегу, за несколько суток набраться сил, уже потом приступать к выполнению намеченного плана.
    Однако, жестоко ошибся самоуверенный швед. Узнав о прибытии незванных гостей, Александр мешкать не стал. Чтобы не терять время он даже не стал обращаться за помощью к отцу во Владимир, быстро поднял дружинников, что находились у него под рукой, призвал под знамя своего воинства новгородских добровольцев. По принятому обычаю собрал их на площади у Святой Софии выступил с кратким, вошедшим в века призывом. -«Братья, не в силе Бог, а в правде». Он понимал, что количественно шведов больше, что они вооружены лучше, но за новгородцами было правое дело, они шли защищать свое отечество. Главное, операцию следовало провести быстро, неожиданно для врага, чтобы постараться захватить его врасплох.
   Стремительным переходом, всего за несколько суток (вдоль Волхова шли до Ладоги, потом повернули к устью Ижоры) было преодолено сто пятьдесят километров. На рассвете 15 июля 1240 года новгородцы скрытно прибыли к месту стоянки противника. Согласно плана Александра войско быстро перестроилось в боевые порядки, незаметно с двух сторон подошли к вражескому лагерю. Шведы не ожидали нападения, потому операция была проведена стремительно и с большим успехом. Сначала вдоль реки ударили пешие воины, с целью отсечения лагеря от кораблей, а затем со стороны леса пошла в атаку конница. В результате неожиданного и решительного удара шведы были ошеломлены и деморализованы. Они не успели подготовиться, выстроится в боевые порядки, поэтому защищались хотя и отчаянно, но хаотично, беспорядочно, порой даже не успев должным образом вооружиться. Новгородские же воины атаковали яростно и беспощадно. Отрок Савва, вероятно совсем юный мальчишка, как сообщает летопись «ворвался в большой королевский златоверхий шатер и подсек топором столб шатерный». Палатка Биргера рухнула, что привело защищающихся шведов в еще большее смятение и еще больше взбодрило нападающую сторону. Князь Александр наряду со своими дружинниками бился, как рядовой воин. Согласно летописных данных в ходе схватки он даже сумел встретится лично с Биргером и «возложить печать на лицо его острым своим копьем». Так ли это было, трудно сказать. Правда, когда в 2002 году в Швеции исследовали останки Биргера, на его черепе под правой глазницей обнаружили следы прижизненного повреждения, явно оставленного от удара острым предметом. Но была ли это печать Александра Невского – неизвестно. Битва продолжалась до позднего вечера и только когда стемнело, Александр отвел своих воинов с поля сражения. Шведы поспешно загрузились на суда, забрали с собой раненых, возможно, трупы убитых тоже и убрались восвояси.   
     Благодаря внезапному нападению, проведенного с чувством правоты своего дела, новгородцы сумели достичь победы в короткой битве со шведами, обеспечив ее с наименьшими потерями. Согласно летописным сведениям в битве на Неве погибло всего восемнадцать новгородцев, в то время, как потери шведов были значительно больше. Конечно, с точки зрения масштабности, это была схватка местного значения, однако благодаря победы русского оружия, в последующем, на протяжении многих лет шведы больше не предпринимали попыток нового вторжения. Это было особенно важно в условиях монгольского давления с Востока и постоянной тевтонской угрозы с Запада.
   После изгнания шведов с русской земли девятнадцатилетний Александр снискал себе славу талантливого полководца, получил почетное, на все века закрепленное за ним звание - Невский. Однако почет и звание не предохранили молодого князя от козней новгородских бояр. Они испугались, что получивший большое признание Александр полностью заберет власть в свои руки и лишит их начальственных прав. Провели соответствующую работу среди других членов руководящего вечевого органа, а те, в свою очередь сумели убедить народ выступить против князя.  В результате, победитель шведов Александр Невский был лишен княжеских прав, изгнан из Новгорода, и, в конечном счете вынужден вместе с дружиной уехать в Переяславль-Залесский.
    Однако ссора бояр с князем не способствовала благополучию Новгорода, она явно была затеяна не по делу, и не вовремя. Как раз в этот момент по указке папы римского и с его благословения назревала угроза агрессия со стороны немцев. Тевтонский орден готовился к взятию русских городов. Вскоре в Новгород пришла весть о том, что тевтонцы захватили Изборск, окружили Псков и готовят нападение на Новгород.  Новгородцы осознали какого уровня опасность угрожает им с Запада, срочно обратились за помощью к князю владимирскому Ярославу. Тот хотел послать с дружиной младшего сына Андрея (обиженный Александр сначала было заартачился), но новгородцы требовали именно Александра. В конце концов он согласился, вероятно вытребовав определенные для себя условия. Его младший брат Андрей со своей дружиной в Ледовом побоище тоже участвовал.
     Далее конкретно о предтече сражения и о самой битве. В конце 1240 года Тевтонский и Левонский ордена немецких крестоносцев развернули наступление на западные земли Новгородского княжества. Они взяли Изборск, плотным кольцом осадили Псков, разграбили все окрестные села. Новгородцам надо было незамедлительно предпринимать ответные меры. Вновь приглашенный в Новгород Александр Невский быстро собрал под свое знамя воинов, получил подкрепление от отца из Владимира и двинулся навстречу армии Тевтонского ордена. Русское войско довольно быстро освободило Изборск, сняло осада со Пскова, германцы были вынуждены отойти на северо-запад от Новгорода. Но это было только предтече событий. Та и другая сторона готовились к генеральному сражению.
     Знаменитая битва произошла 5-го апреля 1242 года недалеко от Пскова на льду Чудского озера, почему и носит название - Ледовое побоище. О количестве участвовавших в ней воинов в разных источниках называются разные, до удивления противоречивые цифры. Некоторые западные источники даже высказывают мнение, будто в этой битве на одного крестоносца приходилось шестьдесят воинов Александра Невского. Конечно, это вздор. Наиболее приближенная к истине цифра может выглядеть примерно так. В армии Невского насчитывалось около пятнадцати тысяч человек, у германцев около десяти. И, безусловно, здесь следует также подчеркнуть, что немцы были значительно лучше вооружены, имели большой военный опыт. Короче, это были профессиональная армия. В то время, как армия Невского в значительной степени представляла собой народное ополчение.               
     На рассвете пятого дня апреля 1242 года два войска встали друг против друга. Наступление начали крестоносцы. В своем тактическом приеме они использовали излюбленный метод - ударом рыла «свиньи» по центру противника рассчитывали расчленит его на две части, а потом по отдельности уничтожить. Александр приказал встретить наступающих градом стрел, а столкнувшись лицом к лицу, стоять насмерть. Когда завязавшаяся битва начала достигать апогея, Невский ударил конницей по флангам «свиного» клина и одновременно по центру ввел в дело засадный полк. Рыцари дрогнули и начали отступать на лед Чудского озера. Время было весеннее, лед треснул, облаченные в металлические доспехи воины начали тонуть. Исход битвы был решен в пользу Александра Невского. Часть тевтонцев погибла, часть утонула, некоторые спаслись бегством, многие были взяты в плен.
    У разных исследователей по поводу битвы на Чудском озере имеются разные мнения, в том числе противоречивые до умопомрачения. Некоторые «западники» в том числе российского происхождения, утверждают даже, что никакого побоища не было и в помине, что это все выдумки советской пропаганды. Дескать, пара десятков, промышлявших по деревням разбоем тевтонских воинов, случайно встретились с крупным русским отрядом, были вынуждены вступить в бой, хотя не могли рассчитывать на победу. Конечно, эта схватка была ими проиграна. Вот и все ваше знаменитое Ледовое побоище.
   Мы не станем вступать в глупые споры, поскольку непоколебимо убеждены, что в первой половине тринадцатого века русский князь Александр Невский нанес сокрушительное поражение германскому воинству, склоняем голову перед светлой памятью нашего великого полководца, а сражение на Чудском озере весной 1242 года заносим в актив наших славных военных побед. Подтверждением истинности нашего убеждения является хотя бы тот факт, что именно в это время Левонский и Тевтонский ордена были вынуждены заключить с Александром Невским перемирие. Если бы крестоносцы чувствовали за собой силу, вряд ли они согласи бы на мирный договор с новгородским князем. Хотя перемирие было хрупким и недолговечным, но это позволило Александру в более спокойной обстановке вести переговоры с монголами.
   Теперь о взаимоотношениях русского князя с Золотой Ордой. Историки, как российские, так и зарубежные до сих пор неистово спорят, почему Александр Невский стал другом монгольского хана, зачем он подписал вассальный договор с Ордой. Мнений по этому вопросу много, но все они в конечном счете, замыкаются на двух вариантах ответа: первый - Александр Невский оказался предателем русского народа, другой - он стал его спасителем. За первый вариант безоговорочно и дружно выступают практически все зарубежные исследователи русской истории. К ним также присоединяются отечественные наиболее ортодоксальные поклонники западного образа жизни, всегда устремленные без оглядки и на любых условиях идти под крылышко так называемой западной цивилизации. Они готовы выдавать черное за белое, кривду за правду, только бы получить от закордонных «учителей» благосклонный взгляд в свой адрес. Причину их поползновения в сторону западных покровителей легко распознать, вспомнив слова из Евангелия от Матфея:
     «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы.»
    Зная, что колючий терновник не может производить виноград, а репейник дать съедобные плоды, тем не менее, в угоду своим господам, доморощенные хамелеоны готовы признать, что подобное возможно. И этим все сказано.  Люди, они в основном грамотные, прекрасно знают историю и потому понимают, что если бы Александр Невский положительно отреагировал на послание папы Римского Иннокентия 4-го, и согласился с его предложением, то на Руси сегодня не было бы православия, не было бы родного славянского языка как, возможно, не было бы и самой России. Правда, не ясно, зачем это надо нашим современным доморощенным либералам-демократам, но это уже другая история.
    Однако вернемся в тринадцатый век. Конечно, в сложившей ситуации, когда Александру Невскому пришлось выбирать одно из двух зол, причем, зная, что в любом случае народу придется понести большие потери, он встал перед не легким выбором. Подчиниться уже покорившей Русь Орде, или попытаться вступить в сомнительный союз с постоянно точившим на него зуб Западом, до конца не представляя, сколь действенную помощь, в случае восстания против монголов, он ему окажет. Тут действительно, приходилось крепко задуматься, почесать в затылке, хотя там и не чесалось. Монгольская власть уже действовала на Руси, к слову сказать, она оказалась для нее не весьма изнурительной. Орда не притесняла православную веру, не вмешивалась в русские обычаи, не пыталась переделывать язык и вековые жизненные устои покоренного народа, и, главное, на местах оставляла правителями русских князей. Правда, требовала выделение дани в размере десятой части получаемого дохода, так это даже меньше современного тринадцатипроцентного подходного налога.
     А вот как бы действовала, придя на Руси к власти западная цивилизации, сложно сказать. В одном можно не сомневаться - православной вере места на русской земле не осталось бы, культура и обычаи народа были бы похоронены, русский язык тем более. Такой прогноз не трудно сделать, даже не прибегая к помощи древних «кассандр» и современных бабок «ванг». Ведь недоброжелательное отношение германо-саксонских властей к славянским народам наглядно и жестоким образом демонстрировалось с незапамятных времен. На протяжении всей истории совместного проживания германцы всегда презирали славян, считая себя высшей расой, постоянно старались захватить славянские земли и заставить местный народ на себя работать. Так можно ли было с уверенностью сказать, что, если бы уже покоренная Ордой Русь, обессиленная и раздробленная, вздумала бы в невыгодных для себя условиях восстать против монгольского владычества, то Запад, не щадя своего живота, бросился бы ей на помощь. Тем более, сделал бы это, еще не успев забыть, о тех уроках, что несколькими годами раньше, он получил на восточных, захваченных монголами территориях Венгрии, Чехии и Польши, и, памятуя о том удовольствии, что испытал на собственной шкуре, когда принял на себе удары беспощадной азиатской конницы. Скажем откровенно, надеяться на подобную самоотверженную помощь от Запада, в этом случае было бы весьма сомнительно. Скажите на милость, с какой стати они вдруг вздумали бы пойти на огромные жертвы ради спасения славян, по их мнению, людей второго сорта и позже их же потомками обозванными «недочеловеками». Крайне неправдоподобная ситуация. Отсюда, хочешь того или не хочешь, но придется умозрительно представить себе и другой вариант, который в реальном виде мог бы выглядел следующим образом. Запад, видя, как восставший русский народ истекает кровью от второго сокрушительного и еще более беспощадного монгольского удара, попросту махнул бы на него рукой, возможно, вздохнул с притворным сожалением, и после окончательного уничтожения Руси, заключил бы с монголами выгодный для себя мир.
  Возможно, именно так рассудил наш мудрый предок Александр Невский, когда, даже понимая, что будет многими соотечественниками неправильно понят, поехал в Орду на поклон к Батыю. Отголоски этого непонимания до сих пор звучат в словах и делах уже упомянутых нами либеральных персоналий. Но оставим дела их на совести их, как, наверно, сказал бы по этому поводу апостол Матфей, а сами вернемся во времена средневековой Руси. Не легко было Александру Невскому проводить свою политическую установку в жизнь. На почве отстаивания необходимости постоянного мира с Ордой, он вступил в жестокий конфликт с братом Андреем, с Даниилом Галицким, другими русскими князьями, часто бывал осуждаемым новгородцами, но до конца жизни продолжал отстаивать выбранное им направление. Сегодня всем разумным людям ясно, что это самопожертвование князя Александра Невского явилось спасением для Руси.
    И вот последний аккорд его самоотверженной жизни.  С целью очередного примирения с монгольским ханом Берке, наметившего вторжение в русские земли, в 1262 году Александр снова выезжает в Орду. В ходе встречи он сумел переубедить хана, остановил его от организации нового похода на Русь, тем самим, избавил русский народ от очередного страшного потрясения. Но возвратиться домой ему уже было не суждено. То ли отравленный в Орде, то ли по причине естественной болезни, но так и не доехав до родного Владимира великий защитник Русской земли Александр Ярославович Невский в возрасте сорока трех лет ушел из жизни.
   Первоначально его тело было похоронено в Рождественском монастыре во Владимире, где на протяжении почти пять веков покоилось рядом с останками других своих родственников. В 1724 году по приказу Петра 1-го мощи Александра были торжественно переправлены в Санкт Петербург, за последующие столетия несколько раз сменили места своего пребывания, в настоящее время хранятся в Александро-Невской лавре.
  Спасибо, Вам, Александр Ярославович, за Вашу смелую дипломатию, за Ваш ратный подвиг, за Ваш самоотверженный труд по спасению русского народа. Да будет мир Вашему праху, а душе царствие Божие. Аминь!



                Сказание 3-е
    От Даниила – сына Александра Невского до Дмитрия Донского.

     Предыдущее сказание мы завершили на печальной ноте, на изложении окончания жизненного пути Александра Невского. Святой благоверный князь Александр Ярославович Невский скончался по дороге из Золотой Орды четырнадцатого ноября 1263 года в Городце на берегу Волги возрасте сорока трех лет. Его прах был привезен в Рождественский монастырь города Владимира, где нашел упокоение рядом с мощами отца и брата. С 1380 года он почитается как святой.
      Сегодняшняя Россия высоко оценила не только ратные и трудовые подвиги Александра Невского, но и дипломатические усилия, которые он в необычайно сложное для Руси время, порой, в ущерб собственного авторитета, совершал во имя защиты и спасения родного Отечества. Большинство русских людей позитивно оценивают его поступки. На протяжении многих лет символ чести и глубокого уважения к знаменитому предку демонстрировался, как разного рода государственными указами по увековечиванию памяти русского воина и дипломата, так и неоднократно подтверждался в ходе общественных референдумов. Так по результату телевизионного проекта «Имя России», проведенного в 2008 году путем широкомасштабного опроса россиян первое место в списке занял Александр Невский. Во многих городах и поселках страны его именем названы улицы, площади, мосты, церкви и храмы. В разгар Великой Отечественной войны, самый тяжелый для Советского Союза 1942-й год по указу Иосифа Сталина был утвержден орден Александра Невского, который предназначался для награждения отличившиеся представителей командного состава Красной Армии. Решением патриарха Московского и всея Руси Кирилла из большого сонма русских полководцев именно Александр Невский определен небесным покровителем воинства Российской Федерации. Высоко оценена деятельность Александра Невского, как полководца и дипломата большинством русских историков.
    "Знаменитые подвиги за веру и землю на западе доставили Александру славную память на Руси и сделали его самим видным историческим лицом в древней истории от Мономаха до Донского."     С.М.Соловьев
    Первоначально, как уже отмечалось, прах Александра Невского был похоронен в Рождественском монастыре рядом с отцом и братом. В 1724 году по приказу Петра 1-го его мощи торжественно перенесены в Александро-Невский монастырь, а с 1797 года покоятся в Александро-Невской лавре Санкт-Петербурга. За пятьдесят лет до этого по велению царицы Елизаветы Петровны для останков русского князя была специально отлита серебряная рака, на изготовление которой ушло полторы тонны чистейшего серебра. До сегодняшнего дня она является единственным в мире творением подобным рода с использованием такого количества драгоценного металла.
    В первые годы советской власти, когда в стране развернулась антирелигиозная истерия, значительные потрясения пришлось перетерпеть и останкам нашего знаменитого предка. В 1922 году по указу правительства было решено мощи Александра Невского из раки изъять, поместить в более скромную «посудину», а серебро использовать для удовлетворения острых нужд трудового народа. Против подобного кощунства запротестовали священнослужители, верующие и большинство представителей русской интеллигенции. Голос протестующих был услышан. Стоящие у власти атеисты под давлением общественного мнения были вынуждены приостановить беспредел надругательства над памятью собственных предков.  Хотя мощи из раки были изъяты, а сама она частично разобрана, но то и другое осталось в сохранности. Останки князя нашли пристанище в музее Истории религии и атеизма (Казанский собор), разобранная рака увезена в Зимний дворец. В настоящее время мощи возвращены к себе «домой» - в Александро-Невскую лавру, вновь собранная рака, как произведение искусства, для обзора посетителей выставлена в Эрмитаже.
      Далее нам придется прекратить ворошение грустных страниц недалекого собственного прошлого, и вернуться к изложению судеб ближайших родственников Александра Невского. У князя было четверо сыновей (Василий, Дмитрий, Андрей и Даниил), в последствии, согласно чина, занимавшие «столы» разных русских княжеств. К сожалению, только один из них, самый младший - Даниил в какой-то степени стал положительным персонажем, сохранившим определенный след в истории России. Остальные не смогли проявить себя должным образом. Своей жизнью и деятельностью они не оставили позитивного следа в истории, не принесли пользы отечеству, а в ряде случаев как раз оказалось наоборот. Короче, не повезло Невскому с сыновьями (кроме, разумеется, Даниила), но, поскольку они в природе существовали, являлись потомками великого человека, значит, придется несколько слов сказать и о них.
   Итак, старший сын Василий характером и умом явно пошел не в отца. Был он, согласно русской поговорке, «ни то, ни се», «ни рыба, ни мясо», или, как в подобном случае любил выражаться выпускник духовной семинарии Иосиф Сталин - «ни Богу свечка, ни черту кочерга».  В смысле наличия силы воли оказался «жидковат в коленках», не проявил прозорливости в оценке политической ситуации, но, при всем том, отец не мог оставить его без внимания. В то время он (имеется ввиду Невский) занимал «стол» великого княжества Владимирского, практически являлся «старшим» над всеми русскими княжествами, потому, используя свой авторитет и власть, сумел усадить сына на новгородский трон. Однако, по причине бездеятельности, лени и слабоволия «жидкоколенный» сынок оказался не способным управлять своевольным новгородским обществом. Не пробыв и года в должности князя, решением вече он был изгнан из города. Великому отцу пришлось снова, захватив с собой владимирскую дружину идти на Новгород и при содействии дружинников водворять сына на прежнее княжеское место. Однако, его усилия и в этот раз оказались тщетными, никакой пользы они не принесли. Даже более того. Восстановленный у власти Василий, не только позволил себе вторично продемонстрировать непокорность к благодетелю - отцу, но и в последующих поступках проявил преступную недальневидность. Своими непродуманными действиями он мог бы, доведи их до конца, с треском разрушить с таким трудом добытый его отцом мир с монгольской Ордой.
  А выглядело все следующим образом. Монголы, для наведения порядка при сборе дани решили провести перепись населения. К слову сказать, вполне разумное, в некоторой степени даже облегчавшее жизнь данникам мероприятие. Если раньше сбор дани по существу представлял собой элементарный грабеж, то в случае учета населения, он мог походить на своего рода «цивилизованный» сбор подати. Александр Невский это понимал, потому согласился с монгольским требованием. Однако новгородцы усмотрели в этом мероприятии злой умысел, они начали препятствовать переписи. Слабовольный князь Василий пошел на поводу у взбунтовавшихся горожан, дело чуть не дошло до физического истребления монгольских переписчиков. Какой рода катастрофой это могло бы обернуться не только для Новгорода, но и всей земли русской, не трудно себе представить. Разъяренный Александр Невский, снова с дружиной вернулся в Новгород, применяя жестокие меры, навел в городе порядок. С зачинщиками смуты особо не церемонился, схваченных бунтарей наказал сурово. Отдельным из них, приказал носы по отрезать, другим - глаза выколоть, а некоторых даже казнить. Лишенный отцом власти, а потом и прав на наследство, испуганный сынок Васька бежал в Псков. Дальнейшая его судьба оказалась незавидной. После смерти отца он перебрался во Владимир, где на правах изгоя в бездействии и пьянстве перебивался у родственников и, в конце концов, едва достигнув тридцатилетнего возраста, бесславно завершил свой жизненный путь.
   Но вернемся на несколько лет назад и в виртуальном плане представим себе картину - каким образом после смерти Александра Невского могли разворачиваться события. А представить все это можно примерно так. В один прекрасный день дети великого отца: Василий - с уже подмоченный предыдущими поступками репутацией, Дмитрий - в противовес отцу с явно выраженными политическими признаками прозападника, Андрей - заносчивый подросток с постоянным желанием, быть первым всегда и во всем, Даниил - еще ничего не понимающий малолетний ребенок, и, наконец, не имеющая права на что-либо претендовать - их сестричка Евдокия собрались под одной крышей (возможно в незахваченном монголами Новгороде). с целью проведения дележа оставленного отцом наследства.
   Роль командующего парадом, как и следовало ожидать, сразу взял в свои руки самоуверенный юнец Андрей.
    - Итак, - начал он изложение своего генерального плана, - приступим к рассмотрению давно маячившего перед нами, но после смерти отца, вставшего во весь рост наследственного вопроса, а именно - разделение княжеств по персонам. Все готовы?
    Ответом послужило вполне соответствующее согласию молчание
     - Хорошо, тогда переходим к существу дела, - продолжал. - По поводу брата Дмитрия вопрос давно решен. Он еще отцом посажен князем в Новгороде. Правда, однажды уже был из него изгнан, но, слава Богу, благополучно возвращен обратно. (Как и старшему братцу Василию, ему тоже пришлось дважды покорять новгородский «стол») Вот и пусть теперь в нем княжить до конца своих дней. Батюшкино решение - для нас закон.
    По всему чувствовалось сам Андрей на княжение в Новгороде не имел ни малейших претензий. Для внесения ясности здесь необходимо отметить следующее. Первоначальное поместье родоначальника династии - город Новгород, последующие потомки Рюрика особой любовью не жаловали, не рвались к власти над ним, а если откровенно сказать, они попросту побаивались его. Новгородцы - народ непокорный, при решении вопросов последнее слово всегда оставалось за вече, у князей власть была номинальной, потому нередко, после всенародного голосования очередному неудачному представителю княжеского рода приходилось, опустив голову и поджав хвост, послушно удаляться в другой менее приметный городок. Даже, как уже было отмечено, победитель шведов на Неве Александр не избежал подобной участи. Потому-то бойкий Андрей, не задумываясь и без всякого сожаления новгородскую родовую вотчину сразу определил за старшим братом Дмитрием.
    Смиренно сидевший в углу и уже слегка пьяненький Василий оторвался от бутыли с брагой, поднял голову. В свое время убежавший от разгневанного отца в Псков, теперь проживал там на правах нахлебника у дальнего родственника по материнской линии. Но на братскую сходку он был приглашен. С трудом добрался до места сборища и теперь на правах его полноценного участника подал голос
     - А меня-то куда определишь, Андрюша, я тоже хочу княжить.
   - Какой из тебя князь, убогий ты мой. Сиди уж лучше, да молчи в тряпочку. А, потом, ты же отцом лишен всяческих прав на наследство…, забыл, что ли. - Усмехнулся с презрением, но потом смилостивился. – Ладно, так и быть, возьму тебя юродивого к себе во Владимир, буду кормить, бражкой обеспечивать, а ты мне будешь двор подметать, да стеречь кур от ястреба. Вот и все твое княженье.
    - Погоди, ты, молодой да ранний. - грубо прервал его Дмитрий. - На каком таком основании ты вдруг определил себя на княжение во Владимире. Ведь я старше тебя, значит, по закону мне быть князем в нашем главном городе.
    Андрей естественно ожидал подобную реакцию на свои слова, заранее заготовил ответ.
   - Не видел я такого закона и не слышал о нем, - уверенно заявил он. - Отец письменного завещания о том тоже не оставил…, ясно?
   - Как же он мог оставить письменное завещание, если с кончался в дороге из Орды?
    - Вот и поезжай в Орду, если она виновата в отсутствии твоего права на великое княжение…, впрочем, - тут же спохватился Андрей, - Ты никуда не поезжай. В Орду поеду я, сам разрешу наш спор.
    - А мне что да дите, - пропищал с кроватки маленький Даниил, - я тоже хочу княжить, - повторил он слова своего старшего непутевого братика.
     - Господи, еще у одного голос прорезался, - недовольно проворчал Андрей., - Нарожали нам батюшка с матушкой претендентов на княжеский стол, теперь только успевай от них отмахиваться.
   Повернулся к кроватке, недовольно поджал нижнюю губу.
      - Ну а тебе-то такому маленькому зачем встревать в наш взрослый спор. Поиграй пока в куколки, в мячики, в казаки-разбойники, а когда подрастешь, тогда и вопрос поднимем.
     - Ну это ты зря, Андрюша, - Василий снова оторвал от бутыли вспухшее лицо. - Это меня вы можете списать со счета, я пропащий человек. А Даниил имеет полное право на свою отдельную вотчину. Я против не честного дележа…, заявляю сразу.
     - Тебя спросить забыли. - отвечал Андрей с недовольством, хотя понимал, что брат прав. Нахмурился, слегка задумался. - Хорошо, - продолжал через минуту. – Есть клочок кустистой плантации, еще нашим предком отвоеванной у Степана Кучки, насколько я помню, Московией называется. Правда ландшафт там невзрачный, площадь немногим больше пастбищного выгода. Но считается княжеством, стало-быть, полноценный «стол». Вот туда мы и определим нашего меньшого любимого братика.
   По надменному виду и интонации голоса чувствовалось - Андрей сам понимал, что предложенный малолетнему брату «стол» подобен брошенной бездомной собаке мослак ничего не значащей обглоданной кости. Понимали это и другие участники совещания.
   Первой в защиту Даниила встала Евдокия. 
   - Не по-Божески это, Андрюша, -  подала она голос, - нельзя маленьких обижать, нельзя пользоваться их беззащитностью. Это же не княжество, это смех один. Да и название какое-то непутевое - Московия, ни смысла, ни привязанности к чему-либо, а один набор неопределенных звуков… Ох, взыщется с тебя Андрей, за такое предложение, судом небесным взыщется.
   - А ты, Евдокия, не встревай в наш мужской разговор, - грубо оборвал ее самоуверенный юнец, - не бабье это дело.  Мы тебя сюда пригласили для количества, но без права совещательного голоса. Так что сиди смирно, слушай, но сама варежку не открывай.
    - А вот открою, - не унималась Евдокия, - еще и как открою. Ты сам-то был в том месте, что брату предлагаешь. Ведь это непроходимая чаща мелколесья, комарья тучи и никакой перспективы на будущее.
    - Перспектива - дело наживное. Лесок там конечно неважный, да и местность болотистая, отрицать не буду. Но грибов, ягод в достатке, зверья всякого тоже. Подрастет, лениться не будет, свое возьмет.
   - А площадь-то его царства с нос гулькин, лечь калачиком еще можно, а если ноги протянуть, так уже и некуда. От тебя, владимирского, придется ему земли отбирать…, так, что ли?
    - Ко мне лезть не советую, все рога по отшибаю. Пусть идет на Восток, на Север в пермские леса, местных самоедов там покоряет. Вплоть до хребтов Каменного пояса дорога открыта… Еще вопросы будут?
   Долго молчавший в задумчивости Дмитрий поднял голову, решил вернуться к теме своего интереса.
    - Так ты, что, Андрей, правда намылился поехать в Орду за ярлыком княжеским?
    - А, чо не поехать, дело интересное, полезное, а вдруг да выгорит. Ведь под лежач камень вода не течет.
    - Ну это ты зря, - Дмитрий снова задумался. Он понимал, что Андрей более дерзок, более голосист, чем он, может красноречием перетянуть хана на свою сторону.
     - Зря ты это задумал, - повторился, - беду можешь накликать, новую рать на нас Орда пошлет.
      - Не отрицаю, - согласился Андрей, - признаю обоснованность твоих опасений, Дима. Ордынцы народ ненадежный, положи палец в рот, конечности можешь лишиться. Связываться с ними рискованно, все это правда. Вот я и предлагаю тебе полюбовное решение вопроса без привлечения ордынского хана в роли третейского судьи.
   - Какое же это решение?
   - Простое и разумное, ты мне уступаешь Владимир, сам остаешься княжить в Новгороде. Согласно моего предложения, заключаем союзный договор и расходимся миром…, идет?
   Дмитрий вздохнул, почесал в затылке. Снова подумал о «пробивном» характере братца - ведь может меня перещеголять в беседе с ордынским ханом, - подумал, еще раз вздохнул. Чтобы лишний раз не искушать судьбу, решил пойти на частичную уступку.
    - Я конечно, понимаю, что обладаю большим правом на княжеское главенство, - сказал он, -  но ведь тебя упрямого разве переубедишь. А в случае нашего спора ордынская рать может пожаловать к нам в гости. Это уж как пить дать. Так что я, во избежание новой беды жертвую своим безоговорочным правом на владимирское управление, но и не отдаю его тебе так просто, за будь здоров. Я предлагаю для решения щекотливого вопроса в качестве третейского судьи привлечь не ордынского хана, а Бога.
   - Как это? - не понял Андрей
   - Очень просто. В роли бесстрастной Фемиды, а может даже божьего перста используем волю случая. Давай бросим жребий, вот кого он изберет, тот и будет великим князем Владимирским.
     Неведомо, бросали братья жребий или нет, но известно, что первоначально на протяжении почти двадцати лет Владимиром все-таки правил Дмитрий. Кстати, убогого Василия он взял к себе в княжество, только не в пример Андрею, подметать двор и стеречь кур от пернатых хищников его не заставлял. Проживал старший неудачный сынок Александра Невского Василий на задворках его палат, грелся на солнышке, довольствовался овсяной кашкой, бражку вдосталь попивал. А едва перевалило за тридцать лет отроду, Бог и переместил его грешную душу из дымной, топившейся по-черному избы, да в светлые палаты своего небесного чертога. Все наши помыслы и деяния в руках Божьих.
     Но это к слову, а теперь вернемся к главной сути дела. Не удовлетворенный в своей алчности городецкий князь Андрей не смирился со своей неудачей, он продолжал искать возможности, (в том числе и любым способом), приобретения права на княжения во Владимире. Долго искал, добрые двадцать лет. Для достижения намеченной цели перепробовал разные варианты, не гнушался никакими приемами. Пытался настроить против Дмитрия других русских князей, подвергал набегам окраины владимирского княжества, совершил несколько унизительных поездок с просьбой помощи в Орду.  Даже был случай, когда он выпросил у хана значительный отряд для покорения владимирского княжества. Но Дмитрий сумел отразить нападение, причем, с нанесением больших потерь, как для дружины Андрея, так и для ханского войска. Эта битва ознаменовала первую победу русского воинства над ордынцами.  Ответного удара со стороны монголов сразу не последовало, поскольку сама Орда в тот момент раздиралась внутренними междоусобицами.
     Однако, в конце концов, так жаждущий владимирского «стола» Андрей все-таки добился своего. Пришедший к власти в Орде и, окончательно укрепившийся в ней хан Тохта, вспомнил о поражении татар восьмилетней давности. Он решил русским отомстить, потому сразу откликнулся на очередную просьбу неугомонного Андрея оказать ему военную помощь. В 1293 году на Русь двинулась монгольское войско под руководством брата хана - Тудана. В русской летописи Тудан именуется Дюденем, потому и сам поход назывался «Дюденевой ратью». Это, по существу организованное по просьбе русского князя монгольское вторжение по уровню понесенных народу страданий было подобно совершенному пятьдесят лет назад Батыеву нашествию. В результате захватнического похода неслыханным разрушениям и грабежам были подвергнуты Владимир, Суздаль, Переяславль - Залесский, Ростов. Сильно пострадала и только начинавшаяся подниматься Москва. Правда, цели своей Андрей все-таки добился. Ценой огромной крови соплеменников, он смог воцариться во Владимире, пробыл там в роли князя до конца своих дней. Посидел на «столе» в Новгородском, Городецком княжествах, совершил несколько удачных походов на Северный Кавказ, но сыскать о себе доброй памяти у потомков ему так и не удалось.   Большинство из разрушенных по его вине «Дюденевой ратью» городов потом не смогли подняться до своего предыдущего культурного уровня, приобрести прежнее политическое значение. Не случайно, преступное поведение русского князя было осуждено всеми последующими летописцами, а известный отечественный историк Николай Карамзин деяния князя Андрея Александровича охарактеризовал следующими словами:
    «Никто из князей Мономахова рода не сделал больше зла отечеству, чем сей недостойный сын Невского»
    Короче, русская земля в очередной раз вынуждена была на протяжении нескольких десятков лет пребывать в условиях разрухи и запустения. И, только Москва, в силу удачного географического расположение (удаления от так называемых столбовых дорог), а также благодаря стараниям Даниила, младшего сына Александра Невского, смогла после нашествия «Дюденевой рати» не только оправиться, подняться, но и довольно скоро возвыситься над другими городами и княжествами русской земли. Таким образом, благодаря усилиям младшего сына Александра Невского маленький, захолустный населенный пункт Москва начал превращаться в центр будущего объединения всех русских княжеств. Именно он и его потомки продолжили рюриковский род московских князей, а соответственно и стали главными персонажами в истории Российского государства. Поскольку организатором подъема и расцвета Москвы явился Даниил, давайте кратко обратимся к его биографии.          
    Даниил Александрович (1261-1303) был последним сыном Александра Ярославовича Невского. Через два года скончалась и его мать, так что опекуном и наставником первого князя московского был его дядя, младший брат Александра Невского князь тверской, Ярослав Ярославович. После смерти в 1272 году своего покровителя десятилетний Даниил начал один управлять самим малым и самим скудным по сравнению с вотчинами своих старших братьев Дмитрия и Андрея, уделом -  Московским княжеством.
    Казалось бы, никакой перспективы на будущее у князя Даниила не было. В прошлом упомянутые братцем Андреем грибы да ягоды особой выгоды не сулили, от торговых путей захолустная Москва была пока далеко, о завоевании прикамских земель вплоть до Каменного пояса, как то советовал уже упомянутый братец Андрей, при малочисленности собственной дружины мечтать было бы просто глупо. Да и казанские татары на те пространства имели собственные виды. Короче, не завидная перспектива. Да, только, как говорится, пути Господни неисповедимы. Наверное, сам Всевышний обратил внимание на юного отрока Александра Невского, помог ему в делах и помыслах, способствовал постепенному возвышению, казалось бы, неприметного, но, к счастью, не забытого Богом скромного населенного пункта под именем Москва.
    И снова возвращаемся непосредственно к князю Даниилу. Проживая в неспокойное время, ему приходилось, участвовать в многочисленных, то и дело вспыхивавших между братьями, кровавых разборках. Однако, поскольку он никогда не претендовал на главное княжение в городе Владимире, то спокойно мог договориться с любым из враждующих друг с другом братьев. В родственных спорах он сначала поддерживал Андрея, но после того, как тот привел на Русь ордынское войско, примкнул к Дмитрию и уже не изменял ему до конца жизни последнего. В ходе братских разборок чаще всего он выступал в роли миротворца и надо сказать, иногда достигал положительного результата. Были случаи, когда приготовившиеся для боя рати, после его длительных переговоров с тем и другим братом, мирно расходились в разные стороны.   Именно Даниил, князь московский явился организатором и активным участником проведенного в 1301 году в городе Дмитрове съезда всех русских князей, в ходе которого было приято ряд позитивных для усмирения междоусобным распрей мер.   
   Но главной заслугой Даниила явилось его неукротимое стремление расширить и застроить доставшийся ему в наследство не приметный, но, как мы уже сказали, не забытый Богом, скромный уголок земли под непритязательным названием Москва. Он активно содействовал строительству жилых домов, каменных церквей, открытию новых монастырей уделял большое внимание оборонительным сооружениям. Немаловажное значение для будущего московского княжества имел рост численности его народонаселения. Даниил это прекрасно понимал и потому названному фактору уделял большое внимание.  Благо Москва в тот период размещалась на значительном расстоянии от устремлений азиатских захватчиков - плодородных донских степей и южной части Валдайской возвышенности. Из покоренных    монголами земель народ был вынужден бежать на север, в пределы менее пригодные для жизни степняков лесистой местности. Московский князь их охотно принимал, помогал им расселяться на своих землях. По ходу экономического и культурного подъема своего княжества, Даниил развивал торговлю, упорядочивал систему пошлин, в целях усиления обороны Москвы в ее окрестностях построил Данилов монастырь.
    В общем, благодаря усилиям младшего сына Александра Невского мелкое удельное поместье Кучково, постепенно стало превращаться в ведущее русское княжество, а присоединение к нему в 1301-м году рязанской Коломны, а затем Можайска и Переяславского княжества, знаменовало собой начало объединения русских земель под эгидой Москвы. В последующие века уже ничто не могло остановить этот благотворный для русского народ процесс, начавшийся с легкой руки Даниила Московского еще во второй половине тринадцатого века. Вклад московского князя в развитие будущей России нашим народом не забыт. В 1997 году в Москве в год ее 850- десятилетия был открыт памятник Даниилу Александровичу - первому московскому князю из династии Рюриковичей.
   Высказав искреннюю благодарность праправнуку Юрия Долгорукого, истинному создателю новой Москвы Даниилу Александровичу, далее переходим к описанию деятельности его потомков. 
   В этом плане основным действующим лицом повествования безусловно должен быть второй сын Даниила Александровича Иван Данилович по прозвищу Калита, именно его потомки будут представлять главную ветвь московских князей. Мы безусловно ему еще посвятим определенное количество страниц, но прежде несколько слов необходимо сказать о его старшем брате Юрии Даниловиче. После смерти отца он вступил на княжеский престол и более двадцати лет он управлял Московским княжеством. Хотя в принципе его жизнь и деяния, может быть и не заслуживали бы значительного с нашей стороны внимания, если бы ни одно на то обстоятельство. А заключалось названное обстоятельство в следующем. Годы правления Юрия Даниловича были ознаменованы периодом необычайно жестокой борьбы русских князей за главный княжеский удел - Владимирское княжество. Разгорелась нешуточная борьба за овладение главным ярлыком на княжение во Владимире между властителями московской и тверской вотчин, то есть, между прямыми потомками Ярослава Всеволодовича, отца Александра Невского - Юрием Даниловичем Московским и Михаилом Ярославовичем Тверским.  Главным арбитром бескомпромиссной борьбы, естественно, выступал ордынский хан. К нему после словесной перепалки, а нередко и военных стычек, приезжали враждующие стороны, где каждый излагал свои доводы, свои претензии на получение главного ярлыка. Вот ордынский хан и определял кому из русских князей сесть на владимирский престол и главенствовать над другими русскими княжествами, а кому смириться с имеющимся у него более скромным уделом. Поскольку ханское решение имело большое значение для дальнейшей истории Руси, а летописцы об этом сообщают без больших подробностей, давайте возьмем на себя смелость ориентировочно прикинуть, каким образом могла происходить далеко не простая дискуссия, развернувшаяся в те далекие годы между противоборствующими сторонами данного спора. Но прежде кратко познакомимся с каждым из действующих лиц.
   Юрий Данилович (1281-1325) после смерти отца с 1303 года стал главой московского уже набравшего значительный вес в русском государстве княжества. Властолюбивый диктатор, решительный в действиях человек, но не всегда способный сопоставлять свои желания с реальными возможностями их достижения, к поставленной цели, тем не менее, всегда шел на пролом, используя в своем стремлении любые методы и любые средства. К тому же если взять во внимание, что, идя к намеченной цели, он не страдал комплексом завышенной скромности, не трудно представить какими могли быть применяемые им методы и средства. В нашем частном случае загорелся Юрий Данилович желанием обязательно стать во главе великого владимирского княжества. Хотя исходя из объективной реальности, надо сказать - в споре с князем тверским за обладание владимирского «стола» законных прав он имел значительно меньше чем его соперник. Но тем не менее решился на этот рискованный шаг               
   И уж коль мы завели разговор на тему «рискованного шага», скажем несколько слов о законных правах или отсутствии таковых у нашего героя на получение вожделенного ярлыка. Ситуация в кратком изложении выглядела следующим образом. Если бы отец Юрия, Даниил на несколько лет пережил бы своего старшего брата, пресловутого (ни дна ему не покрышки) Андрея, тогда, согласно монгольских установок по порядку престолонаследия, его дети имели бы право на главный среди русских княжеств владимирский «стол». Естественно у Юрия Даниловича не было бы по этому поводу вопросов - владимирской «стол» однозначно оставался бы за московским князем. Однако, судьба распорядилась иначе. Андрей на год пережил своего младшего брата Даниила, стало быть названное право теперь уже переходило к его сыновьям или другим его близким родственникам, в частности к двоюродному дяде Юрия, к тверскому князю Михаилу Ярославовичу. На первый взгляд, казалось бы, все было ясно, как Божий день. В силу сложившихся обстоятельств владимирским главным на Руси «столом» правит Михаил Ярославович, а Юрий Данилович довольствуется своим московским княжеством. Так нет же, несмотря на почти нулевую надежду на успех, упрямый Юрий все-таки отправился в Орду с надеждой получить вожделенный ярлык. Одновременно с ним прибыл туда и его дядя, почти стопроцентный, как мы уже отметили, претендент на получение желаемого документа. Теперь несколько слов и о князе тверском.
   Михаил Ярославович (1271-1318) - сын двоюродного брата Александра Невского, соответственно, дядя московского князя Юрия Даниловича, вступил со своим московским племяшом в бескомпромиссную схватку за овладение титула главного князя русских земель. Он на десять лет был старше своего оппонента, твердостью характера ему не уступал, амбициями, надо полагать - тоже. Но, кроме природных качеств психологического характера, Михаил Ярославович имел некоторое преимущество другого рода, он обладал более значительным жизненным опытом нежели его соперник. До конфликта с племянником успел отметиться успешными выступлениями против соседних князей, отразил несколько попыток вторжения на его княжество со стороны внешних врагов. Так что уже обогащенный практикой жизни, да к тому же заряженный чувством своей правоты, на аудиенцию к ордынскому хану тверской князь приехал с твердой уверенностью, что победа останется за ним.
   Теперь, используя авторскую фантазию, приступим к изложению самой ситуации. Трудно сказать, в каких условиях проходила беседа русских князей с их монгольским сюзереном. В душном ли пропахшем кумысом и кизяками шатре или на свежем воздухе; за чашкой чая, или в строго официальной обстановке - автору о том неизвестно. Снизошли ли при встрече соперники до рукопожатия друг с другом, или ограничились недоброжелательными взглядами, о том тоже неведомо. Зато, с большой долей уверенности можно предположить, что после сигнала хана начинать разговор первым по старшинству слово взял князь тверской Михаил Ярославович:
   - Слушай, Юра, - непринужденно и панибратски обратился он к племяннику. - Откровенно говоря, я не могу понять зачем ты сюда приперся, извини за выражение, но, право же мне странно тебя здесь видеть. Почитай, несколько коней загнал сюда добираясь, затраты понес значительные, да и драгоценное время отнимаешь у нашего благодетеля, - кивнул головой в сторону сидящего на троне хана Узбека. - А. с какой целью предпринял это хлопотное путешествие, понес значительные затраты, повторюсь еще раз, мне этого просто не понять. Ведь по сути бессмысленны и не оправданы твои попытки получить главный ярлык. Не имеешь ты на то права.
    - Почему это?
    - Да, потому что, исходя из давно принятого ордынской ставкой лествичного принципа престолонаследия, у тебя нет даже доли процента претендовать на владимирское княжения… Согласен?
    - Не, не согласен, - теперь уже резко и грубо отвечал московский князь, - Это еще надо посмотреть какими процентами ты располагаешь и какими принципами руководствуешься, заявляя о своем непререкаемом праве на Владимир.
    - Общеизвестными элементарным принципами я располагаю, -усмехнулся в ответ Михаил Ярославович. - И руководствуюсь теми самими установками, что были определены заключенным в свое время между ханом Батыем и нашим, с тобой предком Ярославом Всеволодовичем договором, четко и доходчиво обозначившим права и условия претендента на главный ярлык.
   Сделал глоток чая из пиалы (будем считать, что после захвата Китая, монголы уже располагали этим напитком, а излагаемая нами беседа проходила в непринужденной обстановке), поставил пиалу перед собой на пол. Разместились они в шатре по восточному обычаю, сидя на полу. За поддержкой своих слов взглянул на хана Узбека. Тот сидел молча, пока никак не реагирую на спор своих вассалов.
   - Ты похоже запамятовал содержание договора, - снова обратился к оппоненту, - а может и вообще не в курсе дела, тогда я тебе напомню, как в нашем случае следует рассматривать спорный вопрос. Вот если бы твой уважаемый папаша, Даниил Александрович, прожил на пару годков дольше и скончался бы позже Андрея Александровича, тогда у меня к тебе и вопросов не было бы. Садись во Владимире на княжеский «стол» и царствуй на здоровье. У тебя было бы на это право. Но поскольку произошло так как произошло, то тогда - извини-подвинься, но названный «стол» теперь должен занимать я.
    - Почему это?
   -  Да, потому, что я являюсь внуком нашему дорогому Ярославу Всеволодовичу, первому представителю от Руси, подписавшим с Ордой договор, а ты лишь правнуком. Уловил какого размера дистанция.
   - Дистанция здесь значения не имеет, - не уступал Юрий Данилович, - и вспоминать о ней совершенно нет оснований, поскольку я прямой наследник Александра Невского, а ты его косвенный родственник, понял … Да и Москва к столице Орды расположена ближе, нежели твоя Тверь, - попытался еще за одну соломинку схватиться Юрий, -  при выплате дани нам с Золотой Ордой общаться более удобно будет.
   - Совсем ты, племянничек, запутался. Ведь сидеть князем согласно полученного ярлыка я буду во Владимире, а не в Твери. Вот и измерь расстояние от Сарая до твоей Москвы и до моего Владимира. Уловил… Но в конце концов, это не так важно, где кто сидит, главное, закон на моей стороне.
   - Да пошел ты со своим законом, знаешь куда, - чувствуя, что теряет позиции, крикнул Юрий Данилович, - помнишь старинную поговорку - закон, что дышло, куда повернул туда…
    - Но-но, - грозно остановил теряющего меру приличия московского князя хан Узбек. - Ты говори, да не заговаривайся. Великий закон Чингиза Ясу - уподоблять дышлу. Ты знаешь, что тебя может ждать за такое уподобление?
    - Извини, великий хан, я совсем другое имел ввиду.
   - Не знаю, что ты имел в виду, потому что я просто не слышал, что ты сказал. Между прочим, не слышал к счастью для тебя. А теперь слушайте мое последнее слово, запоминайте и исполняйте. В соответствии с ранее принятым договором и согласно моей воли, ярлык главного русского князя выдается тверскому князю Михаилу Ярославовичу с предоставлением ему прав и полномочий главного князя всех русских земель. - При этих словах хан бросил в адрес московского князя грозный взгляд. - Решение окончательное, обсуждению не подлежит…, - дабы пресечь поползновения московского князя как-то противоречить, подчеркнул еще раз. - Прошу довести его до сведения других князей и далее неуклонно исполнять все мои указания… На этом заканчиваем нашу беседу.
    С целью смягчения ситуации изобразил на лице подобие улыбки.
   - Заболтался я с вами, однако, ребята, а ведь пора и честь знать… Дел у нас много…, так что, сворачивайте, как говорят у вас на Руси, монатки, и по домам… Успехов…
   Возможно, разговор между русскими князьями и монгольским ханом Узбеком происходил несколько в другой форме и с использованием других слов. Вполне возможно…, ведь с тех пор прошло добрых восемь столетий, разве все упомнишь. Одно ясно, уехал Юрий Данилович в этот раз из Орды не солоно хлебавши, без вожделенного ярлыка в кармане и далеко не в лучшем настроении. Однако, упрямый был парень этот московский князь, все равно не отказался от своей давней мечты. На протяжении нескольких лет продолжал за нее бороться. И, как оказалось позже, не без успеха для себя. Нашел все-таки неугомонный князь вариант успешного решения своей проблемы, избрал для этого, кто бы мог подумать, фривольный или, говоря языком Мольера, донжуановский вариант. Ради достижения своей цели сумел близко познакомился с сестрой хана Узбека Кончакой, вскружил юной монголке голову, а потом взял, да и женился на ней. Это был действительно ход конем. Вскоре он стал в Орде своим человеком, удостоился высокого монгольского титула - гурган (зять Чингиза), а далее дело пошло уже по накатанному пути. В ходе свадебной процедуры, а может не многим позже, в форме приданного за невесту, он получил не только почетный монгольский титул, но и завладел отобранным от тверского дяди столь желанным ярлыком главного русского князя. Короче, Юрий Данилович в конечном счете добился своего; удачно устроил семейную жизнь, заимел в кармане долгожданный документ и, в соответствии полученным от хана привилегиям, по-хозяйски уселся царствовать на владимирском «столе».
    Однако, дядя, человек той же рюриковской закваски, что и племяш, так просто дела не оставил, решил своему конкуренту слегка пощекотать нервы.  Поднял дружину, привлек в свой стан князей-союзников и вышел в поход на Москву. Напуганному Юрию Даниловичу, (в то время Тверь была значительно сильнее Москвы), не оставалось ничего другого, как пойти неблагодарным путем печально известного Андрея Александровича, того самого незадачливого князя, что позже был назван Карамзиным «недостойным сыном Невского».  Как когда-то и его родственник решил обратиться за помощью к Орде.
  Помощь незамедлительно была оказана, что вполне объяснимо. Ведь Юрий Данилович, через женитьбу на Кончаке породнился с верхушкой монгольской знати. («ну как не порадеть родному человечку» - это уже из более позднего Александра Грибоедова). Так что ордынский хан не задумываясь направил свояку отряд под руководством темника Кавгадыя.  Битва между монголами и войском московским с одной стороны и тверской ратью - с другой, произошла у села Бортенево в 1317 году. Московский князь со своими монгольскими союзниками был наголову разбит. Сам он спасся бегством, а вот его жена, сестра ордынского хана, Кончака, неведомо с какой стати оказавшаяся в стане его войска, попала в плен к Михаилу Ярославовичу. Произошедшая далее история по своей загадочности остается невыясненной до сих пор. Нет сомнения, что тверской князь, зная к какому роду относится его пленница, содержал жену своего противника хотя и под надзором, но, относился к ней, как к высокородной персоне, не обижал, достойно кормил, удовлетворял все ее просьбы. А она, находясь в почетном заточении, возьми неожиданно, да и умри. Случившуюся неприятность трудно объяснить. Во всяком случае вряд ли в ее смерти был заинтересован тверской князь. Есть подозрение, что кто-то из недоброжелателей Михаила Ярославовича, находившийся в его свите, с целью погубить своего шефа, молодую монголку попросту отравил.
   Юрий Данилович решил воспользоваться, хотя и подленьким, но столь удачно подвернувшимся случаем, он нажаловался хану, что его жена, сестра хана, была целенаправленно отравлена. Тверской князь был вызван в Орду. Михаил Ярославович предчувствовал, что он едва ли вернется из монгольской ставки живым, но и отказаться не мог. Он понимал, что своим отказом от поездки может спровоцировать новое жестокое нашествие монголов на Русь. Дети Михаила Ярославовича отговаривали отца ехать в Орду, хотели сами вместо его туда отправиться, но отец не стал жертвовать собственными сыновьями. Нехорошее предчувствие князя подтвердилось в наихудшем его варианте. Больше года он подвергался допросам, пыткам, потом был умерщвлен. Причем, как сообщает летописец, убит был не монголами, а находившимися в Орде людьми Юрия Даниловича.
   Заканчивая печальную историю борьбы Москвы с Тверью стоит сказать о следующем тоже интересном и тоже не менее печальном факте. Еще в бытность сидения на главном владимирском «столе» тверского князя Михаила Ярославовича ордынский хан отдал русским князьям право самим собирать дань со своих подданных, передавать ее в Тверь, а уже оттуда весной и осенью каждого года она отправлялась Золотую Орду. После прихода к власти Юрия Даниловича, центром сбора оставалась Тверь, но до отправки в Золотую Орду ее хозяином теперь уже являлся московский князь. А вот дальше, самое интересное. Юрий Данилович, кроме нагловатой настырности, оказывается, обладал еще и задатками отменного коммерсанта. Получив возможность временно распоряжаться собранной для монголов данью, он решил провернуть коммерческую операцию. Не поставив в известность ордынского хана, собранную дань самолично отправил в Новгород (там давно был открыт ганзейский торговый дом) и с большой для себя прибылью продал ее немецким купцам. Дело происходило уже после мученической гибели Михаила Ярославовича, когда Тверским княжеством правил его сын, Дмитрий Михайлович. Новый тверской князь был в курсе проделанной смекалистым москвичом сделки и незамедлительно сообщил о том ордынскому хану. Узбек был взбешен поступком своего бывшего зятя, он разжаловал его из старших князей в рядовые, а ярлык главенствующего князя приказал передать Дмитрию Михайловичу. Новый тверской князь Дмитрий Михайлович по прозвищу Грозные Очи был человеком решительным, невыдержанным в спорах, а если спор достигал апогея, был скор на расправу. В один из очередных приездов в Орду, он заспорил по какому-то вопросу с находившемся там же Юрием Даниловичем. Конфликт между князьями разгорелся не шуточный и не найдя возможности прийти к решению вопроса при помощи слова, тверской князь сделал это при помощи меча. Не посоветовавшись с ордынским ханом и, соответственно, не поставив его в известность, он в ходе словесной стычки, переросшей в рукопашную схватку, оправил своего оппонента московского князя Юрия Даниловича на тот свет. Факт убийства тут же был доведен до сведения Узбека. Самоуправство вассала не могло быть оставлено ордынским ханом без внимания. Правда, он долго размышлял, как же ему поступить, возможно были мысли и о помиловании провинившегося, но через год содержания в тюрьме все-таки приказал Дмитрия Михайловича тоже предать смерти.
    На этом мы заканчиваем историю противостояния Москвы и Твери в их борьбе за главный княжеский титул и переходим к изложению жизненного пути менее занозистого и драчливого, зато более способного правителя, удачливого коммерсанта и даже талантливого военачальника, второго (по некоторым сведениям, четвертого) сына Даниила Александровича, Ивана Даниловича по прозвищу Калита.
    По преданию Иван Данилович получил прозвище Калита (кошелек), в связи с тем, что постоянно носил на поясе сумку с деньгами. Цель подобного поведения князя в летописях определяется разными, в том числе противоречащими друг другу причинами. Первое - он был очень щедр, жалел нищий и при встрече оделял их, вынутой из висевшей на поясе сумки, медной или даже серебряной монеткой. Вторая версия противоположного смысла - Иван Калита был очень скуп и при возможности любую деньгу тут же прибирал к рукам, для чего необходимо было, кроме карманов, постоянно иметь при себе дополнительную емкость для денег. И. наконец, третий вариант - московский князь был очень домовитым, хозяйственным человеком, причем не в смысле плюшкинского бессмысленного накопительства, а именно продуманного, рачительного ведения всего княжеского хозяйства. Будем считать, что третье мнение является более приближенным к истине. Теперь непосредственно к жизни и деятельности нашего героя.
  Все действия Ивана Калиты были направлены на усиление Москвы, ее политического и экономического возвышения над другими русскими княжествами. И надо признать, в своих устремлениях он сумел достичь немалых результатов. За годы его правления Москва значительно расширилось территориально и возвысилось политически. Однако, если рассматривать его действия и достижения под углом зрения состояния других русских княжеств, особенно, если взять во внимание дальнейшую судьбу многострадальной тверской земли, то поступки Калиты не могут выглядеть в позитивном плане. Да, он достиг расположения к себе ордынского хана Узбека, в результате чего монгольские баскаки (сборщики дани) московские земли стали беспокоить намного меньше, чем владения других княжеств.  Более того, хан поручил своему протеже собирать дань не только со своей Московии, но и с некоторых других примыкавших к ней княжеств, что позволило московскому князю значительно обогатить собственную казну. Безусловно, это позитивный фактор деятельности Ивана Калиты. Но его недружеское отношение к Твери и даже прямое участие в монгольской агрессии против нее (подавление тверского восстания в 1327 году) с позиций интересов всего русского народа, не может рассматриваться в качестве позитивного фактора. Вот об этом пагубном, изменившем в худшую сторону историю Тверского княжества эпизоде, и не украшающим биографию московского князя Ивана Калиты его поступке, давайте и поговорим чуть подробнее.
   Пятнадцатого августа 1327 года (учитывая уровень постигшей в последствии тверское княжество трагедии, летописец посчитал нужным указать точную дату события), сопровождавшие монгольского наместника в Твери темника Чолхана (в русской летописи Щелкана), татары, вздумали отобрать кобылу у некого проезжавшего недалеко смиренного дьячка местной церквушки. Дьячок стал упрямиться, татары принялись его избивать. Возмущенные прохожие вступились за дьячка. Завязалась уличная драка. Вскоре к противоборствующим сторонам подоспели подкрепления, ударил набат. Мелкая ссора переросла в общегородское восстание и закончилась сожжением Чолхана вместе с охранниками в собственном доме, а все монголы были перебиты. Для города явно назревали страшные события, что вскоре и случилось. В охваченный восстанием город ордынским ханом была направлена регулярная монгольская армия.
    Иван Калита решил воспользоваться подвернувшимся случаем, чтобы окончательно подавить Тверь и сам предложил хану Узбеку помощь в усмирение взбунтовавшего княжества. В результате прибывшей из орды пятидесятитысячной монгольской армией, вкупе с войском Ивана Калиты и примкнувшим к нему суздальским князем, Тверь была разгромлена в пух и прах, а все поселения княжества безжалостно разграблены. В благодарность за помощь Узбек утвердил Ивана Калиту главным русским князем. Тверь с этого времени практически навсегда потеряла свое главенство над Москвой, а ее князья попали в немилость со стороны ордынских ханов.
   По существу, три поколения тверских князей (Михаил Ярославович, Дмитрий Михайлович, Александр Михайлович и «примкнувший» к ним юный Федор) были зверски загублены в Орде. Притом, расправы часто совершались при содействии тому московских князей. Но, опять-таки, признаемся, подобную далеко не лестную оценку легко давать на основании современного взгляда на историю, рассматривая ее под сегодняшним углом зрения. Что же касается названной политической картины, если ее проанализировать в свете условий реального времени четырнадцатого века, объективно оценить ситуацию нахождения Руси под монгольской властью, то все будет выглядеть далеко не так просто. Вряд ли тверской или суздальский князь, получив такие же как Иван Калита полномочия от ордынского хана на полновластие, стал бы в своих действиях особо церемониться со своими соседями, другими постоянно враждующими друг с другом русскими князьями. Тем более, проявлять к ним лояльность в условиях постоянно происходящей между ними бескомпромиссной и жестокой борьбы за овладение титулом главного князя. Конечно, нет. Нередко, отдельный князь считал своего соседа-рюриковича более опасным для себя врагом, чем монгольского хана, а результат их противостояния приносил для страны больше потерь чем уже утвердившееся на Руси ордынское владычество. Отсюда нам не остается ничего другого, как опираясь на выводы большинства историков, согласиться, что деятельность третьего по счету хозяина Москвы в целом оказалась благотворной не только для московского княжества, но и для русского народа в целом. Потому, заканчивая разговор о результатах княжения второго Даниловича у нас есть все основания охарактеризовать его деятельность с положительной стороны. Соответственно, помянуть деловитого князя Ивана Калиту добрым словом, отдавая ему должное, как домовитому хозяину, изворотливому дипломату, хотя не всегда обязательному в договорных сделках, но прозорливому политику. И. наконец, в его лице выразить благодарность человеку, всеми средствами способствовавшему возвышению и процветанию города Москвы- столице самого крупного в будущем на Земле государства по имени Россия.
    Несколько слов о следующем после Ивана Калиты московском князе, его старшем сыне Симеоне (Семене) Ивановиче за свое надменное поведение получившим от современников прозвище Гордый. Перед тем, как приступить к изложению жизнедеятельности очередного московского князя, прежде следует снова вспомнить об уже успевших намозолить нам глаза тех спорах и сварах, что сопровождали каждого, кто стремился заполучить высшую в средневековой Руси княжескую власть. Не обошлось без неприятностей для претендента на главный «стол» и в этот раз. Воцарение в Москве Симеона Гордого, вернее, получение им ярлыка главного князя, как и раньше, тоже происходило при сложных внешних условиях. Скончавшийся в 1340 году Иван Калита оставил после себя не только значительные для Москвы дивиденды в смысле территориальных и политический приобретений, но и в дополнении к ним также не мало проблем, порожденным своим не всегда порядочным отношением к единокровным по Рюрику коллегам, к другим русским князьям.               
   Потому, вполне естественно, что после кончины явно находившего под благодатным крылом фортуны удачливого московского властителя, они тут же (имеется в виду соседние князья) дружной гурьбой ринулись к доживавшему свой век хану Узбеку с требовательной просьбой главный ярлык выдать не потомку Ивана Калиты, а суздальскому князю Константину Васильевичу. Именно он, согласно лествичного права, если оставить в стороне московского претендента, мог претендовать на великокняжеский престол. Хан Узбек размышлял долго, терпеливо выслушивал обличительные доводы русских князей, однако уважение к памяти умершего друга (князя Калиты) взяло верх. После месячного размышления он все-таки выдал право главного русского князя Симеону Ивановичу. Во избежание кривотолков и протестных поползновений, всех его противников строго предупредил, что «все князья русские передаются под его руки»
   После получения грамоты Симеон Иванович впервые стал величаться «великим князем всея Руси», а само венчание происходило во Владимирском Успенском соборе. Здесь следует отметить еще и следующий интересный факт. В ходе торжественного процесса вступления князя в новую должность впервые стал принимать участие шикарный венчальный атрибут, тот самый царский головной убор, что несколько позже будет именоваться «шапкой Мономаха». В связи с этим, нам придется еще раз вспомнить об одном из наиболее древних и ценных экспонатов Оружейной палаты московского Кремля, о так называемой «шапке Мономаха». И вспомнить, прежде всего, в смысле истории его происхождения. То, что названный атрибут царских венчаний не имеет никакого отношения к давшему ему имя киевскому князю Владимиру Мономаху, тем более к его тестю, византийскому императору Константину, доказано давно и неопровержимо. Тогда где же искать истину происхождения одной из значимых ценностей Оружейной палаты. Существует несколько версий истории ее происхождения, одна из которых берет начало от Золотой Орды. По мнению некоторых, достаточно солидных исследователей этот достопримечательный головной убор, на сегодня обрамленный соболиной опушкой, украшенный драгоценными каменьями, скрепленный золотой проволокой и сверху увенчанный золотым крестом в своем изначальном образе являлся не чем иным, как довольно искусно изготовленной, монгольской тюбетейкой.  Ее когда-то привезла на Русь вышедшая замуж за московского князя Юрия Даниловича сестра монгольского хана Узбека Кончака. Как уже ранее было сказано, взятая в плен тверским князем молодая монгольская княжна неожиданно в молодом возрасте скончалась в тверской тюрьме. Муж Кончаки (в православии Агафьи), Юрий Данилович, решил сохранить привезенный ею на Русь головной убор, как память о безвременно ушедшей из жизни супруги. Позже этот незатейливый предмет был богато украшен драгоценными атрибутами, по неведомой причине назван «шапкой Мономаха» и вплоть до правления Петра 1-го, в том или ином качестве постоянно присутствовал при короновании российский княжеских и царских особ. Вот такой оказалась история знаменитой кремлевской «шапки»
    Но вернемся ко времени княжения старшего сына Ивана Калиты.
     Симеон Иванович Гордый (1317-1353) - сын Ивана Калиты и его первой супруги Елены, князь московский и великий князь владимирский, был одарен, как сегодня сказали бы, согласно законов генетики, наследственными способностями своего делового папаши. В сложные времена междоусобных смут и политической зависимости от ордынской власти он сумел обеспечить население подчиненных ему княжеств несколькими годами мира, относительного спокойствия и достаточно сносного существования. За свою недолгую жизнь он успел пять раз смотаться в Орду, всякий раз добивался приема у монгольского хана и чаще всего аудиенция заканчивалась с позитивным для московского князя результатом.
   Благодаря его усилиям, хан Узбек отменил безжалостный для русского народа «институт» баскаков - сбор дани непосредственно самими монголами, довольно часто проводимый в форме элементарного грабежа населения и передал это право русским князьям. Правда, ради сохранения истины следует напомнить, что это благое ордынское решение для жителей московского княжества было обеспечено еще усилиями Ивана Калиты, но при его сыне Симеоне оно была распространено и на другие русские княжества.
   С целью установления мирных отношений с Литвой Симеон взял в жены дочь литовского князя Гедимина княжну Елену. Однако, родив супругу двух сыновей, она в след за отцом скончалась в молодом возрасте. Новый литовский князь не нашел общего языка со своим восточным соседом, открыл против него военные действия. Война велась с переменным успехом, однако ее конечный результат можно считать позитивом для московского князя. Главный камень их преткновения - много лет находившееся под литовским владычеством Смоленское княжество, наконец-то получило независимость.
     Несколько слов о внутригосударственных разборках. Еще Иван Калита на почве финансовых противоречий начал войну с Новгородом. Совершил несколько походов до Торжка, пограбил окружающие его села, сам получил несколько оплеух от новгородцев, но достичь в нужном для себя варианте решения вопроса так и не смог. Ставить на затеянном папашей военном конфликте окончательную точку пришлось его сыну Симеону. К чести последнего отметим, он успешно справился с поставленной задачей. Сумел привлечь многих князей на свою сторону, получил от них помощь и с усиленной дружиной выступил в поход на Новгород. После падения Торжка новгородцы поняли, что дальнейшее сопротивление бесполезно и в ходе длительных переговоров были вынуждены согласиться платить Москве дополнительную «цареву» дань. Таким образом Симеон окончательно утвердился в качестве новгородского князя и оставался в этой роли до конца своих дней.
   Хотя косвенно, но тоже к заслугам Симеона можно отнести тот факт, что именно в годы его княжения на Руси взамен дорогого пергамента появилась тряпичная бумага. И, наконец, в начале пятидесятых годов четырнадцатого века под Москвой была заложена Троицкая, обитель в которой начал проповедовать великий русский церковный подвижник, Сергий Радонежский.
    Незаслуженно обойденный надлежащим вниманием со стороны современных историков Симеон (Семен) Иванович прожил короткую, но достаточно плодотворную жизнь. Главным из его достижений можно считать некоторое ослабление ордынской власти над русскими княжествами, достижение мира с Литвой, а также очередное присоединение к Москве дополнительных территорий. Возможно, Симеон смог бы достичь и большего если бы не его преждевременный уход из жизни. Причиной, наступившей в тридцатишестилетнем возрасте смерти, явилась эпидемия обрушившейся на западные российские княжества чумы. Болезнь была завезена крестоносцами из Германии, где в середине четырнадцатого века подобно страшному смерчу бушевала эпидемия чумы. Прозванная «черной смертью», болезнь спровоцировала начало католической инквизиции - сурового наказания еретиков за посланную по их вине на Землю Божью кару, унесла на тот свет около половины жителей Западной Европы. Пришедшая в Москву страшная эпидемия прошлась безжалостной косой по простому люду, не пощадила и знатных персон. Лишила жизни московского митрополита, двух сыновей Симеона, младшего брата Андрея, а потом наступила и его очередь.
    Перед смертью Симеон постригся в монахи (так поступали практически все русские князья), соборовался и написал, находившейся в состоянии беременности жене Марии, завещание надеясь, что она произведет на свет сына.
    «Пишу Вам это слово для того, чтобы не перестала память родителей наших и наша, чтобы свеча не угасла…»
    Однако «свеча» Симеона все-таки угасла, его потомки не стали продолжателями рода московских князей. Из всех его родственников выжил только младший брат Иван, да ставшая вдовой Мария. Что стало с адресатом завещания, ее ребенком – неведомо, хотя, вероятней всего, он тоже умер, поскольку вдовая Мария прописала завещание в пользу младшего брата мужа Ивана Ивановича, отца будущего Дмитрия Донского.
    Пожелаем всем безвременно ушедшим из жизни Божьим рабам небесного царства, а сами продолжим разговор о последующих приемниках московского княжества. Поскольку по вертикали от Симеона Ивановича никого из сыновей в живых не осталось, далее, согласно утвержденного ордынской властью законодательства, право на княжение переходило по горизонтали, а именно, к брату умершего князя или другому его близкому родственнику. Таким образом власть в московском княжестве передавалась в руки последнего сына Ивана Калиты Ивана Красного, отца будущего Дмитрия Донского.
    Иван Иванович Красный (1326-1359), князь московский, князь владимирский и князь новгородский получил имя в честь святого Иоанна Лествичника, в день памяти которого родился. Что касается его прозвища Красный, по этому поводу существует две версии. По одной - это прозвище он получил по причине с красивой внешностью, по другой - в связи с днем своего рождения, который пришелся на втрое воскресение после Пасхи и в православных святцах именуется «Красной горкой» Первые четырнадцать лет после смерти отца Ивана Калиты он княжил в скромном Звенигородском уделе, а после кончины старшего брата Симеона и его детей, получил от хана Джанибека ярлык главного русского князя, твердо уселся на княжеский «стол» во Владимире.
    Иван Красный в народной памяти остался как человек уступчивый, бесконфликтный, все споры и распри между князьями старался решить мирным путем. Часто, даже в случаях, когда его соперник был не прав он соглашался пойти на уступки, за что получил еще одно прозвище - Кроткий. Нередко в ходе разборки спорных вопросов выступал в роли третейского судьи.               
    Однако, несмотря на его покладистый характер, приобретение Иваном Красным главного ярлыка сопровождалось, как это постоянно случалось и раньше, конфликтной ситуацией. Некоторые князья, неизвестно чем им не потрафил добрый, нестроптивый московский князь, настойчиво пытались убедить ордынского хана поставить на княжение во Владимире все того же суздальского князя Константина. Однако Джинабек после недолгого раздумья, возможно, еще оставаясь под впечатлением авторитета Ивана Калиты, утвердил главным князем Руси его сына Ивана Ивановича Красного.
   Годы правления Ивана Красного, при всем его миролюбии и доброжелательного отношения к соседям, а может быть, как раз в силу названной слабинки его характера, с точки зрения дальнейшего возвышения Москвы, нельзя назвать удачными. На деле все произошло как раз наоборот. По причине, уже названного его «покладистого» характера на юге московского княжества начали «хулиганить» рязанцы. Пока Иван ездил в Орду за ярлыком, рязанский князь Олег напал на соседний с ним московский удел (Лупасню), ограбил его, поубивал много жителей, а посадника взял в плен. По возвращению в Москву, Иван не посчитал нужным попытаться наказать соседа силой, хотя, являясь владельцем монгольского ярлыка, он мог для этого даже привлечь войска Орды. Однако и в этом случае он поступил согласно своего прозвища Кроткий. С рязанским князем Олегом не поссорился, за принесенный ущерб не стал предъявлять ему претензий и, даже более того, уплатил богатый выкуп за своего взятого в плен посадника.
    В это же время литовский князь Ольгерд начал наступать на московские земли с запада. Он атаковал и захватил Брянск, Ржев и подступился к Можайску. И в этом случае Иван снова проявил далеко не рыцарские свойства своего характера. Не посчитал нужным направить дружину на защиту западных рубежей, а по меткому выражению летописца «дал возможность жителям Можайска самим себя защищать». Надо отдать должное можайцам, горожане оправдали доверия московского князя. Они не только себя защитили, но и погнали врагов обратно, в результате смогли освободить от литовцев город Ржев. Вот таким необъяснимым в своем поведении странностям был подвержен сын Ивана Калиты.
    Правда, однажды Иван Кроткий по отношению к монголам проявил неслыханную дерзость, он не пустил в Москву послов монгольского хана, в том числе и монгольского царевича Мамат-Ходжу. Поступок всегда сговорчивого и послушного московского князя настолько оказался неожиданным для ордынского владыки, настолько его удивил, что последний даже не посчитал нужным рассердиться. В момент проявления строптивости своего вассала, хан никак на нее не отреагировал, а при очередной встрече, возможно, лишь спросил удивленно:
     - Да ты что, Иван, никак с дуба рухнул… Ты пошто не пустил в Москву моих представителей, заставил их ни с чем вернуться обратно. У тебя, что, голову заклинило, или закупорка мозговых извилин в ней приключилась... Ведь за такой поступок, извини, но и нанашек хороших получить можно… Ужо, смотри у меня.
   Неведомо, что ответил Иван, как повел себя в последующем, но поскольку в дальнейшем военный действий со стороны Орды не последовало, можно предположить, что хан по поводу неожиданных странностей своего вассала лишь благосклонно улыбнулся, не исключено, погрозил ему пальчиком, и на том, слава Богу, конфликт был исчерпан. Он на стал посылать на Русь новой «Дюденевой рати» Что же касается детских «нанашек», то вскорости во взаимоотношениях между монголами и русскими они поимели место быть. Только получил их и, к тому же, далеко не детском понимании, уже пришедший к тому времени в Орде к власти темник Мамай. И получил он их от сына Ивана Кроткого, Дмитрия Донского на поле Куликовом. Но о том будет сказано несколько ниже.
    Скончался Иван-2 Красный в 1359 году в возрасте тридцати трех лет, оставив двух малолетних сыновей - девятилетнего Дмитрия (будущего Донского) и пятилетнего Ивана на попечительство митрополита Алексия. Ему же временно, до возмужания Дмитрия, он поручил управление и охрану московского княжества.
    Похоронен в Архангельском соборе Московского Кремля.
     Поскольку киевский и московский священнослужитель Алексий практически был соправителем трех московских князей (Семена Гордого, Ивана Красного и Дмитрия Донского), успешно участвовал в переговорах с литовским князем Ольгердом, во многом способствовал обеспечению мирного взаимоотношения с Ордой, мы просто обязаны на страницах нашего повествования посвятить ему несколько добрых слов.
    Алексий, в миру Алексей Федорович Бяконт (1300-1378), митрополит всея Руси, соправитель трех князей московских в период своей церковной и политической деятельности принес много пользы, как для становления Москвы, так и для развития всего русского государства. За неслыханно долгую по тем временам семидесятивосьмилетнюю жизнь, неоднократно подвергался гонениям со стороны литовского князя Ольгерда, был им арестован, бежал из-под стражи, не всегда поддерживаемый константинопольской епархией, поскольку всегда неуклонно и к тому же успешно отстаивал принципы московской церкви.  По его предложению в 1366 году началось строительство каменного Московского Кремля, заложен первый камень в фундамент знаменитого Чудова монастыря, Алексий пользовался большим авторитетом в Орде. По преданию он исцелил от слепоты жену ордынского хана Тайдулу, чем способствовал окончательному закреплению московских князей в роли основных претендентов на главный княжеский ярлык. В годы его церковного служения началась просветительская деятельность великого русского подвижника Сергия Радонежского. Именно Алексий на протяжении десятка лет являлся регентом и воспитателем Дмитрия Донского.
   В честь признания его заслуг и в знак благодарности за плодотворную просветительную и государственную деятельность образ митрополита Алексия был запечатлен на памятнике 1000-летия России, установленном в 1862-м году в Великом Новгороде.
   Далее переходим к изложению жизнеописания одного из наиболее значительных исторических личностей средневековой Руси, сына Ивана Красного Дмитрия Ивановича Донского.
    Дмитрий Иванович (1350-1389), за победу на Куликовом поле прозванный Донским, московский и владимирский князь был сыном Ивана Красного и по мужской линии непосредственным правнуком Александра Невского. Его отец Иван Иванович ушел из жизни, когда сыну еще не исполнилось и девяти лет. Опекуном и воспитателем юного Дмитрия, как уже было отмечено, стал митрополит всея Руси Алексий - волевой, решительный человек, долгие годы исполнявший должность соправителя московских князей. Возможно, эти присущие православному человеку и необходимые для государственного деятеля качества, за годы опекунства он сумел привить и своему воспитаннику.
  Принявший в девятилетнем возрасте в управление московское княжество, Дмитрий Иванович в силу обстоятельств вынужден был взрослеть, как несколько позже выразился Александр Пушкин «не по дням, а по часам». Благо, в организации процесса его «взросления», о чем не лишним будет подчеркнуть и еще раз, активное и очень благотворное участие принимал такой умный и волевой воспитатель, как митрополит Алексий. Именно по его рекомендации и благословению в шестнадцатилетнем возрасте Дмитрий женился на дочери влиятельного суздальского князя тринадцатилетней Евдокии. Успел несколько раз съездить в Орду, в двенадцатилетнем возрасте получил от только что ставшего ее управителем Мамая ярлык на владимирское княжение. Отсюда, не лишним будет отметить, что Дмитрий, оказывается, лично познакомился с Мамаем еще задолго до Куликовской битвы.
    Одновременно с этим, решая «организационные» вопросы, юный князь успешно воевал за возвращение в московское княжество потерянных его слабовольным отцом земель. Походя, и возможно, в форме шутки скажем, что несмотря на постоянную занятость в хозяйственных делах и участие военных походах Дмитрий с суздальской княжной Евдокией Дмитриевной успели за свою относительно недолгую совместную жизнь произвести на свет двенадцать детей. Правда, в нашем повествовании мы обратим внимание только на одного их потомка - Василия, поскольку после смерти отца именно он займет княжеский престол. В целом же, за годы правления Дмитрия Донского Москва окончательно утвердилась в роли фокусирующего центра объединения русских земель. Владимирское княжество бесповоротно перешло в наследство московских князей и потеряло свое былое ведущее значение.
     Теперь несколько слов о состоянии взаимоотношений между Золотой Ордой и Русью во время правления Дмитрия Донского. Наибольшего расцвета Золотая Орда получила во времена хана Узбека (1313-1341), около трех десятков лет успешно правившего страной. При нем государственной религией монголов окончательно стал ислам. Хотя с другой стороны, монгольский хан не препятствовал деятельности на Руси православной церкви и даже согласился, о чем уже было сказано, на переход в новую веру его сестры Кончаки, после выхода ее замуж за московского князя Юрия Даниловича.
   Однако, во второй половине четырнадцатого века и особенно в шестидесятые-семидесятые годы названного летоисчисления в Золотой Орде началась, как сказано в летописи, «великая замятня». После смерти внука хана Узбека, Бардибека (1359 г.) появилось несколько претендентов на ханский престол, соответственно, между ними развернулась борьба за власть. Как следствие так называемой «великой замятни», некогда могучая империя стала сотрясаться от приступов симптомы распада. Пока чингизиды состязались в междоусобных разборках, некоторые монгольские княжества (улусы) стали проявлять самостоятельность, порой не подчиняться верховной власти, совершать не санкционированные верховным правителем действия. В частности, вопреки заключенного между Ордой и Русью мирного договора, отдельные мурзы, хозяева татарских улусов, с целью грабежа неоднократно совершали набеги на соседние русские княжества. В этом плане особенно страдали наиболее приближенные к татарской мордве и Булгарскому царству Нижегородское и Рязанское княжества.
   В ответ на требования русских князей унять хулиганов, очередной временный хан лишь беспомощно разводил руками:
    - Дескать, ничего не могу с ними поделать, у нас теперича начинается процесс демократизации общества по принципу, что хочу, то и ворочу. Ну, вроде, как у вас после разделения равноапостольным князем Владимиром территории Руси на отдельные вотчины… Так что извините…, знаю, что порой балуют мои ребятишки, но мне пока не найти на них управу.
    - Ах, так, - отвечали князья, - тогда мы сами будем на ваших «ребятишек» управу искать, - и время от времени, притом достаточно успешно, начали вступать в схватки с отдельными татарскими отрядами. Так, правивший на мордовских землях Тагай в 1365 году был наголову разбит рязанцами у Шишенского леса, булгарский царек Тимур-Булат 1367 году на реке Пьяни также получил от суздальцев славных «нанашек». 
    В качестве одного из факторов, явно подтверждающих начало процесса развала Золотой Орды, следует отметить блестящую победу литовского князя Ольгерда над ордынской армией, одержанной им в 1362 году в битве при Синих Водах. Хотя Золотую Орду там представляли уже отделившиеся и даже враждовавшие с нею царьки приазовских и крымских улусов, но их поражение ознаменовало начало упадка созданной когда-то ханом Батыем могучей монгольской империи. После разгрома объединенного отряда трех монгольских мурз Ольгерд без боя победителем въехал в Киев, юго-западные русские земли навсегда были освобождены от татаро-монгольского владычества. Присоединив в результате победы к своим владениям Западную и Южную Русь, Великое княжество Литовское стало крупнейшим государством Западной Европы. Хотя золотоордынские ханы время от времени продолжали совершать набеги на эти земли, но политическая власть Золотой Орды над ними уже была утеряна.
    Молодой московский князь Дмитрий, почувствовавший в складывающихся условиях наличие собственных сил, не в пример своего папаши кроткого Ивана Красного, начал вести себя дерзко и независимо. Когда властитель Золотой Орды темник Мамай, вероятно в угоду заимевшего после победы на Синих Водах большую известность князю литовскому, решил отобрать у московского князя главный ярлык, чтобы в очередной раз передать его тверскому князю Михаилу, большому другу и по жене родственнику Ольгерда, Дмитрий не подчинился решению темника. Прибывшему из Орды с неприятным извещением послу он ответил:   
    - Княжить в Москве я буду и без наличия у меня монгольского ярлыка, а Мишку Тверского во Владимир не пущу. Тебя же и твою свиту трогать не стану, езжайте себе домой с миром,
   - Тогда мой господин Мамай не станет удерживать ногайского мурзу, и он нападет на твои южные княжества.
     - Ничего страшного, - отвечал московский князь, - ваших распоясавшихся хулиганов буду наказывать сам…
    Чтобы подтвердить слова делом, отправил своего друга Дмитрия Боброка-Волынского, одного из будущих героев Куликовской битвы со значительным войском в Рязань. Тот силой выгнал из рязанского княжества монгольских ставленников и на их место поставил своих, московских. В ответ Мамай ударил со своей стороны и вернул утраченную Рязань. В общем играли ордынский и московский правители южной русской вотчиной, перебрасывая ее рук в руки, как вынутую из костра горячую картошину. При этом, в первую очередь страдали жители той самой несчастной «горячей картошины», поскольку нашествия с той и другой стороны неизменно сопровождались беспощадным грабежом местного населения.  Бедная малая родина Сергея Есенина, сколько ей пришлось перетерпеть в те годы. И уж не оттуда ли пошла, позже принятая за украинскую поговорка «паны дерутся, а у хлопцев чубы трещат». Впрочем, откуда и когда пошла эта поговорка, неважно. Ясно одно - в нашем случае она четко отражала горестную участь населения приграничных к монгольским улусам русских княжеств.
   Хотя Дмитрий Донской, да и другие русские князья время от времени стали монголам зубы показывать, однако, далеко не всегда молодецкие столкновения с отрядами Орды для русского воинства заканчивались удачно. В качестве одной из наиболее печально известных в истории попыток наказания непослушных «ребятишек» монгольского хана, следует назвать произошедшую в 1377 году битву при уже упомянутой нами реки Пьяни. Десятью годами раньше на этой реке был в дребезги разбит булгарский царек Тимур-Булат. Но повторить успех десятилетней давности, в этот раз русским князьям не удалось и прежде всего по причине собственной беспечности. Собрал суздальский Иван Дмитриевич, сын тестя Дмитрия Донского приличное воинство, получил подкрепление от Москвы и двинулся навстречу неоднократно «хулиганившему» на русской земле татарскому мурзе Арапше. Молодой был суздальский князек, горячий, да только военным опытом был не весьма богат, как и чувством ответственности за проводимое мероприятие тоже. Забыл он предупредить воевод о необходимости соблюдения во время похода надлежащей бдительности и порядка. Подошли к реке под пророческим названием Пьянь, расположились лагерем. Капитально расположились, по-хозяйски, поскольку до того были уверены в предстоящей победе, что даже не стали посылать вперед разведку, чтобы выяснить, далеко ли находится противник, велики ли его силы, а загодя приступили к ее шикарному празднованию. Кто отправился в леса поохотиться на туров, кто в близь расположенные деревеньки познакомиться с местным населением женского пола, но большинство прямо в необорудованном для обороны лагере предались пьянству. А тут неожиданно в гости пожаловал и сам Арапша. Битва была непродолжительной, но кровопролитной. Да и не могла она быть продолжительной, как и малокровной тоже, поскольку значительная часть воинов Ивана Дмитриевича оказалась в отлучке, остававшиеся в лагере были пьяны, сваленные в кучи оружие и доспехи в момент появления монгольских «гостей», оказались для хозяев недосягаемыми и потому бесполезными. В общем, по причине безалаберности и пьянства русское воинство оказалось наголову разбито, а «чубы бедных хлопцев (имеется в виду местное население) опять пострадали» -  Нижний Новгород и Рязань в очередной раз были разграблены.
   Теперь снова к событиям, что происходили в высшей монгольской власти. Темник (военачальник) Мамай, с 1360-х годов практически стал главой Золотой Орды. Он не принадлежал роду Чингизидов и потому не имел права быть избранным в качестве законного наследственного хана, но благодаря своим полководческим успехам, завоевал такой авторитет, что заимел в Орде полноправную власть. Чтобы формально не нарушать установленный Чингизом закона престолонаследия, сам подбирал послушного ему хана чингизовой крови и сам же им управлял. Одержанная его вассалом Арапшой победа на реке Пьяни, возбудила у Мамая зависть и кровожадное желание совершить подобную победоносную прогулку, но теперь уже не только по рязанской, нижегородской, но и по всей московской земле. Правда, сам в поход пока не пошел, а доверил проведение намеченного мероприятия своему опытному полководцу мурзе Бегичу.
     Князь Дмитрий, прекративший после передачи Мамаем главного ярлыка тверскому князю платить монголам дань, понимал, что Мамай после такого поступка не оставит Москву в покое. С целью организации отпора предстоящему монгольскому нашествию, он провел в городе Переяславле съезд русских князей, на котором, было решено в случае возникновения военной опасности (в первую очередь имелось ввиду со стороны Орды) против противника выступать единым фронтом. И как вскоре оказалась - подобная опасность не заставила долго ждать - грянуло нашествие орды Бегича. Московская дружина при поддержке других князей, под руководством московского князя Дмитрия Ивановича выступила навстречу монгольского воинства. Встреча двух армий состоялась на реке Воже. Несколько дней противоборствующие силы, не решаясь на переправу, стояли на противоположных берегах реки. Дмитрий Иванович первым проявил инициативу. Загодя разработав план дальнейших действий и согласовав его с воеводами, решил отступить от берега, как бы давая возможность противнику беспрепятственно начать переправу. Бегич незамедлительно приступил к выполнению предоставленной ему возможности, что полностью соответствовало задумке московского князя. Когда половина монгольского воинства оказалась на другом берегу, Дмитрий Иванович, как когда-то его прадед в битве на Неве, сначала ударил по переправившейся коннице с флангов, а когда они оказались отсеченными от берега, завершил разгром противника ударом по центру. Оставшиеся на другом берегу монголы ударились в бегство, сам Бегич был убит.
     Результат сражения на реке Воже, что отмечают не только отечественные, но и иностранные историки, явился первой серьезной победой русского воинства над монголами. По существу, она явилась предвестницей победы на Куликовом поле, поскольку пробудила у русского народа веру в возможность победы русского оружия не только в локальных стычках, но и генеральном сражении тоже.
   Окончательно осмелевший после победы на реке Воже, Дмитрий, решил преподнести урок и продолжавшему оставаться в вассальной зависимости от Мамая тверскому князю. На основе решений Переяславского съезда русских князей, собрал объединенную рать и двинулся на Тверь. Испуганный Михаил, не вступая с московским князем в военный конфликт, незамедлительно отказался от монгольского ярлыка, признал себя младшим братом Москвы и даже обязался участвовать во всех ее антимонгольских акциях.
  Теперь вернемся снова в ханскую ставку Золотой Орды. После крупного поражения в битве на реке Воже, Мамай, как и спустя добрые семь столетий Йозеф Геббельс после крупного поражения немцев на Курской дуге, заявил - до этого мы дрались только одной левой рукой, теперь пришла пора пустить в ход и правую. Для этого он (имеется в виду Мамай) решил собрать все имеющие у него силы воедино и с обеих рук ударить по Москве, да так, чтобы, выражаясь теперь уже языком нашего соотечественника, поэта Николая Некрасова, нанести ей - «удар искросыпительный, удар зубодробительный, удар скуловорот». Однако, одно дело, лежа в юрте на камышовой циновке и укрывшись верблюжьим одеялом выпустить свою «зубодробительную» мечту на свободный выпас, и совсем другое - обеспечить в действительности ее претворение в жизнь. Здесь, как говорится, бабушка еще на двое сказала. Впрочем, Мамая нельзя уличить в безрассудстве или в недооценке противника. Обладая не только незаурядными способностями полководца, но и государственным опытом тоже (темник около двадцати лет через подставных лиц управлял монгольской империей), он понимал, что значительно возросшая Москва обладает возможностью нанесения в ответ не менее «зубодробительного» удара. Потому для подстраховки затеянного им рискованного дела заключил военный союз с литовским князем Ягайло, а рязанского князя Олега силой заставил выступить на его стороне.
   Еще несколько отвлеченный слов о нравах, обычаях государственных персон того времени. По существу, Ягайло являлся достаточно близким родственником Дмитрию Донскому, поскольку дядя Дмитрия, князь московский Симеон Иванович был женат на его тетке, дочери Гедимина Елене. Как ни крути, а близкие родственники. Кроме того, русские князья западных княжествах в составе литовского войска Ольгерда участвовали в его победоносной битве при Синих Водах. Казалось бы, он с Русью находится в союзных отношениях. Так нет же, при подготовке войны Орды с Русью литовский князь решил выступить на стороне азиатского правителя. Достаточно странный поступок, не правда ли? Но если говорить дальше о странном поведении княжеских особ, то и это еще не все. Два родных брата Ягайло, князья Дмитрий и Андрей в противовес старшего родственника в ходе Куликовской битвы участвовали в ней под знаменами московского князя. Притом, участвовали далеко не на ролях посредственного значения, а именно они в значительной мере способствовали обеспечению победы. А теперь, давайте оценим ситуацию, рассматривая ее с монгольской стороны. Ведь по первому впечатлению также может странным показаться и союз Мамая с Ягайло, сыном победителя монгольских войск в битве при Синих Водах. По идее, после поражения своих соплеменников он, (имеется в виду монгольский владыка), казалось, должен был бы волком смотреть в сторону Литовского княжества. Но, такое заключение можно сделать исходя из поверхностного обзора ситуации, а если копнуть глубже, то оказывается, поведение Мамая относительно неудачи своих единоверцев тоже выглядело вполне естественно Ведь. разгромленные Ольгердом азовско-крымские князьки, являлись отщепенцами Золотой Орды, они давно от нее отделились и постоянно с ней враждовали. Так что Мамай единокровных братьев-отщепенцев, нисколько не жалел, не водил с ними дружбы, а после бесславного поражения так называемых «братьев» по вере и крови сразу оставил неудачников наедине со своей печалью, а сам пошел на дружбу с их победителем.
    О союзных планах Мамая с литовским князем Ягайло Дмитрию сообщил направленный в Орду его посол Захар Тютчев, предок знаменитого русского поэта девятнадцатого века Федора Тютчева. До этого Дмитрий еще не терял надежды на мирный исход его ссоры с Мамаем, но узнав о его подборе союзников понял - надо готовится к решительной схватке.
   Сбор русского воинства происходил в августе 1380 года недалеко от Москвы, в селе Коломне. Согласно летописных источников в Коломну прибыли представители от большинства русских княжеств. По поводу участия в Куликовской битве тверчан и новгородцем у историков существуют разные мнения. С одной стороны, поскольку на протяжении более сотни предшествующей Куликовской битве лет Тверь и Новгород практически находились в беспрерывной междоусобной вражде с московскими князьями, а отсюда трудно представить возможность их союза. Ведь даже в мирное время они постоянно «точили зуб» друг на друга. Потому, не удивительно, что имена князей названных княжеств, в качестве участников Куликовской битвы в старинных летописях не фигурируют. Однако, не исключено, что, отдельные отряды тверских и новгородских воинов без указки на то «начальства», а лишь по велению собственного сердца участие в битве все-таки принимали.  Не даром в Великом Новгороде сразу после победы над Мамаем была построена церковь в честь полководца-христианина, военного покровителя славян великомученика Дмитрия Солунского. Это дает повод считать, что новгородские воины тоже принимали участие в знаменитой битве. Скопидомные новгородские бояре за зря не стали бы деньгами разбрасываться, тем более, не имея в том коммерческого или патриотического смысла. Но, коль церковь за их деньги построена, значит, у них были основания выделить средства для увековечивания в родном городе памяти о великой победе.
     Стратегию и тактику подготовки к предстоящему сражению враждующих сторон можно представить следующим образом. Мамай, хотя и признавал за Москвой значительную военную силу, но вместе с тем полагал, что московский князь не рискнет переводить свои войска за Оку, а займет оборонительные позиции на ее северном берегу. Значит он, Мамай, владеет правом определять дату битвы. И он, с учетом подхода союзника Ягайло с запада, назначил эту дату на четырнадцатое сентября. Однако Дмитрий сделал свои расчеты, он стал действовать согласно собственного плана. Стремительно перевел армия через Оку и двинулся к Дону навстречу противнику. Причем, пошел не напрямик, а по дуге, обходя с запада рязанское княжество. Опять-таки затрачивая лишние сутки на дополнительный крюк, Дмитрий делал это осознанно и целенаправленно. Во-первых, он пожалел земляков Есенина, зная, что по причине измены их князя Олега воины могут учинить расправу над местным населением. Во-вторых, что было не менее важно, практически Дмитрий местом предстоящей битвы заранее избрал именно Куликово поле. Это была достаточно залесенная местность без наличия обширных, свободных от кустарника полян, где могла бы полностью развернуться многочисленная монгольская конница. И, наконец, наличие за спиной армии реки Дона исключал любые другие возможности исхода битвы, кроме безоговорочной победы. По дороге к месту сражения к Дмитрию присоединились полки литовский князей, уже названных нами братьев Дмитрия и Андрея Ольгердовичей.               
  Вопрос по поводу количества участников знаменитой в истории средневековья битвы для ее исследователей до сих пор, является, как принято говорить в таких случаях, камнем преткновения. По оценке разных специалистов, эта цифра колеблется в весьма существенных, и даже до неприличия в разных вариациях, а именно: от двухсот тысяч у Мамая и ста пятидесяти у Дмитрия Донского, до десяти тысяч с той и другой стороны. Подобная разноголосица мнений естественно вызывает желание привлечь на помощь возможности логических измышлений. Давайте попробуем это сделать. Что касается первого варианта, то на основании объективное оценки ситуации, в том числе и с точки зрения демографических и ландшафтных возможностей названная цифра не выдерживает никакой критики. Во-первых, у Мамая в результате дробления Золотой Орды на несколько самостоятельных государственных образований.  и недавно понесенного поражения его войск на реке Воже, уже не было возможности выставить двести тысяч воинов.  Что касается Дмитрия Донского, здесь вопрос просматривался еще проще. Демографические показатели населения союзных ему княжеств физически не могли обеспечить его армию в количество ста пятидесяти тысяч человек. Кроме того, условия лесистой местности Придонья исключает возможность одновременного участия в бою трем с половиной сотням тысяч человек. Так что в наиболее близком к реальности цифрам можно считать количество русской армии численностью в пятьдесят тысяч, а ордынцем на десять тысяч больше.
   Подойдя к Дону с западной стороны. Дмитрий провел совещание с воеводами по поводу тактического вопроса - стоит ли переходить реку, или дожидаться подхода Мамая на ее правом берегу, с тем, чтобы заставить его самого форсировать водную преграду. Сторонники выжидательной позиции, ссылаясь на опыт битвы на реке Воже, где мурзе Бегичу было предоставлено право первым форсировать водный рубеж, что и позволило русским одержать полную победу, придерживались названного варианта. Возможно, при другой ситуации это было бы правильным решением. Но теперь с запада подходил союзник Мамая, Ягайло. Значит, в случае промедления с началом битвы можно было получить два одновременных удара - в спину и в грудь. Дмитрий, осознавая, что при сложившемся положении промедление смерти подобно, не стал устраивать длительных прений. Он приказал незамедлительно перейти на другой берег, построиться в боевые порядки, а переправу полностью уничтожить. Тем самим лишить подошедшего Ягайло ею воспользоваться и, главное, в битве с монголами оставить за собой единственный безальтернативный вариант - победа или смерть. 
   Седьмого сентября вся русская армия переправилась через Дон и построилась в боевой порядок. Дмитрий объехал войска, воодушевил воинов, затем переоделся в одежду простого воина и встал в боевой ряд большого полка. Под княжеское знамя он поставил своего любимца московского боярина Михаила Бренко. До сих пор существуют разные мнения по поводу пресловутого переодевания. В том числе и такого измышления, что, его содержание можно трактовать, как попытку уличить нашего полководца в трусости. В некоторой степени повод для подобной спекуляции имеет место и вот почему. Ведь вступивший в бой противник прежде всего будет жаждать гибели военачальника противной стороны и потому неистово броситься уничтожать всех, кто находится под великокняжеским знаменем. К слову сказать, московский боярин Михаил Бренко героически погиб в этом бою.
    Автор не готов досконально обсуждать действие Дмитрия с переодеванием, однако вместе с тем, он не имеет ни малейших оснований рассматривать его поступок, как проявление трусости. Ведь русский полководец не стал, как Мамай, наблюдать с высокого холма за ходом битвы, а сам встал в первые ряды сражающихся и лицом к лицу мужественно бился с противником. После боя он был найден сильно израненным, но живым. 
   Однако, оставим подобные домысли на совести их породивших, а сами на основании сказаний, летописей и других исторических документов попробуем в краткой форме представить себе подготовку и ход самой битвы. На рассвете туманного утра восьмого сентября 1380 года, готовясь к решающей схватке, Дмитрий Донской построил свои войска в общепринятой для того времени классике обороны, в форме орла с распластанными в стороны крыльями. В центре разместил основные силы «большого полка», который и должен был принять на себя главный удар. К слову сказать, сам в доспехах рядового воина встал именно в ряды наиболее ответственного участка битвы. По флангам поставил полки «правой» и «левой» руки. Согласно, уже на однажды апробированного варианта ведения боя, предполагалось первоначальное изматывание силы врага по центру, с дальнейшим включением в бой свежих фланговых сил. Удачной, старательно продуманной и затем хорошо проведенной к исполнению находкой, явилось его решение спрятать в лесной чаще засадный полк Дмитрия Боброка и Владимира Суздальского.               
      Сражение началось с поединка богатырей - русского монаха Пересвета и ордынца Челубея. Александр Пересвет до пострижения в монахи был боярином, в свое время обучался военному искусству, поэтому не случайно был избран на роль поединщика. Ордынец Челубей, человек внушительного роста и зверского лика, так же не был новичком в ратном деле. Кратковременная схватка богатырей закончилась смертью обоих. После гибели поединщиков в решительный бой вступили основные противоборствующие силы. Начальный этап битвы оказался не таким, как предполагал московский князь. Вопреки общепринятой монголами тактике, Мамай главный удар нанес не по центру расположения русских войск, а по их левому краю. Натиск врага оказался неожиданным и настолько сильным, что русские хотя и отчаянно защищались, но начали отступать к реке. Через два часа жесточайшей битвы, положение русского воинства представлялось почти безнадежным.  Полк «левой» руки почти полностью был уничтожен, а противник выходил в тыл «главного» полка, основных сил русских.  Казалось, победа, уже на стороне монголов, Мамай был готов ее праздновать. Но вот тут-то и сработала тактическая уловка московского князя. В силу обстоятельств, или, как говорят современные телекомментаторы, по счастливой случайности, именно с левой от успешно наступающих монголов стороны, в лесной чаще был спрятан засадный полк Дмитрия Боброка и Владимира Суздальского. Наблюдая, как под безжалостными саблями ордынцев гибнут русские воины, как полк «левой руки» пятится к Непрядве и отбивается, уже находясь по пояс в ее водах, Владимир Суздальский призывал Боброка незамедлительно вступить в бой. 
    - Что медлишь, княже, ведь наши люди уже сотнями гибнут.
    - Не спеши друг. В битве жертвы неизбежны, а для нас главное победа. Чтобы ее обеспечить, наш удар должен быть нанесен в самый нужный момент.
    Когда нападающая монгольская рать, тесня русских все дальше и дальше к реке, полностью повернулась спиной к лесной чаще, и подставила воинам Боброка свой незащищенный тыл, воевода дал приказ дружине - в атаку. Вот тут-то в нетерпении застоявшийся и жаждавший мщения за погибающих товарищей засадный полк яростно и стремительно вырвался в бой.
    Некоторые историки численность засадного полка определяют в сорок тысяч человек, хотя такую цифру исходя из объективной возможности населения русских княжеств, невозможно вписать в реальную действительность. Но, если даже, следуя законам уже упомянутой нами логике, уменьшить количество засадного полка в четыре раза, даже в этом случае легко себе представить насколько своевременным и эффективным оказался удар десятитысячного отряда в спину наступающего противника. К слову сказать, Мамай, предчувствуя сладкий вкус победы, для достижения полного триумфа уже ввел в бой все свои резервные силы. И вдруг сокрушительный удар засадного полка, под натиском которого монголы дрогнули и начали отступать. Не трудно предположить, что наблюдавший, как утверждают летописцы, с высокого холма за ходом битвы ордынский полководец, после неожиданной смены декораций на поле боя, тут же понял в чью сторону склоняется знамя победы. Дабы не искушать судьбу и не оказаться плененным, он приказал подать коня и не мешкая покинул и свой высокий холм, и само поле битвы. Проще говоря, Мамай позорно бежал с несчастного для него Куликова поля.               
    Опоздавший на сутки литовский князь Ольгерд, не дойдя полсотни километров до Куликова поля и, узнав о победе русских, счел для себя более благоразумным не вмешиваться в события и повернул свое воинство назад.
     Что касается судьбы Мамая, то несколько позже его обескровленная армия была окончательно разгромлена претендентом на власть в Орде истинным потомком Чингиза молодым дерзким ханом Тохтамышем. Сам Мамай бежал в Крым, где пытался сформировать новое ханство, но в конечном счете был убит предавшими его соратниками. Пришедший в Крым новый властитель Орды Тохтамыш, не стал глумиться над прахом своего соперника. Наоборот, он приказал похоронить останки Мамая с воинскими почестями. Память о грозном противнике Дмитрия Донского, а, следовательно, и всей земли русской, на протяжении добрых шести столетий сохранялось не только в учебниках по истории, но она официально фигурировала и в географических названиях. Так, поселение на месте захоронения Мамая в течении многих веков носило название Шейх-Мамай. Только в 1945 году оно было переименовано в поселок Айвазовский.
   Не менее интересным является и тот факт, что потомки Мамая позже оставили заметный след в истории украинского и русского народа. Сын Мамая Мансур сумел организовать на черкасских и полтавских территориях небольшое княжество, столицей которого стал город Глинск. Правившие там, принявшие христианство потомки Мамая, именовались князьями Глинскими. К одной из ветвей рода Глинских князей относилась вторая жена московского князя Василия 3-го Елена, мать Ивана Грозного. О ее активной, но далекой от чистоплотности «помощи» своему сыну, будущему Ивану Грозному в ходе борьбы за власть, мы еще успеем сказать несколько слов. А пока, пользуясь случаем, напомним, что в преданиях украинского народа также просматриваются отголоски памяти о монгольском владыке давних времен. В частности, не исключено, что образ героя украинского казачества казака Мамая, очень популярного в украинском эпосе бандуриста-рыцаря, также навеян памятью о неудачнике битвы на поле Куликовом, о темнике Мамае.
     Широка и многогранна история Российского государства, богато насыщена она эпизодами, как славного, так и трагического характера, потому на страницах ее биографии достаточно нашлось места не только ее друзьям, но и недругам тоже.
   И снова к истории нашего любимого Отечества. К сожалению, блестящая победа на Куликовом поле не обеспечила окончательной победы в противостоянии русского народа монгольской Орде. Дмитрий Донской и другие, обескровленное многолетней борьбой с монголами княжества не смогли устоять под натиском нового монгольского хана. Через два года после Куликовской битвы, к Москве подошел победитель Мамая хан Тохтамыш. Надо отметить, новый монгольский хан, учитывая печальный опыт своего предшественника темника Мамая, постарался организовать поход на Москву скрытно, так, чтобы внезапным ударом одержать легкую победу. С целью предотвращения утечки информации о готовящемся нашествии, находившиеся в то время В Волжской Булгарии купцы и другие русские люди все были перебиты.
   Дмитрий Донской в это время был в отлучке, хотя и запоздало, но он получил известие об опасности и уехал, как утверждает летопись, на север собирать войско для отражения противника. Оставшийся в Москве за «главного» перешедший на русскую службу молодой литовский князь Остей поверил словам коварного Тохтамыша и согласился пустить ордынцев в Москву. В результате необдуманного решения большинство москвичей было перебито, Москва разграблена и сожжена, а русский народ снова, на протяжении целого столетия вынужден был платить монголам дань.
     Печально, но факт. И тем не менее, победа русского воинства под руководством Дмитрия Донского на поле Куликовом имела для Руси огромное значение. Она пробудила в душе народа веру в возможность окончательного необратимого освобождения от монгольского владычества, способствовала началу более интенсивного процесса объединению русских земель под знаменем Москвы. И, наконец, образ Дмитрия Донского, как патриота, гениального полководца, видного политического деятеля на многие века стал предметом подражания для последующих военных и политических деятелей российского государства. В заключении мы, потомки знаменитых предков, считаем долгом почтить светлую память благоверного святого князя Дмитрия Ивановича Донского, выразить ему благодарность за самоотверженный труд и ратный подвиг, совершенные им во благо и процветание нашего Отечества. Аминь!
 


                Сказание 4-е
                От Василия 1-го, сына Дмитрия Донского   
                до Ивана Грозного

    Скончался Дмитрий Иванович Донской в 1389 году на тридцать девятом году жизни, неведомо от какой болезни, но ясно, что далеко не в преклонном возрасте. Перед кончиной он назначил своим приемником старшего сына Василия. Как это неоднократно случалось и раньше, при уходе из жизни властительного князя между претендентами на роль главного на Руси человека обязательно завязывалась нешуточная борьба. Не. обошлось без неприятности и в этот раз. Двоюродный брат Дмитрия Владимир Андреевич Суздальский, его верный союзник в борьбе с Тверью, один из активнейших участников Куликовской битвы, короче, его верный соратник и друг. Казалось бы, неразлучный товарищ до гробовой доски. Однако, когда в перспективе замаячила возможность ухода с подмостков сцены главного действующего лица, и пришла пора его наследникам делить власть, Владимир Суздальский посчитал нужным предъявить еще пока находящему в здравии шефу свои права на главный княжеский трон. Сделал это на полном серьезе и с уверенностью законности своего требования, в общем, рискнул поступить вопреки мнения своего старшего двоюродного брата. Естественно, такая попытка неминуемо должна была привести к существенной ссоре с Дмитрием Донским, что и случилось в действительности.
    Прежде чем перейти к изложению сути самого конфликта, автору, придется немного отвлечься от основной канвы повествования, с тем, чтобы посвятить несколько слов второму по известности и старшинству участнику названного конфликта. Верный сподвижник Дмитрия Донского, суздальский князь Владимир, в силу сложившихся обстоятельств, а вернее, преследуя собственную корыстную цель, в процессе деления престолонаследия набрался смелости пойти против воли своего сюзерена. Его поступок был вполне предсказуемым, поскольку, власть – вещь приятная, вожделенная для всех, ее жаждущих, так что удивляться здесь не приходится. Хотя в конечном счете достичь поставленной цели очередной соискатель российского главенства так и не смог. Но, поскольку в свое время это была достаточно известной на Руси личность, давайте уделим и ему немного нашего внимания.
     Владимир Андреевич по прозвищу Храбрый (1357-1437), князь Суздальский, двоюродный брат Дмитрия Донского, был женат на дочери литовского князя Ольгерда Елене. (На Руси, как и в Литве во все времена женское имя Елена имело широкое распространение). Княжил Владимир в Суздале, часто проживал в Москве, через жену близко породнился с западным соседом, посему был близок, как к московскому, так и к литовскому княжеству. Теперь несколько слов о взаимоотношениях между князем суздальским е его литовской родней. Тесть Владимира Андреевича Ольгерд нередко выступал против московского князя (однажды даже дошел до недавно отстроенного каменного Московского Кремля, штурмовал его, но взять так и не смог), короче, постоянно враждовал с Москвой. Однако, сам Владимир Андреевич, вопреки родственных связей с литовским владыкой, в случае столкновения Москвы с Литвой, всегда выступал на стороне двоюродного брата Дмитрия. Вместе с ним участвовал в войне против литовских войск, активно поддерживал его и во время соперничества Москвы с Тверью. Что касается Куликовской битвы именно он вместе с Боброком-Волынским командовал засадным полкой, введение в бой, которого, и решило исход битвы в пользу московской рати. К заслугам нашего героя следует отнести также и тот факт, что после взятия Москвы Тохтамышем и ее жестоким разграблением, Владимир Суздальский сумел под Волоколамском разгромить большой монгольский отряд, тем самим предотвратить дальнейшее продвижение по русской земле тохтамышевой рати. Так что, двоюродные братья Дмитрий Иванович и Владимир Андреевич являлись не только родственниками по потомственной рюриковской крови, но и, до поры - до времени, единомышленниками при решении политических, военно-стратегических проблем, в территориальных спорах и других, постоянно возникавших жизненных ситуациях. Во всех случаях, порой даже спорных, в конечном счете, они находили общий язык.
   Однако, ничто не вечно под луной.  Любые жизненные аспекты, как позитивного, так и негативного характера когда-нибудь обязательно приходят к концу. Так произошло и в нашем случае. Однажды, в один из далеко не прекрасных для наших друзей день, то ли по причине неисповедимости путей господних, то ли по наущению дьявольских сил, но дружба соратников была подвергнута серьезному испытанию. Случилось это в час приближения кончины Дмитрия Донского, когда в полный рост встал вопрос о престолонаследии, и, соответственно, определения дальнейшего хозяина Руси. Вот в этот-то судьбоносный момент, в отношениях между «братьями-дружбанами» и пробежала, как говорят в народе, «черная кошка». Поскольку летописцы не оставили подробного описания конфликта, нам для его виртуального представления придется включить собственную фантазию.
   Зашел как-то Владимир Суздальский в московские хоромы в гости к заметно ослабевшему здоровьем брату, скромно присел на стул, для приличия спросил:
  - Как себя чувствуешь, Дмитрий Иванович?
  - Сам видишь, неважно чувствую, чего тогда и спрашивать. Ты давай ближе к сути, чего хотел-то?
  - Понимаешь, какое дело, - замялся гость, посмотрел на пол, потом в потолок, обратить взор на брата пока не решался. - Все мы, как известно, под Богом ходим, всем когда-то придется покидать этот мир…
   - Знаю, что это про меня, только хватит жевать мочало, скажи прямо, сам-то чего хочешь?
    - Да вот…, - вынул из кармана листок (как уже было ранее отмечено, дядя Дмитрия Донского Симеон успел наладить производство тряпичной бумаги), протянул брату.
   Дмитрий бумагу брать не стал.
    - Не хочу я лишний раз глаза напрягать, - сказал раздраженно, - да и к грамоте обращаюсь не так часто, давай, словесно изложи, что там ты нацарапал.
   Владимир не стал обижаться за грубое слово, повторился.
   - Понимаешь, какое дело, - опять слегка замялся, - Извини за суровую правду, но ведь рук под умирающего не подложишь…
   - Что ты, как попугай, про мою смерть заладил. Хватит извиняться, а мне на нервы давить, сам знаю, что отдаю концы, а ты то что от меня хочешь?
    - Да, вот, хочу тебя попросить походатайствовать перед ханом Тохтамышем в случае твоей кончины, - снова непродолжительная пауза, -  чтобы он согласился меня утвердил на твое место. Я тут, как ты выразился, нацарапал ходатайство от твоего имени, тебе остается только его подписать.
    Дмитрий спокойно выслушал просьбу друга, также спокойно начал ему отвечать.
    - За суровую правду спасибо, мой друг, главное, вовремя и к месту ты ее изложил. Хотя и неприятна для меня твоя правда, но обижаться не стану…, имеешь право. А теперь выслушай мою правду, вернее мой однозначный и окончательный ответ на твою просьбу.
   Слегка повернулся на кровати, ткнул пальцем в предлагаемый ему листок
   - Во-первых, эту бумажку с начертанной там галиматьей сверни в трубочку и сунь псу под хвост (автор признается, что словесная гипербола с «трубочкой» заимствована им у замечательного современного писателя Василия Шукшина). Благо, дядя Семен наладил производство бумаги.  Она теперь значительно дешевле пергамента, так что большого убытка от проведенной операции ты не потерпишь. Что же касается главы московского княжества, то слушай меня внимательно, не вступай в дискуссию, а просто-напросто заруби у себя на носу следующее - моим наместником в московском княжестве останется мой сын Василий, он является единственным и бесспорным его князем… Еще вопросы будут?
     - Но, Дмитрий Иванович, - начал было противится меньшой брат, -  ведь согласно лествичного закона я должен после тебя сесть на московский стол. Так ведется испокон веков, во всякое случае со времени хана Батыя и нашего почтенного предка, царствие ему небесное, Ярослава Всеволодовича.
   - Велось, - поправил его Дмитрий, - но сколько веревочке не вейся, а конец ее все равно когда-то наступит. Все в Божьем мире ограничено во времени и пространстве, ничего в нем нет вечного. Законы философии, мой дорогой, надо знать. Они постоянно находятся при исполнении своих служебных обязанностей, так что против них не попрешь.
    - Но, Дмитрий Иванович, - не вникая в азы философии, повторился Владимир, -  княжич Василий молод еще, неопытен…
    - Молодость не порок, а опыт, дело наживное, справится Васька…Что же касается твоей ссылки на монгольские установки по порядку княжеского наследия, то скажу откровенно. Не гоже тебе, победителю в судьбоносной для русского народа битве на них ссылаться. Пришла пора нам самим определяться, каким образом управлять страной, и определяться без чьих-либо подсказок со стороны… Централизованной должна быть на Руси власть, самодержавной, передаваемая по наследству и никак иначе… Уловил суть?
   Владимир Андреевич, умелый военный стратег и лихой рубака в бою, в словесной перепалке, не отличался большим искусством. Тем более, если спорить приходилось со своим лучшим другом. Он смущенно кашлянул, заерзал на стуле, но продолжал молчать.
   Не дождавшись ответа, Донской устало вздохнул, откинул голову на подушку.
   - Прости великодушно, но, надоел ты мне Володя, надоел до чертиков. Я сказал свое последнее слова, ты его услышал на том давай и заканчивать наш неприятный разговор. А будешь приставать с глупыми просьбами, рассержусь. Зело рассержусь, лучше не буди во мне зверя…
   В такой, далеко не дружеской обстановке закончилась последняя встреча двух вершителей Куликовской победы. Так ли все происходило в действительности - досконально о том нам неведомо. Однако, исходя из последующих событий, не трудно предположить, что Владимир Суздальский все-таки не последовал доброму совету старшего товарища, он и дальше пытался отстаивать свое право на московский трон. Подобное предположение можно сделать хотя бы на том основании, что Донской, судя по его последним перед уходом из жизни действиям, вынужден был, как он сам выразился, «зело» рассердиться на своего друга. Он не только утвердил старшего сына на свое место, но и отобрал у суздальского князя еще ряд городов, в том числе таких крупных, как Дмитров, Галич и передал их во владение другим своим сыновьям Юрию и Петру.
    Обиженный Владимир окончательно уехал княжить в скромное серпуховское княжество, потом переехал в Новгород, в похоронах своего друга участия не принимал, с его сыновьями долго не общался. Сам, однако, поехать к Тохтамышу за ярлыком не рискнул. Злопамятный хан мог припомнить ему поражение своих войск под Волоколамском и сурово наказать.  Благо в ханском арсенале недостатка в форме наказаний не ощущалось. Тут тебе, и элементарное усечение головы провинившегося, медленное уморение в тюрьме, а то и свершение над ним мучительного обряда приобщения пяток к затылку. Одной из излюбленных форм наказания противника у монголов практиковалась казнь приговоренного к смерти человека путем ломки через спину его позвоночника. Короче, за ярлыком в Орду князь суздальский Владимир не поехал, довольствовался своим скромным уделом.
   Несколько позже он был вынужден добровольно, хотя и не сразу, но, как советовал ему брат Дмитрий, признать несовершенство монгольского устава престолонаследия и впредь не пытаться руководствоваться его установками. С сыном Дмитрия Донского Василием он заключил мирный договор, отказался от своих прежних претензий, тем самим признал за московским княжеством верховную власть. В дальнейшем неоднократно участвовал в сражениях на его стороне. В частности, в 1408 году, во время нашествия на Русь хана Едыгея, руководил обороной Москвы и сумел сохранить ее от очередного разграбления. Короче, князь суздальский Владимир Андреевич, в свое время заслуженно награжденный эпитетом Храбрый, вошел в историю, как один из выдающихся князей средневековой Руси, прежде всего, как истинный патриот родины и как талантливый полководец.  Пользуясь случаем, не лишним будет отметить, что суздальский князь, участник многочисленный военных баталий, не однократно подвергавшийся смертельной опасности, тем не менее, прожил невероятно долгую по временам средневековья жизнь – целых восемь десятков лет.  В этом аспекте читателю, полагаем, также будет не безынтересно узнать, что вплоть до середины девятнадцатого века в некоторых городах России в память о выдающимся русском воине, проводились под его именем кулачные бои. Их можно представить, как некое подобие современным боксерским турнирам, только проводимые по менее ограниченным формальностями правилам, с допущением в ходе борьбы кровопускания у противника и отсутствием на ринге не в меру принципиальных судей. Однако, вернемся в четырнадцатый век.
   Итак, после смерти московского князя, сразу признанного русской церковью благоверным, но лишь в 1988 году возведенного в сан святого, славного русского военачальника Дмитрия Донского, на московский престол вступил его старший сын Василий 1-й. Вот о нем мы и продолжим разговор.               
    Василий Дмитриевич (1371-1425) – великий князь московский и владимирский, на протяжении тридцати шести лет успешно правил московским, владимирским и некоторыми другими зависимыми от Москвы русскими княжествами.
   Несколько слов предыстории. Как ранее уже отмечалось, после победы русских войск над монголами в 1378 году на реке Воже, Дмитрий Донской прекратил платить дань Орде И уж, тем более, после победоносной Куликовской битвы на протяжении двух лет о дани не могло быть и речи. Однако, такая «вольность», для русского народа, к сожалению, продолжалась недолго.  Окончательно уничтоживший бежавшего с Куликова поля Мамая и захвативший власть в Орде, новый ордынский хан Тохтамыш, как только закрепился на троне, он тут же приказал русским князьям ехать в Орду за получением новых ярлыков на княжение. Прежде выданные Мамаем он не признавал за действительные. Желая сразу показать свою власть, приказал отправившимся в русские княжества послам с получателями посланий особо не церемониться, при общении с ними вести себя властно, при необходимости применять силу. Практически все князья подчинились требованию нового хана, один за другим с богатыми дарами они потянулись в ставку хана. Только Дмитрий Донской игнорировал веление нового ордынского властителя, не подчинился его приказу.
    - У вас начальство будет меняться каждый месяц, - возможно, так отвечал он монгольскому послу, - а мы, значит, каждый раз мотайся за сотни верст верхом по бездорожью… Нет уж, увольте, если Тохтамыш горит желанием меня видеть, вот и пусть сам пожалует в гости…
   Неведомо, как отреагировал на грубый ответ московского князя посол, но сам Тохтамыш незамедлительно откликнулся на предложение. Пожаловал гости, да не один, а с огромным войском. Дмитрий не ожидал столь быстрой реакции на свое предложение, поспешно вместе с семьей отбыл из Москвы в Кострому, чтобы собрать там, как утверждает летопись, новое войско. Правда, историк Николай Костомаров по этому поводу выдвигает другую, не совсем лестную для московского князя версию. Но это личное мнение частного лица. У нас нет резона вникать в его выводы, мы продолжим изложение повествования в свете мнения большинства русских историков – при приближении монгольского хана к Москве Дмитрий Донской отправился на север собирать войско. Оставшиеся без «хозяина» москвичи, почувствовав волю, не в меру распоясались, предались пьянству, проявили непочтение к прибывшим «гостям». С городских стен они выкрикивали оскорбительные выражения, показывали находящимся внизу монгольским воинам завернутый угол полы одежды, намекая на свиное ухо. Монголы к этому времени уже приняли магометянство, потому подобный жест приводил их в бешенство. Вот как описывает поведение москвичей летопись:
    «… и напившись допьяна и, шатаясь, похваляясь, говоря –«не страшимся прихода поганых татар в таком крепком граде…» И потом вылезали на городские стены и бродили пьяные, насмехаясь над татарами, бесстыдным образом срамили их, слова разные выкрикивали, исполненные поношения и хулы…
    Рассердился и Тохтамыш. Со всех сторон плотным кольцом окружил город и приказал брать его штурмом. Но не тут-то было. Двое суток   монголы безуспешно атаковали городские стены, понесли большие потери, но взять город так и не смогли. Москвичи яростно оборонялись, при отражении атак впервые применили так называемые «тюфяки», некоторое подобие стреляющих каменными ядрами пушек.
    Тогда Тохтамыш решил пойти на подлую хитрость. Подошедшие к стене города под белым флагом перемирия его посланцы стали кричать. стоящим на городской стене защитникам:
    - Зря вы ребята упрямитесь, ведь нам, откровенно говоря, от вас ничего не надо. Мы пришли наказать отступника Митьку, так называемого Донского. Это он отступил от клятвы своего покойного батюшки, Ивана Кроткого, прекратил платить дань, он оскорбил нашего хана, вот мы и пришли его наказать. Выдайте его нам, мы и уйдем обратно.
     - Нет сейчас в городе князя, уехал он давече.
     - Куда уехал?
    - А хрен его знает - куда. Найдете его, так у него и спросите.
     - Не верим, - продолжали допрос снизу, - Вот откройте ворота, мы сами и проверим. Аккуратненько прошерстим его дворец, заглянем в подсобные помещения, в подвалы, а не найдем, так и ладно… На нет, как говорится, и суда нет. Значит в другое место уйдем его искать... Но в правдивости вами сказанного мы все-таки должны убедиться собственными глазами. Открывайте, ребята, для вас же будет лучше.  Иначе и месяц, и год стоять у стен будем…, не штурмом, так измором возьмем, все от голода передохнете.
    - А не обманите, не тронете нас.
    - С какой стати нам вас трогать, вы же не девки, да и некогда нам с вами долго возиться. С миром мы пришли, давай, открывай ворота.
   Посовещались меж собой бояре московские, решили пустить «гостей», ведь князя действительно в городе не было. Открыли ворота, в торжественной обстановке вышли из города - литовский князь Остей, оставленный Дмитрием в Москве за «хозяина», духовенство с хирургией и другими священнослужители с иконами, бояре с богатыми дарами… И вот тут-то все началось. Отомстили «гости» москвичам за показанное им подобие свиного уха. Торжественная делегация была изрублена в крошево, Москва разграблена, множество ее жителей погибло, сожжено большинство деревянных домов. «Миролюбивые» тохтамышовцы не упустили случая и потрогать московских барышень, многих до смерти «затрогали». Благо, подошедший на подмогу к Москве, Владимир Храбрый сумел разгромить крупный монгольский отряд под Волоколамском. Тохтамыш решил, что ему от греха подальше, лучше уйти восвояси и он поспешно покинул разграбленный город.
   Вернувшийся на пепелище Дмитрий, принялся заново отстраивать город, На требование прибывшего монгольского посла он был вынужден согласиться снова платить ордынцам дань. Несколько странным может показаться тот факт, что через два месяца после ухода из Москвы ярлык великого князя всея Руси Тохтамыщ снова выдал Дмитрию. Подобное поведение хана трудно объяснить.  То ли на эту должность у него не было другой подходящей кандидатуры, то ли действительно, монгольский хан высоко ценил способности московского князя. Однако, наиболее близким к истине, пожалуй, стоит считать следующее предположение. Тохтамыш проявил милость к московскому князю после того, как Дмитрий выпроводил из Москвы яростного противника Орды, митрополита Киприана. В общем, как бы там ни было, в любом случае, власть на Руси снова осталась за Дмитрием Донским. Правда, для подстраховки Тохтамыш забрал заложником в Орду его одиннадцатилетнего старшего сына Василия.
    За два с половиной века правления Русью ордынские правители постоянно забирали в заложники близких родственников великих князей.  В каких условиях они содержались Орде - неведомо, но, наверное, условия содержания были далеки от курортных. Во всяком случае через три года «сидения» в Орде четырнадцатилетний подросток Василий Иванович, когда ему представился благоприятный случай, не замедлил им воспользоваться и «дал деру» из плена. Несколько странно, почему он бежал не в какой-нибудь по близости расположенный русский город, допустим в ту же Рязань или в Нижний Новгород, а оказался в далекой Молдавии у ее господаря Петра Мушате. Уже оттуда при помощи митрополита Киприана он перебрался в Литву, где близко познакомился с единственной дочкой князя Витовта, Софьей и был с нею помолвлен.
   В 1388 году в канун смерти отца длинной дорогой через несколько западноевропейский городов, Василий с трудом добрался до Москвы и надо сказать, сделал это вовремя. Дмитрий Донской уже находясь на смертном одре, успел убедить Тохтамыша, выдать сыну ярлык на великое княжение и тот удовлетворил его просьбу. Между прочим, данный случай тоже, вызывающий удивление. То ли Тохтамыш забыл, что юнец Василий самовольно покинул Орду, то ли не посчитал нужным обращать на такие пустяки внимания. Все может быть, в любом случае сразу после кончины отца Василий без особых проволочек и проявлений недовольства со стороны других князей вступил на главный русский престол. Правда, как мы уже отмечали, немного поерничал его двоюродный дядя Владимир Храбрый, но, потом смирился с ролью вассала Василия и на протяжении многих лет являлся ему верным помощником.
    После воцарения на московском престоле, и уже официальной женитьбы на дочери литовского князя Витовта, Софии, Василий 1-й навел крепкие политические и военные связи с Литвой. Более десяти лет эта дружба оставалась нерушимой, однако по причине появившихся расхождений в интересах Москвы и литовского княжества со временем их родственные отношения стали портиться, начали перерастать в недоброжелательные, что затем привело к противоборствующим действиям. Камнем преткновения чаще всего становились территориальные претензии Витовта к Москве. Дважды войска московского зятя и его литовского тестя, готовясь к схватке, вставали фронтом друг против друга, но, слава Богу, оба раза дело заканчивалось мирным договором.
   Новой страшной угрозой для Руси явилось появление на ее южных границах полчищ нового азиатского завоевателя Тамерлана. В связи с этим необходимо сказать несколько слов о Владимирской чудотворной иконе Божьей матери, поскольку она не раз спасала Москву от врага. Икона была написана в начале двенадцатого века талантливым константинопольским художником (хотя в некоторых источниках ее авторство приписывается евангелистскому Луке, но это маловероятно), а через некоторое время в качестве подарка русскому князю она перекочевала из Византии в Киев.  Сын Юрия Долгорукого Андрей Боголюбский после очередного захвата Киева, уходя обратно домой во Владимир, в качестве военной добычи захватил с собой и константинопольскую реликвию. С тех пор она стала именоваться Владимирской иконой Божьей матери, а еще чуть позже от иконы стала исходить чудотворная сила исцеления. В частности, когда уже упомянутый нами азиатский завоеватель Тамерлан в 1395 году с огромным войском подошел Москве, по совету священников в русские войска была привезена Владимирская икона Божьей матери. Воины преклонили перед иконой колени, усердно помолились и свершилось чудо. Тамерлан, постояв две недели на берегу Угры, и даже не предприняв попытки наступления на Москву, повернул свою армию обратно (или, как утверждают некоторые летописцы - в страхе бежал на юг). Так что нам не остается ничего другого, как выразить благодарность небесной заступнице за то, что она нагнала страху на грозного завоевателя и еще раз смиренно склонить голову перед ее светлым образом. Однако, не умаляя возможностей Божьей милости, мы должны взять во внимание и другой немаловажный факт.  Как раз в это время некогда спасенный и обласканный Тамерланом и им же утвержденный хозяином Золотой Орды уже известный нам Тохтамыш вздумал поднять хвост на своего благодетеля, а конкретнее говоря, восстал против него. Тамерлан, опасаясь удара от своего друга-недруга в спину, решил прежде разобраться со своим неудавшимся союзником, уже потом решать другие вопросы. Оставив Москву в покое, он повернул на юг, без большого напряга дважды разгромил Тохтамыша, на его место в Орде утвердил своего ставленника Едыгея.
    Что касается повторного похода Тамерлана на Москву, чего к счастью не случилось, то здесь может быть замешены не только духовные, исходящие от чудотворной иконы Богородицы божественные силы. Элементарные человеческие факторы тоже могли сыграть свою роль. Возможно, Тамерлан, поразмышляв на досуге о перспективе получения его воинами добычи, решил, что захолустная бедное московское княжество в этом плане не представляет для него большого интереса. Зато на юге вариант богатой добычи вполне просматривался, да и военная угроза оттуда очень скоро могла прийти. Как раз в то время, на Ближнем Востоке турецкий султан Баязед по прозвищу Молниеносный, безжалостно громя одного противника за другим, стал угрожать интересам монгольского завоевателя. После оскорбительного ответа Баязеда на предложения «коллеги» о мирном договоре, Тамерлан решил примерно наказать строптивого выскочку. В знаменитой битве при Анкаре он наголову разгромил турецкого султана, а его самого взял в плен. На протяжении двух лет он возил полоненного коллегу в железной клетке по городам Средней Азии (см. шпалеру «Баязед в плену у Тимура»), кормил, бросая в клетку кости со своего стола, а потом, потешившись позором противника, приказал его удавить.
    Суровым испытанием для Москвы явилось очередное нашествие монгольской орды в 1408 году, организованное, пришедшим на смену Тохтамышу ханом Едыгеем. Сам князь Василий при приближении противника к Москве вместе с семьей поспешно удалился в другой город (возможно, по примеру своего знаменитого батюшки, о чем иронически отмечал Николай Костомаров, для сбора воинов), а защиту столицы доверил уже неоднократно упомянутому нами Владимиру Храброму. В очередной раз отдавая должное знаменитому участнику Куликовской битвы, с удовольствием отметим - князь суздальский успешно справился с порученным ему делом, Едыгей не был допущен в Москву.               
    За период тридцатишестилетнего правление Василия 1-го, Русь избежала разрушительных потрясений, территориальных потерь, много было сделано по укреплению границ и градостроительству. За счет присоединения Нижегородских, Муромских и Вологодских земель московское княжество значительно расширила свои границы. Внешние враги наступали неоднократно, но потом, то с помощью Всевышних Сил, то, благодаря крепости русского духа снова откатывались назад. От нашествия Тамерлана Москву спасла заступница Руси, икона Владимирской Божьей Матери, набег хана Едыгея успешно отразил Владимир Храбрый, неоднократным наскокам со стороны недавно появившегося на границах Руси казанского ханства, удачно противостоял сам московский князь. Короче, Русь, несмотря на неблагоприятные внешние условия, укреплялась и продолжала набирать силу. Ведя рассказ о деятельности старшего сына Дмитрия Донского, не лишним также будет отметить, что именно в это время в Москве работали такие выдающиеся деятели культуры, как Андрей Рублев и Феофан Грек. Первая половина пятнадцатого века была ознаменована значительным повышением культура русского населения, благодаря стараниям княжеский властей за эти годы значительно расширился Московский кремль.
    Перед смертью князь Василий 1-й московский престол завешал своему девятилетнему сыну Василию Васильевичу с условием, что до его возмужания роль опекуна и соправителя малолетнего князя будет исполнять его тесть, князь литовский Витовт. Решение московского князя о престолонаследие снова, как и при его папе Дмитрии Донском, шло в разрез с установками монгольского лествичного закона. Однако, ослабленная ордынская власть в силу наличия собственных внутренних проблем, уже особо не вникала в заморочки русских князей по разделению власти, предоставив им право самим копаться в грязном белье семейных разборок. Но нам придется более заинтересованно взглянуть на этот щекотливый вопрос, поскольку дальнейшие, происходившие в московском княжестве события, формировались именно в свете борьбы претендентов за обладание главным княжеским «столом». Для начала давайте определим насколько законным было сделанное Василием 1-м завещание.   
     Если по этому вопросу следовать ордынским установкам, то в случае смерти Василия 1-го претендентом на московский «стол» становился его следующий по возрасту брат. Следовательно, не подросток Василий, а сын Дмитрия Донского Юрий должен был наследовать московскую власть. Сам Юрий Дмитриевич, как и его сыновья Василий Косой и Дмитрий Шемяка естественно признавали законность установленного монголами наследственного права, поскольку оно полностью разделяло их чаяния и устремления. Однако, пока был жив назначенный опекуном литовский князь Витовт, Юрий Дмитриевич и его сыновья не спешили предъявлять свои права на московскую власть, а проще говоря, боялись идти на такой рискованный шаг. Они прекрасно понимали, что при сложившейся ситуации им трудно было рассчитывать на положительное решение вопроса. Во-первых, московское княжество того времени по сравнению с литовским было значительно слабее, кроме того Витовт сумел заставить некоторых других русских князей подчиниться его диктату и обязал их в случае открытия военных действий против Москвы безоговорочно выступить на его стороне.    
       Долгие семь лет звенигородский властолюбивый папаша и его сыночки ждали своего звездного часа. Наконец, долгожданный момент наступил. Случилось это в 1430-м году, когда скончался великий князь литовский Витовт Ольгердович, и в Литве, в связи с дележом наследства, началась вполне естественная для таких случаев небольшая междоусобная заварушка. Соответственно, давление со стороны литовского князя на Русь уменьшилась, значит русским князьям можно было слегка расслабиться и при желании высказать друг другу свои до времени скрываемые претензии. Однако, опять-таки звенигородские папа с сыновьями не сразу пошли в ва-банк. В ожидании подходящего момента они наблюдали за происходящими событиями и одновременно исподволь готовились к началу серьезных родственных разборок. Ждать им снова пришлось довольно долго, повод представился лишь по происшествию трех лет после смерти Витовта. И представился он, как это ни странно звучит, во время празднования свадьбы уже утвердившегося на московском троне Василия Васильевича 2-го. Хотя, прямо скажем, повод, если учесть его трагические последствия, мелковат по своей значимости, несуразен по сути, но, тем не менее, поскольку именно он стал причиной развязанной между внуками Дмитрия Донского, многолетней междоусобной войны, придется рассказать об этом случае несколько по подробнее. Итак, несколько слов о случившемся на свадьбе курьезном эпизоде, который стал поводом для двадцатилетней, кровопролитной войны.
    На торжество бракосочетания Василия Васильевича и Марии Ярославны были приглашены важные гости, первые лица княжеств - сами князья, их взрослые дети, в том числе и двоюродные братья жениха, Василий и Дмитрий Юрьевичи. Их папа, Юрий Дмитриевич на свадьбу почему-то не приехал. По случаю праздника все представители княжеской знати оделись в лучшие наряды, нацепили на себя золотые кольца, серьги и прочие дорогие атрибуты княжеской роскоши. Особой гордостью для великих князей в те времена являлись изящные пояса, украшенные не только золотыми и серебряными пластинками, но, кроме того, еще и увешенные миниатюрными колокольчиками. Каждое движение владельца такого пояса сопровождалось легким мелодичным позвякиванием.
   Но это к слову, а теперь к конкретной сути вопроса.  Для более ясного представления случившейся на свадьбе оказии, нам придется опять вернуться на несколько десятков лет назад, в годы княжения Дмитрия Донского и рассказать еще об одном эпизоде из его жизни. Во время женитьбы Донского на дочери суздальского князя Дмитрия Константиновича, Евдокии, тесть в качестве приданного кроме нескольких поместных уделов подарил жениху изготовленный нижегородскими умельцами богатый, увешанный драгоценными каменьями пояс. Как утверждают летописцы, это было изделие невиданной красоты и изящества. Но не долго жениху пришлось радоваться столь ценному подарку. Буквально сразу после свадьбы, а еще точнее, в тот же вечер пояс был украден. Вернее, заменен на менее изящный и, главное, замена его хозяином долгое время не была замечена. В течении последующих семидесяти лет драгоценная реликвия, так и оставаясь непризнанной, побывала во владении нескольких хозяев, неоднократно выступала в качестве дорогих подарков для других высокородных женихов и невест, пока не попала в руки сына Юрия Дмитриевича, Василия Косого.               
   Вот он-то, одевшись по высшему разряду тогдашней моды и украсив себя роскошным поясом явился на вышеупомянутую свадьбу. Неведомо знал ли сам Василий о происхождении нацепленного на себя украшения. Наверно, вряд ли, иначе он не нацепил его на себя. А, может надеялся, что никто не признает, чей это пояс. Но, как бы там ни было, он ошибся. Среди гостей нашлись люди, по нашим меркам грамотные антиквары, которые сразу определили, что это за пояс и кому он раньше принадлежал. А принадлежал он не какому-нибудь заезжему франту-стиляге, или княжишке захудалого рода, а самому, как мы уже отметили, Дмитрию Донскому. Потом этот пояс, как тоже уже отмечалось, скоропостижно и бесследно исчез, в течении более пяти десятков лет о нем не было ни слуху, ни духу, И вдруг, в день свадьбы внука его бывшего хозяина, он оказался в числе шикарных украшений Василия Косого. Случай невероятно возмутительный он сразу взбудоражил все свадебное общество. Инициатором скандала стал Захарий Кошкин (между прочим, один из предков царской династии Романовых). Вот он-то и распознал в украшении Василия Косого когда-то украденный у Дмитрия Донского пояс. Встал из-за стола и громогласно заявил об этом.  Известие ошеломило гостей, свадьба в мгновение ока из торжественного мероприятия превратилась в подобие пришедшего в волнение цыганского табора. Все стали кричать, размахивать руками, наступать на Василия, тот вызывающе оправдываться. Некоторые схватились за рукоятки мечей. Окончательную точку на происходящем поставили мать Василия 2-го, Софья Витовтовна. Старая княгиня, надо полагать, была женщиной дерзкой и смелой. Она решительно подошла к незадачливому владельцу знаменитой реликвии, бесцеремонно сорвала с него пояс и передала сыну.  Оскорбленные братья удалились со свадьбы, по дороге домой, в знак наказания обидчиков, не преминули ограбить несколько московских поселений. 
    Так началась долголетняя междоусобная война. Развязанный на глупой основе мелкой ссоры, затеянной внуками Дмитрия Донского, военный конфликт длился около двадцати лет, сопровождался обильным кровопролитием, причем, не столько со стороны виновников скандала, сколько со стороны их подданных. За время военного противостояния братьев Москва несколько раз переходила из рук в руки. К власти на некоторое время приходили, то Юрий Дмитриевич, то его сын Дмитрий Шемяка, но в конечном счете в ней окончательно утвердился Василий 2-й. В ходе боевых действий организаторы ссоры не церемонились друг с другом. Грабили захваченные селения, убивали их жителей, сжигали дома. Правда, при наказании взятого в плен князя-соперника, старались братскую кровь за зря не проливать. В этом случае они применяли более гуманный метод воспитания, аккуратненько и осторожно выкалывали противнику глаза.            
     Сначала взятый в плен владелец краденного пояса Василий был ослеплен. Правда, судя по всему, его лишили лишь одного глаза. В случае полного ослепления, не было повода называть его Косым. За то чуть позже застигнутого во время моления в Троицко - Сергиевской лавре Василия Васильевича противники уже не стали щадить, они полностью лишили его зрения. Вот потому-то в историю он и вошел под именем Василия 2-го Темного.
   Годы правления Василия Темного нельзя назвать удачными для Руси и, прежде всего, по причине, уже упомянутой нами многолетней междоусобной войны. Кроме того, сам князь, не в пример своего деда, не отличался полководческими способностями. Когда в 1444 году на московское княжество напали татары, Василий 2-й (еще не Темный) собрал войско и пошел навстречу врага. В бою под Суздалем армия московского князя, количественно превосходившая противника в несколько раз, потерпела сокрушительное поражение, а сам князь попал в плен. За огромные деньги и передачу насколько городов татарам «на кормление» он был выкуплен. Однако, факт позорного поражения и материальных потерь, что понесло княжество за его освобождение из плена, легли черным пятном на биографию Василия 2-го.
     Но вернемся к междоусобной войне. Длилась она около двадцати лет, шла с переменным успехом и прекратилась только 1453 году после гибели (отравления) долго сопротивлявшегося младшего сына Юрия звенигородского, Дмитрия Шемяки. Таким образом, унеся десятки тысяч русских людей, междоусобная, кровопролитная война закончилась гибелью представителей одного из родов Дмитрия Донского. Хотя последние девять лет правление Василия Темного происходило в относительно мирных условиях, однако особыми успехами не было отмечено. Скончался слепой князь в 1462 году, оставив престол своему сыну Ивану 3-му.
    Иван Васильевич 3-й родился в 1440-м году, когда его отец еще находился в здравом состоянии, оставался великим князем московским. Но в это время он уже вел междоусобную войну со своим двоюродным братом. После очередной временной победы Дмитрия Шемяки и ослепления по его приказу Василия 2-го, судьба малолетнего княжича тоже находилась на волоске. Захваченный со всей семьей в плен, сначала, вместе с отцом он был отправлен в Углич и помещен в тюрьму. Потом Шемяка смилостивился, простил брату его «прогрешения» выпустил на свободу и даже дал во владение Вологодское княжество. Однако, хотя и слепой, но непокорный братец Василий не посчитал нужным ответить своему благодетелю взаимностью. Наоборот. Получив свободу, он тут же заключил с тверским князем Борисом военный союз, скрепив его помолвкой шестилетнего сына Ивана с его недавно появившейся на свет дочерью Марией, получил от Твери военную помощь и тут же двинулся на Москву. Оскорбленный в своих лучших чувствах «благодетель», не имея достаточных сил для отражения противника, был вынужден бежать в северный Устюг. Хотя, пощечина была весьма увесистой (потеря Москвы), однако духовно Дмитрий Шемяка сломлен не был и не собирался сдаваться на милость своего неблагодарного брата. Начал готовить ополчение, подбирать союзников, короче междоусобная, а по нынешнему понятию гражданская война, продолжалась.
    Занявший Москву ее слепой правитель, понимал, что физический недостаток – слепота лишает его возможности работать в полную силу, поэтому начал с детских лет приобщать сына Ивана к княжению. В 1452 году он посылает двенадцатилетнего сына в качестве номинального военачальника в вологодские земли с целью наказать засевшего там Дмитрия Шемяку. Подросток успешно справился с поставленной задачей. В ходе боевых действий Иван захватил устюжскую крепость Кокшенгу, тем самим исключил возможность военной помощи Шемяко со стороны его союзника - Новгорода. Московский папа малолетнего полководца, хотя и являлся инвалидом первой группы, но в ходе успешных действий сына-юнца тоже не сидел без дела. Через подставных лиц он сумел подговорить повара Дмитрия Шемяки, чтобы тот отравил своего хозяина, что тот и сделал. После свершения преступления повар был щедро награжден, а мелкий церковный служащий, изготовивший отравляющее вещество, произведен в ранг дьякона. В результате гибели главного участника борьбы за власть долголетняя феодальная война 14-го века на Руси практически была закончена.
    Теперь вернемся к юношеским годам Ивана 3-го. Удачным вояжем в вологодские земли военные успехи для молодого княжича не закончились. Чуть позже он совершает победоносный поход против вторгшиеся в русские земли татар, принимает участие в посольских миссиях, в общем, становится полноценным соправителем Василия 2-го Темного. После смерти в 1462-м году родителя Иван 3-й принимает титул «Великого господаря, царя всея Руси», становится полноправным хозяином значительно разросшегося государства, и еще больше усиливает деятельность по присоединению к Москве других русских княжеств. Заключает договор с продолжавшим оставаться сильным Тверским княжеством, на правах вассала к Москве присоединяется Ярославское княжество, в Рязани на княжеский стол Иван 3-й сажает мужа своей сестры. Долго проявлявший непокорность Ростов также включается во владения московского княжества. Короче, великий государь Иван 3-й, где, применяя силу, где, убеждая словом, постепенно приводит своих многочисленных соседей под окрепшее крылышко Москвы. Позже и вполне заслуженно его будут именовать «собирателем» русских земель».
   Значительно сложнее дело обстояло со строптивым Новгородом. На протяжении последних ста лет он то признавал свою вассальную зависимость от Москвы, то снова проявлял непокорность. Прекращал платить Москве дань, начинал заигрывать с Литвой, грозясь перейти под ее покровительство. Может быть новгородские бояре и попытались бы претворить в жизнь свой предательский план, но главным препятствием для выполнения угрозы являлось постоянная вражда между новгородским православием и польско-литовским католичеством. Новгородские священники старались склонить народ к православной Москве, в то время как богатая боярская знать отдавала предпочтение Западу. Наиболее ярко выраженной прозападной персоной являлась энергичная вдова посадника Марфа Борецкая и ее сыновья. В начале семидесятых годов пятнадцатого века антимосковская партия достигла значительного успеха, правда, к счастью, пока временного. В Литву было отправлено посольство, состоялась встреча с польско-литовским великим князем Казимиром и заключен договор, согласно которого Новгород признавал его власть, но оставлял за собой право на прежнее государственное устройство. Иван 3-й понял - если и дальше он будет безучастно взирать на происходящее, Новгород, Псков, как и принадлежащие им земли безвозвратно уйдут к западным правителям. Во избежание возможных потерь, решил принять действенные меры.
    Летом 1471 года хорошо организованный десятитысячный отряд московских войск под началом Данилы Холмского двинулся в сторону Новгорода. Вскоре за ним последовал с дополнительным войском и сам Иван 3-й. Новгород стал готовиться к отражению нашествия братьев-славян. По горячему призыву Марфы-посадницы, некоторого подобия библейской Деворы, новгородцы второпях сформировали свое необученное ополчение и под командованием сына незадачливой новгородской пророчицы, Дмитрия Борецкого вышли на встречу противника. Битва состоялась в пятидесяти километрах от Новгорода на реке Шелони. Хотя новгородская так называемая армия количеством превышала московскую как минимум в три раза, однако в схватке она потерпела сокрушительное поражение. Новгородская рать, а точнее неорганизованная, в основном вооруженная кольями да вилами ватага мужиков в схватке с неоднократно проверенными в боях московскими профессиональными воинами была разбита на голову и позорно бежала с поля боя. Согласно документальных данных в бою погибло около двадцати тысяч новгородских горе-воинов, две тысячи попали в плен, остальные без оглядки отмахали добрые пятьдесят верст, чтобы скрыться за стенами родного города. Однако это не спасло ни их, ни город от признания собственного поражения. Большинство взятых в плен, в том числе незадачливый полководец Дмитрий Борецкий и иже с ним бояре были казнены, город взят в осаду. Новгород вынужден был заключить на продиктованных Иваном 3-им условиях мир, согласно которому он уплачивал Москве огромную контрибуцию. Городская власть, хотя пока и сохраняла прежнее политическое устройство, но лишалась прав заключать союзнические договора с литовцами. Дополнительно Москве передавалась богатая пушниной и другим разным зверьем значительная часть северо-восточных новгородских земель. Ранее заключенный договор с королем польским Казимиром 4-м был аннулирован, сам город признавался вотчиной московского князя.
    Новгород хотя и подписал продиктованный московским князем договор, но не успокоился. Формально подчинившиеся московской власти прозападно настроенные бояре продолжали сеять в народе смуту, способствовали возникновению в городе беспорядков. А когда Иван 3-й потребовал упразднить «вечевое» решение политических и хозяйственных вопросов и предоставить ему право прямого управления Новгородской республикой, новгородцы на требование ответили решительным отказом. Многие сторонники Москвы были перебиты, сами горожане отказались называть Ивана 3-го государем.  Создалась патовая ситуация неопределенности, с часу на час грозящая крупными осложнениями для Москвы. Тогда московский князь принял решение снова идти на Новгород. Откладывать дела в долгий ящик он не стал и вскоре с огромным войском пожаловал в очередной раз «в гости» к новгородцам. Положение складывалось явно не в пользу защищающей стороны. Памятуя о печальном результате Шелонской битвы, новгородцы не рискнули выйти на открытый бой, попытались мирным путем достигнуть приемлемого для них решения. Но московский князь в этот раз был непреклонен.
     «Знайте же, - отвечал он вышедшим из города переговорщикам, - что в Новгороде не быть ни вечевому колоколу, ни посаднику, а будет одна власть государева, как в стране московской»
  Новгородцы попросили дать им время обсудить вопрос коллегиально церковно-боярским Советом, москвичи согласились. Они не спешили штурмовать городские стены, но обложили их плотным кольцом. В ходе прений состав городских властей (бояре, представители духовенства и избранные посадники) разделился на два непримиримых лагеря. Воинственно настроенная часть во главе с Марфой Борецкой, требовали отвергнуть ультиматум и защищаться, другая, в силу сложившихся обстоятельств, предлагали согласиться с требованием московского князя. Начавшийся в городе голод склонил чашу весов в пользу сторонников мира с Москвой. В конечном счете новгородцы подчинились требованиям московского князя и открыли перед нежеланными гостями ворота.               
    Вошедший в город Иван 3-й, воспринял миролюбивое решение «хозяев» в качестве смягчающего обстоятельства, не стал за временную задержку в решении вопроса их сурово наказывать. В этот раз новгородцы избежали массовых казней и грабежа. Правда, некоторые наиболее строптивые бояре вместе с семьями были переселены на земли московского княжества, вечевой колокол в знак упразднения многовекового института новгородского вече был увезен в Москву. Неистовая новгородская воительница Марфа-посадница избежала казни. Вместе со внуком (все ее сыновья погибли), ее увезли в Москву, где она была пострижена в монахини и вскоре скончалась.  Трехвековая история Новгородской республики перевернула свою последнюю страницу и сделала это навсегда.
    Теперь перейдем к изложению взаимоотношений между Русью времен Ивана 3-его и Золотой Ордой. Впрочем, к этому периоду Золотой Орды, как единого государства практически уже не существовало. В результате многолетних междоусобных войн между истинными и мнимыми потомками Чингиза, некогда могучая монгольская империя оказалась раздробленной на несколько независимых государств. Правопреемницей Золотой Орды некоторое время считалась, так называемая Большая Орда, поскольку ее властители занимала созданную Батыем столицу Сарай-Берке. Однако, кроме Большой Орды на территории бывшей монгольской империи существовали также Узбекское, Казахское, Сибирское, а чуть позже созданные Казанское и Крымское ханства. Русские князья, хотя и не регулярно, но продолжали платить дань Большой Орде. Но когда монгольский хан Ахмат попытался совершить новое, подобное «дедюневой рати» нашествие на Русь, Иван 3-й собрал внушительное войско и стал на берегу Оки. Несколько попыток татар форсировать реку оказались неудачными, в результате Ахмат был вынужден ни с чем уйти обратно. Иван 3-й воспринял это, как окончательное поражение противника, он прекратил платить орде дань. Даже более того, на глазах прибывших за данью послов, растоптал ногами договор о дани, а возмутившихся было его действиями людей хана приказал казнить. Разъяренный Ахмат снова поднял войско и пошел на Русь. Теперь он бесповоротно решил наказать строптивого московского князя, а по его владениям пройтись мечем и огнем.               
    Изложение дальнейших событий в разных летописях и других письменных источниках пестрят разноголосицей и часто не соответствуют друг другу. По мере наших возможностей и знаний попробуем разобраться в сложной перипетии событий тех лет. Но прежде следует отметить, что это был один из сложнейших периодов в жизни Ивана 3-го. Во-первых, как раз в это время серьезно ухудшились отношения между московским князем и его западными соседями. Ливонский орден предпринял наступление на Псков, литовский князь Казимир заключил союз с Ордой и угрожал Москве с запада. Да к тому же, родные братья Ивана, вдруг возомнили себя обиженными старшим братаном и начали угрожать ему новой гражданской войной. И, наконец, как уже отмечалось, разъяренный неуступчивостью бывшего вассала, Ахмат с огромной армией уже стоит на реке Угре у границ московского княжества. В этот труднейший час испытаний князь Иван, если верить письменным документам (а не верить им нет оснований), прямо скажем – запаниковал. В частности, в летописи об этом излагается так:
    «Ужас нашел на него и хотел бежать от берега (надо полагать реки Угры), а свою великую княгиню Римлянку и казну с нею послал на Белоозеро…»
    Короче, наследник варяг, усмиритель Дмитрия Шемяки и покоритель Новгорода в час суровых испытаний проявил не свойственную Рюриковичам слабость. Однако и хан Ахмат, судя по всему, тоже не отличался решительностью в действиях. Подведя свою огромную армию к берегу Угры, он не спешил предпринимать наступательных операций. Тем временем на другом берегу расположилась подкрепленная войсками тверского князя армия Ивана 3-го. Правда сам он, оставив армию под командованием сына Ивана Молодого, поспешно отправился в Москву. Москвичи его приезд восприняли как бегство и возроптали, а епископ Вассиан прямо в лицо назвал его трусом. Возникла угроза устранения князя от власти, а возможно и лишения жизни. Ситуация настолько усложнилась, что Иван 3-й послал гонца к стоявшему с армией на Угре сыну, чтобы он для предотвращения мятежа срочно шел с армией в Москву. Сын не захотел открывать дорогу Ахмату и отказался выполнять приказ. В общем назревал серьезнейший кризис. Положение спасла, как это случалось в истории не раз, женщина, мать Ивана 3-го Мария Ярославна. При ее посредничестве состоялись переговоры с мятежными братьями, закончившийся с позитивным для обеих сторон мирным исходом. Она же убедила сына ехать обратно в армию, что он незамедлительно и сделал. Далее ситуация складывалась теперь уже в положительном плане для московского князя. Наступившие холода в большей степени отрицательно воздействовали на монгольское нежели на русское воинство. Иван 3-й отвел войска, как сейчас говорят, на «зимние квартиры» в близь расположенный город Кременск, прежде, подготовив там надлежащие оборонительные позиции. Ахмату отводить свои войска было некуда, за время «стояния» они успели ограбить и сжечь все близь расположенные селения. Наступать на русских у него тоже не было сил, поскольку, как утверждает летопись «татарове были наги, босы и ободравшиеся». У литовского князя Казимира возникли свои проблемы. На Литву с юга напали крымские татары и он отказался наступать на Москву. В общем, оставшемуся без помощи с запада, незадачливому хану теперь не оставалось ничего другого как уходить обратно домой, что он и сделал. Правда, «дома» его тоже особо не ждали. Вскоре, новоявленным претендентом на власть он был убит, а орда погрузилась в очередную полосу междоусобных противоречий.
      «Стояние на Угре», как позже в истории было именовано это противостояние, русских и монгольских войск и бесславный уход Ахмата обратно в степи, завершило двухсотпятидесятилетний период татаро-монгольского владычества над Русью. Далее пошел процесс стремительного исчезновения с евроазиатской карты «ханств», «орд» и прочих монгольский государственных образований, чему в значительной степени способствовало военное воздействие на них со стороны российского государства. Но об этом еще будет сказано ниже.               
    В дальнейшем царствование Ивана 3-го отмечалось значительными территориальными приобретениями, достигнутыми, как мирными договорами, так и военными действиями против Крымского и Казанского ханств, Литовского княжества, Шведского королевства.
  Полагаем, что для читателя интересно будет узнать мнение иностранцев о России тех лет. Выкупленный русским послом у татар астраханского ханства итальянский купец Амброджио Контарини и, проживший вовремя царствование Ивана 3-го почти год в Москве, так в дневнике отобразил ее жизнь.
   Русские очень красивы, как мужчины, так и женщины, но, вообще, это грубый народ. У них есть свой папа (имеется в виду митрополит), как глава церкви их толка. Нашего они не признают и считают, что мы, вовсе погибшие люди.
    У них нет никаких вин, но они употребляют напиток из меда, который изготовляют с листьями хмеля. Этот напиток вовсе не плох, особенно, если он старый. Однако их государь не допускает, чтобы каждый мог свободно его изготовлять.
      Выдержка из дневника, спасенного русским послом итальянца, и сегодня для нас представляет большой интерес. Во-первых, она опровергает обвинение русского народе в его исконной подверженности пьянству, во-вторых, подчеркивает, что уже в те времена на Руси запрещалось частное производство хмельных напитков
   Несколько слов о женах и наследниках Ивана 3-го. С первой женой дочерью тверского князя Марией Борисовной юный княжич Иван обвенчался двенадцатилетнем возрасте, но свадьбу сыграли лишь по достижению им совершеннолетия, а таким тогда считался возраст жениха в шестнадцать лет. Из детей их совместного брака остался известным лишь Иван Иванович Молодой (1458-1490). Он неоднократно упоминается в летописях как полноценный соправитель отца. Не будем забывать, что именно Иван Молодой в момент паники и колебаний отца сыграл главную роль в успехе при знаменитом противостоянии хану Ахмату на реке Угре. Несмотря на требование испуганного папаши убирать армию с реки Угры, тем самим открыв дорогу татарам, он не стал выполнять приказ, чем, в конечном счете, обеспечил победу над Ахматом. Позже, после присоединения Твери к московскому княжеству отец посадил его на наиболее значимый среди русских княжеств тверской «стол». Тем самим подчеркнул, его претенденство в будущем на роль главного князя. Однако, Ивану Ивановичу, в силу сложившихся обстоятельств, не суждено было стать великим князем Руси.               
   После смерти в не достигшем тридцатилетия возрасте тихой и кроткой Марии Борисовны, князь решил жениться во второй раз. По предложению папы римского он вступил в брак с родственницей последнего императора Византии, Константина, погибшего при взятии в 1453 году турками Константинополя, его племянницей Софьей Палеолог. По этой причине со времен правления Ивана 3-го некоторые наиболее тщеславные русские князья, а также другие представители господствующего клана посчитали возможным называть себя потомками римского императора Августа Октавиана. Ну, что ж, оставим за ними право пощекотать свое тщеславие подобной версией, а сами вернемся к Софье Палеолог. Новая великая княгиня за годы совместной жизни с русским князем родила ему одиннадцать детей, в том числе пятерых мальчиков. Несколько слов о ее претензиях на московский престол. Конечно, Софья мечтала, чтобы кто-то из ее сыновей стал наследником, великого русского княжества. Не только мечтала, а исподволь, незаметно, но настойчиво проводила в этом направлении соответствующую работу.  Примечателен здесь окажется следующий эпизод из ее жизни. Когда Иван Иванович Молодой, сын Марии Борисовны, заболел жесточайшей подагрой Софья вызвала из Италии грамотного врача – «мистро Леона» и убедила мужа поручить ему заботу о здоровье сына. Царь согласился с ее предложением. Итальянский врач принялся энергично лечить больного и вскоре тот в результате или вопреки (истина до сих пор так и остается невыясненной) интенсивного лечения отдал душу Богу. В Москве пошли слухи об отравлении наследника, поверил в это и Иван 3-й. Врач по его приказу был казнен, Софья Палеолог попала в опалу, а наследником утвержден сын Ивана Молодого юный Дмитрий. Вопрос о престолонаследии, казалось бы, был решен окончательно в пользу потомков Ивана 3-го и покойной Марии Борисовны, но не тут-то было. Властная и беспринципная наследница византийской короны не опускала рук. В течении нескольких лет она, путем заговоров, интриг и других методов под коверной борьбы, сумела настроить мужа против его внука. Дмитрий был посажен в тюрьму, где заболел, возможно, тоже не без содействия его тюремного окружения вскоре скончался. После ухода из жизни сына и внука Марии Борисовны претендентом на княжеский стол в единственном числе оставался сын Иван 3-го и Софьи Палеолог княжич Василий. К разговору о нем мы вернемся ниже, а пока подведем итоги без малого пятидесятилетнего пребывания у власти Ивана 3-го.
  Безусловно, годы его царствования были отмечены многими значительными, если не сказать грандиозными достижениями русского государства. Вокруг Москвы была объединена большая часть русских земель, территория бывшего московского княжества увеличилась в несколько раз и вскоре стала именоваться Россией. Многовековая вассальная зависимость от Золотой Орды в результате знаменитого «стояния на Угре» безвозвратно ушла в прошлое, Русь превращается в самодостаточное независимое государство. По мере подчинения, где военной силой, где подкупами, где при помощи мирных договоров, мелкие удельные князьки один за другим переходят под власть московского князя, постепенно внедряются принципы самодержавного управления единого царя, единой страной.
   Принятие в 1497 году свода законов – «Судебника» совершенствовало правовую систему, основные положения которой до этого несли в себе еще отголоски «Русской правды», созданной более трехсот лет назад Ярославом Мудрым. Принятие Судебника обеспечивало установление единых для страны норм правового кодекса, унификацию уголовных и гражданских прав.
    Иван 3-й первым стал практиковать приглашение в страну для работы итальянских мастеров архитектуры. Принятию такого решения способствовала неудачная попытка отечественных мастеров на месте построенного Иваном Калитой церковного храма возвести новый более внушительный Успенский собор. Для сбора средств все монастыри были обложены дополнительными налогами, верующим и церковным служителям предложено внести пожертвования, государственная казна также выделила часть денег. После решения финансовых вопросов и разработки проектной документации (в качестве образца был взят Успенский собор во Владимире) приступили к работе. Когда храм был возведен до сводов в Москве случилось землетрясение, в результате которого почти построенный храм рухнул. Причину разрушения здания исследователи приписывают не только столь редкому для этих мест природному явлению, но и недочетам в строительной технологии и плохому качеству строительных материалов. По приказу Ивана 3-го в Россию был приглашен известный итальянский архитектор Фиораванти, под руководством которого был заново спроектирован и построен Московский Успенский собор. Сооруженный еще во второй половине 15-го века, Успенский собор Московского кремля вплоть до 1917 года оставался главным кафедральным собором России и являлся усыпальницей почти для всех московских патриархов. Также при Иване 3-м были заложены стены и башни нынешнего Московского Кремля.
   В годы правления Ивана 3-го перерабатываются летописные своды, развивается церковная литература, тверской купец Афанасий Никитин совершает путешествию в Индию и пишет свое знаменитое произведение «Хождение за три моря». Именно в это время по рекомендации Софьи Палеолог был утвержден заимствованный из Византии двуглавый орел, как символ Российского государства.
    Парализованный и почти ослепший Великий государь всея Руси Иван 3-й в возрасте шестидесяти пяти лет скончался в 1505 году, оставил сыну Василию великое наследство, а вместе с ним и ответственность за дальнейшую судьбу созданного им единого, сплоченного единой верой и единым правителем, нерушимого государства.
   Дальше поговорим о деятельности наследника Ивана 3-го, о его достижениях и неудачах, победах и поражениях, короче, поведем рассказ о тридцатилетнем правлении нового московского государя.  Василий Иванович 3-й, благодаря усилиям своей матушки, великой княгини Софьи Палеолог, и поддерживавшей ее близкой к княжескому двору московской знати, после смерти Ивана 3-го, согласно его завещания, стал правителем обширного московского государства. Был он человеком решительным, «застенчивостью» в бою не страдал (выражение Александра Суворова), отстаивая свою власть, с меньшими братьями особо не церемонился, однако, как государственный правитель, в чем следует признаться, он значительно уступал своему великому отцу.      
   В связи с упоминанием бесцеремонного отношения Василия к младшим братьям скажем еще несколько слов о последних днях Ивана 3-го, государя всея Руси, позже в историографии заслуженно названого Великим.  Уже находясь на смертном одре, он вызвал к себе всех пятерых сыновей, благословил их, согласно соответствующей церемонии передачи власти в присутствии наиболее значимых представителей церковной и боярской знати, главным московским князем назвал Василия. Другим сыновьям выделил во владение по более мелкому удельному княжеству. При этом, чтобы не повторить ошибку своего предка Владимира Крестителя, взял с них клятвенное обещание во всем и всегда слушаться старшего брата. Неведомо какими ритуалами была обставлена сама церемония клятвы, применялся ли, как во времена Владимира Крестителя, для пущей значимости березовый веник, или дело обошлось без воспитательной порки, мы этого не знаем. Известно лишь, что в последствии данная младшими братьями клятва во всем подчиняться Василию, неукоснительно выполнялась. Выполнялась даже, в том случае, если по нынешним понятиям, требование старшего брата казалось нелепым, младшие, естественно, пытались противиться, но Василий был непреклонен. В частности, он запретил братьям жениться до тех пор, пока у него не родится сын. Поясним, зачем он это сделал. Согласно установленного со времен Дмитрия Донского порядка, престол после смерти царствующего правителя наследовал старший по возрасту представитель от потомков данного рода, независимо от того, был ли он сыном в этот момент правящего страной князя, или сыном его младшего брата. Вот Василий, во избежание неприятностей для своего будущего потомка и решил воспользоваться данной младшими братьями отцу клятвой.  Вряд ли сам Иван 3-й предусматривал возможность предъявления подобного требования со стороны старшего сына к младшим, однако Василий 3-й решил сделать ход конем. Запретил братьям жениться до тех пор, пока сам не обзаведется наследником. Довольно редкое и, прямо скажем, жестокое по отношению к младшим родственникам решение.
   Ситуация усложнялась еще и тем, что князь Василий неведомо по какой причине долгое время не имел детей. Со своей первой женой Соломонией он прожил двадцать лет, терпеливо ждал ребенка, но она так и не родила для него наследника. Муж обвинил жену в бесплодии, отправил ее в монастырь, а сам женился на юной Елене Глинской. Но и в этом случае не сразу проявил свои мужские способности. Только через три года совместной жизни его жена смогла забеременеть и родила сына (от него ли, этот щекотливый вопрос поднимать не будем), будущего Ивана Грозного. Хотя отдельные знатоки истории, в том числе и из состава ученой когорты высказывают предположение о возможности прав на отцовство сына Елены Глинской ее фаворита князя Федора Ивановича Овчины Телепнева-Оболенского. Однако, за отсутствием серьезных доказательств все эти предположения остаются на уровне необоснованных домыслов.
   Так что оставим досужие домыслы на совести их авторов, а сами вернемся к так называемому «ходу конем», запрету старшего брата младшим до определенного срока обзаводиться законными семьями. Мысленно представим себе, как могли отреагировать братья на столь странное, прямо скажем, нарушающее элементарные человеческие права, уже не говоря о естественных потребностях любого живого существа, решение их старшего братца.
  - Слушай, Васька, - возможно в таком плане начал неприятный разговор, следующий по возрасту сын Ивана 3-го Юрий, -  не хорошо как-то получается. Выходит, что нам, здоровым мужикам до рождества твоего первого ребенка в девственниках ходить придется. Так, что ли, по-твоему получается.
    - Во-первых не Васька, а Василий Иванович, - строго отвечал ему царь Василий 3-й, - во-вторых, не до рождества, а до рождения. Рождеством именуется появление на свет Спасителя-Христа, а не нашей жалкой плоти. Персоне княжеского рода надо бы знать русский язык и с почтением относиться к нашему небесному покровителю.
   Снисходительно похлопал собеседника по плечу.
  - Это я в форме шутки, теперь к существу вопроса. Ты меня. Юра, неправильно понял. Никто вам не запрещает общаться с женщинами, избави Бог. На здоровье и в наслаждение общайтесь, получайте от общения удовольствие, рожайте детей в любом количестве, любого рода и любого качества. Хоть блондинов, хоть брюнетов, хоть рыжих, хоть альбиносов, каких угодно, все отдается на усмотрение вашего вкуса. Для меня главное, чтобы все они были вашими незаконно рожденными детьми и не имели бы права на престол. Вот поэтому то и запрещаю вам официально жениться. А, что касается свободной любви, так по мне хоть гарем заводите, если хватит средств и физической силы… Но, чтобы законного сына…, ни-ни. Неужели трудно догадаться, почему «ни-ни».
    - Так ведь не по-Божески это получается, не по-христиански… На грех нас толкаешь, незаконных детей на свет производить. 
   - Любые грехи Богом прощаются, молиться надо усерднее. А что касается грехов, то страшнее всего клятву нарушить, тем паче родительскую. Такой грех действительно отмолить трудно, если вообще возможно. О вашей же загробной жизни беспокоюсь, глупенькие…
   - Покойный батюшка нам не запрещал жениться, - продолжал упорствовать Юрий
   - Зато обязал вас во всем слушаться меня, вот я и запрещаю.
   - Да, если бы мы знали…, - возопили младшенькие Дмитрий, Симеон и Андрей.
   - А вам, малышня, вообще никто слова не давал, тем более пытаться излагать свое мнение в сослагательном наклонении…, если бы, да кабы…  Сами дали клятву батюшке во всем меня слушаться, значит вопрос исчерпан… Локоток близко, да не укусишь, так что не морочьте мне голову, а беспрекословно выполняйте приказ… Еще вопросы будут? 
    По поводу сопротивления братьев Василия 3-го его требованиям никогда не жениться, мы дальше фантазировать не будем, хотя отметим: три брата - Юрий, Дмитрий, и Семион подчинились его указу, всю жизнь прожили холостыми и бездетными. Самый младший Андрей после рождения у Василия 3-го сына Ивана, будущего Грозного, заимел право жениться, что он незамедлительно и сделал. Даже успел родить наследника. Владимир, так звали его сына, благополучно достиг совершеннолетия, некоторое время княжил в Новгороде, никогда не предпринимал поползновений заиметь высшую московскую власть, но поскольку формально обладал таким правом, вскорости, по приказу Ивана Грозного, как утверждают некоторые «специалисты» от истории, был обезврежен, а конкретнее говоря, отправлен на небеса в место пребывания ранее ушедших туда его отца и родных дядьев. Факт, конечно, у простых смертных не может вызвать восхищения. Да, это так, но только не стоит по поводу совершенного преступления, сразу пытаться обвинять в этом отдельно взятую историческую личность. Процесс приобретения высокой власти, как и «технология» его проведения, пребывают вне человеческих законов, они подсудны только Божьему суду. Следовательно, нам остается лишь признать, что во все времена, в любой стране и при любой общественной формации власть приобреталась всякой на нее посягающей персоной, практически всегда при помощи предательства, коварства, обмана, заговоров, клеветы, и довольно часто сопровождалась пролитием немалой крови. Так что не будем, повторимся, по этому поводу охать и ахать, а приступим к краткому изложению дальнейшей судьбы обиженных старшим братом, сыновей Ивана 3-го. 
   Рассмотрение начнем по старшинству. Юрий Иванович, второй сын Ивана 3-его, согласно отцовского завещания княжил в Дмитрове, со старшим братом находился в натянутых отношениях и даже имел намерения убежать от него в Литву.  Потом они помирились, неоднократно участвовал в военных походах, но после смерти Василия, по приказу молодой вдовы Елены Глинской Юрий был посажен в тюрьму, где через непродолжительное время скончался. В Москве ходили слухи, будто он был отравлен. Такая возможность не исключена, поскольку после смерти старшего брата он являлся главным претендентом на престол. После смерти Юрия, Дмитриевское княжество поскольку его прежний владелец законных детей не имел, без особых проволочек тут же было присоединено к Москве.
    Следующий сын Ивана 3-его Дмитрий Иванович по прозвищу Жилка, всего на год младше Юрия княжил в Угличе, а по совместительству еще и командовал главным контингентом московских войск. Под его руководством был предпринят крайне неудачный поход на Казань. По причине бездарности командования почти вся армия была погублена. Правда, позже Дмитрий Жилка удачно защищал Москву от татар, с братом всегда находился в хороших отношениях. Умер на сороковом году жизни. По его кончине углическое княжество, как и незадолго до этого Дмитровское, по причине отсутствия наследников у умершего князя, (как тут не вспомнить удачный «ход конем» его старшего братца) также безропотно и благополучно отошло к Москве.
   Третий сын Ивана 3-го князь калужский Симеон Иванович, по словам Николая Карамзина «человек пылкий и легкомысленный», всего лишь тридцать лет потоптал тропинки этого мироздания, а затем скоропостижно и возможно, не без содействия супруги старшего брата Елены Глинской, был вынужден покинуть грешную землю. В силу тех же обстоятельств, а именно, по причине отсутствия наследников калужское княжество было признано ничейным. Во избежание его запустения незамедлительно было включено в состав московских владений.
   И наконец, жизнь и время княжения последнего сынка московского правителя Ивана 3-го и константинопольской царевны Софьи Палеолог, удельного князя старицкого Андрея Ивановича тоже нельзя назвать удачным и безмятежным. Правда, он после рождения у брата Василия в 1530 году сына Ивана, будущего Грозного поимел возможность жениться и даже заиметь детей, однако значительного следа в истории России не оставили ни он, ни его потомки. После смерти брата Василия его вдова, неоднократно упомянутая нами Елена Глинская, со правительница малолетнего Ивана, обвинила Андрея в попытках измены и приказала бросить в тюрьму, где он вскорости, также по неизвестной причине ушел в иные миры.
   Несколько слов о военных успехах и неудачах Василия 3-го. Воевал он предостаточно и чаще всего довольно успешно, в результате, за годы своего правления сумел значительно расширить московское государство. Правда, не в меру досаждали князю крымские и казанские татары, несколько раз подходили к Москве, однажды даже пришлось откупаться от них данью, но в целом за годы правления Василия 3-го российское государство больше приобрело, нежели потеряло. 
    Умер Василий Иванович 3-й на пятьдесят пятом году жизни от странной болезни. На бедре левой ноги неожиданно возник подкожный нарыв; он не позволял князю нормально двигаться, тем более ехать верхом на лошади, вызывал страшную боль при ходьбе. Попытка врача хирургическим методом устранить образовавшуюся опухоль привела к заражению крови. Ситуация усложнилась, положение больного ухудшалось с каждым часом.  Понимая, что его дни сочтены, Василий 3-й призвал бояр, в их присутствии назначил наследником трехлетнего сына Ивана. Жену, Елену Глинскую до его со совершеннолетия определил в соправительницу, постригся в монахи и по Божьей милости смиренно скончался.
   Сын Василия 3-го и Елены Глинской Иван Грозный позже станет первым на Руси ее венчанным на царство правителем, хотя номинально правителем он будет назван еще в трехлетнем возрасте. Однако, в практическом плане дорога юного Ивана к трону была не простой, далеко не бесспорной. Угрозу его власти представляли, еще бывшие в то время во здравии младшие братья отца Юрий и Андрей. Они тоже имели право претендовать на великокняжеский престол. В последние дни своей жизни Василий 3-й, учитывая, как сказали бы сегодня, сложность текущего момента, для управления государством и охраны малолетнего сына сформировал из числа наиболее близких к нему бояр комиссию в составе семи человек. Это была так называемая «семибоярщина». Значимых дивидендов позитива в охране и совершенствовании государственной власти она так и не внесла, зато не лучшим образом «прославилась» значительно позже, уже в годы Смутного времени. Но это, опять-таки к слову.               
    Что же касается уполномоченного умирающим Василием опекунского совета, то он просуществовал недолго, да в нем, как в охраннике малолетнего царя, собственно, и необходимости не возникло. Проблема рассосалась, как бы сама по себе, вернее при содействии Елены Глинской, потомка, если забыли, напомню, хана Мамая. Азиатскими, не лучшей пробы корнями наследственности возможно, определялись и ее дальнейшие действия. Один из братьев-претендентов на престол, старший Юрий Иванович, по ее негласному приказу был отравлен.  Через неделю после смерти Василия 3-го, как уже отмечалось, он скончался в тюрьме. Младший Андрей Иванович предпринял было некоторые поползновения к достижению власти, но потерпел неудачу. Союзниками Глинских он был блокирован в Новгороде, осознал безнадежность сопротивления и сдался на милость победителям. Однако «милости» с их стороны не последовало. Несостоявшийся наследник был посажен в тюрьму, где вскоре, не без помощи извне, благополучно отдал Богу душу.
  Не в меру энергичная мать будущего царя Елена Глинская не долго наслаждалась победой. Она скончалась в тридцатилетнем возрасте и, опять-таки, возможно, не без посторонней помощи, оставив малолетнего сына на попечение приближенных к двору бояр.  Сам Иван 4-й вспоминал детские годы с чувством горечи и обиды на своих так называемых опекунов. Позже в своих воспоминаниях он говорил, что они не только не проявляли к нему, как к царю, должного почтения, но порой даже лишали одежды и пищи. Главным заступником царя в то время был митрополит Макарий. Именно он старался в малолетстве поддерживать Ивана, при необходимости защищал его, а подросшему и возмужавшему царевичу посоветовал в ходе вступления в княжение не просто принять княжеский чин, а по примеру греческих обычаев венчаться на царство. Будущий царь согласился с предложением, бояре его поддержали. В 1547 году в Успенском соборе Московского кремля состоялось торжественное венчание Ивана 4-го. Он был помазан миром, получил знаки царского величия, и принял благословление от митрополита Макария. Следует отметить, что предложенная митрополитом новация венчания на царство оказалась весьма кстати. Новый царский титул российского правителя повышал международную значимость своего владельца, ставил русского царя наравне с титулом императора, что вскоре признали многие европейские страны. Новый титул определял русского самодержца вровень с единственным в Европе императором Священной Римской империи, соответственно, позволял ему занимать более высокую чем княжескую позицию в дипломатическом общении с властителями других стран. Забегая вперед отметим, - к концу правления Ивана Грозного, когда к Москве были присоединены Казанское и Астраханское ханство, чуть позже и Западная Сибирь, Россия по территории стала больше всей Западной Европы. Соответственно, она и по форме, и по содержанию уже являлась самодостаточной страной, по всем статьям имеющей право именоваться империей.   
   Но вернемся к началу царствования Ивана 4-го. В форме первой пробы коллективного управления государственными делами, он использовал созданную по рекомендации митрополита Макария и князя Курбского так называемую «Избранную раду». Вновь созданный орган коллективного управления в ходе десятилетней деятельности провел в жизнь несколько полезных для страны реформ. Новшества способствовали ускорению процесса централизации государства, совершенствованию гражданских законов, улучшению военного дела. Однако со временем между царем и членами рады все чаще стали возникать трения. Властолюбивый, страдающий приступами нервных срывов царь не мог терпеть инакомыслия, не признавал противоречащих его мнению предложений что, в конце концов, привело к упразднению «Избранной рады, а откровенно говоря, к ее насильственной ликвидации. Руководитель рады Алексей Адашев и ее идейный вдохновитель протопоп Сильверст (благодетель и наставник царя митрополит Макарий к тому времени уже покинул наш грешный мир) были отстранены от государственных дел, Андрей Курбский отправлен на войну с Ливонией, некоторые другие члены рады репрессированы, отдельные казнены. Вся власть переходила в руки царя, процесс управления государством осуществлялся теперь под знаком, как позитивных, так и негативных элементов самодержавия.
   В годы правления деда Ивана Грозного Русь навсегда избавилась от ордынского владычества, при его отце Василии 3-м к московскому княжеству, были присоединены тверские, псковские, ярославские и рязанские земли. Процесс присоединения названных княжеств к Москве происходил, где на добровольной основе, а где и с применением силы. В результате, границы значительно расширившегося московского государства стали непосредственно соприкасаться на востоке с казанским ханством и Большой Ордой, на западе в великим литовским княжеством. При этом следует подчеркнуть, что поскольку многие княжества были присоединены к Москве недавно, и не совсем, чтобы добровольным образом, потому представители элит - местные князья и бояре, памятуя о недавней свободе, нередко вели себя по отношению к центральной власти независимо, а то и вызывающе. При решении государственных вопросов пытались, если возникали разногласия, шантажировать царя, заявляли, что в любой момент могут уйти под власть литовского князя. Иван 4-й понимал - без устранения подобного сепаратизма, ему трудно было надеяться на создание единого, устойчивого, сильного государства. Значит, для ликвидации возможности проявления строптивыми удельными князьками своеволия и самоуправства надо было принимать решительные меры, что в скором времени он и сделал. Но об этом мы поговорим чуть позже, а пока обратим внимание на серьезные угрозы, что постоянно проявлялись со стороны коварных соседей русского государства.  Отряды казанских и их союзников крымских татар постоянно совершали грабительские набеги на восточные и южные русские города, неоднократно подступались к Москве. Литовские князья не давали покоя западным российским окраинам. Короче, существующие, как с востока, так и с запада угрозы надо было устранять. Царь Иван прекрасно представлял себе ситуацию, знал, что рано или поздно проблему надо будет решать, в уме составлял предварительные планы. Посоветовавшись с близким окружением, царь решил начинать претворение своего плана в жизнь с востока. В качестве первого объекта по выполнению намеченной стратегии была избрана Казань.               
  Для разработки плана действий в войне против казанского ханства в Москву были приглашены специалисты из Западной Европы, там же были закуплены для ведения обстрела крепостных стен эффективные для того времени стреляющие каменными ядрами пушки. Проводилась работа по реорганизации армии. Были осуществлены действенные мероприятия по совершенствованию тактики ведения боевых действий, создавались специально обученные войска для подрыва городских стен. Глубокая, досконально продуманная подготовительная работа по проведению глобальной военной операции и ее грамотное претворение в жизнь дало свои плоды. В 1552 году после изнурительного многочасового штурма и отчаянного сопротивление защитников города Казань все-таки пала, русский царь на коне въехал в поверженный город. Надо отдать должное Ивану Грозному, по отношению к завоеванному народу он не стал применять бессмысленный, жестокий террор. Наоборот, проявил уважение к его вере и к его обычаям, запретил проведение насильственной христианизации. Взятый в плен казанский хан Ядигер был увезен в Москву, при его желании крещен в православие, и позже принимал участие в управлении вошедшей в состав российского государства казанской административной единицы. Местным жителям было предоставлено право свободы вероисповедования, мусульманским священникам разрешено, согласно их ритуалов, проведение церковных служб. Жители казанского ханства становились полноправными гражданами российской империи. Мудрым поступком Ивана 4-го также следует считать его решение приглашать к себе на службу видных представителей прежней татарской знати. И таковых нашлось немало. В России, вплоть до Октябрьской революции были хорошо известны имена многих государственных деятелей, родственные корни которых уходили в далекую историю Казанского ханства.
    Следующим вполне обоснованно заинтересовавшим царя Ивана 4-го объектом являлось Астраханское ханство. Из состава Золотой Орды оно выделилось еще в середине пятнадцатого века, заимело собственного князька, однако по причине немногочисленности населения и военной слабости не могло рассчитывать на долгое самостоятельно существование. Столь лакомый кусочек давно вызывало интерес у его алчных соседей, правителей Турции, Крымского ханства и Ногайской Орды. Весьма удачное, многообещающее географическое положение Астраханского ханства, как хозяина устья Волги, а соответственно, водного торгового пути со странами Средней Азии и Ближнего Востока не могло не обратить на себя внимания и русского царя. После покорения Казани Иван 4-й стал готовиться к походу вниз по Волге и через два года приступил к его осуществлению. Уже приобретенный в ходе покорения казанского ханства военный опыт и мастерство русских воевод обеспечили в краткий срок и ценой малой крови завладеть Астраханью. Почти без сопротивления русские войска заняли город, астраханский хан бежал, на престол был усажен присягнувший верности Москве представитель местной знати. В качестве советника и контролера за его действиями к нему был приставлен царский наместник. Астраханское ханство переходило в полную зависимость от русского царя.
    Одним из наиболее значимых по занимаемой территории и опасных с точки зрения военной угрозы для России осколков некогда могучей монгольской империи теперь оставалось сибирское с примкнувшими к нему местными народностями ханство. Учитывая постоянно существующую военную угрозу, и еще в большей степени исходя из своих экономических запросов, Россия начала проявлять повышенный интерес к названным территориям. Процесс начала покорения Сибирско-Уральских земель пришлось на конец правления Ивана Грозного. Первым шагом к достижению обозначенной цели следует считать выдачу царем разрешения купцам Строгановым на эксплуатацию примыкающих к Уралу и за ним располагающихся сибирских пространств. Сметливые купцы сразу определили какие выгоды им сулит царский подарок - богатые пушным зверьем необъятные лесные угодья, солевые прииски, многочисленные богатые рыбой восточные притоки Волги. Короче раззудись рука, развернись плечо, есть где применить свои коммерческие способности.             
    На пожалованных царем землях можно было развивать земледелие, солеварение, заниматься охотой и рыболовством, строить новые города. Да, одна незадача, данные территории заселяли недружелюбно настроенные к русским промышленникам сибирские татары. Постоянными набегами, а то и просто своим проживанием на присмотренном Строгановыми месте не давали в полную силу раззудеться купеческой руке, развернуться во всю ширь ее могучему плечу. В общем, не на месте расположились ребята, мешали промышленникам полноценно использовать найденное под ногами богатство. Братья Строгановы не стали долго мучиться в раздумьях. Призвали с Волги промышлявшего там не один год разбоем и приговоренного царем за совершенные преступления к смерти атамана Ермака Тимофеевича вместе с ватагой его удалых молодцом, снабдили огнестрельным оружием, провиантом и отправили освобождать от татар сибирские просторы. Ермак оправдал надежду своих покровителей. Отправившись в поход с относительно небольшим отрядом, но, применяя доселе невиданное татарскими воинами изрыгающее огнем оружие, он сумел покорить значительную часть Западной Сибири, подчинив ее власти русского царя. Купцы Строгановы с радостью сообщили царю о приобретении новых земель. Иван 4-й простил Ермаку прежние прогрешения, приласкал и даже, согласно легенды, пожаловал ему богатую шубу с собственного плеча и в качестве приложения к ней, железную кольчугу. Хороший по тем временам подарок, дорогой. Но, к сожалению, недолго Ермак радовался царскому подарку, грелся в сибирские морозы теплой шубой, в бою щеголял в царской кольчуге. Погиб сибирский герой в ходе форсирования очередной реки, причем, при так до конца и не выясненных обстоятельствах. То ли от татарской стрелы получил смерть, то ли тяжелая кольчуга утянула на дно - досконально о том неведомо. Ну, да, Бог с ним, все мы смертны. Главное – восточная угроза была ликвидирована, Сибирь навсегда отошла к московскому царю.  Дело оставалось за дальнейшим продвижением русских первопроходцев до китайских границ, до суровой Чукотки и даже временным овладением окраины американского континента - Аляски.
   На протяжении многих лет серьезной угрозой для спокойной жизни и даже самого существования Российского государства представляло собой Крымское ханство, являвшееся вассалом могучей Османской империи и активно ею поддерживаемое, как в экономическом, так и в военном плане. Крупные отряды крымских татар регулярно совершали набеги на русские земли, неоднократно доходили до Москвы, грабили ее, а потом, захватив с собой добычу и пленников, откатывались обратно. Подобная картина наблюдалась на протяжении без малого двух веков. Не случайно плодородные черноземные земли южной части тогдашней России назывались «Диким полем», поскольку из-за постоянных набегов крымчан селиться там практически было невозможно.
   После присоединения к России Казанского и Астраханского ханства, что весьма обеспокоило Османскую империю, турецкий султан решил силой захватить земли Поволжья и окончательно подчинить их своей власти. Тем более там проживали народы в основном, как и турки, мусульманского вероисповедования. Для выполнения столь грандиозной задачи было решено в качестве основного ударного кулака использовать все военные силы Крымского ханства, значительно подкрепленного турецкими янычарами и отрядами ногайской орды. Весной 1572 года огромная крымско-турецкая армия в составе более шестидесяти тысяч хорошо вооруженных воинов выдвинулась за нынешний Перекоп, пересекла так называемое «Дикое поле» и приблизилась к Москве. Хан Девлет Гирей всего год назад при попустительстве, а откровенно говоря, трусости опричников, сумевший захватить и сжечь Москву, полагал, что и в этот раз сможет повторить свой успех, даже приложив к этому меньше усилий. Ведь Москва, по его мнению, еще не успела оправиться после его первого годичной давности удара. Но в этот раз крымский хан явно просчитался. Иван Грозный выставил против него хотя недавно и наспех собранную, но теперь уже практически регулярную русскую армию, да к тому же руководимую не хулиганистыми, бездарными опричниками, а опытными кадровыми военачальниками.  Судьбоносное для будущего России сражение произошло летом 1572 года в пятидесяти верстах от Москвы при селении. Молоди. По численности русское войско в три раза уступало крымско-турецкой армии, но благодаря умелой стратегии и тактики ведения боя, победа оказалась на русской стороне. Князья Михаил Воротынский и Дмитрий Хворостинин сумели так организовать ход битвы, что принудили хана Гирея вести сражение по ранее разработанному ими плану. В результате, они не только заставили хана отступить от Москвы, но в битве при Молодях вся его многочисленная армия была разгромлена в пух и прах. В подтверждение жестокого поражения говорит хотя бы тот факт, что из подошедшей к Москве шестидесятитысячной армии обратно в Крым вернулось менее пятнадцати тысяч человек. Остальные были убиты или погибли от ран и болезней. Это была действительно блестяще проведенная и, главное, много значимая для будущего русского народа, военная операция. К сожалению, в отечественной историографии до сих пор мало уделялось внимания значению этой битвы в истории России. Некоторые историки говорят о ней лишь косвенно, немногословно, многие умалчивают вообще. Хотя победу русского воинства в 1572 году по судьбоносной значимости для страны на полном основании можно сравнить с победой на Чудском озере, Куликовом поле и даже результатом Сталинградской битвы. Ведь в данном случае, как и в названные переломные периоды нашей истории, на кон была поставлена судьба страны, поскольку поражение по сути лишало ее возможности дальнейшего существования. Но, слава Богу, этого не случилось. Победа русского оружия во второй половине шестнадцатого века при Молодях не только определило право на жизнь русскому государству, но и обеспечила Россию многими политическими и экономическими дивидендами. После жестокого поражения хана Гирея турецкий султан был вынужден навсегда отказаться от мысли захвата южных земель Руси и Поволжья, Россия окончательно закрепилась на Волге, а чуть позднее и в Сибири. Ее границы на несколько сотен верст отодвинулись на юг, где были построены мощные крепости-остроги, закладывались новые города. Благодаря этой победе, практически прекратились набеги на Москву крымских татар (последний из них был совершен в 1591 году), русские земледельцы постепенно начали осваивать плодородные земли, уже не однократно упомянутого нами «Дикого поля».
   Теперь пришла пора рассмотреть деяния Ивана Грозного на его западном фронте. Наряду с успехами в борьбе с казанским и астраханским ханствами, успешным противостоянием крымско-турецким агрессиям, первоначально судьба сопутствовала Ивану Грозному в развязанной им войне против великого княжества Литовского. Первой жертвой русского царя стал Ливонский орден. В течении нескольких месяцев войны он был полностью разгромлен и в дальнейшем подняться до былого значения уже не смог. В перспективе замаячила возможность освобождения других, когда-то оккупированный Литвой и Швецией русских земель. Но противник почувствовал надвигающую на него с востока опасность. Для предотвращения захвата войсками Ивана Грозного всей Прибалтики Литва объединилась с Польшей (Речь Посполитая), вскоре к ним примкнули Дания и Швеция. В результате Иван 4-й столкнулся с мощнейшей коалицией государств Западной Европы. Силы оказались неравными, и царь стал терпеть одно за другим поражения. Польский король Стефан Баторий не только вытеснил русские войска с Прибалтики, но и сумел захватить ряд городов на принадлежавшей Новгороду территории. От полного поражения Россию спасла героическая оборона Пскова. Городской гарнизон отбил более тридцати попыток Стефана Батория взять город. В ходе многочисленных, безуспешных атак на городские стены польский король понес огромные потеря и был вынужден ни с чем уйти обратно. Эта победа (беспримерную оборону русского города по-другому просто нельзя назвать) имела огромное значение для будущего страны. Именно, благодаря самоотверженному мужеству защитников Пскова, сумевших выдержать жесточайшую пятимесячную осаду, было остановлено дальнейшее продвижение польско-литовских войск в глубь страны. Кроме того, в результате позже заключенного Ям-Запольского мирного договора России были возвращены ранее захваченные поляками Великие Луки, Невель, Изборск, Гдов. Нетронутым оказался и Великий Новгород
  Хотя Ливонская война в целом оказалась неудачной, но она определила для России в качестве жизненно важной экономической задачи необходимость выхода к Балтийскому морю, которая несколько позже и была решена Петром 1-м.               
    Большой интерес для историков представляют письма бежавшего от царского гнева в Литву князя Андрея Курбского и обратные ему ответы Ивана Грозного. Давайте и мы бегло познакомимся с содержанием писем. Стилистика слога и форма обращения адресатов друг к другу в корне отличаются. Курбский хотя и осуждает поступки царя, но обращается к нему с почтением, царь же не стесняется в выражениях. Известны три письма Курбского и два ответа царя. Если эпистолярный жанр перевести в разговорный вариант, а автору разрешить немного пофантазировать, то общение сначала закадычных друзей и потом заклятых врагов можно представить следующим образом.
    - Зачем ты, царь, от себя отвадил своих давних друзей, верных соратников. Алешку Адашева выгнал из Москвы, попа Сильверста в ссылку отправил, меня заставил в Литву отъехать, - говорит царю Курбский. – Напрасно ты пошел таким путем. Не будет тебе от этого ни славы, ни достатка, ни почестей военных.
     - Не тебе, псу смердящему меня учить, -  отвечает ему царь.  - Убежал ты, собака, а не отъехал от царя православного к католику Сигизмунду, предал веру истинную. Ради спасения тела погубил душу и гореть тебе за то вечно в гиене огненной.
   - Зря хулишь ты меня царь словами гнусными. Верой правдою служил я тебе много лет, помогал Казань взять, отражал набеги татар крымских. А ушел от тебя за твою жестокость, за несправедливое отношение к друзьям истинным. Вот почитай на досуге главы из Цицерона, мудреца римского, тогда может осознаешь свое несправедливое отношение к подданным
   - Не римскому язычнику тебе обращаться надо, а к писаниям святых апостолов Христа. Помнишь, как сказал апостол Павел, – всякая власть от Бога идет, значит всякой власти и подчиняться надо безропотно.
    - А если власть несправедливо поступает, тогда как?
    - И тогда подчиняйся. Даже несправедливые от Божьего помазанника приказы воспринимай как царскую милость и исполняй их покорно. Будет на то царская воля, смерть прими, но не измени данной перед Богом клятве. А кто прав, кто виноват, Бог на небесах потом сам разберется.
      - Однако… - возможно подумал на это Андрей Курбский, а потом про себя добавил. - Похоже я правильно сделал, что своевременно «смазал пятки», и дал деру из Москвы, тем самим избежал царской милости, а Бога избавил от необходимости дополнительных разборок в потустороннем мире. Очень даже правильно, - и на том прекратил эпистолярное общение со своим бывшим другом и повелителем. 
    Дальнейшие поведение Андрея Курбского отнюдь не является украшением его биографии. Наоборот, оно представляет его в качестве предателя Родины. Русский князь окончательно перешел служить польскому королю Сигизмунду, получил от него богатое поместье в Волыни, командуя порученным ему отрядом, нанес несколько поражений русским войскам. В составе армии Стефана Батория участвовал в осаде Полоцка, захватил и подверг опустошению Великолукскую землю, в общем, достаточно принес потерь собственному Отечеству.
   Иван Грозный вызвал к себе одного их любимых опричников, возглавлявшего, как сегодня сказали бы, государственный сыскной отдел, Малюту Скуратова, спросил сурово:
    - Слышал, что вытворяет наш любимчик Андрей Курбский?
     - Не наш, а ваш, - заикнулся было Малюта, но, взглянув на окованный железом посох в руках собеседника тут же осекся. - Да, великий государь, конечно слышал…, мерзкий человек.
    - Не тебе судить, Ты скажи лучше, что делать будем?
    - Ясно, что, поймаем, отрежем уши, выколем глаза и распнем на кресте, как собаку.
     - Ты на кого намекаешь, смерд?
     - Прости, царь, оговорился. Не достоин он смерти, подобно мученической кончине агнца Божьего, спасителя нашего Христа…, поймаем и посадим на кол.               
     - Или задушим подушкой, как митрополита Филиппа, так что ли?  - усмехнулся царь.
     - Видит бог, не виноват я в смерти митрополита, - Малюта отвел глаза в сторону. – Речист был больно Филлипушка, любил поспорить.  Вот я и прикрыл на минутку ему рот подушкой. А он какой-то хлюпенький оказался, возьми и помре.
   - А спор-то, о чем был?
    - Просил я благословить твой поход на Новгород, убеждал, что с благой целью воспитания еретиков и изменников поход намечался, а он, собака, заупрямился, взбеленился даже. Дескать, не добрых людей на дела не добрые - не благословляю…, видали? Про тебя, между прочим, было сказано. Опричнину отменить требовал, священников из тюрем освободить…, ох и проблемный же был человек. Не вытерпел я, перестарался маленько. Прости, великодушно.
    - Ладно, ладно, - смилостивился государь, - нет человека, нет и проблемы… С Андреем-летописцем, давай, занимайся, доложишь потом…
    До Андрея-летописца у Малюты руки все-таки не дотянулись. При осаде одной из ливонских крепостей, так и не исполнив обещания жестоко наказать Курбского, погиб. Зато сам царь предательство бывшего друга не оставил без внимания. Мать, жена и девятилетний сын изменника-князя были заключены в тюрьму, другие родственники лишены многих княжеских привилегий, сам Курбский во всех церквях был предан анафеме.
   Несколько слов об упомянутом Малютой новгородском походе царя, предпринятом им с воспитательной целью приобщения населения Новгорода к порядку и покорности царской власти.  Причины похода и его проведение на основании церковных летописей можно представить следующим образом. Через некого волынца Петра дошли до царя Ивана известия, что новгородские посадники совместно с архиепископом Пименом задумали передать Новгород и Псков под власть польского короля. Судя по сохранившимся документам, поступившая царю информация все-таки не была лишена основания. Новость не обрадовала самодержца. Скорый на расправу царь собрал войско состоящее в основном из опричников и осенью 1569 года двинулся на Новгород. По дороге к месту назначения опричники в форме репетиции «повеселились» в Твери, Клину, Торжке, загубив там около полутора тысяч человек, правда, в основном казни подверглись сидевшие в темницах заключенные. Исключением, разве, следует считать попавшего под горячую руку Малюты Скуратова невинного митрополита Филиппа, к несчастью оказавшего тогда в Твери. Но об этом уже была сказано несколько выше. Испуганные новгородца, надеясь на милость царя, без сопротивления сдали город, однако это не спасло их от наказания. Царь въехал в город и самолично устроил суд. Расправа, если верить дошедшим до нам письменным, чаще всего церковным источникам, действительно представляется в страшном виде. Прямо-таки апокалипсис, совершаемый руками земного человека… Жуть!
   Однако, здесь следует отметить еще и то, что дошедшие до нас сведения о происходивший тогда в Новгороде событиях, чаще всего излагались недоброжелателями Ивана Грозного. Поэтому их информацию нельзя рассматривать в качестве объективного, правдиво отражающего действия царя и его людей, бесстрастного документа. Жесткости в процессе названного суда, повторимся, конечно, были. Но, пожалуй, все-таки не в том леденящем душу и невероятном для воображения виде, как это излагают некоторые «свидетели». Трудно и даже нелепо себе представить, будто царь заставлял обливать людей какой-то неведомой горючей смесью, обгорелых, но живых сбрасывать в холодные воды Волхова, перед утоплением волочить за санями, жарить в раскаленной муке. Можно подумать, будто не было у царя других проблем и других забот, как только заниматься таким веселеньким делом, как вешать людей на воротах собственного дома, или зажаривать их в раскаленной муке. А потом, почему, спрашивается, именно в муке, если в средние века с наличием у народа продуктов питания и так всегда ощущалась напряженка. Весьма сомнительными и недостаточно достоверными, по причине излишней пристрастности их авторов к показу жутких страстей, могут показаться объективному читателю подобные сведения.
    Но, согласимся, цель была достигнута. В охаивании деятельности Ивана Грозного сверх пристрастные судьи-летописцы успешно выполнили поставленную перед собой задачу. На основе их «показаний» многие историки, литераторы, деятели культуры, создавая в ходе творческой деятельности образ царя Ивана, также не пожалели ни эмоций, ни красок. Правда, не все. Отдавая должное представителям богемной среды, следует отметить, что некоторые из них все-таки нашли рациональное зерно в письменных источниках о деянии Ивана Грозного и посчитали нужным художественным языком отобразить это в своем творчестве. В частности, Карамзин показывает Ивана Грозного не только как беспощадного тирана, но в большей степени, как великого государственного деятеля, сумевшего своими реформами и войнами выдвинуть Россию в число великих держав мира. Историография и творческая среда советского времени, особенного сталинского периода, тоже основное внимание обращали на те успехи России, что она смогла достичь за годы правления грозного царя. Что же касается уже упомянутого нами Николая Костомарова, этот критически настроенный практически ко всем Рюриковичам историк, делает основной акцент на негативную сторону, освещая поведении многих русских князей. И уж, тем более, излишне пристрастно увлекается критиканством, характеризуя облик Ивана Грозного. Художник Илья Репин на своем знаменитом полотне изобразил царя Ивана рядом с убиенным им сыном, с безумно горящими глазами и близком к сумасшествию виде. Кстати, было ли такое убийство в действительности еще неизвестно, и теперь уж вряд ли когда-нибудь вопрос будет окончательно выяснен. Двоякое отношение к деятельности Ивана Грозного часто проявлялось и со стороны представителей государственной власти. Не случайно, русский художник Михаил Микешин, проектируя для установки в Новгороде памятник «Тысячелетие России», не внес в число персонажей великих людей России образа царя Ивана Грозного. Вряд ли он забыл это сделать, вероятней всего, такой была установка заказчиков проекта.
    В описании бесчеловечных зверствах Ивана Грозного особенно изощряются иностранные дотошные и пристрастные «исследователи» русской истории. Пытаясь показать русского царя в образе жуткого монстра, они в еще большей степени, чем отечественные «защитники» прав человека, не жалеют ни красок, ни эмоций, наделяют царя демоническими пристрастиями, порой даже готовы приписать ему людоедство. Что можно сказать по этому поводу? А сказать тут можно только одно. В такие моменты они, наверно, забывают о своих французских «варфоломеевских» ночах, о разгуле германской реакции против крестьян во времена Томаса Мюнцера, умалчивают о далеко не рыцарском отношении к своим многочисленным женам английского короля Генриха 8-го. Не лишним, полагаем, им в этом случае было бы вспомнить и о французском восстании Жакерия, и об английском выступлении Уота Тайлера, а, главное о той расправе, что учинили побежденным «жакам» и «тайлерам» их победители - французские герцоги и английские лорды. Одевание на головы взятым в плен простолюдинам раскаленных царских корон, или усаживание их на такие же раскаленные железные троны, было весьма распространенной формой перевоспитания вождей взбунтовавшегося народа. Воистину с жутким содроганием можно вспоминать о десятках тысяч жертв из числа передовых мыслителей человечества, так называемых еретиков, что было заживо сожжены в годы разгула католической инквизиции. И уж совершенно не подлежит описанию те зверства, что творили европейцы в 15-м – 16-м веках на землях открытого ими Нового Света… Так что. как говорится, уж чья бы корова мычала…  Но оставим подобные измышления на совести прототипов библейского сказания о «сучках и бревнах» в глазах вступивших в спор оппонентов, а сами обратимся к следующему интересующему нас вопросу, попробуем выяснить причины введения царем Иваном опричнины, заодно посвятим несколько слов ее результатам.               
   Одной из причин введения Иваном Грозным опричнины явилась его попытка пресечь боярскую измену, укрепить царскую власть и, главное, лишить удельных князьков-рюриковичей права на безраздельное господство в своих наследственных вотчинах. Еще со времен Владимира Крестителя, разделившего между сыновьями Русь на уделы, хозяева отдельных княжеств, практически жили по местным законам, руководствовались собственными правилами и лишь при возникновении острой необходимости, притом, как говориться, «постольку-поскольку», нехотя и «через губу» подчинялись центральной власти. При подобном положении дел невозможно было рассчитывать на создание единого монолитного государства, на обеспечение нерушимости его границ. Начиная с Ивана Калиты, благодаря его умелой политике, дипломатии и настойчивости в своих действиях, а также в силу объективных причин вековые установки индивидуализма и самоуправства понемногу начали терять свои позиции. Дополнительным стимулом для укрепления центральной власти Москвы явилась необходимость объединения в борьбе с внешним врагом и прежде всего, стремление русского народа освободиться от монгольского владычества. Два князя Василия - сын и внук Дмитрия Донского за годы своего правления успели в этом плане многого достичь. Особенно большой вклад в дело решения благодатного для будущего России вопроса - подчинения провинции центру, внес правнук Донского, не даром позже прозванный «собирателем» русских земель, московский князь Иван 3-й. Все это так, все это правда. Но, главным преобразователем страны, истинным новатором, наконец-то освободившим российское государство от неосознанно заложенной Владимиром Крестителем мины замедленного действия, явился Иван 4-й. Хотя, признаемся, поставленная им задача была далеко не из простых. Для устранения вековой проблемы, ему пришлось применить жестокие меры, пролить предостаточно крови, однако, как бы там ни было, но проблему надо было решать. Многовековая злокачественная опухоль, по другому ее просто не назовешь, достигла таких размеров, что могла привести к летальному исходу всего организма, к окончательному развалу государства. Для спасения страны, царь решил пожертвовать вольностями отдельных «княжат», как он называл своих многочисленных ближних и дальних родственников по отношению к общему предку Рюрику, лишить их наследственных земель и уже по своему усмотрению подчинивших его воле «родственничков» наделить окраинными вотчинами. Такое решение было своевременным и глубоко продуманным. В этом случае новоявленные хозяева полученного от благосклонно настроенного к ним «шефа» подарка, уже будут владеть не наследственными уделами, право на владение которыми к ним пришло невесть из какой старины, а землей, врученной им царем за хорошую службу государству.  С теми же князьками и боярскими персонами, что не захотели подчиняться новым требованиям, царь при помощи опричнины расправлялся сурово и беспощадно, они лишались не только земли, но зачастую и жизни тоже.
     Теперь конкретно о претворении в жизнь намеченной цели. Во исполнение задуманного плана все российские были разделены на две части:
  - опричнина - земли, переходившие в собственность царя, то есть, если обратиться к современным выражениям, они становились общегосударственным достоянием.
   - земщина - земли, дарованные царем подчинившимся ему боярам.  Не трудно догадаться, что в этом случае, дворяне (представители царского двора) получившие из рук царя в форме благодарности за свою верную службу земельные угодья, становились его преданными слугами. Теперь они, образно говоря, были у него «на крючке». В случае неподчинения царской воле, запросто могли лишиться своего достояния, попасть в опалу, оказаться отправленными к черту на кулички, а то и того дальше – на тот свет. Таким образом, Россия, благодаря предпринятым Иваном Грозным мерам, переходила из фазы феодальной раздробленности к внедрению в государственное управление принципов самодержавной власти.
    Еще несколько слов о проведении в жизнь такого глобального и многозначащего для будущего России мероприятия, как разделение страны на опричнину и земщину. Под опричнину отводились лучшие центральные и плодородные земли, земщине отдавалось остальные, чаще отдаленные и не всегда плодородные угодья.  Подобное царское требование на первый взгляд казалось несправедливым и обидным для наследников княжеских родов, но с точки зрения решения государственных, как экономических, так и политических задач, было вполне оправданным. Ведь государственная казна пополнялась прежде всего за счет прибыли, получаемой с опричных земель.  А деньги и материальные средства постоянно воюющему государству были, очень даже нужны. Короче, государственные интересы царь ставил выше частных интересов пресловутых рюриковичей. Вполне естественно удельные князьки проявили недовольство таким решением царя, любыми средствами начали отстаивать права своих отцов и дедов, были готовы даже к развязыванию гражданской войны. Становилось ясно, что при сложившейся ситуации не представлялось возможности мирным путем достичь взаимно удовлетворяющего обе стороны консенсуса. Кого-то надо было ломать через колено. Вот царь для проведения этой болезненной операции и решил создать собственную гвардию, а, проще говоря, организовал ватагу бесцеремонных. беспринципных молодцов, наделил их неограниченными правами, и ребята ретиво взялись за дело. Пошли бесчинствовать по отданным им на расправу боярским землям, разгулялись так, что «полетели клочки по закоулочкам». Для представления картины тех событий в художественном образе советуем почитать роман А.К. Толстого «Князь Серебряный» Но, это для крайне любопытных, а мы возвращаемся в русло нашего полудокументального повествования. Конечно, длившийся в стране более семи лет беспредел бандитствующей опричнины принес ее народу много страданий. С этим нельзя не согласиться. Но, вместе с тем, сегодня трудно определить, имел ли царь Иван возможности достижения поставленной цели каким-то более мягким методом. Гадать об этом и трудно, и бессмысленно. Так что, поскольку мы от тех событий отделены несколькими веками, изменить уже ничего не сможем, значит, нам не остается ничего другого, как только со всем тем, что когда-то случилось безропотно смириться, а самим снова вернуться к продолжению изложения нашего рассказа.
   С точки зрения применяемой против бояр и строптивых князьков методики, Иван Грозный не изобрел какой-то сверх ординарной новации. Он просто воспользовался когда-то уже опробованным в деле опытом своего отца и деда. Иван 3-й после захвата Новгорода и Пскова вывозил из покоренных городов знатные боярские семейства и расселял их по недостаточно освоенным землям других княжеств. Таким образом решал две задачи: лишал непокорных бояр их наследственного права на землю, а направляя выселенцев, нередко вместе со своими холопами, в еще необжитые земли способствовал успешному освоению новых пространств. То же самое с помощью опричников делал и Иван Грозный, только теперь уже применительно ко всей стране. В результате, родовитые потомки-рюриковичи, в той или иной мере претендовавшие на высокую власть, теперь были выселены на ее окраины, а отобранные у них центральные земли занимали верные царю люди.
   Наряду с положительными элементами проводимых царем Иваном новой политики, нельзя не согласиться и с тем, что буйное время разгула опричнины оставило тяжелый след в истории России и ее народа. Оно привело к организованным в городах и в провинции невиданным грабежам, гибели невинных людей, способствовало разорению внутреннего хозяйства. К слову сказать, и сам Иван Грозный со временем осознал опасность продолжения политики вседозволенности его «отчаянных парней». Тем более, что молодцами они проявляли себя лишь в борьбе с беззащитным населением. А когда на Москву напал крымский хан Девлет-Гирей, и царь призвал их на защиту столицы, опричники, как пугливые собаки, поджав хвосты разбежались по домам. Москва была разграблена и сожжена. Иван Грозный понял, что с опричниной надо кончать, (мавр свое дело сделал, мавр должен уйти). Вскоре она была распущена, ее руководство за бездействие по охране Москвы сурово наказано. Так, глава опричнины, брат одной из жен Ивана Грозного М. Черкасский «за намеренное подведение царя под татарский удар» был посажен на кол, жестоко казнены многие другие опричные бояре.
    Подведем конечные итоги царствования Ивана 4-го. Личность этого царя воистину загадочна, а ее оценки историками настолько разнообразны и противоречивы, что практически невозможно прийти к какому-то окончательному, бесспорному заключению. Так известный историк И. Жданов считал его талантливым, но неудавшимся политиком и потому постоянно находящемся в раздражении человеком. Прямой в выражениях Н. Костомаров, называл его слабоумным, М. Ковалевский  помешанным.  Но автор считает правильным закончить свой рассказ об этом не однозначном, но безусловно выдающемся правителе словами известного русского, советского историка Роберта Виппера.
     «Ивану Грозному, современнику Елизаветы Английской, Филиппа 2-го Испанского и вождя Нидерландской революции Вильгельма Оранского, приходилось решать военные, административные и международные задачи, похожие на цели создателей новоевропейских держав, но в гораздо более трудной обстановке. Талантами дипломата и организатора он, может быть, всех их превосходил»
   Заключительный вывод по поводу всего изложенного в конечном счете остается за читателем, что он, на основе личного понимания истории, надеемся, и сделает. Мы же закончим наше сказание краткой информацией о царствовании последнего, не совсем удачного представителя династии Рюриковичей, сына Ивана Грозного - Федора Иоанновича.  Являясь явной противоположностью своего неукротимого нравом отца, он более десятка лет бездеятельно просидел на троне величайшей мировой державы, никогда не участвовал в военных походах, не выезжал за границу, возможно, не покидал даже стен Москвы, потому еще при жизни за тихий нрав и смиренное царствование был прозван Блаженным. По всем статьям это невзрачная личность, но, поскольку он некоторое время числился русским царем, значит, тоже заслуживает нашего внимания.
   Иван Грозный несколько раз женился, супруги рожали ему наследников, но только двоим из его сыновей Ивану и Федору удалось дожить до совершеннолетия. Старший Иван по так пока и не выясненной причине скончался еще при жизни отца, Федор после смерти Ивана Грозного был коронован. Процарствовал он достаточно долго - тринадцать лет, но не оставив о себе в истории ничего ни плохого, ни хорошего.  Не обладая надлежащим здоровьем и не владея способностями истинного государственного руководителя, управление страной он перепоручил своим вельможам. в первую очередь брату жены Ирины Борису Годунову. Сам же большую часть времени проводил в молитвах и за чтением Священного Писания. За годы правления Федора 1-го Россия не поимела значительных достижений, как и существенных потрясений тоже не испытала. Детей, кроме скончавшейся в младенчестве дочери он не имел. Бояре настойчиво советовали ему развестись с бездетной Ириной, чтобы в новом браке произвести наследника на царский престол. Но он очень любил жену и от развода отказался. Немаловажную роль в отказе от развода с женой сыграл «друг семьи» - брат Ирины, Борис Годунов.
   Поскольку решение вопроса о престолонаследнике, по существу, определяло дальнейшую судьбу династии, давайте, и мы, как это уже раньше неоднократно делали, попробуем умозрительно представить себе, каким образом могла выглядеть попытка бояр и духовенства убедить царя Федора принять меры по продолжению Рюриковского рода. А суть их задачи заключалась в следующем: постараться убедить царя Федора заменить бездетную Ирину на другую жену, способную родить ему сына. Исполнение хотя и щекотливой, но безусловно необходимой, как для династии, так и для России в целом миссии, взяли на себя митрополит московский Дионисий и один из наиболее знатных бояр того времени Василий Шуйский. Выбрали они момент, когда Борис Годунов был в отлучке, зашли в опочивальню к царю. Федор, как всегда был занят чтением Святого писания.
    - Прости, государь, - первым начал разговор митрополит, - речь к тебе имеем, позволь слово сказать.
   Федор оторвал голову от рукописного Евангелия, вздохнул с неудовольствием. В душе он догадывался о причине прихода незваных гостей.
   - От Богоугодного дела меня отрываете, святой отец, - сказал он, так и не закрывая книгу, - но уж, коль зашли, слушаю вас, только, если можно, покороче.
   - Покороче трудно будет, слишком серьезный вопрос, но постараемся, - Дионисий сделал небольшую паузу. -  Тревожит нас будущее престола, государь, очень тревожит.
   - Сам знаю, - прервал его Федор, - молим Бога с супругой Ириной дать нам наследника, надеемся и ждем.
    - И мы ждем, давно к тому же. Да, видать, напрасны наши ожидания, закрыл Бог чресла рабыни своей Ирины. Неведомо нам тварям земным по какой причине это сделал, но, закрыл, значит на то Божья воля.
    - Так что же вы мне предлагаете? - спросил Федор, еще больше показывая не свойственные ему признаки раздражения, - прикажете смириться, святой отец, или посоветуете пойти против воли Бога?
    Отвечать на вопрос митрополит Дионисий не стал. Взглянул на Василия Шуйского.
       - Говори ты, боярин.
      - А, что тут говорить, - включился в разговор Шуйский, - тут без лишних слов все ясно. Развестись тебе надо, государь, с Ириной. Знаю, грешное это дело, хлопотное, неприятное, но обстоятельства того требуют. Ты человек скромный, не смелый, так мы за тебя постараемся. Найдем тебе новую супругу – молодую, красивую, плодовитую и из семейства знатного.
     - Не надо мне другую, - резко ответил Федор, - ни молодую, ни плодовитую. Люблю я Ирину, не могу без нее.
     - Не о себе надо думать, государь, а о своем Отечестве, прежде. Представь себе, что может случиться с государством, когда Бог призовет тебя, как и каждого из нас грешных, в свою небесную обитель. Сколько окажется претендентов на царский трон, какая смута в стране заварится.
   Федор задумался
     - А с Ириной что будет? - спросил
    - Да ничего страшного с ней не будет… совершит постриг, примет схиму и в монастырь. Святое дело, благостное, в загробной жизни точно себе место в раю обеспечит. И за тебя там доброе слово замолвит. Между прочим, - продолжал дальше Шуйский, - именно так поступил твоей дедушка, царь Василий 3-й, царствие ему небесное. Тоже долго ждал от первой жены наследника, но не дождался и, слава Богу, вовремя одумался, принял правильное решение. Соломонию в монастырь, а на ее место молоденькую Елену Глинскую. Сочетал, как говорят в миру, полезное с приятным. Но это шутка, а если по серьезному, то представь себе если бы он этого не сделал, чтобы тогда было. А ничего бы не было, - сам же начал себе отвечать. - Ни твоего батюшки, Ивана Васильевича, ни тебя, Федор Иоаннович, не было бы. Да и неведомо, что было бы с государством и с нами грешными.  Так что принимай, государь, сложное, но единственно правильное решению, Ирину в монастырь, а на трон новую царицу.
   Заслушавшийся было складную речь боярина, при его последних словах царь Федор вынужден был вернутся в суровую действительность.
   - Ирину в монастырь…, нет, - крикнул он и заплакал, - Не нужна мне другая царица. И вас тоже видеть не хочу, уходите отсюда… Я Борису Федоровичу нажалуюсь
   - Вот это уже ни к чему, - пробормотал Шуйский, - пойдемте, владыко, по-моему, мы влипли.
     По возвращению Бориса Годунова Федор Иоаннович, как и обещал, довел до его сведения весь разговор с митрополитом и боярином.
    Годунов скрипнул зубами
    - Почуяли, сволочи, что жареным запахло. Знают, если я приду в власти, лиходеям и мздоимцам пощады не будет. - Вздохнул, - Жаль, тестюшки уже нет в живых (Годунов был зятем Малюты Скуратова). Он бы совершил над вами обряд крещения. Ну ничего, будем разбираться сами.
   Присел на стул рядом с сидящим Федором. Когда они были одни, Годунов вел себя с царем, как с равным себе человеком.
    - А ты-то, что ответил на их предложение.
     - Ничего не ответил. Сказал только, что мне дороже Ирины никого нет на свете и я никогда с ней не расстанусь.
    - Правильно ответил, - согласился шурин, - человек один раз рождается, один раз женится и один раз отдает Богу душу. Священная заповедь, она дается человеку на века.
     Немного помолчали. Первым заговорил Федор.
     - Так-то оно так, но меня, Борис Федорович другое тревожит, будущее нашего престола. Вдруг и правда, в случае отсутствия наследника смута заварится…, ведь тоже грех.
      - Почему же нет наследника, дорогой мой. А Митя маленький, что рожден Марией Нагой. Ведь он твой брат, хотя и не единоутробный, зато одной крови по отцу. Так что никакой опасности нет. Ты настроил себя на духовную жизнь, общайся больше с Богом, находи в этом удовлетворение, а он пусть подрастает и готовится к царствованию. Каждому свое.
   - Тоже, верно, - обрадовался убогий Федор, - пусть ему будет трон, а мне Бог и Ирина. Давай помолимся за здоровье царевича Дмитрия и его будущее счастливое царствование.
   - Давай, помолимся, - согласился Борис, перекрестился и опустил голову вниз.
   Насколько искренними были слова Бориса Годунова, какие мысли заполняли в этот момент его голову, об этом никто не знает, как и не известны мотивы его дальнейших действий. Зато после гибели маленького царевича Дмитрия предположений и гипотез на эту тему было порождено превеликое множества. Погиб ли царевич в результате неосторожной игры с детским ножичком или был убит подосланными убийцами, замешан ли в этом сам Годунов - неведомо. Одно можно сказать с уверенностью - не разгаданная смерть юного царевича в последующем сыграла зловещую роль, как в судьбе самого царя Бориса, так и всей его семьи. Погибли они все бесславно. Так что, наверно, прав знаменитый русский алкаш советского времени, Веня Ерофеев, заявивший в своей поэме «Москва-Петушки» - «не знаем же мы до сих пор: царь Борис убил царевича Дмитрия или наоборот?»
   Возвращаясь к неудачной миссии боярина Василия Шуйского и митрополита Дионисия, необходимо сказать несколько слов об их дальнейшей судьбе. После прихода к власти Бориса Годунова, Шуйский в наказание за свой благородный порыв был отправлен в ссылку, в город Углич, митрополит - в свою первоначальную резиденцию, - Хутынский монастырь Великого Новгорода. Учитывая нравы средневековья, надо признаться, что довольно пустяшным наказанием отделались «ходоки» к царю Федору. Слава Богу, к этому времени уже не числился в живых тесть Годунова, Малюта Скуратов, он бы с ними покруче расправился… О судьбе самого Годунова мы говорить не будем, поскольку годы его жизни хронологически выходят за пределы наших сказаний.
  Скончался Федор Иоаннович смирно, бесконфликтно, погребен в Архангельском соборе Московского Кремля. Так многовековая история династия правителей Руси из рода Рюрика, в нарушении общемирового эволюционного порядка вещей, в своем развитии прошла путь от сложного к простому, от великого к малому и бесславно завершилась на неудачном сыне выдающегося царя Ивана Грозного - Федоре Иоанновиче. Своим невзрачным царствованием и убогим поведением он в полной мере подтвердил еще при жизни данное ему прозвище - Блаженный. Необъяснимо, странно, но, стало быть, такова Божья воля.               
    На этом мы заканчиваем наше скромное повествование о более чем семисотлетнем правлении Русью представителями династии Рюриковичей. Эти суровые, но славные годы ознаменовались эпохой возникновения и формирования крупнейшего в мире государства, стали временем зарождения и становления великого русского народа. Двадцать пять колен представителей Рюриковского клана на протяжении несколько сотен лет стояли у истоков могучей страны, способствовали зарождению и развитию нации, во многом повлиявшей на ход истории всего человечества. Русский народ за годы становления и возмужания прошел через вековые испытания войной и голодом, междоусобными распрями и гражданскими смутами, познал успехи и поражения, взлеты и неудачи, в конечном счете, сумел, в ходе сложных исторических перипетий, не только выстоять, но и победить, обеспечив право на существование своим потомкам, то есть нам с вами, уважаемые соотечественники. Наша задача обеспечить вечное хранение того, что создали и завещали нам предки.
   Так что, в заключении нам не остается ничего другого, как только выразить знак глубокого уважения и признания в адрес давно почивших в Бозе представителей одной из самых продолжительных европейских династий, искренне поблагодарить их за создание и сохранение на Земле крупнейшей мировой державы по имени Россия, снятием головного убора почтить их светлую память и с чувством хорошо исполненного долга закрыть последнюю страницу этого скромного, непритязательного авторского труда. Аминь!