Афганец

Герка и не знал, что его знакомого Петра, там, на
родине под Москвой, прозвали Афганцем. Узнал он об
этом чисто случайно. В общем тот сам невзначай
проговорился, когда Георгий расспрашивал его о мужике,
о Сергее с того села, где теперь жил Пётр. А этого Сергея
между собой люди называли «Чехом». Сергей был простой
русский мужик. Любил побалагурить. Мог умыкнуть чтото у колхоза, но только по мелочи. А вот у односельчан
боже упаси, ни-ни. Работал он трактористом, работник был
неплохой, работящий. За хорошие успехи в работе
выдвинули его и поставили бригадиром тракторной
бригады. Но работать долго он не смог. Порой людям надо
было на хвосты наступать, а у него, как говорят, на это
дело духу не хватало. Пришлось уйти, характером оказался
мягок. Ну и, как всякий русский мужик, Сергей любил
выпить горькую. А уж если на халяву – святое дело. Порой
доходило даже до чёртиков. Забурлит в нём, заиграет
пролетарская кровь. Набегут на его душу чёрные грозовые
тучи, зашумит, закричит громко, сильно затрясёт он
кулаками, но не со злобой, и никогда не дерётся. Сверкнёт
молнией, громыхнёт громом, выплеснется словесным
потоком и утихнет. Опомнившись, начнёт всех подряд
обнимать и целовать. На следующий день вообще молчит,
чувствует себя сильно виноватым. Жена на него и на его
проделки никакого внимания не обращает. И реагирует
даже очень спокойно. От этого семья живёт ладно, дружно.
Есть у них и дети. Они любят отца, чем он очень, конечно,
доволен. Односельчане знают Сергея, привыкли к нему и
никто, никогда на него не обижается. Вот такой он «Чех».
– Так ты скажи мне, пожалуйста, почему, за какие
такие заслуги его «Чехом» называют? – спросил тогда
Георгий Петра.
– Какие там заслуги, служил когда-то в советское
время в Чехословакии в армии, а когда вернулся домой в
село, начал частенько в разговоре говорить: «А вот у нас в
Чехословакии», и односельчане стали его дружно называть
«Чехом». Вот и всё, – ответил Пётр. – А меня у себя под
Москвой «афганцем» называли, – неожиданно сказал он.
– Так ты вроде не служил в Афганистане?
– Нет, конечно, а вот получилось, как говорят эдак.
– Интересно! А ты об этом ничего никогда и не
говорил.
– Да чего тут говорить, ничего интересного, она ведь
жизнь тебя по-всякому крутит, забудешь порой всё.
И Пётр вдруг стал рассказывать, как, отучившись,
пошёл в армию, как и где служил, как вернулся и приобрёл
дефицитную по тем временам специальность наладчика.
Стал работать мастером-наладчиком тракторного и
автомобильного парка и хорошо зарабатывать. Как быстро
познакомился с девушкой и женился, хотя его и
отговаривал муж сестры, говоря, что рановато ты свою
голову в этот хомут суёшь. А вскоре родился сын. Как
хороший работник он вскоре вступил в партию. Как начал
немного пивко для расслабления в пивной употреблять. А
там друзьям и стихи свои от души читать. А дома в это
время что-то разрегулировалось. На производстве любой
движок, хоть тракторный, хоть комбайновский или
автомобильный мог отрегулировать, а здесь не смог, не
получилось. Кто виноват? Да, наверно, оба. Ну и
разбежались. А тут в Афганистане эта заварушка
получилась. Там друзья знакомые в ней участвовали.
Некоторые ордена, медали получили. Мне в голову и
втемяшилось, что я не хуже их, за правое дело, тоже мог
бы, как говорят, кулаками помахать. И как-то взял и зашёл
в военкомат. Говорю, так, мол, и так, хочу в Афганистан.
Меня начали расспрашивать, как, да что, да почему.
Спросили, состою ли в партии. Узнав, что – да. Сказали,
моджахеды меня, случись чего, в яму сажать не будут,
сразу к стенке. Я у них целых полдня проторчал и
никакого толка. Вышел я из военкомата, и мои ноги сами
меня в пивную привели. Только я на душу, как говорят,
кружечку пивка плеснул, заходит друг. Я ему всё выложил,
рассказал, как со мной несправедливо обошлись. Мы,
конечно, с ним конкретно это дело разобрали. И пришли к
общему мнению и сделали вывод, что это несправедливо.
К пиву мы добавили ещё немного водочки. А когда вышли
из пивной и направились домой, то путь наш лежал мимо
военкомата. Поравнявшись со зданием, мы, не
сговариваясь, как по команде приложили правые руки к
головному убору и стали чеканить строевой шаг. И надо
же, нас увидели работники военкомата. Кое-где даже стали
распахиваться окна. Кто-то показывал на нас рукой и чтото говорил, а знакомый мне уже военный громко, видимо,
чтобы мы с другом услышали весело, произнёс:
– Смотрите вот и наши афганцы идут!
Вот так мы с товарищем и стали «афганцами», и
приклеилось это к нам крепко и надолго.