Взрослые асисяйчики

      "Асисяй" - Это искажённое слово  "Отвечай!" - слово,  придуманное Славой Полуниным, Вячеславом Ивановичем  Полуниным   — советским и российским клоуном, режиссёром, актёром, мимом,  ставшее именем его персонажа - клоуна.


                ***


       Бесконечная  наивность в широко открытых голубых, серых, коричневых или карих глазах, удивлённый  взмах ресницами девочки или мальчика- ромашки, вечное недоумение и непонимание происходящего вокруг и всё  это сопровождает детский лепет, несущийся из взрослых уст тех девочек и мальчиков ромашек, тех взрослых асисяйчиков, которые однажды становятся, и это неизбежно, асисяищами.

И тогда это уже не наивный  и детский взгляд, не то поведение, которое называют инфантильностью,  это преждевременные деменции, которым подвержены пожилые люди, а тут этому асисяйчику еще только 40 или 50, а он уже тот старик или старуха с положенной им деменцией, а попросту выражаясь, умственно отсталый, при том, что сочетает в себе ребёнка внутри себя, а правильнее желание оставаться ребёнком, будучи уже взрослым, но вечно уходящим  от ответственности в этой жизни, не важно даже какой.

         Потому что эти взрослые асисяйчики умудряются решать некоторые проблемы по взрослому, оставаясь при этом асисяйчиками, страдая чрезмерной
  сентиментальностью и плаксивостью, желая, чтобы к ним  иногда относились, как к детям, не понимая насколько  это не просто  или даже тяжело обращаться к дяде с бородой или усами и к тёте, которая давно уже тётя, как к малому ребёнку.
    Для этого ты сам должен иметь раздвоение личности, уподобившись этим асисяйчикам, ну или на время им обзавестись, этим диссоциативным  расстройством личности, дабы удовлетворить потребности этих асисяйчиков.

     Иначе никак. Короче, ты должен сыграть роль старшего по отношению к младшему, нагнувшись, завязать  ему шнурки  на ботинках, утереть детские слёзки, льющиеся  из его взрослых глазок  и подтереть сопли вытащенным  заранее из кармана носовым платком, чтобы следом услышать, как он снова поскрёб  по сусекам, замесил тесто и испёк колобок. Только тут уже не колобок, а колобочек, не замесил, а вымесил, не собака укусила лису за хвост, а собачка рыжую лисичку, и не за хвост, а за хвостик, и ой- ой- ой как же это не хорошо, потому что ещё и не собачка, а ава -авочка или бабака, хотя таких слов этот асисяйчик возможно и не слышал в своём незабвенном детстве, с ним тогда возможно,  разговаривали по взрослому, помня, что ребёнок, но собака никогда не была бабакой и как результат взросления однажды сказки перестали быть сказками, которые читались ему в детстве, потому что и в них всё описывалось  про взрослых, но на детский манер, доступный уровню детского развития.

    Но как оказалось, что может и сказки перестали быть сказками, но колобки и  лисички  с собачками остались, причём не только на их взрослом языке, а и в уме, в чем они они не хотят себе признаваться.

      И им,  часто получившим  в детстве всё, и любовь и ласку, обойдя давление сверху, которое могло бы лишить  их самостоятельности  в том же умении мыслить, чтобы не стать инфантильным, и не называться взрослым ребёнком, вечно оправдывая  это явление  в себе тем, что каждый в душе остаётся  ребёнком, став взрослым,  чтобы   можно было, как в детстве,  потопав ножкой, закатить истерику, кинуться на взрослого с детскими кулачками, не получив  желаемую  игрушку, машинку или лошадку, точно так же  с появлением на горизонте своей взрослой жизни взрослой проблемы, как отсутствие той машинки с лошадкой, по старой памяти, но уже по взрослому закатить  истерику и может,  даже изобразить из себя  игрушечного заводного  зайчика, бьющего  от безысходности в металлические музыкальные  тарелки и скачущего по полу на своём мягком месте, снова оправдав своё такое поведение тем, что в душе остался  ребёнком,  хотя на поверку это не так, он только хочет оставаться ребёнком в душе, уходя,   пусть и не во всех ситуациях, но от ответственности, даже  просто от ответственности  за своё неприглядное поведение, которое у взрослого назовут хамством, а у такого асисяйчика, вспомнив, что он не вырос до конца из детских коротких штанишек, нежно так—   живущим в нём ребёнком, желающим сохранить в себе детскость духа и молодость в душе, не замечая при этом, как эта молодость давно стала старческой деменцией, чего по определению быть не должно быть. Рано!

     Но,  тем не менее, оно есть, и видя перед собой такого асисяйчика,  ты сам вынужден вспоминать, что однажды  он из асисяйчика превратится в асисяище и захочешь ли ты тогда продолжать понимать  и проникаться  его проблемами не завершённого детства, зная, что, на него,  как на любого ребёнка,  положиться  нельзя, он слишком мал, чтобы отвечать за всё  абсолютно, за те ошибки, которые взрослый инфантильный человек не в ответе, ибо не способен их проанализировать, хотя бы для того, чтобы в следующий раз не повторить или повторить,  но не в таком объёме, не с таким ущербом для  самого себя же, чтобы теперь уже окружающие не напомнили ему о том, что он давно тот самый асисяище, не вызывающий у них положительных позитивных эмоций, когда  с таким всё  меньше и меньше хочется общаться, во всяком случае не на темы о большом и серьёзном,  если только на темы колобка и лисичек, но каждый раз, видя с кем ты на самом деле общаешься на эти сказочные темы в совсем не сказочном мире,  нагнуться и завязать ему шнурки на ботинках желания не возникнет, а он продолжит изображая из себя асисяйчика, идти по жизни в образе асисяища, не вызывая при этом  ни своим   видом, ни поведением никакого к себе доверия  со стороны  людей, которым тоже,  может быть,  хотелось бы  вернуться в своё  детство, где их ласкали и любили и где за них отвечали и решали,  но,  как говорится, труба позвала и они слезли  с табуретки, на которой только что стояли и громко на зрителя читали детский стих про белочек и зайчиков, и пошли дальше, ибо  просто не в состоянии уже втиснуться в одежду младенца, в которой им будет тесно и не уютно, потому им предпочтительнее оставаясь взрослыми, может быть вспоминать, какими они были детьми, но не  быть ими, потому что это уже не смешно —   детский асисяичный лепет, несушийся из уст взрослого человека, который, решив, что он в душе ребёнок, стал недоразвитым взрослым,  тем самым асисяищем, неприглядным в чужих глазах, каким они  его видят.

13.02.2022 г
Марина Леванте