Гродно с бодуна

\ И нет ни веры, ни любви, лишь видимость надежды. \



Его пустые рассуждения отдавали в висках и не достигнув сознания отскакивали как горох от стенки.

Тусклый коридор… Лохань в следах ржавчины, которую Лёха-лещ гордо величал "ванна".

Ледяная струя стылым жгутом на затылке...

Свинцовые ноги… Узкий коридор… и сарказм улыбки на лице бывшего сокурсника под нимбом неонового безмолвия.

-- Скуксился?.. --  он нетвёрдой рукой ухватил поллитровку.
-- Ребята где!?.., -- я с трудом ворочал языком, --  ты ведь обещал позвонить?..
Он невидящим взглядом уставился на тарелку с оливье, и с размаху ткнул вилкой в солёный огурец.
-- Что обещал, забудь!
Попытка плеснуть в мой стакан, успехом не увенчалась; изловчившись, я перевернул его дном вверх:
-- Лей себе… Давление… Если что, мне и скорая не поможет.
Он осоловелыми глазами обвёл стол с нехитрой закуской, качнулся скрипнув стулом:
 
-- Нет у меня в Гродно ни-ко-го! Понял? …Рассосались! -- тряхнул он рыжей шевелюрой вокруг облысевшего темени, – кто уехал, а кого прямиком на кладбище увезли.

Жирными пальцами он пригладил нестриженые вихры и взмахнув ладонью оставил  пятерню на давно не беленой стене:
-- Может это и к лучшему, что уж судьбу пытать! -- он  поморщился словно от зубной боли.
-- Перспектива у нас склизкая..., -- лещ пьяно дёрнул подбородком, -- чем дальше в лес, тем ближе морг. Да и кто нам поможет? Кто?!.. Батька!? …Один хрен кто страной верховодит!
Лёха-лещ икнул и вилкой подцепил квашеной капусты:
-- Вокруг нас одни стервятники Колян.
Надеешся двуглавый подсобит?.. На-ка выкуси! он и сам по сторонам косится, чтоб ему на хвост соли не сыпанули. Там за океаном, - орлан..., это ещё тот белоголовый. О нём можешь забыть!.. У дяди Сэма всё на конвейер поставлено: захавает так, - костями хруст пойдёт. Но-о…, под благодетеля косит, -- Лёха погрозил пальцем-сарделькой, -- блюдёт все тонкости международного права. …А с законом у него: что твоё дышло, куда повернёт туда и вышло. На Европу не надейся,  немец бал правит…, ещё тот тевтонец. Ушлый! Кречетом насупился. Не дай бог в тёмном переулке лицом к лицу столкнёшься, – хана!   

Лёха сыто рыгнул  и смахнул пот с блестящей лысины:
-- Гуляй-ешь Колян, -- он расплылся в пьяной улыбке, -- и пусть никогда не наступит завтра!

-- Может поляки..., -- попытался я подсластить «заупокойную мессу» моего бывшего сокурсника.
-- Ты про орла?.. Хе-е! Да он и не орёл вовсе..., карикатура. Грудь колесом выпятил, пыжится, и мелочь у тевтонца из кармана норовит стырить.

Лёха уронил голову на стол, освещённый неоновым безмолвием. Ходики на стене показывали далеко за полночь.

С трудом подняв его на ноги, я плеснул «Боржоми» в лунообразное лицо. Он как младенец уткнулcя носом в моё плечо, нечленораздельно замычал пялясь красными кроличьими глазами:

-- Пусть никогда не наступит завтра, -- услышал я над ухом невнятный хриплый шёпот.