Случай в парке

СЛУЧАЙ В ПАРКЕ
После ремонта в нашем городском парке на поляне появилась площадка с тренажерами. Настоящим спортсменам не интересно. Детям – не по росту. А нам, пенсионерам, в самый раз. Сюда, как в молодые годы, на площадку танцевальную, стали приходить и семейные пары, и одиночки. Всегда кто-то крутился на железных приспособлениях, очередь занимали. Быстро перезнакомились.
Уже к полудню всё здесь шевелилось и двигалось.
Ходили железные ползуны в виде лыж. Имитировалась гребля. Кто-то, не сходя с места, мчался на гигантских шагах или вилял в слаломе. Подтягивались, отжимались, раскачивались…
А у Натальи Васильевны Сниткиной любимым снарядом стала площадка под названием твистер. Ах, что вытворяла на нём Наталья Васильевна, вспоминая верчение на носках под музыку битлов в студенческие годы.
И сегодня тоже, держась за трубу как за пилон, она то умопомрачительно прогибалась, то приседала и размашисто виляла бёдрами, обтянутыми спортивным эластиком.
Её муж, Александр Андреевич, как всегда при этом, стоял рядом и любовался ею, пока не был приглашён профессором Семёном Ароновичем Зильберштейном в павильон, где они обычно вели всяческие дискуссии. Наталия Васильевна осталась одна, и надо же такому случиться, именно в это время на площадке с огромным питбулем на цепи, появился водитель губернаторского гаража Сергей, не пожелавший при знакомстве назвать нам ни отчество, ни фамилию. По всему было видно, что он глубоко презирал это наше сборище, но по непонятной причине тянулся к нему. На ходу всегда бросал какие-нибудь обидные слова, и, как говорится, быстренько сматывался под крики женщин, - они изгоняли его за грубость.
Вчера, например, пробегая по краю площадки вслед за своей собакой, он зычно воскликнул:
-Безумству старых поём мы песню!
И женщины, не оставляя занятий, ответили ему дружными криками решительного несогласия. В доказательство своей неизбывной молодости и грации у них живее стали мелькать ноги и руки, ярче блестеть глаза. Они демонстрировали прямо-таки девический задор. Обидчик ретировался с позором.
А сегодня, как всегда неожиданно появившись на площадке, этот самый Сергей, поравнявшись с Наталией Васильевной, трепещущей на танцевальном снаряде, с ядовитой улыбкой и нескрываемым вожделением прошипел:
-Самый лучший тренажёр – это женщ-щ-щина!
Так что от возмущения ноги Наталии Васильевны сорвались с вёрткой подставки, руки скользнули по трубе, и она оказалась лежащей на земле, что называется, в разобранном виде. В добавок к столь унизительному положению ещё и пёс принялся обнюхивать её. Даже когда Сергей оттащил собаку, Наталия Васильевна с закрытыми от ужаса глазами, продолжала звать мужа. Александр Андреевич подбежал и запричитал:
-Что случилось, Наташенька? На минуту нельзя оставить. Ушиблась? Где? Что болит?
Наталия Васильевна задыхалась от гнева:
-Этот хам!..Этот хам!..
-Кто, Наташенька? Кто это сделал? Кто посмел?!
Она указала рукой на удалявшегося наглеца с собакой на поводке и поманила мужа, чтобы наклонился к ней.
-Он сказал…
И она прошептала на ухо Александру Андреевичу злополучные слова охальника. В свою очередь Александр Андреевич тоже шёпотом передал непотребное выражение Зильберштейну. И они оба скорым решительным шагом устремились вдогонку за обидчиком.
-Стойте! Остановитесь! Немедленно извинитесь! - потребовал Александр Андреевич.
Его слова захлестнулись яростным лаем питбуля. Рывок за рывком, шаг за шагом пёс стал приближаться к преследователям. Завораживал лаем. Взгляда невозможно было оторвать от этой слюнявой морды в проволочной, словно хоккейной, маске на подставке из двух мускулистых лап-окороков. Узкие розовые глазки изливали ненависть. Спазмами в брюхе пёс не только производил страшные звуки, но, казалось, выталкивал воздушные ядра, метя в лица застывших от неожиданности искателей извинений.
Некоторое время самодовольный хозяин удерживал своего волкодава от решительного рывка. А натешившись оторопью двух интеллигентов, скомандовал что-то на собачьем языке, и пёс послушно утянул его за калитку.
Озадаченные ревнители высокой чести ещё некоторое время грозно сверкали очами. А затем, удовлетворённые хотя бы и одним только своим благородным порывом, вернулись в павильон и опять уселись на скамейку, оставив Наталию Васильевны в кругу утешающих подруг.
Полученная встряска подсказала новую тему для размышлений. Александру Андреевичу на память пришли основные положениях этики вегетарианцев, в той части, где говорилось, что моральные обязательства должны существовать не только между людьми, но и между людьми и животными.
До меня донеслось:
-Как вы думаете, Семён Аронович, не пора ли и животных включить в границы применения классической этики?
-Позвольте, Александр Андреевич, не хотите ли вы сказать, что у человека и животного должны быть одинаковые права?
-Именно так! Но только я сразу хочу заметить, Семён Аронович, что агрессия – это нормальная реакция, которая заложена природой, и является законным способом реагирования на раздражающие факторы.
-Вполне с вами согласен, уважаемый Александр Андреевич, тем более что не надо забывать, - где есть злость, там скрывается боль. А любая боль предполагает сострадание.
-Собаки не бывают добрыми или злыми. У животных нет морали, Семён Аронович!
-Несомненно! Значит что-то мучает самого хозяина этой собаки. Догадаться не трудно, судя по его высказыванию о предназначении женщины.
-Тогда, если рассуждать по Фрейду, то выходит, он в детстве был обижен матерью.
-Заглянем глубже, Семён Аронович! Исходя из последних достижений политкорректности можно сделать ещё и такой вывод, что…
Дальнейший ход мысли учёных мужей остался для меня неведом. Освободилось приспособление в виде лыж с палками, я покинул павильон, схватился за рукоятки и «ударился в бега», прислушиваясь теперь к тому, как женщины, окружив униженную и оскорблённую Наталью Васильевну, проводили с ней сеанс коллективной дамской психотерапии.
Женщины шумно негодовали. А откуда-то из-за деревьев ужасный питбуль бомбардировал их отборным лаем.