Угранская девчонка

Моей однокласснице Светлане Плескачёвой - Кудрявцевой посвящается...



Скромное платье с белым вязаным воротничком,  седеющие волосы, плотно сжатые губы, светлые глаза...Это я плачу  у окна и не пытаюсь вытирать слёзы. Сквозь них вижу,  что снег снова покрыл усталые городские дворы. Душой  чувствую,  как коченеет пространство,  замечаю, как от мёртвой земли поднимается белый парок. Смеркается рано. Тепло в комнате - вызов метелям за окном, январю и тому, что было давно.


 Календарь собирает в стопочку мою беспокойную жизнь.  В комнату вползает чернота,  и вместе  с оторванным листком календаря исчезают  дневные усилия вспомнить прошлое. Вся жизнь - долгая зима... Ничего не ищу, то, что имела, уже потеряла. Я понимаю, бессмысленность существования  усиливает темноту.


Завтра наступит ослепший от солнечных лучей день, и жизнь моя проявится, как на экране. Хотелось бы принять её за черновик и переписать заново.  Но снова день будет наполнен жалостью к себе, близким, всем обездоленным и несчастным. Кажется, вокруг так много бессмысленности, неустойчивости, нереальности.

 
Успокаивает мысль, что жизнь  - клавиши пианино. Чтобы   сыграть, только белыми клавишами не обойдёшься.


Вчерашний день - история, завтрашний - загадка, сегодняшний - подарок. Так и случилось. Вот он, подарок!  Сын Эдик и внук Дима заглянули ко мне после поездки на мою родину Угру. Сын показал отполированную доску, которая была когда-то прибита возле дверного косяка родительского дома: " Смотри, мама, это Димка споткнулся на развалинах  дома о твоё прошлое".


Я вспомнила доску, гвоздь, на котором висел ремень. На нём отец правил опасную бритву для бритья. Когда родилась я, а потом сестра Тамара,  он стал измерять наш рост  и химическим карандашом записывать дату измерения. К сожалению, цифры заканчивались на отметке 15 лет. В этом возрасте я уехала учиться.


 Видимо,  сын заметил моё мимолётное огорчение. "Не переживай по этому поводу, - улыбнулся Эдик и фломастером на самом верху доски сделал надпись - 100 лет. -  Только попробуй, мамочка,  не дожить до этой цифры!"


- А мы, - добавил Димка, - будем приходить каждый год на твой день рождения и делать новые отметки.


- Родные  мои, - я расплакалась.


Теперь у меня появился путеводитель прошлой  жизни.


Чёрная клавиша...

Глаза остановились на отметке - 5 лет. Память  вернула в Васильевку, глухую деревеньку на берегу заросшей кустарником речушки. Мама работала в местной малокомплектной школе. В Васильевке она вышла замуж за красивого парня, только что вернувшегося с войны целым и  невредимым,  хотя контузия была.  Он купил полуразвалившийся домик, окна которого наполовину выглядывали из земли, и занялся благоустройством.


     Однажды появился в деревне цыганский табор: крытые кибитки, пёстрые одежды цыганок,  плачущие дети....  Расположился табор как раз напротив нашего дома. Увидев отца, цыганки стали проситься на ночлег. Отец разрешил. Он рассчитывал послушать цыганские  веселые песни, да и детей было жалко.  В один миг наше тёмное полусгнившее жильё превратилось в шумный базар. «Гости»  расстилали по лавкам свои шали, накидки, доставали из печи чугунки с едой, что-то своё по-цыгански, дёргая меня за подол платья, кричали дети: "Да мэ сахари! Да мэ балавас!"
 
  Пришла из школы мама и ахнула. Ступить было негде. И хотя в доме командовал отец, мама  не смогла выдержать этот бедлам. Криков, ругани добавилось. В конце концов родители еле очистили нашу территорию от  гостей. Но отец на этом не успокоился. Он приказал мне отнести цыганятам  бидоны с молоком. Я  выполнила приказ отца, но ужасно боялась, что цыгане меня украдут и  увезут далеко-далеко. Обошлось...


А вот ещё один печальный момент. Моей  младшей сестре Тамаре  около  двух лет,  а мне - семь. Вернувшись из школы, я присматривала за сестрёнкой. Томочка не мешала делать мне уроки. Она устроилась  за печкой и тихонько играла. Всем было до поры до времени хорошо. Но я пришла в ужас, когда увидела, чем занималась сестрёнка.Томочка  нашла за печкой  сверток. В нём мама припрятала немного денег на черный день.  Там были  банкноты по 25 рублей  с изображением руководителей страны. Томочка ножницами вырезала лица "дяденек". Моя реакция была понятной. Досталось обеим.


 50-е годы. Электричества, конечно, нет. Вечером зажигали керосиновую лампу. Мама после работы старалась накормить поросят, корову, кур и  освобождалась только к вечеру. Мы с ней садились за стол.  В полумраке  она проверяла тетради учеников, а я читала вслух «Сказку об  Аленушке и братце Иванушке». Читала, читала, а потом  расплакалась. Мама сначала не могла понять, что произошло. А я рыдала: мне было жалко несчастливых героев. Мама   долго меня  успокаивала, говорила, что это сказка, а в жизни так не бывает. Наивная, тогда я ей верила.


Начало нового аккорда -  белая клавиша!

Отметка на доске - 9 лет. Мы переезжаем жить в Угру! В сравнении с Васильевкой - это столица. Посёлок городского типа. Леспромхоз, деревообрабатывающий завод... Тихая, с незамутнёнными водами река Угра.. Теперь я, как и мои подружки, угранская девчонка!


Новое платье с белым воротничком, белый фартук, озорные косички с белыми бантиками... В руках - тяжёлый портфель.- в нём должно быть всё, что необходимо.  Средняя школа, новые учителя и   одноклассник Лёнька Тимофеев, который повернувшись ко мне  на уроке, шептал: "До чего ж ты хороша, сероглазая..." Смущалась, краснела, прикрывала лицо тетрадкой.


Но без чёрной клавиши аккорд не получится.

 
Всем классом готовились к празднику 7 Ноября. Для участия в танце выбрали несколько девочек. Какое счастье: среди них и я! После нескольких репетиций решили, что нужны сарафаны синего цвета. Я, как очень исполнительная, стала упрашивать маму купить материал и заказать сарафан  портнихе. Та быстро выполнила заказ. А через несколько дней начались разговоры, что   праздник политический -  нужен красный цвет. Вот так и выступали: все в красных сарафанах, а я одна – в синем. Для меня это трагедия. Ведь я всех подвела, испортила общую картину. Найти деньги  для другого сарафана не могли, потому что   жили бедно.  Душа  болела так, что не было  в моём исполнении места эмоциям: ноги деревянные, глаза - в пол.


И снова радость!


 Хорошо помню день, когда Юрий Гагарин полетел в космос. Как только это объявили  по радио, нас построили в коридоре школы, а директор вынес из своего кабинета телевизор для просмотра торжественного события. В честь знаменательного события директор даже  занятия отменил.


Надпись  на доске сообщает, что мне уже 15 лет и пора задумываться о будущей профессии. Решила, буду как мама учительницей. Отец -  категорически против. Всё-таки я настояла на своём.  Оказалось, что  приехала в училище раньше времени. Надо возвращаться домой. Но как доехать до смоленского вокзала? Плачущую,  меня увидела девочка из общежития. Успокоила, отвезла на вокзал, купила билет.


 Белую клавишу сменяет чёрная.


Я закончила училище. Поступила  в пединститут вне конкурса на заочное отделение.  Учеба в институте заочно была связана с большими трудностями. Литературу для занятий приходилось выписывать из библиотек и получать по почте. Но самая большая - проблема с жильем. Очень редко удавалось получить номер в гостинице. Бывало и так, что ночевала на вокзале, в комнате отдыха для детей. А  утром надо было сдавать экзамены.


 Перед  госэкзаменами сессия длинная, а где жить? Таких бездомных  трое. Приехали в Смоленск вечером. Идти некуда. После долгих раздумий  поехали к  однокурснице. Оказалось, что у нее маленькая комнатка в коммуналке. Зинаида Васильевна приняла  радушно. Но спать пришлось на полу. Мы были  и этому несказанно рады.  Везло мне на добрых людей.


Как-то я и подруга Оля возвращались после очередной сессии в деревню Агафоново, где работали в малокомплектной школе. Деревня - 10 домов.Освещение - керосиновая лампа. Отопление - печное.Многие дети приходили в школу из окрестных деревень. Магазин  за восемь  километров. Жители - старообрядцы со своими причудами. Не приживались здесь учителя. Но мы  считали, что нет смысла искать место, где хорошо. Есть смысл создавать это хорошо в любом месте. Мы выдержали,  и пребывание в деревне  сделали полезным: пополнили свой словарный запас  да и  Словарь диалектов Смоленской области новыми  словами.


Так вот, мы приехали в Сычевку в 8 часов вечера. Впереди путь пешком  длиной в пятнадцать километров. К началу занятий нужно успеть. Ольга настояла на том, чтобы идти ночью, хотя я предлагала переночевать в гостинице.


 - Смотри, Оля, замолаживает... - рукой в мохнатой рукавице я указала на маленькое облачко, появившееся на небе.


Подруга рассмеялась:


- Это отрицательный  результат изучения диалектов Смоленской области - мания преследования...Показалось    тебе...  Наверно,  захотелось новое словечко к месту употребить?


Двигались медленно по узкой, едва обозначенной в снежном пространстве дороге. Вокруг печальные снежные поля, иногда с редким мелколесьем. Не успели отойти от города, как маленькое облачко на небе  превратилось в огромную чёрную тучу, которая стремительно приближалась к земле.


- Надо бы вернуться, -  предложила я. - Омолаживание к смене погоды, к ненастью.  Помнишь?  - пыталась я  вразумить подругу. - Ветер поднимается...


 - Не трусь! Испугалась... А ты помнишь, что с утра занятия в школе начинаются? Дети за три километра придут.


Сначала пошёл мелкий снег, потом повалил крупными хлопьями.Исчезло небо, зато появились сугробы. Снег засыпал дорогу, ветер сбивал с ног. Сумку с книгами  я  оставила где-то в сугробе. Теперь боялась потерять подругу: в сплошном мраке сделать это было  легко.


- Светка, не сходи с дороги! Заблудимся - не найдут... - еле слышный голос Ольги   уносил в сторону взбесившийся ветер .


Бесчувственное обледеневшее лицо, безвольно опущенные окоченевшие руки...  Ноги подкосились... Я  готова была ко всему...


Спасение, как это часто бывает, пришло неожиданно. Сквозь снежную завесу я  сумела разглядеть робкий свет фар, затем уловила звуки мотора. Чьи-то сильные руки выхватили  меня  из сугроба. И вот мы уже в кабине трактора слушаем, как тракторист бранит нас последними словами за опрометчивый поступок. Радуемся: слышим - значит, живём!


Мы добросовестно отработали в деревенской школе три года, но  город манил радужными перспективами.


В детском саду «Аленка» шахтёрского  города Сафонова в основном  прошла  моя трудовая жизнь. Сначала работала воспитателем, зарекомендовала себя только с хорошей стороны. Внезапная тяжёлая болезнь нарушила  планы. Прогноза выжить никто не давал.  С детьми работать врачи запретили,  знакомые посоветовали устроиться в архив.  Там дали ключи от кабинета. Я проревела весь день и на утро ключи вернула.


В детсаду освободилось место методиста.  Предложение я приняла с радостью, хотя руководителем себя не представляла.
Неуверенность в себе и тут сыграла роль. Но посредственностью  быть я не хотела  -  всегда стремилась лучшему. К коллегам относилась с уважением. Люди это ценили. Видимо, поэтому и дела шли хорошо. Детсад  был среди лучших в городе.


 Хотелось жить для тех, кому ты нужна больше всех. "Моим мужем обязательно будет педагог, - делилась я планами с подругой. - Будут общие интересы, а значит, и взаимопонимание." В числе возможных претендентов на мою  руку и сердце мог быть и военный. В детстве видела их на перроне Угранского вокзала.  Они привлекали выправкой, аккуратностью.


Была у меня возможность стать женой москвича. Нам было хорошо вместе. Для меня - всё впервые. Было первым и предложение уехать с ним в Москву. Наверно, так бы и случилось, но как-то проговорился он, что в Москве есть у него девушка. Это послужило причиной разрыва отношений.  Не могла я разбивать, возможно, в будущем счастливую семью.


Моей судьбой стал сафоновский парень Пётр, студент электротехнического техникума. Я выбрала его не по глубине карманов, набитых деньгами, по доброте характера и уму.


- Он ничей, ничей... - сварливо галдели воробьи.


- Ничей? Значит, будет мой, - улыбнулась я.


Так и случилось. Поженились.  Постоянного жилья не было. Мыкались по съёмным квартирам. Год жили на квартире у чужой бабушки в  маленьком однокомнатном  домике.   Наша кровать - за ширмой. Газовая плита - в коридоре, вода - в колодце. Когда  летом родился сынок Эдик, каждый день приходилось топить печь, чтобы его помыть. Бабушка-сердечница  не смогла выдержать жару и предложила поискать другую квартиру. А кто пустит с грудным ребенком? Пришлось уехать к родителям на Угру. Там мы прожили год. Когда пришло время  выходить на работу, вернулись в старую  съемную квартиру. И та  же бабушка год нянчила моего Эдика.


 Получить квартиру – заветная мечта. Очередь далеко. К счастью,  мужу предложили строить дом   хозспособом, без оплаты работы. Три года он не получал зарплату. Жили трудно: моей зарплаты воспитателя  не хватало.  Общая беда россиян и моя тоже  в том, что мы готовы выполнять большую работу за мизерную плату.

 
Помню, как тщательно выбирала в овощном ларьке капусту.


- А эта подойдёт? - в голосе продавца появились раздражительные нотки.

 
Я молчала и взволнованно перебирала пальцами рубли   в старомодном кошельке.

 Должно хватить. Только ещё надо обязательно   купить  два яйца для Эдика...


- А эта? - продавец оборвал с кочана пожелтевшие листья.


- Годится... -  почти шёпотом ответила я и протянула  измятый рубль.

 
 На сегодня покупки закончены.


 Дома ласковый кот тёрся о ноги, заглядывал в авоську, пытался найти в ней кусочек мяса.


Чёрная клавиша - смерть мужа...


Онкология, которую он приобрёл на вредном производстве. Кажется, как сейчас, слышу его голос: " Заскочу в ювелирный магазин, Светик,   хочу щёлкнуть замочком золотой цепочки на твоей шее". Не успел...


Новый аккорд... Чёрная и белая клавиши...


Сын окончил техникум и пошел служить в армию.   В течение двух лет  через три  месяца я ездила его навещать. Наши встречи -  самые счастливые дни. Тревога за сына была всегда , хотя  командир  успокаивал родителей: "Все ребята будут живы".


Вернулся Эдик. Женился. У меня появился внучок. Мы стали ещё ближе друг к другу. Димке я помогала в учёбе. Как внук с сыном  обещали, на день рождения они приходили ко мне с цветами и подарками.


 А вот на 75 мой  день рождения Димка пришёл без отца. Накануне умер он от ковида. Метку о моём возрасте на доске сделал внук.


Солнце взошло, а сына нет. Всё о нём: то криком до звона в ушах, то шёпотом, то до слёз разговором  с его фото...

Что-то подсказывает: пора перейти с бега на шаг и не забывать советы сына:

- Не усложняй, мамочка, жизнь;
- Скучаешь - позвони сестре или внуку;
- Тебя не понимают - объясни;
- Не нравится - скажи;
- Вытри слёзы, что текут по щекам;


Чередуются клавиши... Продолжается жизнь... Белых клавишей на пианино больше!