861. Хут. чертовщина. Невыносимые муки и страдания

                Ни за какие коврижки Фоме не хотелось лезть в котёл с кипятком, а тем более со смолою.
                Ещё до конца не веря, что ему это всё же предстоит испытать, с надеждой в глазах, что это всего лишь обычная дурацкая шутка, с обреченной улыбкой поглядывал на двух типов, ну не вызывали они у него чувств извергов человеческих. 
          Но когда этот тип в кузнечном фартуке поманил указательным пальцем Фому к себе, обречённый на жуткие истязания грешник было попятился назад, чем и вызвал к себе обширное недовольство снующей туда – сюда чёртовой братии.
            Резкая смена на физиономиях и устрашающий вид заправских дел мучителей, явствовало о том, что ни какими шутками здесь и не пахло, всё довольно серьёзно до полной обреченности.
            Резкий выпад и Фома оказывается в цепких руках, все его попытки упорствовать, только разжигало желание двух извергов приступить к своей дьявольской работе.
           Приподняв Фому, который по инерции продолжал дрыгать ногами в пустоту, два злодея подволокли его к кипящему котлу и бесцеремонно бросили его в кипяток.
            От предчувствия жуткой и невыносимой боли, Фома было собрался завопить во всё горло, но едва раскрыв рот, как его уткнув рогачом сзади в шею, с силою погрузили в кипящую воду.
           Пуская пузыри  и выпучивая глаза, Фома чувствовал, как начинает задыхаться от нехватки воздуха в лёгких.
              Он старательно барахтался, двигая руками и ногами пытаясь освободиться от удерживающего его рогача, но всё тщетно, держали его довольно крепко.
         Видимо, тот, кто топил Фому, вскоре посчитал, что для него вполне достаточно этой процедуры, отпустил рогач.
          Что было сил в ослабленном безмерным пьянством теле, Фома оттолкнулся от дна котла и пробкой выскочил вверх, извергая вокруг себя клубы пара, стараясь ртом хватать спасительный воздух.
            В ту же секунду резко в его ушах раздался оглушительный визг, настолько сильный, что пробивал всё тело высокими вибрациями до самых пяток.
        Это не могло не привлечь внимания ошпаренного  грешника в кипятке, где рядом с собой увидел отрезанную визжащую свиную голову, с торчащим пятаком из кипящей воды.
             Всё было настолько стремительно, настолько быстро, что Фома не успел и сообразить, как его  подхватили в два рогача под мышки, резко  выхватив из котла,  и в ту же секунду бросили в ледяную воду, где сверху плавали мелкие куски льда.
          Фома барахтался как слепой щенок, не зная в какую сторону ему плыть, а вскоре ноги стали сводить судороги и от холода не произвольно застучали его редкие зубы.
         Собачий холод донимал его по круче крепкого мороза и где – то глубоко в мозгу появилось желание хоть как – то бы согреться.
         Любое капризное желание тут же исполниться, дайте только знать об этом, не обязательно произнося про это даже вслух.
           Фому тут же подцепляют багром, подтаскивают к краю, хватают под руки и сквозь густой туман волокут не понятно куда, а затем с весёлым хохотом ставят на раскаленную сковороду огромного размера, в которой булькая, шкварчит подобие масла.
         От нестерпимой боли Фома начинает инстинктивно пританцовывать, чтоб хоть как – то облегчить себе боль в ступнях, а наблюдавшие за происходящим изверги только весело хохотали, да в такт похлопывали в ладоши.
          Могло показаться, что более весёлого развлечения они и не могли придумать для себя.
        Таких тварей разжалобить криками и стонами совершено не возможно, не знают они жалости и сожаления, да и по роду их работы им этого не положено.
            Для Фомы время замедляло свой бег с нарастающим ощущением боли, сколько ещё терпеть и ждать, да и возможно ли такое, неужто его вечный удел, бесконечно выплясывать на раскаленной сковороде.
         Ещё мгновение и из него вырвется нарастающий крик обречённости, терзающий Фому изнутри нестерпимой болью. 
           Мукам терпения приходить конец и Фома, что было силы в нём, ни капельки не сдерживаясь, пытается выкрикнуть из себя всю боль без остатка, но вместо крика он издаёт свист, даже не свист, а паровозный гудок, выдав из себя струю пара.
           Его издыхающий крик произвёл впечатление на двух извергов, которые в знак признательности трижды медлительно хлопнули в ладоши, а тот что был в кузнечном фартуке, сказал напарнику:
-Що ж, порядком потішилися.
-Пора його і вмочити головою в чан.
-Нехай трохи побухне, насититься вологою.
-Цілком розумне рішення, бач як у нього бочок-то зарум'янився, одне чудо, та й годі,
                подтвердил его напарник.
           От невыносимой жары, Фому пробрала нестерпимая жажда, а во рту настолько пересохло, что  было ни какой возможности двигать распухшим языком.
         Ловко орудуя рогачами, двое деспотов, подхватили Фому под мышки и поволокли сквозь густую пелену дымного тумана, рассчитывать на послабления с их стороны не представлялось возможным.
          Издавая подобие мычания, Фома был готов раскаяться во всех своих прижизненных грехах, что были с аккуратностью записаны в пергаменте на его имя, готов был даже принять на себя и чужие, если таковы имелись и всё это за временную передышку.

               Вот его водрузили на эшафот, накинув петлю на ноги, резкий провал опоры под ногами и Фома, кувыркнувшись в полёте, бухается в чан головой. 
         Несколько неуместных движений и его покидают силы, ещё немного и он начнёт захлёбываться зловонной жидкостью.
       Но что это за знакомый запах и вкус?
      Где – то глубоко в извилинах мозга вспыхивает догадка, так это же горилка, самая настоящая горилка.
«Та щоб мені лопнути висячи вниз головою.
             Вже якщо розлучатися з життям, так упитися до смерті.
                Померти, так в чані з горілкою.
                Чим не позбавлення від цих кошмарних мук,
                подумал Фома и стал заглатывать в себя горилку.
     Но что за наказание, горилка ни как не хотела проникать внутрь, стоило только её заглотнуть, как она тут же начинает вытекать обратно.
         Но не такой Фома человек, чтоб отказаться от такой затеи, на это имеется у него одна умная задумка.
           Находясь погруженным где – то по пояс в горилке, ногами вверх, Фома складывает лодочкой свои ладони  и резкими движениями загоняет в себя алкогольную жидкость. 
            И то количество горилки, что попало к нему в желудок, назад не уже вернётся, как не вернётся обратно вчерашний день.
        Странно получалось, вроде как его погрузили в  чан с горилкой и по всем правилом он должен был уже утонуть, нахлебавшись вдоволь алкоголя, перекрыв доступ воздуха себе в лёгкие, но этого с ним не происходило.
            Видимо здесь были иные законы физики, действие которых противоречило всем канонам современной науки.
          Да и чёрт с ней с этой наукой, мало ли до чего  люди додумались, если здесь всё так, то там всё наоборот, явные парадоксы переменчивых величин, от которых в голове происходит полная чехарда.
           Ударивший в голову алкоголь сотворил с Фомой не большие изменения, отчего его страх немного поутих, и не понятно по какой причине,  появилось желание глянуть, а что же, собственно говоря, твориться вокруг него.
       Слегка опасаясь, Фома приоткрыл свой левый глаз и видит, что рядом с ним в чане торчат в таком же положении головы грешников, таких же как и он сам, которые подобно рыбам двигают ртами.
           Зловещее и не приятное зрелище, на которое лучше не смотреть, уж больно печальны глаза у них.
           И стоило Фоме закрыть свой глаз, чтоб не видеть этой мрачной картины, как его резко стали поднимать наверх и вот он уже болтается верх ногами на верёвке, словно червь на паутине.
          Неожиданностью это назвать нельзя, но Фома уловил до того  знакомые нотки голоса, что даже удивился своей догадливости, слыша как один деспот сказал другому:
-Ти подивися Павло, яка це підла натура.
-І тут встиг нахлебатися горилки під зав'язку.
-А чого йому не пити, коли все задарма, пий скільки в тебе влізе,
                ответил второй, голосом точь в точь, как у знакомого Петра.
-Ось і я дивлюся, що його не розірвало, надувся як бичачий міхур, як би не лопнув,
                сказал  вроде как Петро.
-Не лопне, я йому зараз допоможу,
                с угрозой в голосе произнёс Павло и в тот же момент нанёс мощный дар кулаком в живот Фомы.
           Покачнувшись подобно груше на ветви, Фома не по собственной воле изрыгнул всё из себя, что удалось выпить из чана.
- Ось і порядок Петро, поволокли його в яму, нехай подихає чадом до одуріння в голові.
        Не отвязывая верёвки, два демона поволокли Фому за ноги сквозь густую дымную пелену в непонятном направлении.
         Ну, нельзя же так безбожно относиться к человеку, пусть даже грешному, имейте к нему хоть малейшее сострадание.
        И Фома, изловчившись, с трудом перевернулся на спину, и методично до боли,  стуча затылком по неровностям каменой поверхности, было призвал к благоразумию своих истязателей:
- Громадяни або як там вас кликати, поимейте жалість до несчатного людині.
-Ну чого я вам зробив поганого, що Ви так суворо зі мною обходитеся.
-Запевняю вас, що я вже розкаявся у всіх своїх гріхах.
-Так, визнаю, що вів не праведне життя.
-Але і ви мене повинні зрозуміти, що все це від підлої злиднів і бідності.
-Ну як було не спокуситися, поиметь зайвий шматок хліба або випити з горя горилки.
- Зглянься панове, киньте мене прямо тут, сил моїх немає терпіти всі ці випробування. 
        Оглянувшийся супостат, оскалившись в улыбке, произнёс:
-Зараз і кинемо, ти особливо і не сумнівайся.
-Твоє прохання виконаємо найкращим чином, вірно Петро!
-Так і є Павло, ответил второй истязатель.
           Резко рванув на себя верёвку, за которую были привязаны ноги Фомы,  двое грубых невеж сделали по шагу в стороны, крикнув вдогонку:
-Як бачиш грішна душа, твоє бажання виконано.

          От падения в пустоту у Фомы захватывало дух, падение казалось нескончаемым и это даже хорошо, ведь ещё неизвестно что его ожидало там, внизу.
         От страха упасть на камни, а тем более на острые колья, всё его тело начинало скукоживаться, нервное напряжение усиливалось, учащённо билось сердце, а дыхание становилось глубоким с дрожанием, сопровождаясь   редкими протяжными выдохами.
            У Фомы уже начинало возникать сомнение, что он когда ни будь да упадёт, а если и упадёт, то возможно на второй круг ада, где его мучения только продолжаться и уже с более изощренным истязанием.
            От возникшей безысходности  и обиды на свою несчастную жизнь, в которой так мало было место для обычной человеческой радости, где суета повседневности  заключалась лишь в том, чтобы обзавестись жильём и вечно думать, чем бы себя прокормить, включая естественно и всех домочадцев.
                Да разве это была жизнь?
         Но видно другой, более лучшей он не был достоин.
      С этой грустной мыслью Фома и шмякнулся на стог сена, а вокруг него дымились кучи, только вот не понятно чего.
         Вначале даже показалось, что это сжигали навоз, но присмотревшись и принюхавшись, быстро осознал, что это дымиться сорванный в стеблях самосад.
           Какое бездарное расточительство, ведь этого добра столько много, что всеми хуторскими курильщиками этого не скурить за целый год.
        Стоило только Фоме об этом подумать, как над его головой прозвучал громыхнув громогласный возглас:
-Покуриться за хотела грешная душонка!
- Сейчас покуришься этой отравой вдосталь!
           Как по команде из куч самосада повалил дым, заполняя всё пространство вокруг.
             Вначале ещё терпимо было дышать, но вскоре дым оказался настолько густ, что уже не возможно было дышать.
           Фома стал закашливаться до обильного слезотечения из глаз, а в скорее почувствовал удушение в горле, от чего его начало тошнить.
          Первая пришедшая на ум мысль, это бежать, куда не так важно, главное туда, где легче  дышится.
           Но его мысли были тут же прочитаны не ведомой силой, так как два бывших истязателя, не понятно откуда взявшись, крепко вцепившись ему в руки и прижали к сену, грубо говоря:
- І куди це ти Фома зібрався бігти?
-Твоє місце тепер тут.
-Дихай собі на втіху, а якщо маєш бажання, так ми тебе горілкою пригостимо, та п'яти палити будемо.
-У почуття будемо тебе приводити до приходу однієї відьми.
-А вона тебе такого перцю задасть, що століття пам'ятати будеш.
          Фома явно чувствовал, что очередного истязания ему не выдержать, он  глубже начал вдыхать в себя табачный дым и вскоре его сознание растворилось в этом едком табачном дыме.
          Был Фома, а теперь его нет, улетучился, исчезнув как табачный дым.

          Ну что ж, в то время, когда Фома пребывал в царстве собственных иллюзий, незаметно приближался рассвет, едва ночь начала уступать наступающим сумеркам, как отворилась дверь сенцев.
          Это вышла Фроська управиться по хозяйственным делам, прихватив с собой ведро – подойник, направилась в сарай подоить корову.
          Проходя мимо казана, отметила про себя, что крышка накрыта, камень надёжно лежит на своём месте, значит всё в полном порядке и можно не волноваться за содержимое внутри.
             Открыв настежь двери в сарай, Фроська прошла внутрь и ничего не подозревая, было собралась подоить корову, как вдруг её привлёк странный звук, уж очень похожий на похрюкивания свиньи.
          А так как она человек набожный, то не могла не подумать, что это похрюкивает душа умерщвлённого кабана, зарезанного накануне свадьбы, пришедшего к месту своей кормёжки.
          Баба, она и есть баба, хоть и побаивается всякой мистификации событий, но её любопытство на столько сильно, что желание взглянуть, что же там происходит, пересиливает всякие страхи.
        Всматриваясь и медленно продвигаясь на издаваемые звуки, внезапно обнаруживает не понятные движения на соломенной подстилке.
            Ужас страха медленно подкрадывается сзади и уже дышит своей холодной одышкой в спину, вызывая у Фроськи мелкий озноб.
     На всякий случай, беря попавшие  под руку вилы и держа их наготове, женщина, пересиливая свой страх, сделала очередной шаг и обомлела, услышав человеческий голос:
-І Якого біса ти все пхаєшся?
          Не большая пауза и  в сарае раздаётся истошный визг Фроськи, чем – то напоминающий предсмертный визг  свадебного кабана, принесенного в жертву предстоящего веселья.

11 – 12  февраль 2022г.