25. 67. Пушкин. Месть петербургского безумия

Пушкин был москвичом, но оказался в плену  петербурского безумия …

Месть петербургского безумия

Но тщеславие поэта аристократов влекло его до навязчивости в стан аристократов большого света. А этот свет был в столице - в Спб… И чорт его догадал , а бес попутал рвануть жить в Питер ...
Но там же обитала и особая тьма = темная материя и темная энергия особого петербургского безумия (ПБ) — особого национального феномена, котолрого нет в классификации такого спеца по безумию как Мишель Фуко (см. История безумия в классическую эпоху).

ев (Кент). Фото К. Самгина
Т. Трибунцев (Кент). Фото К. Самгина

Это ПБ составило образовало одну метафабулу русской классической литературы — от «Медного всадника» Пушкина до «Петербурга» Андрея Белого (Бугаева). Какой еще из прекрасных город позволит себя так антропоморфно связать с душевной болезнью жителя. Гоголь показал его безумие в «Записках сумасшедшего». Достоевский назвал его самым «умышленным» городом на свете. Уже у раннего Достоевского его «Слабое сердце» о том, как сходит с ума петербуржец без видимых на то внешних причин. «В Петербурге мы сойдемся снова, Словно солнце мы похоронили в нем» у О. Мандельштама. « И царицей Авдотьей заклятый,        Достоевский и бесноватый, Город в свой уходил туман у А.Ахматовой в «Поэма без героя». Андрей Битов довел формулу этой метафабулы до «Безумия Петербурга». Безумие  СПб — в его идее как города, в его петровском замысле — как зловещем умысле — в «точке безумия» = «И думал Он» у Пушкина.  Ответ человека такому городу дан ответом Евгения в форме безумия. В «Медном всаднике» Пушкина сроднились по Шевыреву хаос природы и хаос ума

Над омраченным Петроградом
Дышал ноябрь осенним хладом.
Плеская шумною волной
В края своей ограды стройной,
Нева металась, как больной
В своей постеле беспокойной.
***
Ужасный день!
Нева всю ночь
Рвалася к морю против бури,
Не одолев их буйной дури...
И спорить стало ей невмочь…
***
Из возмущенной глубины
Вставали волны там и злились,
Там буря выла, там носились
***
И жизнь ничто, как сон пустой,
Насмешка неба над землей?
И он, как будто околдован,
Как будто к мрамору прикован,
Сойти не может! Вкруг него
Вода и больше ничего!
И, обращен к нему спиною,
В неколебимой вышине,
Над возмущенною Невою
Стоит с простертою рукою
Кумир на бронзовом коне.
***
Но бедный, бедный мой Евгений...
Увы! его смятенный ум
Против ужасных потрясений
Не устоял. Мятежный шум
Невы и ветров раздавался
В его ушах. Ужасных дум
Безмолвно полон, он скитался.
Его терзал какой-то сон.
И так он свой несчастный век
Влачил, ни зверь ни человек,
Ни то ни сё, ни житель света,
Ни призрак мертвый...

В 1905 г  А. Блок ответит Пушкину вечным бредом Петра: «Он также бредит на змее», а в 1915 г  М. Волошин вымолвил: «Он (СПб) был создан безумным демиургом»

Русская литература в итоге дала  классический ряд безумцев ( почти все — питерские!) = Евгений, Герман, Поприщин, Чартов, Голядкин, Вася Шумков, герои Белого, герои советской «Египетской марки» Мандельштама и «Козлиной песни» … По Герцену «Москва даже мучить, терзать не умеет», а Питер физически и морально поддерживает эту лихорадку = в нем сверхобычное напряжение, ведущее к бехзумию и духовным прорывам. Г. Федотов: «… здесь выжималась эссенция духа».

Питер всегда во все времена шел в переди всей Росси по числу душевнобольных

Безумие как тема перетекала в безумный текст ( Двойник Достоевского).

Пушкин был краток и точен : «Не дай мне бог сойти с ума...»

Но бог не внял мольбе поэт-человека и питерское безумие накрыло Пушкина в я рости банкрота на всех фронтах бытия бросило к барьеру на Черной речк