Рождение уральской гвардии. Курская битва. 1

               
                РОЖДЕНИЕ УРАЛЬСКОЙ ГВАРДИИ. КУРСКАЯ БИТВА   

               

                ПРЕДИСЛОВИЕ

      В Великую Отечественную войну Урал внёс неоценимый вклад для победы Советского Союза над гитлеровской Германией. Его огромный военно-промышленный и людской потенциал дал Родине для великой победы многое: от танков и самоходок, орудий и миномётов до храбрых воинских частей.

     Второй военной весной 1943 года на советско-германском фронте образовался Курский выступ в результате наступления советских армий после судьбоносной Сталинградской битвы. В тоже время в глубоком тылу на Урале, рабочие коллективы танкоградов Свердловска, Нижнего Тагила и Челябинска, с всесторонней помощи трёх уральских областей, создали уникальный добровольческий танковый корпус. Он с честью прошёл боевое крещение в горниле Курской битвы.

     Воинам-уральцам Москва салютовала 27 раз. Страна славила победы наших земляков вплоть до самого последнего дня войны, за чешскую Прагу 9 мая 1945 года. Но первый гром виктории для 30-го танкового корпуса с Урала был самый важный. За освобождение Орловщины свердловчане, челябинцы и пермяки отдали на алтарь победы каждую третью жизнь добровольцев.



                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

                ЕДИНСТВЕННЫЙ В МИРЕ


       Ваше предложение о формировании особого добровольческого Уральского танкового корпуса одобряется и приветствуется.

                Иосиф Сталин




                ПЕРВАЯ ГЛАВА

                РОЖДЁННЫЙ СЕРДЦЕМ НАРОДА

    В конце 1942 года во время великой битвы за Сталинград, между армиями Советского Союза и гитлеровской Германии, в тылу на Урале, во всю мощь заработали танкограды страны. Они сложились из местных заводов и эвакуированных предприятий западных областей СССР, попавших под первый коварный удар фашистов. С конвейеров Свердловска, Нижнего Тагила и Челябинска сходили тысячи танков и самоходок. Эта бронированная лавина создавалась рабочими и служащими, многотысячных коллективов. Люди недосыпали, делали всё для фронта, всё для победы.

    Фюрер фашистской Германии Адольф Гитлер с командующим люфтваффе[1] Германом Герингом уже не раз примеривались, совершить бомбардировки оборонных городов Урала. Пока главарей нацистов останавливали большие расстояния до танкоградов, но в случае победы под Сталинградом, их кровавые идеи обретали реальные очертания.  Гитлеровцы не хотели воспользоваться опытом воздушных камикадзей из дружественной Японии. Боевой полёт в один конец, среди немецких асов не приветствовался и не практиковался. Поэтому фашисты с завидной регулярностью, засылали в крупные уральские города диверсионные группы. В Свердловске часто горели склады и фабричные помещения, но у врагов не дотягивались руки до хорошо охраняемых оборонных заводов.

    Второй военной осенью и зимой уральцы с болью в сердце следили за беспримерно долгим сражением на Волге. Когда советские танковые корпуса с флангов неожиданно быстро окружили немецкую армию Паульса у Сталинграда, многие на Урале с радостью осознали, какое огромное значение имеют танковые соединения. Идея создания своего уральского танкового корпуса витала в воздухе. Начались горячие разговоры на улицах и в цехах…

     Одним тёмным декабрьским утром к главной проходной Уралмашзавода со всех сторон большой заснеженной площади, стекались тёмные ручейки спешащих рабочих. В тусклом уличном свете фонарей с трудом угадывались очертания огромных цехов с замаскированными окнами. Труженики завода привычно шли между ними к своим рабочим местам. Друзья и товарищи по одному цеху, участку или бригаде, на ходу сбивались в группы, живо обсуждая последние сводки с фронтов.

     Всегда вместе шли трое приятелей: слесарь орденоносец Геннадий Нестеров, рабочий Пётр Трепачёв и мастер участка Антон Огарок. Вскоре к молодым ребятам присоединились две девушки. Одна из них скромная фрезеровщица двадцатилетняя Антонина Андриевская. Второй была жизнерадостная сварщица Любовь Глазырина[2], которая ради победы над врагом оставила учёбу в институте и неоднократно пыталась попасть на фронт. Она шла в чёрном пальто, подчёркивающим гордую девичью фигуру. Её открытый прямой взгляд карих глаз не раз смущал молодых людей, но для товарищей по работе, Люба была только доброжелательной подругой.  Вот и теперь по дороге на работу, она весело спросила приятелей:

- О чём разговор в столь раннее время?

    Ребята наперебой стали отвечать:

- Успех в современной войне во многом зависит от танков.
- Нам на Урале надо создать свой танковый корпус!
- Мы можем дать сверхурочно и танки, и другую боевую технику. Большой Урал всё может!

     Глазырина, размышляя вслух, снова спросила:

- Пылкие слова - это хорошо, но за ними должны последовать поступки. Вы к этому готовы?

     Высокий Геннадий Нестеров гордо заявил:

- Я имею боевой орден Красного Знамени и хочу бить фашистов, а не простоять всю войну за станком!

     Две девушки на это скептически сказали:

- У тебя заводская бронь!
- Кто вас всех отпустит?

     Коренастый Антон Огарок, как самый старший из парней, стал обстоятельно объяснять:

- Выход из любого трудного положения всегда есть. Ну, действительно, сколько можно крепким молодцам сидеть в цехах?! Ладно, я, но Трепачёв и Нестеров прошли с боями Халхин-Гол и финскую войну. Бронь преодолеем, довольно простым способом: надо на своё рабочее место подготовить другого человека. Найдём смышлёного подростка или женщину.

- Мы же пойдём бить врага на своих танках! – подхватил Пётр Трепачёв. – Сами сделаем танки и поведём их в бой!

- Верно ребята! – улыбнулась Люба и предложила: – Надо по этому поводу собрать комсомольское собрание.

     Антон кивал и одновременно морщился:

- Одна молодёжь не справится. Только с партией, с прессой и всей областью можно замахнуться на такую махину, как танковый корпус. А добровольцев среди нас найдётся много…

         В конце 1942 года в производственных коллективах танкостроительных заводов Урала состоялись собрания, где рабочие и служащие предложили изготовить в первом квартале нового года столько танков, чтобы хватило на свой корпус. Над дверями многих цехов появились лозунги: «Сделаем сверхплановые танки и самоходки, а потом поведём их в бой!»


                ВТОРАЯ ГЛАВА

                ТАНКОВЫЙ КОРПУС – СВЕРХ ПЛАНА

       В начале января 1943 года в Свердловске главный редактор газеты «Уральский рабочий» Лев Степанович Шаумян собрал на совещание редколлегию. За большим столом, заваленным бумагами и письмами, собрался в основном женский коллектив, разбавленный мужчинами пенсионного возраста и молодыми комсомольцами, не достигшими призывного возраста. Главный редактор поднялся и торжественно сказал:

- Дорогие товарищи! Вы прекрасно знаете и видите, что в газету пошёл целый вал сообщений от наших корреспондентов с мест, обращения от заводских и цеховых коллективов и просто писем от читателей. Все уральцы хотят одного – создать в нашем крае свой танковый корпус. Рабочие на танкоградах готовы трудиться сверхурочно и давать сверхплановые танки.

    Его речь подхватили коллеги:

- Корпус должен быть плоть от плоти народным!
- Люди согласны отдать на народное дело последние денежные сбережения.
- В свой добровольческий корпус и мы пойдём!

    Главный редактор с улыбкой на устах, поднял руку и остановил разговоры:

- Хорошо товарищи! Из наших рядов тоже пойдут добровольцы в корпус, только…

    «Ура!» молодёжной части редколлегии потрясло кабинет, и главный редактор вновь стал успокаивать:

- Товарищи! Мы не на митинге и даже не на собрании. Давайте поговорим о нашей будущей статье, которую я хочу назвать: «Танковый корпус – сверх плана». Что же мы в неё включим из того, что нам прислали трудящиеся?

      Из-за стола посыпались предложения:

- Обязательства крупнейших коллективов танкостроителей.
- Готовность заводчан выполнить и задание Государственного Комитета Обороны страны, и выпустить столько танков сверх плана, сколько потребуется на свой корпус.
- Их обещание обучить рабочих-добровольцев стать водителями танков…

     16 января в газете «Уральский Рабочий» вышла большая статья под заголовком: «Танковый корпус – сверх плана». Этот номер газеты стал необычайно популярен среди уральцев. Статью горячо обсуждали по городам и весям огромного Урала. С рабочей инициативой сразу согласилось руководство заводов и райкомы правящей партии ВКП(б)[3].

     На следующий день после выпуска нашумевшей статьи, первый секретарь обкома Свердловской области Василий Михайлович Адрианов решил заглянуть в кабинет ко второму секретарю Аверкию Борисовичу Аристову. По коридорам власти шёл моложавый сорокалетний руководитель среднего роста с прямым волевым лицом. Он, зайдя к Аристову, после крепкого рукопожатия, положил на стол вчерашнюю газету «Уральский рабочий» и спросил:

- Читали?

- Конечно! – развёл руки Аристов. – Там всё правильно. Всё по делу.

- Так нужна поддержка народной инициативы на самом верху! – решительно заявил Андрианов. – Давайте думать, как это сделать.

     Второй секретарь обкома партии пожал плечами:

- В любом случае надо выходить на Москву.
- Рано Аверкий Борисович! – засомневался Адрианов. – Прежде надо обговорить с Урал ВО[4], с обкомами Молотовской[5] и Челябинской областей.

- Абсолютно верно Василий Михайлович! – горячо поддержал Аристов. – Полноценный танковый корпус без наших соседей, одной Свердловской области не потянуть. Весь Урал сможет. Он выпускает для наших войск самую разнообразную военную продукцию.

- Вот это дело! – вдохновился первый секретарь обкома и потряс кулаком. – Значит, начинаем общаться с военными и партийными руководителями на Урале, а после будем думать о Москве, о ЦК партии, о Сталине…

     Вскоре предложения уральцев о создании танкового корпуса ушли в ЦК партии и самому Иосифу Сталину. Коммунисты писали: «Выражаем благородное патриотическое желание уральцев, мы просим разрешить нам формировать особый Уральский добровольческий танковый корпус имени Сталина. Мы берём на себя обязательство отобрать в Уральский танковый корпус беззаветно преданных Родине лучших людей Урала – коммунистов, комсомольцев, беспартийных большевиков. Добровольческий корпус уральцев мы обязуемся полностью вооружить, лучшей военной техникой: танками, самолётами, орудиями, миномётами, боеприпасами, произведёнными сверх производственной программы».

     Первый отклик из ЦК партии пришёл на Урал, буквально на следующий день в виде короткой телеграммы: «Приветствуем и одобряем». 24 февраля от Верховного Главнокомандующего три ведущих области Урала получили долгожданную телефонограмму: «Свердловскому обкому ВКП(б) т. Андриянову, командующему Урал ВО т. Каткову, члену Военсовета Урал ВО т. Абрамову, Молотовскому обкому ВКП(б) т. Гусарову, Челябинскому обкому ВКП(б) т. Патоличеву. Ваше предложение о формировании Особого добровольческого Уральского танкового корпуса одобряется и приветствуется. Дано распоряжение ГАПТУ[6] оказать вам помощь в подборе комсостава. И. Сталин».

   После прочтения указа Верховного, в трёх областях создали оперативные комиссии по формированию частей и подразделений добровольческого корпуса. Всех уральцев вдохновило одобрение их идеи высшим руководством страны. 26 февраля командующий Урал ВО Катков издал директиву, в которой говорилось, что на территории Уральского военного округа по решению Свердловского, Челябинского и Молотовского обкомов ВКП(б), утверждённого Народным Комиссаром Обороны, маршалом Советского Союза товарищем Сталиным, формируется особый Уральский Добровольческий танковый корпус численностью 9661 человек. Командованию частей и соединений поручалось начать учёбу личного состава по мере его поступления, не ожидая штатной укомплектованности.

   Сталин не впервые, напрямую обращался к уральцам, в частности к свердловчанам. В тяжёлые октябрьские дни 1941 года, когда немецкие армии подступали к Москве, Верховный Главнокомандующий послал телеграмму коллективу Уралмаша: «Прошу вас честно и в срок выполнять заказы на поставку корпусов для танка КВ[7]. Сейчас я прошу и надеюсь, что выполните свой долг перед Родиной». Тогда УЗТМ, выполнил заказ челябинских танкостроителей и даже дал 35 бронекорпусов сверх плана.


                ГЛАВА ТРЕТЬЯ

                КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЁ

     В Москве, командующий бронетанковыми и механизированными войсками Федоренко, назначил генерал-майора Георгия Семёновича Родина командиром Уральского добровольческого танкового корпуса. Это была достойная кандидатура: он в начале войны успешно руководил танковыми частями, но был тяжело ранен. Родин, выздоровев, получил предписание, тут же вылетел в Свердловск. В сердце Урала создавался штаб добровольческого корпуса, и началось формирование его подразделений.

     В солнечный мартовский день по брусчатке центральной улицы Свердловска шёл высокий статный военный в белом полушубке. Пятидесятилетний генерал танковых войск улыбался, удивляясь силе уральского мороза весной.

     С утра Георгий Семёнович успел побывать в штабе Урал ВО, и теперь спешил встретиться с первым секретарём обкома партии Василием Михайловичем Андрияновым. В массивном здании обкома Родин предъявил свои документы и его проводили к руководителю Свердловской области. В просторном кабинете, с командиром корпуса здоровался крепкий мужчина, лет на десять моложе генерала. Улыбающийся Андрианов начал разговор об Урале и с гордостью говорил:

- У нас выпускается всё, что необходимо для нашего добровольческого корпуса. Взять знаменитые тридцатьчетвёрки. Они целиком и полностью производятся на Урале. Ведь руда идёт с гор Благодать и Высокой, а металл выплавляют в Свердловске, Нижнем Тагиле, Серове, Кушве, Первоуральске. Чтобы танковая броня была крепка, в неё добавляют медь и алюминий, которые, выплавляются на заводах Кировограда и Ревды, Каменска-Уральского и Красноуральского. Со всего Урала к танкостроителям приходят моторы и приборы, вооружение и агрегаты. Когда тридцатьчетвёрки готовы, то их грузят на железнодорожные платформы, которые изготовляются в Нижнем Тагиле. Я вообще затрудняюсь, чем мы не можем помочь танкистам.

 - В Москве меня ввели в курс дела. – кивнул Георгий Семёнович. – Получается, каждая из трёх областей создаёт свою танковую бригаду. Другие, более мелкие части корпуса будут комплектоваться по профилю заводов и городов.

- Что ещё предстоит создать в нашей области? – спросил Андриянов.

     Родин, скупо улыбнувшись, спокойно ответил:

- Я говорил по этому поводу и в Москве, и сегодня в Урал ВО. Конкретно Свердловск, кроме танковой бригады, должен сформировать разведывательный мотоциклетный батальон и медико-санитарный взвод. Нижний Тагил даст корпусу самоходно-артиллерийский полк и дивизион реактивных миномётов «катюша». Алапаевск батальон связи. На базе посёлка Дегтярска создадим штаб, батальон, разведроту, роту управления, миномётный взвод и медико-санитарный взвод для мотострелковой бригады. Так, что всем работы хватит – и городам, и весям.

- Вот теперь ясно товарищ генерал-майор! – обрадовался секретарь обкома. – Сейчас немного обмозгуем, и не пройдёт пару месяцев, как уральцы дадут Родине свой корпус…

     С марта 1943 года начался набор добровольцев в танковый корпус и сразу хлынул целый поток заявлений. Их отбор проходил в рабочих коллективах, а потом они направлялись во властные кабинеты. Только приёмная комиссия в челябинском обкоме партии, получила 50 000 таких писем. Чиновники искренне недоумевали:

- Как выбрать самых достойных, если на одно место двадцать претендентов!
- Танковый корпус не резиновый!
- Был бы стрелковый корпус, тогда бы половину приняли.
- Да, тут техника и мест в танковом корпусе будет немного…

    В один приёмный день в челябинскую комиссию зашёл первый секретарь обкома Николай Семёнович Патоличев. Высокий тридцатипятилетний руководитель внимательно почитал несколько заявлений и удивился:

- Пишут такие заявления, что слеза прошибает и рука сама тянется заочно записать человека в штат корпуса.

- Что вы! – говорили ему коллеги. - Разве можно так без собеседования и прохождения медкомиссии.

    С дальнего конца стола, не выдержав, стали зачитывать:

- Вы только послушайте, что пишет рабочий Иван Ткаченко с автозавода: «Я комсомолец. С малых лет находился в детском доме, так как отца и матери у меня нет. Родина моя – это весь Советский союз. Отцом и матерью является партия. Я должен встать на защиту своего Отечества и крепко мстить гитлеровским варварам за все злодеяния…»

    В это время в зал заглянула секретарша и спросила у заседавших:

- На приём просится группа товарищей с ферросплавного завода.

    Руководитель по приёму в добровольцы Баранов тихо вздохнул:

- Зовите. Сейчас опять принесут заявления в корпус.

    Перед комиссией предстало несколько мужчин и женщин среднего возраста. Их терпеливо слушали и рутинно брали заявления, ничего заранее не обещая. Выступила и миловидная женщина по фамилии Хохлова. В её мужественном голосе звучали страсть и отчаяние:

- Вы дорогие товарищи, не имеете права отказать мне пойти в добровольцы! Я уже окончила курсы медсёстер и должна отомстить фашистам за смерть моего мужа! На войне погибли и два моих брата. Если вы не запишите меня, тогда я сама пойду на фронт!

    На минуту в зале заседаний повисла тишина, а Хохлова, не выдержав, зарыдала:

- Я хочу мстить гитлеровцам! Неужели вы меня не понимаете!

    Тогда из-за стола вышел Баранов и, пожав её руку, твёрдо сказал:
- Вы приняты в добровольческий корпус…


                ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

                ЗАЯВЛЕНИЕ НА ЛЮБОВЬ

    Весной 1943 года в трёх уральских областях было подано 110 000 заявлений в добровольцы. Исходя из штатного численного состава танкового корпуса в 9 661 человек, получался конкурс 12 человек на место. На свердловском заводе Уралмаш, на котором изготовлялись мощные самоходки и детали для танков, 2 250 заводчан хотели встать в ряды уральского корпуса. Но по разнарядке сверху из многотысячного коллектива должны были взять лишь 200 человек.

    На Уралмашзаводе все заявления рассматривались в цехах на комсомольских и партийных собраниях. Затем письма наиболее достойных относились в заводской комитет коммунистической партии.

    В один из мартовских дней секретарь партии на Уралмаше взял себе в помощники Любовь Глазырину, чтобы отвести целый ворох заявлений в обком партии. Они благополучно добрались до центра города, и зашли в здание обкома. Секретарь занёс ценный мешок в комиссию по приёму заявлений, а сварщица Люба осталась в коридоре власти. Ранее на её заявление в добровольческий корпус пришёл отказ. Смелая девушка на этом не остановилась, и ждала, что бы вновь предстать перед членами комиссии.

    Любовь Глазырина спокойно стояла в облегающем чёрном пальто, собираясь с мыслями. Она была прекрасна, но одновременно и печальна. Девушка была не одна в просторном коридоре: рядом ожидал очереди высокий молодой лейтенант в форме танковых войск с пакетом в руке. Офицер с выразительным лицом долго смотрел на девушку с тёмными волнистыми волосами и наконец, осмелился спросить:

- Здравствуйте прекрасная незнакомка! Как ваше имя?

     Глазырина мысленно уже стояла в кабинете, где заседала комиссия. Она была несказанно удивлена: её ресницы мгновенно приподнялись на красивом лице, а лучезарные глаза насторожились. Девушка была явно не готова, к знакомству в обкоме партии. Люба слегка улыбнулась, но строго сказала:

- Товарищ лейтенант! Вы как-то странно выбираете место для своих щекотливых вопросов. Вы не находите?

     Офицер потупил взор и кивнул на дверь кабинета:

- Нам приходится здесь ждать. Я, как и вы по делу. Меня зовут Антон Дикий. Вы как я понимаю, хотите вступить в танковый корпус?

- Да! – твёрдо кивнула Люба и вздохнула. – Со мной заминка вышла, моё первое заявление не прошло. Поэтому я снова здесь.

     Антон восхищённо смотрел на неё, пожимая плечами:

- Значит, на заводе вы нужны. Я бы с радостью взял такую решительную и красивую девушку в танковую бригаду. Но если вы инкогнито, то вас точно не возьмут. Надо обязательно знать вашу фамилию и имя.

     Девушка покраснела, встретив откровенный взгляд и комплименты в свой адрес, но смело сказала:

- Я Любовь Глазырина. Я всё равно добьюсь приёма в добровольческий корпус! Любыми путями!

     Молодой лейтенант, стоя рядом с ней, не отрывал счастливого взгляда:

- Вы умная и целеустремлённая. У вас всё получится!

- Правда?! – волновалась Люба, то ли вопрошая, то ли утверждая, и она откровенно призналась: - Мне так хочется на фронт! Я готова пойти на любую военную профессию. Я уже учусь на санитарку…

     Дикий неожиданно взял в свои ручищи ладонь девушки и его сердце учащённо забилось. Он вдруг стал говорить, не совсем отдавая отчёт словам:

- Как было бы здорово попасть к вам раненым после боя!

     Возмущённая девушка оттолкнула его от себя:

- Вы просто мальчишка! Влюблённый мальчишка!

     Лейтенант немного поник и признался:

- Извините. Я только вчера прибыл на Урал в добровольческий корпус.

      Они, молча, стояли в большом пустом коридоре. На лице Любы промелькнул целый калейдоскоп чувств. Наконец она, собравшись с мыслями, спокойно сказала:

- Нельзя так бросаться важными словам. Вы действительно мальчишка.

- Я уже не мальчик! – возразил басом Антон. – Я мужчина, лейтенант и будущий воин. Я утверждаю, что бывает любовь с первого взгляда.

    Люба, покачав кудрявой головой, вдруг смягчилась:

- Вот в будущем и посмотрим, какой вы воин и человек…


               

                ГЛАВА ПЯТАЯ

                СВЕРДЛОВСКАЯ ТАНКОВАЯ

     На пороге весны 1943 года на Урал прибывали боевые офицеры, посланные руководством страны, чтобы возглавить добровольческий корпус. Целые группы молодых лейтенантов из Горьковского и Орловского танковых училищ ехали на Каменный Пояс. Пополнение командного состава корпуса шло и из местных госпиталей.
 
    В морозный полдень первого марта по свердловским улицам шёл молодой офицер в безупречной военной форме. Капитану Василию Ивановичу Зайцеву было велено явиться к командующему округа Каткову. Когда капитану разрешили войти в кабинет, то там за широким столом сидело два военачальника в генеральской форме. Офицер, отдав честь, доложил о себе. Среднего роста худощавый генерал-лейтенант, который сидел во главе стола, добродушно представился:

- Катков. Давно ждём боевые кадры для добровольческого корпуса.

    Высокий генерал-майор, подошёл к Зайцеву и, пожав руку, сказал:

- Я ваш командир корпуса Георгий Семёнович Родин.

    Он сразу пригласил за стол:

- Садитесь, Василий Иванович, теперь вместе будем служить Родине.

- Служу трудовому народу! – гордо ответил капитан.

    Начал разговор Александр Васильевич Катков:

- Мы с генералом Родиным решили назначить вас помощником начальника штаба Свердловской танковой бригады. Добровольческий корпус уже начинает обретать свои стальные черты. На крупнейших заводах Свердловска идёт выпуск военной продукции сверх плана. Вся она с Уралмаша, Турбомоторного и других заводов поступает на формирование вашего корпуса. Мы военные, своим отношением к службе, должны быть достойны заводских рабочих бригад, которые трудятся в цехах по двенадцать и более часов в сутки. Прямо сейчас комкор введёт вас в курс дела.

    Родин кивнул и стал объяснять:

-Одна из трёх танковых бригад формируется непосредственно в Свердловске. Город для танкистов любезно выделил здание художественного ремесленного училища и несколько общежитий для проживания. Училище здесь неподалёку на Березовском тракте[8]. Вы сейчас пройдёте туда, получив новое удостоверение. На новом месте службы вы обратитесь к майору Галкину, который пока исполняет обязанности заместителя командира бригады…

    По залитым солнцем полупустым улицам Зайцев быстро дошёл до железной дороги на улице Восточной. Под грохот и скрежет двигающихся вагонов с очередным эшелоном, он окунулся в темноту тоннеля моста и вышел к Берёзовскому тракту. Широкая дорога поднималась вверх по косогору, поросшему сосняком. По обочинам ютились скромные домики, а слева по косогору высилось в несколько этажей здание художественного училища с пристройками. Василий Иванович быстрым шагом подошёл к своей цели, но на пути вырос молодой часовой с вежливым вопросом:

- Ваши документы товарищ капитан?

    Понятное требование на военном объекте вызвало у Зайцева только одобрение и широкую улыбку:

- Служба есть служба! Мне только, что выдали новое удостоверение.

    Часовой недолго разглядывал поданный документ и, отдав честь, предложил:

- Прошу пройти на второй этаж. Сейчас из комсостава лишь майор Галкин.

- Спасибо боец! – удовлетворился Зайцев. – Он мне и нужен.

    Заместителя комбрига капитан встретил в длинном коридоре притихшего училища. Крупный майор широко шагал с папкой бумаг по скрипевшим половицам. Зайцев представился, и Галкин искренне обрадовался:

- Вот хорошо! А то я буквально разрываюсь и тащу на себе всю штабную работу. Пока ещё не прибыл наш начальник штаба Дмитрий Иванович Нагирняк, вы и возглавите штаб.

- Есть, товарищ майор! – бодро ответил Зайцев.

     Галкин обвёл рукой безлюдный коридор с многочисленными дверями в классы, широкие окна, залитые солнечным светом, и сказал:

- Здесь на окраине Свердловска мы и сформируем грозную танковую бригаду. Вы, как и я, и ещё несколько офицеров сделаем всё, чтобы её рождение и становление прошло быстро и в намеченный срок. Сегодня я вас познакомлю с заместителем начштаба по политчасти капитаном Ивановым. С ним вместе и окунётесь в новую работу…

     В течение марта большое здание ремесленного училища постепенно заполнилось уральскими добровольцами и танковыми командирами со всей страны. Организационных трудностей в новой бригаде было много: от комплектации подразделений военной техникой и до организации питания. Многочисленные вопросы материального снабжения решались на комиссии в обкоме партии.

     В мартовский мороз, когда термометр сползал за -20 С, в обком приехали начштаба Дмитрий Нагирняк и его заместитель Василий Зайцев. Они прошли в зал, где за столом уже сидело несколько советских и партийных деятелей Свердловска. Во главе комиссии присутствовал второй секретарь обкома Аверкий Аристов, который сказал:

- Товарищи командиры! Заводы города и области, уже поставляют в вашу бригаду танки и другое оружие. Но меня интересуют любые нужды бойцов. Прошу военных высказываться.

- Нам важно всё, что касается личного состава. – говорил Нагирняк. – Даже из чего и как шьётся обмундирование, бельё и обувь. У нас танковая часть и нам крайне важны комбинезоны для танкистов.

- Сделаем! – откликнулся с места один советский работник. – Но вы скажите, какие комбинезоны нужны? Какого цвета?

    Поднялся Зайцев, участвовавший в боях, и предметно сказал:
- Прошу хозяйственные органы города, обратить особое внимание на цвет комбинезонов. Они обычно тёмно-синего цвета, но опыт сражений многое подсказывает. Наши танкисты зря гибнут, резко выделяясь на фоне природы в любое время года. Надо сшить комбинезоны цвета хаки.
 
- Такой цвет хоть как-то маскирует танкистов. – согласился с товарищем Нагирняк.

 – Так мы сохраним немало жизней уральцев. Танкисты особо уязвимы, когда покидают свою боевую машину.

- Значит товарищи, остановимся на маскировочной форме танкистов! – утвердил Аристов и спросил: - Ещё, какие нужды у командиров? Слышал мебель надо завозить в общежития.

     Вновь поднялся заместитель начштаба Зайцев:

- Конечно, нам нужны кровати и тумбочки для бойцов, но особый вопрос – это питание. Оно должно быть трёхразовое и своё, а то мы отвлекаемся от боевых занятий и ходим в одну из городских столовых. У добровольцев, как и положено в армии, необходима своя продовольственная служба.

- Это сейчас действительно главная проблема бригады! – продолжил Нагирняк. – Танкисты обязаны питаться по армейским нормам. Свердловская бригада растёт не по дням, а по часам! Требуется срочно решать этот вопрос.

    На этот запрос секретарь обкома Аристов встал и твёрдо ответил:

- Могу как коммунист, пообещать нашим военным, что в течение недели у вас в наличии будет оборудование для продовольственной службы. Конечно, будут и все необходимые продукты. Только обучайте, боевому делу наших свердловчан так, чтобы нам не стыдно было за них на фронте…

    Машина с двумя командирами вернулась к Березовскому тракту. Перед зданием училища Зайцев увидел грузовик, из которого вылезали молодые офицеры. Он спросил у Нагирняка:

- У нас снова пополнение? Это не с Орловского танкового училища?

- Должно быть оно, - задумчиво согласился начштаба, – хотя младшие офицерские кадры приедут и из Горьковского танкового училища.

     Они вышли из «виллиса» и подошли к группе молодых командиров, с которыми стояли комбаты Чазов и Рахматулин. Младшие лейтенанты выстроились с чемоданами, ожидая команд старших офицеров. Нагирняк обратился к вновь прибывшим танкистам:
- Здравствуйте товарищи! Штаб рад приветствовать новое пополнение командного состава. В вашем лице бригада обретает связующее звено между руководством и рядовым составом части. Вы с Орловского танкового?

- Так точно товарищ майор!

- Только не с Орла, - добавил рыжий младший лейтенант, - там сейчас война.

    Улыбающиеся лица офицеров посуровели, и Василий Зайцев поспешил их ободрить:

- А мы с вами скоро к Орлу на стальных конях приедем и дальше фашистов погоним к границе! Пока же вы осваивайтесь в новом училище.

    Два танковых комбата тоже сказали напутственное слово. Сначала Чазов торжественно объявил:

- Вам выпала честь служить в особом, единственном в стране добровольческом танковом корпусе. Будьте достойны нашей Свердловской танковой бригады!

     Другой командир батальона, Рахматулин, приземлил молодое пополнение:

- Как вы себя у нас проявите, такие должности и получите. Наиболее успешные станут командирами танковых взводов, менее – командирами танков. Дерзайте юноши!

     Чазов повернулся к Зайцеву и кивнул на здание училища:

- Пока вы заседали в обкоме, к нам прибыла ещё одна группа местных добровольцев.

- Ну и как? Стоящие бойцы? – заволновался заместитель начштаба.

- Нам, как комбатам повезло! – заверил Чазов. – Они из цехов Уралмаша и Нижнетагильского металлургического завода. Комиссия по набору добровольцев свой хлеб ест не зря – дали лучших! Некоторые служили срочную службу в танковых войсках. Есть участники боёв с японцами на Ханхин-Голе и в Карелии в финскую войну.

- Хорошие ребята! – согласился Зайцев, но покачал головой. – Всё-таки по большей части добровольцы необстрелянные люди. У нас есть месяца два на учёбу и надо этим временем воспользоваться сполна…


                ГЛАВА ШЕСТАЯ

                ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ СТАЛЬНОГО КОРПУСА

    11 марта 1943 года Свердловск, Молотов и Челябинск облетела радостная весть из Москвы: нашему корпусу Народный Комиссар Обороны присвоил воинский номер. Отныне он назывался 30-й Уральский добровольческий танковый корпус имени Сталина. В цехах и на собраниях люди горделиво говорили:

- Сегодня родился наш уральский добровольческий!
- Танковому корпусу быть!
- С именем Сталина мы победим!

    Командир корпуса Родин поспешил с радостной вестью к свердловским танкистам. К его приезду во дворе выстроили весь ещё не полный личный состав бригады: в плотных рядах стоял батальон танкистов и рота автоматчиков, за которыми возвышались тридцатьчетвёрки.

    Георгий Семёнович вышел в центр к командирам и, поздоровавшись с ними, обратился ко всем:

- Здравствуйте товарищи танкисты и автоматчики!

- Здрав желаем товарищ генерал! – гудело по рядам.

    Родин улыбнулся и поднял руку с листком бумаги:

- Вам уже читали телеграмму из Наркомата Обороны о присвоении нашему корпусу номерного знака. Сегодня и день рождения вашей Сто Девяносто Седьмой Свердловской танковой бригады. Сейчас вас ещё мало, но не пройдёт и месяца, и вы превратитесь в полнокровную танковую бригаду. А сегодня у нас день рождения! Поздравляю, дорогие товарищи!

    Загремело такое мощное «Ура!», что оно на время заглушило шум транспорта с Берёзовского тракта и перестук колёс вагонов воинского эшелона с улицы Восточной.

    Закончив с торжественным митингом, командир корпуса с комбригом собрались ехать в штаб Урал ВО. Родин, перед тем как сесть в машину, протянул Троценко длинный чёрный нож в чехле и пожал ему руку:

- Поздравляю и тебя Яков Иванович с днём рождения твоей бригады. Вручаю тебе знатный подарок от златоустовских умельцев. Пока поступила небольшая партия, но Златоуст обещал выковать несколько тысяч таких ножей. Ими на первых порах вооружим лучших командиров и бойцов.

    Троценко уже в дороге восхищённо рассматривал своё холодное оружие:

- Вот это подарок! Он финского образца: прямой однолезвенный клинок.

     Георгий Семёнович обернувшись с переднего сидения, сказал:

- Я думаю, его в корпусе будут звать «чёрный нож», ведь деревянная рукоятка покрыта чёрным лаком, а железная арматура ножен вороненая. Этот острый подарок будут в первую очередь получать разведчики и десантники. Надеюсь, они будут использовать нож не только для вскрытия консервов и резки хлеба…

     В середине марта танковый корпус Урала действительно стал обретать реальные черты. Из цехов танкоградов сверх плана всё время выходили тяжёлые танки КВ[9], средние танки Т-34, самоходно-артиллерийские установки СУ-85 и СУ-122. Они уходили к местам дислокации Свердловской, Молотовской и Челябинской танковых бригад. Многие другие заводы Урала давали массу самой различной продукции, которая была необходима добровольческому корпусу.

     Рабочие и служащие отдавали все силы, своё свободное время и денежные сбережения, чтобы быстрее создать своё стальное детище. Всего уральцами было добровольно сдано 70 миллионов рублей, и это тогда, когда народ сверх меры трудился в полуголодном состоянии.

     К ноябрю 1941 года на Урал прибыли сотни тысяч эвакуируемых людей из западных областей СССР, что привело к резкому повышению цен на продовольствие. Вторая военная весна в Свердловске была самой голодной. Нормы продуктовых пайков скудны, а цены на рынках огромны: килограмм сливочного масла стоил 1200 рублей, кило говядины – 500, а литр молока – 120. Притом, что средняя зарплата на заводах составляла 650 рублей в месяц. Люди постепенно истощались, резко увеличилось число заболеваний, бывали голодные смерти. Но многим уральцам отдавали свои последние деньги на свой танковый корпус. Они продолжали писать заявления в добровольцы - им не жалко было своих жизней ради Родины...


                ГЛАВА СЕДЬМАЯ

                КРАСНОАРМЕЙСКИЙ ДЖАЗ

     Одним мартовским вечером после совещания в штабе добровольческого корпуса, командир Георгий Родин задержал за столом начальника штаба Бориса Еремеева и своего молодого адьютанта Николая Улахова. Георгий Семёнович откинувшись на стуле, стал задумчиво говорить:

- Кадры в наше соединение исправно прибывают, но для полноценности нам кого-то не хватает. Может музыкантов для поднятия духа перед боем?

- Верно, товарищ генерал-майор! – живо откликнулся полковник Еремеев. – На смертельное сражение с фашистами идём и без музыки. В старину даже у каждого полка были свои полковые музыканты: барабанщики и флейтисты.

     Улахов поморщившись, стал возражать:

- Осмелюсь доложить, сейчас другое время и музыка должна быть соответствующая. Популярная!

       Родин сдвинул брови, но потом засмеялся:

- Ну, скажи молодо-зелено какая? Нам старикам невдомёк.

       Николай, немного помявшись, выпалил:

- У нас должен быть настоящий джаз!

- Зачем нам иностранщина! – возразил начальник штаба. – Мы лучше создадим свой народный оркестр, который станет исполнять хорошие песни.

     Адъютант покраснел, но не сдавался:

- Большинство в нашем корпусе совсем молодые люди. Популярная джазовая музыка к вашему сведению тоже народная. Она родилась в бедных негритянских кварталах на Западе. Я знаю здесь профессиональный джазовый оркестр Макса Южного, ещё есть талантливые ребята из музыкального техникума.

      Георгий Семёнович, немного поразмышляв, твёрдо решил:

- Хорошо! Джазовому оркестру быть! Тебе Улахов и поручаю его собрать. Ты мне отвечаешь за качественный подбор музыкантов.

- Куда же мы их припишем в корпусе? – вздохнул Еремеев. – Они же должны где-то числиться.

- Да хоть в танковый десант! – радовался своей победе адъютант.

     Командир корпуса, побарабанив пальцами по столу, уклончиво сказал:

- Подумаем. В мае нас могут уже послать на фронт. К этому времени наш оркестр должен быть не только создан, но и дать первые выступления…

     Вскоре в стенах филармонии Свердловска, Николай Улахов перед концертом в фойе встретился с известным капельмейстером Павлом Кондашовым. Это был средних лет военный музыкальный руководитель, который сразу и горячо поддержал идею джаз-оркестра:

- Я сам много лет возглавлял и дирижировал в оркестрах разных частей Уральского военного округа. Я мечтаю служить хоть кем в танковом корпусе!

- Нет, Павел Афанасьевич! – с улыбкой закачал головой Улахов – Вы у нас станете дирижёром и художественным руководителем оркестра, кроме того вы и композитор.

     Кондашов вдохновлённый новыми перспективами, был растроган:

- Спасибо руководству за огромное доверие! Я его оправдаю!

     Адъютант командира корпуса, сразу взялся за дело:

- Вам придётся прямо сейчас его оправдывать. Наш джазовый оркестр в начале мая должен уже играть.

- Есть у меня мысли…

     Тут зазвенел первый звонок и разношёрстная публика, состоящая из военных и гражданских лиц, потекла на концерт. Улахов с Кондашовым заняли свои места. Павел Афанасьевич во время исполнения произведений учащимися музыкального техникума, делал заметки в своём блокноте. По окончания концерта Кондашов, оставаясь в кресле, уверенно сказал Улахову:

- Среди молодых людей этого техникума есть замечательные ребята! Мне понравился Наум Комм, Николай Савонин и Иван Овчинин.

- Берём! – тут же согласился адъютант Родина и предложил: - Но в основе оркестра я бы хотел увидеть профессионалов из джазового оркестра Макса Южного.

- Не вопрос! – горячился Кондашов, перевернув лист блокнота, стал записывать: - Обязательно возьмём Владимира Яковлева на трубу, Владимира Савонина на ударники, Георгия Карпужина на саксафон, Ивана Мозговенко на кларнет и тоже сакс. Вспомню и запишу ещё несколько талантливых музыкантов.

- Отлично Павел Афанасьевич! – потирал руки Улахов, но потом вспомнил: - У оркестра должны быть и солисты для исполнения песен.

    Музыкальный руководитель поднялся с кресла и заверил:

- Для полного счастья обязательно. Могу навскидку предложить Гудкова и ещё несколько солистов. Я бы очень хотел видеть Розу Нотик.

    Адъютант тоже встал, и они вместе прошли в опустевшее фойе. Улахов на прощание протянул руку:

- Дерзайте Павел Афанасьевич, а я вам помогу. Кстати нам ведь надо подыскать название нашему военному джазу. Ведь как говорится, как корабль назовёшь, так он и поплывёт.

- Раз мы в Красной Армии, то предлагаю назвать «Красноармейский джаз».