Жан-Жозеф Ваде. Первая песнь

Je chante sans crier bien haut,

Ni plus doucement qu'il ne faut,

La destruction de la Pipe

De l'infortun; la Tulipe.



On s;ait que le Port aux Bleds

Maints Forts ; bras sont assembl;s,

L'un pour sur ses ;paules larges

Porter ballots, fardeaux ou charges ;

Celui-ci pour les d;barquer,

Et l'autre enfin pour les marquer.



On s;ait, ou peut-;tre on ignore,

Que tous les jours avant l'aurore

Ces beaux muguets ; bran-de-vin

Vont chez la veuve Rabavin

Tremper leur coeur dans l'eau-de-vie,

Et fumer, s'ils en ont envie.



Un jour que se trouvant bien l;,

Et que sur l'air du beau lanla

Ils chantoient ; tour de m;choire,

Maints et maints Cantiques ; boire,

Que gueule fra;che et les pieds chauds,

Ils se fichoient de leurs bachots,

Sans r;fl;chir qu'un jour ouvrable

N';toit point fait pour tenir table,

H;las ! la femme de l'un d'eux,

Trouble-plaisir et boutte-feux,

Arrive, et retrousse ses manches ;

D;j; ses poings sont sur ses hanches,

D;j; tout tremble ; on ne dit mot ;

Plus de chansons ; chacun est sot.



Jean-Louis que ceci regarde,

Veut appaiser sa femme hagarde,

Mais en vain est-on complaisant

Avec un esprit malfaisant.



«- Tiens ! lui dit-il, bois une goutte.

«- Vas-t'en, chien, que l'aze te foutte.

Lui dit-elle en levant un bras ;

«Saqueurgu; ! tu me le payeras.

Et bravement vous lui d;tache

Un coup de poing sur la moustache.

J;r;me lui saisit les mains,

Dont les jeux ;toient inhumains.

«- La paix, dit-il, morgu;, comere,

«Vous avez tort. - Allez, copere,

«Vous ne valez pas mieux que lui ;

«Vrament, ce n'est pas d'aujourd'hui

«Qu'on vous conno;t, gueux que vous ;tes ;

«A votre avis, les jours de F;tes

«N'arrivont-ils pas assez t;t ?

«Jarni ! Si je prends mon sabot,

«Je vous en torcherai la gueule !

«Puis-je gagner assez moi seule

«Pour nourrir quatre chiens d'enfans

«Qui mangeont comme des satans ?

«Et ma fille qu'est ; nourice !

«La pauvre enfant ! Dieu la benisse,

«Un jour alle aura ben du mal !

«Tu nous r;duis ; l'H;pital.

«J;r;me, l;che-moi, j'enrage.

«Ah ! Tu vas voir un beau m;nage,

«Vas sac ; vin ; cr;ve maudit !

A peine eut-elle cedi dit,

Qu'on vit renforcer l'ambassade

D'un duo femelle et maussade.

J;r;me voyant sa moiti;,

Rit ; l'envers, frappe du pi; ;

La Tulipe avisant la sienne

Mont;e en belle et bonne chienne,

E;t mieux aim; voir un serpent,

Ou le Beau-fils qui rompt et pend

Ceux qui point dans leur lit ne meurent.

Enfin tous, interdits, demeurent

Dans un silence furieux :

L'une ;crase l'autre des yeux ;

Mais la grosse et rouge Nicole

Recouvrant enfin la parole,

Ainsi que les gestes mignards,

Dit ces mots en termes poissards.



«- Vous vla donc, Tableaux de la Gr;ve,

«Dieu me pardonne ! et qu'il vous cr;ve :

«Saint Cartouche est votre Patron.

«Fran;oise, tien ben mau chaudron.

«Allons vilain coulis d'empl;tre !

«Un Diable et puis vous trois font quatre :

«Marionnettes du Pilori !

«Reste de farcin mal gu;ri !

«Enfans trouv;s dans d'la paille !

«Sans nous vous faites donc ripaille,

«Visages ; faire des culs,

«Et trop heureux d';tre cocus...

«- Cocus ! Interrompit Fran;oise ?

«Nicole, ne cherchons pas noise,

«Si ton chien d'homme est dans le cas,

«Tant pis ; mais le mien ne l'est pas...

«- Il l'est. - T'as menti. - Qui, moi ? Paffe !

Un soufflet. M;me pataraphe

Est ripost;e. Autres soufflets,

Autres rendus. Adieu bonnets,

Fichus de suivre la co;ffure,

T;tons bleux, rousse chevelure

De se montrer aux spectateurs.

Le feu, la rage, au lieu de pleurs,

Sortent des yeux de chaque actrice,

Et dans ce galant exercice

Elles alloient enfin p;rir,

Si forc; de les secourir,

On ne l'e;t fait. Jean se d;p;che

De puiser un beau sceau d'eau fra;che,

Et de nos braves s'approchant,

Les tranquillise en leur l;chant

Le tout ; travers les oreilles.

Ce remede fit des merveilles ;

On but beaucoup par l;-dessus,

Et bien-t;t il n'y parut plus.

Les voil; d'accord. La paix faite,

Jean-Louis chante, et l'on r;p;te :

Or voici donc ce qu'on chanta,

Et ce que chacun r;p;ta.

Не даю петуха, не срываюсь в фальцет,
Но слащавости в голосе тоже нет,
Буду просто драть глотку, как будто пьян,
О несчастной девчонке по прозванью Тюльпан.

Известно, что в Порт-о-Блед
Сильных рук собралось - не счесть,
Что несут на широких плечах
Мешки, грузы и просто скарб
Это - на корабли водрузить,
А другое - на берег сгрузить.

Известно - хочешь - не смотри! -
Что от зари и до зари,
Шли парни, кто не в стельку пьян,
В трактир к вдовице Рабаван
Чтоб горло бренди промочить,
Потом в охотку закурить.

И вот в один прекрасный день,
Когда прелестна даже тень,
Они орали во всю глотку
Гимн и псалмы про баб да водку
Что морду холодит и ноги
Смеясь, шатались по дороге,
Не думая, в что день рабочий
Кирять не стоит, между прочим,
Увы! У одного жена
Дуреха, да огнём полна,
Припёрлась, засучив рукав,
И руки в боки грозно встав;
Струхнули все; ни звука боле,
Ни слова (идиоты, что ли?)

Увидевши всё это, Жан-Луи
Захотел остудить свирепство жены,
Да зря лебезил только, бедный
Пред этой душонкой зловредной.

- Выкуси! - крикнул, он, рюмку допив,
- Валяй, давай, сука, осёл тя еби !
Сказала она, тряся кулаком:
- За всё мне заплатишь, мешок с говном.
И от души, без лишних слов
Дала тумака чуть выше усов.
Жером её за руки хвать:
(Не по-людски так играть).
- Шабаш, - вскричал, - чёрт возьми, кума,
Ты неправа. Посуди сама...
- Да ты ж ничем его не лучше
И правда, сегодня не первый случай,
Что он с вами спутался, голытьба
По вашему, праздник - значит амба?
Мужик мой не скоро придёт домой?
А шиш! Вот возьму ща башмак я свой,
И в пьяную морду засвечу!
А разве ж одна-то я получу,
Чтоб детей четверых прокормить мал-мала,
Малявки, а жрут, как сам сатана!
И дочка моя, что у няньки
Бедняжка! Храни Господь зайку!
Однажды вам всем отольется, что ж!
- Да ты нас в могилу сведешь!
- Жером, отпусти, отступись!
Я сейчас всем покажу хорошую жизнь!
Увидишь, пьянчуга; чтоб тебе пусто было!
Едва она это проговорила,
Как тут глядь! - а к ней подкрепленье
В виде пары угрюмых бабеней.
Жером же при виде своей дорогой
Сперва рассмеялся, топнул ногой;
Тюльпан-же, девица советует ей
Себя в порядок привесть и стать добрей,
Куда приятней смотреть на змею
На зятя-дубину иль размазню
Иль на тех, кто в кровати скончались.

Все под конец напряжённо молчали
И в тишине той яростной дамы
Друг друга испепеляли глазами;
Но толстуха Николь с мордой багровой
В конце нашла-таки нужное слово;
И на язык остра и легка,
Ответила бранью сапожника.

- Шла б ты на площадь Гревскую*,
Прости Господи, сдохнуть там, мерзкая:
Те Картуш** - покровитель святой.
Ну а дьявол подкинет дровишек в огонь.
Ну, мерзкий говна кусок!
Вам троим дьявол - дружок:
Виселица чтоб вам была домом!
Огрызки, блевота говенная!
Чтоб всю жизнь лишь солому рожала,
Чтоб те кость да в горле застряла,
Чтоб морду ослиную справили
И рога муженек наставил...

- Рога? - прыснула Франсуаза, -
Николь, мы с мужем не в ссоре ни разу.
Если твой - хрен припрется домой -
Сожалею; а мой не такой...
- Да такой же! - Врёшь! - Я? Вот, подстилка! -
И леща ей хлобысть! Та же милка
Не осталась в долгу. Получай!
И в ответ! Красота, прощай
Забудь о платке, что сегодня надели
На рыжие космы; сиськи синели -
Вот ротозеям была потеха.
Огонь  и ярость вместо слез и смеха
В глазах у каждой из этих артисток.
В таких вот галантных экзерсисах
Они были готовы друг друга убить,
Если их только не остановить.
Но не случилось. Жан подсуетился,
Набрал добрый таз студеной водицы
И к кумушкам тем подобравшись поближе, 
Таз выпплеснул он, да повыше,
Так, чтобы всё им на бошки пролИлось.
Чудесным лечение получилось;
За это кирнули, конечно, немало,
А вскоре и пить нечего стало.
Вот и славно. Коль мир мы установили,
Жан-Луи запел, а мы повторили:
И коль слышим, что кто эту песнь заведёт,
Так из наших каждый ему подпоет.

*Гревская площадь (ныне Площадь Отель-де-Виль) - площадь в 4 муниципальном округе Парижа, в XVIII славилась, как место казней.
** Луи-Доминик Бургиньон (фр. Louis Dominique Bourguignon, по прозвищу Картуш, фр. Cartouche; октябрь 1693, Париж — 28 ноября 1721, там же) — известный французский разбойник, по праву считающийся самым знаменитым грабителем XVIII столетия. Казнён на Гревской площади.