Экс-ры III 9 гл Чешите грудь полковник

Глава 9

Господа офицеры

Страсти по бане — геморрой и кресты — господа офицеры — сверхновая бомба — чешите грудь полковник

Чешите грудь полковник
               
Капитан, поднял голову и, обведя мутными глазами всех, кто находился в комнате, спросил.
— Где я господа.
— С приездом капитан, — сказал Роман, и хотел было ударить его, но я сказал, что он этого не делал.
— Таких гадов сразу убивать надо, а не церемонится с ними, — сказал Роман.

Капитан встал и отошёл к стене где, вдруг преобразившись, достал из кармана револьвер и направил на Романа.
— Положи комиссар бомбу, а то я твоего дружка застрелю.
— Стойте капитан, - сказал полковник. — Отдайте револьвер и сядьте на стул, а вы подождите, не нажимайте на вашу кнопку, я действительно что-то начинаю понимать.
— А мне насрать на ваше понимание пусть он бросит оружие, иначе я всё здесь взорву к …бене фене, — заорал я на полковника.
— Вы что же верите ему, — спросил майор.
Полковник побледнел как бумага и, заикаясь, кивнул.
— Я ему верю, похоже, уже видел такую штуку, — сказал прапорщик, заходя в комнату.
— Фу прапорщик, где вы успели нализаться как собака, — сказал полковник, отходя в сторону.

Прапорщик посмотрел на меня и сказал.
— А вы что же не улетели к инопланетянам.
— У летающей тарелки индукция поменяла полюса, — ответил Роман.
— Я что-то такое уже слышал, — сказал майор из своего угла, куда он забился от страха быть взорванным.
— А я им не верю, — зашипел сдавленно поручик.
— А ты мальчик иди домой молоко пей, — сказал ему капитан.

Поручик вспыхнул и стал из кармана вынимать дамский браунинг.
— Поручик от тебя сейчас и золотой пуговицы не останется, это нейтронно-водородная бомба воронка в тринадцать метров радиация на километр сгорим как тараканы на сковородке, — крикнул я, размахивая пейджером.
— Бросьте оружие господа, он не шутит, вы даёте слово, что не будете нас расстреливать, — сказал полковник, обращаясь ко мне.
— Даю, — ответил твёрдо я.
Капитан помедлил и бросил на пол оружие.
— Бросьте поручик свою игрушку, иначе нам всем не поздоровится, — сказал капитан.
Роман подобрал оружие капитана и сказал прапорщику пройти к окну.
Тот посмотрел на меня и, усмехнувшись, сказал.
— Нуда так расстреливать удобнее.

Он прошёл к окну и стал застёгивать шинель на все пуговицы.
— Не надо прапорщик вспотеете, я слово дал, — сказал я.
— Комиссар хватит валять дурака вам отсюда не уйти, — злился поручик, всё ещё целясь в меня из браунинга.
— Поручик бросьте оружие, я вам приказываю, — сказал полковник.
Поручик обиженно заморгал ресницами и бросил к ногам Романа браунинг.
Роман отдал мне револьвер капитана и поднял браунинг.
— Всё господа теперь вы свободны, но предупреждаю, если что я взорву весь этот дом к чёртовой бабушке, — сказал я.

Полковник достал из кобуры свой револьвер и передал мне.
— Я сдаю оружие при сохранении нам жизни, — сказал он.
— Полковник я уже вам сказал, что так и будет не надо думать как ваши подчиненные, — ответил я.
Первым вышел майор, за ним вышел поручик, у которого текли по щекам слёзы.
— Ну не ревите, вы же не барышня возьмите себя в руки, - говорил ему майор.
Прапорщик, отдал честь и вышел из комнаты.
— Прощайте комиссары, — сказал капитан.
— Мы не комиссары, — ответил Роман.
— Всё равно прощайте, — сказал капитан и вышел в коридор.

Последним вышел полковник.
Роман не удержался и пошутил.
— Чешите грудь полковник.
Офицеры закурили и пошли к спуску в подвал.
— Серж, а разве отсюда есть вход в подвал, — спросил Роман.
— Не знаю, может там вход в другой подвал со своим отдельным ходом, помнишь, что говорил капитан о том, как он мальчишкой лазил по тому ходу под городским прудом с выходом на кладбище.
— Надо бы потом сходить туда посмотреть, что там такое, — ответил Роман.

Мы осторожно прошли до входа в подвал, куда спустились офицеры и увидели майора, который стоял на винтовой лестнице и о чём-то разговаривал с капитаном, который держал в руке керосиновую лампу.
- Клад ещё в доме он вмурован в стену подвала, видишь, я с тобой честен, - сказал майор.
- Ну, хорошо, а когда мы вернёмся, - спросил капитан.
- Сначала надо этих убрать…

Роман случайно наступил на лежащий кусок стекла, и он треснул.
Майор тот час обернулся и посмотрев на нас сплюнул на пол.
— Вы ещё здесь господа может, хотите нам опять какую-нибудь сделать пакость, — спросил я, держа в руке пейджер который исполнял роль «бомбы».
— Идите вы к чёрту! — крикнул капитан и они стали спускаться вниз.
— Прощайте господа, не стоит вам возвращаться, а ход мы взорвём гранатой век бы вас не видеть, — крикнул Роман.
— Прощайте, — донеслось из глубины хода.

Офицеры ушли, и тьма поглотила их голоса, шаги и свет керосиновой лампы.
Едва мы отошли от винтовой лестницы, как снизу раздался выстрел, и по стене срикошетила пуля, мы испуганно отскочили в сторону.
— Ну, вот и верь этой белогвардейской сволочи, — сказал Роман.
— Брось туда гранату пусть им станет тошно, — сказал я.
— А если дом обрушится, — спросил Роман.
— А мы убежим к лестнице, — сказал я.

Тогда Роман покрутил в руках гранату, и осторожно сняв чеку, бросил её вниз и мы тут же побежали прочь по коридору за угол.
Чудовищный взрыв раздался нам вслед, и нас взрывной волной отбросило дальше по коридору.
Всё заволокло пылью, от которой мы едва чуть не задохнулись и, вскочив на ноги, побежали в одну из комнат, где и отдышались стоя у открытой форточки.
— А классно мы им дали просраться, — сказал Роман.
— Пошли наверх, где-то у нас курица была, — сказал я.
— И самогон, — поддакнул Роман.
Мы зашли в зал и уселись за стол.
— Чёрт, — сказал Роман и хлопнув себя по лбу. — Курица-то возле сортира, на тумбочке осталась, когда меня майор прищучил.

Роман сбегал вниз и забрал жестяную коробку и курицу.
Я налил в рюмки самогон, и мы, чокнувшись, выпили.
— Давай за победу, — предложил Роман и сам налил в рюмки.
Мы выпили и стали есть нашу несчастную курицу, которая была чуть тёплой и не очень вкусной.
Но, не смотря на это, мы хорошо выпили и пошли спать на большую кровать, хозяин которой давно уже сидел в тюрьме.

Мне снился краснолицый майор, который бегал по подземелью и грозился меня застрелить. Пули с визгом пролетали мимо и рикошетили, цокая по каменным стенам.
Одна из пуль всё же попадает в цель, и я, схватившись за грудь, падаю с грохотом на пол. Последнее что я услышал в меркнущем сознании, было обращение ко мне моего друга.
— Серж, Серж…

— Привет, — говорит Роман, когда я открываю глаза. — Ну, ты даёшь братан, так ведь, и убиться можно.
— А что такое, — спрашиваю я.
— Да ты ворочался на столе, а потом свалился на пол, а до этого с кем-то разговаривал, кричал.
— А где капитан, — удивлённо спросил я.
— Какой капитан время восемь часов вечера пошли домой,
— сказал Роман.
— А что у тебя с лицом, — спросил я.
— Тебе пить надо меньше устроил тут бардак. Сначала вопил на весь клуб, а потом накинулся на меня и стал всё тут крушить, посмотри что натворил.
Я осмотрелся.

Стол был перевёрнут, бутыль с коньяком разбита, на полу лежали книги и журналы. На полу лежали раздавленные остатки курицы.
— Это что, я натворил.
— Нет, Пушкин!
Роман укоризненно покачал головой.
— Чтоб когда-нибудь ещё раз я позволил себе так нажраться… — сказал я Роману, у которого уже к этому времени под глазом сиял красивый во всех отношениях фингал.
— Откуда у тебя фонарь, — спросил я.
— Оттуда откуда у тебя разбитые губы, зубы-то хоть целы…

Я поклацал зубами, проверяя их на наличие, и утвердительно кивнул.
— Всё с завтрашнего дня только коммерция и пусть у меня отрастут копыта, чтобы я ещё раз так напился, — сказал Роман, держа на лице узелок со льдом.
Чтобы мне хоть как-то полегчало, я выпиваю из горла бутылки коньяк и закусываю куском курицы, который поднял с пола.
— Фу, какое говно, — говорит Роман с отвращением.
— А чем закусывать пальцем что ли.
Коньяк пошёл как вода без вкуса, без запаха, без аромата настолько я был пьян.
Собрав себя в кулак, я отправился с помощью Романа домой. Поставив меня перед дверью, он позвонил три раза в звонок и когда мама спросила.
— Кто там.
Роман ответил за меня.
— Мам это я.
И хлопнув меня по плечу, пожелал удачи.

Дверь открылась.
— Это что такое ты что пьяный, — удивилась мама.
Я, не отвечая на её слова чеканя шаг, прошёл в свою комнату и свалился на диван, с последним проблеском в моём сознании надо мной возникла удивлённая морда собаки с возгласом.
— Что случилось!

И ещё я увидел в меркнущем свете электрической лампочки лицо краснолицего майора, который, обдав меня звериным перегаром, крикнул.
— Теперь чертей пугай своим пейджером гнида!

Утром, открыв глаза, я долго лежал в постели, соображая, что же вчера произошло. Помню, что пили коньяк, потому что у нас был именно коньяк и ничего больше. Дальше провал, потому что «Титаник» пошёл на дно.
Хорошо, что я работаю на себя, а то бы идти на завод с глубокого похмелья это означало бы расстрел прямо на проходной.

Звоню Роману на завод, а он мне говорит, что у меня с перепоя перед глазами забегали белочки, крокодильчики и синие человечки.
— Быть того не может, — говорю я.
— Ну, а потом ты с белогвардейцами схлестнулся и устроил побоище в клубе мне заехал в лицо, когда я упрашивал тебя не кидаться гранатами в белых, — рассказывал Роман мои приключения.
— Рома я действительно ничего не помню если что и было, то это с твоих слов и вообще прости меня дурака.
— Да куда ты денешься с тебя поляна, но пить будем сухарь не выше 9 градусов, а то ты опять полезешь на дерево за белочкой.
— О Боже… Рома прости засранца иначе пойду и застрелюсь коньяком, — сказал я, извиняясь за своё поведение.
— Ладно, чёрт с тобой тыгыдымский ты конь, — сказал миролюбиво Роман.
— Может, отдохнём дня три, — спросил я.
— Ну, давай, — согласился Роман. — Тогда встречаемся в четверг. Нужно обследовать дальние ходы под Первомайской улицей.
— Пока тыгыдым, тыгыдым, тыгыдым…
После того как я был прощён то залёг до вечера в своей берлоге.

291 стр.