My death

/ И НЕБО ОПЯТЬ МЕНЯ ПРЕДАЕТ, ВЫЦВЕТАЯ В БЕЛЕСУЮ, СТАРУЮ ПРОСТЫНЬ /

    Мне никогда не хотелось умереть ради кого бы то ни было. Во-первых, я безумно дорожила своей жизнью, считая ее бесценым сокровищем, предоставленным матушкой-судьбой, и расстаться с ней добровольно для меня считалось не comme il faut. Во-вторых, еще в детстве я осознала, что, жертвуя собой ради, допустим, товарища, мы вешаем на него огромный груз чувства вины. Проще всего, ослепши от минутной вспышкой храбрости и отчаяния, броситься вперед и заслонить дорогого сердцу bel ami от пули и испустить дух у него на руках, как это любят показывать в слезливых мелодрамах. Но понимаете ли вы, что чувствует человек, из-за которого вас не стало? Каково ему будет жить с настолько тяжелой ношей? Подобный поворот событий всегда казался мне фэнтезийным, нереалистичным и до приторности слащавым. Лично я не разделяю точку зрения героинь, закрывающих собой любимых во время перестрелки и, затем, находясь в обхятиях смерти, шепчущих ванильное «te amo». Я мечтала прожить долгую и счастливую life - в одиночестве ли, или же разделяя быт со своим избранником. Важным было то, что я, испытывая невыразимую прелесть бытия, могла твердо заявить: je suis en vie. Уверена, я просила не так уж много, пока в мою vita не вмешался злой genius, но обо всем по порядку.
    Отличаясь крутым нравом, я всегда предпочитала плыть против течения. Меня автоматически раздражало все, что набирало бешеную популярность в современном обществе. Я не боготворила снискавшую популярность среди молодежи Клару Веллединь, не носила прочно вошедшие в моду короткие юбки и облегающие топы, а еще меня нельзя было назвать поклонницей чрезмерной красоты: смазливых парней, похожих на выставленные в витринах бутиков манекены, я терпеть не могла. Идеально подкачанное тело, тщательно уложенные волосы с торчащим на макушке хохолком и выбритыми висками, шлейф дорогущей туалетной воды за тысячу таллеров - все это вызывало у меня отторжение. Рядом с собой я предпочла бы видеть обычного boy, которого я могла бы принять со всеми достоинствами и недостатками. Как говорила несравненная Тара Джонс, главное в beauty - то, что делает ее спорной, когда human на первый взгляд кажется обычным, и только со временем, цепляясь взглядом за отдельные черты лица, ты собираешь их подобно кусочкам пазла и только собрав воедино все детали, смотришь на ничем не примечательного мужчину иначе, видя в нем чуть ли не Аполлона, сошедшего с Олимпа. Меня приводили в восторг грубые, словно высеченные из камня faces, и я не особо жаловала чересчур миловидных представителей обоих полов, кажущихся ненастоящими аки фарфоровая кукла наследника Гудди из романа ставшего классиком Кристиана Радзивилла «Пятерка тучных лже-царей».
    Моя нынешняя внешность отвечала почти всем моим требованиям: широко посаженные глаза, орлиный нос и узкие губы выглядели органично, не выделяя меня при этом из толпы. Не слишком высокий лоб исключал возможеость носить челку, так что вот уже десять лет я оставалась верной своему стилю, предпочитая классическое каре чуть выше линии плеч. Также я знала, что мне подходит, а каких фасонов обладательницам массивных бедер и плоской груди стоит избегать. В общем, быглядела я безупречно, однако первой красавицей подобно белокурой Марни Морион не слыла, и сей факт радовал меня неимоверно.
    Характер, как я упоминала ранее, у меня отнюдь не рафинад, и случившаяся со мной трагедия только усугубила мое и без того прохладное отношение к this funny little world. Я ожесточилась и не так давно поняла, что не научилась прощать, и дело вовсе не в отсутствии великодушия. Я, хоть и могла вести себя импульсивно, по большей части продумывала наперед каждый свой шаг и ждала ото всех, с кем имела дело, того же. Коль человек умеет думать, прежде чем принять решение, ему будет не за что извиняться, и если я разрываю отношения и выбираю другой путь, я не обязана испытывать сожалений оттого, что не оправдала чьих-то ожиданий, так что просить прощения, равно как и выслушивать чьи-то нелепые оправдания мне не хватало терпения. Подобное мировоззрение совпадает с thoughts Тибальта Клируотера, который когда-то превратил мое существование в комешный ад, так что с ним я also буду суровой и беспощадной аки эриния.
    Я не приняла изинений своей подружайки, которая говорила за моей спиной ужасные вещи, и когда Шанталь Берг выяснила, что я в курсе ее сплетен и интриг, то, уставясь на меня зыркалками, полными слез, пробормотала, что ей очень жаль. Я ответила, что не нужно было делать того, за что потом придется раскаиваться, рассказала притчу о разбитой вазе, которую более не склеить в цельный сосуд, и, резюмировав, что мое расположение утрачено ею навсегда, залепила мерзавке смачную оплеуху и выставила из своего дома и своей жизни, чувствуя удовлетворение оттого, что мои предчувствия меня не обманули, и лживая потаскушка Берг, втиравшаяся ко мне в доверие, оступилась и выбыла из игры. Без поддержки моего фонда театр, в котором Шанталь блистала, очень быстро пошел ко дну, а звездулька госпожи Берг закатилась навсегда. Money, которых у меня навалом, я оправлю в сиротские приюты и с удовольствием буду следить за тем, как моя бывшая подруженька, хреново справившаяся с ролью my best friend, тонет в болоте.
    На данный момент Шанталь работает барменшей в сомнительном night club, не оставляя жалких попыток дозвониться до меня из телефонов-автоматов, а я наслаждаюсь одиночеством, попивая красное вино и выкуривая по пачке ментоловых сигарет в день. Тратить свои силы на изощренную месть бывшей подружке я не желала, однако красавчик Тибальт, разумеется, заслуживал особого внимания, усилий и потраченного времени, потому что именно этот сукин сын растоптал осколки моей прошлой жизни. Движимая жаждой восстановить справедливость любой ценой, я вернулась буквально с того света, ведь тысячу лет назад, я была никем, носила скромное имя «Стейси Беннет» и жила с мамой в громадном лос-демоньосском особняке Клируотеров, засматриваясь на звездного мальчика с зелеными очами.
    Юноша, полностью игнорировавший мое присутствие, в один «прекрасный» весенний день вдруг схватил меня в охапку, притянул к себе и, грубо нарушив личное пространство, поцеловал. Обескураженная столь неожиданным поступком, не понимающая, зачем он это делает, я вырвалась из его объятий и, напрочь забыв о том, что за моей спиной находится распахнутое настежь window, сделала два шага назад, наткнулась голенью левой ноги о низко расположенный подоконник, вследствии чего потеряла равновесие и полетела вниз. Мое тело приземлилось на относительно мягкую землю, усыпанную крошечными листочками клевера, а головой я приложилась о выложенную мрамором садовую дорожку, которая, уводя от крыльца дома на север, упиралась в чудесные клумбы с крокусами и анютиными глазками.
    Вот таким образом скончалась двенадцатилетняя дочь домработницы, потому что с разбитым вдребезги черепом люди не живут, и только благодаря усилиям Марики Клируотер, имеющей связи и тесно общающейся с гениальным нейрохирургом Гомерики Уитни Салливан, мне был дан второй шанс. Разрушенное тело Стейси Беннет восстановлению не подлежало, однако полная сострадания миссис Клируотер убедила доктора Салливан рискнуть, и та провела первую в мире операцию по пересадке мозга. Содержимое моей черепной коробки было перемещено in head Иды Рэтбоун, дочери джаннадского  банкира, которая лежала в коме уже три года и шансов на то, что она очнется, не было никаких: brain бедной девушки был абсолютно мертв, но безутешные родители наотрез отказывались отключать свою кровиночку от аппарата искуственной вентиляции легких. Уитни, связавшись с Рэтбоунами, изложила свой план, и те, готовые на все, чтобы оживить свое чадо, согласились, сознавая, что терять им, в сущности, нечего.
    Шансы на успех мероприятия, как призналась мне доктор Салливан, едва доходили до десяти процентов, и никто не верил всерьез, что веки Иды откроются, однако случилось невероятное, положившее начало медицинским открытиям, за которые Уитни, написавшая базирующийся на собственном опыте научный труд, получила славу и всенародное признание, а я, навсегда распрощавшись со Стейси Беннет и своей матерью, которая была не в курсе, что ее крошка продолжает жить in body единственной дочери обеспеченных людей, вхожих в высшее общество, открыла new book of my life.
    Миссис Клируотер, встав на колени, молила меня, сидящую в инвалидной коляске с обритой головой, не таить зла на шалость любимого сына, а два месяца спустя Марика и Билли разбились во время путешествия по Хамфрике, и если бы я верила в бога, то решила бы: таким образом небеса покарали спесивого и самовлюбленного Тибальта за свершенные прегрешения.
    Моя новая семья, точнее, parents Иды были вне себя от счастья. Понимали ли они, что по факту я - не их дочь, или же предпочитали не развивать сию животрепещущую тему, радуясь тому, что наследница их состояния обрела vita nova благодаря тому, что мертвый мозг Рэтбоун-младшей был замещен соответствующим органом, принадлежащим Стейси Беннет? В любом случае, я испытывала благодарность к чете Рэтбоун за то, что они окружили меня заботой и вниманием. Лучшие массажисты Джаннады разминали слабые мышцы Иды, пролежавшей без движения около тысячи дней, и совсем скоро я могла твердо стоять на ногах.
    К своей внешности я привыкала очень долго. Будучи Стейси Беннет, я находила свое личико чрезмерно смазливым и в зеркало смотреться не любила. Единственное, что мне нравилось - густая шевелюра черного цвета, служившая предметом зависти всех моих одноклассниц и выразительные карие глаза, обрамленные длиннющими ресницами. Почти шестнадцатилетняя Ида Рэтбоун - ровесница подонка Клируотера - являлась представителем нордического типа: тонкие белесые волосы на голове, водянисто-серая радужка, окружающая зрачок, едва различимые полукружья полупрозрачных бровей. Единственный плюс, присущий блондинкам, который я выявила сразу - это возможность брить ноги не так часто, поскольку светлые hair, расположенные на нижних конечностях, не такие жесткие как у темноволосых, однако не умеющие держать объем локоны Иды покоя мне не давали, и я, решив не отращивать косу, остригла их и постаралась убедить себя в том, что скулатое лицо младшей Рэтбоун намного интересней миловидного личика ушедшей безвозвратно Стейси.
    Я прекрасно помнила упрашивающую забыть случившееся Марику и почти решила не трогать ее сыночка, однако после того, как из-за этого ублюдка с собой покончил Джин Такасуги, я поняла, что обязана проучить негодяя. Кто знает, на какие чудачества способен сей моральный урод? Чтобы обезопасить себя и беззащитных перед этой бездушной тварью людей, находящихся в группе риска, я остановлю его, даже если за это мне придется заплатить непомерно высокую цену.