Казачок

   
       Ранним утром я не спеша направлялся на работу. Воздух почти отдал ночную прохладу, и наступающая жара наполняла его резковатым запахом креозота, исходящего от шпальных решеток сортировочной станции, да легкие пары нефтепродуктов от открытых крышек цистерн, стоящих на нефтебазе, дополняли этот сложный парфюм.
       Благо, мой дом находился почти на территории локомотивного депо и с моего балкона можно было спокойно рассматривать, как работники технического отдела пьют чай, весело о чём-то болтая, а может и просто обо мне. Контора депо находилась прямо напротив дома, а вот окна моего кабинета выходили на тракционные пути депо.
       Проход в депо пересекал тракционный путь, по которому ставили в отстой или как говорят в резерв вагоны электропоезда. Электропоезда у нас в то время курсировали между станциями Туапсе, Сочи и Адлером. Иногда, по большим праздникам, таким как День железнодорожника их разворачивали по новому маршруту на Белореченскую и Майкоп. Мы любили свои электропоезда, бережно к ним относились и они были нашей гордостью.
       Затем наступило время, когда стало традицией присваивать локомотивам и электропоездам имена знаменитых железнодорожников, или просто героев войны или имена памятных мест.
        Собственно, я и спешил на планерное совещание в цех по ремонту электропоездов, где должны были обсуждать имя для электропоезда депо.
      В конторке мастера цеха собрался практически весь актив депо: заместитель начальника депо по ремонту, мастер цеха, председатель профсоюзного комитета депо и секретарь комитета комсомола. Отдельно надо сказать пригласили художника депо Льва Васильевича и участника войны Апполинария Александровича, бывшего политруком на фронте. Апполинарий Александрович был мастер «спича», т. е. краткого монолога, а Лев Васильевич в течение тридцати минут мог изобразить линкор с орудийными башнями с пальмами практически на любом циферблате наручных часов, за соответствующее вознаграждение.
         Обсуждение напоминало кипящий котёл идей, что только не предлагали, но кое-что запомнилось. Молодой комсомолец депо, с мечтательным выражением на лице вдруг предложил:
        «А давайте назовём электропоезд – «Партизан Черноморья»
       С минуту стояла тишина, а затем кто-то усомнился в боевых действиях партизан на черноморском побережье в районе Сочи. А все предложения Апполинария Александровича звучали, как снаряды, посланные в цель, приблизительно так: «За Родину», «За Кавказ», «Красное Черноморье» И только тихо сидящий в углу Лев Васильевич предложил – «Черноморка». Предложение было сразу принято, так как наше депо, открытое в 1921 году, и называлось «Черноморка»
       Все наши дебаты прервала Лена, секретарь начальника депо, передавшая мне просьбу срочно позвонить в управление Северо-Кавказской железной дороги в Ростов-на-Дону. В этих «срочно» всегда было что-то тревожное и непонятное. Но все оказалось не таким страшным, в то же время вроде и простым. Мы получили указание, принять электропоезд из Ростова-н-Дону и произвести ему покраску кузова в объеме текущего ремонта.
     Проблема заключалась в другом. Запасы лакокрасочных материалов у нас оказались не безграничны в наличии оказались несколько бочек голубой краски и желтой.
     И вот уже иногородний электропоезд стоит на нашем тракционном пути напротив конторы депо, его облезлый кузов с интересом рассматривают работники депо. Я пригласил Льва Васильевича учитываю его объемное и творческое воображение, и мы начали обход электропоезда, но ходи не ходи, а в наличие только те краски, которые есть. Мы приняли решение, кузов красим в голубой цвет, а центральная полоса будет красной. Для сравнения, по стандарту кузов рекомендовано окрашивать в зеленый цвет, а центральную полосу в желтый.
“И что у нас получается”- спросил я?
“Казачья фуражка”- ответил художник.
 “Давайте нанесем название на кузов «Казачок»”- предложил он.
А я подумал, что это будет уже слишком, да и без согласования с руководителями службы.
  Через двое суток свежевыкрашенные голубые вагоны были отправлены в Ростов-н-Дону. Стало как-то тревожно, все чего-то ожидали от наших заказчиков. Ждать пришлось недолго уже к вечеру пришла телеграмма, меня вызывали с объяснением к начальнику дороги. Этим же вечером я сел в поезд и поехал в славный город Ростов-на-Дону.
    Город встретил летним душным воздухом, казалось все остановилось в этой несусветной жаре. Не шелохнувшись, стояли тополя, трава на тротуарах местами, казалась выжжена, присутствия хоть какого водного бассейна не ощущалось. Все это было мне знакомо, в свое время я учился здесь несколько лет в железнодорожном техникуме, и мы выезжали в совхозы на уборку кукурузы вот там была «Мексика» с утра по сорок градусов. Зная, что до обеда со мною никто разговаривать не будет, я медленно побрёл от вокзала по центральной улице по направлению до управления дороги.
    В службе на меня сочувственно смотрели, хлопали по плечу, вероятно хотели поддержать. Встреча с начальником дороги всегда таила элемент неожиданности. Стрелки часов неумолимо приближались к окончанию рабочего дня, а обо мне как бы никто и не вспоминал. И уже где-то ближе к семи часам вечера меня пригласили в приемную начальника дороги. Помощник начальника дороги безразлично посмотрел на меня и указал на кресло, но вдруг тихо прозвенел звонок коммутатора, и он указал взглядом мне на широкую массивную дверь.
    Дыхание стало неровным, кажется, я отчетливо слышал стук своего сердца, открыв дверь медленной поступью направился в сторону большого стола с большим коммутатором на отдельном столике. За столом сидел крупный мужчина лет шестидесяти, с небольшой проседью на слегка завивающихся волосах. В белой форменной рубашке с золотыми звездами на погонах он напоминал мне большого стратега, маршала железнодорожных войск. И мне сразу как-то стало неудобно и стыдно, человек, который держит в руках весь пульс железных дорог Северного Кавказа, нашел время, чтобы выслушать мои объяснения по поводу окраски электропоезда. А может быть умение в простых вещах увидеть ту нить, с помощью которой можно управлять сложными технологическими транспортными задачами и есть отличие стратега от инженера транспорта?
 Мы поздоровались и с минуту он неподвижно меня изучал.
 Разговор начался без вступлений:
- Кто вам дал право принять решение по окраске электропоезда в нарушение стандартов министерства путей сообщения?
- Понимаете, если каждый будет трактовать свое видение технологического процесса, то мы быстро разрушим цепочку безопасности, которая является основной составляющей для нашего транспорта?
- Сегодня окраска по своему усмотрению, завтра сокращённый ремонт транспортных средств, а финал будет один.
- Чем вы руководствовались, принимая это решение?
    И здесь я понял, что никакие мои доводы о дефиците лакокрасочных материалов, т. е. что есть тем и покрасили не будут серьезно рассматриваться.
         Надо было отвечать серьёзно, с вдохновением, так как делают доклад маршалу или совершенно альтернативный вариант. А там уже решение за ним, многие выходили из этого кабинета с повышением по службе, а некоторые прощались с работой на транспорте.
     Мозг лихорадочно работал и тут я вспомнил, как молодыми мальчишками, студентами первого курса, мы с моим земляком Мишкой, впервые пошли в знаменитый театр-трактор, областной драматический театр на центральной площади на постановку известного драматурга Дона, Константина Тренева, давали «Любовь Яровую» Я много чего и подзабыл из этой пьесы, но слова о Донском крае, кстати они были и пропечатаны на билетах на пьесу, всплыли в моей памяти.
     «Широкий, вольный Дон! Нет прекраснее твоих тихих вод. Нет привольнее твоих синих степей…»
    И я начал:
- За свою работу надо отвечать, тем более если от нее зависит безопасность перевозок и народно-хозяйственных грузов.
         - Мы не могли безответственно подойти к порученному заданию.
    - Мы много советовались, как сделать работу так, чтобы все бы получили бы от этого истинное удовольствие и полную гарантию в эксплуатации.
    - Ростов- ворота Северного Кавказа, по сути, его столица, по которой протекает великая река Дон, которую воспел в своих произведениях известный драматург К. Тренев. Он назвал эту донскую гармонию, как волшебство тихих вод и привольность синих степей
    - Не менее ярко, описал быт и традиции донского края лауреат Нобелевской премии М.А.Шолохов. Все это убедило нас, при выборе решения, отдать предпочтение голубому цвету для окраски электропоезда, а красная лента – это как символ и верность традициям донского казачества. Мы считаем, что это неплохое решение.
Я остановился и молча посмотрел на начальника дороги.
           Начальник дороги встал из-за стола. Он подошел к широкому окну, откуда открывался прекрасный вид на набережную Дона и хорошо просматривался речной вокзал, усталым взглядом окинул предвечернюю картину и повернулся ко мне.
 Уже более спокойно он сказал:
 - Давно работаете в депо? Я тоже когда-то начинал на Донбассе.
- Что-то есть реалистическое в ваших доводах, но лучше больше не экспериментируйте с окрасками подвижного состава – резюмировал он.
- Представьте себе, если в каждой области пригородные поезда будут окрашены в цвета, характеризующие историю развития региона.
            Я шел по вечернему городу, по направлению к вокзалу, чтобы скорее вырваться от этой суеты и жары и вдохнуть утренний запах морской прохлады.
  А наш электропоезд ещё долго ходил по степным участка донского края. Он гармонично выделялся, когда проходил вдоль затонов Красного Аксая на фоне белых речных теплоходов. Народ его любил и говорят он получил даже негласное имя «Казачок»