Родина, встречай своего героя!

 ....Сейчас, когда организм перестал вырабатывать и выбрасывать в кровь адреналин огромными порциями, у меня наступил "отходняк". Трясущимися руками я поставил сумку на край тротуара, граничащего с привокзальной площадью моего родного города и попытался вдохнуть воздух полной грудью. Надо было отдышаться, чтобы немного прийти в себя и успокоиться, но это никак не получалось. Сердце бешено стучало где-то в глотке, пытаясь выскочить из груди, а виски начала разламывать пульсирующая головная боль.

Дрожащими руками, кое-как достав из кармана измятую пачку, рассыпая и ломая сигареты, с трудом добыл одну из них и сунул в трясущийся уголок рта. Долго не мог прикурить - непослушные пальцы никак не могли высечь огонь из дешёвой одноразовой зажигалки.

Тогда, вынув сигарету изо рта, поднес её к своему носу, жадно вдыхая источаемый ей аромат табака, с каждым вдохом успокаиваясь всё сильнее и сильнее и постепенно приходя в себя. Затем, наконец-то совладав со своими непослушными пальцами, смог прикурить, жадно делая глубокие затяжки - одну за другой.

Я смотрел вдаль невидящим взглядом, направленным вдоль освещенной редкими фонарями улицы, упиравшейся одним из своих концов в железнодорожный вокзал, а другим концом доходящей почти до порога отчего дома. Мои глаза не видели ни людей, ни машин, ни домов, не видели ничего - перед моим мысленным взором проносились с бешеной скоростью, как в ускоренном фильме, события, произошедшие со мной накануне....

.... При выходе из вагона поезда на перрон вокзала, мне в нос знакомо ударил специфический запах железной дороги, который невозможно было перепутать с каким-либо другим запахом. Только здесь можно всегда встретить переплетение таких различных запахов, как запах креозота, дыма от сгоревшего каменного угля, которым топили в вагонах и согревали титаны с горячей водой, немытых несколько дней человеческих тел и еды, которую продавали на каждом шаге все, кому не лень. От бабушек с пирожками до продавцов, в стационарно установленных на перроне ларьках.

Я с наслаждением вдохнул полной грудью этот аромат и, прищурившись от слепившего мои глаза солнца, пару минут осматривал здание вокзала. Наконец, налюбовавшись, приветливо подмигнул ему, как старому знакомому после долгой разлуки, и, поправив лямку сумки, вечно пытающуюся соскользнуть с моего плеча, направился в сторону моста, раскинувшего свои бетонные крылья через многочисленные рельсы железнодорожных путей.

Несмотря на то, что на дворе еще стоял февраль, с крыш близстоящих домов уже бежали ручейки талого снега, этот же снег на асфальтированной платформе вокзала на глазах превращался в кашу, хлюпающую при каждом шаге под подошвой моих новых ботинок.

Я не был этим удивлен. Оттепель была нередким явлением в южной полосе России, откуда я был родом. А погода здесь иногда творила такие чудеса, что диву давались самые опытные из старожилов. Вечером можно было попасть в такую метель, что нельзя было рассмотреть пальцы на вытянутой руке, ночью замерзнуть от резкого понижения температуры воздуха, а проснувшись утром - не обнаружить снега. Или все наоборот.

Одни наши ветра только чего стоили! Степной ветер дул в этих краях практически всегда, иногда делая маленькие перерывы, чтобы, немного отдохнув, начать дуть с еще большей силой, выдувая из всех тепло, а зимой, кажется, даже вынимая душу.

"- Вспомни, о черте, он и появится...", - подумал я, зябко передернув плечами от резко налетевшего порыва ветерка, проникшего под мою расстегнутую куртку. Быстро застегнув "молнию" куртки, натянул на голову вязанную шапочку, добытую в её боковом кармане.

Воробьи и голуби нагло пикировали над головой людей в поисках еды, и, обнаружив оставленную для них сердобольным пассажиром корочку хлеба, тут же устраивали её шумный дележ. Многочисленные красочные вывески магазинов притягивали мой взгляд, как магнитом, оставляя в душе какое-то неуловимое и неясное чувство, что-то уже давно забытое и от того непонятное и тревожное.

"- Господи, да они написаны на русском языке!, - внутренне ахнул я, наконец придя к пониманию, что же меня так беспокоило. - На ПРАВИЛЬНОМ русском языке!".

За предыдущие до этого момента полтора года, на русском языке я общался только со своими сослуживцами, читал и писал только служебные документы или заполнял формуляры на технику и вооружение. Чтение художественной литературы было затруднено её практически полным отсутствием, усугубленным хроническим недостатком личного времени. Да и её вес и объем, тоже были немаловажными факторами, влияющими на наш выбор перед боевыми выходами, что необходимо положить в мешок. И выбор, зачастую, был не в пользу книг, а в пользу лишней пачки патронов или банки каши.

Местные жители мало и неохотно общались с нами на русском языке, а вывески магазинов были написаны или на местном языке или, в лучшем случае, на английском. За редким исключением, на обшарпанной стене какого-либо здания, можно было встретить коряво намалёванное краской русское слово, но с такими ошибками, что слово "вулканизациR" с развёрнутой в обратную сторону буквой "Я", казалось мне идеалом правописания.

Я неспешно продолжил свой путь, с любопытством озираясь по сторонам и подмечая изменения, которые произошли за минувшие полтора года, иногда останавливаясь и подолгу рассматривая что-то меня заинтересовавшее.

Наконец, я поднялся на автомобильный мост, соединяющий противоположные стороны города-миллионера, разрезанного на две части железнодорожным полотном, проходящим через весь город с севера на юг чёрной разделительной полосой.

Дойдя по тротуару, проходящему вдоль ограждения моста, до его центра, остановился, и ,сняв с плеча сумку, положил у своих ног. Достал из кармана куртки помятую пачку сигарет, и, выбрав, наиболее уцелевшую, закрываясь ладонями от ветра, прикурил от одноразовой зажигалки. С наслаждением вдохнув в себя табачный дым, закашлялся от неожиданности. Ветер и тут мне "удружил", загнав этот дым мне в легкие своим ледяным порывом. Откашлялся, и, вытерев выступившие на глазах слёзы, облокотившись на перила, сделал вторую затяжку.

С высоты моста открывался удивительный вид на мирный город. По тротуару, за моей спиной, поодиночке и редкими группками, шли люди, а машины двигались нескончаемым потоком по асфальтированному покрытию моста. По, виднеющимся с высоты моста, улицам, передвигались трамваи, своим весёлым звоном требуя обратить на себя внимание, а расположенные на этих улицах дома смотрели на меня тысячами застеклённых окон, маня зайти в магазины, кафе и парикмахерские своими яркими неоновыми вывесками.

С одной стороны моста, с которой я пришёл, виднелся мощный и в тоже время, изящный, силуэт здания железнодорожного вокзала. С другой стороны моста, почти напротив железнодорожного, располагалось здание пригородного автовокзала, куда я и держал свой путь.

Докурив сигарету, я постоял еще немного, любуясь раскинувшейся передо мной картиной. Этот город был моей очередной перевалочной базой, еще одной вешкой, которую мне надо было преодолеть на пути домой. Отсюда до районного центра, куда я держал свой путь, было еще примерно 200 километров. Проехать их можно было на поезде, который по расписанию должен был идти только вечером, или автобусе, который отправлялся в рейс в районе обеда. Но так как, поезд из Москвы, на котором я приехал, прибыл утром, то мною был выбран вариант с автобусом. Так что, спешить мне было некуда.

... Я стоял на мосту и вспоминал, как полтора года назад, жарким августовским днем, я приехал на этот железнодорожный вокзал из своего родного города. Как в тот же день, с этого же вокзала, я отправился в Москву, где прибыв на Павелецкий вокзал, тут же спустился в метро, чтобы добраться до Ярославского вокзала. И весь мой вояж по столице нашей родины заключался в двух словах: вокзал - метро - вокзал.

Кое-как проглотив недоваренные пельмени в одной из "забегаловок" на площади трёх вокзалов, отправился на электричку, которой и добрался до аэродрома в Чкаловском. А там, "скотовозом" военно-транспортной авиации, я и покинул пределы родной страны, чтобы через полтора года совершить своё путешествие по обратному маршруту, включая "забегаловку" на вышеуказанной площади.

... Отогнав внезапно нахлынувшие воспоминания, я поднял сумку, закинул её ремень себе на плечо и бодрой походкой направился к спуску с моста, ведущему к зданию пригородного автовокзала, до которого пройти оставалось примерно триста метров.

Меся ботинками снежную кашу и лавируя между образовавшимися лужами, я не сразу заметил, что уже не в одиночестве направляюсь в сторону автовокзала. Быстрым шагом, с интервалом между собой метров в десять, меня нагоняло двое мужчин. Судя по их тяжелому дыханию, иногда с хрипом, вырывавшимся из их груди, такие физические нагрузки они испытывали нечасто.

"- Опаздывают на автобус, наверное..., - мелькнула в голове мысль. - Вот и спешат."

Я остановился и сделал шаг в сторону, чтобы дать дорогу торопыгам. При этом движении непослушный ремень сумки снова попытался соскользнуть с моего плеча, но привычным жестом руки был возвращён обратно. Руки, привыкшие за полтора года постоянно поправлять сползающий с плеча ремень автомата, действовали автоматически, без участия головы.

Первый из мужчин, одетый в нелепый длиннополый плащ, увидев мои действия, прибавил шаг и, проходя мимо меня, пробормотал:

- Спасибо ...

- Не за что, - ответил я ему, ожидая прохода следующего пешехода.

Словно ожидавший от меня этих слов, мужчина, сделавший уже несколько шагов мимо меня, поскользнулся и нелепо взмахнул руками, удерживая равновесие. При этом движении из кармана его плаща вывалился какой-то бумажный сверток, упав в снежную кашу. Не заметив этого, прохожий поспешил дальше, торопливыми шагами быстро приближаясь к входу в здание.

- Эй, мужчина! - окликнул я его.

В это время, второй прохожий уже поравнялся со свертком и, быстро нагнувшись, неловко схватил его пальцами, под действием которых промокшая обертка начала расползаться прямо на глазах.

Из поврежденного свертка, цветным дождем, в мокрую кашу тротуара посыпались денежные купюры.

- Мужик!!! - уже в полный голос закричал я, пытаясь вернуть обратно владельца денег. Но он только прибавил шагу, почти перейдя на легкий бег и через несколько секунд скрылся в здании автовокзала.

- Да не ори ты! - зашипел в мою сторону нечаянный обладатель свалившегося на него богатства, собирая деньги из снежной каши.

- Давай лучше поделим их между собой! - предложил он, протягивая в мою сторону руку с зажатыми в ней мокрыми купюрами, а другой рукой пряча оставшуюся часть денег в свой карман.

- Нет, я в этом не участвую, - отказался я и добавил, - Пойдем!

- Куда? - опешил мужчина.

- Куда-куда. Вернем деньги хозяину! - последовал мой ответ.

Мужчина, не ожидавший от меня такой реакции, замер, недоуменно глядя в моё лицо. Только теперь, когда он перестал суетиться, рассовывая деньги по карманам и нервно оглядываясь по сторонам, я смог более внимательно рассмотреть его.

Это был мужичок невысокого роста, лет тридцати пяти. От него исходил слабый запах перегара, как будто, накануне вечером, без особого фанатизма, он засиделся с друзьями за бутылочкой водки, а теперь, проспавшись, спешил куда-то по своим делам. Вся его внешность, особенно одежда, говорила о том, что это обычный работяга, добывающий свой хлеб насущный тяжелым физическим трудом.

На его лице красовалась трехдневная щетина, тонкие губы кривились в заискивающей улыбке. А глаза...

А вот увидев его глаза, в моей голове что-то щёлкнуло и зазвенел тревожный звоночек. Выражение его глаз совершенно не соответствовало его манере поведения и речи. Это не были глаза обыкновенного работяги, это были глаза охотника, которыми он, прищурившись, рассматривал и оценивал свою добычу. То есть - меня.

- Бери же! - снова протянул он деньги.

Теперь я обратил внимание и на его руки. Его рука твердо сжимала скомканные купюры, без дрожи, которая обязательно должна была бы присутствовать при сильном волнении, которое он изображал. Да и сами руки не были похожи на руки рабочего и, судя по их ухоженному виду, инструмент они никогда не держали.

- Я же сказал - нет! - опять повторил я.

- Тогда помоги хоть донести. - канючил мужичок, делая новую попытку всучить мне купюры.

- Они не тяжёлые, не надорвешься! Пускай они будут в одних руках, у тебя, если ты их и поднял. - парировал я.

- Значит, не возьмешь? - теперь в его голосе появились угрожающие нотки.

- Значит, не возьму. - подтвердил я.

- Ну смотри, пожалеешь! - теперь он уже не скрывался.

Голос его изменился до неузнаваемости, став громким и уверенным, да и его внешний вид, как по мановению волшебной палочки или, скорее, как у оборотня, претерпел изменения - расправил плечи, выпрямил спину, убрал заискивающую маску с лица. И вот сейчас передо мной стоит совершенно другой человек, прямая противоположность того, кем он был несколько секунд назад. Кажется, даже его рост увеличился на пару сантиметров.

- Я тебя предупредил! - теперь уже нагло ухмыляясь, заявил он, снова попытавшись нагнать на меня страха. Но, не добившись этим нужного для себя результата, повернулся лицом к зданию автовокзала и быстро направившись в его сторону, сделал кому-то знак рукой.

По его знаку, из входных дверей автовокзала, выскочил давешний "Маша-растеряша" и они вдвоем, чуть ли не в обнимку, двинулись за угол вокзала, о чем-то шушукаясь и постоянно оглядываясь на меня, наглядно напоминая рекламу шоколадного батончика "Twix". Увидев это, я понял, что не ошибся в своих возникших подозрениях и моё предположение подтвердилось - эта "сладкая парочка" оказалась обыкновенными мошенниками, промышлявшими здесь на пару.

Я только усмехнулся, глядя на них, поправил сумку и продолжил свой путь к кассам автовокзала. Я их не боялся, а эти наивные угрозы со стороны мошенника принесли обратный, от ожидаемого им, эффект. Ещё два года назад я бы даже не задумался, связываться с ними или нет, и просто обошел бы их стороной. Береженого бог бережет...

Я никогда не считал себя "крутым" или "Рэмбо", не обладал недюжинной физической силой и даже обыкновенной юношеской наглостью. К спорту относился всегда прохладно, не ставя себе в культ наличие стальных мышц или ведение здорового образа жизни. Выполнил нормативы по физической подготовке на "хорошо" и "отлично", вот и ладненько, зачем себе рвать всё остальное на британский флаг и тратить на это время, которое можно с пользой потратить на что-то более для меня интересное?

Обыкновенный "середнячок", не хватающий с неба звёзд и не выпендривающийся перед ровесниками своими мнимыми "талантами", я никогда не стремился быть лидером, постоянно доказывающим что-то, понятное лишь ему одному, окружающим его людям. Старался не конфликтовать ни с кем, а, если дело, всё-таки, доходило до конфликта, старался перевести всё в шутку и разрешить его мирным путём. Считая это проявлением моей слабости, некоторые начинали считать меня "тряпкой", а потом горько разочаровываясь в своей ошибке, когда я мог дать им отпор и постоять за себя.

Но полтора года службы в "горячей точке" сделали своё дело, придав мне какое-то чувство собственного достоинства или какой- то "безбашенности" и уверенности в себе. Поодиночке с любым из них я справился бы сейчас легко, дойди дело до банального мордобоя, с двумя справиться было бы намного тяжелее, но и тут я верил в свой успех. Наверное, это хорошо читалось во мне, раз мошенники так быстро ретировались.

Неспешно, я продолжил свой путь до входа в здание автовокзала и, миновав его застекленные двери, вошёл внутрь, сразу же окунувшись в полумрак помещения. Редкие лампы освещения внутри автовокзала были включены, но создаваемый ими свет не выдерживал никакой конкуренции с ярким солнцем, светившим снаружи. Оглядевшись по сторонам и найдя глазами окошки билетных касс, я подошел к одному из них и, взяв билет на ближайший рейс автобуса до своего родного города, посмотрел на часы. До отправления автобуса оставалось ещё минут сорок.

Полумрак внутри здания для меня создавал некоторое ощущение дискомфорта. Казалось, что здесь, внутри, намного холоднее, чем снаружи здания, да и яркое солнце манило к себе. Сидеть на холодной лавочке в ожидании отъезда не хотелось, одна мысль об этом вызвала у меня невольное зябкое передергивание плечами. Живо в голову бросилось сравнение с холодной и грязной бронёй БТРа, на которой приходилось частенько сидеть в последнее время. Но там у меня был хотя бы старый ватник, который я стелил себе под зад, а здесь...

Судя по малому количеству людей внутри здания, желания находиться внутри отсутствовало не только у меня одного. Через давно немытые стекла окон на противоположной от входа стороне здания, на посадочной платформе виднелись многочисленные группки пассажиров. В ожидании прибытия своих автобусов на платформы для посадки, пассажиры, разделившись на группы по одним, только им ведомым признакам, вели оживленные беседы, курили или просто наслаждались теплом, исходящим от солнца.

Закинув непослушную сумку на плечо, я направился к выходу на платформу. Покурить, собраться с мыслями, построить немного планов на ближайшее будущее, да и просто так постоять на свежем воздухе. Ведь скоро опять в путь-дорогу и ещё часа четыре мне придётся провести на сиденье в салоне автобуса, так что насидеться успею.

Посадочная платформа встретила меня многоголосым гулом пассажиров, ожидающих посадки, весёлым чириканьем вездесущих воробьев и ярким светом солнца. Свежий воздух, после плохо проветриваемого здания автовокзала, приятно защекотал ноздри, вызывая еле сдерживаемое желание чихнуть.

Сняв с плеча сумку, поставил её на давно сломанную скамейку, предварительно смахнув рукой снег с остатков деревянной поверхности. Для этой цели она ещё годилась, ведь этой скамейкой с тех пор, как её сломали, кажется, так больше никогда и не пользовались по назначению.

Порывшись в карманах куртки, выудил из одного из них многострадальную пачку сигарет и зажигалку, достал из пачки мятую сигарету и закурил. Выпуская сигаретный дым от первой затяжки, сунул пачку с зажигалкой обратно в карман и с интересом начал оглядывать окружающих, ища знакомые мне лица. Ведь чем чёрт не шутит. Года три с половиной назад также встретил своего одноклассника, который как и я, ехал в отпуск в родной город. Тогда, за разговорами и воспоминаниями, время в пути пролетело незаметно.

Несколько раз обежав глазами своих потенциальных попутчиков и не увидев знакомых лиц, глаз зацепился за моё собственное отражение в оконном стекле здания автовокзала.

На меня смотрел молодой худощавый парень невысокого роста в новой, ещё толком не пообношенной одежде, высоких ботинках и с ёжиком коротких волос на голове и сигаретой в руке. Заметив некоторую неестественность в позе своей фигуры, я попытался тут же придать ей нормальное положение. Но, немного приподнятое, правое плечо и голова, имеющая небольшой наклон в левую сторону, упрямо не хотели возвращаться на место, снова и снова возвращаясь в привычное положение.

"- Да уж..., - с некоторой долей горечи хмыкнул я про себя. - Долго тебе ещё переучиваться придётся!"

Расстраиваться мне было от чего. Плечо и голова скоро придут в норму сами по себе, ведь они подстроились под вес автомата или вещмешка, постоянно висящих на этом плече в последнее время. Ведь, если не будет веса, постоянно давящего на него, то не будет и необходимости постоянно приподнимать это плечо. А что делать с рефлексами?

Буквально вчера, когда шёл к станции метро через площадь трех вокзалов, я ловил на себе недоуменные взгляды встречных прохожих. Долго не мог понять в чем дело, а потом дошло...

Передвигаясь вдоль стены здания, я неосознанно наклонялся или пригибал голову, минуя оконные проёмы. Тело само по себе, уже чисто инстинктивно, реагировало на возможную опасность выстрела из глубины здания, пытаясь не подставляться и получить в себя пулю. А окружающие видели во мне какого-то слабоумного, танцующего свой странный танец под окнами домов.

... Краем глаза я заметил какое-то оживление, прокатившееся волной от группы к группе ожидающих свой рейс пассажиров. Это было больше похоже на расходящиеся круги по воде, поднятые всплеском упавшего в неё камешка. Только камешком, в данном случае, являлись мои недавние знакомые, та самая "сладкая парочка" мошенников.

Передвигаясь от одной группы пассажиров к другой, не задерживаясь возле каждой из них более чем на одну минуту, мошенники постепенно приближались ко мне. Только сейчас они уже вели себя как хозяева, бесцеремонно расталкивая оказавшихся на пути людей. Быстро поговорив с членами каждой группы пассажиров, они из каждой отводили на несколько шагов в сторону одного-двух человек. После непродолжительного разговора, отведенные в сторону пассажиры, доставали что-то из карманов и передавали в руки "сладкой парочки".

Всё это происходило быстро и четко, как работа идеально отлаженного механизма, по хорошо и давно отработанному сценарию. По лицам пассажиров было видно, что, хотя происходящее и вызывало их возмущение и недовольство, сносили они это безропотно. Да и как иначе они могли вести себя, если за спиной мошенников маячила тройка крепких парней, не отмеченных печатью интеллекта на лице, зато обладающих хорошей физической силой.

- Ба, какие люди! - заметил меня недавний "актёр-неудачник".

- Я же предупреждал тебя, что ты ещё пожалеешь! - громко и нагло продолжил он, приближаясь ко мне.

- О чём я должен пожалеть? - глядя в его ухмыляющееся лицо, спросил я.

- Надо было брать у меня деньги, когда тебе предлагали, - заявил "бывший работяга". - Подумаешь, раскрутили бы тебя на деньги, а теперь...

- И что теперь? - перебил я его.

- Пошли, отойдем в сторонку! - попытался подхватить меня под локоть второй из "сладкой парочки".

- Знаешь, я как-то больше по девочкам!, - отпихивая его руку, произнёс я и продолжил: - А, если хочешь что-то мне сказать, говори здесь, мне нечего скрывать от людей!

При этом мышцы моего тела напряглись, а правая рука непроизвольно начала тянуться к поясу, как будто пытаясь нащупать и ухватить рукоятку ПМ, вечно болтающегося в подвешенной к портупее кобуре. С мелькнувшим внутренним сожалением, я остановил это бессмысленное движение руки, ведь верный мне пистолет Макарова в данный момент пылился в оружейной комнате моей воинской части, находящейся отсюда за несколько тысяч километров, дожидаясь возвращения своего хозяина.

- Тогда слушай сюда!, - снова открыл свой рот первый мошенник, - Ты нам денег должен!

- За что? - удивился я.

- Это наша территория, мы здесь работаем. И все, кто здесь проезжает или проходит, должны нам платить. Понятно? - продолжил он свой "наезд".

- Ничего я, ребята, вам платить не собираюсь. Никому из вас я ничего не должен. А вам теперь это понятно? - ответил я на поставленный вопрос.

- Слышь, брат, здесь все платят и ты платить будешь. Тем более, мы видели как ты вылез из московского поезда, значит деньги у тебя есть! Видишь машину? - ткнул пальцем в сторону стоявшего неподалёку автомобиля отечественного производства его напарник.

- Там наш шеф сидит, видит как мы с тобой тут время теряем. А время - деньги. Так что, ты теперь нам в два раза больше должен, чем остальные! - продолжал он гнуть свою линию.

- Не брат ты мне, гнида! - мои губы как бы сами собой воспроизвели знаменитые слова Данилы Бодрова из фильма "Брат".

- Ты что, бессмертный или просто тупой? - сделав удивленное лицо, добавил в свой вопрос ещё больше угрожающих ноток второй из мошенников.

При этом группа поддержки из троих "качков", приблизилась ко мне почти вплотную, прижимая спиной к скамейке, и как бы нависла надо мной, пытаясь надавить посильнее и сломить мою психику видом своих могучих фигур.

Разговоры людей на платформе постепенно затихли, пассажиры молча наблюдали за разворачивающимся на их глазах событиями. Вместо того, чтобы всем вместе встретить опасность лицом к лицу, люди делали вид, что ничего не происходит, а ближайшие к нам торопливо отворачивались и уходили в сторону подальше. Древний принцип - моя хата с краю - действовал сейчас более чем наглядно.

"- Господи, как всё-таки мы сильно отличаемся!" - с горечью подумал я. Представители Кавказа или Средней Азии сейчас, наоборот, сплотились бы и дали отпор этой горстке вымогателей. А наши соотечественники, как страусы, прятали головы в песок, следуя поговорке - Бог терпел и нам велел.

- А вы проверьте! - парировал я в ответ.

- Или давай у них спросим. - движением головы показывая на замеченный мной приближающийся к нам милицейский патруль, добавил я.

Синхронно повернув головы в указанное мной направление, вымогатели увидели двух милиционеров патрульно-постовой службы в мышиного цвета форме, касках и бронежилетах, с куцыми АКСу на груди и антенной радиостанции у плеча.

Реакция рэкетиров меня удивила. Вместо того, чтобы поостеречься, ретироваться и скрыться в толпе, злоумышленники довольно заулыбались, будто увидели старых друзей. А второй из мошенников, кивнув им в знак приветствия головой, зашел в здание автовокзала.

- Что здесь происходит? - спросил старший милицейского патруля.

- Да вот, денег хотят с меня получить, лейтенант. Говорят, что должен платить им за проезд. - прозвучал мой ответ.

Лейтенант милиции посмотрел на меня и произнёс:

- Во-первых, не лейтенант, а товарищ лейтенант. Во-вторых, в чём проблема - плати и езжай!

При этих словах, вымогатели и милиционеры довольно заржали, а у меня по спине пробежали мурашки и, с пониманием безысходности ситуации, в душу начал проникать страх, липкой паутиной обволакивая всё тело и парализуя волю.

- И сколько же я должен вам? - услышал я, как бы со стороны, свой голос.

- Десять процентов от суммы, которая у тебя есть. И, что бы ты нас не обманул, милиционеры сами тебя обыщут и сами посчитают деньги. Верно говорю? - обратился один из "быков" к лейтенанту.

- Неверно, - ответил ППСник, - Ты забыл уточнить, что эти десять процентов остаются ему, а девяносто уходят нам!

Глядя на меня, вся эта шайка-лейка, довольно ухмылялась, а в их глазах читалось торжество одержанной надо мной победы. Для них я уже не был человеком, сейчас они видели во мне лишь очередную дойную корову, готовую приносить им прибыль. От испытываемых страха и ненависти к ним, мои руки начали предательски дрожать, а на висках появилась испарина, превращающаяся в капли горячего пота, стекающего по лицу.

- У него автобус через десять минут отходит, додавливайте его, пока он тёпленький! - появившись из дверей автовокзала и подойдя к нашей группе, заявил мошенник, минуту назад заходивший внутрь.

Для меня его голос звучал приглушенно, доносясь неразборчивым бульканьем, словно в мои уши, после неудачного нырка в глубину, затекла вода. Смысл слов не сразу стал ясен моему затуманенному мозгу, окутанному паутиной страха. Но, когда эти слова все-таки были им обработаны, меня словно окатило ледяной водой.

В голове резко прояснилось, а выброс адреналина в кровь поднял в груди такую бурю ярости, что от моего страха не осталось и следа. Словно устыдившись своей минутной слабости, мои зубы стиснулись так, что, кажется, ещё немного и они начнут крошиться.

- Вы кажется меня не поняли! Я ВАМ НИЧЕГО ПЛАТИТЬ НЕ БУДУ! - по слогам, как тугодумам, для большей понятливости произнёс я.

Я не знаю, как при этом выглядело моё лицо и звучал мой голос, но что-то заставило их стереть ухмылки со своих лиц и податься на полшага назад.

- А, если сейчас кто-то из вас попробует забрать у меня что-то силой, то пожалеете. Биться буду насмерть, кого-нибудь из вас, если и не захвачу с собой, то покалечу однозначно! - дрожащим, только теперь от еле сдерживаемой ярости, а не от страха, голосом, продолжил я.

- Ты как с сотрудниками милиции разговариваешь, "герой"? - попытался повысить голос на меня лейтенант, но голос подвёл его, сорвавшись на фальцет и банально "дав петуха".

Теперь уже мне стало понятно, что столкнувшись с отпором, который они не ожидали встретить, вымогатели пришли в растерянность и банально не знали, как поступить.

- Тамбовский волк тебе товарищ. Ты ещё хуже этих бандюг, "сотрудник"! - уже спокойным, но уже каким-то безразличным голосом голосом прозвучал мой ответ.

Мне было уже всё равно, что будет дальше, просто хотелось, чтобы это быстрее закончилось, а каким образом -мне было без разницы. На смену клокочущей в груди ярости, приходила апатия. Или грудь в крестах или голова в кустах, как говорил мой дед, потомственный донской казак.

Мы стояли в центре посадочной платформы, словно остров, вокруг которого, огибая со всех сторон, текла человеческая река - подошёл мой автобус и пассажиры устремились на посадку. Некоторые из них с опаской поглядывали в нашу сторону, основная же масса людей старательно делала вид, что вокруг ничего не происходит и что нас не заметно.

- Устал я от вас, надоели. Или вы сейчас меня здесь убиваете или я пошёл. - бесцветным усталым голосом произнёс я, закидывая сумку на плечо.

А после этого по очереди посмотрел в глаза каждого из них, охвативших меня полукольцом спереди и прижавших спиной к сломанной скамейке. Два мошенника, три "быка", два вооруженных милиционера.

Я глубоко вздохнул, прикрыл на миг глаза и сделал шаг вперёд. Это было похоже на прыжок с трамплина, только не в бассейн, а в ледяной омут или на шаг по тонкому канату, натянутому через пропасть. Без страховки.

Этот шаг был сделан со всей решительностью, на которую я был только способен. Затем второй...

Драка с "быками", задержание милицией или бы они просто совместными усилиями забили меня насмерть прямо здесь. А может, сделав очередной шаг, моя решимость улетучилась и я, дав покорно себя обыскать, остался бы без денег, а самое главное, без чувства своего достоинства и самоуважения. Не знаю, что было бы дальше. Но...

Сделав очередной шаг, я плечом раздвинул ближе всего стоящих ко мне "быков", даже не попытавшихся меня остановить и направился в сторону автобуса. Под пристальным взглядом пяти пар глаз, направленным мне в спину, я пытался не оступиться на одеревеневших ногах и упасть или, наоборот, не броситься бежать прочь, чтобы не дать им ни малейшего повода почувствовать мою слабину.

Возле передней двери видавшего и лучшие времена "Икаруса", я остановился, ожидая когда зайдут последние пассажиры и, обернувшись, снова посмотрел на неудавшихся вымогателей. Два мошенника, три "быка", два вооруженных милиционера.

- Слышь, "герой", мы сейчас водителю дадим полтинник, поедем за тобой следом, он за городом на трассе остановится и тебе хана! - снова подал голос лейтенант, пытаясь вернуть свои утраченные позиции.

- Хорошо, я буду ждать! - ответил я, согласно кивая ему головой и заходя в салон автобуса.

Водитель, словно ожидавший только этого, закрыл дверь за моей спиной, а когда я подошёл к своему месту и уселся в кресло, начал движение.

За окном мелькнули, оставаясь позади, здание автовокзала и его посадочная платформа, на которой так и стояли, переговариваясь между собой, вымогатели.

Я откинул голову на спинку кресла, пытаясь расслабиться, но внутреннее напряжение так и не покидало меня. Вдобавок, ближайшие ко мне пассажиры, начали перемещаться по салону, пересаживаясь от меня на свободные места подальше, создавая вокруг меня некоторую зону отчуждения. Словно я был болен проказой.

Я не мог их винить в этом, ведь они инстинктивно пытались защитить себя, отодвинувшись от меня подальше и отгородившись спинками кресел, чувствуя опасность, которая может быть связана со мной. При этом я ловил на себе их взгляды - сочувствующие, одобряющие и ободряющие, а некоторые, наоборот, злорадные.

И, в таком постоянном напряжении, ожидая чего угодно, что может в дальнейшем случиться, поглядывая в окно, прошел весь мой оставшийся путь до родного города.

...... А теперь, выйдя из автобуса и поймав "отходняк", я стоял на краю привокзальной площади, приходя в себя.

Сделав крайнюю затяжку и отбросив в урну обугленный фильтр сигареты, я понял, что практически уже пришел в норму.

"- Герой!" - вспомнил я слова лейтенанта, усмехнувшись про себя.

А затем, широко улыбнувшись, закинул ремень сумки себе на плечо и, ловя недоумевающие взгляды случайных прохожих, громко сказал:

- Ну что, родина, встречай своего героя!

И сделал шаг. Шаг к родному дому....