Вспоминаю наш госпиталь

Любая война приносит людям горе и страдания. Воины на поле боя бьются друг с другом, проливают свою и чужую кровь, убивают и калечат врагов. На нашу землю пришла большая беда: фашисты напали на страну, готовы стереть с лица Земли наш народ, уничтожить наши города и сёла, обратить в рабство уцелевших. Так говорят нам, санитаркам и врачам госпиталя, на политзанятиях. Наш госпиталь развернули недавно на базе бывшего профсоюзного санатория, в живописном лесном парке, на берегу большого озера. В нескольких километрах от нас расположена железнодорожная станция, на которую пребывают санитарные поезда. Автобусами и «полуторками» от них забирают раненных бойцов и командиров, которых нескончаемым потоком везут к нам.

В начале формирования нашего госпиталя катастрофически не хватало медицинских сестёр, врачей и, особенно, хирургов; бинтов, ваты, столовой посуды и медикаментов; кроватей, матрасов, подушек и одеял. Начальник нашего медицинского учреждения Леонид Карлович, бывший главный врач областной больницы, призванный на службу недавно, оказался настойчивым и дотошным: несколько дней, буквально, «осаждал» обком партии, городское начальство и военкомат, «выбивая» людские и материальные ресурсы для начала нормальной работы госпиталя. Его усилия не прошли даром: вскоре стали пребывать грузовики с медицинским оборудованием и кроватями, шкафами и тумбочками, матрасами и одеялами, комплектами постельного белья, посуды и медикаментами.

Городские руководители выпустили агитационные плакаты с призывом к молодёжи помочь раненым и освоить профессию младшего медицинского персонала. Часть врачей, работающих в городских больницах, откликнулись на просьбу пополнить вакансии в госпитале, а демобилизованные по ранению солдаты, предлагали свои услуги в обслуживании нужд по хозяйству: наколоть дрова, топить печи, разгружать носилки и оборудование, чинить мебель, одежду и обувь, водить автотранспорт, помогать готовить еду на кухне. Через пару недель в наше распоряжение стали пребывать молодые девушки и зрелые женщины, прошедшие ускоренные курсы подготовки медсестёр, которые, что называется, «с колёс», сразу включались в повседневный круговорот спасения раненных.

Уже в конце первого месяца нашего существования прибыл санитарный поезд. Зрелище поступление раненных бойцов, скажем прямо, не для слабонервных людей: окровавленные гимнастёрки и бинты, ужасные ожоги, шрамы, увечья, отсутствие рук, ног, стоны, ругань матом, умоляющие взгляды молодых ещё парней и зрелых уже мужиков. Все раненные, пребывающие к нам, кто был в сознании, рано или поздно задавали медперсоналу один и тот же вопрос: «Скажите, я жить буду?» По началу, молодые медсестрички, сильно бледнели, порой теряли сознание, тайком плакали навзрыд, но «брали себя в руки», шли к раненным, поили, кормили, обмывали и перевязывали, разговаривали с каждым, успокаивали и старались вселить в своих пациентов веру в благополучный исход их лечения.

Помимо прямых обязанностей по уходу за раненными наш медперсонал выполняли другие работы: убирали помещения, перестилали постельное бельё, стирали одежду пациентов, одеяла, грязные простыни, мыли посуду и столовые приборы. Девушки и женщины почти не возмущались, понимали необходимость дополнительного труда, простую истину – не сделаешь ты, кому-то другому всё равно достанется этот участок. В нашем коллективе врачей и медицинских сестёр сложилась атмосфера взаимной помощи, уважения, доброжелательности, которую всячески поддерживал наш Леонид Карлович. Новички, которые не разделяли наших убеждений и ценностей, надолго не задерживались в госпитале, просили перевода в другое место. Начальник и его заместители считали непростительной грубостью повышать голос на своих подчинённых, ругаться матом и оскорблять их. Срывы случались, но всегда стороны конфликта находили в себе мужество признать свои ошибки и извинялись друг перед другом.

Надо сказать, что врачи и персонал госпиталя прилагали все усилия и свои знания для того, чтобы «поставить на ноги» каждого раненного, поступившего к нам. Но, к сожалению, не всё зависело только от нас: смерть не спрашивала позволения, брала свою военную дань: умирали и молодые, ещё не пожившие, холостые и недавно женатые парни, умирали и мужики, которых не дождутся с войны их жёны и дети. Кладбище в дальней части парковой зоны неуклонно разрасталось, напоминая всему персоналу нашего госпиталя, что мы работаем «на лезвии ножа», помогаем нашим подопечным балансировать между жизнью и смертью, пытаемся обмануть небытие, дав нашим пациентам очередной шанс жить дальше.

Выздоровление или «уход в мир иной» во многом зависели от своевременности оказания первой помощи на передовой, жизненных сил раненного человека, степени заражения ран и увечий, послеоперационных процедур и применяемых медикаментов. Негласное правило фронтовой медицины – спасать первыми легкораненых бойцов и командиров, которые могут быстро вернуться в строй и снова бить врага. Затем, помогают пациентам со средней тяжестью ранений, а, потом, пытаются вытащить тяжёлых пострадавших. Казалось бы, такой подход к лечению можно назвать бесчеловечным и жестоким, но неумолимая логика войны на одну чашу весов судьбы кладёт серьёзно раненного человека, на помощь которому нужно затратить много времени, а на другую чашу – несколько раненных, которые могут за это же время без оказания помощи перейти в более тяжёлую категорию пациентов и, в последствии, не выжить. Война меняет отношение ко многим поступкам: что в мирное время неприемлемо, то в годину испытаний становится нормой. Люди меняются, к сожалению, не всегда в лучшую сторону.

Особенно трудно было ухаживать за больными с ампутированными конечностями: в первое время они психологически были подавлены, постепенно привыкая к новому состоянию своего организма, учась заново делать простые действия: умываться, бриться, одеваться, кушать, ходить и справлять нужду. Многие «падали духом», отчаивались, жаловались на «фантомные боли» в отсутствующих конечностях и «опускали руки». Приходилось медицинским сёстрам «приводить в порядок» отчаявшихся мужиков, внушать им, что жизнь для них продолжается, они могут вернуться домой, где ждут семьи, родня, хозяйственные заботы. Главное – живой, а остальное как-нибудь образуется! Не всегда такие уговоры помогали, но мы ведь старались ободрить выздоравливающих защитников.

Большинство раненных бойцов и офицеров относились к медицинским сёстрам по-доброму, с любовью, должным уважением, пониманием их трудного, но такого нужного труда, называя их «сестричками». Выздоравливающие парни пробовали ухаживать за девушками, дарили им шоколад, цветы и знаки внимания, обещали жениться и завести детей. Иногда возникали среди сильного пола «петушиные поединки», выяснения отношений по поводу оказанного им внимания какой-либо медсестрой. Доходило до потасовок, которые приходилось прекращать представительницам слабого пола. Потом задирам доставалось от других мужиков за их непристойное поведение. Случались, правда редко, настоящие романы, заканчивающиеся скромными свадьбами. За счастье молодых радовались все, желали жить долго и счастливо, но война вносила свои коррективы, как правило, плохие. Иногда приходилось ухаживать за пациентами, которые вели себя эгоистично, по-хамски, требовали к себе особого внимания, оскорбляли сиделок и врачей. Такое поведение вызывало немало слёз у молодых девушек, но выручали наши женщины-санитарки. Они старались урезонить хамов, пробудить у них совесть и уважение к окружающим людям. Не всегда, но получалось порой.

Много беспокойства доставляло медперсоналу наличие большого количества подотчётного спирта, который был вожделенным продуктом для выздоравливающих мужиков. Разными способами они пытались заполучить спиртное, которое, по их мнению, помогало сильнее любых лекарств встать на ноги. В ход шли армейские истории о чудодейственных «наркомовских ста граммах», помогавших в бою и после. Спирт в госпитале был под отчётом, его расход строго протоколировался, за «неучтёнку» завхозу и медсёстрам можно было заработать карцер или попасть под трибунал. Трудности возникали с раненными, которые, в бытность свою, не дружили с законом. Они в процессе выздоровления могли совершить кражу или посягнуть на чужую жизнь для своей выгоды. Спасибо остальным парням, которые, почти всегда, вовремя подмечали таких «отщепенцев», предотвращая преступления. Но бывали исключения, гибли или страдали невинные люди.

Отдельное большое спасибо можно было часто услышать от выздоравливающих людей в адрес наших хирургов, которые творили, буквально, чудеса: спасая руки и ноги, вытаскивая пули и осколки, восстанавливая обожжённые лица и зашивая рваные раны. Но и они были не всесильны: бывало, что после успешных операций пациент умирал от необратимых изменений в организме. Врачам было до боли обидно и горько, но, несмотря на свои переживания, они снова шли в операционную, брали в руки инструменты и боролись за жизни очередных пациентов. Случалось, докторам часами стоять у операционного стола, не спать по несколько суток, перекусывать урывками, много курить и анализировать результаты своей работы. Наградой для них были не ордена и медали, а сохранённые жизни, благодарность оставшихся в живых пациентов.

За несколько лет войны нам, медикам, пришлось «хлебнуть» полной чашей страдания, горе, разочарования, бессонные дежурства, труднейшие операции, радость от достигнутых успехов, благодарность наших пациентов, заслуженные награды и почести, простое счастье жить, растить детей, любить родных и свою замечательную Родину! Не передать чувства, которые мы испытали в день окончания этой проклятой войны, в День нашей Победы над ненавистным врагом. Ещё несколько месяцев мы долечивали наших пациентов, а потом с чувством выполненного нами долга перед страной и раненными получили приказ о расформировании нашего госпиталя. Со слезами на глазах прощались друг с другом, обещали поддерживать связь в мирной жизни, желали счастья и долголетия. Спасибо вам, дорогие сестрички и врачи, за ваш беззаветный, самоотверженный, героический труд!