Идол

   
     Осенним днём Збигнев Ярошевский шёл посидеть и отдохнуть в свой любимый парк на юге Москвы. Иногда по дороге он останавливался около новомодных магазинов и разглядывал яркие витрины, на которых стройные манекены показывали народу последние изыски гламура. Его это наводило на разные воспоминания молодости. Разные. Было дело. Но обычно он заходил в продуктовый магазин и долго разглядывал товар и цены. В основном разглядывал цены. Для него, для старика, это было важнее. И замечал. Хлеб подорожал, молоко подорожало, яйца, кефир, мясо подорожало, да и рыбка красная подорожала и икра паюсная.
     В своё время он об этом не думал. Для него продукты не имели цены, так как работал Збигнев Адамович в министерстве пищевой промышленности. Золотое было время. Чего там говорить. Поэтому нынче только и стоит облизываться. Хотя с его-то пенсией, да ещё московской прибавкой. Но это всё не то.
     После магазина старик шёл прямиком в парк. Он был расположен недалеко от его жилого дома, где-то в ста метрах всего. Зелёный такой парк, большой, много деревянных скамеек. Но в будни тут никого не было, кроме бомжей и мигрантов. А в выходные появлялись молодые парни и девчонки, и часто семьи с детьми. Дети на велосипедах катались, на роликах. Громкая музыка всегда откуда-то звучала, призывая народ отдохнуть.
     Збигнев Адамович обычно садился на свою любимую скамейку недалеко от входа. И приглянулась она ему потому, что рядом с этой скамейкой поставили новомодный памятник: такое лысое, полноватое, улыбчивое «чудо», сидящее на стуле, прозванное горожанами «наш дядя Саня». Рядом с этим «Саней» мужики распивали водку, дети играли в пятнашки и прятки, а их матери могли часами рассказывать свои бытовые истории о неверных мужьях, бабских страданиях и прочих «ужасах жизни», по сравнению с  которыми атомная война – детская забава. Но, бог с ними.
     Збигневу «дядя Саня» приглянулся тем, что он напоминал его самого в молодости. Такой же был коренастый, упитанный, лысоватый, с вечной улыбочкой. Правда, костюмчик у него был с иголочки, а не как у этого каменного мужичка.
     И Збигнев, взглянув на «дядю Саню», начинал изливать ему свою душу. Тихо, но вслух и когда никого рядом не было, чтоб не посчитали за сумасшедшего или дурачка.
     Старик посмотрел по сторонам. Вроде никого рядом не было. Можно начинать с «Саней» говорить.
     – Вот видишь, – Збигнев Адамович посмотрел на смеющиеся каменные глаза собеседника, – я уже свою жизнь прожил, а ты ещё будешь «жить». Не каждому дано. Даже мне. Мне уже восемьдесят второй пошёл. А я вроде, как и не устал. Всю жизнь работал. Ты че? Такая жизнь у меня была. Чего смеёшься? Была. Вот те крест. Не вру. Большим человеком был. Замминистра. Два срока подряд, как сейчас говорят, отсидел. Отдельный кабинет, секретарша, «Волга» в моём распоряжении. Совещания, приёмные дни у самого, с министром раз в неделю, выставки, конференции, встречи на высшем уровне у нас и за рубежом, делегации из всех уголков мира. Много красивых женщин повидал. И я влюблялся почти в каждую. Клянусь. У меня было много романов. Я официально только пять раз женился. И всё не хухры мухры были. Все красавицы. Теперь вот один. Последняя жена недавно умерла. Да. - Збигнев Адамович задумался, вспоминая своих «красоток». – Было, было дело. Это, «Санёк», хочу тебе сказать такое удовольствие любить красивую женщину. Ну, это как власть любить. Это удовольствие, наслаждение и чего скрывать – вечный оргазм. Жизнь была сказочная. – Старик снова мечтательно закатил глаза. – Помню, ездили мы в Прагу по программе СЭВ. СЭВ – это переводится как Совет Экономической Взаимопомощи. Был такой орган. - Болванчик «Саня» хитро улыбался. – Был. Был. Клянусь тебе, – уверял Збигнев, покосившись на «собеседника». – Я, как всегда, в руководителях. Со мной все мои помощники, замы отделов, директора промышленных предприятий. Солидная была группа. Нас поместили в шикарную гостиницу. Услуга. Ресторан. Графики встреч и работ были заранее оговорены. Утром, днём работа. Вечером ресторан, отдых. И я, представь, только работал. Ты можешь себе это представить, «Санёк»? Я как проклятый работал. Не то, что нынешние, у которых вместо головы только один орган работает, детородный. А я головой работал. Наше Министерство пищевой промышленности было одним из передовых. Люди в стране не были голодными. Мы людей кормили. И, поверь, кормили качественной едой. Я её сам ел. Честно.
     – Вам плохо? – На Збигнева участливо смотрела какая-то пожилая женщина. – Я смотрю на вас уже долго и мне показалось, что вы плачете.
     – Я? – старик нервно махнул рукой. – Это вам показалось. Я просто отдыхаю.
     – Ну, извините тогда, - женщина отошла в сторонку и стала разглядывать парк. Пока она разглядывала парк, Збигнев Адамович всё бубнил себе под нос: «Вот так. Вот так. Вот так».
     Через некоторое время женщина направилась в сторону какого-то ларька с едой.
     – Поговорить не дадут, – вырвалось у старика. – Вот сидела бы себе дома. Старухи тоже сейчас пошли. – Збигнев хмыкнул, взглянув на «Санька». – Целый день им талдычат: маньяки, придурки кругом. Хоть бы хны. Из ума выжили. Сиди около дома на лавочке. Всё народу много. Придурка, если что, поймают. Наверное, ей поговорить захотелось, – понял дед. – Пускай вон с тёткой в ларьке болтает. У них там своё, бабское. Вот и наговорятся. А у нас своё. Так вот. Слышь, «Санёк», – каменные глазки в ответ хитро улыбались. – О чём я говорил? Вот ведь перебила. Да. Так мы действительно работали. Мне и награды, и звания, и премии. Два ордена дали: Трудового и Ленина. А грамот, а призов. Ой, молчи.
     Женщина отошла от ларька и стала приближаться к нему.
     – Вот чёрт принёс, – вырвалось у старика.
     Женщина подошла и тихо спросила:
     – А вы не подскажете, как к метро пройти?
     Збигнев Адамович быстро указал ей направление. Она поблагодарила и стала удаляться. Старик долго провожал её взглядом.
     – Ушла, – констатировал он. – Слышь, «Санёк», а в молодости она, наверное, ничего была. А в старости мы все как пришибленные. Так вот. Я тут пишу мемуары. Всю свою жизнь расписал от крестьянской молодости до чиновничьей работы. Всю как есть. В молодости я парень был видный. Комсомолец. Спортом увлекался. Учился неплохо. Потом армия. Потом в институт поступил. Комсоргом был. Потом коммунистом стал. Всё как положено. Высшую школу профсоюза закончил. Два высших образования получил. И меня в Министерство пищевой промышленности направили. С низов начинал, а потом пошло. Связи, дорогой. Всё дело в связях.
     «Санёк» ухмылялся в ответ.
     – Точно тебе говорю, – продолжил старик. – Я ведь парень был простой, колхозник. Хоть и с образованием. А в Москве без связей нельзя. Честно. Ну, я своему коллеге, Петьке Савухину говорю, мол, познакомь с кем. Он у нас был коренной москвич. Это сейчас на корпоративах хоть любую найдёшь. А тогда нельзя было. Хотя, чего скрывать, некоторые гуляли по-чёрному. А мне это надо? Ну, Петька меня и познакомил со своей бывшей подругой. Мне-то какая разница. Бывшая, не бывшая. Так я первый раз женился. Правда, недолго. Года три всего пожили. А потом как-то пошло. Мне и должности дают, мне и командировки предлагают туда-сюда и по заграницам. - Зигмунд Адамович заулыбался, вспоминая прошлое время. – За что хвататься? Я холостой, молодой. С работой справлялся. Опыт-то уже появился. А после работы гостиница, ресторан. Девушки красивые. Раз, два, три. А мне нельзя. С такой работой только чтоб приличная была. С кресла могут скинуть. Такая конкуренция в министерстве была, не рассказать. Чуть что, гуляй Вася.
     – Извините. Я не нашла метро.
     – Что? – Зигмунд чуть не подскочил на скамейке. Это старое «чудо» опять появилось на его горизонте. И он, чуть не крича, выдал ей: – Как можно было метро не найти? Вначале направо, а потом прямо. Могли бы ещё у кого-нибудь спросить. Народу кругом много.
     – Но я постеснялась.
     – Чего постеснялась? А меня не постеснялась? А может я маньяк.
     – Извините, ради бога. – Старушка грустно посмотрела на Зигмунда. – Я виновата. Я не хотела отрывать вас от разговора.
     – Что? Какого разговора? Вы о чём?
     – Я заметила, что вы и он, – проговорила старушка, показывая  пальцем на каменного «Санька», – о чём-то беседовали.
     – Ни о чём я не беседовал, – сказал старик. – Вам показалось.– И тут же он махнул рукой. – Метро вон там. Идите туда. И не отвлекайте меня. Я работаю.
     – Извините ещё раз. – Старуха снова пошла к ларьку.
     Зигмунд проводил её взглядом. Это чудовищно. Будний день. В парке только он и она. Если она снова подойдёт к нему, то…
     – Слышь, отец, дай денег на пиво. – Чумазый бомж протянул грязную руку. – Выпить хочется, – пояснил он.
     Зигмунд Адамович в ответ только буркнул:
     – Работать надо, а не шляться.
     – Я и работал, но выгнали.
     – Если бы работал, то не выгнали.
     Бомж хмыкнул и присел рядом с «Саньком».
     – Чё, жалко?
     – Да.
     Женщина стала возвращаться назад. Бомж её заметил, встал и пошёл «встречать».
     – Мать, дай денег, – попросил он сходу.
     Женщина протянула ему сто рублей. Тот довольный улыбнулся. Зигмунд Адамович вздрогнул. «Вот нахал», подумал он.
     А бомж продолжил:
     – Мать, может, на водку подкинешь? Замёрз.
     «Мать» подкинула ещё и тут же спросила у него:
     – А как к метро пройти?
     – Тут. Недалеко, – ответил бомж. – Пойдём. Покажу.
     «Ну, уж нет», решил Зигмунд Адамович. Он встал со скамейки и пошёл выручать «несчастную» от ещё большего «ограбления».
     – Я её сам провожу, – сказал он бомжу. – А ты гуляй, гуляй.
     Бомж между тем сел на скамейку, подмигнул «Саньку» и, разглядывая «добычу» протянул:
     – Живём.