Парилка, то да сё

(Отрывок из рассказа «Баня по-черному»)
               
                Протопите мне баньку по-белому
               
                Владимир Высоцкий


Вот одно из нескольких «банных» приключений, которое имело место случиться со мной в одном из небольших городков Западной Украины.


Ветры судьбы вернули меня в город моей юности почти четверть века спустя после службы в центре России. В этом небогатом промышленными предприятиями месте с трудом нашел работу. Там, по прошествии времени, познакомился с заместителем директора завода.

Однажды захожу к нему по какому-то текущему делу. Он невидяще поднял в мою сторону голову, потом с тяжелым вздохом посмотрел на заваленный бумагами стол, взял одну из них, долго и внимательно, почесывая пальцем нос, читал ее, и, приняв, видимо, какое-то решение, неожиданно спросил:


– Слушай, как ты насчет бани? Есть здесь одна, рядом с нами – в войсковой части. Прочитав в моих глазах недоуменный вопрос, добавил:
- Ну, я им иногда помогаю, понимаешь… - И тонко улыбнулся, действительно ли я понимаю скрытую связь.

Кивнул, мол, как же.


– А я, – продолжил замдиректора, – позвоню сейчас в одно место насчёт спиртного, чтоб подготовили. И ещё чего, закусить, – добавил…


– Так ведь у меня с собой ничего нет, в смысле – принадлежностей там. Да и переодеться…


– А ничего и не надо!


Вечер оказался заплаканным каким-то, серым. Небо закрыто. Туман лёгкий. Природа, воздух, деревья недвижны. Как бы чутко ожидают чего-то. Поздновато. На территории завода людей почти не видно, неполная вторая смена.


За территорией и вовсе никого. Подождал немного, замдиректора появился, сели в его личную машину, не заводскую. В ногах у меня я заметил здоровенный пакет.


– Это в баню, – кивнул он.


Часть оказалась совсем рядом, но за время поездки узнал, что баню пару дней в неделю выделяет для «нужников» – нужных людей, а так там пасутся высший комсостав и обком-райком-прокуратура, кого только нет…


Офицер перед въездом посмотрел на машину, на номер, на нас, в какую-то бумажку. Под козырёк. В таком положении склонился к машине и свободной рукой показал – туда, мол. Ворота открылись, и мы въехали.


На территории чисто и пусто. У небольшого одноэтажного здания остановились. Там уже стояла машина. Или две.


Заходим. Здоровенная прихожая, вешалки, шкафчики. И, несмотря на размер, теплый, уютный, сказал бы, дух. Выскобленный до светлости пол привёл в комнату отдыха. Так я её определил. Большая, против обычных размеров, можно сказать – громадная комната. Чистые, белые стены, тот же выскобленный пол, люстры, большой телевизор. Диван, кресла, рядом с ними торшеры. Шахматный столик. Пара белоснежно застеленных кушеток. На одной, укутанная простынкой фигура:

– А, Миша – это моему шефу, значит, - привет, – устало-безразлично, как мне показалось.


– Привет, привет. Вот, – кивок на меня, – приятель, вместе работаем.

– А, – снова слабый взмах рукой, – привет.

– Добрый вечер, – отвечаю вежливо и осторожно. Понимаю, что я здесь скорее посмотреть, чем участвовать. Не мои люди… Да, наплевать – про себя, – я ж – в баню. Продолжаю оглядываться. Вдоль одной из стен длинный деревянный стол из строганых досок. Сразу за столом и заподлицо со стеной здоровенные створки непонятного назначения.


Перед следующим входом стеллажи с невообразимо богатым набором простыней, разного размера полотенец, простиранных пилоток и варежек.


Раздеваемся, набрасываем простынки, пилотки на головы, варежки в руки.

Предбанник. Душевые кабинки. Маленький бассейн. Удобная скамейка. У входа в парилку ушат с вениками, похоже, берёзовые, дубовые… ещё какие-то… Тут же деревянные, широкие такие дощечки. На мой вопросительный взгляд:


– Бери, это чтоб задницу не жгло.

Внутри, а-а! – внутри красиво, ничего не скажешь, аккуратно обшито лиственницей, как мне показалось. Чисто, три пол;чки. Ниша, как каминная, внутри камни. Парко, жарко. В общем, как полагается быть. За нами, почти вместе, я б сказал, зашел ещё один, здоровый такой молодой парень. Обратился к Мише:


– Так и так, вежливенько, – имя отчество, – вас каким веничком?


– Да не надо сегодня, я сам. Ты вот этого, показал на меня, – обработай.

– Будь сделано! Айн секунд.


На мгновение выскочил и тут же вернулся в полной, т. с. рабочей форме. На голове раскатанная пилотка, закрывающая полностью голову и уши, на руках варежки. В одной руке угрожающе топорщится отмоченный веник, в другой войлочная скатка.


– Так, – обращаясь ко мне, – дощечку и рукавицы бросьте, они вам не нужны. И пилоточку... давайте, я вам сделаю, вот как у меня, чтоб уши не сгорели. И вот сюда, – быстро раскатал на верхней полке войлочную подстилку, – удобно и не горячо.


И продолжил, с сомнением оглядев меня: – Вас как, серьезно или…


– Нет, нет, – перехватил я вспыхнувший порыв «или!..». – Мне, чтоб живым, значит, остаться.


– Ну, ложитесь! – его погасший энтузиазм меня немного ободрил.

Миша ухмыльнулся мне и качнул парню головой. Это тут же вновь повергло меня в тревожное ожидание. Тем не менее, улегся и бодренько так кинул:

– Ну, давай, что ли…

Ну, он и дал! Отвлекающий манёвр: типа – вот он я, я ж ничего не делаю, – просто вожу веничек вдоль тела, даже не трогаю. Делал он это, потряхивая им, в угрожающей близости от кожи, – температуру нагонял. Потом нежно-нежно так ласкающими прикосновениями как бы усыплял: вот ведь, как спокойно и хорошо. И-и – шлепок! Мощный, прямой, раскалённый – сверху вниз – по плечам. Тут же придавил веник, – мне на мгновение показалось, что я случайно оказался между плитами пресса.


– О! Хорошо! – комментировал парень, раз за разом повторяя процедуру. – Ну как?

– Хорошо! – отчаявшись вырваться, простонал я.

– Ну вот! – зачем-то сказал он, переходя на новую стадию обработки лежавшего у его ног организма. Удары сыпались чаще, стонов раздавалось меньше, и были они тише и тише.


– Чо! Готов, что ли? – участливо спросил инквизитор. И стал потихоньку массировать избитое тело – ласково, но сильно. Похлопав под конец, сказал:


– Ложитесь на спину.

– Н-н-нет – тихо, но однозначно прошелестел ответ.

– Ну, тогда в водичку!

Окончательно пришёл в себя от холодной проточной воды в маленьком бассейне, куда был сброшен, как не представлявший дальнейшего интереса предмет.


В голове почему-то пронеслась сравнительная картинка из недалекого прошлого. Было время, когда я относительно часто ездил в Грузию, в Тбилиси. Совместная работа. И однажды ребята из политехнического института, которые вели свою часть, решили взять меня с собой в серные бани. Как помнится, располагались они недалеко от площади Ленина.

Как и договорились, они забрали меня из гостиницы чуть не в пять утра… Небольшая, невыразительная, сказал бы, банька. Однако чуть не помер, когда появился банщик – огромный, звероподобный, сплошь покрытый волосами…


– Етыт, что ли, – с характерным акцентом сказал он, ткнув меня пальцем.


Гнусненько заухмылявшись, они кивнули: – Да, да, дарагой!


Как он меня размазывал по лежаку, мял по пальчикам, по кусочкам, и, наверное, в целом, а под конец собрал бренные останки и бросил в «бассэйн», – я узнал потом из рассказов ребят. Но это уже было в расположенной неподалеку «хашевне», куда мы пришли, конечно же, как «уважаемие луди через изаднее кирилцо». После стакана водки (редкий, но именно тот случай, когда грузины пьют водку, а не привычное вино) и нескольких ложек горячего холодца, крепко заправленного неимоверным количеством чеснока и перца – во! вот тогда я почувствовал себя рождённым заново – молодым и здоровым. (Правда, пару дней сторонился людей из-за неистребимого и всеоглушающего запаха чеснока).

     Всё это пронеслось в голове, когда я уже как-то вернулся в предбанник, большой, т.с. предбанник. Там и народец появился, и на столе того-сего, и немало. И Миша, заботливый такой: – Ну, как?


– Так! Ну, ребята, давай!

Быстрые рученьки вспорхнули над бутылками.


– Стоп, стоп! Вы чего это – изрёк театрально задрапированный в простынь, не в меру полный, но уже, похоже, в меру готовый мужик. Видно, из своих здесь. – А главное! И от души грохнув кулаком по закрытым створкам в стене заорал:

– Вас-с-ь! Подавай!

Створки-врата распахнулись. Круглая, блестящая, как начищенные к параду сапоги, морда по ту сторону ниши c готовностью озарилась улыбкой, – Уже, уже, уже…


В проёме появилась сначала кастрюля с горячей картошкой со шкварками и жаренным луком, потом вторая - с тушёнкой с макаронами, потом банка с грибами, селёдка с лучком, потом что-то ещё нарезанное, наколотое, натёртое, нашпигованное, закрученное, тушёное, пареное, жареное, копчёное, вяленое…


И лишь теперь, когда на столе не оставалось свободного места, я понял, что попал. Да нет! Не просто так!

Вас-с-я по-прежнему, не исчезая из поля зрения, добавил, что, по его мнению, самое время для вот этого и этого, и вот этого, параллельно извергая из каких-то недр запотевшие бутылочки с крепкими напитками, квасом, рассолом. И ещё солёности и мочёности…


Всё!

Домой мы ехали в густющем тумане. Совершенно молочный на улице и тугой непроницаемый в голове.


Судя по тому, что на следующий день мы с замдиректора встретились на работе, баня в этот раз закончилась для нас благополучно.
*   *   *
Странно, сколько мы с ним не виделись после того случая, – баню почему-то не вспоминали ни разу…

С. Теслер
2008