гвалт

Максэль Вокк

ГВАЛТ;И пусть это будет сном
ПРЕДИСЛОВИЕ

Шум, заполонивший весь город, вибрирующим писком доносился со стороны лесного массива, рассеивая по всем улицам города неизвестную тревогу. В первые минуты люди, остолбенев и не отводя глаз, смотрели в одну сторону, будто исполняя чью-то команду. Такой звук должен издаваться чем-то мощным и гигантским… Ожидание, показавшееся им вечностью, длилось несколько минут, но то, что их напугало, так и не появилось. Радио и телевидение, не умолкая, что-то твердили, предлагая людям оставаться в покое: скоро все выяснится…
Съемочная группа новостного канала на вертолете выдвинулась на давящий звук, явно пытающийся посеять панику среди населения. «Вертушка» кружила над лесом в поисках загадочного объекта, которому уже дали название «Гвалт». Складывалось такое ощущение, что шумел весь лес, который, затаив когда-то обиду, сейчас отыгрывался на горожанах. Съемка транслировалась в прямом эфире.
Гвалт действовал как микрозвук. Разрушающее его действие в щепки разносило находящиеся поблизости к эпицентру деревья, которые, просто осыпаясь вниз, образовывали на земле древесный ковер. Съемочная группа, работавшая в воздухе над лесом, кружила в поисках зацепок и каких-либо материалов. Устав от проникающего свиста, от которого не спасали даже противошумные наушники, репортеры сообщили о возвращении на базу и напоследок послали камеру в лесную даль. Операторы, наблюдавшие за картинкой с камер, установленных на вертолете, сразу сообщили о движении на верхушках деревьев на довольно большом расстоянии от места их пребывания. Курс вертолета был изменен — теперь они двигались в правильном направлении. Тряска в кабине воздушного судна усилилась, страх переполнял сердца, умоляя вернуться.
Было видно, что лес лысеющим пятном исчезал, звуки здесь присутствовали еще более страшные, деревья стонали, превращались в пыль, будто проваливаясь в воронку. Над вертолетом съемочной группы на бешеной скорости пролетели два военных истребителя, еще более пошатнув уже раскаленные до предела нервы. Пилот, не докладывая, развернул вертолет. Приборы, фиксирующие работу судна, приняли положение «выключено», обшивка изнывала от издевательства и уже теряла клепки, двигатель замер. Падение…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Игра

ГЛАВА 1. Кто-то задумал

Облака неспешными колоннами плыли по ярко-голубому небу. Город жил в быстром ритме, небоскребы тянулись вверх. Облепленные лавками с продукцией и со вкусом оформленными витринами магазинов, улицы дружно приветствовали горожан. Плотный поток автомобилей, стоявших в пробке, медленно продвигался к цели. Офисные работники, сидя за компьютерами, щелкали по клавиатуре или, глядя в окно, потягивали горячий кофе и любовались величественными творениями человечества. Зелень ухоженных газонов, запах утренних булочек, доносившийся из машин, прибывающих с огромного хлебобулочного завода, бьющие ввысь фонтаны, танцующие под музыку — все это умиротворяло город.
Ева спешила в офис. Нет, она не опаздывала — она любила приходить на работу всегда раньше времени, чтоб услышать новые новости и сплетни, может, поэтому и работала на телеканале «НовостьДня». Каждое утро эта жизнерадостная девушка со светящимися глазами и привлекательной улыбкой, одетая в платье свободного покроя, придерживаясь хорошо знакомого маршрута, парила над всеми проблемами города. Ее слегка рыжеватые кудрявые волосы пружинили от каждого шага.
В начале недели Ева получила предложение перейти из городских журналистов в журналисты воздушного батальона, которые считались элитой из-за трудных и опасных заданий, которые могли быть перед ними поставлены. Это невероятно обрадовало молодую рисковую девчонку.
Она играючи, легко поднимается по лестнице, ведущей в офисное здание, где находится офис, который хранит массу новостей, стекающихся в одну точку. Двери распахиваются, на пути стоит усатый, полный, улыбающийся, уже в возрасте мужчина, работающий охранником. Ева любя зовет его дядей Мишей. Она приветствует его хлопком по плечу, в шутку показывая ему язык, и забегает в лифт.
— Ну, вертихвостка! — тихо произносит охранник, глядя ей вслед и качая головой.
Лифт мчит на пятнадцатый этаж, Ева поправляет прическу, смотрясь в зеркало, раздается мелодия прибытия. Дверь плавно отодвигается, открывая вид на пока еще не рабочую атмосферу офиса. Девушка проходит мимо пустых рабочих мест, заваленных кипами бумаг, в комнату отдыха персонала, где проходят утренние посиделки. Небольшая группа журналистов оживленно обсуждает  произошедшее этой ночью, но их внимание резко переключается на пришедшую Еву.
— Тебя уже можно поздравить? — задал вопрос один из мужчин и наклонился, выковыривая из протектора подошвы камешек, назойливо цокающий при ходьбе. Это был Евгений — главный пилот батальона, куда хотят перевести молодую особу.
— Я дам согласие, очень хочется вылетать в такие места, куда не добраться на машине… — Она протянула руку пилоту с намерением закрепить их дружбу, хотя его странный, словно издевающийся тон слегка раздражал.
— Притормози, старушка, самый лучший вылет — это вылет за пивом. — Евгений пожал ее хрупкую ручку, хитро подмигнув. — Ребят, всем пока, я спать…
— Не переживай, он хороший! Эх, его язык ему много проблем подарил. — Мая, взяв Еву под руку, принялась оправдывать пилота. Она была ее соседкой по офисному столу и занималась разбором материалов, которые добывали журналисты.
 Рабочий день еще только начинался, а количество персонала и градус напряжения в офисе увеличивались в геометрической прогрессии. Еву вызвали к руководителю отдела. Поднимаясь на подиум к высоким стеклянным дверям, она несколько переживала — очень уж ей хотелось получить эту работу. Открыв дверь, она услышала знакомый голос:
— Привет, Ева, ты завтра идешь на сутки… Надеюсь, готова? — скороговоркой выпалила Вероника Дмитриевна.
— Да, я… — Ева не успела ответить — ее перебили:
— Ну и отлично, сейчас иди домой, отдыхай — завтра с девяти утра у тебя смена. Все документы о переводе я подготовлю, завтра ознакомишься. Все, пока…
— До свидания!
Ева вышла из кабинета и неспешно направилась к лифту. Улыбка не тронула ее лица. Наконец лифт приземлился, и ее шаги, казалось, ощупывают новую неизведанную поверхность, по которой она медленно шла, впервые никуда не торопясь. Медлительность была больше из-за нежелания уходить, но завтрашний день представлялся ей этакой манящей неизведанностью. Ее голову так занимали разнообразные представления и мысли, что проходя мимо стойки охранников, Ева даже не заметила дядю Мишу.
Улицы города девушка рассматривала как в первый раз — даже торговца мороженым, который буквально жил на этой улице, с его необычной передвижной лавкой в стиле ретро-автомобиля, приветливо зазывавшего бесплатно продегустировать мороженое, Ева словно увидела впервые. После покупки мороженого ее привлек салон женской одежды. Устремившись туда, она захотела купить обновку — такого с ней давно не бывало.
Спустя полчаса Ева была одета с ног до головы в новое, привлекательное и манящее. Желание измениться взялось неоткуда, а точнее — из окружающей ее живой среды, в которой она была и раньше, но ничего не замечала.
Вышла на улицу. Ее красное приталенное платье в горошек книзу свободно, волнообразно разлеталось, подчеркивая стройные красивые ноги в туфлях на тоненьком каблуке.
Дальше Еве захотелось посетить парикмахерскую и маникюрный кабинет и просто поухаживать за собой — она уже забыла, когда делала это в последний раз. Внутренний голос ее просил изменить себя, как будто готовил к чему-то…
Так прошел день. Вечером она отправилась в кафе «Добрые люди». Ее красота пленяла глаза мужчин, заостривших на ней свое внимание.

Завсегдатай вечерних мероприятий Павел жил в соседнем, через дорогу от кафе, доме и, как обычно, спешил на работу. Его жизнь была больше ночной. Он, как всегда, опаздывал и поэтому приводил себя в порядок на ходу. Забежав в кафе, он скинул пиджак и прошел в зал с гостями.
— Добрый вечер, друзья! Добрый вечер, «Добрые люди»! Я рад приветствовать вас в нашем кафе, каждый вечер с вами ваш Павел Прильнов. Сегодня тема нашего разговора пойдет о встрече двух половинок: их первое свидание… Давайте представим, что на улице идет дождь, загоняя всех в разные места для укрытия. И вот в одном из мест встречаются два человека, промокшие как воробьи, с капельками воды на лице, шмыгающие носами. Вроде бы — что тут привлекательного? Но они свободны, и их сердца грустят от одиночества, хотят отношений, любви. Кто-то, толкнув, или наступив на ногу, или еще что-то сделав, просит прощения… Вот она, их первая встреча, из которой потом может вырасти крепкая семья! Дорогие гости, те, у кого свободное сердце, не забывайте смотреть по сторонам…
Павел произнес эту речь и скрылся. Ева плохо разглядела ведущего, но очень заинтересовалась им. Она ждала заказанный салат, потягивая через трубочку апельсиновый сок. Завибрировал телефон — пришла эсэмэска о пожаре в одном из районов города. Вдруг из-за спины к ней подошел Паша:
— Привет, кого-то ждешь?
— Нет! — напугавшись, встревоженно ответила Ева. — Отдыхаю. Забыла, как это делается…
— Я Павел. Заметил тебя, как только вбежал в кафе. Ты одна, я тоже один — вот решил к тебе присоединиться. Принес твой горячий морской салат.
— Спасибо, очень приятно… Ева.
— Очень приятно…
Их разговор затянулся. Со стороны молодые люди смотрелись так, словно были вместе уже не один год…

…Густой плотный лес, усыпанный валежником, таил тишь звуков, наполненную дикостью их создания, а редкие дуновения легкого ветра наполняли застойные лесные зоны свежим воздухом.
Вдруг поверхность земли зашевелилась. Волны расходились по кругу, образовывая некое подобие мишени, при этом не слышалось ни звука. Спустя время из плотного земляного покрова образовался пузырь, верхушка которого начала разламываться, образуя трещину… Раздался своего рода выдох, бесшумный и продолжительный, стелющийся по земле. Лесные обитатели никак не реагировали, они по-прежнему спокойно существовали в сырости леса — уже наполненной примесью холода, отдающего землей…

Кафе закрывалось. Ева с Пашей шли под фонарями лунно-белого цвета и все никак не могли насытиться общением. Она рассказала о новой должности, о том, как ждет скорейшего вылета. Проводив ее до дома, Паша взял номер телефона Евы, чтобы встретиться и снова провести время вместе.
Девушка зашла домой, ей было очень хорошо — от всего кружилась голова, и она чувствовала себя самой счастливой. Сняла с себя всю одежду, приняла душ и легла в мягкую кровать, обняв одеяло.
…Прозвенел будильник. Ева быстро собралась, надев привычную одежду, и вышла из дома. Пасмурная погода грозила дождем. Уже на подходе к офису ее тело начало мандражировать — она сама себе удивилась. Поприветствовав охрану, Ева поднялась к руководству, как вдруг…

Лесной массив в радиусе нескольких километров был заполнен непонятным, никак не ощущаемым выходцем из недр земли. Животный мир, впрочем, прекрасно существовал в этой среде. Облачность, затянувшую небесную гладь, разгонял ветер, пропуская в город солнечные лучи. Свет их, ложась на макушки деревьев, пригревал остывший лес. Лучи скреблись по стволам вниз… Касались существа… Вдруг раздался резкий свист — он разрывал организмы, находившиеся в облаке. Звук разнесся на многие километры. Начиная с очага выброса, лес начал расщепляться, неумолимо росло лысеющее пятно от падающих стволов, потоки ветра еще более стремительно мчались по направлению к городу…

…разносится свист, и Ева бежит к окну. Громкая связь вызывает воздушный батальон для сбора в месте вылета. Ева растеряна и бежит к лифту, чтобы подняться на крышу. Последний этаж с указателями разных комнат — в одной из них девушка хватает ранец с набором журналиста, слыша, как запускается вертолет. Ноги мчат ее по узкому, с легким подъемом коридору. Вертолет готов, лопасти с силой бросают воздух в крышу здания. Она открывает дверь кабины, плюхается на задний ряд сидений, «вертушка» резко взмывает в небо…
— Надень комбинезон, там, за спинкой, и шлем — так проще разговаривать будет! — прокричал, напрягая голос, старший пилот.
— Хорошо.
Ева натянула комбинезон поверх своей одежды. Напялила шлем, который заглушил звуки, доносившиеся отовсюду, и  позволил общаться, не повышая голоса. Ее руки судорожно тряслись и словно не понимали, что делают. С базы поступил приказ включить камеры наружной съемки, что Ева незамедлительно и сделала.
«Вертушка» кружила над лесом. Эпицентр звука все еще не был найден. Свист доносился со стороны леса, но откуда именно, было непонятно. Шумело все… Падение…
Замирающие лопасти, быстрое приближение к верхушкам деревьев. Ева держится за спинку и ручку на дверях. Зажмуривает глаза, слышится череда различных звуков и ударов, сильная тряска… Затем следует мощный удар, от которого ее выбрасывает через выдавленное стекло прямо на сухие сучья дерева. Вертолет, кувыркаясь по обрыву, ударяется об стволы… Девушка падает на землю… Получив множество увечий, она теряет сознание.

Когда Ева открыла глаза, по всему телу расползлась жуткая боль. Совсем рядом с лицом она увидела траву, на которой блестели аккуратные капельки крови. Во рту что-то мешалось — как оказалось, это был сучок, который пробил шлем и щеку, остановившись у самых зубов. Рот был заполнен кровью из рваной раны на щеке. Девушка попыталась вытащить его, но все было тщетно. Ева увидела дымку, за которой просматривался корпус вертолета, и ползком, на четвереньках, со слезами стала пробираться к куску искореженного металла.
— Женя… Женя… Женя… Я иду… Женя…
Сквозь слезы и боль она упорно ползла к дымящемуся вертолету. Собрав все силы, она встала на ноги и, опираясь на каждое дерево, спустилась по склону . Подойдя к железяке, Ева увидела бездыханное тело пилота, зажатое металлическими стойками.
— Женя, пойдем, слышишь? Вылезай — и пойдем, нам надо домой! Женя!..
Женя зашевелился:
— Это ты?.. — хрипло ответил он, усмехаясь.
— Жень… Вылезай! Мы разбились!..
Он протянул руку к ее лицу, вцепился в сучок, дернул из последних сил, и наступило затишье…

ГЛАВА 2. Играть с мозгом

Павел пришел домой, его сердце учащенно билось. В гостиной царила темнота. Усевшись на диван, он уставился на номер Евы, записанный в телефон. Проговаривая цифры, Павел слышал ее голос, видел движения ее губ… Откинув голову на спинку дивана, закрыл глаза, представляя, как им с Евой было хорошо буквально час назад. Прокручивая в памяти счастливый вечер, Павел уснул.
Паша проснулся в семь утра, лениво приготовил кофе. Выйдя на балкон и усевшись на стул, потягивал горячий напиток, глядя на город, на то, как жители спешат на работу, как плывут плотные облака, напрочь заслоняя солнце. Ему очень хотелось позвонить Еве, но, очень боясь быть назойливым, он это откладывал. Закончив с кофе, он вернулся в комнату, прилег на диван и опять провалился в сон.
Раздался резкий звук, от которого Павел вскочил, не понимая, что происходит. В полусонном состоянии он заметался от одного окна к другому, чтобы хоть что-то увидеть. Свист из-за неплотно прикрытой балконной двери доносился всё громче. Закрыв балкон, Павел слегка приглушил звук.
— Что это еще случилось? Где мой телефон?
Он включил телевизор и начал искать телефон. Телеканал «НовостьДня» просил всех сохранять спокойствие, показывая вид на лес с высоты птичьего полета. Павел сразу вспомнил про работу Евы, про ее новую должность...
— Она там! Что же они снимают? И этот странный звук…
Тревожные чувства, паника, страх овладели им. Паша, смотря новости, без конца теребил пальцы, кусал ногти. Вид с камер постоянно менялся: репортеры что-то искали. Вдруг вертолет пошел на снижение, жестко касаясь верхушек деревьев… Сигнал пропал.
— Ева! О нет, они разбились!.. Где мой телефон? — От злости Павел переворачивает диван. Вспомнив, что мобильник остался на балконе, он вбегает туда, хватает телефон, одевается, берет с собой беруши (чтобы хоть как-то спастись от невыносимого шума), вылетает на улицу и моментально ловит такси.
— Гони к Северному лесу! — кричит Павел, кидая деньги таксисту.
Машина мчит, виляя в потоке,
— Где можно взять квадрик в прокат? Знаешь?
— Там рядом есть небольшая ферма…
Не дав водителю договорить, Паша перебивает его:
— Гони, гони быстрей!..
Дрожащими пальцами Павел набирает номер Евы.
«Телефон абонента выключен или…»
По радио сообщают про свист, про упавший вертолет, про экипаж, о котором ничего не известно…
Такси подъезжает к ферме, Павел выскакивает из машины и бежит к зданию. Ему навстречу идет мужчина, размахивая руками:
— Мы не работаем! Что случилось?! Мы закрыты!
— Дайте мне квадроцикл, срочно!
— Нет, мы не работаем! Все уехали, я сейчас все закрою и тоже уезжаю…
Паша с силой толкает мужика руками в грудь, бежит к помещению, похожему на ангар, заходит внутрь и закрывается на внутренний замок. Квадрики стояли в ряд, укрытые брезентом. Сдернув материал и оголив технику, Павел выбрал самый узкий из всех, с короткой базой и с очень зубастой резиной, чтобы точно везде проехать в лесу.
— Ключа нет!
Мужик стучит в дверь, что-то говорит, но из-за свиста ничего не слышно. Павел бежит в дальний угол ангара, где на стене висит множество ключей, а на столе лежит навигатор. Он берет все. Вставляя ключи по очереди, пробует поворачивать.
— Есть, попал!
Он подъезжает к автоматическим воротам, нажимает «открыть». Ворота начинают разъезжаться, и в них появляется владелец проката. Нажав рычаг акселератора, Павел кидает мотовездеход вперед, двигатель яростно рычит, и мужчина, испугавшись, отпрыгивает в сторону.
Вырвавшись за пределы фермы, Паша остановился, включил навигатор, хорошо представляя вид сверху и карту местности, выбрал примерное место крушение вертолета. Вставив беруши и закрепив навигатор на щитке приборов, устремился на поиски Евы...
Тропа тянулась хорошей полосой, по которой с ужасом быстро ехал Павел, отнюдь неопытный, но довольно таки не плохо справляющийся с данной техникой. Тропа закончилась, начался лесной массив, который он так же шустро преодолевал, царапаясь об широко расставленные ветки, обдираясь, но не жалея себя, яростно мчал к Еве. Над ним пролетело несколько вертушек, что бодрило его в достоверности выбранного пути, входя в азарт набирал все большую скорость. Проехав достаточно много, начались сомнения, что вертолет может быть где то в стороне. Остановившись, начал высматривать дым или подобное, уши болели от свистевшего звука, чистейшее небо никак не выдавало место крушения,
— Где же ты? Боже, помоги найти Еву…
Слева по ходу движения Паша заметил поднимающийся в небо легкий дымок и, не обращая внимания на истерзанность своего тела и кровоподтеки, ринулся к месту крушения.
…Ева держалась крепко, вытаскивая из-под груды металла сильно потрепанного Евгения. Он был без сознания, его ноги зажало под обломками вертолета. Хрупкая миниатюрная девчонка что есть силы тянула его из кабины.
— Женя, как тебя вытащить?.. Что тут держит твои ноги? Ужас, какой ты тяжелый…
Ева с трудом дотянулась до его ботинок и, развязав шнурки, стала высвобождать ноги.
— А-а-а-а-а… — хрипло простонал Женя.
— Женька, привет... Ты чего расселся, давай вылезай… — Она была готова заплакать, но держала слезы в себе, стараясь говорить командным голосом. — Давай, тяни, тяни…
Правая нога, сквозь боль Жени и мучения Евы, наконец сдвинулась с места.
— Да, ты молодец! Еще одну ногу вытаскивай и пойдем домой.
Левая нога была сильно повреждена ниже колена — возможно, сломана, и девушка боялась причинить Евгению еще большую боль.
— Так, Жень, готов? Тогда поехали…
Она крепко ухватилась за его ногу выше места перелома, как вдруг заскрипела рация.
— Бо… Отве… — из динамика доносилось что-то обрывистое.
Ева схватила рацию.
— Да, да, мы живы, спасите нас, спасите, мы ранены!
— Где… Фффф…
— Мы разбились, вертолет отказал, мы в лесу!
— Дв… вв… выех…
Отложив рацию, Ева опять схватилась за ногу Евгения и, задержав дыхание, с силой потянула.
— Получилось! Женька, ты сильный, пойдем, давай, аккуратно облокачивайся на меня, я очень сильная, давай, давай, не бойся…
Пилот, слегка навалившись на Еву, вылезал из вертолета, слабость овладела всем его телом. Наконец-то земля… Он вытянулся на влажной траве. Пока Женя лежал, Ева сделала ему перевязку, взяв бинты из аптечки, которая выглядела так же плохо, как и весь вертолет. Обездвижила ногу Евгения, примотав к ней вместо шины кусок ветки.
— Жень, вставай…
Увидев квадроцикл, который быстро приближался к ним, она замерла.
— Паша?.. — Упав на колени, девушка почувствовала, как силы ее покидают, и из глаз посыпались слезы. Легкая истерика с примесью удивления прокатилась мурашками по коже. Павел слез с квадрика, подбежал к стоящей на коленях Еве, обнял ее.
— Как ты? Ты ранена?
Ева молча прижалась к нему, слезы заливали ее лицо.
— Увези нас отсюда. Женя, наш пилот, вообще плох — сильно ранен.
Павел осмотрел Евгения, еще более тщательно подготовил ногу к транспортировке. Усадив его спиной к направлению движения, он подвязал ветки, фиксирующие ногу, к багажнику квадроцикла, а сам сел впереди, попросив Еву связать их между собой, для того чтоб надежно зафиксировать Евгения, который в любой момент мог потерять сознание. Когда все было готово, миниатюрная Ева уселась перед водителем, почти на бак. Прижавшись к Пашиной груди, она чувствовала себя предельно защищенной.
Аккуратно начав движение, зная о неровности дороги, Паша заметил что-то обволакивающее, слегка искажающее нормальное виденье — что-то вроде стелющегося метровым ковром облака.
«Что это? — подумал Павел. — Надо убираться скорей, может, это и есть то самое, может, это газ какой?»
Павел резко надавил на педаль, вездеход вцепился в землю, с клоками выдирая растительность, и поспешил покинуть это место. Но двигатель, всасывая топливо, начал плохо тянуть, работал словно с перебоями…
— Давай, давай, давай, не глохни! — нервничая, твердил Паша, уже видя выезд из облака, докуда оставалась всего пара метров.
— Не успеем выехать… — Паша продумывал места отхода, зная, что двигатель вскоре заглохнет. Справа от маршрута был крутой опасный склон, по которому еще только начинал спускаться газ, и, рискуя пассажирами, он свернул вниз. Квадроцикл начал разгон под собственным весом, но все же заглох.
— Нет, не сейчас…
Скатившись по склону, Паша пытался запустить двигатель.
— Давай, что ты, не воды же нахлебался, давай!..
Двигатель зарычал.
— Есть, теперь едем отсюда…
Они двигались не в город. Маршрут Паша выбрал другой — такой, чтобы выехать на любую ближайшую дорогу, так как от тряски на неровностях Евгений издавал невыносимые болезненные стоны…
Выбрались на дорогу проселочного типа, явно используемую жителями для поездки в лес на отдых. Небо затянуло серостью туч, странный свист резко пропал.
Эта дорога привела их в соседний с городом населенный пункт. Не теряя времени, ребята спросили, где находится больница, и через несколько минут оказались у нее. Паша развязал веревки, которыми был закреплен Женя. Паша взял раненого на руки и отнес его в больницу, затем, вернувшись, помог дойти Еве, а сам сел в коридоре и вытащил из ушей беруши, которые так и не смогли защитить его от того таинственного звука.
— Позвоните во все службы, предупредите, что у вас команда с разбившегося вертолета.
Болезненный гул, заполнявший уши, сводил с ума, голова раскалывалась… Павел сидел в коридоре больницы, вся его одежда, превратившаяся в лохмотья, была пропитана кровью…

ГЛАВА 3. Играть с сознанием

Офис канала новостей в это раннее утро, как обычно, пребывал в тишине. Вероника Дмитриевна пришла на работу рано, чтобы подготовить документы для перевода Евы в другой отдел. Еще эта пасмурность на улице, от которой, как ей казалось, болела голова…
Подготовив все необходимое для перевода, она наслаждалась ароматным чаем, запах которого витал в кабинете, просачиваясь через дверь к собирающимся в офисе сотрудникам. Вероника ждала Еву — очень любила она эту девчонку за сильный характер и стойкость к трудностям, несмотря на столь молодой возраст.
Ева пришла слегка напуганная, как показалось начальнику службы журналистики. Вероника Дмитриевна, улыбаясь, выложила документы для подписи на стол:
— Ева, подпиши...
Внезапно раздавшийся свист смешал все планы. Ева стремительно выбежала из кабинета.
— Что это? — испуганно произнесла Вероника и, взяв телефон, набрала номер команды операторов.
— Вертолет в небо — нам нужны первые новости!
Операторы следили за происходящим через городские камеры,  но ничего не было видно. Остолбеневшие люди направили взгляды на север.
— Видимо, что-то там! Вероника Дмитриевна, куда отправляем вертолет? В лес?
— Пусть осмотрят северную часть города и лес. Что за бред, там в лесу ничего нет! Это, должно быть, шум от какого-нибудь производства. Сверху будет видней: такой звук должен сопровождаться выбросами в воздух… Смотрите по камерам, где камеры с вертолета?
— Борт новостей, включите камеры кругового обзора на вертолете! Как слышите? Прием…
Вперемешку со свистом раздался голос Жени:
— Слышим хорошо, включаем…
— Если что-то увидите — незамедлительно докладывайте, — сказала Вероника, уходя в свой кабинет.
Камеры передавали с помехами, ничего существенного не было видно. Исполнив команду, вертолет сделал петлю, и тут одна из камер что-то зафиксировала. Операторы сразу отдали команду двигаться северней.
— Уходите дальше на север — там, похоже, массовая валка деревьев… Или нам кажется? Верхушки исчезают, будто бы проваливаются. Прием…
— Вас понял, ухожу на север, — ответил Евгений.
Михаил, оператор видеокамер, направился в кабинет к начальнице, чтобы доложить об увиденном,
— Вера, иди посмотри, там что-то интересное засняла камера…
— Хорошо, а вы транслируете в прямом эфире то, что происходит?
— Да, конечно, и людей предупреждаем, что нет повода для беспокойства.
— Отлично…
Вдруг из динамика по громкой связи раздались слова: «Вероника Дмитриевна, вертолет потерпел крушение, на связь не выходят».
У нее помутнело в глазах. Выйдя из своего кабинета, хватаясь за стены, женщина добралась до операторов.
— Звоните во все службы! Им нужна помощь! Срочно…
Оперативный персонал, связавшись с нужными службами, незамедлительно получил ответ, что там уже работают специалисты.

…Истребители, пролетевшие над вертолетом съемочной бригады, двигались, изучая местность, в поисках очага выброса звука. Огромная скорость сканирования местности позволила вмиг определить место, которое и так увеличивалось в размерах, не скрываясь. Пролетев над ним несколько раз для выяснения обстоятельств происходящего, пилоты заметили падающий вертолет и, сообщив об этом на пост вылета, вернулись в аэропорт.
По заданным координатам в сопровождении военных выдвинулись ученые и спасатели — на вертолетах, в несколько групп. Эшелон с военными, амуницией и химической аппаратурой вылетел первым для проверки местности, далее за ним — ученые и спасатели.
При приближении к месту облысения местности чувствовалась мощная тряска, но основательно подготовленные военные, одетые в специальные костюмы и шлемы, не пропускающие никаких звуков, прекрасно чувствовали себя. Военная техника, звеня корпусом, села на землю.
— Мы приземлились, открываем дверь, выходим по одному, будем постоянно на связи…
Связь была идеальная, передатчик улавливал только голос, подавляя шум. Вокруг парила пыль частиц расщепленных деревьев, переливаясь на солнце бликами мелкого фейерверка, будто бы плавающего в этой среде. Тепло не выделялось — это была игра солнца с этой средой, которая, взрываясь, выбрасывала энергию в виде звука, нежно сметая все на своем пути.
Через некоторое время стало понятно, что это горит газ, который, выходя из небольшой расщелины, стелился метровым ковром по земле и далее дуновениями ветра переносился в сторону города. Все вертолеты приземлились, каждый делал то, что полагалось в случае какой-либо чрезвычайной ситуации.
— Быстро уходим отсюда, быстро!.. — крикнул один из военных, вылезший первым на землю. — Это ловушка, здесь опасно!
Закричав, он упал. Микрозвук проникал всюду, ткань свободно пропускала его, и, врезаясь в кости, он крошил их в порошок. Впрочем, это никак не ощущалось для людей, стоящих в эпицентре. Друг за другом люди, будучи в сознании и полны сил, падали бесформенным мешковатым набором мышц и беспомощно дрыгались на земле.
По рации из шлема военный передал сигнал на место вылета служб. Душераздирающий стон людей, доносившийся до операторов нечеловеческими звуками, говорил о страшных вещах — возможно, даже о вымирании всего человечества.
Тучи затянули небо, стихший звук нисколько не успокоил граждан, а только еще больше насторожил.
Вертолеты и все люди, посетившие так называемый Гвалт, через некоторое время были стерты с лица земли, растворившись в газовой среде.
Массовое выселение горожан началось незамедлительно — прочь от опасности, идущей из Северного леса. Еще абсолютно ничего не было известно про этот Гвалт. Знали, что он горит, не выделяя тепла, издает истребляющий шум, плюс, по словам спасшихся с разбитого вертолета, он неощутим без воздействия солнца. Техника отказывается работать рядом с ним, глохнет — так что, может, он и опасен… Опасность таилась и в том, что его направление и скорость движения зависели от ветра…
Ученые повторно вылетели на исследование газа, выходившего из земли. Оставив технику на проселочной дороге, по которой возвращались сотрудники телеканала, продолжили движение пешком.
Войдя в зону выброса в химзащитных костюмах, они, остерегаясь возможного появления солнца, делали все быстро. Набрав пробу, остановились рассмотреть место гибели команды, прилетевшей до них, и удивляясь, в какую мелкую пыль превратилось все живое и лежало на земле легким разноцветным ковром.
— Уходим! Здесь опасно!
Ноги становились тяжелей, глаза приобрели серый цвет.
— Фильтры не спасают. Ребята, выводите нас, мы хапнули большое количество газа.
Упав на четвереньки, человек уже плохо держался, практически не работали конечности, дыхание обжигало носоглотку.
— Мы идем, держитесь! — Выдвинувшиеся на подмогу, преодолевая тяжесть костюмов и таща на плечах носилки для переноса пострадавших, бегом устремились к товарищам.
Запыхавшись, они обнаружили на земле двух ученых из трех и, погрузив их на носилки, понесли в вертолет.
— Где же Роман, куда он делся? — ругался Арсений. — Мужики, я останусь, найду его.
Развернувшись, остановился, посмотрел на небо и, задержав дыхание, заменил фильтр. Взглянув как в последний раз на уходящую команду, выдвинулся на поиски Романа.
Открытая местность или, так сказать, лысина от Гвалта была абсолютно пустой — настолько, что взывала страх. Проходя вдоль леса, Арсений всматривался в его глубину, чувствуя на себе чей-то взгляд, и постоянно оглядывался, очень боясь нападения кого-либо. Но нет, никого не было.
— Где же ты? Мать твою…
Арсений решил подойти к расщелине, чтобы детально изучить выход газа наружу. Осторожными шагами, постоянно вглядываясь в небо — нет ли просветов солнца, он продвигался к неизвестному. Выход газа, эта дырка, запорошенная пылью разрушений, как снегом, таила массу неизвестностей.
— Что там, Рома? Эй, мужик… — Он увидел в этом отверстии Романа, который специально провалился туда, чтобы перекрыть своим телом выход газа.
— Ты что натворил! Твоя семья ждет тебя…
Арсений дотянулся до Романа и потащил его вверх. Тяжелое тело, плохо поддаваясь, начало приподниматься, выпуская газ наружу.
— Мать твою, мать твою! Что ты наделал?! — ругался Сеня, зная, что Роман уже мертв. Оттаскивая волоком труп товарища к вертолету, Арсений почувствовал недомогание и слабость,
— Ах, вот что ты сделал… Ты спас нас, запихав себя в эту дырку… Дал нам отсрочку на покидание этого места. Ты понял, что фильтр не защищает!..
Нажав кнопку вызова на рации, Арсений передал все то, что не успел передать Роман. Упав, он взял в руки горсти земли и сдавил так, что она стала выдавливаться сквозь перчатки.
— Забираешь меня? — Он закрыл глаза, отключился, изредка чувствуя толчки, тряску, шум, голоса…

ГЛАВА 4. Быть богом

Серость мраком тянулась по всему горизонту, давая жителям города отсрочку для эвакуации в более безопасные места. Но кто-то отказывался покидать свои дома, не веря в лучшее в другом месте.
Гвалт выходил не спеша, чувствуя себя хозяином происходившего, плавно заселял поверхность, углубляясь в овраги, в зависимости от рельефа и порывов ветра стремился туда, где легче.
По собранным материалам ученых стало известно, что газ, выходящий из земли, — Гвалт — это неизвестного происхождения испарение, которое в обычном состоянии неактивно и не несет вред окружающему, но при воздействии прямых солнечных лучей возгорается, издавая мощный звук. И при концентрации этого звука происходит разрушение, или расщепление, всего того, что встречается на его пути. Сгоревший газ, даже после затишья, при вдыхании живыми организмами ведет к плавному помутнению рассудка. Но только надышавшись Гвалтом вдоволь, организм дает сигнал паники — уже смертельной.
Ученые изучили циклон и на его основе рассчитали дальнейшее движение Гвалта и выбрали места для эвакуации людей, причем не только в Москве, но и во всей центральной части страны. Опасность двигалась легким облаком, тишь — то единственное, что держало горожан в спокойствии.
Серость небес должна была сохраниться еще пару дней, и правительство пребывало в замешательстве — как все успеть? Ученые постоянно проводили какие-то эксперименты, анализы. Но утешительного мало: этот газ еще не был изучен в достаточной мере, и каких от него можно ждать сюрпризов — неизвестно.

Арсения и остальных ученых доставили в лабораторию. Роман был мертв, его кожа в вертолете поменяла цвет с желтого на бледно-желтый, под кожей чувствовалась припухлость: в организме шла какая-то реакция. Другие ученые, потеряв сознание, были прикованы к больничной койке, в кровь им подавался физраствор для подпитки организма, конечности были зафиксированы ремнем — для предотвращения несчастных случаев, если они вдруг придут в себя. Что-либо другое вводить в организм не хотели, так как это могло еще более усугубить их состояние. Цвет кожи у них тоже был светло-желтым, глаза — бело-серые, сердцебиение стабильное, ногти треснули по центру. Взяв анализы со слизистой, ногтей, волос, кожи, врачи оставили ученых под постоянным присмотром, докладывая о каждом пройденном часе и делая соответствующие записи в журнале осмотра.
Передвижная лаборатория, в которой находились ученые, так же, как и все остальные, покидала город в восточном направлении, уходя от циклона. Постоянно убегать было бессмысленно, так как если ничего не делать с этим существом, оно попросту уничтожит планету. На междугородних трассах образовались огромные пробки, машины двигались плотным потоком, местами даже терлись друг об друга бортами — лишь бы только проехать. По воздуху их сопровождал вертолет, наблюдая дорожную обстановку.

ГЛАВА 5. Быть на вершине

К группе с канала новостей приехала помощь из Москвы, а также специалисты по катастрофам, чтобы выяснить обстоятельства крушения и мельчайшие подробности.
Устроив своего рода допрос, специалисты заметили, что цвет глаз у Евы был нестандартным — ярким кислотно-зеленым, а при воздействии ультрафиолета он становился белым. У нее взяли анализ крови для проверки изменения организма при взаимодействии с Гвалтом. Результат показал незначительные изменения по свертываемости, в остальном кровь была в норме. Ева чувствовала себя хорошо, на щеку в месте прокола сучком ей наложили два шва.
Павла уложили спать на кушетке в коридоре больницы, он был перевязан и одет в казенную больничную одежду.
Евгения увезли, его состояние было тяжелым, и Ева, не успев с ним попрощаться, очень переживала и боялась, что больше его не увидит.
— Собирайтесь, мы выдвигаемся на восток, в нашем распоряжении всего пара дней, дальше опять выглянет солнце — и последуют разрушения, — сказал басом мужчина крепкого телосложения, одетый во все черное.
— А что с газом, что-то будут предпринимать? — Ева словно думала, что всем хочется просто убежать. — Мы что, бороться не будем?
— Явно не вы, девочка! — уходя из комнаты, бросил мужчина.
Голова Павла гудела, настроение было подавленным.
Серость и замолкший звук, будто выжидавший удобного момента, чтобы снова напасть, тяготили Павла, он чувствовал упадок сил, но не мог показать это Еве, которая, казалось, только в него и верила.
…Больница опустела, машины-перевозчики были заполнены людьми, двигались по улицам поселка, из окон хорошо просматривалась пустота, и лишь бездомные собаки с лаем кидались под колеса, как бы умоляя взять их с собой.
Пассажиры бурно вели беседы, что-то выясняли, но постепенно наступило затишье, и пассажиры просто смотрели в окна на мелькающие картинки природы, погружаясь в сон. Колонна двигалась, водители менялись друг за другом, все вроде бы осталось позади…
Выезд с междугородней трассы на федеральную был затруднен плотным потоком машин, многие автомобили брошены из-за поломок или потраченного топлива. Пробка, похожая на горную реку, плавно обтекала препятствия. Связавшись с пилотами дежурных вертолетов для выяснения пути объезда, водители получили приказ свернуть на следующей развилке вправо и двигаться далее по маршруту.
Колонна разделилась, и часть, в которой находилась Ева, свернула вправо: девушку нужно было одной из первых доставить в разбитый под Казанью медицинский лагерь для выяснения причины изменений в цвете ее глаз. Ученые были уверены, что на это как-то повлияла встреча с Гвалтом, но, обследовав всех тех, кто с ним встречался, они выяснили, что только у Евы наблюдается данное изменение. У умерших — бледно-желтая кожа с припухлостями, у живых, но без сознания, — желтая. А такие, как Павел, кто встречался с Гвалтом лишь на мгновение, не имели отличительных признаков. Только у Евы что-то произошло с глазами.
Оставшаяся на федеральной трассе колонна, в которой ехал Павел, продолжила двигаться, как и все. Он вел себя нервозно, чувствуя, что его разлучают с Евой…
— Где она? Почему они свернули? Что происходит?
— Успокойтесь, Еву требуется срочно доставить в лабораторию, — спокойно ответила девушка в белом халате. — Держите себя в руках, время пройдет — и вы увидите свою девушку, а пока она не изучена, ее будут держать изолированно от всех и под тщательным присмотром.
Паша хотел броситься из автобуса, как вдруг ноги подкосились, он почувствовал слабость, в глазах потемнело. Из обмякшего тела вынули шприц и перенесли на стационарную койку для больных. В салоне автобуса тихо звучала грустная музыка, скрипела рация вперемешку с голосами, внутреннее тусклое освещение больше напоминало о романтическом свидании, фары глупо упирались во впереди идущие машины, водитель лениво тянул сигарету, тяжело вздыхал от усталости.
Темнота ночи затягивала, с вертолета все выглядело похожим на вулканические потоки, которые тянулись от центрального округа России к востоку, четко прорисовывая дороги страны светящимися полосками…

ГЛАВА 6. Купаться во власти

Открыв глаза, Паша лежал не двигаясь. Его тело болело от неудобного положения, в котором он пребывал. Автобус, как ему казалось, был слегка наклонен. Тишина царила в салоне, частички пыли, освещаемые лучами солнца, кружили в легких дуновениях слабо ощущаемого сквозняка. Оценив обстановку и убедившись, что ему ничто не угрожает, Павел сел на край лежака. Шатаясь, встал. Пустота пугала, в голове стучала боль от снотворного, непонятные кровавые потеки от виска тянулись по шее вниз.
— Что произошло? Где все и почему меня бросили?
Паша, что-то невнятно бормоча, схватил бутылку с водой, плеснул на лицо, вытерся аккуратно сложенным белым медицинским халатом.
Окна автобуса былиз акрыты мелкой сеткой, больше похожей на паутину, через которую пробиваются лучи солнца, из-за чего внутрь салона свет попадал, но снаружи ничего не было видно. Открыв дверь, Павел вышел наружу…

…Поле, разрезанное трассой, которая была вся усыпана транспортом. Повсюду вдаль тянутся следы уходивших людей, помятая трава говорит о панике и о том, с каким страхом убегающие покидали это место. Автомобили внешне были будто бы побиты градом со всех сторон, ни единой живой души, звенящая тишь.
Солнце пригревало теплом. Паша в растерянности сел рядом с колесом автобуса.
— Куда идти? С чего мне начать поиски Евы? — выкрикивал в пустоту он. — Меня хотели убить или как это понимать? — Чувствуя во рту привкус крови, он смачно сплюнул тянущуюся клейкую массу темно-красного цвета. Поднявшись на ноги, Паша зашел обратно в автобус, чтобы найти пропитание. Внутри необычные блики света празднично играли на разброшенных вещах. В рюкзаках быстрого реагирования, припасенных на случай аварийных ситуаций, была необходимая еда. Накинув один такой рюкзак на плечи, Павел отправился в ту сторону, куда когда-то двигался транспорт. Автомобили плотным потоком стояли на трассе, и их вереница уходила за горизонт. Павла не отпускала мысль о том, как же быстрей пробраться через этот железный лабиринт, в котором даже обочины были заставлены…
— Я, конечно, могу взять внедорожник и ехать вдоль дороги, но ведь впереди может быть что угодно… И это не так быстро, как мне требуется… — рассуждал Павел, рассматривая по пути стоящий на дороге транспорт. — Мне нужно что-то узкое… На остальном мне не проехать…  Ева, я живой, я найду тебя! — перейдя с ходьбы на бег и сжав кулаки, сквозь зубы прорычал Паша.
Со всех сторон мешались машины с распахнутыми дверями и включенным зажиганием. Павел продолжал идти, устремив взор на ров справа от дороги и следы вдоль него.
— Бедные люди, где же вы теперь? Что там? Не может быть, это же мотоцикл! — обрадовался он и, скинув рюкзак, побежал к нему.
Пытаясь приподнять байк, Павел почувствовал, как тот соскальзывает вниз.
— Мне нужен трос…
Он открывал багажники машин, пытаясь найти несколько тросов для длинной сцепки, чтобы прицепить мотоцикл. Когда все было найдено, Павел соединил тросы и подобрал нужный автомобиль, чтоб вытащить байк на дорогу.
Он обошел все автомобили вокруг, поставив их на нейтральную передачу, и той машиной, которой решил вытаскивать мотоцикл, растолкал в стороны соседние, освобождая место для рывка. После зафиксировал автомобили на ручном тормозе.
Освободив мотоцикл из «плена» и решив проблему с недостатком топлива, Павел усердно пытался завести двигатель, который то и дело схватывал, но сразу глох. После достаточного количества попыток байк издал рык и с перебоями, постепенно выровнял работу до нормальной.
Не теряя время, Паша стартанул сквозь мертвое кладбище автомобилей. Продвигаясь вперед, он акцентировал внимание и на окружающих машинах, и на тропах, отходящих от трассы. Становилось свободней, дорога, которая уходила вправо, освободила часть трассы, и на ней четко виднелись следы пробуксовки, осколки стекла, во всем чувствовалась паника…
Свернув и развив большую скорость, Павел двинулся по пустой дороге. Она уводила все дальше в лес и, поворот за поворотом, оставляла все меньше надежды на встречу с человеком. По пути начали попадаться брошенные авто, притормаживая у которых Павел всматривался в салоны.
Вдруг движение чего-то передвигающегося, уходящего с дороги привлекло внимание Павла. Он тут же устремился к находке, которая, словно не замечая ни Павла, ни звучания байка, уходила в растительность.
— Эй, стой! Слышишь? — крикнул Паша с опаской.
Это была женщина, одетая в хорошую одежду. Повернувшись к Павлу, она очень тихо произнесла:
— Уходи, Паша, прячься…

ГЛАВА 7. А ты

Моросивший мелкий пронизывающий дождь туманным занавесом затянул Москву. Освещение ночного города — уличные фонари, окна домов, вывески реклам — создавало цветастое клубящееся зарево.
Павел мчался в кафе, перебегая дорогу в неположенном месте, сокращая расстояние. Не заметив небольшое углубление в асфальте, он наступил в лужицу и промочил обувь. Павел и его характер, ищущие себя в этом мире, боролись с ленью, которая накопилась в нем, как снежный ком.
На протяжении нескольких последних лет Паша работал в кафе. Его мастерство ведущего и достойный внешний вид привлекали молодую публику, в особенности девушек, которых он приводил к себе домой после кафе заниматься сексом. Поиски любимого человека отодвинулись на задний план из-за случая, который произошел год назад.

…Павел познакомился через Интернет с девушкой Кариной, и она переехала к нему почти сразу. На годовщину совместной жизни он решил преподнести избраннице сюрприз. В рабочий день отпросившись с работы, он ехал домой в такси с многочисленными подарками. Карина работала на дому, поэтому должна была быть там…
Такси остановилось, большая охапка шариков на ленточках выскочила из салона автомобиля. Взяв под мышку букет цветов и бутылку шампанского, Паша направился к подъезду. Он поднялся на лифте на свой этаж, бесшумно открыл дверь квартиры… Вначале ничто не предвещало беды, но потом до его слуха донеслись исходящие с кухни звуки: этот до боли противный скрип стола, дурацкий тихо играющий старый рок… И какой-то мужской голос, говорящий про красивое тело, про то, как приятно его пользовать…
Пользовать гниющее тело измен.
Выпавшая бутылка наделала много грохота и суматохи в той ситуации, разрушившей всё для Павла. Выбежавшая в прихожую Карина, прикрытая лишь цветистым кухонным полотенцем, начала просить прощения, хоть и видела в глазах Павла пустое безразличие. Он просто стоял и ждал ухода посторонних из квартиры — в том числе и той, которая жила с ним и так нагло врала…
Предложение в тот вечер так и не было сделано. Со звоном кольца, летящего по ступеням вниз, в глубине души улетучилась любовь.

ГЛАВА 8. Ничего не видишь

Уходившая в лесные заросли женщина отошла в сторону, в лучах мерцающего света сменила одежду — теперь на ней было такое же платье, как на Еве в кафе.
— Ты кто?
— Уходи… — протяжно сказала женщина, указав рукой на солнце.
Она исчезла, и Павлу на мгновение показалось, что эта девушка — та самая Карина, но с лицом, изуродованным шрамами. Заглушив мотоцикл, Паша прошел туда, где только что видел кого-то, кто даже не оставил следов на мягкой почве.
Паша продолжил движение дальше по этой почти пустой дороге, но начался ветер, поднимающий пыль, которая била по глазам, не давая двигаться вперед. Доехав до ближайшей машины с еще целыми окнами, Павел спешно залез внутрь. Слыша, как пыль щелчками проходит по кузову, он вдруг почувствовал головокружение от недостатка воздуха. Панический приступ бросил Павла на коврик между задним и передним сидением. Захлебываясь, резкими глотками он втягивал воздушную смесь, которая, словно через забитый фильтр, не хотела поступать в легкие.
Наступивший день был облачным и все таким же безлюдным. Мотоцикл, усыпанный слоем пыли, послушно ждал своего нового хозяина. Паша предпочитал автомобили, но по причине неизвестности на дороге и возможных заторов, выбрал сегодня двухколесный транспорт.
Устроив завтрак, Павел решил осмотреть салон иномарки, где в беспорядке валялись детские игрушки, бутылочка для кормления, вещи взрослых, какие-то бумажки с рукописными надписями на незнакомом языке, мобильный телефон с мигающим экраном, предупреждающий, что батарея разряжена и связь не обнаружена, ключ зажигания, бардачок был открыт… Все выглядело так, будто эту машину посетили воры.
Павел вышел на улицу, его байк снова не хотел заводиться, и он попусту крутил стартер.
— Что вчера видели мои глаза?.. Я же разговаривал с ней, это не может быть иллюзией… — прокручивая вчерашнюю сцену в голове, медленно произнес Паша, не обращая внимания на то, что его стальной конь вовсе не собирается заводиться.
Не зная местности — только лишь направление, в котором ему нужно двигаться, — он принял решение идти пешком, со злостью бросив мотоцикл на асфальт.
— Чахотка чертова! Может, ты по-русски починишься? — Подняв байк на колеса, бросил еще раз, с хрустом сломав пластиковые обтекатели. — Может, теперь ты заведешься, а? — буйствовал новый хозяин.
После очередного нажатия на кнопку стартера байк беспрепятственно поднял обороты, приветствуя ездока мелодичным басом выхлопной трубы.
Боль в виске напомнила о себе кровавым ручейком, стекающим по щеке и губам. Смастерив ватный тампон, Паша сделал перевязку, и ринулся дальше. Проезжая маленькие, пустые деревни, он поражался их видами так же, как когда-то фильмом про чернобыльскую катастрофу — но только эта катастрофа была сейчас, перед ним. Неуверенность в правильности выбранного пути нарастала, скорость становилась меньше и меньше…
Паша тормознул для дозаправки. Дорога просматривалась в обе стороны на несколько километров. Руки с непривычки после проделанного пути трясло от усталости.
Тропа в лес, рядом с которой он сделал привал, вела под арку из листвы, размером аккурат под проезд легкового автомобиля.
Сделав с байком все, что требовалось, Павел притих, глубоко вдыхая воздух.
— Убери его… — услышал он. — Убери его, слышишь? — Насторожившись, Павел прыгнул в кювет, подкрадываясь к арке.
Тень, созданная листвой, мешала обзору, но не могла скрыть мигающие фары машины, стоявшей под деревом. На стволе рядом с местом стоянки машины была установлена камера, выдавшая себя красным индикатором.
Осторожно все осмотрев, Павел понял, что шепот доносится из машины: в ней кто-то забыл выключить радио. Осмелившись, он встал на ноги, подошел к ней и увидел стоявший позади нее УАЗ «Патриот» с прицепом, повернутым боком к Паше.
— Чем же тут занимались? — шептал тот, медленно подходя к тонированной машине. — О боже, боже, боже! — увидев женские тела, лежащие в прицепе уазика, воскликнул он. — Надо бежать, бежать быстрей…
Сорвав с дерева видеокамеру, он прыгнул в УАЗ, салон которого оказался полным оружия. Ругаясь матом и поворачивая ключ зажигания, он завел машину, включил передачу — и что есть мочи вдавил в пол педаль газа, бросив сцепление. «Патриот», как кошка, вцепился в землю колесами, а женские тела от рывка попадали с прицепа. Разъяренный джип боковым ударом сшиб стоящий на его пути мигающий фарами автомобиль. Паша, вырвавшись через арку в ослепительный дневной свет, затормозил и, потирая глаза, услышал, как по трассе пронеслась машина.

ГЛАВА 9. Думаешь

Потеряв время на вылазку к «Патриоту», Паша бежал к мотоциклу, глядя вслед удалявшейся машине. Его мотоцикл опять подвел при запуске, тем самым позволив уезжающим пропасть из виду.
Но вот Павел уже мчался вперед, прижавшись к мотоциклу, с огромной скоростью лавируя в потоках воздуха. Доехав до развилки, он не смог определить дальнейшее движение машины. Так и не выяснив, куда же она уехала, Паша решил вернуться и похоронить тела девушек, с которыми он так варварски поступил.
Рядом с местом, где когда-то стоял УАЗ, уже была выкопана яма, в которой лежало несколько тел. Все они имели глубокие порезы в районе рук и шеи, что очень насторожило Пашу. Стащив женские окостеневшие трупы в яму, он быстро их закопал. Вдруг его одолело сильное головокружение, руки начали искать, за что ухватиться…
Когда Павел открыл глаза, все его лицо было залито кровью. Падая, он съехал вниз по черенку лопаты, вновь ударившись больным виском, из которого по-прежнему шла кровь. Встав на ноги, он шатаясь побрел к дороге. Сев в машину, он заметил сорванную им камеру, которая все так же продолжала моргать своим красным огоньком.
Вытащив из камеры флешку, он вставил ее в мультимедийное устройство машины, чтобы посмотреть, какие видео были записаны на камеру. Паша открыл видеозаписи, упорядочив их по дате. Видеофайлы начинались с даты, которая была пару дней назад.

…Солнечный день. Два человека в одежде, измазанной бордовыми пятнами запекшейся крови, копающие яму, явно чего-то ждали, ворчали и периодически толкались.
В лес заехала машина, и вышедший из нее человек сказал:
— Хватит медлить, я жизнь привез, сливайте…
— Нам их всех сразу или парочку оставить на развлечения?
— Всех и быстро!
Машина уехала, мужики вылезли из ямы и ушли из зоны видимости камеры.
— Бери вон ту, она пожирней.
Раздались женские стоны вперемешку с бесчеловечным смехом людей, которые явно потеряли голову.
Где-то за кадром загудела машина, и показался прицеп, а за ним — и сама машина, которая подталкивала его к яме. Лежащие в прицепе тела девушек подрагивали. Несколько трупов с прицепов сбросили в яму.
— Давай потом остальных скинем. Сначала перенесем жизнь в холод и развлечемся с той дамочкой, а уж потом всех зароем…
Жизнью они, похоже, называли кровь, которую сливали с женщин, пока те еще были живы.
Бросив дела, они схватили девушку, которая была еще жива, и потащили ее в лес… Спустя время мужики вернулись и развалились на капоте УАЗа.
Снова приехавший мужчина, ругаясь, забрал жизнь.
— Убирайте все здесь, нам не нужны неприятности с волчицами! Главный челистр ждет нас, я заеду за вами, готовьтесь.
Челистрами, как понял Паша, были люди, истребляющие других людей, пока непонятно с какой целью, но кровь они называли «жизнью».
Так и не избавившись от трупов, мужики периодически навещали девушку, которая, судя по записи, была спрятана глубже в лесу.
Раздался сигнал автомобиля и мужской крик:
— Поехали, надо убираться, переезжаем в другое место…
Челистры засуетились:
— Да, да, идем...
— Машины и все остальное оставьте, мы позже заберем.
Челистры покинули лесное место, оставив УАЗ и машину со включенными фарами для подсветки прицепа и ямы…

Далее картинка на видео не менялась на протяжении нескольких дней, лишь свет фар становился тускней. Просматривая видео в режиме перемотки, Паша заметил там и себя.
Боясь, что кто-то может угрожать его жизни, он погрузил мотоцикл на прицеп и зафиксировал его тросами. Он решил ехать назад, думая про ту женщину, которую оттащили в лес. Спрятав технику среди деревьев, Паша вернулся на дорогу и, убедившись в отсутствии посторонних, забежал под арку.
Он шел по этой тропе смерти, ощущая животный страх. Проходя мимо ямы, он оглядывался и прислушивался, хорошо различая тропу из примятой травы, которую натоптали те люди с видео.
Девушка, будучи полностью обнаженной, лежала привязанная к дереву. Ее истощенное тело, свернувшееся в клубок, было расцарапано до красноты, и даже гематомы на нем казались бледными.
Павел подошел к девушке и приложил пальцы к ее запястью. Пульс слабо пробивался сквозь кожу. Паша освободил заднее сидение и перенес девушку в машину, укрыл ее покрывалом, застегнул ремень безопасности у нее на поясе.
Не зная, что делать, Паша решил протереть лицо девушки водой. Он наклонился над ней, и кровь из виска закапала на ее мертвенно бледное лицо.
— Вот же черт! — Павел посмотрел в зеркало, обратив внимание, что кровь всегда проходит по одним и тем же следам и всегда затекает в рот — и это насторожило его.
Повернувшись к девушке, он увидел, как кровь на ее лице впитывалась в кожу, как в губку…

ГЛАВА 10. Что тут

Ночь затянула и без того темный лес, бездушная тишина окружала машину, в которой грелись обитатели салона. Девушка, укутанная в покрывало, продолжала недвижимо лежать, разгоняя внутри себя «жизнь», которую получила от Павла. Парень сидел за рулем, мучаясь от желания спать, чего себе позволить не мог, так как в любой момент могли появиться гости.
Паша открыл глаза. Солнце пробивалось сквозь толщу листвы, прилипая к УАЗу. Удушье, которое он чувствовал, было вызвано не недостатком кислорода, а ремнем безопасности, проходящим по шее и к рукам. Полнейшая обездвиженность и грамотная связка говорили об опыте того, кто это проделал.
УАЗ молчал, ключи в замке отсутствовали. Павел осмотрелся, насколько ему позволял угол обзора, и почувствовал пристальный взгляд.
— Помоги, — хрипло выдавил он.
Она, взяв в руку палку, быстро подошла к нему.
— Ты кто? Кому принадлежишь? — спросила девушка, тыкая палкой в грудь Павла.
— Освободи, дура…
Послушно ослабив ремень, она дала ему высказаться.
— Прости. Я не знаю, что происходит! Меня везли, потом усыпили — и все, мир словно вымер. Я никого не видел! Я ищу людей!
— Что? Каких людей? Ты о чем? Ты явно другой, таких, как ты, я не видела…
— Я правда не хотел тебя обидеть. Я тебя нашел в лесу, думал, что ты не выживешь, перенес в машину, потому что не хотел бросать…
Вдруг они услышали шорох подъезжающей машины и поскрипывание тормозов.
— Тихо! — приказным тоном прошептал Паша. — Отвязывай давай!
Освободившись, он аккуратно подкрался к краю леса, откуда открывался хороший обзор на арку.
Машина остановилась. Из нее вышел человек и, осматривая следы, направился под арку. Заглянув туда, он сразу вернулся, прыгнул в машину и быстро уехал.
— Нам некогда медлить. Нужно уходить! — подбегая к УАЗу, прокричал Паша.
Они выехали на дорогу и направились туда, откуда приехал Павел.
— Мы живем далеко отсюда, — начала девушка. — Нас называют волчицами. Нас несколько тысяч, и мы подразделяемся на группы крови, по цепи питания. Нас могут есть только мужчины с соответствующей группой крови — мы же можем есть мужчин вне зависимости от группы.
— Я видел, что вы используете кровь и называете ее жизнь.
— Да, все так, мы берем только кровь, она помогает выжить в выбросах, растворяющихся в воздухе, от которых безболезненно умирают. Суточная потребность — литр на одного человека. Мы разделились на две стороны: волчицы и челистры. У каждой группы есть главарь, который и решает, кто умрет. Все происходит путем обмена.
— И тебя выбрали на обмен?
— Нет, я сбежала из лагеря волчиц. Потому как я против того, что происходит, хотела правильности, не желала смертей. Девчонок поймали и убили, но так, чтоб об этом не узнали волчицы — иначе началась бы война.
— А вы вампиры?
— Нет, мы те, кто пьет кровь, чтобы дышать: кровь чистит воздух и меняет структуру тканей.
— Кто же тогда я? Я не пью кровь…
— Ты другой, я тебя сразу испугалась, как только посмотрела в твои глаза — они странного оттенка. А твоя кровь… Я почувствовала, как она горячими каплями падала на меня и, просачиваясь, разогревала, оживляла меня. Нельзя, чтобы о тебе узнали, начнется охота!
— Как тебя звать? Меня Паша…
— Я — Лиза.
— Лиза, у нас мало топлива, нужно слить с другой машины, придется сделать остановку. И вот еще что. Почему машины продолжают работать — видимо, концентрация выбросов в воздухе небольшая, раз двигатель еще не вышел из строя?
Остановившись, Паша достал из багажника шланг и канистру, посмотрел назад — и увидел, что на достаточно большом расстоянии от них стоит машина, которую они явно не проезжали. Не говоря ничего Лизе, он молча слил с автомобиля, стоящего поблизости, все топливо.
— Мы еще будем тормозить: нам нужно будет снова пополнить запасы топлива, — говорил Павел, оглядываясь назад. — УАЗ мы бросать не будем, нам нужна крыша. Впереди на трассе затор, надо как-то прорываться, машины там стоят очень плотно… — Паша говорил тревожно, в голосе его появилась дрожь.
Подъезжая к развилке, с которой они свернули, он так же панически всматривался в зеркала заднего вида.
Подъехав к развилке, они увидели пробку, которая была разделена на две части: кто-то сдвинул машины в стороны, освободив центральную часть.
— Что-то мощное прошло, надеюсь, это команда спасателей... — сворачивая на трассу, неуверенно прошептал Павел.

ГЛАВА 11. Все знакомы

Проехав сотни километров, на протяжении которых количество машин не уменьшалось, Павел почувствовал головокружение, которого никогда прежде не ощущал — оно было похоже на дурман, со сладким привкусом кальянного дыма. Повернувшись к Лизе, он увидел, как она царапает себе ногтями кожу на ноге и, улыбаясь, предлагает ему слизать кровь с пальцев.
— Ты что делаешь?!
Павел, отвлекшись от дороги, схватил ее за руку и сильно дернул на себя. УАЗ, цепляя боковиной соседние машины, царапался об острые торчащие угловатости и наконец столкнулся с чем-то жестким. Переднее колесо лопнуло, и машину с силой швырнуло в сторону…

— Паша. — Звенящий голос свистел в ушах.
УАЗ лежал на боку, проливая на асфальт жидкость.
— Паша, надо было отдохнуть. — На голове Лизы виднелась крупная ссадина.
— Что ты делала с ногой?
— Ты о чем, Паша?
Павел посмотрел на Лизу — ее нога не имела никаких повреждений.
— Моя рана на виске опять открылась, кровь течет, снова натекла в рот… Как это произошло, я же лежу на спине?..
— Это я повернула тебя на спину. Ты был без сознания.
— Прости, — закрыв глаза руками, произнес Павел.
На мгновение он почувствовал прилив сил и бодрость, которые, как он заметил, появились после того, как кровь попала внутрь. Его глаза снова были яркими. Лиза, напуганная его состоянием, старалась держаться подальше от него.
— Паш, не подходи, ты меня пугаешь.
— Лиза, я все понял: от своей крови мы становимся другими и менее зависимыми, — объяснил Павел, кренясь набок. Не справившись со слабостью, он упал…
Голод напал на Лизу, она увидела в лежащем без сознания Павле лакомый кусок. Приблизившись к нему, принюхиваясь, девушка принялась слизывать кровяные подтеки, с трудом сдерживая себя, чтобы не вцепиться зубами в его тело. Засохшая кровь медленно таяла, словно карамель, оставаясь на языке красными разводами. Тщательность, с которой она вылизывала Павла, не пропуская ни капли, поражала: Лиза даже посасывала одежду, запачканную в крови, выгибая спину подобно кошке. Слизав все, она клубком свернулась рядом с Павлом.

Пробуждение пронзило Пашу головной болью. Дрожь не проходила. Лиза куда-то пропала.
— Я хочу есть...
Достав из перевернутого УАЗа рюкзак с едой и распечатав консервы, он хищно накинулся на еду.
— А может, я хочу крови?..

ГЛАВА 12. Но это лишь навязанность

Слабый ветер обдувал лежащее обнаженное тело мужчины, которое частично было присыпано чем-то похожим на пляжный песок. Его кожа имела красную равномерную сыпь, словно поврежденная чем-то колючим.
Пустыня, которая его окружала, тянулась холмами, уходя в горизонт. Палящее солнце запекало верхний слой песка, больше похожего на аляповатые разводы, под воздействием лучей приходящие к единому светло-коричневому цвету.
Мужчина со стоном выпрямил руку, замерев на какое-то время. Его голова была пробита, по виску, покрытому тем же песком, что был повсюду, тянулась канавка с запекшейся кровью. Из раны виделся металлический уголок, имеющий очень необычный срез, как после плавки. На обнаженном теле мужчины полностью отсутствовал волосяной покров.
Снова сквозь стон, человек повернулся на другую сторону, и стало понятно, что краснота его кожи была вызвана не чем иным, как пребыванием тела под палящим солнцем. Раскачивающимися движениями он привел себя в сидячее положение, а затем, встав на ноги, медленно пошел. Изможденные глаза изредка открывались, как бы получая информацию о местности, и снова закрывались. Следы на песке, которые оставлял после себя идущий, сразу засыпало.
Мужчина остановился и, медленно открыв глаза, посмотрел под ноги. В его глазах отсутствовал зрачок, а радужка имела кислотно-зеленый цвет, благодаря чему он мог хорошо видеть беловатые шлейфы, переплетающиеся в потоках ветра примерно в метре от поверхности земли.
Стряхнув с лица шелуху запекшейся крови, он задел рукой металлический уголок в виске. Схватившись пальцами за торчащий металл, с криком ярости начал тащить, и кровь вместе с посторонним предметом хлынула наружу темной густой смесью. Капли, летящие вниз, не долетали до земли, расщепляясь в воздухе и превращаясь в пыль. Видя окровавленную руку, мужчина инстинктивно принялся ее вылизывать, получая необходимую дозу для жизнедеятельности организма. Ощутив прилив сил и вдыхая насыщенный частицами крови воздух, он с упоением наслаждался, а потом, сжав кулаки, побежал.
Скорость его была выше обычной человеческой, он преодолевал большие расстояния, но пейзаж никак не менялся, оставался коричневой выжженной пустыней. Мужчина знал достаточно много о том, что происходит вокруг, словно уже видел это, только в других красках. Его мозг охватывал картину на многие километры вокруг, просчитывал каждый подъем и спуск для экономии энергии, которую организм вырабатывал сам для себя, но при этом сильно истощался, так как нужна была и еда.
Он пробежал мимо того места, где буквально вчера была река, а сейчас там плавала мутная пыльная взвесь. Не рискнув пить из обмелевшего русла, мужчина уловил сигнал мозга о препятствии, которое будет впереди, а это значило, что пустыня заканчивается.
Бег сжигал энергию, и мужчина, чтоб не тревожить висок, прикусил до крови щеку, которую периодически посасывал, получая силу. Приближаясь к препятствию, о котором предупреждал его мозг, мужчина понял, что это — здание военных лет, которое, слегка потрепавшись, выстояло в бою с тем, что напало на эту местность. После этого здания также шло несколько десятков метров выжженной поверхности, за которой начинался лес. Он был невероятно яркого зеленого цвета, словно зовущий в себя для спасения.
Послышался звук, очень напоминающий гром. Лес зашумел от проходящего ветра, небо быстро затягивало чернотой со стороны лесного массива. Человек забежал в лес, чувствуя, как по листве начали стучать капли дождя, постепенно заслоняя солнце. Когда он прошел вглубь, дождь усилился, и мужчина остановился, поднял голову, ловя капли ртом. Его кожа уже слегка обвисла на исхудавшем теле, силы кончились, и он держался за дерево. В глазах появились зрачки. Он всасывал кровь из щеки подобно пылесосу, но ничего не менялось. Дрожь по телу прокатилась сверху вниз, мозг не ощущал того, что происходило вокруг. Язык лениво повернулся, и у мужчины получилось с трудом выдавить:
— Ева… — Приводя мысли в порядок, он продолжал твердить: — Ева… Ева… Эх как же все болит, что такое? Почему я жив? Так, так, так. Я живой, меня спасла кровь, значит, она меня защищала. Мне нужна одежда, а сейчас не мешало бы укрытие, чтоб не замерзнуть.
Паша — а это был именно он — продолжил движение вглубь леса, место для укрытия нашел сразу, это было упавшее дерево, поднявшее вместе с корнями часть почвы, образуя своеобразную крышу. Забравшись под него, Павел постарался логически мыслить и расставить все по своим местам, начав с самого начала.
— Когда я спас Еву, ее глаза имели другой оттенок. Значит, там, у вертолета, она уже была под защитой крови, и скорей всего, мои глаза сейчас такие же. Так, далее мы поехали и меня усыпили, я очнулся спустя какое-то время — но какое? Вопрос хороший. Дальше, когда я очнулся, мой мозг думал только о выходе из этого места, значит, чувство самосохранения исправно. Мой висок имеет повреждение, из которого торчал металлический уголок, который непонятно как там оказался, но в итоге спас мне жизнь. Гвалт плюс кровь — получается вакцина против смерти… Что она дает, — загибая пальцы, Павел начал перечислять: — во-первых, выносливость, во-вторых, скорость и реакцию, в-третьих, мозг работает как эхолокатор. Кроме того, как я понимаю, тот шум, который издает Гвалт, ушами не воспринимается, хотя все остальное слышно прекрасно… А еще тот факт, что волосяной покров исчез… Он ведь просто расщепился, как и все окружающее! А кожа цела, лишь покрылась мелкими пятнышками. Но вот прошло уже полчаса как нет Гвалта, кровь уже бесполезна, и сил что-либо делать тоже нет… — Рассуждая так, Павел пошел дальше. — Мне может стать еще хуже. Как же моя Ева, моя девочка, как?..
Голый, он брел по лесу, хватаясь за каждое дерево на пути, срывая листья, которые попадали в рот, разжевывал их, выжимая сок, и сплевывал на землю. Состояние было очень тяжелым, напоминало ломку наркомана.
«Я хочу Гвалт, а это очень плохой знак», — понимал Павел, представляя, как вдыхает его, как по всем его сосудам пробегают пузырьки нежности и расслабленности, как крепнет его тело и появляются новые возможности.
Голова человека, больного теперь не только Евой, решала задачи, непосильные мозгу, и Павел, будучи не в силах делать два дела одновременно, сделал остановку и сел под деревом, облокотившись на ствол. Паша дрожал от холода, но, скрестив руки и подогнув ноги к груди, он смог уснуть. Туман плотным одеялом застелил лес, укрыв гостя. Его кожа приходила в нормальное состояние, сыпь потихоньку уходила.

Проснувшись, Павел открыл глаза. Перед его лицом была куча мусора, которую, судя по всему, намел дворник, убирая тротуар. Его тело горело, сердце учащенно и неровно стучало, вокруг повсюду разговаривали люди. Он не понимал, что происходит с его сознанием, в котором еще вчера был лес и крах всей планеты, а сейчас кипела жизнь — люди, машины, здания… Посмотрев на себя, он увидел дорогую одежду, которая явно не относила его к бездомному. Паша уже не знал, куда его еще бросит жизнь и какой участи ждать.
— Не может быть, неужели я все еще нахожусь без сознания, и все это мне видится? Хотя я могу рассуждать! Что не так? Где же я? — с трудом отползая в сторону, очень тихо шептал он.
Прикусить себе руку было единственной мыслью для определения реальности происходящего. Сделав это, Павел прослезился от сильного укуса, от которого остался яркий отпечаток зубов, и потер вялыми руками глаза. В голове проносились всякого рода мысли…
«Я живой, могу думать и двигаться, получать увечья и чувствовать при этом боль. Может, я живу в нескольких измерениях и постоянно перемещаюсь, ибо не могу зацепиться хотя бы за одно и остаться в нем? Как решить проблему?»
«Я живой, но в связи с тем, что надышался Гвалтом, у меня появились галлюцинации, от которых все то, что я вижу вокруг — это просто видения. Но, получается, я могу и умереть, если не сумею прийти в себя».
«Я еще пока живой, меня не случайно усыпили в автобусе — этакий ход конем для ученых, чтобы изучить меня, исследовать. Может, я лежу на операционном столе, меня режут, и, ощущая боль от их воздействия, мой мозг прорисовывает это в образ, словно я сам себе что-то делаю…»
«Меня усыпила Лиза — сначала выяснила, кто я, один или есть еще кто-то, и, выяснив, сделала то, что волчицы всегда делают со своими жертвами, тем более моя кровь имеет другой состав…»
«Меня схватили челистры, пока я находился без сознания, и теперь издеваются…»

…По тротуарной плитке бежал муравей, метавшийся из стороны в сторону, будто бы потеряв тропу. Он был похож на Пашу, который тоже остался один и заблудился. Наблюдая за насекомым, Павел краем глаза увидел, как Ева идет в его сторону с ножом в руке. Подойдя к Паше, она присела на корточки рядом с ним и, улыбаясь, плавно вонзила нож в его сердце. Паша, не моргая, смотрел на нее, слегка улыбаясь. Из его глаз потекли слезы…

ГЛАВА 13. Через программу

Автобус набирал скорость, уходя с основной трассы в сторону, за ним еще пристроилось несколько гражданских автомобилей. Ева себя прекрасно чувствовала, пристальный уход, который ей обеспечили, был дополнен расслабляющим массажем — он помогал ей быстрее восстановить напряженные мышцы после аварии. Тревога Евы не пропадала ни на секунду — она не могла перестать думать о Паше и о том, почему же их разлучили? Как уверяли ученые, они не держат ее взаперти, просто хотят понять, что случилось с ее глазами, утверждая, что, скорей всего, это иммунитет к Гвалту.
Ученые постоянно шептались, поглядывая на Еву, и тыкали пальцами на разные медикаменты. В автобусе ей была выделена личная комнатка со стеклянными стенами, которая больше была похожа на клетку в зоопарке. В этой клетке постоянно менялась музыка: ни одна композиция не доиграла до конца — этакий штурм, давящий на психику.
Пациентка лежала после массажа на кровати, не обращая внимания на музыку, прокручивая в голове произошедшее. Ученые следили за датчиками, установленными в ее комнате, которые фиксировали температуру тела, пульс, активность мозга. Ева уснула. Проспав несколько часов, она проснулась от тряски автобуса на неровном покрытии дороги. Поворочавшись с бока на бок, она так и не смогла уснуть и, чтобы не смотреть в стекло, через которое за ней наблюдают, отвернулась к стенке, теребя уголок подушки.
В комнатку кто-то зашел. Ева закрыла глаза, притворяясь спящей. Человек, склонившись над ней, тяжело дышал, чем-то тихо шуршал, быстро и легко коснулся ее ягодицы, сделав укол. Ей даже не хватило времени повернуть голову, чтоб посмотреть, кто это был — быстродействующее снотворное разом отключило Еву.


Лес крупными стволами тянулся вверх, дорога шириной в одну машину вела к поляне, на которой стоял хороший двухэтажный дом с ухоженной придомовой территорией. Подъехавший автобус остановился рядом с въездом в гараж, ворота которого распахнулись внутрь, а пол гаража отъехал вбок, открывая хорошо освещенный туннель, ведущий по спирали вниз.
Спустившись, автобус припарковался на подземной стоянке, группа медиков перегрузила девушку на каталку, осматривая зрачки.
— Эта уже двенадцатая с такими глазами, ее также в отдельную палату. Испытывайте 76G/102RB, — сказал Петр Васильевич, одетый в гражданскую одежду, и сделал запись у себя в блокноте. Он был главным в этом подземном мире, его называли деспотом. — Шестой и десятый номер кремируйте, за остальными смотрите и также продолжайте колоть “Gvarub”.
— Простите, испытуемые под номерами три, четыре, пять и девять лишились конечностей — с ними что делать?
— Продолжайте колоть, сжигаем после смерти. Я что-то непонятно говорю? — предупреждающе сказав это, он ушел.
Деспот был непредсказуем, его испытания на людях были главной целью в жизни. Любитель смотреть, как его жертвы  мучаются, убивать, смотря в глаза, — при этом он был на хорошем счету у высшего руководства.
Белые стены и потолок коридоров, лабиринтами расположенных в подземелье, имели пол, выполненный из стекла с меняющимися цветами, по нему и передвигался персонал. У каждого сотрудника имелся датчик-маршрутизатор, ведущий к месту назначения зеленой подсветкой, которая тянется от места начала движения до конечного пункта, в остальное время на полу горит белая подсветка или пульсирующий красный свет — при появлении в коридоре постороннего лица. Комната маршрутизации полна сведений о каждом: кто и где находится, куда направляется.
Двери кабинетов в лабиринте были окрашены в цвет стен, открывались в обе стороны простым толчком. Внутри царила строгость: каждый делал свою работу, не отходя от графика, заложенного руководством. Все разговоры между сотрудниками, не касающиеся работы, велись только во время перерывов и после рабочего дня. Персонал жил на втором этаже этого подземного мира, на верхнем этаже жили руководители и еще какие-то странные люди, которые редко показывались на глаза (и складывалось такое ощущение, что они не вылезали из классических костюмов). Их можно было встретить в клубе, куда вход для простых работников был открыт по выходным дням.
Ученые изучали действие Гвалта путем ввода его в жидком виде непосредственно в мышцы. Вводимая жидкость называется “Gvarub” и имеет различные спецификации, делясь на концентрационные дозировки, которые вкалывают людям для выявления устойчивости к Гвалту. Первые проверки осуществлялись на простых людях, далее — на тех, кто встречался с Гвалтом, а потом исследователи перешли к тем, кто, как и Ева, выжили после Гвалта и имели отклонения в виде измененного цвета глаз.
Индексы вкалываемой жидкости носили информацию о количестве Гвалта в кислороде. Первый показатель — процент содержания Гвалта в воздухе, второй — активность частиц при воздействии на смесь солнечных лучей. Самой мощной дозировкой считался “Gvarub” с маркировкой 76G/102RB, поджидавший новую жертву, которой и стала Ева.
Девушку занесли в клетку, которая находилась в длинной прямоугольной комнате-зале. Здесь держали испытуемых, находившихся в прозрачных комнатках, которые имели только одну непрозрачную стенку, отделяющую их друг от друга. Уложив Еву на кровать, медики вкололи ей смесь и покинули помещение.
Спустя час в зал зашли люди, их классические черные костюмы на фоне всего белого выглядели устрашающе. Проходя мимо клеток, они опрашивали медиков про состояние пациентов и наконец направились к Еве, которая, придя в себя, стояла у стекла, разглядывая ловушку, державшую ее взаперти. Члены подошедшей делегации открывали рты, что-то обсуждали, тыкали пальцами в разные стороны и смотрели на Еву, продолжая жестикулировать, с лицами, явно не сулящими добра.
Когда они покинули помещение, в зал зашли медики с тележками, на которых были баночки и различные медикаменты. Они прошли дальше мимо Евы, и она, потеряв обзор из-за перегородки, которая мешала видимости, занервничала, хотя никак и не показывала это. Следом мимо нее провезли мужчину, находящегося в плохом состоянии и с ампутированными ногами.
— О-о-о, мама! — Ева не могла сдержать эмоций. — Неужели Пашу тоже убили? Что происходит? — Она упала на колени, осматривая клетку, в которой находилась.
У одного из медиков она заметила татуировку ниже локтя в виде человека, который разрывается на две половины. Обладатель татуировки не носил белый халат — его одежда была тоже белой, но состояла из штанов и футболки. Все остальные слушали и выполняли его приказы.
— Душегуб, — произнесла Ева, вытирая глаза.
Душегуб указал на Еву и развел руками, словно говорил о том, что время идет, а еще ничего не сделано. Белые направились к девушке, прихватив веревку. Они подошли к двери, приложили пропуск — и тяжелая стекляшка отъехала, освободив проход.
— Здравствуйте, Ева, — уважительно начал человек с планшетом в руках. — Мы приветствуем вас в нашей лаборатории, очень рады, что вы с вашими особенностями организма появились здесь.
Ева слушала без какого-либо интереса, зная, что ничего хорошего явно не услышит.
— Кто вы?
— Наша организация — это научная лаборатория, проводящая исследования организма человека, его возможности и живучесть при различных атаках.
— Зачем вы мучаете людей? Это незаконно!
— Обычно мы заранее составляем всю документацию о том, что будем делать с пациентом, и только с его согласия. Но то, что происходит сейчас, говорит о том, что нам некогда заниматься документацией, и мы оповещаем вас устно.
— Что вы говорите вообще? Вы людей убиваете, мучаете их…
— Люди гибнут, а вы выжили после Гвалта и можете дать нам ответ, в чем ваш секрет, что есть в вас и чего нет в нас. Мы колем вам жидкий Гвалт в мышечную ткань и изучаем выбросы в кровь, которые защищают вас от смерти. Собрав эти выбросы, исследуем их состав, изучаем формулу и вводим обычным людям, выжидаем время, помещаем в резервуар с Гвалтом…
— У вас уже были положительные результаты?
— У нас три живых человека, они посетили резервуар и чувствуют себя хорошо. Химический состав выбросов в кровь изучен, сейчас мы в процессе получения такого же выброса лабораторным путем. Мы называем его №5/62. Этот выброс тоже будет экспериментальным, и его тоже будут испытывать.
— Как я понимаю, вы уже все нашли — зачем же нужна я? — нервно ковыряя ногти, спросила Ева.
— Так как мы начинали испытания постепенно и проводить их начинали в среде Гвалта, нам никак не удавалось выявить выброс и тем более получить его из организма. Поэтому пришлось его сжидить и только после этого вводить в организм. В то же время мы параллельно работали над комнатой, в которой будет не просто концентрация сгоревшего Гвалта — там будет горящий Гвалт с его разрушающей силой. Там мы сможем взять все анализы, провести все эксперименты и узнать все о Гвалте.
— Я, я, о боже, почему я? Почему мне просто не умереть?
— Вы спасете мир, Ева. Доверьтесь нам — и мы не будем применять силу. По вам решение уже вынесли: вы будете испытателем новой комнаты, ее закончат в конце недели, и если вы не будете агрессивны, то сейчас вас переведут в комнату персонала, и  в вашем распоряжении будет очень много приятных вещей. Так что, как видите, можно с нами сотрудничать, быть такими же как и мы, но при этом на вас будут проводить эксперименты.
— Да, хорошо, я хочу покинуть эту клетку, не вижу смысла сидеть тут, если вы все равно будете меня травить! — резко сказала Ева, смотря в глаза этому испытателю. — Я согласна, отведите меня в другое место и хорошо накормите — я есть хочу.
Ева вышла из клетки в сопровождении белых халатов, все окружающее жутко ее напрягало, в голове крутилось одно: «Я — мясо».
«Что тут такое? Что с этими людьми? Это дурацкое убежище, с этими коридорами, ведущими черт знает куда, созданными только для запутывания, потому что по-другому никак… Находясь тут, тихо начинаешь сходить с ума, чувствуешь связывание, хоть руки и развязаны. А эта ужасная подсветка пола, меняющая цвет время от времени, повороты, повороты, повороты… Тут сложно что-то запомнить, оттого что все одинаковое, даже люди, ведущие меня в свое жилье, проверяют себя по прибору — или что они там делают, постоянно смотря на него… А зеленая подсветка пола — что она означает?» — думала Ева, осматривая однообразные интерьеры и загибая пальцы на руках в зависимости от поворота.
Они подошли к лифту, вход в который выглядел как стандартная белая стена и ничем не выделялся, кроме подсветки, загоревшейся, когда они приблизились. Двери лифта плавно разъехались в сторону. Внутри лифт не имел ничего общего с обычным лифтом, а был таким же, как коридор, оформлен в такой же цветовой гамме и с подсвеченным зеленым цветом полом. Двери очень нежно и бесшумно закрылись, лифт неощутимо начал движение.
Через несколько мгновений лифт открыл двери в совсем другой мир — мир, который напоминал дом. Ева словно зашла с улицы в подъезд многоэтажки, там за стойкой ресепшна сидела консьержка и, улыбаясь, встречала новую гостью.
— Здравствуйте, добро пожа… — Не дав женщине договорить, ее перебил мужчина с планшетом:
— Заселите ее в квартиру и дайте все необходимое.
— Да, да, хорошо... — немедленно консьержка начала делать звонки и выдала посетителям ключ, на котором был номер 2005.
Повернувшись к Еве, мужчина с планшетом сказал:
— Ева, очень приятно познакомиться, Юрий.
— Вы меня уже знаете?! И приятного от вас мало!
Консьержка закончила разговоры по телефону и, выйдя из-за стойки, взяла Еву под руку.
— Привет, меня зовут Римма, я в этом подземелье работаю уже больше пятнадцати лет. — Видя молчание Евы, она продолжила: — Мне здесь нравится, а тем более после того, что произошло. Это самое лучшее и безопасное место! — Молчание продолжалось. — Ты откуда к нам приехала, каким специалистом будешь работать?
— Хватит уже болтать, я устала, а вы все себя ведете так, как будто всё замечательно! Я устала. — Убрав от себя руку Риммы, Ева пошла чуть вперед, рассматривая фальшивые окна, за которыми словно кипела городская жизнь.
Римма шла, ошарашенная поведением Евы и расстроенная, что не смогла ей угодить. Консьержка была слегка полной женщиной с добрым лицом. Она не имела никакого отношения к тому, что происходило глубже под землей, ее задача — быть милой, обходительной и просто расселять рабочих.
Римма набралась смелости и еще раз попробовала заговорить с Евой.
— Девочка моя, что случилось? — ласково взяла она Еву за руку. — Я помогу тебе чем хочешь, ты скажи…
Ева повернулась, ее глаза налились слезами…
— Я больше не могу… — Прислонившись к Римме и положив голову ей на плечо, она продолжила: — Все навалилось, я осталась одна, и эта ваша чертова организация еще тут… — Крупные слезы катились вниз по шерстяной безрукавке консьержки и падали на пол.
— Ева, да что случилось, скажи?.. — Гладя спину девушки, ничего не понимая, спрашивала Римма. — Пойдем, зайдем в одно место, тебе понравится.
Римма шла впереди, Ева слегка отставала. Она была напряжена и не знала, кому можно доверять, а кому нет. Они зашли в какую-то комнату, которая была сильно вытянута, как и большинство помещений в этом подземелье. Пройдя вглубь, Ева увидела дверь чуть меньшего размера. Открыв ее, Римма пропустила Еву вперед и плотно закрыла за ними дверь.
— Это кладовая, здесь хранится уборочный инвентарь?
— Давай, проходи дальше.
Ева аккуратно обходила стоявшие ведра, лестницы, припертые к стене, стеллажи с химическими моющими средствами. Дальше был тупик, заставленный коробками с различными надписями. Римма подошла к ним и движением, явно отработанным за несколько лет, впихнула внутрь коробку, стоящую на полу, сделав дальше своего рода вход. Остальные коробки трогать не пришлось, так как они были грамотно сложены. Нагнувшись, Ева прошла в маленькую комнатку, где стояли запасные стулья и стол.
— Садись, дочка, садись. Ты ничего не говори, просто расслабься.
— Я… я-я… — Слезы, которые Ева не могла сдерживать, со стонами, криками души заливали лицо. — Я одна! Где мой Паша, его убили?! — Она колотила кулаками по коленям, захлебываясь от слез.
— Ну, хватит, я тебе помогу, чем смогу. Я поняла сразу, как увидала тебя, что что-то тут не так. Тебя вели как под стражей, но с тобой был Юра — это хороший знак.
Ева после этих слов не успокоилась:
— Что? Что вы говорите? Юра? Этот Юра людей убивает, для него люди — крысы! Что вы мне говорите, что?!
— Ева, Ева, тише, тише, что ты шумишь! Давай спокойно поговорим, я же не знаю, что там у вас. Я работаю здесь очень долго и занимаюсь только тем, чем должна. Раньше нас привозили на транспорте к частному дому, мы заходили внутрь и спускались в подвальное помещение, куда вел лифт. Но вот уже почти месяц как мы не выходим — из-за опасности сгореть в Гвалте…
— Сколько, месяц?..

ГЛАВА 14. Созданную больным человеком

Подземное сооружение было гигантских размеров, оно представляло собой огромный шар с многочисленными ответвлениями, похожими на корни. В одном из них и располагался многоэтажный жилой дом, в который заселили Еву. «Корни» шара находились в неподвижном состоянии, а сам шар был поделен на этажи-диски, которые двигались независимо друг от друга, работая как лифт, но в горизонтальном положении. Это было необходимо для перемещения персонала. Необходимый маршрут задается в маршрутизатор, который прорисовывает путь, в то время как горизонтальные диски приходят в движение, подбирая кратчайший путь. Для подпитки воздухом этой «корневой» системы была построена мощная вентиляция с множеством блокировок и систем защиты, для безопасного и комфортного пребывания людей под землей.
Муравейник, вмещающий более ста тысяч человек, легко существовал без внешнего мира, имея территории для выращивания овощей, домашних животных, и всё благотворно процветало под землей. Этому способствовали и созданные условия, и разработки ученых, которые особо не распространялись о своих достижениях, основанных на химических опытах.
В подземелье не существовало понятий «день» и «ночь», персонал работал по восемь часов, и для каждого эти рабочие часы были дневными, как и время на часах: оно тоже было у всех свое, в зависимости от смены, в которой сотрудник работал. Все жители размещались в многоэтажных подземных домах — они являлись полнейшей копией домов в больших городах, вот только их нельзя было рассмотреть внешне, только изнутри.
Заселение подземного муравейника людьми произошло во время массовой миграции из-за Гвалта.

Четыре недели назад…
Автобус свернул с трассы вправо. Рация захрипела.
— Хххффф… Отлично, мы протащим вас без пробок, держитесь этой дороги, можете набирать скорость… Хххффф… Девчонка в отключке?
— Понял вас! Да, девчонка под иглой… — Водитель засмеялся.
— Хххффф… Красавцы! Тут еще вертухи кружат, на их волне тоже сидите, мало ли чего услышите, но не путайте с нами — это федералы, скорей всего.
— Понятно.
Автобус мчал по дороге, освещая плотным потоком света стоящую впереди ночь. Машины, которые двигались за ним, держались рядом, чувствуя уверенность.
— За нами хвост из горожан, что будем делать?
— Хххффф… Пусть едут — сгодятся, как говорит шеф. — Ненадолго замолчав, голос из рации продолжил: — Хххффф… Пацаны с федеральной трассы, как ваш мальчик? В спячку его и на обочину!
— Шшш… Уже избавились. Мы дальше по федералке, на первом завернем, и вы нас заберете!
— Хххффф… Давайте, летим за вами. Да, кстати, наши тучность разгоняют, утром начнется настоящая жесть, надо успеть до бункера!

…Движение по федеральной трассе очень загружено,
— Тормози на обочине.
— Торможу.
— Иди помогай, сейчас в мешок завернем и скинем в канаву.
— Надо так, чтоб никто не видел, а то понятно будет, что убийство.
— Всем не до этого, этим животным главное уехать от опасности, тем более сейчас ночь.
Выбросив тело Павла из автобуса и слегка оттащив его от дороги, мужчины вернулись в автобус и продолжили движение по трассе. Автомобили тоже удалялись за горизонт. Тело, завернутое в мешок, оббитое об ступени автобуса, асфальт, камни на обочине, лежало, пропитывая ткань кровью. Никому не было дела до лежащего предмета, которого чуть касался свет фар.
Павел был жив. Его температура тела сильно подскочила, поры выдавливали из организма капельки влаги, начинался озноб, сознание прокручивало бессвязные картинки, судорожно вздрагивающее тело скатилось еще ниже в кювет, царапаясь о камни. Его глаза под веками бегали в разные стороны, Павел стонал и глубоко дышал, пот обволок все его тело, намочив и без того мокрый от крови мешок. Руки и ноги, связанные пластиковым жгутом, не имели возможности свободно двигаться, вены, выступившие на шее, будто бы хотели лопнуть…
Чистое небо встречало встающее солнце, лучи которого быстро и бесшумно бежали по земле. Стоило им достигнуть Гвалта, как началось красивейшее уничтожение, этакий искрящийся праздник хаоса, больше похожий на вьюгу, засыпающую местность хлопьями земных разрушений, которые при воздействии палящего солнца выгорали, приобретая равномерный золотисто-коричневый оттенок.

Павел очнулся, его тело изнемогало от боли, которую причинял ему Гвалт, щипая каждый открытый миллиметр кожи. Особо болезненно чувствовались поврежденные участки: царапины и ссадины. Продолжая лежать на земле, Павел приподнял голову, обнажив лицо перед Гвалтом, который сразу же принялся покусывать имеющиеся раны. Терпя все это, Павел легко встал, а одежда, в которую он был одет, осталась лежать на земле и, плавно растворяясь, слилась с местностью. Осматривая себя и видя, как осыпаются волосы, Павел вел себя спокойно, будто бы уже проходил все то, что было в его видениях.
Он различил в этой пустыне то место, где была дорога, и то, куда повезли Еву.
— Так, так, так… Я себя хорошо чувствую, щипания не доставляют мне дискомфорта, понимаю, откуда я ехал и куда увезли Еву. — Рассуждая, он шел по дороге полностью голый. — Так красиво вокруг, может, это ад? Ладно, начинаем мыслить логически… Я нахожусь прямо в Гвалте. Судя по тому, как расщепились остатки моей одежды и волосы, значит, свист есть, но для меня он не представляет угрозы. Значит, то, что мне привиделось — отчасти правда.
Павел резко остановился. Его внимание привлек разрез на руке, сделанный, по-видимому, чем-то тупым. Он заживал очень быстро, прямо на глазах — можно было рассмотреть весь процесс заживления. Осматривая свое тело вновь, он заметил, что те незначительные царапинки, которые он видел, когда встал, уже исчезли.
— Сколько же прошло времени? — Павел рассматривал выпуклости на дороге, по которой он шел. — Это автомобили? Неужели это автомобили?! — Подойдя к одному из бугорков, Павел сел на колени и разгреб руками кучку продолговатой формы. Ладонь скользнула по жиже.
— Это кровь… Значит, люди ехали, а не пытались бежать. — Место, которое Паша раскопал, так же расщепилось. — Люди встретили смерть, убегая от нее…

…Автобус, везущий Еву, остановился, пропустив вперед автомобили, следующие за ним.
— Вертушка, прием.
— Хххффф… Да, вертушка слушает.
— Мы остановились, нам на какой съезд?
— Хххффф… На 53 километре уходи влево, хххффф… Далее по лесной, хххффф… упрешься в дом, дальше знаешь.
— Все понял, до связи.
— Хххффф… Давайте! Мы тоже сейчас подскочим, уже забрали пацанов с федералки!

ГЛАВА 15. Виктор

Пустошь уничтожений не была бескрайней — она тянулась широкой полосой, по краям которой виднелась выжившая растительность.
Павел, пройдя достаточно большое расстояние, наткнулся на частичные остатки людей, которые полностью не расщепились из-за ослабленности Гвалта. Смотря по сторонам в поисках зацепок, он обнаружил ту самую дорогу, привлекшую его светящимся предметом на одном из деревьев. Его мозг отказывался принимать то, что случилось, а именно случившуюся трагедию, которая, как по плану, прошла по заданной траектории.
Гвалт уже бездействовал, полностью выгорев на солнце. Пощипывания, которые ощущал Павел, исчезли, а целостность кожного покрова восстановилась. У Паши складывалось в голове впечатление, словно газом управляют, дозированно подавая его на нужные кому-то объекты.
Подойдя к узкой лесной дороге, он увидел, что объект, привлекший его внимание, был табличкой с надписью: «КАБЕЛЬ ВЫСОКОГО НАПРЯЖЕНИЯ! БЕЗ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ РАСКОПОК НЕ ПРОИЗВОДИТЬ».
Гравийная дорога с кровавыми подтеками уходила за поворот, пройдя который Павел обнаружил тело мужчины. От его одежды остались лишь клочки, кисти руки и лицо отсутствовали.
— Мои видения, те самые видения — правда! И сейчас я жив из-за попадания в пищевод моей крови! — Изучив тело лежавшего на дороге человека, Павел поднял голову и посмотрел дальше, вглубь. — О-о-о-о-о, нет! — схватившись за голову, прокричал он, увидев огромное количество трупов, лежавших повсюду.
Проходя дальше и словно наяву видя, как бежали люди, сгоравшие в Гвалте, он услышал стон. Тонкий стон исходил из леса. Ускорившись, Павел изучал лес на наличие жизни. Звук перерос в вопль мучений.
— Бедные! — сказал Павел, глядя на стонущий лес, в котором большое количество изувеченных людей лежали, ползали, сидели, опершись на стволы деревьев. Некоторые из них не имели рук, ног, лиц, половых органов… Люди умирали от потери крови. — Что же с вами делать? — Боль, с которой Павел наблюдал за всем этим, выплеснулась слезами. — Да простит меня Бог… — Взяв в руки попавшийся на глаза старый ствол небольшого дерева с торчащим сучком, он, с силой размахиваясь, бил по грудным клеткам, стараясь проткнуть сердце.
— Нет, нет, простите!
Нескончаемое количество умирающих в мучениях потихоньку замолкали. Павел, несмотря на страдание, продолжал бить… Теряя силы, он остановился передохнуть и услышал голос:
— Сюда, сюда.
Паша, опираясь на палку, двинулся дальше в лес.
— Сюда! — Голос женщины был где-то рядом.
Он увидел старушку, у которой не было видимых повреждений, но она лежала на животе и звала на помощь.
— Вы тут как давно? — спросил Павел, боясь, что это опять иллюзия. — Вы слышите?
— Я вернулась в поисках живых, лежу больше суток…
— Откуда вы шли?
— Там дальше дом, мне на его территорию не попасть. Походив там, я вернулась искать выживших.
— Вы тут одни?
— Одна! Что вы допрос устроили? Помогите, я упала, мои протезы на ногах отстегнулись, и я сильно ударилась ребрами…
Павел аккуратно обхватил женщину сзади, и ее крупное тело обмякло.
— Давайте же, помогите мне! — попросил Павел. — У меня сил тоже нет.
Женщина, упираясь руками, перевернулась, ее штаны задрались до колен, оголив протезы снизу.
— Где ваша одежда?
— Растворилась в Гвалте, — ответил Павел, зайдя за спину женщины. — Я способен жить в среде Гвалта — похоже, он мне не опасен.
— Я Ольга. Нам, по-хорошему, нужно уходить, здесь хищники бродят. Мне повезло, две ночи меня не заметили, они питались стонущими…
— Ого, про это я не подумал… Меня, кстати, Павлом звать, простите…
Она сняла с себя большой платок и протянула его Павлу. Прикрывшись, он помог женщине установить протезы на место.
Через несколько минут они уже приближались к дому с высоким ограждением, рядом с которым стояло большое количество автомобилей. Он прислонил старушку к одной из машин, а сам обошел забор. Дернув ручку узкой калитки, ведущей на задний двор, он почувствовал, как в спину уперлось что-то острое. Повернув голову, Павел увидел человека…

ГЛАВА 16. Так звать человека

Продолжительность катастрофы приближалась к месяцу, сбежавший народ уходил все дальше от центральной части России. Те, кто остался, разделились на челистров и бегущих, как и привиделось Павлу, пока он находился без сознания. Одни питались всем, что шевелится, потеряли рассудок и не признавали человечности ни в ком. Другие оставались людьми, но по мере нужды питались животными, которые тоже стали другими с приходом Гвалта.
Периодические завывания Гвалта были слышны вдалеке, они были похожи на управляемые звуки, используемые для точечного уничтожения чего-то старого и дальнейшего возведения, строительства нового.

Ева, проживающая в своем новом доме, уже привыкла к его порядкам и законам, а ее новая подружка Римма своими задушевными разговорами спасала девушку от скуки и постоянных дум о Павле.
Тот эксперимент, который уже провели над Евой, был не такой и страшный, как казалось. Но о том, что произошло с остальными людьми в клетках, так ничего и не известно. Проход в те отделы был категорически запрещен, и о происходящем за границами дома она могла узнавать только через знакомых Риммы, которая ради Евы доставала информацию, но все же слишком поверхностную.
— Ева, тебя опять будут куда-то пихать! Точно не знаю когда, но в ближайшее время, вместе с человеком, которого перевели из самого нижнего уровня. Говорят, он очень опасен — просидел в клетке на одной воде под воздействием препаратов несколько недель!
— Ого, что они хотят… Их задумки — это худшая новость для меня. Надумают еще скрестить меня с ним, с целью получить… — не договорив, Ева замолчала.
Их потайной уголок так и оставался комнаткой для тихих бесед, где они могли быть сами собой, где не требовалась никакая игра на камеры.
— Ева Камитова, подойдите к стойке информации… Ева Камитова, подойдите к стойке информации, вас ожидают…
— Вот и все, сейчас все и узнаем, — посмотрев на свою подругу, сказала Ева.
— Не бойся, пойдем вместе.
Двигаясь по коридорам и лестницам, поворот за поворотом, она приближалась к ответу на вопрос. Мурашки, бегающие по всему телу, наводили панику, сердце учащенно выбивало грустные ноты печали и страха. Подруги свернули в длинный коридор, который открывал вид на стойку информации, где было видно каких-то людей и Юру. Это ее слегка успокоило.
— Здравствуйте, Ева. Вам нужно пройти с нами, мы проведем с вами беседу и покажем одного человека, который постоянно твердит ваше имя. Может, конечно, это совпадение, и он вовсе не вас имеет в виду.
Ева молчала, дослушав сказанное, и проследовала за людьми. Она сразу подумала про Пашу, но, никак не показывая заинтересованность, продумывала дальнейшие шаги и не слушала абсолютно ничего, что говорил Юра.
«Сложность маршрута, плюс множество пропускных пунктов, лифты… Как же отсюда выбраться, как?..» — сжимая кулаки, думала Ева.
— Вот за этой дверью находится тот самый человек. Он сейчас без сознания, поэтому мы сможем его спокойно рассмотреть. Далее мы его разбудим, и пусть он посмотрит на вас. До этого мы показывали ему других женщин, но он их словно не замечал.
— Зачем вам это надо? Зачем ему кого-то показывать? Какой смысл — вы все равно человека не отпустите, будете держать связанным, ну или как вы там их держите… — взволнованно заговорила Ева, сжимая кровоточащую руку.
— Успокойся, посмотришь на человека, а все вопросы оставь при себе, — резко оборвал ее мужчина, стоявший справа от Юры.
— Ева, все будет хорошо, — взяв ее за талию, Юрий насильно провел Еву в кабинет.
Стоило им войти в кабинет, как в нос ударил странный запах какого-то химического состава. Стол, на котором лежал человек, имел вид как в медицинских университетах — со стоком для жидкости в центре, для того чтобы с трупов стекал формалин.
«Да, точно, это запах формалина! Но зачем они его используют на пока еще живом человеке?!» — думала Ева.
Стены кабинета имели ржавые подтеки, освещение было тусклым. Она боялась, что этим мужчиной может быть Павел, что это он в таком ужасном состоянии.
Исхудалое обездвиженное тело, обтянутое кожей, отличалось от трупа только слегка поднимающейся грудной клеткой. Осматривай тело с ног до головы, она не узнала в человеке Павла — этот человек не имел волосяного покрова, он был чужой и незнакомый.
Юра опять что-то говорил Еве, но ей было неинтересно. Надежда, которая теплилась в ее душе, развеялась как прах.
— Ева… Ева… — взяв девушку за плечи, тормошил ее Юра.
— Что ты делаешь?
— Я пытаюсь с тобой разговаривать, а ты непонятно куда провалилась…
— Прости, прости, Юра, мне просто нехорошо, я не знаю, что со мной…
— Этого человека привели в себя, так что можно на него посмотреть. Если нет желания, можно в другой раз.
— Все в порядке, мне уже лучше. Давай посмотрим, чтобы больше здесь не появляться… Бедные люди…
Они из-за стекла наблюдали за той комнатой, где человек пришел в себя. Движения его были очень тяжелыми, наблюдалась атрофия мышечной массы. Он снова перестал двигаться.
— Ева, — спокойно произнес человек. — Ева, ты тут, я знаю.
— Этот голос я знаю. Паша! Ты живой! — Она не смогла сдержать слез, и они покатились из глаз. — Паша… Да пустите же вы! — Ева с силой толкнула дверь и подбежала к Павлу.
— Маленькая… ты жива… я за тобой… собирайся… — отрывисто произнес он.

ГЛАВА 17. С больной фантазией

Человек, направивший нож на Павла, сделал несколько шагов назад, на его лице четко просматривался испуг.
— Ты же боишься. Зачем ты направляешь на меня нож? А?
— Не двигайся, мне стоит крикнуть — и тебя схватят, ты ведь понимаешь?..
— И что ты предлагаешь? Так стоять и смотреть на тебя, или что-то другое? — У Павла появилось чувство бесстрашия и превосходства над этой пугающей личностью. Изнутри он почувствовал прилив энергии и, сконцентрировавшись взглядом на ноже, начал его расщеплять, как это делает Гвалт.
Мужчина опешил от увиденного и, отходя назад, не выпуская нож из руки, осыпал землю мелкими крошками каленой стали, в которые превратилось лезвие. Вибрация от разрушения ножа передавалась ему в руку, словно он точил его на точильном станке.
Павел остановил разрушение, его силы иссякли, глаза начали слипаться… Последнее, что он увидел — это как башмак летит ему в лицо…

— Так, я опять где-то оказался?..
Павла окружали стены. Встав с пола, он направился на изучение комнаты, за стеклянными стенами которой открывался вид на кабинет. Рядом виднелась дверь, которая вела туда же. Также в этой комнате имелись еще двери — одна, как определил Паша, была выходом и находилась в закрытом состоянии, а открытая дверь вела в большой зал с ваннами, заполненными формалином, в которых лежали трупы.
— Это морг, что ли?
Продолжая обходить помещения, доступные для осмотра, он услышал голоса. Спрятавшись за одной из ванн и не видя людей, Паша стал вслушиваться в разговор.
— Так, я не понял, куда вы его бросили-то?
— Когда притащили, бросили здесь, потом он нам мешался, и мы его перетащили в тот угол, а потом пошли на обед.
— Какой обед?! Вы что как маленькие дети?! Сука, мы тут даже трупов в ванной на замки закрываем, чтоб не сбежали, а вы этого так бросили!.. Ладно, я вызываю отряд, а вы на выход — и дверь не забудьте закрыть…
Хлопнувшая дверь дала Паше старт к поискам места для укрытия. Обойдя все, что только можно, и осознав, что здесь все как на ладони, Паша пошел на радикальную меру — забрался в ванну к трупам.
Прибывший отряд все перевернул с ног на голову, и Пашу вычислили быстро. Оттащив его в кабинет, посадили в клетку. У Павла наступила череда мучений: его пичкали различными медикаментами, проводили опыты, вскрывали тело для рассмотрения строения органов. В промежутках между экспериментами, что над ним проводились, были так называемые моменты отдыха, в которые он тренировал свой обнаруженный талант, уничтожая предметы любого состава маленького размера, уже не теряя сознания. Увеличивая свое мастерство, скорость и величину предметов, он становился только сильней, несмотря на трудности.
В особенно мучительные мгновения он непроизвольно выкрикивал имя Евы, что очень заинтересовало ученых. Прошло несколько недель, прежде чем они решили пригласить Еву Камитову на встречу с человеком, которого они прозвали «живчик».
Несмотря на сильное истощение, Павел быстро приходил в себя и в основном лишь симулировал свои муки. Его тренажерами становились предметы, развешанные по стенам этого морга. Находясь в клетке, он их расщеплял, концентрируя внимание на том, что должно исчезнуть. Со временем он научился уничтожать и большие предметы, такие как трупная ванна, которая рассыпалась, испаряя в воздухе формалин, который, как легкая фракция нефтепродуктов, исчезал бесследно, впитываясь в стены, оставляя за собой зловонный запах смерти.
Персонал, который занимался медикаментозным обеспечением Паши, по утрам никак не мог понять, куда исчезают предметы со стен, потолочные светильники, столы, компьютерная техника… Даже ванна исчезла, хотя была просто неподъемной! Все, что пропадало, оставляло за собой пыль настолько мелкую и не имеющую веса, что ее легким дуновением приточной вентиляции уносило в вытяжку.
Павел лежал на бетоне, его тело полностью перешло в режим экономии, внутренние процессы просчитывали лучший план. В комнату зашел человек. Обойдя клетку, он проверил состояние замка, а на выходе запнулся за угол кофейной машины.
— Установка камер в каждом углу, быстро! — рявкнул незнакомец. — Кто это такой, выяснить срочно!
Паша почувствовал, как его схватили за ноги и поволокли по полу, подтащив на то место, где его постоянно резали и что-то вводили в вены. Единственным полезным из всех этих каждодневных мучительных процедур был вводимый внутривенно физраствор, предлагаемый ему в качестве пищи.
— …Ева, Ева, Ева! — вырвалось у Павла.
— Что? Он впервые заговорил! Зови шефа.
— Ева, Ева… — повторял он.
Пришедший белохалатник приказал привести его в чувство.
— О-о-о, он открыл глаза.
— Слышишь меня? Эй ты!
— Ева-а-а-а…
— Так, приведите сюда какую-нибудь девушку, пусть посмотрит. Ты женщину хочешь? Сейчас мы все устроим. Тебе одну, две или, может быть, три? Ну, что же ты молчишь, говори!.. Откуда ты такой появился, что в тебе такого, чего нет в других, не молчи, говори, говори, иначе мы тебя всего порежем! Расскажи свой секрет, ты ведь выжил в Гвалте, похоже! А мы таких изучаем, и если нам помогают, мы делаем все для лучшего пребывания у нас в гостях…
— Ева…
— Что ты заладил! Сейчас девочки подойдут, ты таких в жизни не видел! Лучшие, просто элита среди самочек.
— Е-е-ева-а… — стонал Павел, не слыша бред, выливающийся из уст гнилого душой человека. Тем временем тот уже обращался к девушкам:
— Так, сюда иди, и ты иди… Давайте тут поласкайте его, скажите: «Я тут, милый, чем займемся?» Давайте, давайте, он, может, скоро сдохнет, а нам нужна информация…
Суета сквозь грязные разговоры и оскорбления, время, проходящее с болью… Все это прекратилось, когда лампочка, освещающая морг, хлопнула, и наступила темная гробовая тишина…

ГЛАВА 18. Именно он

С территории дома, огороженного достаточно высоким забором из металлического профнастила, время от времени выходили несколько человек и выбрасывали останки людской плоти или же тела еще живых людей на корм диким животных. Те, кто сам хотел попасть на территорию дома, уже были там, а те, кто еще был в поисках пристанища, попадали туда насильно, с помощью людей, которые курсировали по местам, где прошел Гвалт. Поисковые отряды, или, как они себя называли, челистры, охотились за кровью, а использованный материал выбрасывали за забор за ненадобностью. Добытая кровь через фильтры с бактерицидной средой собиралась в емкости до определенного уровня и далее выводилась через специальные шланги в холодильник для дальнейшего хранения.
Живые массы людей, изуродованных такими же, как и они, людьми, стонущим ковром расползались в разные стороны. Счастливые, отмучившись, умирали, остальным приходится корчиться в стонах, терпеть боль и отдаваться на съедение животным, которых привлекали в первую очередь живые стонущие тела. Стаи волков, регулярно посещающие место кормежки, быстро подчищали выброшенную падаль, питаясь раз в два дня.
По периметру лесного массива, в радиусе нескольких сотен метров, были установлены камеры видеонаблюдения, служившие предупреждением от прихода посторонних.
— У нас гости, я заметил человека. Абсолютно голого… На той камере… Но сейчас его не видно, вышел из обзора… Движется к нам.
Охранники дома столпились у мониторов, чтобы увидеть непонятную личность. Дождавшись появления на другой камере, они получили приказ на знакомство с неизвестным.
— Как обычно, все делаем аккуратно, просто смотрим, так как личность может быть просто приманкой. Изучаем на расстоянии и так, чтобы вас не было видно. Я думаю, все понятно.
Разведчики заняли места согласно боевым позициям. Человек шел, не скрываясь и ничего не опасаясь, но, выйдя на дорогу, ведущую к дому, он остановился и свернул в лес.
— Может, он что-то заподозрил?
— Нет, обычная осторожность…
— Остановился, смотрит на мясо… Взял бревно… Он бьет еще пока живой мусор!
— Странно, зачем?
— Он подошел к женщине, ведет диалог…
— Что говорят, не слышно?
— Банальщина — кто да что…
Камеры следили за каждым его шагом, бойцы меняли позиции. Человек, укутавшись в платок и установив женщине протезы, бережно помог ей дойти до автомобиля.
— Он ее оставил, а сам ушел на осмотр забора!
— Подсадную убирайте. Пусть кровь сдаст.
…Ольга была подсадной «уткой»: живя под землей на уровне смертников, она делала все, что от нее требовали, ради сохранения жизни внуку, который был единственным, кто остался от ее родных. Зная, что это адская жизнь, тем не менее другого варианта она не видела: она инвалид с маленьким ребенком, а ведь нужно где-то жить, что-то есть, — приходится смириться с этими трудностями и довольствоваться тем, что имеешь.
Ольгу оперативно завели на территорию дома.
— Ты все сделала, что должна была сделать?
— Да, — грустно ответила она и направилась на сдачу крови, которую ей приходилось проходить два раза в неделю — за это она получала питание на двоих.
…До появления Гвалта Ольга работала в реабилитационном центре помощи людям, потерявшим конечности. Она и сама была из таких и, восстанавливаясь, разработала свою методику упражнений, которая в короткий срок помогала привыкнуть к протезам. Ее дочь, бросившая своего сына, работала проституткой за наркотики. В прошлом она была отличницей, но однажды в ее жизнь пришел мужчина, научивший получать «кайф» от разных веществ — начиная от таблеток и заканчивая уколами в вены.
Ольга взяла дочь под контроль, таскала ее по больницам, но однажды, спускаясь с матерью в метро, отчаявшаяся дочка попросила прощения и в нежелании жить прыгнула под подходивший поезд, случайно потянув за собой мать. Ноги Ольги свесились с перрона и в ту же секунду оказались перебиты поездом.
Внук Петя попал в детский дом. Его мать погибла под поездом, отец съехал с катушек, повесился, а единственная надежда — бабушка — лежала в больнице. Проведя там целый год, Ольга как инвалид получила инвалидное кресло, с которым дружить ну никак не собиралась, и, навещая мальчика, говорила, что все скоро изменится, скоро появятся новые ноги — и она сможет его забрать.
Тренируясь дома и составляя упражнения, она написала книгу про протезы…

Сейчас же Ольга жила как на пороховой бочке, которая в любой момент может уничтожить всё и вся, — этакий завод по добыванию крови, которую в дальнейшем забирал вертолет.
Она знала многое, но притворялась глупой женщиной, просто ухаживающей за ребенком, и таким образом выживала. В номере, в котором она жила, Ольга вела дневник, где отмечала все, что происходит вокруг. Эти доносы она передавала наверх, и ей за это платили.
В тот день, когда они встретились с Пашей, Ольга иголкой, пропитанной снотворным, аккуратно уколола его в шею так, что он даже не почувствовал. Снотворное с принципом медленного всасывания замедляло процессы нервного возбуждения, отчего Паша, уже будучи в бреду, ходил по периметру забора, принимая все происходящее за реальность, но на самом деле уже пребывал в состоянии отключки. Ольга видела, как он шатался, держался за забор, как к нему подошел один из «этих» и пнул Павла в лицо. Она сильно испугалась за доброго молодого человека, которого убьют, как и всех, кто попадает в подземелье…
— Какая же я тварь, безбожница, меня убить мало…
Горесть душевной боли застила глаза женщины, и опять накатила та печаль, которая с каждым новым обманутым человеком перекрывала ей кислород. Очень хотелось покончить с собой.
По возвращении с задания Ольгу встречал внук, обнимая ее и спрашивая, где была бабушка.
— Пойдем в комнату, нам нужно сделать еще много дел.
В комнате стояла тишина. Она села в кресло, мальчик что-то рассказывал бабушке, но ее голова была занята теми людьми, которых она благополучно убила ради спасения себя и внука.
«Кто же этот молодой человек? Он явно не такой, как все, его тело абсолютно идеальное, не имеющее повреждений! Так, пожалуй, я все узнаю про него — и постараюсь ему помочь…»

ГЛАВА 19. Вскрыл и воспользовался

Еву вели по лабиринту подземного царства. Светящаяся полоска зеленого цвета на полу точно показывала маршрут. Они подошли к очень большой закругленной стене с множеством полупрозрачных дверей, за которыми слегка приоткрывался сложный механизм передвижения подъемных кабин. Лифт спустился с верхнего яруса по диагонали.
— Как это работает? Как эти лифты движутся? — поинтересовалась у сопровождающего Ева.
— Я не знаю, мне как-то по барабану. Знаю одно: лифты ездят строго по прямой вверх и вниз, а ярусы движутся вокруг них. Видимо, так совпало, что лифт ехал вниз, а мы прокручивались по оси. Любое движение очень плавное, его невозможно ощутить.
— Хм… И кто же это все создал?
Тишина в ответ сообщила о неготовности продолжать беседу. Лифт мчал вниз, скорость была слишком большой — это становилось понятным по мелькающим ярусам подземелья. В голове Евы был тихий ужас от увиденного, от того, насколько была развита жизнь непонятного мира.
Они вышли из лифта, с одной стороны повеяло холодком и донеслось гудение двигателей.
— Ева, нам сюда. — Юра показал на дверь прямо напротив лифта.
Это была единственная дверь, не имеющая электронного замка, заметила Ева. Белый цвет стен сменился на ржавый металл, в коридоре пахло сыростью и было очень тусклое освещение — девушке даже периодически приходилось нащупывать рукой стену для уверенности.
— Ай! — пискнула Ева, введя сопровождающего в холодный пот от испуга.
— Ты что пищишь? — нервно произнес он.
— Мне кажется, я сильно поранилась…
Схватив Еву за локоть, он с силой поволок ее по коридору, дабы быстрей преодолеть этот участок, который нескончаемо тянулся вдаль. Наконец они остановились.
— Стой! — Юрий толкнулся плечом в стену и открыл дверь в светлое помещение, уходящее вглубь по лестнице. — Давай иди, раненая.
Ева зашла внутрь, ее рука кровоточила.
— Вот вы бабы такие… такие… — не сумев подобрать слово, он сделал паузу и неуклюже подытожил: — В общем, вы — бабы!
Ева молчала, ей нечего было сказать.
— Ладно, давай показывай, чего там у тебя случилось.
Рука Евы была сильно порезана, на границе раны осталась металлическая стружка. Юрий повел ее дальше, слегка успокаивая.
— Не переживай, там, куда мы идем, имеются специалисты различных направлений, там тебя и подлатают.
— Хорошо.
Лестница закончилась, на полу из плитки стал появляться грязный налет, запах в помещении сменился на непонятный и незнакомый. Еву встретили незнакомые ей люди.
— Пойдем, дорогуша. Хорошо живется у нас? Не отвечай, знаю, что хорошо, иначе не жила бы тут…
Мужчина, начавший разговор, шел впереди, остальные — сзади, создавая некое подобие стены.
— Тут у нас проводятся эксперименты, тут допросы, тут мы берем нужные нам органы, тут… — он шел впереди Евы и с гордостью рассказывал, жестикулируя руками, о местных «достопримечательностях». — Супер, да? Поэтому мы живы.
— Вы мучаете ни в чем не повинных людей!
— Мы мучаем? Это мы-то мучаем? Ты чего говоришь, овца?! Тебя хоть пальцем кто тронул? Если тронули, так ты покажи — кто?! — Тарас, так звали этого сумасшедшего мужчину, вытащил нож из-за пояса и подставил к горлу Евы. — Ты лучше не зли меня! — Последовала пауза, затем он резко приблизился к ее уху и прокричал: — Тебе все ясно?!
Ева заплакала, крупные слезы катились по щекам, капая на тоненький свитер.
— Чего встали?! Ведите ее и покажите этому уроду, а не то я вас всех положу по очереди! — смеясь, с пеной в уголках рта, приказал Тарас.
Еву завели в комнату, где лежало какое-то тело, сильно покалеченное, но все еще живое. Храп от дыхания доносился эхом по нескольким комнатам, видимо, виной этому была перебитая гортань. Кожа валявшегося в нескольких местах была срезана, виднелись следы разрезов и части не убранных назад органов. Свежая кровь на лице мужчины говорила о недавних избиениях, и это подтверждали окровавленные ботинки одного из людей, находившихся в этом зале.
— Ты знаешь его?
— Как я могу понять?! Это искореженное тело, которое даже при большом желании ни на кого не похоже!
— Лучше смотри.
Ева подошла ближе. Изуродованный мучениями и жестоким отношением человек лежал, свернувшись в клубок.
— Ева… — простонал он.
— Паша? Ты?..
Она бросилась сквозь толпу охраны, которая хотела преградить ей путь. Легко дотронулась до него, повернула к себе лицо и постаралась максимально нежно, не причиняя боли, стереть кровь, которая и так залила все, что только можно.
— Бедненький, как же мне тебя жалко… — шептала Ева, роняя слезы. Она освободила от крови его глаза, и вдруг они открылись…
— Маленькая… ты жива… я за тобой… собирайся! — отрывисто прохрипел он.
Охранники, накинувшись на уже двоих человек, лежащих на бетоне, схватили Еву и было оттащили ее в соседнюю комнату, чтобы устроить допрос. Но Павел, впитав уже свернувшуюся кровь, произнес хриплым голосом:
— Слушайте, я пока лежал, все собирался с мыслями, так вот что я скажу…
В комнате повисла гробовая тишина, и все внимание заострилось на Павле.
— «Эпизодическое отрицание болевых пороков — это как факт милосердия организма в момент смерти», но я жив, и я готов мстить…
Раздался нарастающий звук, люди начали нервно переглядываться.
— Что происходит? Чего встали?! Убить их… — кричал Тарас из-за спин своих подчиненных, которые, спиной отходя от двух заключенных, теряли оружие: оно просто таяло в воздухе. Нож Тараса тоже осыпался на пол. — Все назад, за подмогой! Двери закрыть!
— Ева, я не хочу их убивать, но и пожалеть я их не могу, — он посмотрел на убегающую толпу и с криком злости расщепил всех людей, что были в поле зрения. — А-а-а-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а-а! — кричал он, выплескивая мучения, полученные во время его содержания.
Ева забилась в угол: она не узнавала того Пашу, которого знала, он сильно изменился с момента их последней встречи.
— Я тебя боюсь… Кто ты? — сквозь слезы спросила она, набравшись смелости и подходя к нему. — Кто ты? Кем ты стал? — подойдя к нему вплотную, она вцепилась в него руками. — Где ты был? Не теряй меня больше!

ГЛАВА 20. Чужими телами

Печальное известие о нападении на охрану подземного комплекса пролетело по громкой связи спустя несколько минут после произошедшего.
— Всем внимание, произошло дерзкое нападение на сотрудников нашего убежища! Всем, кто находится на ярусах от –80 до –100, надеть защитные маски — будет проведена зачистка газом. Уровни –101 и –102 будут отсечены и выжжены!
Сообщение повторилось несколько раз, и начался отсчет времени до закрытия нижних уровней, где на выходе уже стояли вооруженные люди, караулившие Еву и Павла.
— 4, 3, 2, 1! Внимание: отсекаются нижние уровни!!!
Раздался скрежет сдвигающихся воротниц. Из выходов так никто и не вышел, зашипел выходящий из-под стен белый туманный газ, и дежурившие неспешно покинули пост, надевая защитные маски.
Газ, используемый для выжигания, был разработан здесь же, в комплексе, его свойством в первую очередь являлось то, что он не мог повлечь за собой каких-либо разрушений — его изначальным предназначением была борьба с врагами. Концентрация этого газа может вызвать лишь головокружение и не более, но вот после его сжигания, происходящего благодаря подаче в выходящее облако электрического разряда, пропитанные газом живые тела нагреваются до температуры двести градусов и умирают от ожогов, а окружающая атмосфера в помещениях насыщается избыточным кислородом, выделенным в процессе реакции…
…Громкоговоритель замолчал, и все, кто был предупрежден, уже находились в позиции наготове.
Раздался сигнал поджига. Абсолютная тишина. Но вот воротницы с диким скрежетом открылись, и бойцы подземелья сразу рванули в помещение с задержанными…
На бетонном полу лежало тело, от которого поднимался дым. Павел был мертв.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Создатель

ГЛАВА 1. Собрал в одном месте

Засекреченное химическое производство, выпускающее газовую продукцию для военных целей, находилось под землей и никак себя не выдавало. На поверхности земли были лишь лесной массив и дом, огороженный высоким забором.
Это производство располагалось в огромном по своим размерам помещении и постоянно обдувалось со всех сторон с помощью системы вентиляторов. Обслуживающий персонал жил также под землей, в жилом производственно-научном комплексе «Ветвь», выглядящем, судя по плану, как шар с многочисленными отростками — эта конструкция была очень сложной. «Ветвь» вмещала более ста тысяч человек, а также имела большую лабораторию, в которой что-то разрабатывали.
Виктор обслуживал данное производство и получал за это немалые деньги, на которые мог прокормить не один десяток семей. Деньги платились в основном за молчание, ну и, конечно, за работу, которая больше походила на рабство. Как такового графика работы не существовало: где работали, там и ночевали, и принимали пищу. Подписанный Виктором контракт на пять лет устанавливал следующее:
— запрет выезда с производства до срока окончания контракта;
— запрет на ввоз семьи;
— при возникновении непредвиденных ситуаций, повлекших смерть, выплата родственникам не производится.
Остальное написанное уже было неважным: первые пункты расставляли все по своим местам и давали задуматься еще при трудоустройстве. Таких, как Виктор, здесь работало достаточно много, это были люди достаточно грамотные, с огромным желание заработать и жить впоследствии хорошо.
Его жена работала в Москве и жила в их общей квартире. Зарплаты Виктора хватало, чтобы в прошлом оплачивать ипотеку с огромной переплатой и жить, ни в чем себе не отказывая, а в настоящем — просто копить и содержать жену. На Новый год он подарил ей большой внедорожник, купленный на скопленные деньги.
Общение с близкими было разрешено только один час в день, во время обеденного перерыва.
Два года, проведенные на работе, утомили его. Усталость и однообразие бесили, но и успокаивали: грела душу мысль о квартире в центре Москвы, которую Виктор уже выкупил, и о возможности приобрести в скором будущем еще несколько таких же.
На производство часто приезжали представители различных узких специальностей, которых привозили чуть ли не с мешками на головах — лишь бы они ничего не видели. Данные специалисты должны проводить проверку качества работы производства, а также настраивать системы выпуска продукции. Потом эти люди уезжали, но за время их визитов Виктору удавалось хоть чуть-чуть ощутить свободу, тот настоящий живой внешний мир, а не этот загробный.

…Как обычно, делая обход территории, он заметил на одной из опор, которая числилась под номером 87, цифры, написанные на темно-синем фоне черным маркером в достаточно неприметном месте. Это явно был чей-то номер телефона. Изучив надпись, которой, как ему показалось, максимум неделя, Виктор рассказал о ней коллегам.
— А вы представьте, что это кто-то сверху! Может, девушка какая или просто человек, который мог бы нам рассказать что-нибудь интересное?!
Его предположения никого не интересовали, всем было просто плевать. Но Виктор не обижался на коллег.
Каждый раз, проходя мимо, он смотрел на номер, о чем-то думал, улыбался. С появлением этой загадки ему даже стало как-то легче.
Переписав номер телефона себе в блокнот, он стер надпись. Однажды в обеденный перерыв, когда есть возможность пользоваться телефоном, чтобы позвонить домой, он в очередной раз предпринял попытку связаться с женой. Но, как и весь последний месяц, на том конце провода твердили, что абонент недоступен.
Блокнот в руках не заставил себя ждать. Набор неизвестного номера, гудки.
— Да. — Тяжелый голос ответил после долгой паузы.
— Здравствуйте, я нашел этот номер случайно, — с трепетом проговорил Виктор.
— Ты хочешь умереть?
— Вы о чем? Нет конечно!
— Выжить?
— Что вы?..
— Выжить или умереть?
— Я хочу жить…
— Заслужи это право.
— Кто…
— Заслужи.
Разговор прервался. Виктор был сам не свой, его одолел страх. Он направился в отдел видеоконтроля, где объяснил, что нужно просмотреть записи с камер, направленных на одну из опор, и что желательно просмотреть их с самого момента установки видеокамер.
Специалисты отдела, не понимая этого желания, все же не могли ему отказать, так как подчинялись Виктору.
Просмотр видеоархива начался с записей четырехлетней давности.

…В обзор камеры входят как оборудование, так и опора № 87. Кругом суетятся люди, что-то делают — судя по всему, это подготовительные работы перед запуском. Опора постоянно в зоне видимости и не вызывает никакого интереса у людей. Скорость просмотра составляет один час за секунду, с замедлением, если в отслеживаемой области (а именно в районе опоры) появляется движение.
Видео автоматически уменьшило скорость, так как опору стали покрывать краской. Больше ничего необычного не произошло, и скорость вновь увеличилась — теперь до одних суток в секунду. Просмотрев записи, суммарная длительность которых составила полтора года, наблюдатели заметили в кадре человека в рубашке фиолетового цвета с вертикальной светлой полоской и в черных зауженных джинсах. Человек ходил вокруг опоры, осматривая ее по всей высоте. Нечеткость видео не позволяла рассмотреть его лицо. Мужчина достал из кармана рубашки черный предмет и принялся писать на опоре…
— Какая тут дата? — спросил Виктор.
— Так, секунду… Это у нас 07.02.25.
— Понятно, — задумчиво ответил Виктор, зажмурив один глаз и почесывая затылок.
Выйдя из отдела, он направился на производство.
— Так, я устроился в феврале того же года. Получается, я был не прав, думая, что надпись появилась недавно.
Вдруг его прошиб холодный пот, и Витя быстрым шагом направился в свою комнату. Зайдя внутрь, он подошел к шкафу с одеждой и распахнул двери, которые не открывались с момента заселения. То, что он увидел там, подтвердило его догадки. В шкафу висела одежда, в которой он приехал. И она совпадала с одеждой на видео.
— Это был я?..

ГЛАВА 2. В кафе

— Награждается лучший механик города Химки, Виктор Юрийцев, его заслуги в разработке лучших газоудерживающих устройств обеспечили многим предприятиям надежность, долговечность, безаварийность — и так можно далее перечислять и восхищаться нашим Виктором, друзья, встречаем…
Шум восторга людей, теплые взгляды коллег. Виктор вышел на сцену, где ему сразу вручили статуэтку в виде его изобретения и цветы.
— Спасибо. Я хочу сказать, что мир строится из тех, кто тебе нужен, кто важен, из того, что ты можешь сделать, и того, что тебе не под силу. Мое изобретение — это желание людей и пользователей, которое я услышал и в результате смог воплотить. Но все это я не смог бы создать, если бы у меня не было вдохновителя, и сейчас этот вдохновитель находится в зале. Думаю, что вы догадались: это моя жена Елена. Я тебя очень люблю, ты моя искра, дающая толчок в жизни.
Закончив речь, Виктор направился в зал, к жене, и, обняв ее за талию, поцеловал.
— Лена, с тобой очень хорошо.
— Я знаю, — улыбаясь ответила она.
Жизнь Виктора прошла на съемных квартирах по причине отсутствия собственной. Приехав из глубинки в Химки, он нашел работу в простом отделе снабжения и постепенно дорос до механика. Сложности как таковой не было, ведь Виктор был уважаемым и грамотным молодым человеком, который работает не ради денег, а ради удовольствия.
С девушкой, которая стала его избранницей, он также познакомился на работе. Недолго повстречавшись, они создали семью. Внимательный Виктор с заботой относился к жене, к ее увлечениям. Детей они не планировали: решили для начала приобрести собственное жилье, а уж потом все остальное.
…Годы мелькали друг за другом, работа переросла в необходимость добывания средств, семейная жизнь стала больше похожа на выяснение отношений — все это толкнуло Виктора на поиски лучших вариантов зарабатывания денег.

ГЛАВА 3. «Добрые люди»

— Как я могу не помнить, что со мной происходило в момент трудоустройства? Почему я не помню даже первое появление в этом месте?
Виктор понял, что он не помнит абсолютно ничего.
— Что с моей памятью? Почему разболелась голова? — его взгляд перешел на телефон, он быстро пролистал меню, звонки, сообщения — в его руках был абсолютно пустой телефон, с которого был выполнен всего один звонок на тот самый номер, найденный им на территории комплекса.
Головная боль переросла в головокружение, Виктор схватился за поручень и медленно опустился на бетонный отшлифованный пол.
— Помогите, помогите…
Подбежавший человек оттащил его в какую-то комнату и вонзил в висок спицу. Наступила колющая боль, далее темнота. Все, казалось, происходит в замедленном действии.
…Заиграла музыка, Виктор взял телефон, как обычно, выключил будильник, затем, потянувшись, встал и направился в ванную комнату. Но в это раз он до нее не дошел, потому как не вписался в дверной проем, ударившись плечом.
— Странно себя чувствую. — Он принялся хлопать себя по лицу. — Не пойму, какой сегодня день?
На телефоне отображалась дата с недельной разницей от того момента, как он увидел себя на видео. Телевизор, который показывал утренний политический бред, тоже указывал на эту дату.
— Такое ощущение, что я не помню несколько недель своей жизни, куда они исчезли?
Зайдя в ванну, Виктор пристально принялся себя изучать и ощупывать. В итоге он наткнулся на легкую выпирающую неровность в районе виска, слегка надавил на нее — и потерял сознание…

…Его тело лежало рядом с какими-то обломками, похожими на искореженное железо вперемешку с блоками стен от разрушенных зданий. Виктор поднялся на ноги.
Тишь, легкое дуновение ветра и просторы разрушений, тянущихся на многие километры, были переплетены пустошью бездушия вкупе с витающим в воздухе сладким насыщенным ароматом. Все это дарило ему необычайные ощущения. Человек, оказавшись в таком месте один, легко может подумать, что он выжил, видимо, после какой-то катастрофы, и будет бродить в развалинах, которые почти сравнялись с землей, для поиска или спасения людей. Но нет, живых людей здесь нет — здесь нет ни единой живой души, только камень, кем-то хорошо отшлифованный. И как выбрать путь, куда двигаться, оказавшись в этом месте, когда все вокруг одинаково, и ты не можешь просто сидеть, потому как ты должен питаться, ты просто должен выжить?..
Виктор выбрал путь исходя из количества препятствий. Меньше препятствий — больше сэкономленной энергии.
Он шел без каких-либо целей, скорей всего, его задачей были рассуждения о том, как он тут оказался и что это за место. У него не было повреждений, и чувствовал он себя абсолютно здоровым. Одежда на нем была достаточно хорошего качества. Только висок, выдающий пульсирующую боль, напоминал о том, что нечто подобное уже происходило, и не с этими завалами и разрушениями, а именно с болью в голове и виске.
Руки Виктора были слегка покрыты мелкими сосудиками, которые, видимо, полопались от напряжения или сдавливания, но при этом он не ощущал дискомфорта. Загибая пальцы, он подсчитывал дни, которые точно помнил. Но этих дней оказалось слишком мало: день выдачи мобильного телефона и день какого-то праздника, где ему вручили костюм.
— Меня, видимо, сильно тряхнуло, что еще могло стать причиной моего беспамятства?..
Он остановился и поднял с земли обломок кирпича. Мгновенная боль в виске отдалась во всем теле, подкосившиеся ноги обрушили Виктора на рассыпчатую песчаную поверхность, выступивший по всему телу пот собирал на коже слой пыли и песка. Кирпич выпал из рук, и мучения прекратились. Силы были на исходе, боль утихла, но желание жить пропало, как пропал и энтузиазм куда-либо идти, ему хотелось спать.
Прошло несколько часов, его сон потревожила все та же боль в виске. Виктор взялся за лицо руками, натирая лобную часть, делал себе подобие массажа и снова нащупал выпуклость на виске, похожую на коросту. Ухватившись ногтями, он потянул в сторону. Сознание перешло в режим перемотки видео, явно почувствовался рвотный рефлекс. Он медленно перевел глаза на предмет, извлеченный из головы, — это была спица…
…Венозная магистраль, проходящая вокруг черепной коробки, использовалась кем-то для порабощения людского сознания. Все происходило по принципу всасывания, поскольку спица имеет состав информационно-чипового содержания. Как носитель действия и другого сознания, она «переписывала» любое живое существо в подвластное ручное животное. Кровь, омывающая спицу, проходила по прямой магистрали, насыщаясь тем, другим сознанием, и попадала в мозг. Кем ты был до встречи со спицей, похоже, узнать очень сложно, поскольку количество спиц, насыщающих венозную магистраль, могло быть бесконечным, и даже если живое существо все же догадалось, что оно идет по какой-то не своей дороге, если в мозг и пробивались остатки сознания того, кем ты был до всего этого, — то в этот момент вступала защита спицы, и тут же начинала работать новая спица, и тот, кем ты был, опять уничтожался. Конечно, полного уничтожения не было, потому как оно привело бы к неминуемой смерти, а смерть — это потеря рабочей исполняющей силы. Любая замена спицы вела не только к смене правообладателя, но и к смене так называемых локаций, до которых существо добиралось самостоятельно, при этом оставаясь в полном дееспособном состоянии, но не помня того самого перехода от локации к локации и никак не выделяясь из толпы совершенно нормальных людей.
Как вербовали таких людей? Все строилось на добровольной основе — выбирались те, кому нужны деньги. Отбор был жестким, люди требовались с высокоразвитым интеллектом, потому как более развитый мозг спица осваивала лучше, и таким людям можно было дать любой чип, обеспечивающий 95-процентное усваивание. Оставшиеся проценты, не используемые чипом, и являлись неким антивирусом головного мозга, если, конечно, они могли бы работать в среде блокираторов чипа. И от той личности, которая была изначально, после внесения изменений оставались лишь паспортные данные человека — только имя.
Но всегда приходило то время, когда тело прекращало свою деятельность (так называемый износ) по причине работы организма на запредельных мозговых скоростях, хотя со стороны это не было заметно. Виктор оказался заложником системы, которая называется спица: он знал, что его кто-то ждет, но по факту это тоже была работа спицы — создать надежду, теплящуюся в душе, и терзания. Это и удерживало людей, держа на крючке под названием «любовь» и «тоска». Виктор — очень грамотный человек, для которого нужен начальник, дающий любой сложности задачи, и чем они сложней, тем охотнее выполняется работа, да еще и при воздействии спицы. Есть и слабые места спицы — это различные несовместимости, как в случае с Виктором: его скрытый маниакальный синдром «Бред величия», словно жидкость, вытекающая через маленькую трещину, сначала намокает, собираясь в каплю, далее поражает действие спицы, в итоге останавливая ее влияние. Стоит заметить, что именно спица спровоцировала и начала развивать это синдром.
«Кто есть Виктор, загадка, которую предстоит разобрать» — написал специалист отдела отчетов в своем дневнике разбора изменений сознания.
— Виктор, ты закончил отчет? — звонко произнесла помощница отдела сбора информации.
— Что ты сказала? Виктор?..

ГЛАВА 4. Люди без сознания

Бригада приемщиков прибыла к месту прокладки трубопровода секретного назначения на глубину 10 метров. Вся суть проекта заключалась в защите территории страны в военное время от возникновения вооруженных наземных конфликтов. Данный трубопровод прокладывался по периметру страны в нескольких километрах от границы и далее в виде паутины сходился к Москве. Каждое кольцо называлось стадией сброса защитного газа, и в зависимости от места возникновения угрозы защитный газ можно было применить местно или глобально.
Весь проект начался с Москвы и уже был опробован в действии, но с обычным воздухом, имеющим специфический запах, потому как испытывать защитный газ, даже в малых количествах, было запрещено. Эффективность газа была известна только в теории, и на этом испытания закончились, но, по расчетам лаборатории, один литр жидкого газа заполняет один квадратный километр поверхности Земли слоем в один метр, с полным уничтожением всего на своем пути.
Господин Юрийцев, стоящий во главе величайшей секретной частной негосударственной компании, при поддержке Министерства обороны России занимался разработками далеко не простых проектов, связанных с защитой страны. Последняя разработка «Глухой ГАЗ» — это по-настоящему сложный и опасный проект, последствия которого известны лишь на верхнем уровне руководства. Многих ученых, участвовавших в разработке данного газа, уже нет в живых, или по какой-то причине они находятся в психиатрических больницах или приписаны к статусу без вести пропавших, и это тоже, как ни странно, было засекречено.
Персонал, который строил оборудование, привозили без каких-либо электронных приборов, чтобы не было возможности отследить месторасположение объекта строительства. Заезд длился до полного завершения, а те, кто не выдерживал, покидали место проведения работ по специально проложенному тоннелю в виде большой металлической трубы с хорошо отшлифованными стенками.
Юрийцев — человек необычного склада ума, он придумал множество проектов, имеющих особое значение в научных кругах. Для чего же он поддерживал такую скрытность именно по отношению к этому объекту? Ответ прост: он знал, как устроен мир, и как жить, когда все сложно. От этого у него пропал интерес ко всему, он выкупил огромный участок в лесной зоне и при поддержке государства создал огромный комплекс, для существования которого внешний мир не был нужен, — муравейник стратегического назначения с паутиной отходящих на достаточную глубину трубопроводами. Вход на территорию объекта осуществлялся строго по записи, которую можно было произвести на сайте «wSiPkItCoAr.rus», также на этом сайте размещалась информация о вакансиях.
Сложности подбора персонала, хоть Юрийцев этим и не занимался, раздражали его: он хотел иметь персонал с абсолютно схожими мыслями и идеями, людей, стремящихся достигнуть цели чего бы это ни стоило, чтобы слаженность работников была больше похожа на работу одного человека с множеством рук и чтобы вновь прибывшие люди тратили как можно меньше времени на обучение.

ГЛАВА 5. Готовые на все

Завсегдатай гражданин Волков, как обычно, пребывал в состояния подпития, это уже был некий шарм, который держал его организм в состоянии «доливки». Но от этого его байки были очень востребованы среди такого же контингента, как и он сам.
Волков знал себе цену, а еще очень хорошо знал компьютер и любил создавать различные программы. Над одной из программ он трудился несколько лет, при этом находясь не только в сильном алкогольном опьянении, но и в состоянии наркотической передозировки. Программу он назвал «Психиатрическая улица», потому как даже от одного взгляда на экран монитора, на котором изображались непонятные искаженные картины в сопровождении резких звуков, явно действующих на психику, становилось дурно. Он и сам, похоже, дурел, а может, получал своего рода кайф, замещая наркотики воздействием этой программы на мозг.
Чтобы лучше понять этого Волкова, вольемся в атмосферу его быта.
…Окраина спального района города. Открывается вид на никому не нужные заброшенные поля, трава на которых уже переросла и под своим весом начала валиться на землю. Кое-где, точечно, виднеется застройка — как частные дома, так и многоквартирные. Это значит, что жизнь идет, но обходит стороной деревянные покосившиеся бараки, к котором и дорогу забыли. Но по ним ходит местный контингент, шатаясь, ругаясь и перемещаясь с одной на другую сторону в поисках лучшей компании, ну и, конечно, выпивки.
Бедные женщины и поколение старше 15 лет. Бедные, потому что жить или даже просто пребывать в этом гниющем месте — уже подвиг. Конечно, часть женщин, да и молодежь, которая решила не бороться со сложностями, а сдаться бутыльной жидкости, посчитали этот путь более легким и правильным: зачем мучиться, когда можно просто залиться и вести беседу весь день? Но те, кто не пошел по данному пути и кому все же хочется жить по-другому, как им быть? Как не закопаться и вовсе не сломиться под натиском нависшей тьмы уже почти погибших людей? Сразу приходят мысли: а почему они вообще там живут, они вроде как нормальные, их не испортило окружение. Но они остаются там по другим причинам: нового жилья им не купить, потому как нет денег, а то, которое есть, не продать — какой дурак купит его? А в остальном — нет веры в себя и смелости на совершение серьезных поступков.
Старый район отрезан от цивилизации магистральной улицей и имеет лишь одно соединение с ней в виде пешеходного моста. Также весь этот район отгорожен высоким ограждением, служащим шумоизоляционной стеной. Вот как получается — район есть, но его как бы нет, его не видно и не слышно. А что еще требуется местным властям?
Уставшие бараки, склонившиеся от старости, просятся на отдых. Порой может показаться, если представить, что никого нет и абсолютная тишина, что это словно заброшенное место, с машинами, давно вросшими в землю, зданиями с постоянными сквозняками, потому что выбиты окна, с бельевыми веревками, натянутыми между деревьями и висящими на них потрепанными тряпками… И тут сразу приходишь в себя, потому как видишь, что об эти тряпки, покачиваясь, вытирает лицо и руки непонятное тело, видимо, где-то испачкавшись.
В одном из домов живет Волков. Он выходит на улицу только тогда, когда требуется найти денег и на них купить жратвы и выпивки.
Деньги он делает, обворовывая банкоматы по принципу хакерского мошенничества. Вставляя карту, прошитую им методом некой комбинации кнопок, он входит в системную программу банкомата и далее снимает сумму, недостаточную для срабатывания банковских блокировок. Этих денег было недостаточно, чтоб шиковать, но хватало, чтобы прожить неделю и остаться незамеченным. Все банкоматы, которые он вскрывал, находились на достаточном расстоянии от дома, а чтоб все было чисто, он работал в хлопчатобумажных перчатках, а на лицо наклеивал от щеки к щеке через нос скотч, который, растягивая кожу, изменял внешность.
…Грязь, покрывающая рабочее место Волкова, уже не издавала никаких запахов, просто высыхала или имела липкую консистенцию. Как ни странно, живности в виде тараканов в квартире не было, или же ее просто не было видно среди бардака. Волкову все нравилось, особенно — крики и разборки соседей, удары с последующим стоном, плач детей… Он приходил в состояние эйфории, от кайфа поднимал руки и закидывал голову назад, протяжно крича «ДА-А-А-А!» После этого он подходил к окну и заводил народ, угрожая расправой. Те, кто хотел выяснить отношения, шли прямиком в его квартиру на втором этаже, где их встречал одетый в одни трусы и ботинки Волков,
— Давай, налетай, суки… — Это происходило каждый раз, когда его мозг взрывали крики соседей, и каждый раз он лежал побитый, весь в крови на лестничной клетке.
— Господи, тебя когда-нибудь убьют! — поднимая его на ноги и отводя в квартиру, волновалась соседка, та же самая, которая провоцировала его на данные действия.
— Брось ты этого дебила!!! Чего возишься с ним? — все так же твердил ее сожитель, который просто ради потехи ее бил, а после избиений жалел и твердил про любовь.
Была выработана некая закономерность, тот самый стандарт, которому уже мало кто удивлялся. А этот Волков, затащенный в квартиру, напрочь лишенный сил, отлеживался на полу и бил об него предметы — он для себя решил, что восстановление от такой медитации проходит лучше. Разбитая посуда, упавшие шкафы, треснувшие зеркала и подобное было частью интерьера, даже больше — это была неотъемлемая часть рабочей атмосферы Волкова.
Был ли он больным, сказать наверняка нельзя: он просто свихнулся от местного контингента, плюс влияние спиртосодержащих жидкостей, которые не всегда были из магазина. Во всей квартире было целым лишь то самое заветное рабочее место, его компьютер, стоявший рядом с единственным неразбитым окном. Электронная машина была покрыта толщей какой-то субстанции — пылью это было сложно назвать. Под потолком — гнезда проводов, все в той же пыли, тянущиеся далее по всей квартире в прихожую, там уходящие в потолок и на чердак, где находился ящик разводки интернета, бывший единственным куском цивилизации в этом бараке, хоть и перемазанный голубиным пометом.
Восстановившись от побоев, Волков приступал к колдовству. Разливал по стопкам алкоголь, размещал их на пластинке патефона по кругу, запускал его в работу, устанавливая считывающую иглу в начало записи, которую он никогда не менял (это были выступления Ленина), и ждал первого скачка в речи говорящего. Ту стопку, которая мешала продолжению ораторского выступления, Волков убирал, выпивал и только после этого садился за компьютер. Общее количество стопок, размещенных на пластинке, всегда было равно одиннадцати — по дню его рождения.
После опустошения всех стопок он разливал алкоголь в три стакана. К тому времени, когда половина алкоголя была уже выпита, он пребывал в состоянии действия, и именно тот момент «выливания» из своего мышления всех задумок объединял их в одной программе. Может показаться, что это полный бред, но вы знаете, каждое действие, прописанное в программе, отрабатывалось на тех самых людях, которые шастали на районе, причем отрабатывалось до совершенства, сбои были исключены.
Волков опять брался за патефон и размещал теперь уже стаканы и все так же их опустошал, но после этого все выключалось, и что происходило после, он не помнил. А пришедший следующий день о многом рассказать не мог, мог лишь направить его к стаканчику с теплой жидкостью на дне, от которой его лицо сворачивало, как отжимаемую тряпку, и его выворачивало на трещины в досках на полу. Становилось легко, квартира сияла, он видел ее настолько прекрасной, что, завалившись на сброшенную в центр комнаты одежду, лежал, как на диване, и кайфовал от своего существования на этом свете. Странный тип этот Волков, как и те люди, которые всегда в момент пробуждения стоят в углах комнаты…
Стоящее в зените солнце отдавало много тепла, канавы зияли, как открытая рана, и источали запах канализации. Эта вонь, испаряясь в безветренный день, заполняла каждый угол, преследуя и указывая жителям на их место в жизни. Больно было смотреть на все это: на грязь, на помои, на молодое поколение, которое растет, не понимая, что это не нормальная жизнь. Смертность в этом районе превышает все нормы, видимо, это план кого-то свыше, медленно уничтожающий всех местных. Но есть Волков, который имеет другую точку зрения, которая называется «А вы меня-то спросили, как я хочу?». Но ведь каждому же понятно, что какой-то алкаш не должен иметь никакого видения, а если и имеет, то это полный бред.

…Из подъезда вышли четыре человека, ровненько и подтянуто дошли до одного из деревьев и превратились в тех, кто они на самом деле. То чувство, как будто в их крови резко появился алкоголь…
Опять послышалась речь из окна, но Волков продолжал работать. В дверь постучали, еще и еще.
— Открой, слышишь? Давай открывай, мы все умрем!..
— Кто ты?
…Волков услышал удары в дверь и крик девушки, в комнате царила приятная рабочая атмосфера с приятными нестандартными запахами, туманность в комнате и лучи солнца, рисовавшие клубы дыма, добавляли романтики. Удары в дверь усилились.
— Кто это, кого принесло?! — нехотя он закончил работу, вытащив из компьютера флешку. — Кто там? — Открыв дверь, получил толчок в грудь.
Девушка вбежала в квартиру, накинула на горящий компьютер одеяло, забежав в ванну за водой, она скользнула ногами по отсыревшему полу и упала, сильно ударившись шеей о край унитаза.
Она затихла, ее окутал белый плотный туман, и лишь широко открытые глаза говорили о конце пути, той конечной точке, куда она стремилась, куда вела ее судьба.
Волков вышел из квартиры и посмотрел на языки пламени, вырывающиеся из-под одеяла, плотно укутавшего компьютер. Посмотрел на девушку, которая так мило лежала в ванной, впервые отдыхая за многие годы. Он отвернулся, еще немного постоял на лестничной площадке и, посчитав количество ступеней, вышел из дома. Барак не горел, он дымил, как стог подожженного сена без доступа кислорода. Зеваки, собравшиеся вокруг, просто смотрели, обсуждая, насколько высоким будет пламя и в какую сторону рухнет барак. Более никаких мыслей не приходило.
Последний взгляд со стороны, которым Волков окинул территорию, имел усмешку с добрым блеском в глазах. Он будто бы поставил точку в одной из своих миссий и продолжил движение к выполнению следующих. Для начала ему требовались деньги, которые он немедля раздобыл своим стандартным методом — правда, в этот раз он снял все, что было в банкомате, сделав отсрочку по сигнализации на вызов полиции.
Он заселился в гостинице на набережной, заказал комплекс услуг по изменению имиджа. Через несколько часов он стал другим человеком и всем, кто к нему обращался, отдавал указ называть его «господин Волков».
Он вышел на улицу, где его уже ждал черный роскошный автомобиль, у которого стоял человек, готовящийся открыть двери. Господин Волков был одет в насыщенно-синий костюм очень хорошего покроя, белую рубашку с незастегнутой верхней пуговицей и глянцевые туфли. Его прическа, над которой явно работал профессионал своего дела, плавно переходила в плотную красивую щетину.
— Скажи мне, извозчик, тут есть что-нибудь семейное, доброе, что ли, такое? — Он обратился к водителю с манерами далеко не простого человека.
— Вы знаете, тут…
— Твое дело возить! — резко перебил его господин, а потом, выдержав небольшую паузу, продолжил: — Вези!
Машина тронулась очень плавно. Медленно проезжая улицы, шофер будто бы демонстрировал вечернюю Москву. Открывался вид на яркие вывески реклам, свет которых тепло отражался на гуляющих парах.
— Стой!
Волков вышел из автомобиля.
— Жди!
Кафе, ради которого он остановился, называлось «Добрые люди», его притянуло только название и не более. Вошел внутрь, надменно всех осмотрев.
— Пельмени и стакан водки. Организуйте предельно быстро, и прошу не расстраивать дядю. — Это было сказано с такой интонацией, что у персонала данного заведения просто мурашки побежали. Волков властно указал на столик, за который сядет. В этот момент в кафе вбежала девушка в красном платье в горошек, с тянущимся шлейфом ароматного парфюма. Господин прищуренным глазом проводил девушку до столика и показал персоналу на часы, дав понять, что времени у них не так много.
Усевшись, господин достал из внутреннего кармана пиджака флешку, на которой чем-то острым было написано «Психиатрическая улица», и положил ее на бордовую салфетку.
— Как тебя назвать? Ты же у меня такая умная и пронзительная.
Взяв первые и последние буквы от полного названия программы «ПСихиатрическая улиЦА», он получил набор букв «ПСЦА». Не добившись нужного результата, он продолжил подбирать, добавил еще одну букву от первого слова — «ПСИЦА» — и тут увидел нужное. Волков переставил буквы местами, и получилась «СПИЦА».
— Тебя звать СПИЦА. Ха. Супер! Добро пожаловать в наш скромный мир.
«Какое-то несовпадение, если “спицу” придумали только сейчас, а описанное выше воздействие от нее происходило задолго до этого момента, то?..» — все так же писал в своих отчетах отдел по разбору изменений сознания.

ГЛАВА 6. Ждущие приказа

«Несанкционированное оборудование, установленное на трубопроводе в районе Москвы, относилось к системе удерживания, а именно это был механизм из раздела сбросов газов в атмосферу, но с принципом растворения от контакта с газом, отчего в процессе произошел легкий пропуск и последующий выброс данного “Глухого газа”, который лениво пробирался через толщу земляного покрова и, вздувшись на поверхности пузырем, вышел через образовавшуюся трещину».
— Что за бред вы пишете в долбаных отчетах, зачем столько непонятной информации? Скажите мне, может, я один тупой, или все-таки отчеты можно делать простым языком, понятным всем?! Если вы умней меня, а я тупой и кажусь вам пробкой, тогда прошу — делайте ссылки с объяснениями, а такую чушь мне даже не показывайте! Кто это вообще писал? Так, так, так… Волков В.! Витя, скажи мне, ты кто?
— Я специалист.
— Витя, ты зачем все это придумываешь? Зачем ты вплетаешь столько из воздуха взятой информации?! Ты видел эту трубу, которая пропустила семь лет назад, или чего там с ней произошло? Я не видел, но я видел дыру в земле пять на пять метров и трубу — только от нее концы торчат со сторон, а середины нет, какой, мать твою, механизм ты там нашел?
— Этот механизм придумал я, когда был механиком на предыдущей работе.
— Все, пошутили и хватит! Витя, прикладывай объяснения к своим отчетам. Все, закончили, не забываем в конце рабочего дня подняться в зал укисфакции, при себе иметь анализ глазной слезы.

ГЛАВА 7. За этим всем стоит

Руки, избитые в кровь, стены в кровавых печатях от кулаков, а самое главное — аромат той комнаты, где лежало пропахшее потом тело рабочего человека, хоть он и не был одет как работяга, о чем говорила его одежда, но запах определенно относил его к рабочему классу.
Тело зашевелилось и перевалилось на другой бок. Тяжелый хриплый вздох с бульканьем и дальнейшим подступающим рвотным рефлексом выдавили непонятную массу кускового состава в густой тянущейся слизи. Все это напоминало гуляш. Запах усилился с появлением в комнате отвергнутой желудком еще не переваренной пищи.
Дверь в комнату была закрыта, и время от времени ее кто-то царапал снаружи.
Человек отполз в угол и прикрылся руками. Страха не было, было ощущение какой-то уже знакомой ситуации, что все вроде как нормально, но просто ничего не помнится… кто?.. Что?.. Зачем?..
Дверь приоткрылась, послышались торопливые цокающие шаги, которые быстро приблизились к человеку…
— Собака? — человек задумался, что она здесь делает, тем временем она принялась слизывать желейную массу, которая тянулась за каждым движением языка, пачкая морду.
Закончив прием пищи, собака принялась обнюхивать комнату, не замечая человека, который, склонив голову и приоткрыв один глаз, наблюдал за ней. Тщательно обнюхивая один из углов, она пристроилась и сходила в туалет. Сделав грязное дело, она, так сказать, дообустроила данную комнату, придав ей законченный вид. Еще раз прошлась по комнате и покинула ее через проем, по ширине равный собаке.
Мужчина поднялся на ноги и, легко опираясь на стену из-за сильной боли в разбитых руках, подошел к заколоченному досками окну. Сквозь щели за ним виднелись какие-то кусты. Не видя смысла рассматривать, что находится снаружи, он повернулся в сторону выхода из комнаты и, делая все более смелые шаги, почувствовал холод от сырости штанин, которые, по всей видимости, были им же подмочены.
Все смелее становился этот человек, случайным образом оказавшийся в этой непонятной комнате и этом здании, но вел он себя так, словно это уже не первый подобный случай. Подойдя к приоткрытой двери, он просунул голову в проем и оценил обстановку в коридоре. В глаза бросились царапки на дверях — не только на ведущей в его комнату, но и на остальных, которые были в закрытом положении. Он вышел, в конце коридора сидел тот самый пес, который нажрался блевотины — он сидел и вылизывал свою промежность. Прервавшись, пес посмотрел на мужчину и продолжил свои дела.
Это была собака породы доберман, какую роль она выполняла, мужчина пока не знал, ясно было лишь то, что, похоже, ей все равно, чем питаться.
Стоящие между дверьми лавки напомнили мужчине старую больницу, заброшенную и, по всей видимости, используемую для других целей.
Мужчина двигался по коридору прямо к собаке, потому как это был единственный выход из его комнаты. Проходя мимо дверей, он пристально вслушивался, надеясь что-нибудь услышать, но не рисковал проверять, боясь опасности.
Доски под весом мужчины издавали скрип, хоть он и пытался идти бесшумно. Заметив на полу у выхода что-то металлическое, на что в это время смотрела и собака, он заинтересовался не самим предметом, а тем, что он был похож на заточку, испачканную в крови. По мере приближения мужчины к предмету пес начал движение ему навстречу; чем ближе человек подходил, тем неадекватней становилась собака, появлялся оскал. Мужчина попятился назад и толкнул первую дверь, она легко открылась. «ЧЕЛИСТРЫ, ВЫ НЕ ЖИЛЬЦЫ» — так было написано на стене в открывшейся его взгляду комнате.
Состояние мужчины улучшилось. Изучив надписи на стенах, мужчина понял, что существуют некие группировки или расы людей, которые зовутся ЧЕЛИСТРАМИ, БЕГЛЫМИ и ОЙРРАПАМИ. Эти ОЙРРАПЫ, судя по надписям, угрожают расправой ЧЕЛИСТРАМ.
Разбираясь, кто есть кто, мужчина не заметил тело, лежавшее на полу, которое распространяло резкий трупный запах. Кроме того, по обстановке было понятно, что этот человек тут жил, делая все грязные дела.
Покопавшись по собственным карманам, мужчина нашел удостоверение на имя Бряшина К. Л., участкового Петровского района. Фотография ни о чем не сказала ему, лишь дала понять, как же он выглядит. Почувствовав себя нехорошо, мужчина присел на корточки, выронив удостоверение из рук. Его тело затрясло, желудок начал сокращаться и выдавил струю блевотной массы на лежавший рядом труп. Среди слизи явно виднелся чей-то палец, который был уже наполовину переварен.
— Что, палец? Это палец!!! — он полез его рассматривать и обнаружил гниющий труп и фекалии, которые были повсюду. — А-а-а-а! А-а-а-а-а… — Вскочив с колен, он попытался бежать, но приступ рвоты опять его скрутил и бросил на пол, заставляя выжимать из себя все то, что когда-то было им съедено. Звуки рвоты эхом разносились по всему зданию. Через некоторое время наступила тишина.
Сквозь тишину послышались цокающие шаги, словно шаги проверяющего, двигающегося от комнаты к комнате. Звук то нарастал, то удалялся, и если не обращать на него внимания, то могло показаться, что царит полная тишина, умиротворенность, спокойствие. Не хотелось ничего — даже этот чертов запах и состояние комнаты с трупом представлялись какими-то райскими: никуда не надо бежать, уже все сделано или делается, и все хорошо — так размышлял лежавший звездой человек, глядя на потолок, весь в черных пятнах от обгоревших спичек. Что это — некая романтика или тот самый момент, когда ты уже на грани сумасшествия?
— Я помчусь к своей мечте, я приду на зов тревоги… Все, кто плавает на дне, приходите в гости к богу… — Мужчина напевал песню, счастливо улыбался, протирал пол руками, поднимал и опускал их, представляя, что он бабочка.
…Заброшенное здание, охраняемое сворой собак, с забитыми досками окнами, находилось на пустыре и все заросло кустарниками. Животные кружили на придомовой территории, сторожа данный объект. На узкой тропке, ведущей к зданию, появилась особа в халате, за которой шли два человека.
Собаки, как по стойке смирно, выстроились, будто бы в ожидании руководства.
— Знакомьтесь, мальчики, это мои друзья, — представив двух мужчин собакам, женщина усмехнулась: — Ладно, пойдемте, чуть позже вы будете знать каждого песика в глаза.
На улице, в здании, на лестничной клетке — всюду стоял запах псины. Она проводила каждого гостя в его комнату.
— Тут вы будете жить, я вам гарантирую все условия. Единственное правило — не покидайте комнату…

Услышав шаги, мужчина повернулся на бок и прислушался.
— Я же Костя, — прошептал он и вдруг начал понимать и чувствовать все, что у него болело, да с такой силой, будто бы он был под наркозом, а сейчас его действие прекратилось. — Как же все болит! Что хоть случилось? — Оглядывая комнату, он просто перестал понимать, как все это можно было сотворить. Взгляд его снова упал на удостоверение, небрежно кинутое на пол и облитое сверху какой-то жидкостью желтого цвета.
Он слышал каждое слово из разговора незнакомцев так отчетливо, что ему казалось, будто в здании совсем нет стен.
— Я тут не один?.. И почему нельзя выходить из комнаты?
Женский голос затих, опять появились цокающие звуки. Костя, выбрав самое чистое место в комнате, принялся снимать с себя обувь, потому как боль в ногах была просто невыносимой. Стаскивая ботинок, он скорчился от пронзительной рвущей боли. Ботинок был залит кровью, которая уже подсохла. От ступни оторвалась засохшая корочка, и снова потекла кровь: на том месте, где раньше находился мизинец, судя по следам, откушенный и съеденный, сейчас зияла рана.
Сняв второй ботинок, Костя увидел на стопах синяки с проколами — видимо, следы собачьих укусов. Сделав вывод, что, скорей всего, он такой же, как и те, которых только что заселили в эту «гостиницу», Константин начал отрывками вспоминать, как он сюда попал, потому как, если рассуждать по наличию удостоверения, с его головой должно быть все нормально, и вряд ли он может считать себя кем-то, грубо говоря, «с поехавшей крышей».
Костя подполз к дверям, мелкая щель которой, открывала вид на коридор и собаку. Слегка увеличив проем для лучшего просмотра, он не отрывал взгляда от пса, который находившись на этом этажу, снова улегся на свое место рядом с выходом на лестничную клетку,
— Кто же вас так надрессировал? — задумчивым шепотом произнес Константин, открывая дверь еще шире. — Давай, давай, только не скрипи… — Медленно поднимаясь на ноги, сквозь боль и унижение, он пытался что-либо придумать.
Пес поднял голову, с интересом наблюдая за тем, как человек вылезает из комнаты. В это время Костя вышел из комнаты и, удаляясь от собаки, заглядывал в каждую следующую дверь. Изучив внутреннее убранство одной из комнат, он понял, что она мало чем отличалась от той, где он сидел до этого. Единственное отличие — тут нет человека, лежащего на полу. Осмотрев комнату более детально, Константин обнаружил сорванный крестик и осколки мобильного телефона, а окна здания будто бы специально были заколочены досками так, что сквозь них не было видно, что вдали, — рассмотреть удавалось только то, что рядом со зданием.
За стеной что-то зашуршало, спустя пару секунд кто-то закашлял, это и напрягло Костю, и обрадовало — значит, на этом этаже есть живые люди. Выйдя из комнаты, он прямиком направился в соседнюю, но, подойдя к двери, осмотрелся по сторонам и обратил внимание на собаку. Она, по всей видимости, не возражала и просто лежала, развалившись, на боку, иногда поднимая голову и оборачиваясь на различные звуки. Костя толкнул дверь, но она не поддалась ему.
— Эй, тут есть кто? Я из соседней комнаты, — отчетливо произнес он. — Я не знаю, что тут происходит, но нам нужно выбираться отсюда, и чем быстрей, тем лучше… Где-то ниже еще люди есть, я видел как их привели! — Константин говорил уверенно, боясь, что человек за дверью напугается. Он надавил плечом чуть сильней, чем в первый раз, и почувствовал, что двери что-то мешает.
— Эй, дай я войду! — попросил он еще раз, хотя уже почти зашел внутрь. Ответа не прозвучало, и он с усилием приоткрыл дверь так, чтобы можно было пролезть.
На полу лежала девушка, подпирая дверь своим телом, видимо, остерегаясь гостей. Константин, сдвинув девушку, нисколько ее не потревожил — она продолжала спать. Его напугало выражение лица девушки, а именно странные движения челюстей: они с силой заходили друг на друга, будто бы со скрежетом, и это было страшно похоже на ломку.
Девушка, одетая в красный с белыми вкраплениями халат с оторванным по шву рукавом, лежала, мучаясь от приступа этой челюстной ломки. Прошло несколько минут, и она, открыв глаза, вздрогнула, испугавшись присутствия человека, державшего ее в объятиях, нежно поглаживавшего по грязным запутанным волосам…
— Привет, Паша…

ГЛАВА 8. Программа

Свежий поток ветра приносил запахи свежескошенной травы, жужжание насекомых мешало спокойно пребывать с голым торсом под ослепительным солнцем на берегу реки. Голоса детей, резвящихся с мячом, разносились по округе, даря будущему миру надежду, что человечество присмотрит за планетой и за вселенной в целом благодаря созданию новых технологий. Что-то отходит в прошлое, что-то приходит взамен, и лишь сплоченность и доброта, исходящие от неравнодушных к земной цивилизации людей, несут неизгладимую пользу всему живому на планете Земля.
— Коллеги, вот я пишу, пишу про эту землю… А когда мы на нее спустимся? Мы вроде как на планете Земля, а вроде как и в пятистах метрах от нее, может, пора уже спуститься и понять, что там осталось после Гвалта?
— Тут мы в безопасности, наша станция нас бережет… — Повисла пауза в несколько секунд. — А что там… Ты же смотришь вниз, видишь, что там все хорошо, но Челистры не дадут нам жизни.
— Но Беглые живут, ведь они как-то выживают? Их жизнь, может быть, в разы лучше, чем наша… Разве ты об этом не задумывался?
— Задумывался, а толку… Вот скажи, какой толк? Ты там не создашь ничего, тебя будут ждать лишь страх и насилие, а здесь ты можешь создать семью, вырастить детей, построить дополнительные секции своего личного жилья… Разве этого мало?
— Мы взаперти… Мы как овцы, загнанные на этот дурацкий неизвестно кем построенный Стоплот!
— Не говори чушь! Твои бесполезные разговоры ничего не изменят и никого не затронут! Хочешь идти? Иди, тебя не держат! Вопрос в другом: долго ли ты протянешь в этой, грубо говоря, саванне с дикими животными? Мы сами создали группировку Ойррапов, решив, что в нее войдут независимые, облачные люди!
Ойррапы жили будто бы на парящем плоте — парящим его прозвали Челистры, потому как, если издалека посмотреть на данную конструкцию, которая стояла на длинных бетонных опорах, удерживающих плот огромных размеров, проплывающий сквозь облака, создавался эффект парения. Мало кто решался атаковать этот плот, поскольку он был оборудован мощной системой безопасности, которая работала в автоматическом режиме.
Данный Стоплот создала мощнейшая когда-то организация по капитальной застройке небоскребов. Все строительство происходило в момент царствования Гвалта, и когда он добрался до постройки, оставил память о себе, отшлифовав бетонные опоры на высоте полтора метра от поверхности земли.
Стоплот выглядит как скоба и занимает площадь более тысячи квадратных километров, на которой расположены жилищные комплексы, заводы, фермерские угодья, военные части… Парящий плот постоянно увеличивается в размерах, уровень жизни растет, как и количество населения, и те столбы, которые до поры до времени установлены вхолостую и не используются, со временем служат опорой для продолжения плота.
Изначально люди сюда попадали только с согласия создателя, только те, в чьих способностях нуждалась община, обычных же нахлебников отвергали или предлагали вести деятельность на земле. Впоследствии это могло сказаться на вступление в Ойррапы, поскольку там вручали удостоверение безопасного нахождения трудящихся на территории Стоплота (УБНТТС). Владелец данного документа имел возможность работать, бесплатно питаться, заводить отношения на территории плота, иметь личное жилье. Но могло последовать и изгнание, если по какой-либо причине был нанесен вред общине или совершено преступление, повлекшее за собой опасность для здоровья людей.
— Я слышал, вчера гонца убили, — обыденно сказал Евстах, специалист отдела разбора изменений сознания (ОРИС). — Опять Челистры съели, все не угомонятся, когда мы уже их прижмем?..
— Евстах, тебе какая разница? Вот опять ты начал, начальник нас только из-за тебя прессует! — с таким же безразличием говорил Бавул, сотрудник этого же отдела. — Если ты чем-то недоволен, все вопросы не ко мне, разговаривай там. — Не отрывая рук от стола, приподнял указательный палец, указав на дверь руководства.
— Не пойду я никуда, просто не могу понять! Вот смотри, мы кто?
— Специалисты!
— Это и так понятно, что мы специалисты! А вот зачем мы нужны? — не давая ответить, Евстах продолжал: — Мы делаем отчеты, но кому они нужны? Кому?
— Ну, так… руководству.
— Дураку понятно, что руководству! Просто зачем им отчеты про этот Гвалт? Гвалт был 10 лет назад!
— Ну так… — буркнул Бавул.
— Мы бы могли составлять отчеты о посещениях земли или… — Евстах не успел договорить — раздался общий вызов по громкоговорителю:
— ОРИС, Евстах, кабинет укисфакции. — Сообщение повторилось дважды.
— Договорился, — нервно произнес Бавул. — Иди, думаю, ошибка вышла из-за тебя.
Быстро добравшись до кабинета, Евстах, нервно переведя дыхание, зашел внутрь.
— Вы вчера вечером сдали на анализ слезу с какого глаза? — спросила Эппа, заведующая этим отделом. — Вы помните, что лжецы покидают нас на второй раз?
Вторым разом называлась явная ложь, так как первая могла быть просто ошибкой.
— Вчера был слишком загруженный день, честно сказать, даже вспомнить не могу: моя эмоциональная загрузка была предельной, по причине многих влиятельных факторов…
— Стоп, хватит болтовни. — Эппа взяла его голову двумя руками, большими пальцами надавила под брови и свела их к носу. Выступившая из правого глаза розоватая слеза подтвердила последний анализ. — Странно… Вы свободны, покиньте кабинет!
Укисфакция — метод определения состояния человека по критериям, основанным на принципах присадочного типа, разработанный для быстрого выявления отклонений от норм, заявленных как организмом, так и органом, выполняющим контроль. Метод определения отклонений был разработан, поскольку каждый человек должен был выполнять поставленные задачи с процентоотдачей не менее 80 и заинтересованностью сторонними делами не более 40, куда входили скрытность и прочие уловки проверяемых. Сдавать анализ глазной слезы приходилось из правого глаза каждый день, кроме выходных. Анализ из левого глаза требовался больше для выявления отклонений в здоровье и делался раз в неделю. Ойррапы осуществляли забор сами с помощью укола в слезный проток и дальнейшего сбора слезы в пробирку. Каждый результат заносился в компьютер и обрабатывался программой, которая впоследствии выдавала результат.
Название общины Ойррапов происходило от имен основателей Стоплота, Ойреза и Рапиры. Прибывавшие на парящий плот люди были обязаны сменить имя на то, которое им выберет ответственный по приемке. Эту прихоть ввели в действие основатели, и с тех самых пор всем новым жителям присваивали новое имя в знак начала другой жизни.
Существующая армия Стоплота вела контроль за соблюдением порядка среди населения, ведь беспорядок приводит к волнениям в массах, а всех провинившихся отправляют в Человник, тюрьму краткосрочного пребывания. Человник — как пункт невозврата, Ойррапы часто называли его «Метла», потому что, попадая туда, человек отправлялся на землю, как мусор. В зависимости от тяжести преступления, могло поступить предложение стать гонцом и впоследствии вернуться на свое рабочее место, правда, такого еще не разу не происходило.
Высшие чины, хозяева Cтоплота, часто вели переговоры через гонцов, ведь только гонцы могли доставить информацию достоверной, вонзая ее под кожу на виске на накопителе, напоминающем иглу. Человек, получивший должность гонца и снаряженный в путь иглой, получал всю информацию о месте конечной точки с нее же.
— Так кто хороший, мы или они? — продолжил болтать Евстах, вернувшись в свой отдел.
— Я не знаю, мы делаем свое дело и… — Не успев закончить мысль, Бавул опять был перебит.
— А я знаю: хороших нет, все хотят выжить! Ты, кстати, не заходил в секретный архив, там сейчас новые документы появились, написано: «ПРОЕКТ СПИЦА», ты видел?
— Я стараюсь не лезть куда не следует.
— Там написано про перемещение сознания.
Снова зазвучал громкоговоритель: теперь из него раздался четкий и бесстрастный голос начальника ОРИС:
— Хм… Прошу вас, Евстахий, собрать личные вещи и пройти в комнату переводов, далее придерживаться указаний сотрудников.
Молчание, воцарившееся после сообщения начальства, продолжалось до того момента, пока Евстах не вышел из отдела. Было такое ощущение, что он навсегда покидает Стоплот, — за период их пребывания здесь еще не было ничего подобного. Он шел и точно знал, что будет переведен в гонцы — скорей всего, из-за его любопытства.
Комната переводов представляла собой отдельно стоящее здание, в котором постоянно суетились вновь прибывшие и те, кто отправлялся в Человник.
— Удостоверение, — резко сказала женщина, сидящая за огромным столом, вокруг которого постоянно крутились люди, приносившие деревянные лакированные коробы, чем-то обменивались и расходились в разные стороны.
— Возьмите.
Взяв удостоверение Евстаха, она швырнула его на другой край стола, где его подхватил человек и убрал в один из коробов с пометкой «УНИЧТОЖИТЬ».
— Не спите… — все с такой же грубостью и сухостью продолжила женщина. — Кабинет номер один.
Евстах прошел вглубь зала, где в самом центре стояла цилиндрическая стеклянная непрозрачная полусфера с дверью, на всю высоту которой нанесена цифра «один». Он зашел внутрь.
— Проходите, вы попали в программу «УНИЧТОЖЕНИЕ». Данная программа создана нами для таких людей, как вы. Можете взять свою новую собственность.
Евстахий стоял, не понимая, что происходит, но паника, преследовавшая его от отдела до этого кабинета, прошла.
— Давайте, будьте смелей, берите! — говорил ему человек низкого роста с полностью седыми волосами, протягивая Евстаху деревянный короб с надписью «ДОБАВЛЕНИЕ». Он взял короб, как ему велели.
— Строение 4. Теперь вы живете там, там же и ознакомитесь с содержимым, ступайте.
Евстах добрался до места достаточно быстро. Ему не терпелось посмотреть, что же внутри. Сдвинув вбок деревянную крышку, он увидел лежащие там различные бумаги, которые Евстах быстро просмотрел и уяснил для себя главное: он теперь главный над отделом, который занимается земными делами, а значит, он стал ближе к тому, что ему более интересно. Он теперь будет редко видеться с прежними коллегами, потому что новый отдел находится совершенно в другом месте, и ему будет предоставлена возможность общаться с гонцами.
На дне лежало новое удостоверение, в котором значилось, что он «главный специалист ОРИС, Виктор».

ГЛАВА 9. Спица

Кафе «Добрые люди» принимало гостей, как всегда, в уютной обстановке. Там играла тихая спокойная музыка и витал чуть слышный аромат лакомств — такое одеяло спокойствия, накрывающее милые взгляды пар и их поцелуи.
Зазвенел телефон администратора.
— Алло…
— Привет, Машуль, я опаздываю, начинайте без меня.
— Привет, — после небольшой паузы ответила Мария, администратор кафе. — Паша, ну ты как обычно.
— Не сердись, с меня вкусняшка…
Сразу после разговора в кафе зашел человек, одетый очень дорого, что сразу выделялось.
— Здравствуйте, мы рады вас приветствовать…
— Пельмени и стакан водки, предельно быстро организуйте, и прошу не расстраивать дядю! — Эти слова, как лезвие ножа, резанули по ушам персонала. После сказанного последовал жест, который сообщал: «Я буду сидеть там».
Входная дверь снова распахнулась, и в кафе легкой походкой, цокая каблучками, зашла девушка в красном в белый горох платье и, нарушая спокойствие неравнодушных к красоте, прошла в зал, оставляя за собой шлейф ароматного парфюма.
Спустя короткий промежуток времени в кафе вбежал энергичный молодой человек. Выкрикнув теплые слова приветствия, он разбудил зал и так же стремительно, как появился, скрылся из виду. Те, кто часто посещал это заведение, знали Павла, как и его способность умело общаться с публикой.
— Паша, еще бы чуть дольше задержался — и я бы тебя прибила! — Мария показала ему кулак, но при этом мило улыбалась.
— А если я тебя поцелую, ты меня простишь?
— А ты попробуй сначала…
— Ах ты, а ну иди сюда, — обняв девушку за талию и прижимая к себе все плотнее, Паша прикоснулся к ее носу губами. — Тут только тебе было бы плохо, если бы я не пришел.
— Да, когда я уже смогу уйти от своего мужа? Может, ты дашь мне ответ?..
— Я не знаю, — он целовал ее, укрывая руками, словно крыльями.
— Паш, отстань, у меня пропало настроение! Иди в зал и заодно захвати салат для девушки в красном платье! — грубо ответила Мария: она знала, что Павел играет с ней какую-то непонятную роль. Хоть ей и было хорошо рядом с ним, пока они на работе, но это — максимум, который он может дать ей. Она прекрасно знала ту злосчастную историю с Кариной и то, что Паша не хочет серьезных отношений, и от этого ей становилось плохо.
Мария стояла у барной стойки и поглядывала за Пашей, который уже мило трепался с красоткой, к которой она сама его отправила. Слезы, что текли внутри нее, словно капали на раскаленную каменку, повышая градус негодования. Прошло уже более получаса, и она не могла больше смотреть на них, потому как они выглядели как пара.
— Павел, подойдите, пожалуйста, к барной стойке, вас там ожидает администратор… — сообщил официант, проходящий мимо.
— Ева, я быстро…
— Вот так ты публику развлекаешь? — сразу начала разговор на повышенных тонах Мария, как только Павел приблизился к ней.
— Всем и так хорошо, разве ты не видишь?.. — спокойно ответил он, что ее еще больше взбудоражило.
— И тебе, похоже, тоже! Уже договариваешься на вечер, рыбка уже на крючке?
— Ты мне кто, чтобы меня в чем-то упрекать?! Я к тебе хорошо отношусь, я тебя люблю и специально не тащу тебя в постель, чтобы продолжать с тобой общаться, потому что после этого все закончится — ты станешь той самой Кариной в моих глазах по отношению к своему мужу! Ты это понимаешь?
— Да…
Паша быстро и умело перевел разговор.
— Вон там мужик, видишь? Он достаточно странный, я бы вызвал полицию или медиков, потому как он сто процентов не в себе. Все, что он заказал, так и стоит нетронутым, но дело не в этом — он разговаривает с флешкой, смеется, какую-то чушь несет… Может, он какой-нибудь психический.
— Хорошо. Обними меня, прошу. — Павел прижал к себе Марию, как обычно, с неподдельной страстью.
Мария вызвала полицию, сказав, что в кафе сидит подозрительная личность, может быть, даже с психологическими расстройствами или отклонениями, и люди, которые сейчас находятся в этом же кафе, могут быть в опасности.
Полицейского не пришлось долго ждать — он был на обходе неблагополучных шумных жителей этой же улицы. Когда он подошел к кафе, ему в глаза бросилась слишком дорогая машина с темными непрозрачными окнами.
— И давно это кафе посещают столь богатые личности? — буркнул он вполголоса, что больше было похоже на «бу-бу-бу».
Открыв дверь кафе, он еще раз оценил машину и только после этого вошел.
— Здрасте. Кого боитесь? Вы мне каждого подозрительного будете пихать? — ворчал полицейский, не желая работать.
Подойдя к столу, где сидел дорого одетый мужчина, полицейский сел рядом с ним и прислушался к словам посетителя.
— Сколько можно повторять, мы с тобой сделаем такое, что все с ума сойдут, потому что мы главные на этой земле! Слышишь, Спица, только мы, остальные должны нам прислуживать!
Полицейский, покашляв в кулак, перебил беседу мужчины с флешкой.
— Извините, что отвлекаю. Меня зовут Бряшин Константин Львович, участковый Петровского района. Можно ваши документы?
— Пройдемте к моему автомобилю, — резко встав на ноги, сказал мужчина и залпом опрокинул стакан водки.
— Маша, пошли со мной, может, понятые понадобятся… — кивая головой в сторону выхода, сказал участковый.
Она посмотрела на Павла, который уже опять сидел с той девушкой в красном, они, улыбаясь, что-то обсуждали и ели остывший салат руками. Ей было больно, больно оттого, что все не так, как ей хотелось бы, и противно, что она живет с человеком, которого абсолютно не любит: в их отношения постепенно пришли равнодушие и безразличие, а также полное отсутствие интереса мужа к жене.
Мария и участковый вышли на улицу к машине черного цвета.
Ева с Павлом общались до самого закрытия, наслаждаясь друг другом.
— Ребята, кафе закрывается.
— Ага, уходим… — оглянувшись по сторонам, ответил Павел. — Где Маша?
— Не знаю, вроде с участковым уехала.
— Странно, даже не предупредила. — Он достал телефон и набрал номер Марии.
«Абонент не отвечает или временно недоступен, перезвоните позже…»

ГЛАВА 10. С прописанными действиями каждого

Вооруженные люди, вбежавшие в помещение после зачистки, доложили по рации об обнаруженном теле Павла, от которого исходил дым. Перевернув тело лицом кверху, можно было увидеть, как газ буквальным образом выжигает человека изнутри.
Погрузив тело на носилки, они немедленно вынесли его в лабораторию и через грузовой лифт подняли в крематорий, где, удостоверившись в том, что это был тот самый человек, отправили в печь.
Тело Евы найдено не было. Поиски не прекращались, осмотрели каждый угол с нижнего уровня вплоть до выхода на землю, но она словно испарилась. Тарас, управляющий этой ветви, пребывал в бешенстве, но не потому что умер Павел, а потому, что девчонка пропала, и гонец, который вот-вот прибудет для передачи информации, должен будет доложить, что ситуация с задержанными вышла из-под контроля, и те опыты, которые над ними проводились, остались незавершенными.
— Когда прибудет гонец, направьте его прямиком ко мне, — ходил из угла в угол Тарас, раздумывая над действиями, которые будут предприняты по отношению к гонцу.
— Тарас, почему мы боимся Ойррапов? Мы достаточно мощная держава, нас явно больше, чем этих облачных! — спросил помощник главаря. — Разнести их к чертовой матери — и дело с концом…
— Рот закрой, пустоголовый, ты видел, где они живут? А-а-а-й, — махнув рукой, Тарас сел в кресло. — О чем с тобой говорить, иди, я устал.
Помощник, выходя из кабинета, получил еще одно указание от главаря:
— Еву ищите.
Тарас сидел за столом, взял листок бумаги и делал записи:
«Мы — Челистры, и наша задача — выживать, добывая кровь, потому как кровь является сывороткой против Гвалта. А Ойррапы живут наверху, им кровь не нужна, потому как они живут в условиях более чистых, чем мы. К Ойррапам очередь просто нескончаемая, и они нас этой самой кровью снабжают на ура, кровью тех самых Беглых, которых, если бы не они, пришлось бы ловить нам.
Нейтральная территория — поверхность земли, или территория Беглых…»
— Чего я пишу такое, бред какой-то нескладный, — смахнув со стола свою писанину, он принялся кулаками стучать по нему. — Я не знаю, чего хочу! Хотя… смерти!.. — Он успокоился, развалился на кресле.
Тарас хотел быть первым, стать самым главным, подмять весь народ под себя.
— Шеф, там гонец приперся.
— Пусть заходит.
Гонец подошел к главарю.
— У меня для вас послание, возьмите.
Тарас провел рукой по виску гонца, вытащив иглу.
— Сядь там, хотя подожди… — Главарь вышел из кабинета. Вернувшись с отрядом охраны, сел в кресло, наблюдая за тем, как гонцу связывают руки и уводят. — Война… Как же мне нравится это слово. — Улыбаясь, словно человек с психическими отклонениями, добавил: — Устроим кровопролитие…
Прошло пара дней, прежде чем Тарас принял решение об отправке к Ойррапам гонца — но из своего окружения, потому что гонец, присланный облачными, потерял много крови. Это решение главарь принял сразу, как только задумался о войне. План, составленный им, состоял из одного пункта — «смерть», этакое помешательство на жестоких убийствах, текущей крови, мучениях людей, которые боялись Тараса, но и возразить были не в силах, потому как та власть и умение управлять подчиненными были у него на профессиональном уровне. Кличка, данная ему народом, «ХАТСВЕ — зверь», бодрила его и доказывала, что люди знают: «Да, он такой».
Страх пропитал людей, сделал их лабораторными крысами, которых с каждым днем становилось меньше.

ГЛАВА 11. Из кафе

— Я не пойду, в это время опасно!
— Женя, сколько можно бояться? Или ты все еще вспоминаешь тот случай с твоей ногой? Я в разведке, ты на позиции, схема отработана, разве не так? — продолжала балаболить Лиза.
— Так-то оно так, но я все равно переживаю за свою ногу, тогда в вертолете мне ее здорово поломало…
— Жень, ну хватит! Честно, надоел уже!
Долгое время Евгений возглавлял Беглых, он сплотил людей в дружную семью, но эта семья по многим причинам рассыпалась. Люди уходили наверх, к Ойррапам, для получения пищи, жилья, надежды, к тому же Стоплот был поводом лишний раз помечтать, но брали туда не всех, только людей со способностями. Мечта попасть наверх была и у самого Жени, но сломанные ноги, неправильно сросшиеся, доставляли массу неудобств, что и было основанием отказать ему в приеме.
Евгений часто вспоминал ту неунывающую девчонку Еву и ее друга Павла, истинного борца за жизнь.
Территория единственно оставшегося лесного массива была и домом, и местом для охоты. Гвалт, прошедший по миру, снес все на своем пути, оставив лишь этот пятак зелени, на котором приходилось уживаться трем слоям общества. Было понятно, что Беглые — это единственная вымирающая раса, ведь на них охотились Челистры, активно сокращая их количество. Да и сами Беглые, вступая в ряды Ойррапов, уменьшали свою численность, но это было лучше, чем погибать от рук кровососущих. Никак не получалось осознать тот факт, что ты в этой цепочке являешься всего лишь пищей, будучи таким же человеком, но отрицающим насилие. Челистры — это люди, которые поняли, что от Гвалта можно спастись, принимая кровь, и, спасаясь таким способом, они плавно «подсели» на нее, заковав себя в оковы под названием зависимость, — сумасшедшие люди. Ойррапы же, наоборот, не хотели смерти — они хотели избавиться от всего непонятного, творящегося на земле, создать свой мир со своими правилами, где каждое нарушение могло стоить жизни.
Процветающая жестокость, словно испытание для людской сущности, каждый раз готовила сюрприз с неизвестной концовкой: выживешь ты или на этот раз умрешь. Приход Гвалта вызвал волнения у человечества, миграции, гибель попавших врасплох; люди скучковались в одном месте — там, где остался маленький зеленый остров леса, а все оставшееся было выжжено и превращено в расщепленную пыльную пустыню, которая постепенно выгорала на солнце, превращаясь в темно-коричневый ковер. Образовавшееся поселение людей было условным, потому что выжившие не хотели существовать вместе.
Евгений помог многим людям отправиться в общину Ойррапов, выявляя у людей различные способности, которые они впоследствии могли использовать при поступлении. Все ушедшие на Стоплот на землю не возвращались, занимаясь работой в небе. Один только вид этого огромного по своим размерам сооружения демонстрировал властность над окружающим его пространством, проходя сквозь облака, словно корабль. Плот делил пространство на земное и небесное.
Женя часто и с удовольствием смотрел на него, лежа на мощной ветви дерева: пребывание на земле грозило не только Челистрами, но и дикими животными, в частности собаками и волками, которые с приходом Гвалта стали жутко ненасытными.
 Беглые питались в основном травой, насекомыми, альтернативной пищи особо не было, редко когда удавалось поймать мелкое животное или птицу.
— Женя, а она какая, эта Ева?
— Ева… Ева, она… — Он задумался, погружаясь в воспоминания, которые каждый раз грели теплом ее безграничного сердца. Даже ночная боль в сломанных ногах была приятной, потому что напоминала о Еве. — Ева такой человек, что… — Евгений замолчал и схватился за голову, почувствовав недомогание с приступом галлюцинации. — Что, где я? Почему так темно? Что это за здание? — Он крутил головой, привыкая к освещенности в помещении, где он находился. Его дыхание сбилось, руками нащупывая стену, он шел в сторону лучей света в конце коридора.
— Женя, ты куда? — После слов Лизы, он пришел в себя, испуганно дыша.
— Я был как будто в другом месте… — Он замолчал, хлопнув себя ладонями по лицу. — Лиза, я был в другом месте!
— Женя, я поняла, — перелезая к нему на ветку, повторяла она. — Не кричи, тише, Женя, тише. — Подобравшись поближе, она обняла его. — Ты холодный.
— Я был в каком-то здании, там пахло смертью, окно в конце длинного коридора заколочено досками, и сквозь щели между ними пробиваются лучи солнца… Очень страшно…

ГЛАВА 12. В брошенное здание

— Добро пожаловать, первые заселенцы! Только вы будете приравнены к создателям, только вы будете иметь власть и принимать непосредственное решение в создании и развитии нового мира. Вы смените имена, которые сейчас уже неактуальны и несут лишь воспоминания о разрушениях. Так давайте же немедленно сменим эти воспоминания на будущее, которое наступит уже сейчас! Вас, молодой человек, все будут величать Ойрезом, а вас, милая особа, — Рапирой, и, объединив ваши имена, мы получим название нашего нового мира! И пусть он зовется миром ОЙРРАПОВ!
Величественные бетонные опоры, будто бы бесконечно возвышающиеся над поверхностью земли, уходили за облака, держа на себе плавающий остров. Массивность всей конструкции доказывала преимущество Ойррапов перед остальными выжившими.
Ойрез и Рапира поднялись наверх по сложной крутой лестнице, вступив на остров, который они назвали Стоплот. Осмотрев с такой высоты землю, они поняли, что лесная зона — это единственное выжившее место в округе, а за ее пределами — только выгоревшая пустыня расщеплений.
— Ойрез, нам повезло! — вдохновенно говорила Рапира. — Ойрез, мы должны создать место для новой жизни людей!
— Хватит трещать! — прорычал он, почувствовав себя главным. — Займись приемом людей, нам нужна рабочая сила!
Пока еще не до конца заселенный небесный комплекс пополнялся рабочей силой, с появлением которой началась стройка и благоустройство. Требования к работе напоминали рабские, но для людей это было куда лучше, чем жить непонятно где и бояться неизвестно чего — в этом плане на Стоплоте можно было найти стабильность, работу и бесплатную еду, крышу над головой и свое спальное место.
Ойрез с каждым днем становился злее, срывался на людей, унижал их, все чаще происходили случаи, когда он изгонял поселенцев на землю. Рапира никак не могла понять, почему это происходит, почему он так безжалостен к людям, почему столько ненависти? Хоть они стали правителями одновременно, Рапира, милая девушка, так и осталась с добрым сердцем, полным мечтаний. Она работала на приеме людей, отдавала много сил, чтоб выявить у поступающих нужные способности. Коллектив, окружающий ее, был как на подбор — все в абсолютной теплоте, ни капли жестокости.
Спустя некоторое время она снова сменила имя, потому как имела полное право на это — теперь ее звали Ашам.
— Друзья, мы все молодцы! Мы делаем хорошее дело, когда принимаем людей к себе на Стоплот, но нужно не забывать про то, что если мы будем принимать всех просто так, то они, даже не поняв всей прелести жизни здесь, будут очень быстро отправлены обратно на землю. Поэтому, прошу вас, давайте с каждым человеком проводить беседу и выявлять их лучшие достижения в работе. — Ашам улыбнулась, прижав руки к груди, и, чуть наклонившись, добавила: — Спасибо. — Эту речь она произносила изо дня в день.
Она боялась смертей, которые, как ей казалось, мог бы с легкостью устроить Ойрез, но он, сдерживая себя, отсылал провинившихся на землю через спуск с другой стороны Стоплота.
— Ашам, ты не знаешь, кто такие гонцы?
— Слышала, это сотрудники нового отдела — называется «отдел разбора изменений сознания».
— Получается, туда тоже нужны люди?
— Получается, что нужны, — задумалась Ашам. — Но только вот заявка на набор не поступала.
— Как-то странно…
— Я выясню…
Ашам отправилась на встречу с Ойрезом. Ее состояние можно было описать как приступ температурной ломки. Нежелание видеть его было огромным, но она шла на встречу с ним не из-за нового отдела и набора людей — это больше было поводом. Суть встречи заключалась для нее в выяснении жизненной позиции Ойреза и принципов его руководства. Ей не нравилась политика управления и то, что принятые люди куда-то исчезают.
Она подошла к строению, по периметру которого стояли люди, охраняющие покои Ойреза. Настроены они были недоброжелательно и перекрыли ей вход внутрь.
— Привет, Ойрез! — крикнула Ашам в открытое окно на балконе. — Можно с тобой поговорить? — Охрана, отталкивая ее от строения, всем своим видом показывала свою преданность хозяину. — Ойрез, не бойся меня…
— Кто ты, чтоб тебя бояться? — выйдя на балкон, возразил он. — Кто ты? — Ойрез закричал, показывая на нее рукой. — Ты ноль, понимаешь?! Ты пустое место, тебя не существует! — Собрав слюни, он харкнул в сторону Ашам. — Вы все меня раздражаете, пустые души! — Он сжимал и разжимал кулаки, поднимая их вверх, демонстрируя свою силу.
— Ты заблуждаешься, глупое существо…
— Что? Мне послышалось? Ты сейчас мне нагрубила и тем самым нарушила порядок?! Ты знаешь, я тебе ничего за это не сделаю! Потому что это будут делать другие! — Он рассмеялся очень яростно — его даже пробила слеза, а он все никак не мог угомониться.
— Ты больной, жалкий, ты мразь. — Слезы катились, падая и впитываясь в одежду, но Ашам нисколько не сопротивлялась.
Указав на нее круговым движением мизинца левой руки, Ойрез махнул в сторону входа в строение, а сам скрылся с балкона. Это движение значило: заводите ее внутрь, будем решать дальнейшую судьбу.
— Заприте ее. А ко мне быстро доктора! — с пеной у рта потребовал он.
Суета и паника среди окружающих его людей чувствовалась в каждом движении и взглядах охраны в сторону хозяина.
— Ты тварь… — спокойно проговорила Ашам.
— Давайте, давайте, убирайте ее за дверь, чего медлите?!
Девушку заточили в глухую комнату без света и удобств.
— К ней никого не пускать… — уже более спокойно приказал Ойрез. Наконец он увидел приближающегося доктора, одетого в достаточно модный дорогой костюм, и ласково поприветствовал его.
— Как часто меня можно тревожить? Почему без меня проблемы не решаются?
— Рапира мне не нравится, беспокоит меня. Я не могу ее отправить вниз без вашего совета, поскольку она является одной из основателей.
Доктор отвернулся от Ойреза, подошел к столу и, усевшись на кресло, раскрыл чемоданчик. Охранники и их главарь с любопытством наблюдали за спокойствием человека, перебирающего сверкающие металлические приборы. Доктор что-то бормотал себе под нос, потом закрыл чемодан и осмотрел помещение.
— Тут слишком светло, нам нужна темнота… — Он встал и подошел к двери, за которой находилась Рапира.
— Девочка моя, иди ко мне. Что случилось? Расскажи! — Его слова лились, как песня, лаская уши Рапиры.
— Я не знаю, что происходит, мне все это не нравится. Люди идут к нам, но их количество здесь не увеличивается! — прижавшись к доктору, сквозь слезы говорила она.
— Спокойно, спокойно, спокойно… — Он взял ее за голову, отчего она сразу потеряла сознание. Прошло еще немного времени, и доктор вышел, отдав указ: — Проверять каждые три часа, не кормить.
Окна в доме Ойреза закрывали тканью, чтобы создать мрачность и добавить страха в души всех, кто находится внутри. Человек, навещавший Рапиру, просто заходил в комнату, смотрел на лежавшую девушку и выходил, делая доклад об увиденном.
…Ойрез вышел из дома и уверенно зашагал к новому отделу, который был открыт сразу после создания общины Ойррапов, но долгое время был в тени — и вот спустя время о нем заговорил. Он шел туда, чтобы выяснить, кто же тот человек, который не может держать рот за зубами, кто говорит так много, что даже отделу по приемке это известно, что уж говорить про остальных. Сейчас его вело туда желание смерти, которую он сам хотел провести в виде демонстрации.
Двери отдела открылись — работники этого места уже знали, что к ним идет Ойрез, и, выстроившись, ожидали его.
— Кто здесь такой говорливый? — Молчание после поступившего вопроса накаляло обстановку. — Новенькие тут есть?
— Я тут новенький.
— Как звать?
— Евстах… Ой, Виктор. Еще не могу привыкнуть к новому имени, пару дней тут всего.
— Где тот, чье вы место заняли?
Виктор молча повернул голову на человека, стоящего рядом с ним,
— Ага, идите ко мне. — Человек подошел.
Ойрез, обращаясь к человеку, адресовал свои слова и всем присутствующим, устроив показательную казнь.
— Ты — враг номер один, а все враги должны умирать, и желательно в мучениях. — Он достал молоток из-за спины и нанес первый молниеносный удар по коленному суставу — так неожиданно, что все зевающие с паникой и криками сдвинулись в угол.
От удара молотка колено с хрустом согнулось в сторону к другой ноге, и человек, покосившись, рухнул на бетонный пол, изнывая в стонах. Кулаки Ойреза месили его, жаждая крови и желая нанести превратить все тело в гематому. Главарь наносил удары четко и так отработанно, что казалось, будто бы он занимался этим часто.
— Каждый нарушившийся будет иметь дело со мной! Я никого не пожалею! Только казнь… только кровь… только мучения за содеянное… только боль и крики от адской боли!.. — Он изо всех сил вминал кулаки в безвольно лежавшее молча тело. Люди, находившиеся в этом отделе, закрыли глаза и уши, пребывая в желании покинуть это страшное место, уйти прочь и больше не знать этого больного на голову человека.
— Все свободны! — Но люди так и продолжали сидеть в углу, боясь даже повернуться. — Виктор, ты понимаешь, что произойдет с тобой и твоими людьми в случае чего-нибудь подобного?
— Да… — Бросившись к лежавшему человеку, Виктор, не сдержав эмоций, расплакался. — За что? Боже, скажи, за что все это? Зачем ты нас так мучаешь?..
— Заберите тело… — скомандовал Ойрез.
Налетевшая охрана ударом ноги сбила Виктора, сидевшего рядом с истерзанным телом мужчины. Схватив тело как попало, его волоком утащили по полу, оставляя кровавый след.
Виктор поднялся на ноги, не отряхиваясь, и попросил всех зайти в его кабинет, несмотря на случившееся.
— Вы все видите, что произошел вопиющий случай. Нам всем страшно, очень страшно. Мне не до конца понятна причина произошедшего, поскольку я пришел к вам совсем недавно. И поэтому, прошу вас, давайте вместе разберемся… — В голосе Виктора чувствовалась дрожь. — Все, кто может что-либо сказать, прошу, не молчите.
— Он искал информацию по спице…
— Спице? Я уже слышал про нее, как-то случайно нашел в архиве документы. Хмм, странно… — задумчиво протянул Виктор. — Что тут происходит?
— Ее используют при отправке гонцов.
— То есть вы знаете, как она выглядит? — с удивлением спросил он.
— Ну конечно, единственное, мы не знаем, для чего она нужна и какую цель преследует.
— Так, значит, о спице никто не должен был знать, но информация вылезла, и это не понравилось боссу. Они что-то скрывают! Рябят, берем себя в руки, не раскисаем, сейчас перекур — и приступаем к работе, иначе укисфаксия выявит отклонения, и тогда всем несдобровать.
Народ разошелся кто куда, а Виктор принялся поднимать документы, в которых могло что-либо говориться о спице. Пролистывая документ за документом, он понимал, что тут ничего необычного — привычные отчеты.
— Где все вещи вашего бывшего руководителя? — вдруг закричал Виктор так, словно его тоже бьют.
— Что вы так кричите, напугали даже! — встревоженно вбежала в кабинет Виктора старшая помощница.
— Простите, просто подумал, не услышите, вы же все разошлись, — виновато оправдывался Виктор.
— Вы знаете, когда его сместили, он хотел избавиться от бумаг, и я видела, как он собирал их в короб…  — не торопясь рассказывала она.
— Вы знаете, где он живет?
— Да, конечно…
— Быстрей ведите меня, нам нельзя медлить! Давайте, давайте! — нервно твердил Виктор.
Они вышли из отдела и прямиком направились к месту жительства Сфэка, бывшего начальника этого отдела. Витя очень торопился, и девушке, сопровождающей его, периодически приходилось бежать, чтоб не отставать.
— Виктор, давайте потише, я не могу больше…
Но он как будто не слышал, все так же мчась вперед.
— Нам в это здание, первый ярус, последняя дверь.
Виктор вбежал в комнату, короб, который так был нужен, сразу попался на глаза — он стоял в углу комнаты. Вытащив его из угла, он стащил верхнюю крышку и принялся сразу выискивать что-нибудь нужное, связанное со «спицей».
— Это все не то. — Он кидал бумаги на пол, и их тут же собирала помощница, складывая в стопку. — Это не то, не то, не то! — твердил он. — Сфэк, ты явно что-то серьезное копнул на них, ну, не может быть, что ты унес это с собой… — Разворошив все документы, Виктор не отчаивался. — Ты боялся проверок, значит, ты держал тайну в секретном месте…
Мотаясь по комнате в поисках тайничка, Виктор поднимал все кверху дном, но пустота комнаты подсказывала, что прятать тут особо негде.
— Так, ничего нет… Ну не может быть такого, что-то должно быть… — Он снова повернулся к коробу. — Стоп, ты знал, что будет обыск… ты знал, что твои вещи все изымут… ты знал, что тебя выселят, и ты знал, что короб оставят тебе…
Он перевернул короб на бок, осмотрел дно и нашел в пазе аккуратно свернутую бумажку, поддел ее ногтем и, потащив, слегка надорвал. — Как же ты ее туда вставил? — Он потянул одну из стенок короба, которая, отстегнувшись, раскрыла потайной отсек. — Ого, у нас получилось!
Собранные помощницей документы были так же аккуратно погружены обратно в короб. Виктор был рад, что его поиски не прошли даром — хоть он и успел оценить найденный клад только одним глазком, было и так понятно: это именно то, что они искали.

ГЛАВА 13. В тишину и покой

— Павел, подойдите, пожалуйста, к барной стойке, вас там ожидает администратор… — сказал официант и прошел мимо, держа в руках заказ для соседнего столика. — Вот так всегда! Паша… Паша… где Паша… передайте ему… скажите ему… как будто мир на нем повернулся! Как же надоело… — твердил вполголоса официант.
— Простите, что вы сказали? — спросила женщина, получившая заказ.
— Извините, мысли вслух… — ответил официант и поспешно отошел от столика, поглядывая на сидевшего с девушкой Павла.
— Ужас, какая-то невоспитанность! — качая головой, фыркнула женщина, поправляя протез на ноге с явной гримасой мучения. — Кушай, мой хороший, ты тут один такой молоденький в столь поздний час, — с улыбкой глядя на внука, сказала она. — Мы с тобой сейчас быстренько перекусим и побежим домой.
Официант зашел в подсобку с хранящимся алкоголем, взял две темные вытянутые бутылки и направился в бар.
— Слушай, ты можешь сделать так, чтоб эти бутылки прошли по закупочной цене, мне их нужно для себя?.. — попросил он бармена.
— Юра, ты так каждый раз говоришь…
— Пойми, так надо.
— Я понимаю, просто для чего ты это делаешь? Зачем тебе алкоголь?
— По-другому никак… — передав бутылки бармену, Юра пошел за вновь приготовленным заказом для посетителей.
— Юра, подойди, пожалуйста… — остановила его Маша и позвала к себе. — У тебя все хорошо?
— Ничего хорошего. Что вообще может быть хорошим, что вообще за понятие — хороший?! — возмущенно воскликнул он.
— Что не так? Я вижу, что ты не такой, как всегда…
— Знаешь, что я тебе скажу?! Я всегда такой, просто сегодня впервые это как-то показываю, а не держу в себе! Меня вообще все это бесит!
— Юра, я тебя не узнаю.
— Я питаю к тебе чувства, всячески это показываю, но ты же, как больная, смотришь на этого Павла и не видишь ничего!
— Юра, Юра, прости, но…
— Зачем мне нужно твое «прости»? Может быть, у тебя и с мужем из-за этого Павла ничего не клеится? Мм, как считаешь?
— Все, иди, иди, куда шел… — Маша не знала, что еще сказать, ей было противно и без Юриных нотаций, и она, избегая дальнейшего разговора, просто отправила его от себя подальше. Но он не удержался и торопливо проговорил:
— Твой муж мне часто встречается, когда приходит в соседнюю неблагополучную квартиру или когда расспрашивает жильцов дома — и меня в том числе — об этих же соседях. Вот ты хоть задавалась вопросом, как ему быть участковым?
Юра ушел. Маша подошла к барной стойке и, глядя на болтающего с красивой девушкой Павла, достала телефон и впервые за столь долгое время написала сообщение мужу: «Костя, нам нужно поговорить, зайди, пожалуйста, в кафе. Заодно проверишь одного человека, он слишком подозрительный, не натворил бы чего». Под отправленным сообщением появилась надпись «доставлено». Маша еще чуть-чуть подождала, надеясь увидеть «прочитано», но этого так и не произошло. Ее глаза вновь устремились в сторону сидящего улыбающегося Павла, который, встав из-за стола, направился к барной стойке.
Юра смотрел на приближающегося к Марии Пашу, видя его ехидную самоуверенную улыбку, которая просто объясняла, что, мол, мне как бы не интересно, что ты сейчас мне скажешь, у меня уже есть дела, и ты меня только отвлекаешь. Юра, окруженный чавкающими болтающими людьми и звуками каких-то шаманских напевов странного человека, словно впал в кому. Ему было трудно пошевелиться, его мозг будто что-то пронзило со стороны виска, и тут же наступил пик удовольствия, он словно утонул в чем-то, сменяющиеся перед глазами картинки отражались эмоциями на лице. Юра видел подходящих к нему людей и то, как они равными группами покидали данное заведение.
Мария, пообщавшись с Павлом, обратила внимание на стоящего с потерянным выражением лица Юру.
— Ребята, там в зале Юра стоит, похоже, ему нехорошо, отведите его в уборную. Сейчас я туда подойду, — обратилась она за помощью к другому официанту.
Маша зашла в уборную и, глядя на себя в зеркало, начала говорить отражению:
— Ну, что не так, почему все время какие-то проблемы?..
Послышались шаги. Маша встала в стойку, скрестив руки, словно сейчас будет разбираться, но работник, внесший тело Юры, смешал все планы.
— Маша, это какой-то ужас, он вообще невменяемый…
— Что с его виском?
Пожав плечами, официант быстро покинул уборную, поспешив в зал заменить Юру. Мария достала из кармана платок, намочила его и протерла висок, из которого медленно сочилась кровь. Юра пришел себя так неожиданно, как будто Маша просто нажала на кнопку, и он включился.
— Юра, что случилось? — встревоженно спросила она. Но он, будто ничего не слыша, молча ушел в зал.
Маша вышла из уборной и вернулась к своему рабочему месту. Она украдкой поглядывала на Павла, на гостей и на Юру, который уже копошился у живой стены из растений, причем он был уже переодет в свою уличную одежду.
В кафе зашел полицейский, местный участковый и муж Марии.
— Здрасте.
— Привет, Костя… — виновато поприветствовала она мужа.
— Кого боитесь?
— Там тип какой-то, больной, может. — Но поскольку тот тип ее совсем не интересовал, она сразу перевела тему на их отношения: — Кость, что у нас с тобой?
— У нас жизнь, но без любви, похоже.
— Мне тоже так кажется. Давай вечером все дома обсудим, потому что больше так нельзя.
— Хорошо… — И, не зная, чего еще сказать, добавил: — Вы мне каждого подозрительного будете пихать?
— Иди уже, разберись с ним, — улыбаясь, сказала она.
Костя, отходя, на мгновение перекрыл обзор на Павла, отчего Маша чуть шею не свернула, боясь упустить его из виду.
— Так, где Юра?
Пробежав быстро глазами по залу, обнаружила его сидящим у окна и разговаривающим по телефону.
— Пусть лучше домой идет, странный какой-то.
Юра направился к Марии.
— Как попасть в комнату охраны? Мне нужно проверить запись видеокамер.
— Юрий, скажи…
— Как попасть в комнату охраны?
— Вот, держи ключ. Кстати, зачем ты переодеваешься? Шел бы домой, выспался.
Он ушел, ничего не ответив… Комната охраны находилась на втором этаже.
— Привет мужики, слушайте…
— Ты чего приперся? Иди отсюда, тебе сюда нельзя!
— Срочное дело, я заметил что-то очень странное и страшное, вы можете проверить камеры?
— Давай говори, чего тебе надо, и чеши отсюда…
— Хорошо, — Юра объяснил суть проблемы, и охранники принялись изучать данный вопрос.
Отмотав время на камерах назад, охранники заметили движение в районе опоры.
— Вот, ты же это хотел? На, смотри.
— Так, так, кто это может быть?..
— Ты чего, издеваешься? Ты смеешься над нами? А ну иди отсюда! Мудак…
Юра в панике выбежал от охраны, и тут его осенило:
— Та одежда была похожа… Не может быть… Неужели это я?..
Он бежал по длинному коридору с множеством дверей в другие комнаты. По пути он встретил Машу, которая опять ругалась на него:
— Юра, иди домой! — кричала она бегущему Юре. — И ключи отдай от комнаты охраны. Ты слышишь? Эй! — Она была просто в шоке. — Ужас, и опять переоделся в рабочую одежду, когда успевает?! Сейчас надо сказать охране, чтоб его выпроводили домой, надоел мне сегодня!

ГЛАВА 14. Подальше от города

Закрытое подсобное помещение хранило в себе различные предметы, необходимые для нормального бесперебойного существования кафе. Загруженные пыльные стеллажи отвечали за целостность погруженного на них добра. Покой этого помещения редко нарушался персоналом — в основном сюда заходил слесарь для поиска инструментов, чтобы устранить какую-то неполадку.
Вошедшая в подсобку девушка, не включая освещения, пользовалась лишь фонариком телефона, который тут же разместила на одной из полок стеллажа, прикрыв луч света тканью, тоже лежавшей на этой полке. Освещенность комнатки стала очень приглушенной. Девушка покопалась в одной из коробок и достала из нее большой разделочный нож.
Послышались шаги. Девушка напряглась и встала за дверь, при этом нож остался лежать на другой стороне. Все движения ее говорили о какой-то враждебности и боевом настрое. Шаги приблизились и замерли у дверей в подсобку.
— Можно войти? — спокойно вопросил мужской голос.
— Да, заходи, — она была неуверенна, поэтому ответила после паузы.
Мужчина приоткрыл дверь, тяжелые ровные шаги будто бы продавливали пол. Остановившись в центре, он медленно повернулся к выходу. На его лице была маска —заведение было утыкано камерами, и она служила своего рода конспирацией.
— Оставайся в маске, я не хочу, чтобы нас видели, — попросила девушка.
— Так мы же…
— Останься в ней.
— Как скажешь.
— Что мне делать? Мне очень плохо, все так непонятно и в то же время специально…
— Ты о чем?
— Ну, понятно, тебе-то проще, ты же вон какой…
— Какой? Не понимаю…
— Хороший, я бы даже сказала — лучший.
Она, приблизившись вплотную, почувствовала запах духов.
— Ты сменил парфюм?
— Что ты говоришь? Не расслышал из-за шума вентиляции.
— Ничего.
— Тут слишком темно…
Девушка обвила руки вокруг шеи мужчины и прижалась к нему грудью, а он, почувствовав ее упругость, тут же обхватил талию хрупкой особы. Она потянулась за поцелуем, но маска на его голове ей помешала, потому что открыт был только подбородок. Она повернулась к нему спиной и оттопырила попу, предлагая себя взять.
Воздух, пропитанный феромонами, и вся атмосфера этого места явно показывали суть встречи. Шум вентиляции расслаблял и разрешал позволить больше шаловливости, расслабленности, поскольку скрадывал шумы общения.
Она скинула одежду, но оставила нижнее белье, так, чтобы оно частично оголяло изгибы красивого тела. Тусклое освещение делало обстановку еще  более эротичной.
Его руки твердо опустились на ее бедра, легко скользнули к кончикам пальцев ног, лицо оказалось в районе ее таинств, которые он нежно погладил подбородком и шеей, отчего она слегка дернулась вперед, сгибая ноги. Его руки побежали по ее ногам в обратную сторону, но уже по внутренней части. Он, не медля, избавил ее от назойливых трусиков, из которых она уже долгое время хотела выскочить. Дрожь в ее теле усилилась, и, словно больная какой-то болезнью, девушка опустилась на подкашивающихся ногах, издавая протяжные стоны.
— Да трахни ты уже меня! — вполголоса простонала она.
Он, слегка размахнувшись, шлепнул ее по мягкому месту.
— О да, да, да, возьми меня, я не могу больше…
Он размахивался и хлестал по ней все сильней и сильней, потом, схватив за волосы, натянул их к спине, так, что она выгнулась лодочкой, упершись в него. Одной рукой она продолжала держаться за стеллаж, дабы не потерять равновесие, другой рукой шарила по его штанам.
Мужчина был жесток к девушке; не отпуская волос, он пальцами что-то делал в ее промежности, отчего она извивалась и пыталась насадиться на пальцы. Он ее отпустил, но только для того, чтоб взять еще сильнее, она ухватилась за стеллаж двумя руками, но тут же получила порцию плевков. Далее она наконец почувствовала внутри себя желаемое…
Вроде бы всё это звучит скверно — столько всего страшного произошло с ней в этой подсобке. Но эта девушка видела произошедшее совсем по-другому, не таким жестоким, как это могла бы воспринять другая женщина, прочитавшая или увидевшая эту сцену. Та девушка чувствовала только теплоту и ласку, ту самую любовь, которая ей так необходима, и которую ей дарил этот мужчина в маске, и то, с каким напором он ее брал. Плюс содержание комнаты и вообще вся эта обстановка, по ее мнению, было очень романтичным и неистово великолепным. Она почувствовала себя нужной — настолько, что шлепки казались ей горячими поцелуями.
После всего девушка вышла из подсобки и направилась в зону пребывания гостей кафе, в то время как мужчина остался выжидать время, вытирая свое хозяйство какими-то салфетками, найденными им в этом подсобном помещении.
Мужчина только собрался выходить, как услышал женский голос, в котором явно слышались разочарование и грусть; слышно было, как она пытается открыть дверь, которая, по всей видимости, ее не пускала. Ручка накренилась вниз и приоткрыла луч света в эту темную комнату,
— Что… я так и знала… ты… ну как… почему, зачем? — Стоящая в проходе девушка не знала, как себя вести, от этого ее речь была оборванная и комканная, в ее практике такое было впервые, но катившиеся градом слезы уже не в первый раз не могли сдержаться.
Растерянность мужчины, этакая загнанность в угол, молчание и виноватые отпущенные глаза, мятые салфетки, зажатые в кулаках… Он только хотел произнести что-то в оправдание или просто сменить тему, как почувствовал пронзительную боль. Тот самый нож, оставленный на полке стеллажа, который сейчас схватила неопытная, но расстроенная девушка, вмиг поразил грудную клетку мужчины, вызволяя наружу лживую кровь.
Мужчина упал на колени — не оттого, что он потерял силы, он упал, потому что устал от этой жизни, которая его, как ему казалось, бросила на произвол судьбы. Он снял с себя маску, оголив перед девушкой свое лицо, и этот момент предвкушения смерти больше был похож на исповедь,
— Прости, кажется, я в чем-то виноват… — Он отполз в угол между стеллажами, облокотившись на стену и заливая пол кровью.
— Ты столько времени пропадал! Где ты был? Я думала, что ты умер, а ты живой… Знаешь, в этом ничего хорошего нет, посмотри на себя, кем ты стал? — Девушка громко плакала, захлебываясь в слезах. — Ты всех напугал, все против нас, все!
Глаза мужчины закрылись, и обмякшее тело повалилось на бок, на нижнюю полку стеллажа. Это был конец его жизни — странный конец, согласитесь: вроде как этот человек кого-то осчастливил и дал любовь, но теперь он оказался плохим, из-за него все настроены злобно — и его за это убивают.
Жизнь — череда поступков, ставящих тебя в рамки определенных правил.

ГЛАВА 15. Челистры, Беглые, Ойррапы

Тело, истекающее кровью, тащили перед глазеющими стоплотовцами как показательный пример, что будет с тем, кто рискнет пойти против главенствующего Ойреза. С каждым днем Ойрез становился злее, его будто бы мучила жажда крови, он находил для себя покой только в доставлении мучений живым существам. Об этом стали узнавать жители Стоплота, но сделать ничего не могли, потому как любой донос грозил неминуемым приходом охраны, которая ласково забирала, даже помогала собирать вещи, и молча уводила нарушителя в сторону жилища главаря — после этого дальнейшая жизнь человека была неизвестна.
— Он еще живой?
— Ойрез, Сфэк еще дышит, его можно спасти, если вы этого желаете.
— Хорошо, мы поступим следующим образом… — Он посмотрел на одного из охранников и мило улыбнулся. — Врача ко мне, живо!!! — рявкнул Ойрез, выплескивая изо рта слюни в предвкушении задуманного. — А пока его ждем, пойдемте в комнатку и приготовимся, папа хочет повеселиться.
Сфэка оттащили в комнату и уложили на разделочный стол, тем временем Ойрез осматривал охранников, выбирая самого крепкого и выносливого. Определившись, он приказал освободить комнату, попросил остаться только людей, способных к оказанию медицинских услуг.
— Ложись, мой хороший, на стол, — спокойным тоном отдав приказ охраннику, он указал на место. — Ничего спрашивать не надо. Не бойся. Все будет хорошо. Я тебя поощрю.
Охранник испуганно лег, и было непонятно, чем он был напуган: то ли приказом, таким незамысловатым и спокойным, то ли ожиданием неизвестности — что с ним будут делать.
— Так, вот и хорошо, ложись, чтоб тебе было удобно, — говорил Ойрез, кивая помощникам на ремни для рук и ног.
Помощники зафиксировали охранника и уложили получше Сфэка, так же зафиксировав его конечности.
— Что вы хотели, господа? — сходу начал задавать вопросы, раскрывая свой чемоданчик, врач.
— Мне нужно объединить кровеносные системы этих двух людей, да так, что если вдруг вот у этого избитого мной человека сердце не выдержит и остановится, то вот этот амбал смог бы прокачать и подпитать его тело достаточным количеством крови. — Ойрез объяснял все предельно понятно, тыкая пальцем то в одного, то в другого.
— Да будет сказано — да будет сделано, — с улыбкой произнес доктор.
Врач достал силиконовые тонкие трубки, долго копался с иглами, подбирая нужный диаметр, поскольку проток крови должен быть очень хороший.
— Я готов, — сказал наконец доктор, повесив на шею сборный инвентарь.
— Ойрез, вы же сказали, все будет хорошо! — испуганно выдавил из себя охранник.
— Конечно, хорошо, но для меня. — После этих слов Ойреза охранник отвернулся, чтобы не видеть лишнего.
Врач подошел к амбалу, прикованному к столу.
— Не бойся, если будешь вести себя спокойно, ничего не произойдет. — Сняв с шеи одну трубку, легким движением руки вогнал иглу в артерию на шее, закрепив ее плотным лейкопластырем, чтобы исключить выпадание. С другой стороны трубки сразу хлынула кровь, разбрызгиваясь по полу.
— Ха, а вот и воздух выгнали, как все просто! — Он специально так сказал, чтобы произвести впечатление плохо понимающего в медицине человека, хотя на самом деле этот врач был далеко не простак. Он поставил трубку сначала охраннику, зная, что тот полностью здоров по сравнению с избитым человеком, потерявшим много крови, давление которого может быть очень низким, а ведь попадания воздуха в кровяную систему лучше избежать.
Объединив артерии, врач перешел к венам, проходящим через руки пациентов. Когда дело было сделано, в схеме рабочей станции дозирования свежей крови участвовали: производитель, потребитель и система бордовых трубок. После резкого снижения давления, вызванного полной отдачей своей крови потребителю, охранник потерял сознание, а его организм перешел в защиту — выработку крови.
— Дело сделано, до свиданья… — Врач все так же свернул свой чемоданчик и, как всегда, покинул помещение.
Главарь смотрел вслед уходящему доктору, в его голове метались думы — они постоянно всплывали, когда появлялся этот человек с чемоданчиком. Ойреза также распирало от вопроса, где доктор берет настолько стильную одежду? И почему он, Ойрез, не испытывает по отношению к нему злобы, а лишь уважение?
— Какой же хороший человек этот доктор, — провожая того взглядом, проговорил главарь, жестом выгоняя людей из комнаты. — Мы их оставим в покое, а сами отведаем свежий урожай наших плантаций. — Сделав несколько шагов, Ойрез остановился. Постояв на одном месте, он обернулся назад, на лежавших людей. — Все в полном порядке, но чего-то не хватает, я, видимо, что-то хотел сделать… — Постояв еще немного, он вышел из комнаты, и за ним сразу же закрылась дверь. — Рапира, вот что я хотел! Так, кто ее проверяет?
— Ойрез, это он ходил. — Люди показали на привязанного к столу охранника.
— Отлично, я сам ее проверю. — Быстрой походкой он устремился по коридору к месту нахождения Рапиры.
Ойрез, не мешкая, зашел в комнату, осмотрел внутреннее убранство и бросил тяжелый взгляд на лежавшую на полу милую девушку, которую будто бы небрежно швырнули, как кусок тряпки. Удовлетворившись увиденным, он такими же быстрыми шагами покинул комнату. Его голова была загружена бурлящими мыслями, всплывающими, как окна в компьютере, словно по воле чьей-то задумки или вовсе не детской игры наталкивающими на совершение деяний, направленных на удовлетворение собственных или, быть может, чужих фантазий. Он хотел крови, хотел мучений, хотел видеть смерть, хотел управлять жизнью людей — хотел ее дарить или безбожно забирать, при этом смотреть жертве только в глаза, дабы почувствовать страх, который испытывает жертва. Жжение в груди и выплеск адреналина с каждым разом тупели, поэтому каждая последующая пытка становилась еще более извращенной, чтоб сохранить сладость эйфории на прежнем уровне.
Накрытые до отвала столы встречали главаря, который безмерно радовался гостеприимству со стороны подчиненных, хоть он этого и не показывал. Подойдя к столу, Ойрез взял кусок жареного мяса и, откусив достаточно много, принялся пережевывать. Мясо словно таяло во рту и тут же было залито свежим крепким алкоголем, который, омывая ротовую полость пряным ягодным вкусом, проливался внутрь. Он пил большими порциями, опустошая стакан за стаканом, и наконец остановился.
— Я сказал — быть войне! — буркнул он себе под нос и подозвал охрану. — Я спать, поешьте хорошо, завтра на войну… — вполголоса сказал Ойрез одному из охранников на ухо. — На войну! — Он ослаб и рухнул на руки охраны, которая тут же повела его в комнату отдыха.
— Мне все это не нравится…
— Что?
— Не нравится он мне, он нас погубит всех…
— Как ты такое можешь говорить? Это же наш главарь.
— Ну и пусть, только мы живем в страхе, а Рапира вообще взаперти…
— Пусть людишки боятся, мы-то приближенные, нам ничего не будет.
— А как же Сфэк?
— Он же не наш!
— Он не наш, а кровью его подпитывает наш — еще не известно, кто выживет после этой схемы.
— Ой, да все понятно с тобой. — Один из охранников рассмеялся, поправляя безвольно повисшую руку Ойреза на своем плече.
— Что понятно?
— Да ты боишься, вот чего. Трус ты. — Он скинул руку главаря и, отойдя в сторону, снова обратился к своему напарнику: — Вот видишь, я устал и спокойно скинул его с себя, а ты будешь держать и не бросишь его, даже если… — не договорив, он поперхнулся выделяющейся слюной, которая так и выступала, от предвкушения храбрости. — Вот, смотри. — Резко размахнувшись, он нанес Ойрезу сильный удар кулаком в грудную клетку, сделал один шаг назад и тут же нанес следующий удар, уже ногой, от которого главарь вместе с охранником повалились на пол.
— Ты что делаешь, тебе жить надоело? — вылезая из-под мешковатого тела, прорычал уже озлобленный охранник, удерживающий тело главнокомандующего. — Остановись…
— Ты трус.
— Остановись, у него разбита голова, посмотри, сколько крови!
На шум подошли другие охранники, смотрящие за соблюдением порядка на территории.
— Что у вас тут случилось? — поинтересовались они, наблюдая за непонятной картиной.
— Вы знаете, он напал на главаря, хотел его убить, а может и убил! — дрожащим голосом произнес охранник, избивший своего руководителя.
— Я не хотел… — Оправдание невиновного было прервано ударом биты по голове .

Утро следующего дня Ойрез начинал не так, как всегда: сидящий перед ним доктор латал висок, который почему-то кровоточил, а на грудной клетке виднелась темная гематома.
— Ойрез, вы должны отдыхать, вам нужен постельный режим, вы получили серьезные травмы. С теми, кто это сделал, я разберусь. — Ойрез хотел ответить доктору, но боль в грудной клетке не позволила это сделать, и он лишь кивнул головой.
Главарь закрыл глаза, пытаясь вспомнить вчерашний день, но в его памяти мелькали отрывками лишь пустота и какие-то странные картинки заброшенного здания. В ушах отдаленным шумом слышалось какое-то нечеловеческое дыхание, достаточно тяжелое. Он от любопытства заглянул под бинты, наложенные на грудь, чтоб понять причину беспокоящей его боли, но, увидев там явный сильный укус, удивился, как такое могло произойти — животных на Стоплоте не было…
Набравшись сил, Ойрез встал с кровати, но его сразу скрутил рвотный рефлекс. Не обращая на это внимания, он, медленно передвигаясь, дошел до стены и, облокотившись, сполз по ней на корточки. Послышались шаги — это был охранник, который тут же принялся убирать слизистую массу, вышедшую из главаря. Ойрез, не прося помощи, встал, держась за стены, вышел из своей комнаты и направился в комнату пребывания Сфэка. В конце коридора стоял охранник, наблюдая за тяжелыми шагами начальника, но не рисковал приближаться, боясь сделать хуже.
Открыв комнату, Ойрез увидел лежащего на полу окровавленного человека.
— Не понял, а где охранник… — Опешив от увиденного, он не знал, как это понимать. Ощупав себя еще раз, он нашел какие-то бумажки, но новый болевой приступ бросил его на пол… Слышно было, что зашел охранник. — Рапира… Как там она?
Хромая, но в быстром темпе он дошел до комнаты, где содержалась Рапира, и быстро вбежал внутрь.
— Привет, Паша…
— Как ты меня назвала? Паша?..

ГЛАВА 16. Липовое разделение

— Маш, привет! — Павел подмигнул Марии, пробегая мимо.
— О-о-о, Пашка, привет! Ну что такое, ты опять опоздал! — Но Павел даже не остановился, лишь сверкнул своей улыбкой и тут же принялся общаться с гостями кафе, время от времени тепло посматривая на Марию.
— Вот же засранец, получит у меня сегодня! — проговорила она про себя, мило грозя ему своим маленьким кулачком. — Как же он меня провоцирует, вот взяла бы и настучала ему по голове любя! — И все так же продолжала глазеть на него.
Паша — такой человек, от которого не исходит никакая злоба, он очень душевный и доброжелательный, но если на него надавить с темой, которая ему не нравится, он начнет всячески увиливать, а если собеседник не поймет, что он не хочет на эту тему разговаривать, Павел перейдет на агрессию в виде речевой атаки.
Павел высматривал Марию — он так делал не потому, что она была ему симпатична, а только для того, чтобы она могла его прикрыть по любому поводу. Главным для него было не вступить с ней в отношения — они разрушат то, над чем он так долго старался. Он поставил для себя задачи, которые требовали держать нужных людей очень близко, и Мария не была исключением. Она ни о чем не подозревала, знала лишь, что он хороший парень и ему не повезло с девушкой по имени Карина. Павел тепло относился к Марии, но подпускал к себе только на безопасное расстояние. «Безопасным расстоянием» он считал объятия и поцелуи в губы, и на этом всё, дальше этого дела не двигались, несмотря на Машину напористость. Она знала, что ему это все не нравится, так как это похоже на случай с Кариной, которая за спиной предала его,  — а теперь Мария хочет поступить так же по отношению к своему мужу Константину…
Павел умело флиртовал, его практические способности достигли совершенства, при этом он был хороший стратег.
Павел жил в многоэтажном доме, который располагался недалеко от кафе. Ему очень нравилось, что дорога от дома до работы составляла каких-то пять минут, впрочем, он и тут постоянно умудрялся опаздывать.
С мужем Марии Паша познакомился случайно, и знакомство было не самым приятным для него, поскольку произошло оно из-за определенных событий, связанных с его личной жизнью.

…Трубка домофона зазвенела эхом по всей квартире, разрывая умиротворенную тишину.
— Да, кто там?.. — голос Павла был слишком убитым.
— Это полиция, откройте.
Павел нажал кнопку, чуть постоял у дверей, потом открыл замок, а сам прошел в комнату, где находился до этого. Полиция ворвалась в квартиру, наступая на осколки разбитой бутылки на входе и разнося их по всему полу. Павел сидел в кресле, смотрел, как люди суетятся, кричат, машут руками, что-то переворачивают — видимо, что-то ищут. Его устраивало, что он сидит и его не тормошат. К нему подошел человек с папкой в руках и стал открывать рот — он говорил будто в пропасть, поскольку слова до Павла не долетали.
«Как же интересно наблюдать за вами и за тем, как вы наводите порядок… Ведь, может, именно такой порядок правильный, а не тот навязанный, который, как мы думаем, должен быть?..» — размышлял Павел. Ответов на свои бесконечные вопросы он найти не сумел и прийти в сознание тоже не мог, пока на помощь не пришел все тот же человек с черной папкой, который просто бесцеремонно скинул его с кресла на пол.
— Может, все же поговорим? Или еще помолчишь? — человек, обрушивший на Павла град вопросов, спокойно говорил, причем интонация не менялась, что бы он ни делал.
— Что вам тут надо? — возбужденно ответил Павел, вскочив на ноги.
— Садись на свое кресло, и мы начнем по новой…
Павел, помявшись и рассматривая, что случилось с его квартирой, все же сел в кресло.
— Я готов ответить на все ваши вопросы, готов сотрудничать, если придется.
— Хорошо, — ответил участковый. — Судя по фотографиям, расставленным в вашей квартире, вы знали эту девушку — она часто фигурирует на фото с вами.
— Карину? Знаю, но мы с ней расстались, я выгнал ее из квартиры, она мне всю жизнь испортила… — Павла прервали: никому не хотелось слушать про семейные разборки.
— В какое время она покинула вашу квартиру?
— Я не знаю, не смотрел на часы. А почему вы про нее спрашиваете, что случилось?
— Сейчас вопросы задаю я, а вы на них отвечаете. Надеюсь, я понятно сказал?
— Да, да, я понял, готов отвечать.
— Как она ушла? Мне нужны подробности.
— Она услышала, как разбилась бутылка, и вышла из кухни, дверь я не закрывал, она поняла, что я жду ее ухода…
— Она была дома одна?
— Нет, она была с каким-то мужчиной.
— Вы его знаете?
— Нет, я не видел его раньше.
— Кто-то мог видеть ваш конфликт?
— О каком конфликте идет речь? Я пришел домой, а она трахается с этим… Ну, я дал им возможность уйти.
— Как была одета Карина в момент выхода из квартиры?
— Они были голые, прикрытые полотенцами.
— Павел, вы слышали мой вопрос?
— Да, а что не так?
— Я спрашиваю вас — как была одета девушка, когда покидала квартиру?
— Я вам ответил, они были прикрыты полотенцами, а это значит, что и он, и она были в полотенцах.
— Хорошо. Каким полотенцем она была прикрыта?
— Да какая разница! Что за тупые вопросы, она быстро свалила с квартиры, потому что все поняла! — закричал Павел, ударяя по креслу руками.
— На ней было кухонное полотенце?
— Да, цветастое такое, — слегка успокоившись, ответил он.
— Хорошо. Что было дальше?
— Она побежала вниз по лестнице, а я ей вдогонку кинул кольцо.
— Какое кольцо?
— Обручальное, я предложение хотел сделать.
— Я вас понял. Павел, что было дальше?
— Я не знаю, меня как будто выключили, — растерянно ответил он.
— И все же давайте подумаем, что было дальше? — Для ответа на этот вопрос Павел надолго задумался.
— У меня все рухнуло, в глазах словно был туман, мне все было безразлично, я не стал ничего убирать… эта квартира вызывала во мне дикое отвращение. Я прошел в комнату и лег на диван, кричал в подушку, бил кулаками, кусал, из глаз текли реки слез, потом меня словно парализовало… Я  видел все, но сил пошевелиться не было.
К участковому подошел человек в форме, что-то сказал на ухо и, показав что-то на пальцах, пожал плечами. Участковый посмотрел назад, кивком головы отдал разрешение и продолжил общение.
— Я вас понял. Мы нашли вашу девушку лежавшей в подвальном помещении. Она мертва. Обстоятельства произошедшего выясняются. — Человек с папкой говорил четко и неспешно, глядя в глаза и на руки собеседника.
Павел не шевелясь сидел в кресле, слезы, скатившиеся из глаз, оставили след на сухой щеке.
— Я ее очень любил. — Шепот, который он выдавил из себя, был похож на прощание. — Я любил ее.
— Мы во всем разберемся, но в данный момент вы — главный подозреваемый, и, прошу вас, пройдемте с нами. — Павел протянул руки. — Нет, что вы, пройдемте без наручников.
— Скажите, как вас зовут?
— Константин Бряшин, участковый вашего района.
— Константин, не дай бог, чтоб ваша жена вам изменила.
Костя, выводя из квартиры подозреваемого, задумался о масштабности трагедии, которая может произойти с каждым человеком (или, может, уже произошла!) — а все из-за какого-то случая, горячей крови… И после произошедшего (или сотворенного) деяния получается, что жизнь испорчена, хотя можно предполагать, что, раз такое произошло, значит, жизнь и так была испорчена лживостью отношений, которые в итоге переросли в следующую ступень развития под названием «уголовщина».
Они вышли из квартиры. Количество полицейских просто поразило Павла. Все делали свою работу, даже те, кто просто стоял, обсуждая новую модель автомобиля.
— Мне нехорошо, — пробормотал вдруг Павел, теряя сознание.
Бряшин не успел подхватить подозреваемого, и тот просто выскользнул из рук, упав и с силой ударяясь о ступени лестничной клетки подъезда. Все занятые делами полицейские дернулись на звук падения — уж очень он был громкий.
Очнувшись в больнице, Павел узнал о своем сильном сотрясении мозга, о возможных провалах в памяти и о том, что с того случая прошло уже более полугода…

ГЛАВА 17. Фантазии

«Костя, мы с тобой связали жизнь, но итог нашей жизни…» — Нет, так нехорошо. — Составляя письмо, Мария отвечала на вопросы, точнее, на самый основной вопрос: почему это случилось с ней?
«Костя, я не знала, как обратиться к тебе, и поняла, что через написанное мне это сделать проще, чем поговорить. Тут я выложу все свои мысли полностью, не торопясь, постараюсь ничего не упустить и донести до тебя всю информацию. Начну, пожалуй, с самого главного, это семья: мы так ярко начали совместную жизнь, которую потом кто-то словно водой залил — и наш жар иссяк, а произошло это на том моменте, когда мы с тобой взяли новенький беленький лист и ручку, чтобы начать писать свою историю. Что случилось с нами, ведь мы успели написать только слово “свадьба”? Кость, дальше мы ничего не написали, и я не знаю почему… Я думала об этом очень много. Постоянно задавала вопрос — ПОЧЕМУ? Нет, ответа я тоже не знаю, может быть, ты мне ответишь? Хотя вот я сейчас пишу и думаю — а стоит ли тебе давать это мое откровенное письмо? Я УЖЕ НИЧЕГО НЕ ХОЧУ, НАЕЛАСЬ! Я домой прихожу, потому что идти больше некуда. Знаешь, к нам в кафе часто приходят пары разных возрастов, и мне так завидно смотреть — аж противно, а они счастливы, целуются, обнимаются, шепчутся, смеются, я от этого отвыкла! Так вот, мне противно на них смотреть! Смешно, не правда ли? Нет, не смешно, у виска нужно крутить, это не нормально, я стала больной.
Кстати, вспоминала, как мы хотели детей, а ты мечтал стать водителем автобуса, чтобы все наши дети точно смогли выехать из города на пикник, потому что ты, Костя — именно ты, — хотел много детей. Я смеялась и тонула в твоих мечтах, из которых я вынырнула быстрее, чем утопала, но все они были лишь словами, красиво сложенными в предложения.
Может быть, я закипела и теперь выплескиваю на тебя этот пар, но знаешь, я устала, мои руки настолько тяжелы, что я просто не знаю, как их поднять, а эта натянутая улыбка на лице стала маской, ничего не значащей вовсе. Я начала себя чувствовать домашней техникой, которая выполняет свои поставленные задачи, но мне хочется большего, хочется общения, именно живого общения…
Эх… так тяжело передать те чувства, с которыми все это пишу…
Кстати, мне понравился на работе один молодой человек, я не буду называть тебе его имя, чтобы избежать конфликтных ситуаций, скажу лишь так — он ЛУЧШЕ ТЕБЯ, вот он по-настоящему живой. Я не хочу, чтоб ты устраивал разборки, хочу остаться тебе просто знакомой.
Отпусти меня…»

Она могла написать еще, просто это могло пойти против нее или вызвать какой-то конфликт. Это письмо было единственной надеждой, что Константин все поймет.
Мария радовалась, когда муж был на работе и когда она сама уходила из дома — бывало так, что они не виделись сутками, и это было настоящей удачей по отношению к ней.
В один из выходных дней Мария как администратор кафе была ответственной за генеральную уборку. Тогда-то и произошел перелом ее внутреннего мира, пришло осознание, что жизнь не кончилась, что она продолжается, и что эту самую жизнь можно улучшить — просто нужно поднять опущенные руки и попытаться ухватиться хоть за что-нибудь. Во время уборки ей не понравилось, как выглядят картины, развешанные на стенах.
— Павел, помогите, пожалуйста.
— Ага, уже бегу…
— Вы, я заметила, очень часто опаздываете на работу.
— А вы, я заметил, ноготки забываете красить.
— Что? — с недоумением переспросила Мария.
— Да, вы меня прекрасно услышали, — смело ответил Павел. — Вам говорили, что у Вас красивые глаза? Если бы вы их выделяли косметикой, это сразу было бы видно.
— Что вы себе позволяете?
— Пока ничего, я лишь констатирую факт…
— Вы бы лучше на работу не опаздывали и выполняли бы свои обязанности хорошо, а не абы как.
— Вам идет агрессия, вся ваша красота — видимо, от злости — вылезает наружу.
— Идите, займитесь чем-нибудь другим, здесь от вас мало помощи.
Павел вдруг крепко обхватил Марию, так, что ее руки остались зажатыми.
— Ты чего из себя корчишь? Сама-то не устала? Бу-бу-бу, буду называть тебя с этого дня Букой!.. Ммм… Слушай, ты так приятно пахнешь, мне вообще не оторваться, не отцепиться… А еще я тону в твоих глазах… А еще хочу тебя поцеловать…
Их губы и так были рядом, но Павел не спешил — если бы он действительно хотел ее поцеловать, он бы это сделал незамедлительно — и просто продолжал говорить:
— Я твоих губ не заслуживаю, как и тебя в целом. Ты слишком дорога, чтоб тобой владеть.
Из глаз Марии потекли слезы, она словно испытала оргазм. Паша нагло коснулся ее губ, отчего глаза девушки закрылись, тело расслабилось и отдалось настоящему мужчине… Она открыла какой-то неизведанный мир — или вспомнила хорошо забытый.
Маша давно привязалась к Павлу и хотела большего, но он никак не подпускал ее, всегда ограничивал, останавливал. Было ясно, что Павел не хочет отношений из-за предательства Карины. В то же время он вел себя достаточно открыто и мог уделить внимание любой девушке, что Марию убивало. Она, впрочем, была благодарна из те крохи внимания, которые все же ей доставались.

…Звук приехавшего лифта эхом раздался по этажу, затекая в квартиру. Мария, сидевшая на диване, копаясь в телефоне, сразу бросила взор на часы.
«Это Костя!» — Ее сердце бешено заколотилось. Щелкнула замочная скважина, и ее дыхание замерло, а глаза забегали, словно выискивая место для укрытия или спасения.
Дверь хлопнула.
— Маша, привет.
— Ага, привет, Костик.
— Я бы пожрал сейчас и спать завалился. — Это было его стандартной фразой.
— Хорошо, — сказала она и тут же продолжила: — Кость, я бы хотела поговорить… — В ней теплилась надежда, желание услышать положительный ответ.
— Я устал, ты понимаешь? — повысив тон, ответил Константин. — Я устал.
— Ты устал, но спроси меня — а я не устала? Да у меня наши с тобой отношения поперек горла стоят! — Мария уже орала во все горло, отрываясь за долгое молчание, отчего Костя даже попятился назад, медленно теряя аппетит. Да и есть уже было нечего —тарелку с едой Маша размазала по стене, добавив к этому творчеству горячий черный чай. Замолчав, она посмотрела в окно.
— Я не устала, я сдохнуть хочу от твоих вечных «Я устал, давай жрать, поговорим позже, оставь меня одного» и остальной подобной хрени! Я в окно смотрю, как волк в лес, потому что с удовольствие выпрыгнула бы и убежала! — Она замолчала вновь.
— Маш, ты чего?.. — Опешив от такого, Костя решил ее обнять.
— Стоп, даже не подходи! Я за себя не ручаюсь! У тебя было время, но ты его упустил! Я написала тебе письмо, ну или записку, как хочешь называй, так вот, я там написала… написала… прочитаешь, когда время появится. — Достав из кармашка халата свернутый листок, Маша засунула его в нагрудный карман Костиной рубашки.
— Машуль, ну ты чего?
— Отстань от меня… — Очень решительно настроенная, Мария набросила на себя дождевик и покинула квартиру, от которой просто тошнило.
— Маш!.. Маша… постой…
Она бежала по ступеням вниз, набирая номер Павла.
— Возьми трубку! — Это был первый звонок ему, не считая нескольких разговоров по работе.
— Бука? Ты чего мне звонишь? — удивленно ответил он.
— Нужно встретиться.
— Давай, подходи к входу в парк, я уже бегу.
— Скоро буду.
Их встреча была довольно натянутой. Мария сразу оказалась в объятиях Павла, который, обнимая девушку, выслушивал ее негодования по отношению к мужу, а сам при этом думал про то, как быстрей покончить с ее жалобами. Павел взял Машу за руку и потянул промокшую даже под дождевиком девушку в забегаловку неподалеку.
— Садись сюда, я быстро. — Он решил отвлечь спутницу, согреть и поговорить о чем-нибудь совершенно другом.
Промокшая насквозь Маша сняла с себя абсолютно бесполезный плащ, который, видимо, служил только в виде украшения гардеробной, и откинула его на спинку стула. Волосы, распустившиеся по всему лицу мокрыми сосульками, она собрала в пучок.
— А вот и я. Привет, милая особа!
— Хмм, — она улыбнулась. — Привет. Ты такой хороший.
— Я бы так не сказал. Ты меня не знаешь.
— Мне достаточно того, что я уже знаю.
— Ну, тогда пусть будет по-твоему.
Глаза Марии сверкали от счастья, внутри горел пожар, а голос в голове повторял: «Машка, ты на свидании! Тебя пригласили вот так вот спонтанно в какую-то забегаловку, в которой как-то нехорошо пахнет, но это так романтично!»
— Что мы будем делать?
— А ты давно ела?
— Я даже не помню, если честно…
— Отлично! Прям то, что надо.
— Что такое, Паш, ты чего так радуешься?
— Сейчас сама все увидишь. Там повара сейчас готовят китайское блюдо, мне кажется, что ты точно будешь в восторге, ну уж равнодушной точно не останешься.
— Как заманчиво. Заинтриговал.
— Еще бы. О-о-о-о, вон, видишь, машет мне рукой, значит, приготовилось. Сейчас принесу.
— Как тут быстро готовят, да еще и китайское! Ты удивил меня. — Она просто расцвела.
Паша ушел за угощением и попросил принести им попить.
— Бука, закрой глазки, — Паша тем временем расставил угощения на столе. — Хорошо, теперь открывай.
Открыв глаза, Мария рассмеялась, заливаясь в смехе до слез, утопая в романтике и простоте.
— Пашка, это же лапша быстрого приготовления! — Она продолжала смеяться.
— Да, — Павел смотрел на смех Марии, ему было очень приятно доставить ей такую радость.
— Ой, насмешил! — Она просто тонула в слезах счастья, которые Паша так легко ей организовал.
— Это только начало, то ли еще будет.
— Боюсь представить, что еще может быть…
— Тебе не нужно представлять. Бери вот эту пластиковую вилку и кушай лапшу, пока она горячая. Тебе нужно согреться.
Мария посмотрела Павлу в глаза.
— Я люблю тебя.
— Кушай давай, любит она.
Бука, зачерпнув вилкой лапшу, которая пускала в воздух клубы пара с явным ароматом каких-то химических специй, с радостью и наслаждением вкушала угощение Павла. Было такое ощущение, что ничего вкусней она не ела, и оттого Маша уплетала с особым удовольствием. Павел повернулся в сторону и махнул кому-то рукой, и этот кто-то сразу выдвинулся в их сторону,
— Ваше пиво.
Маша, выпучив глаза, удивленно смотрела на Павла.
— Пиво? Кому?
— Нам, — улыбнулся он.
— Ну, ты вообще эксклюзив! Ты решил меня таким образом завоевать? Так я уже сдаюсь.
— Болтушка ты.
— Мы прямо из бутылок будем пить?
— Ага.
— Блин, вот прикол! — От счастья ее голова шла кругом, она не могла оторвать взгляд от Павла, который вроде как ничего и не сделал — просто угостил ее лапшой и пивом, а с другой стороны, это как раз то самое сравнение, та другая сторона, о которой Маша не знала.
Изрядно напившись пивом, они отправились на прогулку по ночному городу. О том, что недавно прошел дождь, говорили лужи, в которых сейчас цветными огнями отражался город. С дуновениями теплого ветра медленно уходили дождливые воспоминания о Косте. Бегущая по реке водная техника, создавала эффект трассы, бросающей волны о берега, издающей шум воды. Звонкие женские голоса, доносящиеся отовсюду, заставляли город жить так бурно даже в ночное время. Единственное, что было интересно — кто эти люди и где они работают, раз могут позволить себе столько развлечений?

…Костя достал из кармана свернутый листок и положил на стол. Страх перед этим листком был даже больше, чем страх перед уходом Маши. Он достал моющие средства, собрал осколки и большую часть еды, остальное оттирал тряпками. Аппетит был окончательно потерян.
— Сколько можно скрывать… Я замучил бедную девку! — Ругая себя, он проверял кухню на наличие неубранных осколков. — Дурак, ну так нельзя. Ну не могу я признаться, мне так проще. Мне гораздо проще быть надменным, быть на голову выше, ходить гордым, задирать нос и даже издеваться над своей женой, чем тупо взять и все рассказать. И к чему в итоге все привело? Да к тому, что она убежала! И правильно сделала — она столько терпела, не каждая бы смогла… — сидя на полу и жестикулируя, размышлял он.
— Маш, я импотент… Ну да, это звучит жутко. Но зато это правда. — Чуть помолчав, продолжил: — Правда… Да кто ее любит. Хотя если бы я сказал эту правду сразу… — Мурашки побежали по всему телу с такой силой, что ему даже стало прохладно. — Так, хорошо. Если я все-таки скажу… Маша, в тот день, когда я попал в больницу, врачи диагностировали глубокую колото-резаную рану в районе паха, которую я получил в одном из домов моего участка. Будучи на обходе неблагополучных жильцов, я получил звонок об убийстве девушки. Мы выехали, взяли подозреваемого и уже направлялись в участок, как этот самый подозреваемый потерял сознание и выскочил у меня из рук… А я, пытаясь его поймать, сам оступился на лестнице и, упав, наткнулся на штырь, торчащий из бетонной плиты. Я не знаю, что это за штырь — там проводились работы, и строителей вывели из подъезда на время нашей операции. В больницу мы тогда попали вместе с подозреваемым, только в разные блоки, и после моей выписки он еще долго там оставался. По мне результаты неутешительные, я даже думал покончить с собой, но в итоге решил закрыться в своем мире… — Он было остановил свой рассказ, но добавил: — Я не могу ей сказать, что я не мужик. Да хотя, чего тут говорить, я эгоист. — Костя достал острый кухонный нож и крепко ухватил его за ручку. — Ты трус, трус! — Громко крича на себя, он откинул в сторону нож и выбежал из кухни.
Он быстро оделся, выскочил на улицу и, осмотревшись по сторонам, прыгнул в машину.
«Где она может быть? Может, в кафешке?» — Выворачивая из двора, размышлял он, неспешно направляя машину в сторону кафе.
Кафе уже виднелось вдалеке. Оно в этот день не работало, но при этом все так же красиво светилось. Костя по полицейской привычке припарковал автомобиль в неприметном месте, вышел из него и направился в сторону кафе. Остановившись у одного из деревьев, закурил, выпуская дым вниз по одежде, и вдруг почувствовал как что-то словно пронзило тело копьем, — это был голос его Маши.
— …Пашка, ты такой чудик, с ума сойти, почему я тебя раньше не встретила?
— А если бы ты меня встретила раньше, тогда бы ты от меня не отвертелась!
Ее голос просто убил Костю — он звенел от счастья, он был настолько радостным, что даже представить сложно. Он простоял так какое-то время, не затягиваясь держал во рту сигарету и лишь повернул голову, наблюдая, как Маша тонула в объятиях какого-то Паши…

ГЛАВА 18. Одного человека

— Здравствуйте! Я Мария, администратор этого кафе!
— Здравствуйте.
— Вы заказывали столик?
— Да, столик на имя Евгения и Елизаветы.
— Ага, у вас закрытая VIP-зона, я вас провожу.
— Жень, что ты выдумал, какая еще закрытая зона? — со страхом задала вопрос Лиза.
— Не бойся, я хочу, чтобы наше первое свидание было идеальным, поскольку я никого больше не хочу видеть. Хочу, чтобы рядом была ты, вкусная еда и чуть-чуть вина, ну и, конечно, общение.
Мария, проводив гостей, пожелала хорошего вечера и хорошего настроения, улыбнулась и отправилась на рабочее место.
— Жень, ты такой затейник, — с улыбкой сказала Лиза. Она утопала в любви к Евгению — даже несмотря на то, что знакомы они были не так много, Лизе казалось, что она знает его всю жизнь, такого простого, немножко грубоватого и вечно голодного.
— Нет, просто если бы мы не пришли сюда, мне бы пришлось съесть тебя, — сказал он, изучая меню и украдкой поглядывая на свою спутницу.
— Ты такой смешной, но я тебя боюсь чуть-чуть, я больше привыкла к тебе через эсэмэски…
— Я сейчас приду, выбирай пока, что ты хочешь. — Женя вышел, достал телефон и написал: «Моя звездочка — это твой вертолетик, ты уже готова сделать выбор?». Отправив сообщение, он вернулся к скучающей Лизе.
— Женя, да ну тебя…
— Ну, тебе же привычней через СМС!
— Потому что мы так больше общаемся. Жень, а ты не боишься летать? Я переживаю за тебя, мало ли что может произойти…
— Не технику нужно бояться, а людей! Так что не бойся за меня, звездочка.
— Мне так непривычно это слышать вживую.
— Если ты хочешь, я напишу тебе еще одно СМС. Или же мы можем полностью перейти на виртуальное общение, — с улыбкой сказал Женя, демонстративно достал телефон и начал набирать новое сообщение.
— Ну перестань! — протяжно сказала Лиза. — Кстати, я бы хотела жить с тобой вместе и готовить тебе, вечно голодному. — Договорив, она улыбнулась.
— Ну, я даже не знаю… — очень задумчиво сказал он и посмотрел на выход, будто ожидая, что кто-то зайдет. — Я хотел тебе сказать… Только ты не обижайся и не думай сразу о плохом. К нам в воздушный батальон из соседнего отдела перешла девушка, мне она понравилась, это я тебе честно говорю, нисколько не скрывая. — Слушая, что говорит Женя, Лиза почувствовала, как ее чувства словно накрыло плотной тканью. — Она мне понравилась как человек, я ее знаю достаточно долго, хоть официально мы познакомились только сегодня.
— Что ты этим хочешь сказать, к чему ты ведешь? — У Лизы было такое чувство, будто с ней расстаются.
— Нет, ничего не хочу сказать! А может, и хочу, не знаю… Ведь ты-то знаешь, что я человек, который любит правду!
— Знаю, поэтому не молчи.
— Я сейчас могу наговорить тебе несвязного бреда, от которого ты расстроишься, а я потом приду домой и пойму, что в итоге донес до тебя абсолютно не то, что хотел. — Он поднес к своим губам указательный палец, тем самым приказывая ей молчать. — Сейчас я скажу, а потом послушаю тебя — если, конечно, ты захочешь со мной говорить. — Повисла пауза. — Мне уже тридцать девять лет, все мои одноклассники давно имеют детей, а я вот такой загулявшийся, заискавшийся свою вторую половину, сам не решался никогда подойти первым… Ну да ладно, мне нравилась Ева очень давно, она… она… она практически плод моего воображения, предел моих мечтаний, и я никак не мог приблизиться к этой мечте… А сейчас она переходит в наш батальон, прям как по воле судьбы! — Рассуждая, Женя не смотрел на Лизу, которая уже сидела на краешке стула, и было непонятно, что мешало ей уйти — видимо, воспитанность. — Но Лиза… — он посмотрел ей в глаза. — Тебя я тоже люблю, но как-то холодно… Как-то так… Да я даже не знаю, как. А нет, вот как: тебя рядом нет — мне скучно, я хочу к тебе, а когда мы вместе, получается так, что, ну, вместе и вместе… Нет огня.
— Я поняла тебя, — сухо ответила Лиза. Ей нечего было добавить.
— И все, ты больше ничего не скажешь? — Он смотрел на нее с надеждой, только было непонятно, чего он ждал. Лиза пожала плечами.
Вдруг зашел официант.
— Добрый вечер, меня зовут Юрий, наше кафе «Добрые люди» приветствует вас, желаем провести незабываемый вечер! Мы выполним любые ваши пожелания. — Сказанное отлетало от зубов, чувствовалось, что он произносил эти слова уже несчетное количество раз. — Вы определились с заказом?
— Я хочу картошку с зеленым луком и котлету, а лучше две. А ты чего будешь, Лиза?
— Воды, пожалуйста.
— Ты точно ничего больше не будешь?
— Точно.
Официант ушел, плотно прикрыв за собой дверь, приглушив играющую музыку.
— Что ты планируешь делать? — вдруг сказала Лиза.
— Я попытаюсь влюбиться в тебя до безумия.
— Не смешно, если честно.
— Я и не думал смеяться. Просто Ева запала мне в душу еще тогда, а сейчас напомнила о себе.
— Жень, я не буду вам мешать. Похоже, тебе нужно разобраться…
— Лиза, ну перестань, я сказал тебе правду, хотя мог промолчать — и тогда точно ничего хорошего бы не было.
— Тут я тобой согласна. Спасибо, что ты сказал правду, пусть и горькую.
— Ты меня не меньше привлекаешь, меня тянет к тебе, просто мне кажется, что нам с тобой нужно больше общаться, и не через эсэмэски…
— Так я-то не против, я сама тебе предложила жить вместе.
— Да, да, я помню, но твое предложение было перед моим рассказом… Поэтому — актуально ли оно сейчас?
— Конечно, да… — Ее настроение явно улучшилось, ведь, действительно, Женя сказал ей правду, он не утаивал от нее ничего.
— Лиза, я быстренько сбегаю в одно место? — Это ее очень развеселило, потому что прозвучало так, словно ученик отпрашивается с урока.
— Иди, конечно, я не убегу.
Женя вышел в зал и прошел к администратору кафе, которая пристально высматривала кого-то в зале. Кинув беглый взгляд туда же, куда смотрела Мария, он увидел сидевшую за столиком пару.
«Это Ева, что ли? Ни хрена себе, ее даже не узнать, впервые вижу ее такой! — проходя мимо столиков, подумал он. — Вот это поворот!»
— Мария, Мария, Мария! Можно вас? — Женя не сразу докричался до столь занятого администратора.
— Ой, извините, что вы хотели?
— Мария, мне нужен букет цветов.
— К сожалению, букетов у нас нет, есть розы на длинной ножке. — Она не могла спокойно разговаривать — ей нужно было обязательно смотреть на тот столик.
— Мария, у вас все нормально?
— Э-э-э, да-а-а, конечно. — Мимо проходил уже знакомый Евгению официант Юра. — Юра, Юр, позови Павла ко мне, — попросила Мария. Официант, недобро посмотрев, прошел в зал. — Так, значит, розы? Сейчас я вам принесу.
— Одну розу, пожалуйста. — Женя смотрел на столик Евы, из-за которого поднялся молодой парень. — Отлично. — Он выдвинулся навстречу Павлу, но, пройдя в паре десятков сантиметров друг от друга, они не встретились даже взглядами: каждый думал о чем-то своем. От приближения к Еве сердцебиение у Жени участилось.
— Ева, привет.
— Ого, привет, ты тоже тут?
— Да, я тут с… ты одна?
— Ага, была одна, сейчас Павел развлекает…
— Твой знакомый?
— Нет, ведущий этой кафешки.
— Ясно…
— А ты с кем? Присоединяйся, если хотите…
Борьба между желанием остаться с Евой и тем, чтобы вернуться к скучающей в той комнатке Лизе, была больше похожа на игру судьбы: то никого, то сразу несколько женщин. Женя посмотрел на барную стойку, около которой стояли Мария и Павел.
— Я был очень рад тебя видеть, но мне надо идти. Очень был рад…
— Ну хорошо, пока, пока.
Забрав розу, он посмотрел на часы и понял, что отсутствовал в районе пятнадцати минут, а может и больше. Та неловкость, с которой он шел обратно к Лизе, делала его движения скованными и придавала ему поникший вид.
— А вот и я! — Но внутри никого не было. — Ух ты, а где же Лиза?
Положив цветок на стол, Женя снова вышел в зал и снова осмотрел его, но уже в поисках спутницы. Ева, сидевшая за столиком, вновь была окружена вниманием Павла, который, видимо, чем-то завлекал ее, отчего ее глаза глядели на него не отрываясь.
Лиза стояла у окна и смотрела на проезжающие машины — освещая дорожное полотно, они словно здоровались, а когда пропадали из виду — так своеобразно прощались. Она заметила на улице кошку, которая пряталась за колесом машины, когда кто-то проходил мимо.
— Лиза? Все хорошо?
— Я не знаю, это тебя нужно спросить…
— Я пришел, а тебя там нет.
— Странно, да, получается? Вроде как пришли в кафе вдвоем, а потом получается, что втроем… Знаешь, что мне захотелось сделать? Не отвечай, я сама скажу! Мне захотелось тебя убить, причем я это говорю серьезно. Вот взять — и убить!
— Не говори ерунды, пойдем.
— Я не хочу. Я хочу уйти одна.
Женя поднял девушку на руки и закрыл ее рот своим, чтобы всю ерунду, которую она несла, Лиза оставила при себе, а не загрязняла воздух бранью. Они вошли в комнатку, защелкнув за собой дверь.
— Сейчас я тебе покажу, как с дядей Женей ругаться и как читать дяде Жене нотации!
— Что она тут делает? Я ведь правильно поняла, кто она?!
— Ева отдыхает со своим знакомым… я просто поздоровался! — осыпая Лизу поцелуями, говорил Евгений.
— Жень, стоп! Продолжим дома, я тут не могу! Прости.
— Давай отложим на потом, а сейчас перекусим холодным ужином, — согласно кивнул он.
— Я заметила, что тут есть маски, и написано, что после одиннадцати все гости должны их надеть, пройтись по залу и поговорить с кем-нибудь. При этом освещение становится очень приглушенным, а музыка на несколько тонов громче — так люди могут вести себя более раскрепощенно и поделиться с другим человеком каким-нибудь секретом, при этом вовсе не зная собеседника.
— Хмм, как интересно!
— Ой, а время-то уже почти одиннадцать…
Музыка притихла, и раздался приятный женский голос:
— Время познания незнакомцев настало! Просим всех надеть маски, которые вложены в меню на ваших столиках. Поделитесь тем, чего сказать не можете никому, или просто поговорите на любую из интересующих тем. Ничего не надо бояться, вы можете все так же наслаждаться нашими блюдами. Свет будет приглушен достаточно сильно, поэтому просьба — сначала привыкнуть к освещенности, а уж потом путешествовать в поисках собеседника.
— Лиза, иди ко мне, мы с тобой аккуратно выйдем в зал. — Такое предложение было для нее очень приятным.
Надетые маски создавали интригующую атмосферу. Женя, обняв Лизу со спины, аккуратно сопровождал ее, несмотря на то что пол имел подсветку для предупреждения о препятствиях. Они вышли в зал, в котором все гости уже стояли, как вертикальные темные манекены — разглядеть и понять, кто есть кто, было сложно.
— Хорошо. Итак, все привыкли, а кто не привык, сейчас и ваше время придет. — Гул, издаваемый людьми, зашкаливал, как и эмоции от происходящего — вроде как ничего особого не происходит, а дух захватывает. — Я включаю свет на полу, внимание! — Лазер разделил зал на две половины, и тут же сверху спустился канат, разделивший Евгения и Лизу. Помощник ведущего шел вдоль каната, отодвигая людей друг от друга, дабы увеличить проход. — Внимание, смотрим на пол. — Лазер вновь разделил зал на две половины, теперь поперек, и снова опустился канат. — Очень хорошо, надеюсь, никто не запутался в канате, — шутила ведущая, поднимая настроение гостям. — Теперь нас четыре группы, но общаться пока еще нельзя. Слушаем меня внимательно. В центре зала стоит мой помощник, по направлению к нему каждая группа должна выстроиться в шеренгу, чтобы получилась четырехлучевая звезда. Сейчас он пройдет по залу и поможет вам. — Образовавшаяся звезда гудела роем голосов и смеха. — Отлично, помощники, будьте добры, поднимите руку каждому второму в каждой шеренге. — Помощники незамедлительно исполнили приказ. — Хорошо, вижу лес рук, прямо как в школе — к доске. Так, слушаем внимательно дальше. Все, у кого подняты руки, переходите по диагонали. В центре не толпимся, а медленно, но верно проходим в свою новую группу. — Ведущая наблюдая за перемещением людей и, дождавшись нужного ей эффекта, продолжила: — Ой, ну теперь все отлично, делаем свет еще тусклее! А теперь можете начать общаться, просьба по чужим карманам не шарить! — вновь пошутив, она снова рассмешила публику.
Шум болтовни медленно утихал, переходя на спокойный тон нормального общения людей. Лиза в поисках Евгения то дело натыкалась на желающих поговорить, вокруг достаточно громко играла музыка, заглушая их речи. Ей это напомнило сценку из фильма ужасов, где люди словно зомби шатаются в поисках пищи, что немного напугало девушку. Наконец она столкнулась с Евгением.
— Жень, я устала тебя искать.
— А я тебя.
— Ммм, как хорошо, что ты здесь. Переживала… да неважно… шумно очень…
— Это точно.
— Проводи меня в туалет, а то мне как-то некомфортно.
— Пойдем, давай мне руку, чтоб не потеряться.
Лиза протянула руку и почувствовала мягкость Жениной ладони.
— Мне казалось, твои руки грубее…
Они шли мимо людей, через этот страшный искусственный цирк, и ее кулаки то сжимались, то вздрагивали. Вообще вся эта затея Лизе не особо понравилась. Она хотела, чтобы все поскорее закончилось и можно было бы поехать домой.
Евгений шел впереди нее, пробираясь через толпы людей, столпившихся по всему залу и просто шатающихся в хаотичном порядке, иногда сталкивающихся между собой, иногда заводивших беседу — какая-то неконтролируемая толпа, изрыгающая Гвалт…

ГЛАВА 19. Это Ева

Павел стоял в середине зала кафе, до головокружения приятно играла музыка, романтика в атмосфере зашкаливала до максимального предела. Ничего значимого в этом дне, видимо, не было, и он существовал предельно расслабленно, купаясь в гвалте людских голосов. Однако нервные окончания головного мозга укалывала судорожная мысль, что он кого-то потерял, и этот кто-то — та самая девушка по имени Ева, разбудившая его сердце, прежде глухое к серьезным отношениям.
Он не мог понять, сколько он стоит здесь и зачем, но ответ всплыл мгновенно: его тело парализовано. Он не может пошевелиться самостоятельно, не может ничего, и даже голова, которая вроде как принадлежит ему, периодически поворачивается сама. Его не берет страх перед неизвестностью — все это он воспринимает как должное и с улыбкой, подозревая, что сон, в котором он сейчас находится, слишком необычный, с присущими любому сну приятными нотками парения над землей. Странности, ощущаемые Павлом, только бодрили и наводили на мысль, что кто-то явно подшутил и подсыпал ему что-нибудь в еду или питье, и от этого он так себя чувствует.
Павел вспомнил общение с Евой, то, как он отлучался к Марии, и как пришел ее муж — тот самый человек, подозревающий его в убийстве Карины. Когда Павел его увидел в кафе после столь долгого времени, он вспомнил, как этот участковый упал на арматуру, небрежно торчавшую из частично спиленного межлестничного ограждения, которое не доделали монтажники при демонтаже старых перил — лишь по той причине, что их поспешно выгнали на улицу, когда в подвале обнаружили тело девушки.
В голове Павла скользнула колющая боль, появились признаки усталости и перенапряжения.
— Где Ева? — Сладкий сон перерос в борьбу, в которой, видимо, был кто-то посторонний, имеющий планы на судьбы людей в будущем. — Ева? — Павел ринулся искать девушку, которая так запала ему в душу. Проходя сквозь лабиринты из людей, он был поражен тем фактом, что Ева попала в катастрофу, и ей требуется срочная помощь, и спасти ее может только он. Павел не понимал, откуда он знает об этом — все действия словно были прописаны в его голове, и он подчинился.
Тело Павла накренилось вперед, и, с трудом удержавшись вертикально, он будто бы отдал команду — и начал чувствовать конечности, хоть и очень слабо, но теперь мог ими управлять. С трудом переставляя ноги, делая шаг за шагом, выискивая свою девочку, пробираясь через толпу, он рвался вперед.
Остановившись, он попытался увидеть хоть что-нибудь, что могло бы натолкнуть его на правильный маршрут. Заметив в районе кальянной дымку, которая его сильно притянула, он направился к ней. Все сильней и сильней его тело билось о препятствия в виде людей на пути. Подойдя к месту назначения, он остановился и наконец увидел Еву.
— Паша? — обессиленная, девушка упала на колени, из глаз покатились слезы. — Помоги нам, Женя вообще плох!
— Как ты, какие у тебя ранения? — взволнованно спросил Павел, но Ева прижалась к нему, ничего не ответив.
Женя без сознания лежал под столом. Что тут произошло, было непонятно, но нужно было уходить, потому как дымовая завеса затягивала всю курильню. Павел подготовил Евгения к транспортировке, вытащил волоком к выходу из кафе, куда через время прибыла машина и человек в костюме увез его в больницу.
Уставший и замученный, Павел почти сразу заснул…
 
…Он очнулся спустя некоторое время в каких-то кустах рядом с дорогой, его тело было сильно покалечено и болезненно ныло. Его явно выбросили из автомобиля на ходу или тащили волоком; ссадины рассыпались по всему телу красными воспаленными дорогами и были небрежно накрыты порванной одеждой и каким-то полотном, в которое он, по всей видимости, был завернут до этого.
Павел аккуратно вылез на дорогу, которая явно долгое время не использовалась. Она плавно переходила в узкую заросшую тропку, от которой время от времени доносился лай собак. Устремившись в противоположную от тропки сторону, Паша периодически посматривал назад, как вдруг его взор приковала девушка и он, долго не раздумывая, направился к ней. Девушка стояла и смотрела на него.
— Паша, уходи!
— Стой, слышишь, стой!
Девушка повернулась и пошла в заросшую тропу, скрываясь из виду, но упрямый Павел, несмотря ни на что, прихрамывая, шел за ней, хоть уже и не видел ее. Проходя через заросли, он получал хлесткие удары по телу, отчего жмурился и постанывал, закрывая глаза. Наконец он вышел на открытое пространство и увидел здание, рядом с которым стояла девушка в красно-белом платье.
— Ева?..
— Паша, уходи. Я специально тебя выбросила. — В ее руках отражениями солнца блестели спицы, которыми она постукивала, пристально глядя ему в глаза.
Что делать, если слов не стало?
Словарь и тот иссяк совсем…
И ты мне говорить не стала,
И отвечать мне стало лень.
Теперь лежать хочу в молчании
На жестком деревянном дне,
Смотреть на крышку без сознания,
Лежать в полнейшей тишине.
Не видеть боль, страданья ваши,
Не слышать плач детей моих.
Ты мне сказала: «До свидания»,
Я вам скажу: «До скорых встреч…»
Ощутив проникновение острого предмета в грудной отдел, не сводя глаз с девушки, Павел сделал шаг назад, рассматривая ее и прогоняя отрывки сказанного ему стихотворения, и упал…

Конец первой книги

Дорогой читатель, я до потери пульса рад, что Вы добрались до этих строк — для меня это означает, что книга, которую я назвал «ГВАЛТ», прочитана. Благодарен за Ваше бесценное время, потраченное на прочтение, и надеюсь — очень надеюсь, — что Вы не пожалели и уже с нетерпением ждете следующую книгу, которая будет называться «ЖАХ».