509. Труба дело, куда ни поверни дышло

509. «Труба дело», куда ни поверни дышло.

Видение: Парами (муж и жена) сажаем картофель. У каждого малый клочок земли и кусок трубы. Земля приготавливается самими и труба эксплуатируется самими. Мы с женой вторично меняем землю и обмазываем трубу тестом. Другие, вроде Овчинниковых, смотрят  и говорят, как ловко у них все получается. Кому-то нужна сварка. Они хотят просить Галину Ивановну (кричат её).

Комментарий: Для земной жизни характерна компания: жена для мужа — это компания. Пока у человека есть в его окружении женщины (жена, мать, дочери), приходится ему жить по женским правилам. ТВ, кстати, показывает фильм, в котором жена ругает мужа, который говорит, что главное в семье это покой. У мужа любимая работа учителем, красавица-дочь, он спокоен, пока жена не начинает ругаться. Жена отвечает, что это не работа, за которую так мало платят. Она будет спокойна, когда он домой принесет за свою работу нормальные деньги.

Картофель считается вторым хлебом, без которого, как известно, до Петра жили на Руси и не тужили. Жили вначале хуторами, как в Прибалтике в некоторых местах сейчас живут. Это свой клочок земли, который сами освобождали от леса, сами готовили делянку для посадки, сами строили себе дом с печкой. Печь и печную трубу, чтобы они держали тепло, обмазывали глиной. Когда земля истощалась, шли в другое место и вторично делали то же самое. На какие-то работы приглашали специалистов. Печники как специалисты своего дела сохранились до поздних времен. Мой дед Назар (по матери) был печником. «Папаху шить не шубу шить, не шуточное дело, папаху шить не шубу шить, а надо шить умело». Печь сложить, чтобы она не дымила, а труба хорошо вытягивала дым, еще труднее, чем папаху сшить. Есть в печи такие особенности, которые требуют навыка. Даже на чистку труб раньше приглашали специалистов, которые были в чести в городе, хоть и ходили всегда чумазые от сажи.

 В свое время в видении мне показали лицо Пушкина на белой стене печи: обмазанную глиной печь, чтобы она радовала глаз, белили известкой. Печь как изнутри вся в саже, которая однозначно черная, так и снаружи, хоть и белят её. Получается печь только с виду белой, а под белой известкой коричневая глина, в трубе же такая чернота, что лишь трубочист может справиться с ней. Однако, повторю, снаружи, там, где известью побелено, выглядит печь так же цивилизованно, как лицо Пушкина с кудрявой шевелюрой и бакенбардами, хотя кожа лица у Пушкина тоже чернявенькая, поскольку от араба он.

Печь это символ Души, в которой огонь (чувственный) бушует и, как следствие, загрязняет чернотой нутро. Снаружи всё это прикрывается, повторю, искусственной белизной лица, на котором, если человек не сдержанный, появляются эмоции. Величина проявления эмоций зависит от внутреннего состояния Души, которая, если в ней много черноты (злости) и она не сдерживает себя, выливается в такую ругань, что чуть не сплошь одни нецензурные слова. Такое у злой Души состояние, что кажется, вот-вот человек кинется драться, и некоторые кидаются.  На других лицах, даже когда они очень злятся, агрессии не видно. Это относительно положительные люди: сдержанность у них не только внутри, но и снаружи на лице. Злых же не случайно во времена Ивана Грозного называли собаками: лают так, что не остановить их.

В целом же, вся эта жизнь в чувствах или, другими словами, с женщинами равносильна второму хлебу, без которого, в принципе, можно обойтись: повторю, раньше, когда не было картофеля, люди жили и не тужили. Конечно, трудно сейчас человеку с развитыми чувствами представить себе жизнь без женщин, пример тому Сер.Ж. с его стихами, но, теоретически, именно так и было когда-то. Если попросить Бога это ощущение привнести в Душу, то Он может сообщить его, если надо.

Одним словом, труба дело, когда есть женщина (в небо не попасть), и труба дело, когда нет женщины (для земной жизни).