Удивительные параллели

Удивительные параллели можно наблюдать, сопоставляя отечественную литературу конца 19 века с наиболее яркими произведениями европейских прозаиков и драматургов того же периода.

Греческий рассказ Эммануила Роидиса «Исповедь могильщика» был опубликован в 1895 году и имел большой успех не только у себя на родине, в Афинах, но и в европейских столицах. До сих пор театральная постановка по этому произведению включена в регулярный репертуар некоторых европейских театров, известна широкой публике, хорошо узнаваема и заслуженно любима благодарным зрителем. То же касается и чеховской пьесы «Дядя Ваня», опубликованной двумя годами позже (в 1897 г.), ставшая театральной классикой во всем мире. Сюжетами эти произведения сильно отличаются, но исторический контекст почти один и тот же. За сложными характерами чеховских персонажей, за удивительными диалогами его героев зачастую ускользает главный предмет их конфликта, который, однако, был очень хорошо понятен современникам А.П. Чехова.
 
«Серебряков: Продолжать жить в деревне мне невозможно. Мы для деревни не созданы. Жить же в городе на те средства, какие мы получаем от этого имения, невозможно … Наше имение дает в среднем размере не более двух процентов. Я предлагаю продать его. Если вырученные деньги мы обратим в процентные бумаги, то будем получать от четырех до пяти процентов, и я думаю, что будет даже излишек в несколько тысяч, который нам позволит купить в Финляндии небольшую дачу. (А.П. Чехов, «Дядя Ваня»)

Это, как мы помним, обращение «уважаемого» профессора к своей семье, которое в конечном счёте провоцирует дядю Ваню, доводит внутренний конфликт и противостояние до апогея, срывая все маски с персонажей пьесы.

А теперь фрагмент из «Исповеди могильщика»:

«Шёл второй этап избирательной кампании, погода испортилась, и я предложил полковнику погостить у меня. После хорошего сытного ужина он поинтересовался моими делами. Я рассказал ему, что от хозяйства моего доход маленький, а выручку от рыбаков съедают расходы по содержанию лодок. Вот тогда-то он и посоветовал мне продать все мои виноградники и лодки, а на вырученные средства купить пелопонесских акций, что выставил на бирже какой-то там полномочный поверенный из Афин. С них всяко я получал бы по десяти процентов прибыли, сидел бы надёжно на правильном месте и отдал бы свою дочь за перспективного сержанта, что был у него на примете. Вот так складно мне напевал наш добродетель…» (Э. Роидис, «Исповедь могильщика»).

Банковский и биржевой кризисы, бесконечные аферы и махинации второй половины 19 века охватили сначала всю Европу, а затем распространились по всему миру, сотрясая экономики многих государств, в том числе и России, разорив многих крупнейших российских промышленников и меценатов (С.И. Мамонтова, В.А. Кокорева, П.Г. фон Дервиза и др.), а также огромное количество семей добропорядочных российских подданных, доведя их до нищеты и отчаяния. Чего только стоила афера главы скопинского банка И.Г. Рыкова, который ничтоже сумняшеся шиковал на деньги своих вкладчиков, похитив с их счетов более одиннадцати миллионов рублей (огромные по тем временам деньги)! К вышеизложенным фактам можно добавить и трагическую историю литературного графа Грэнтэма из Аббатства Даунтон, который потерял большую часть состояния своей жены Коры, вложив его в акции канадской Grand Trunk Railway. Параллели напрашиваются и с реальными биографиями наших современников, которые пострадали в результате финансового кризиса конца 90-х – ровно через сто лет после событий, которые описывали А.П. Чехов, Э.Роидис и др! Таким образом, жизненные обстоятельства у героев очень близки, но писатели обращаются к разным сторонам одной и той же многоликой трагедии, которая на самом деле изуродовала многие судьбы по всему миру, вырывая с корнем людей из привычного уклада или затаптывая их в грязь вместе с «вырождающимися» отеческими традициями и уже мало кому интересными ценностями… В русской литературе конца 19-го века появляется дядя Ваня – умный, интеллигентный, тонко чувствующий, но с потерянной и изничтоженной жизнью, растоптанный безликой рутиной и серостью, утративший всякий вкус к жизни, ещё как-то сопротивлявшийся и только что окончательно «смирившийся» (=сдавшийся). А в греческой прозе в те же самые годы возникает свой новый литературный персонаж, который также оказался «статистической погрешностью» глобальных перемен и нравственных вызовов, которые ему и его семье уготовала жизнь (упадок сельской экономики на островах, война, тиф, бюрократия, тотальное мошенничество на биржах и во власти), отчего физически и нравственно здоровый селянин, открытый и бесхитростный, с «неизбывным» вкусом к жизни, готовый жить этой самой полнокровной жизнью, оказался втянут в гнусную и беспощадную авантюру, цинично обманут, теряет все, что ему важно и дорого,.. но изо всех сил пытается остаться (нравственным) человеком!