Беглецы из Латвии

Из повести "Нерушимая связь"

Будучи уже взрослым, много разговаривал я с Учителем моим по жизни, бабушкой моей Наташей. Эти разговоры и дали мне обширный материал для того, чтобы возможно мне стало написать роман - по мотивам истории семьи, и вместе с тем края нашего, малой моей родины.
Подчеркну: "по мотивам", ибо многое я домысливал, фантазировал, придумывал. А придумывать пришлось потому, что много оставалось белых пятен.
Эти пятна образовались потому, что в беседах моих с доброй мудрой бабушкой был я слишком пассивным слушателем. История края и семьи в те годы мои молодые мало занимали меня. Будь я активным собеседником, узнал бы я в разы больше, чем знаю теперь. Но это уже не изменишь, как не вернёшь прошлое.
Помнится, в одном нашем разговоре у бабушки промелькнуло, что она - внучка латышских переселенцев. Я услышал это, но не стал уточнять подробности. Мне тогда это было не интересно.
Уже после смерти бабушки мне встретилась старая женщина, которая так сильно внешне напоминала мне мою милую ушедшую в небытие Наставницу. Эта старая женщина была латышка. Да и мудрости ей было тоже не занимать.
Позже, когда я уже стал интересоваться нюансами местной истории - через истории местных людей - я столкнулся с тем, что у нас, в нашей приграничной местности, очень многие русские люди рассказывают, что отдалённые предки их были латыши.
Конечно, ничего особенно удивительного: латвийская граница от Опочки весьма недалече...
Итак, Яков - отец Натальи (моей бабушки) был сыном  латыша. Как звали моего прапрадеда? Гунар? Дзинтарс? Озолс? А его "хозяйку"? Лайма? Илга? Мирдза?  Бабушка, конечно, знала. 
Помнится мне, что бабушка, говоря о своих латышских предках, употребляла множественное число. То есть получается, что  из Латвии переселилась вся семья, не один только отец Якова, но и мать, и другие близкие люди.
Пришли они, вероятнее всего, из соседней Латгалии, хотя и не факт. А вот что понудило их покинуть насиженные места и бежать в поисках доли в русские края... это вопрос. Была у меня догадка, отчего столь честные, добросердечные и трудолюбивые люди вынуждены были покинуть родное гнедо... Не от хорошей жизни, право.
Ответ я решил поискать в латвийской истории. И, похоже, обрёл его. Догадка моя о причинах бегства отдалённых  моих предков с исторической родины всецело подтвердилась.

На протяжении семи веков, начиная с 13-го века, правящим классом на территории нынешних латвийских земель были рыцари Тевтонского Ордена, позже - их потомки.



(...) а про латышей я слышал распространённую поговорочку (из уст моей бабушки):
"у латыша - только хрен да душа".
В Прибалтике сохранялись древние феодальные порядки. "Крестьяне здесь не так дороги, как негры в американских колониях", - отмечал в 1777-м году приехавший сюда пастор Хуппель (из Саксонии).
Начиная с Екатерины Второй, российские монархи пытались облегчить жизнь прибалтийских подданных. Цари  неизменно натыкались на консолидированное  сопротивление (саботаж) остзейского дворянства. 


Четвёртая и пятая волны пришлись на 1860-е годы. В связи с окончанием эпохи крепостничества в России переселенцы из Латвии  хлынули особенно сильным  потоком. Думаю тогда-то сорвались в неведомый путь и мои латышские предки.

Хозяин с хозяйкой, ещё не старые, всплакнули, глядя на покидаемый дом, перекрестились, помолясь коротко Господу и Царице Небесной, и под невидимой сенью небесной благодати на лошадях и подводах, гружёных скарбом, где сидели и детишки малые и лежали на соломе старики, двинулись в общем потоке великого латышского исхода...


Мои латышские предки ушли не особенно далеко от своей Латгалии. Волею судеб занесло их в Опочецкий уезд, в ту пору вполне процветающий. Они осели в Старицкой волости, вблизи погоста Старик, в одной лишь версте от барского имения Коротово и вблизи большого "сельца" Ильинское. Деревня, где мой предок латыш поставил избу, называлась Пузырькова ("о" на конце появилось позже). Может быть владельцем этой деревни был первоначально некий Пузырьков (мужчина небольшого росточка, каких в русском народе часто называют прозвищем "пузырёк"). Кто знает...
Есть у меня одна гипотеза, которую, к сожалению, ничем нельзя подтвердить. Я не исключаю, что тем самым первым селянином, который основал  деревню Пузырьково, был дед моей бабушки, латыш. Возможно, прозвище его было "Пузырёк" - из-за малого роста - по-латышски Бурбулис. Как известно, Бурбулис - весьма распространённая в Прибалтике фамилия.

Земля в этом краю оказалась плодовитой и радовала обильными урожаями. Труд здесь был свободным, знай трудись сколько можешь на самого себя и на благо родной семьи. А уж смекалки моим латышам было не занимать. С божией помощью они обосновались на новом месте и зажили вполне счастливо.
Не исключаю, что брезжила у них в сознании мысль о возвращении в Латвию (если там всё изменится к лучшему), потому и не ушли они очень далеко от латвийской границы, надеялись-таки когда-нибудь вернуться к могилам предков.
Но уже второе поколение переселенцев обрусело, подзабыло язык и древние обычаи, окунувшись в непрерывный бурный водоворот крестьянской жизни, и древняя родина с годами померкла в памяти.

Похоронены мои латышские беглецы на Воскресенском кладбище, на высоком берегу тихого и светлого Воскресенского озера (другое название - озеро Кудо). Много там могил. Ещё больше совсем забытых, заброшенных - просто земляных холмиков, оплывших от долгого времени, заросших травой и полевыми цветами.
Бабушка, помнится, говаривала: "Мои прадеды - на Воскресенском погосте".
Когда я бываю там, они смотрят на меня светло и задумчиво из облачной страны, шепчут мне что-то загадочно и неразборчиво мутными мягкими озёрными волнами, хлюпающими в валобое, трогают душу звучными голосами лесных птиц, и мудрые печальные песни поют и поют листвой шумливых берёз в праздник Троицы... А ещё так пронзительно чувственно веют неземным ароматом  цветущих сиреневых кущ! Разрослись за сотни прошедших лет  милые сиреньки, много их там, будто на каждую ушедшую из мира душу - по душистой веточке с гроздью небесного цвета звёзд...
Жаль, что с каждым годом всё меньше земляков собирается в светлый День Пресвятой Троицы на этом светлом берегу, всё тише, слабее их старческие уже голоса, всё глуше зарастающие дебрями дороги, ведущие сюда...

16 02 2022

Примечания.
На снимке 1960-х годов - жители д. Пузырьково Любимовского сельсовета Опочецкого района Псковской области, среди них, в центре, мои родственники - потомки "беглецов из Латвии": Леонид Иванович Крылов (в клетчатой рубашке), слева его мать Анна Ермолаевна, справа отец Иван Яковлевич.
Ныне деревни Пузырько уже нет и в помине, на месте её - смешанный лес.
Данный текст есть эпизод романа А. Нивина "Нерушимая связь".
В 1881 году на земле современной Латвии проживало свыше 135 000 немцев (11,3 % населения).

Продолжение далее...