Тетрадь монаха

               
   - Лёнчик, стой! Куда ты? Да подожди же! Не успеваю я! – кричал Андрей вслед своему другу. А тот по своему обыкновению стремился уединиться в дальнем уголке школьной тенистой аллеи. Здесь у них был свой маленький секретный уголок, где можно было спрятаться под кустом разросшейся сирени.  Лёнчик любил бывать один и только для Андрея делал исключение, посвещая его в свои мысли или просто позволяя ему посидеть рядом и помолчать о чем-то своем. А иногда он любил поговорить. Андрей был привязан к Лёнчику, но не всегда понимал его. Случалось, что они спорили.
- Понимаешь, - говорил Лёнчик,  прищуриваясь и задумчиво глядя куда-то вдаль, - человек с первых своих дней обречен на одиночество. Это его крест, его призвание.
- Почему? – горячился Андрей. – Как это возможно, если вокруг столько людей? Ты, я, Алёна Сергеевна, наши ребята, прохожие. Взгляни, сколько их! Да что там говорить! На земле нас более семи миллиардов! У нас может быть семья, друзья, коллеги…
При последних словах Андрея Ленчик лишь горько усмехнулся.
- Семья, говоришь? Друзья? Коллеги? Да, все это может быть. А может лишь казаться, что есть. Я вот не знаю, была ли у меня семья? Или только казалось.
И Ленчик опять задумался и печально посмотрел вдаль. «Но у тебя есть друг», - грустно подумал Андрей. И почему-то промолчал.
                ***
   Андрея подкинули на порог милиции в возрасте двух лет. Говорят, что видели молодую женщину, но кто она и откуда – узнать так и не удалось. Всё, что осталось от неё – записка в несколько слов: «Его имя Андрей. Прошу меня простить. Воспитать не смогу». Малыша определили в саратовский дом малютки, а затем перевели в детский дом, где он и  встретил Лёнчика. Андрей рос умным мальчиком, в меру любопытным, не был задирой и хулиганом. Воспитатели его любили. Андрей мечтал поскорее вырасти и найти свою маму, где бы она ни была. Он так был погружен в мечту о маме, что, казалось, поначалу даже не заметил, как в его жизни появился друг – Лёнчик. Лёня, Леонид. Высокий веснушчатый подросток 16 лет. Он был старше Андрея на целый год и выше на голову. Он казался его старшим братом, и Андрей за годы жизни в детском доме всем сердцем привязался к новому товарищу. Он дружил с Лёнчиком, но тот будто не замечал его дружбы, принимал как должное. Хотя Андрею очень хотелось, чтобы Лёнчик поверил в него, оценил, открыл ему свое сердце и назвал бы другом. Самым надёжным, дорогим, лучшим.
   Лёнчик попал в детский дом, когда ему уже исполнилось 8 лет. Его мама умерла за три года до этого, и пятилетний малыш остался с отцом. Но тот будто не замечал сына, уйдя от горя с головой в работу и не пренебрегая выпивкой. Но горевал отец недолго, и через год он привел в дом женщину. Так у Лёнчика появилась мачеха. Сначала он надеялся, что она полюбит его и станет мамой. Но мечтам его не суждено было сбыться, и Лёнчик из разряда нелюбимых перешёл в разряд ненужных. Мачеха срывалась на него, а он не знал, где искать защиту. Ведь отец вообще перестал обращать на него внимание.
   Однажды ночью Лёнчик не спал. Под подушкой он хранил фотографию мамы, с которой часто разговаривал перед сном. Ему казалось, что она отвечала ему, и он будто слышал ее тихий нежный голос. Но в этот раз голос матери прервался холодными стальными нотками мачехи:
- Он всё испортит. Давай отдадим его. Я боюсь за своего будущего малыша.
- Как знаешь, - равнодушно ответил отец.
   Сердце Лёнчика мгновенно сковал ледяной холод. И непонятно, чего было больше – страха или боли от предательства. Ведь это так страшно, когда тебя предают близкие, -  те, кого ты любил и кому верил. Страшно быть нелюбимым и никому не нужным.
   Наутро они поехали в большой дом, который на первый взгляд  показался Лёнчику привлекательным. Повсюду были расписаны стены и слышался лепет малышни. Лёнчик  даже на мгновенье забыл о горестях прошлых лет. На пороге их встретила миловидная женщина с добрыми голубыми глазами и красивым именем Елена Андреевна. Елена… Так звали маму. Она напоила Лёнчика чаем и ласково погладила по голове.
   Отец и мачеха прошли в соседнюю комнату. «Мы боимся за своего малыша», - почему-то пронеслось в голове Лёнчика. Но Елена Андреевна отвлекла мальчика, тихо рассказывая ему какую-то печальную и одновременно красивую историю про маленького принца. «У тебя появится друг, - слышал он её напевный голос, - и ты будешь различать его шаги из тысячи других шагов… Вы станете нужны друг другу. Ты будешь для него единственным в целом свете. И он будет для тебя один в целом свете… Друг… Когда-нибудь у тебя будет самый настоящий друг…» Кажется, Лёнчик уже  где-то слышал эти слова. Наверное, это из той книжки, что когда-то читала ему мама.
    Отец вышел из кабинета и прошел мимо Лёнчика, даже не взглянув в его сторону. Следом прошла мачеха. Их шаги стали удаляться и показались чужими. Нет, эти шаги он больше не будет узнавать, это не шаги того, кто дорог. Чужие люди, чужие шаги…  Ему хотелось побежать следом и громко-громко закричать, как он любит папу. Захотелось обнять его крепко-крепко и верить, что всё будет как прежде. Но слова застряли в горле, горячие слёзы градом катились по щекам, а шаги становились тише. Тише… и наконец затихли вдалеке, навсегда исчезли, растворились в воздухе. Умерли в памяти. И только огромная заноза появилась где-то глубоко в сердце и острой болью напоминала о себе. Эту боль он назвал одиночеством и стал любить. Да, так тоже бывает, что боль любят. Если кажется, что  больше любить некого и нечего. 
                ***
   …Андрей налетел на Лёнчика, и они вместе свалились в придорожную траву. Иногда они любили весело  побаловаться как малыши, будто вернувшись в детство, и тогда Лёнчик становился похож на счастливого беззаботного мальчишку. В такие минуты он даже умел улыбаться, а глаза его делались лучистыми и светлыми.
Вдруг Андрей прислушался.
- Слышишь? Кто-то плачет.
 Он показал рукой в сторону дальней беседки.
-Пойдём посмотрим?
   В беседке на скамейке сидела их воспитательница, Алена Сергеевна, и тихо плакала. Ребята любили Алену Сергеевну, она всегда была добра к ним. Но тайн своих ей не поверяли – ведь между ними была целая пропасть. У неё есть родители, дом, муж, дети, друзья наконец. У неё есть целый мир! Разве такой человек поймет их? Разве она знает, что такое боль, предательство, одиночество?
   -Знаешь, Лёня, - обратилась она к нему, как к старшему, - знаешь, какая пустота вот тут, в сердце, - сказала она, прижимая руки к груди. – Я чувствую себя бесконечно одинокой. Даже когда вокруг люди, семья. Они вроде бы есть, а вроде бы и нет.  Нет того, кто пожалеет, кто поймет. Обнимет и просто погладит по голове. Кто растворит твою боль в своих тёплых ладонях. Мне кажется, что каждый человек обречен на одиночество, понимаешь? - повторила она слова, когда-то сказанные  Лёнчиком, будто прочла его мысли. И опять заплакала. Заплакали и Андрей с Лёнчиком. Да, они понимали. Это были горькие, безысходные слёзы.  Это были слёзы тоски.
                ***
   А где-то далеко от них, в одинокой келье молился монах. Они не знали его.  Про Лёнчика ему когда-то давно рассказала та самая женщина с добрыми глазами, Елена Андреевна, его духовная дочь. И они вместе молились о нем много лет – о том, чтобы Господь послал ему верного друга – того, чьи шаги он будет узнавать из тысячи. Про Андрея… Что ж, а его он когда-то сам держал на руках. В ту ночь, когда его подкинули. Он деружил тогда на посту и первым прочел записку: «Его имя Андрей…» А воспитательница Алена Сергеевна недавно была у него на исповеди, на её первой исповеди. Поэтому он знал её имя в крещении -  Александра. И это имя, как и, вероятно, множество других имен он записал красивым каллиграфическим почерком в свою тетрадь с теплым названием: «Слезы моей любви».  И каждый день сердцем и устами произносил молитву:
«Господи, не оставь милостью Твоею Леонида, Андрея, Александру. Позаботься о них. Пошли им нужных людей на жизненном пути. Даруй им радость встретить великое сокровище в другом человеке – сердце внимательное…»
Он молился о них со слезами. Но то были другие слезы – слезы молитвы. Слезы любви.
…Тихие родные шаги. Нам нужно их услышать, не пропустить, узнать.