Творец

Пьеса в одном действии.

Действующие лица:

1. П а л ы ч (спокойный рассудительный мужчина лет сорока)
2. М и ш а (около тридцати лет)
3. Г а н ч (молодой амбициозный человек лет восемнадцати-двадцати)
4. О л ь г а (жена и ровесница Миши) 

С Ц Е Н А:

Место действия веранда частного дома. Лето. Около 11 часов вечера. Шумное застолье подошло к концу. Со стола практически всё убрали. Оставили графин с настойкой, рюмки, тарелку с хлебом и какие-то лёгкие закуски.

М и ш а (выпивает очередную рюмку настойки, размышляет вслух, покуривая сигарету): – Ох, уж эти серые будни. Каждый день, как предыдущий. Куда пропали последние пять лет жизни? Чёрт его знает.

Г а н ч (Мише): – О-о-о! Здравствуйте, депрессивные монологи! Крайняя рюмочка оказалась губительной?

М и ш а (Ганчу): – Да я не это имел ввиду. Я про то, что всё как-то «на автомате» проходит. Дом-работа, работа-дом. И всё! А хочется… хочется… творчества что ли.
 
Г а н ч (Мише): – Может, писательством заняться? Книжонку какую-нибудь написать.

П а л ы ч (Мише): – Сейчас каждый дурак может «книжонку написать».

М и ш а: – Но ведь я далеко не «каждый дурак».

П а л ы ч (Мише): – Это да. Тут главное, с темой не прогадать. И не надо фантазировать на непонятные тебе темы. Надо выбрать то, в чём хорошо разбираешься.

Г а н ч (зевая): – Автобиографию…

М и ш а: – Нет уж, спасибо. Интересного там мало чего. По крайней мере, для посторонних. Не того я масштаба фигура, чтобы пытать людей своей биографией. Надо что-то другое…

Г а н ч: – Юмор. Можно брать старенькие анекдоты и байки, дополнять их красивым фоном, и всё.

П а л ы ч: – Это не серьёзно.

Г а н ч: – История.

П а л ы ч (поправил Ганча): – Исторический роман!

М и ш а: – Хм… Почему бы и нет. Тем более, какие-никакие знания есть. Вот только какой период брать и о чём писать?

Г а н ч: – Самый беспроигрышный вариант – советская эпоха. Например, на дворе середина 30-х годов. Коллективизация, раскулачивание и даже аресты. Из крупного сибирского села Красноленинск в сторону ближайшего железнодорожного вокзала выехал синий грузовик, на борту которого красной краской написано слово «Мясо». Он везёт пятерых осужденных, среди которых зажиточный землевладелец лет так под сорок, молодая учительница, пожилой сторож, юродивый двадцатилетний батрак, ну и куда ж без батюшки. Конвой – три человека. К осужденным у них прескверное отношение, как к истинным врагам народа. За старшего – приятной внешности лейтенант внутренних дел. Ночь, зима, метель. По ошибке водитель сворачивает не туда и проезжает километров 15-20 по горной местности. Внезапно, на дороге появляется оленья семья, и водитель уводит грузовик со склона вниз, в результате чего сам он погибает. Герои выбираются из кузова и начинают движение по заснеженной чаще в сторону вокзала. Но, остановившись на привал, они подвергаются нападению медведя или волков. Погибает второй конвойный, а лейтенант получает ранение. Осужденные не сбегают. Они транспортируют раненого лейтенанта до вокзала. И в течение всего пути раскрывается история каждого из героев. К концу пути лейтенант понимает, что все эти люди практически святые жертвы режима и были осуждены не за что. Вдобавок, между ним и учительницей возникают светлые чувства. Всё это заставляет его пересмотреть свои взгляды на линию партии. На допросе по теме всего произошедшего он признаёт именно себя виновным в подготовке и организации побега. Его судят без суда и сажают в тот же вагон, что и его спасителей. Эшелон трогается. Все счастливы.

П а л ы ч: – Господи! Как вообще такое могло прийти в голову? Что это басни Исаича? Отвратительно.

Г а н ч: – Зато это сразу принесёт известность.

П а л ы ч: – Конечно. Скандальную.

М и ш а: – А если это преподнести, как комедию? Эдакой абсурдно-пародийной эпопеей.
 
П а л ы ч: – Аналогично. Скандал. Возможно, и статья. Но! Можно оставить в основе пятерых осужденных. Пускай это будут те же люди. Вокруг коллективизация и раскулачивание. Их везут в трудовой лагерь. Допустим, едут они в одной теплушки. Также там еще несколько человек для фона и охрана. «Пятерка» главных героев из одного села. Поэтому они стараются общаться только в своем тесном круге. С самого начала они позиционируются как жертвы режима. Они делятся воспоминаниями о светлой жизни, о её счастливых моментах. Все вспоминают, как же было хорошо до безбожной политики большевиков. Они поверхностно осматривают окружающих и с презрением обсуждают охрану. При этом, каждый из «пятёрки» видит зачуханного крестьянского мальчишку. Он молча сидит в углу и изредка посматривает на них. Но тяжкую судьбу ребёнка они не обсуждают. Они знали его. После этого, каждый из героев, рассказывая о себе милую историю, вспоминал последний месяц своей жизни на свободе со всеми «скелетами». Выясняется, что тот мальчик мёртв. А причиной его смерти стал ряд обстоятельств, произошедших в селе. По ходу сюжета каждый из пяти «жертв режима» предстаёт редкой сволочью и мироедом. Проявленные ими жадность, корысть, эгоизм, глупость приводит к гибели этого мальчика. Но они не обсуждают его. Возможно, от осознания, а возможно, от глупости. Как-то так.

Г а н ч: – Сильно.

М и ш а: – Я вот думаю, это ж надо страниц на двести расписать. Долго, нудно. И придумывать, расписывать надо много. Нет. Пока нет. В перспективе, конечно…

П а л ы ч: – Хм… Ну тогда берем байки и анекдоты, размазываем их на короткие рассказы, и всё!

Миша тушит сигарету в пепельнице, после чего выпивает еще одну рюмку. На веранду приходит Ольга.

О л ь г а (Мише): – Я смотрю, настойка у деда как всегда удалась. Что, Мишенька, совсем хорошо стало?

М и ш а (встав со стула, говорит Ольге): – Я придумал себе хобби. Буду книгу писать!

О л ь г а: – М-м-м… Теперь, значит, книгу…

М и ш а: – Да! Только ещё не определился… (икает) с темой…

О л ь г а: – Ой! А я тебе подскажу. Напиши-ка про крышу прохудившуюся, про недостроенную баню, про не выкорчеванную сливу, которая обросла трутовиками, про ремонт в ванной, который у нас уже второй год идёт. Не волнуйся, я сейчас пройдусь по дому, по участку – тем насобираю на четырёхтомник с эпилогом.

М и ш а (разочарованно): – Значит, всё-таки автобиография… Михаил Павлович Гончаров. Автобиография. Неплохо звучит. Это надо взбрызнуть.

О л ь г а: – Спать пошли! Ты уже добрызгался– сам с собой болтать начал.

З А Н А В Е С.